Текст книги "Королевский шут (СИ)"

Автор книги: Игорь Лахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

41. "Сводники".

Эти перемещения между комнатами и замками, напряжённые разговоры и прочее, помноженное на недосып последних дней, вымотали похлеще Гона.

Оказавшись у себя, хотел было поговорить с Фанни о сегодняшнем, но она решительно оборвала меня на первом же слове:

– Быстро спать! Ты себя в зеркало видел?! Мне муж нужен, а не привидение в шутовском колпаке!

– И ты со мной? – благодарно поцеловал любимую, понимая, что глаза слипаются и сил ворочать языком, действительно, не осталось.

– Конечно… И тоже ТОЛЬКО спать! Ждать тебя ночами – работёнка ещё та, оказывается. Отдохнём и потом спокойно поведаешь свои тяжёлые мысли.

– Почему ты решила, что тяжёлые?

– По морде догадалась. Она у тебя всегда задумчиво-одухотворённой становится, когда про неприятности собираешься рассказывать. А мне гадости перед сном противопоказаны! Спокойной ночи!

Колокольчик потушила свет в комнате, и мы уснули сном младенца, крепко прижавшись друг к другу.

Утро получилось сложным. Без каких-либо купюр я поведал Фанни о Греяне и о том, что узнал о герцоге Харийском. Вопреки моим ожиданиям, она не стала, по своему обыкновению, “заводиться”, а молча встала и прошла в душ.

Выйдя из него и продолжая молчать, оделась, напряжённо размышляя. О чём? Могу только догадываться, но душевного спокойствия такой её настрой мне не давал.

– Хоть слово пискни! – не выдержав, попросил я.

– Пока не могу. Сама не знаю, как ко всему этому относиться. Принцесса… Ублюдок Пириасс… Безумно хочу прервать ваши встречи с ней, но Греяна – шанс изменить что-либо к лучшему. Герцог Харийский заслуживает смерти, и я сама не один раз представляла его оскоплённым на виселице, но это опасная затея! Не хочу потерять тебя, ради собственной мести! Силён гад! И сам по себе он боец отменный, магией напичканный, и по положению в обществе не последний человек. Илий… У меня такая буря из сомнений в душе сейчас, что не спрашивай пока ни о чём. Спасибо, что рассказал. Пойдём к ребятам, поговорим позже на "холодную" голову.

Несколько дней прошли в относительном затишье, если не считать репетиций, где творческие споры иногда переходили в не менее творческую ругань, но это нормально – каждый старался привнести что-то своё, всем сердцем болея за дело. Вечером мы обычно забывали все разногласия, снова становясь друзьями.

Пока мы с Фаннорией думы думали о будущем королевства и собственном месте в нём, Парб, неожиданно для всех, увлёкся живописью всерьёз. Он мог часами, пока не заткнём, болтать о каких-то техниках смешивания красок и нанесении их на холст. “Фактура”, “перспектива”, “композиция” – уже не были для Скалы матерными словами, а стали частью жизни, о которой говорил с восторгом и придыханием. Причина такой любви к искусству выяснилась довольно скоро – Парб умудрился втюриться в одну из студенточек-художниц. Вся беда в том, что чувства были однобоки. Наш великан терял рядом с девушкой любые признаки смелости, а она в упор его не замечала. Тогда Парб решился на отчаянный поступок – раз слов не хватает, то он выразит всю любовь к ней в картине. И понеслось!

Удивительно другое – казалось бы, огромные лапищи влюблённого друга ничего, окромя большой дубины держать не смогут, но он реально стал рисовать. Детские примитивные рисунки вскоре сменились неплохими картинками, а те, в свою очередь, интересными зарисовками, которые создавались практически у нас на глазах грифелем, терявшимся между его толстыми пальцами. Мне, чтобы такое сотворить, фиг знает, сколько времени учиться надо, и то не факт, что смогу, а Парб схватывал всё на лету, легко перенимая тонкости совсем не деревенского ремесла. Никогда бы не поверил, но видел сам – у парня талантище не только железо гнуть!

На все вопросы, кто его Муза, разбившая сердце и давшая творческий пинок под объёмный зад, Скала лишь отмалчивался, но сегодня, сдавшись под очередным напором Колокольчика, поведал:

– Есть одна… Важная такая, но красивая! Смотрю на неё и понимаю – моя пара! Росточком Творцы не обделили, волосы рыжие, как солнце, бёдра, грудь, стать… Идёт, смотрит поверх голов, и кажется, что вот сейчас встретимся с нею глазами и…

– Поверх голов? – перебил его Хитрован.

– Ну да! Я ж сказал – росточком вышла знатного!

– Насколько знатного?

– Где-то между Илием и мной.

– Ничего себе! – весело присвистнула Фанни. – Бери, даже не думай! Запишем её в нашу шутовскую труппу и тогда с гвардейцами на равных драться можно будет! Ох, наведёте шороху во дворце!

– И взял бы… Ток она благородная… Ланирия Бельжская. Куда мне соваться?

– Казначеева дочка?! – воскликнули мы хором.

– Ага. Попробуй подойти к такой – без головы останешься. Да она и без папаши эту голову кому хошь открутит – суровая больно. Только и остаётся, как издалека любоваться да картину такую ей подарить, чтобы улыбнулась мне, за человека посчитав.

Продолжение этого разговора случилось уже ночью. Фаннория, устроившись тёплым котёнком под моим боком, сказала как бы в никуда:

– Хорошо нам с тобой… Правда?

– Да.

– С этими принцессами и сволочами разберёмся – не знаю, стоит ли лезть, но обязательно что-нибудь придумаем, правда?

– Правда.

– Будем жить поживать счастливыми. А друзья наши?

– Тоже будут “поживать”, – ответил я, понимая, что это “жу-жу” неспроста. – Ты чего задумала?

– Поговори с Санимом Бельжским, вы же с ним частенько видитесь. Жалко Парбушку…

– И что я ему скажу? “У вас товар, у нас купец?” Сваха из меня вряд ли нормальная получится.

– А ты не сразу. Мол, не чает в его дочери Парб Скала души. Понимает, что неровня, но мучается от любви безответной. Пусть казначей не обижается и спокойно реагирует – проблем не будет. Заодно и выведай ненароком, что эта Ланирия из себя представляет. Пойми! Тревожно мне за названного братишку – недавно коров пас и по лесам разбойничал, а тут сразу в древнюю аристократку влюбился. Как бы не огрёб…

– Уговорила, – улыбнулся я в темноте. – Но меня больше наши беды сейчас волнуют.

– Беда. Одна беда, – поправила Фаннория. – С Греяной ясно – будем отбрыкиваться. Про то, что Перволюди не умеют любить, а также про то, что детей от других иметь не могут, кроме, как от себе подобных – сама только от тебя узнала. Видимо, маленькую меня в такие подробности родители решили не посвящать. Но нам это на руку – без чувств не тот накал у принцессы будет и сможем нормально договориться. Хуже с Пириассом Харийским. Он, конечно, подонок, но подонок сильный, умный и пригретый властью. Зверь в человеческом обличии! Не стоит его недооценивать! Любое вооружённое противостояние закончится, скорее всего, не в твою пользу, а если учесть и Веблию с Камнем Душ за его спиной, то даже Сыч с Кошельком не остановят, когда тебя в порошок стирать будут… Лучше я останусь неотомщённой – теперь переживу, чем безутешной вдовой. Понимаю, что ты мужчина и сам всё будешь решать, но прислушайся к моим словам тоже.

– Пойми и ты меня – просто так это не оставлю. Себя уважать не буду. К тому же, Камень Душ… Не получится к нему мимо падлы Пириасса пройти.

– Знаю. Главное, не кидайся тупым бараном, как только увидишь.

– Я давал повод?

– Все мужики – бараны!

– Тогда все женщины… – привлёк я жену к себе. – Всё равно, кто они! Меня только ты интересуешь.

– Чем докажешь?

– Всем, малая. Иди сюда!

С утра совет у Ипрохана. Всего несколько раз был на нём, а уже отлично понимаю Сыча и Санима – абсолютно идиотское времяпрепровождение, мешающее нормально работать. Тут цель не разбираться в проблемах, а поддакивать подозрительному королю, делая верноподданническую морду. Сегодня Владыка был явно не в духе и получили нагоняй все – даже мне “прилетело”. Другой вопрос, что никто не понял, за что, так что, выводов не сделали, кроме одного – Ипрохан скоро снова уйдёт в загул, “устав” от серых будней власти.

После мероприятия прошли втроём в кабинет к казначею.

– Что по Камню Душ? – спросил он у Главы Тайной Стражи.

– Ничего. В замок Хария не пробраться без специального допуска. Даже Босвинд имеет магическую защиту слабее, чем этот бордель.

– С другой стороны, это подтверждает наши подозрения, где находится ключ к душам магов.

– От этого не легче. Думаю, что не стоит форсировать события, а то можем насторожить противников любым неловким движением. На Праздник Зимы прибудут все более или менее значимые люди королевства, чтобы единогласно поддержать Ипрохана в качестве императора. Пириасс Харийский тоже явится. Вот тут и надо быть готовыми.

Сыч посмотрел на меня.

– Илий. Скорее всего, обидчик твоей жены будет жить во дворце и ты с ним не раз столкнёшься лицом к лицу. Прошу не делать необдуманных поступков, как бы ни хотелось прирезать на месте.

– Фаннория говорит то же самое. Пириасс, действительно, опасен?

– Очень! И “с руки ест” у Первой Советницы, а она кому попало руку не подставляет. Поэтому делаем всё тихо, вдумчиво, с улыбочкой, ожидая удобного момента…

– Который может и не представиться! – перебил я Калевана.

– Значит будем ждать другой. Послушай Колокольчика – она права. Глупость и поспешность в таком сложном деле – наши самые опасные враги. Как решил вести себя с Греяной? – перешёл он на другую тему.

– А никак. Пришёл. Поздоровался. Посидел и помолчал, если от вас не будет никаких посланий. Захочет поговорить – поддержу, но первым лезть не буду. Любое нескромное поползновение в мою сторону – Харм тут же переносит домой, на радость Фаннории.

– За последнее не волнуйся. Она попыталась разок – не вышло. Теперь будет искать другие пути. Следи не так за её словами, как за интонациями и жестами. Я сам натаскивал принцессу входить в доверие к людям, и ученица из неё получилась отличная – может окрутить.

– Учту. Что ещё?

– Да пока вроде бы и всё, – за Сыча ответил казначей. – Расходимся.

Калеван ушёл первым, а я задержался.

– Господин Саним Бельжский…

– Илий! Ты чего так официально? – удивился он.

– Есть причина. У Вас же дочь в Школе Живописцев учится?

– Да. Бедная девочка. Внешность у неё необычная – столько из-за неё натерпелась. Не поверишь, но замкнулась в себе ещё в детстве, терпя насмешки над своим ростом. Вот Колокольчик у тебя боевая, а моя… Может, их познакомить? Беда-то одна на двоих – только величины разные. Я ж Ланирию еле уговорил в люди выйти, устроив в эту Школу. С трудом согласилась и то потому, что без ума от картинок всяких. У неё там проблемы, раз заговорил?

– Вроде нет. Тут другое… Мой товарищ Парб Скала в неё, кажется, влюбился, поэтому хочу донести до Вас, что переживать не стоит. Он хоть и из простолюдинов, но лишнего себе не позволит и постарается, под моим контролем, конечно, держать себя в рамках своего положения, ничем не запятнав Вашу аристократическую…

– Какую? – ухмыльнулся Саним.

– Аристократическую кровь.

– А нет её у меня!

– То есть как нет? Вы же…

– Казначей! Должность, не передающаяся по наследству. Приравнивается к герцогу? Да! Имеет возможности, что другим аристократам древнейших фамилий не снились? Тоже верно. Тут вот какой выверт истории… Лет семьсот назад, на заре возрождения Нагорного королевства Владыка Зариман Мудрый, недосчитавшись в казне огромной суммы денег, провёл расследование и выяснил, что они даже не были украдены, а разошлись по аристократическим семьям, в которые входили казначеи. Всё с виду законно, но на что они тратились никому не понятно, хотя догадаться несложно. Немного поразмыслив, король Зариман вынес вердикт: никто, имеющий титул, не может заниматься деньгами, дабы не “кормить” своих высокопоставленных родичей, и учредил новый титул – казначей. Ставший им, лишается всех бывших званий, отрекаясь от родственников. Понятное дело, что дураков среди графьёв всяких не нашлось, а вот мелкие барончики с удовольствием обучают своих сыновей в надежде, что они возвысятся при дворе, и король облагодетельствует не только счастливца, но и его родителей внушительной суммой в золоте. У моего отца было аж три деревни, которые не приносили никакого дохода, и он влез в долги, чтобы обучить одного из сыновей, и не прогадал. Так что, я, Саним Бельжский, теперь имею родовое поместье, хорошие возможности, но не совсем аристократ, скорее, рядом с ними стою, а моя семья имеет приставку казен или казенна, которая в четвёртом поколении становится герцогской.

– Круто! – восхитился я.

– Да. Система работает, выявляя самых способных. Так, что там про Парба?

– Души не чает в Вашей…

– Перестань “выкать” наедине! Тебе сам Владыка право дал, а я уж тем более!

– Хорошо. Твоя дочь ему “свет в окошке”! Не гневайся за это!

– Да я только рад! Одна постоянно… Только сёстры и есть для общения. Если будут дружить… Но! – поднял палец вверх Саним. – Только дружить! Это прекрасно! Давай так… Мы с тобой ни о чём не говорили, а я Ланирию тихонечко поспрошаю, что она о Скале думает. Потом уже решим, как действовать.

– Логично! Ну, тогда и я пойду!

– Жене докладывать?

– Как догадался?

– Понятно, чьих это рук дело! Я без малого тридцать лет женат и кое-что в семейной жизни смыслю! Поверь! Пока Фанни всех твоих друзей не переженит, не успокоится! У женщин это как спортивные игрища, правил которых мужчинам не понять.

– А надо?

– Ты сколько в браке? Пару месяцев уже? Молодец! Мудреешь на глазах!

Мы рассмеялись и заговорщицки пожали друг другу руки, довольные беседой.

42. Открытая репетиция.

Саним Бельжский после тяжёлого трудового дня покинул дворец и поехал в свой столичный дом, прихватив несколько объёмных папок с бумагами, требующих немедленного рассмотрения. Поцеловав жену, встречающую его на пороге, ласково сказал:

– Дорогая, я сейчас ещё немного поработаю перед ужином, но перед этим хочу поговорить с Ланирией. Позови, пожалуйста, её ко мне.

Дочь явилась на удивление быстро. Казначей, устало потерев глаза, посмотрел на неё. Большая, суровая, но легкоранимая… Саним никогда не скрывал, что младшенькая, всегда была для него самой любимой из трёх дочерей. Старшеньким тоже отводилось место в сердце, но Лани до такой степени сильно напоминала его в юности – нескладного, полноватого подростка, доброго, но страдающего от своих комплексов, что возникало чувство такого понимания и родства, заставляя, к внутреннему личному стыду, выделять одну из дочерей больше.

– Пап? Ты чего? – спросила Ланирия, чувствуя, что пауза затянулась.

– А? Прости дочь! Задумался! Просто давно не общались и интересно узнать, как ты живёшь. Что в Школе нового?

– В Школе? Знаешь, я разочарована. Всегда считала художников такими… будто бы с неба свалившимися, одухотворёнными личностями, а тут… Картины хорошие, а люди – дерьмецом попахивают.

– Что? Прям, вот все и попахивают?

– Почти. Некоторые воняют. Сколько апломба! Сколько веры в свою исключительность!

– Не обижают? – напряжённо поинтересовался Саним.

– Эти? Я тебя умоляю! Каждый думает лишь об одном – обогатиться, а я всё-таки дочка самого казначея и ссориться со мной невыгодно. Смешки, естественно, за спиной раздаются, но тихенькие.

– И ни одного таланта?

– Есть. Многие талантливы, но как представлю, какое убожество красивую картину написало, то смотреть на неё нет никакого желания. Лучше, как прежде, не знать, кто за произведением искусства стоит.

– Будем покупать лишь картины неизвестных авторов?

– Не лишено смысла, пап. Но одного я бы прикупила уже сейчас!

– Ну-ка?

– Слышал, что Ипрохан Весёлый одного из своих шутов в наказание к нам определил?

– Не только слышал, но и присутствовал при этом. Парб Скала, кажется?

– Верно! Вначале показался идиотом, который конфетный фантик от гобелена не отличит. Досталось парню и от преподавателей, и от учеников. Терпел шут недолго – подпёр однажды дверь мастерской огромным шкафом, чтобы никто из наших хиляков выбежать не смог, взял самого ехидного преподавателя за шкварник, макнул в краски мордой и давай по холсту водить! Кругом паника, призывы о помощи, а этот Скала знай себе “рисует”! Я, признаться, даже сама струхнула! Потом остальных учеников постигла та же участь быть “запечатлёнными”…

– И… Тебя тоже?!

– Нет, пап! Троих девушек не тронул, а только сказал: ”Учитесь, госпожи, как размазывать надо!” На этом не остановился, а пинками выстроив всех в ряд, спросил, какая картина хуже всего получилась и чего дописать надо. Что тут началось! Каждый выгораживал свою, очерняя других. Мол, и нос у них не так повёрнут для законченности рисунка, губы слишком губошлёпные – портят мазок… Дорисовывал не раз, ссылаясь на мнения "экспертов"! Я так никогда не смеялась! Тогда сама поняла, как нужно вести себя с этой “богемой”, но задора не хватает… Странно другое… Парб, действительно, талантлив. Он даже в этой мазне лицами умудрился передать характер каждого! Сплошные причудливые линии и кляксы, а не узнать невозможно! Теперь осваивает классическую технику живописи под терпеливым присмотром обгадившихся от страха преподавателей… Признаюсь, завидую ему, подсматривая за успехами. То, чему сама с трудом обучалась, этот бугай за несколько дней схватывает.

– Так и подружилась бы с таким неординарным человеком.

– С жополизом короля? Ты знаешь, насколько мне неприятен Ипрохан Весёлый! А тут – его шут! Человек, опустившийся до такого, не может быть не только в друзьях, но даже в знакомых! Противно!

– Ланирия! – Саним, серьёзно посмотрел на дочь. – Я тоже работаю на Владыку!

– Пап! Не сравнивай!

– Буду! Ты видела, что творилось на Празднике Молодого Вина? Хотя… Откуда?! Идти отказалась! Эти шуты впервые превратили попойку в настоящий праздник! Ни одной смерти, ни одной драки! И Парб на первых ролях! Не было кровавой “Охоты на свиней”… Понимаешь, о чём я? Не стоит принижать труд шутов.

– Какой там “труд”?! Они…

– А хочешь посмотреть, как их весёлость отрабатывается? Думаю, что мнение своё изменишь.

– Ну да! К шутам пристроить – самоё моё место…

– Дочка! Предлагаю спор!

– Какой?

– Желание на желание! Посмотришь на шутовскую братию изнутри и сама решишь, кто из нас выиграл!

– Пап! Я и смухлевать могу!

– С родным отцом?! Не верю!

– Уговорил! Но один раз к ним поеду – на большее не согласна!

Следующее начало рабочего дня Саним Бельжский начал не как обычно с отчётов, а пригласил к себе Короля Шутов.

– Кажется, не всё так плохо! – начал казначей.

– О чём ты? – хмуро ответил Илий, которого явно вытащили из кровати.

– Я всё про дочь свою! Не против, если у вас на репетиции побудет?

– Зачем? Мы посторонних обычно…

– Да втемяшилось ей в голову, что шуты – реальные дураки и подхалимы! Пусть изнутри посмотрит. К тому же ребята вы задорные – может и “оттает” немного. Заодно с Парбом познакомится вне стен школы.

– Договорились. Когда ждать?

– После обеда нормально?

– В самый раз! Заодно и своих к гостье подготовлю.

…Фанни была раздражена, впрочем, как и вся шутовская команда. Сценка, которая так интересно выглядела на бумаге, во время репетиции превратилась в нечто плоское. Всё утро бились над ней, но ничего не получалось – только время теряли в бессмысленных попытках оживить. И вроде простой сюжет: Хитрован застукан Скалой во время очередных любовных признаний Колокольчику, пока Король Шутов не видит. Разъярённый Парб, сам пришедший “клеиться”, произносит гневную глупую речь и лупит Штиха под общий смех… которого не видать. Как бы ни комбинировали, что бы ни придумывали – убожество, не способное развеселить не только публику, привыкшую к их представлениям, но и неискушённого зрителя.

– …хватит здесь и одного идиота, так что проваливай и оставь нас вдвоём! – грозно выкрикнул Скала, но неожиданно тонко ойкнул и скрылся за дверью.

– Чего он? – спросила Фаннория, видя, что всё идёт не по сценарию.

– Оглянись… – на ухо прошептал ей Илий. – Зазноба пришла. Надо было всё-таки ему сказать…

Колокольчик повернулась и увидела у входа массивную девушку, угрюмо смотрящую на шутов. Действительно, идеальная пара для Парба! Такому росту и ширине плеч позавидует любой гвардеец.

– Ланирия Бельжская, – представилась она, слегка высокомерно. – Мой отец договаривался, чтобы я просмотрела ваши… эээ…

– Привет, Лан! Репетиции, ты хотела сказать? Проходи, присаживайся! – легко, словно со старой знакомой, поздоровался с ней Илий.

– Я, кажется, не давала разрешения сокращать моё имя.

– Ничего страшного – я сам его взял! Ну, у нас, шутов, всё как не у людей! Верно, дорогая? – весело ответил он.

– Что есть – то есть! Сама не знаю, радоваться этому или печалиться.

– И всё же, – не унималась казначеева дочка, – я требую, чтобы ко мне обращались на Вы и полным именем.

– Не выйдет! – рассмеялась Фанни. – Сам Владыка разрешил тыкать, так что с остальными мы тоже не церемонимся!

– Представляю, за какие заслуги подобная честь оказана, – скривилась великанша.

– Даже не пытайся представлять – свадебный подарок, – спокойно пояснил Илий, предусмотрительно сжав руку жены, начинающую закипать от подобных намёков.

– Вы муж и…

– Да. Фанни Колокольчик – моя Королева, а я – Король Шутов. Это – Штих Хитрован. Вот с него можешь требовать, но не факт, что послушает. Есть ещё Парб Скала… Вышел по делам, скоро явится.

Ланирия несколько раз стрельнула глазами вверх-вниз, оценивая разницу в росте супругов, а потом недоумённо сказала:

– Никогда бы не подумала!

– Когда любишь, то не думать, а чувствовать надо, дорогуша! Подрастёшь – узнаешь! – “отбрила” её Фаннория. – И то, что у моего мужа проблемы, меня нисколько не волнует!

– У него?!

– Конечно! Вымахал так, что до макушки не дотянутся!

– Извини, но мне кажется, что это ты слишком… миниатюрная.

– Я – нормальная! Во всяком случае, для себя! И если остальные переросли мой идеальный рост, то это их проблемы!

– Ага! Как бы не так! – включился в разговор Штих. – Никакая ты не “нормальная”, а как и все – с недоразвитым носом! Посмотри на мой, Лан, и увидишь в чём истинная красота нашего мира! Парб, сволочь такая! Скоро ты там?! У нас гости!

– Скоро… – раздался приглушённый голос из-за двери. – Сейчас ещё немного чего-нибудь поделаю здесь и приду…

– Реквизит разбирает, – пояснил, оторопевшей от происходящего девушке, Хитрован. – Незаменимый человек! Пойду помогу.

Через минуту в соседней комнате послышалась возня со звуком падающей мебели – не иначе Штих Парба выталкивает навстречу своей “судьбе”. Наконец, незадачливый воздыхатель появился, весь красный от смущения. За ним следом показалась и причина столь смелого поступка, вытирающая пот со лба.

– Ох, и наел телеса! – пожаловался Хитрован. – Еле от реквизита оттащил!

– Сам ты – дрыщ носатый! – возмутился Скала. – Как верно говорил Илий: ”Хорошего человека должно быть много!”, а в тебе много только соплей! Ой! Здравствуйте, Ланирия…

– Вы знакомы? – спросил Илий, делая вид, что ничего не знает.

– Учимся вместе в Школе Живописцев, – нехотя ответила дочь казначея.

– И как мой братишка там? – поинтересовалась Колокольчик.

– Братишка?!

– Не пугайся – названный. Если хочешь, то потом поболтаем, а сейчас нас дело ждёт. Ребята! Давайте сегодня закончим эту демонскую сцену! У меня от неё уже изжога!

Ланирия Бельжская села на стул у стены и стала наблюдать за этими чокнутыми. Первый шок от знакомства прошёл быстро, и репетиция поглотила её целиком. Не так она представляла себе шутов. Серьёзные, собранные, они не казались примитивными дурачками, как всегда ей виделось, а больше напоминали полководцев, разрабатывающих военную операцию. Никогда не думала, насколько сложно шутить, оказывается!

Где-то через час Король Шутов сделал небольшой перерыв.

– Ну и как тебе? – неожиданно спросил он.

– Интересно, – честно ответила Ланирия.

– А вот нам – не очень! Не хватает чего-то! Скажи как зритель, где “момент не чувствуем”?

– Не знаю. Всё понравилось. Только… Может, глупость скажу, но мне жалко Хитрована, когда его Скала пинает. Несмешная драка…

– Ну-ка, ну-ка! Подробнее!

– Я такое на улицах видела – неприятно смотреть. Хочется чего-то неожиданного и ненастоящего. Хоть сковородой по голове – и то…

– Стоп! Ты молодчинка! – воскликнула Колокольчик. – Этого и не хватало! Парни у нас есть сковородка?

– Блюдо есть. Можем с ним потренироваться, – предложил Штих.

– Отлично! У меня идея! Придумала, как сцену допишем! Лан! Посиди тут немножко одна, а мы пошушукаемся в соседней комнате. Хочу, чтобы элемент неожиданности для тебя был, когда миниатюру доработаем. Согласна?

– Мне некуда спешить, – пожала плечами девушка.

Шуты исчезли, но вскоре появились снова. Та же сцена двух незадачливых любовников, но в момент наказания Хитрована, Скала вытащил из-под рубахи блюдо и стукнул им соперника по голове, отчего тот шлёпнулся и, причитая, пополз от обидчика на четвереньках.

– Откуда у тебя сковорода? – удивлённо спросила Фанни.

– Вещь нужная – всегда с собой ношу.

– Нужная?! И чего у тебя ещё “нужного” имеется?

– Вот…

Тут Парб снял пояс и вытряхнул из-под рубахи на пол кучу неожиданных вещей: флакон духов, дверную ручку, камень, скомканный лист бумаги, носок с дыркой и какой-то хлам, который опознать сразу было нельзя.

– ВСЁ это носишь? – Колокольчик была в шоке от увиденного.

– Не всё… Только часть достал. Но штаны при всех снимать не буду! Вот наедине…

– Дорогая! – визгливо закричал Штих. – Опомнись! Он же тебя завалит своей помойкой! А я только стихами и розами! Выгода налицо!

– Дурень ты, Хитрован, – проникновенно сказал Скала, – от почти не сломанной дверной ручки мало кто откажется – по себе знаю, так что шансов у тебя нет!

Ланирия не сдержалась и расхохоталась в голос.

– Дверная ручка… Мало кто… Ой, не могу! Завидный жених!

– Не зря пригласили… – шепнула Фаннория мужу.

– Ага. Будет уходить – позови ещё. Девка дёрганая, но нормальная вроде, когда барыню не корчит.

Влетев в кабинет к казначею, дочь обняла Санима и чмокнула в щёку:

– Спасибо, пап! С меня, как с проигравшей спор, желание!

– Что? Не такие и дураки эти дураки?

– Знаешь, я пока домой ехала много думала об этой встрече. Поумнее меня будут. Сами, кроме Короля Шутов, с изъянами, а ведут себя так, будто это их достоинства. В какой-то момент перестала замечать маленький рост Фанни Колокольчика и нос Штиха, а с Парбом – моим одношкольником… Когда на человека не сверху вниз смотришь, а глаза в глаза, то намного комфортнее себя ощущаешь. Жаль, что не могу, как они, легко к себе относиться, но теперь постараюсь – надоело быть всегда одной. Можно я к ним ещё наведаюсь?

– Ну, не знаю…

– Они пригласили, несмотря на то, что как хамка последняя себя вначале повела по привычке. Сказали, что помогла им. А ещё пирожные… Какие они, оказывается, вкусные, когда в хорошей компании! Ты же знаешь, как я сладкого сторонюсь, чтобы хоть немного мельче казаться, но тут не удержалась – всё съела, что предлагали!

– Раз позвали, препятствовать не буду, доча… И про проспоренное желание запомнил! А теперь иди – дел много.

Ещё раз чмокнув отца, Ланирия вышла из кабинета отца и не видела, как он смотрит ей вслед счастливым взглядом.