Текст книги "Перекличка мертвых"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Я ведь, как и вы, служу в полиции. – Она наблюдала, как он достает из кармана сигареты. – Всего одну, – попросила она.

Ну разве мог он ей отказать? Он зажег две сигареты и присел на ограду рядом с ней.

– Ни одной машины, – сказала она.

– Город закрыт, – объяснил он. – С такси тоже проблемы, но моя машина припаркована…

– Ничего, пройдусь, – успокоила она Ребуса. – Записки он не оставил, если вы это имели в виду. Вчера он выглядел довольным, раскованным и так далее. Коллеги не могут ничего объяснить… никаких проблем на работе. – Она замолчала, устремив взгляд в небо. – Хотя на работе-то у него постояннобыли проблемы.

– Судя по всему, вы много общались.

– Почти все уик-энды он проводил в Лондоне. Мы не виделись последний месяц, может, даже два, но постоянно обменивались мейлами, эсэмэсками. – Она затянулась.

– Так были, говорите, проблемы на работе? – напомнил Ребус.

– Он определял политику помощи иностранным государствам, решая, какая из дышащих на ладан африканских диктатур заслуживает нашей поддержки.

– Тогда понятно, зачем он сюда приехал, – произнес Ребус, обращаясь больше к самому себе.

Она печально кивнула:

– Разговор о голодных и нищих за роскошным столом в Эдинбургском замке – это еще один шаг к «кормилу».

– Он понимал иронию происходящего? – предположил Ребус.

– Разумеется.

– И бесполезность своей деятельности?

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– Нет! Бен был не таким. – С трудом сдерживая слезы, она покачала головой, тяжело вздохнула и щелчком отправила на дорогу едва начатую сигарету. – Мне пора.

Она достала из сумки бумажник и протянула Ребусу визитку. На ней не было ничего, кроме имени – Стейси Уэбстер – и номера мобильного телефона.

– Сколько времени вы работаете в полиции, Стейси?

– Восемь лет. Последние три года в Скотленд-Ярде. – Она снова посмотрела ему в глаза. – У вас ведь будут ко мне вопросы – были ли у Бена враги, проблемы с деньгами, конфликты? Наверно, вы захотите их задать, так ведь? Через день, может, чуть позже… в общем, звоните.

– Хорошо.

– А ведь нет… – Она запнулась, не сумев подобрать нужного слова, сделала неглубокий вдох и попыталась досказать: – Нет никаких признаков того, что это было не просто падение?

– Он выпил пару бокалов вина – может, у него внезапно закружилась голова.

– И что, никто ничего не видел?

Ребус пожал плечами:

– Вы точно не хотите, чтобы я вас подвез?

Она помотала головой:

– Я хочу пройтись.

– Позвольте один совет: держитесь подальше от шествия. Возможно, мы еще встретимся… и поверьте, мне искренне жаль Бена.

Она посмотрела Ребусу прямо в глаза:

– Похоже, вы говорите искренне.

Он чуть не выпалил: «Я только вчера похоронил брата», но лишь едва шевельнул губами. Ведь она могла начать задавать вопросы: «Вас многое связывало?», «Как вы себя чувствуете?» Вопросы, на которые он и сам не знал ответов. Он смотрел, как она в одиночестве идет по Каугейт, а потом вернулся в прозекторскую.

4

Когда Шивон приехала на Медоуз, колонна людей, ожидающих сигнала к началу марша, уже протянулась через все игровое поле, от здания старой больницы до дороги, вдоль которой выстроилась вереница автобусов. Какой-то человек с мегафоном периодически объявлял, что задние ряды смогут начать движение не раньше чем через два часа.

– Это все проклятые полисмены, – объяснял кто-то. – Они не дают нам двигаться группами более чем по сорок-пятьдесят человек.

Шивон хотела было объяснить собравшимся целесообразность подобной тактики, но поняла, что раскроет таким образом свое инкогнито. Она двинулась вдоль терпеливо стоящей колонны, практически не надеясь, что сможет найти родителей в этой толпе. Собралось, должно быть, тысяч сто, а может, и вдвое больше. Такого столпотворения ей еще никогда не доводилось видеть. Музыкальные фестивали, ежегодно проводимые в Шотландии, собирают до шестидесяти тысяч. На матчи местных футбольных команд приходит до восемнадцати тысяч болельщиков, да и то на самые интересные игры. Число толкущихся в Новый год на Принсез-стрит и прилегающих улицах приближается к ста тысячам.

Но здесь народу гораздо больше.

И все улыбаются.

Полицейских в форме было почти не видно, так же как и распорядителей, отвечающих за порядок. Люди целыми семьями шли от Морнингсайда, Толлкросса и Ньюингтона. Ей попалось человек пять знакомых и соседей. Процессию возглавлял лорд-провост. Кто-то пустил слух, что Гордон Браун тоже здесь. Планировалось его выступление перед собравшимися, в связи с чем принимались повышенные меры безопасности, хотя в штабе операции «Сорбус» его отнесли к категории «малого риска», поскольку он активно высказывался за справедливость международной торговли. Шивон еще накануне ознакомилась со списком знаменитостей, которые намеревались осчастливить город своим присутствием: конечно, Гелдоф и Боно; возможно, Эван Макгрегор; Джулия Кристи, Клаудиа Шиффер, Джордж Клуни, Сьюзен Сарандон…

Пройдя вдоль строя участников марша, она направилась к главной эстраде. Играл оркестр, несколько человек самозабвенно танцевали. Большинство просто сидело на траве, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Неподалеку раскинулась целая деревенька палаток с детскими аттракционами, медпунктами, пунктами сбора подписей под петициями, выставками. Там продавались предметы народных промыслов, раздавались рекламные листовки. В киоске одного таблоида желающие могли получить плакат с лозунгом «Оставим бедность в прошлом», написанным под названием самой газетенки, которое демонстранты тут же отрывали. В небо то и дело взлетали воздушные шарики. Самодеятельный духовой оркестр маршировал кругами по полю, вслед за ним двигался ансамбль африканских шумовых и ударных инструментов. Еще больше танцующих; еще больше улыбок. Теперь Шивон почувствовала, что все будет хорошо. Этот марш обойдется без инцидентов.

Шивон взглянула на дисплей мобильного телефона. Никаких сообщений. Обе ее попытки дозвониться родителям оказались безуспешными. Поэтому она решила еще раз обойти поле. Перед автобусом с открытым верхом была возведена еще одна эстрада – поменьше. Здесь стояли телекамеры, перед которыми у людей брали интервью. Шивон узнала Пита Постлетуэйта и Билли Бойда; мелькнуло лицо Билли Брэгга. Из всех актеров сейчас ей больше всего хотелось завидеть Гаэля Гарсию Берналя – вдруг он и в жизни такой же красавчик, как на экране.

Очереди к фургонам, где продавали вегетарианскую еду, были гораздо длиннее тех, что выстроились за гамбургерами. Она и сама одно время вегетарианствовала, но несколько лет назад Ребус совратил ее с пути истинного, суя ей под нос свои рулеты с беконом. Она решила было вызвать его сюда. А что ему еще делать? Разве что валяться на диване или восседать на табурете перед стойкой в баре «Оксфорд». Но вместо этого отправила сообщение родителям, а потом снова двинулась вдоль колонны, ожидавшей сигнала к маршу. Высоко над головами раскачивались транспаранты и лозунги, свистели свистульки и дудки, стучали барабаны. Сколько энергии тратится впустую… так наверняка сказал бы Ребус. Еще он сказал бы, что все сделки между политиками уже заключены. И был бы прав: парни в штабе операции «Сорбус» говорили ей то же самое. «Глениглс» нужен лидерам стран для того, чтобы потусоваться и попозировать перед камерами. Все уже согласовано более мелкими сошками, главные среди которых – министры финансов. Остается только поставить на давно подготовленных документах восемь подписей, что и будет проделано в последний день саммита «Большой восьмерки».

– И во что же все это обойдется? – поинтересовалась тогда Шивон.

– Ну где-то миллионов в сто пятьдесят.

Услышав это, старший инспектор уголовной полиции Макрей тихонько ахнул. Шивон лишь молча поджала губы.

– Я знаю, о чем вы подумали, – продолжал штабист. – Ведь на эти деньги можно купить столько лекарств…

Продолжая продираться сквозь толпу в безуспешных поисках родителей, Шивон вдруг краем глаза заметила какое-то яркое пятно. Масса желтых курток двигалась по Медоу-лейн. Последовав за ними, она свернула за угол на Баклу-плейс.

И замерла как вкопанная.

Человек шестьдесят облаченных в черное демонстрантов были зажаты в кольцо чуть ли не сотней полицейских. Демонстранты надрывно дудели в рожки. Их лица скрывались за солнечными очками и черными шарфами. Некоторые натянули на головы капюшоны, кто-то повязал бандану. Ни пестрых плакатов, ни улыбок на лицах. От полицейских эту ораву отделяли только плексигласовые щиты. На одном таком прозрачном щите уже красовалась эмблема анархистов, нарисованная спреем. Протестующие напирали, пытаясь пробиться к Медоуз. Но полиция придерживалась другой тактики: главное – остановить. Остановленное стадо, значит, контролируемое стадо. Шивон была поражена: коллеги, видимо, узнали о приближении бунтарей. Они быстро стянули силы, чтобы купировать конфликт. Отдельные прохожие замедляли шаги, не зная, поглазеть ли на происходящее или спешить на Медоуз. Кое-кто уже вытаскивал мобильники с камерами. Шивон еще раз оглянулась, опасаясь сама попасть в кольцо оцепления. Из-за живого заслона слышались иностранные слова: то ли испанские, то ли итальянские.

Ее рука непроизвольно скользнула в карман и сжала удостоверение. Она была готова предъявить его, если ситуация накалится еще сильнее. Над головой кружил вертолет, со ступенек одного из университетских зданий офицер в форме снимал происходящее. Глазок его объектива на какую-то секунду задержался на Шивон. Внезапно ее внимание привлекла другая камера, наведенная на него.Внутри полицейского кольца стояла Сантал и снимала все подряд на свою цифровую видеокамеру. В черной одежде, с рюкзаком на плече, она всецело сосредоточилась на съемке. Протестующие хотели иметь собственный видеоотчет: чтобы было что потом посмотреть; чтобы изучать тактические приемы полиции; а также на тот случай, – может быть, даже желанный, – если полицейские применят силу. Они понимали важность таких свидетельств. Фильм, снятый в Генуе, показывали по всему миру. Неужели свежий фильм о жестокостях полиции произведет меньший эффект?

Вдруг камера Сантал нацелилась на Шивон, а ее рот растянулся в усмешке – значит, узнала. Подойти бы спросить, где родители, да не время… Завибрировал мобильник, кто-то хочет поговорить. Шивон глянула на дисплей, номер был незнакомый.

– Шивон Кларк, – произнесла она, поднося к уху плоский аппаратик.

– Шив? Это Рэй Дафф. Считай, выходной я заработал.

– Какой еще выходной?

– Который ты мне обещала… – Он секунду помолчал. – Если только это не уловка, которую вы придумали вместе с Ребусом?

Шивон улыбнулась:

– Посмотрим. Ты в лаборатории?

– Тружусь как каторжный, и все ради тебя.

– Исследуешь тряпки, найденные у Лоскутного родника?

– Кажется, для тебя кое-что есть, хотя не уверен, что это приведет тебя в восторг. Когда сможешь подскочить?

– Через полчаса, – сказала она, отворачиваясь от истошно задудевших рожков.

– Не пытайся скрывать, где ты находишься, – донесся из трубки голос Даффа. – По телевизору показывают новости.

– Марш или стычку с полицией?

– Конечно, стычку с полицией. Счастливые лица законопослушных участников марша вряд ли заинтересуют кого-то, даже если их число превышает четверть миллиона.

– Четверть миллиона?

– Да, именно так и сказали. Жду тебя через полчаса.

– Пока, Рэй, – попрощалась она.

Ее поразило число, которое назвал Рэй… ведь это больше половины населения Эдинбурга. Все равно как если бы на улицы Лондона разом высыпало три миллиона. Зато эту небольшую кучку одетых в черное людей в течение ближайшего часа или даже двух будут беспрерывно показывать в новостях.

А сразу после этого все до одного переключатся на прямую трансляцию из Лондона концерта «Лайв Эйт».

Нет, Шивон, нет и еще раз нет, думала она. Ты рассуждаешь, как этот чертов циник Ребус. Эта протянувшаяся по городу живая цепь, эта белая лента, эта надежда и страсть объединят в едином порыве всех…

За одним исключением.

Еще недавно она предполагала, что будет шагать бок о бок с этими людьми и добавит свое собственное маленькое «я» к общей статистике. Вот и не получилось. Прощения у родителей она попросит потом, а сейчас ноги уже сами несли ее прочь от Медоуз, к участку в Сент-Леонард, откуда можно было доехать на патрульной машине – с их шофером или самостоятельно. Ее собственная машина уже стояла в мастерской, рекомендованной Ребусом. Автомеханик просил позвонить ему в понедельник. Она вспомнила про одну женщину, которая на время саммита угнала из города свой лимузин, опасаясь вандалов. Тогда Шивон сочла ее перестраховщицей.

А Сантал, похоже, и не заметила, как она ушла.

– …даже письмо отправить невозможно, – сетовал Рэй Дафф. – Все почтовые ящики опечатали, чтобы в них не заложили бомбу.

– Витрины некоторых магазинов на Принсез-стрит закрыты досками, – добавила Шивон. – Как по-твоему, чего бояться какой-нибудь «Энн Саммерз»? [6]6
  «Энн Саммерз» – сеть женских секс-шопов в Великобритании.


[Закрыть]

– Баскских сепаратистов? – насмешливо предположил Ребус. – Может, перейдем, наконец, к делу?

Дафф скривился и фыркнул:

– Смотри-ка, торопится! Наверно, боится пропустить великое воссоединение.

– Великое воссоединение кого с кем? – переспросила Шивон, вопросительно взглянув на Ребуса.

– «Пинк Флойд», – ответил Ребус. – Но если окажется, что это что-то вроде союза Маккартни с «U2», я просто повешусь.

Они сидели в одной из лабораторий на Хауденхолл-роуд. Дафф, тридцатипятилетний брюнет с коротким ежиком и заметными залысинами, протирал очки полой белого халата. По мнению Ребуса, криминальный сериал «Расследование на месте преступления» самым пагубным образом повлиял на экспертов с Хауденхолл-роуд. Несмотря на отсутствие средств, гламура и душераздирающего звукового сопровождения, в собственных глазах они все тут же превратились в актеров. Дафф, судя по всему, избрал себе роль эксцентричного гения. Поэтому перестал пользоваться контактными линзами и нацепил очки в толстой роговой оправе, отлично гармонирующие с шеренгой разноцветных ручек, торчащих из нагрудного кармана.

И теперь он перед ними красовался.

– Мы отнимаем у тебя время, – напомнил Ребус, надеясь подтолкнуть его к сути дела.

Они стояли у рабочего стола, где были разложены разные предметы одежды. Дафф прикрепил к каждому квадратик с номером, а также квадратики поменьше – разноцветные, что наверняка имело какой-то смысл, – рядом с пятнами или повреждениями, обнаруженными на каждом из лежащих на столе предметов.

– Чем быстрее закончим, тем скорее ты приступишь к надраиванию своего «Эм Джи».

– Кстати, – сказала Шивон. – Спасибо, что предложил меня в награду Рэю.

– Не стоит благодарности, – пробурчал Ребус. – Ну, так что мы тут видим, профессор?

– В основном грязь и птичий помет, – подбоченясь, ответил Дафф. – Грязь помечена коричневыми маркерами, помет – серыми. – Он кивком указал на цветные квадратики.

– А голубыми и розовыми…

– Голубыми – то, над чем еще нужно поработать, а розовыми…

– Неужели не следы губной помады? – перебила его Шивон.

– Представь себе – кровь! – с пафосом произнес Рэй.

– Отлично, – сказал Ребус, взглянув на Шивон. – На скольких предметах?

– Пока на двух… Номер один и номер два. Номер один – коричневые вельветовые брюки. Вообрази, чего стоило рассмотреть ее на коричневом фоне. По виду все равно что ржавчина. Номер Два – футболка бледно-желтого цвета, как вы сами видите.

– Не очень-то видим, – заметил Ребус, наклоняясь, чтобы рассмотреть вещь поближе. Футболка была вся в грязи. – Что это на левой стороне груди? Какая-то эмблема?

– На ней написано: «Автомастерская Кьоу». А спина вся в потеках крови, словно она хлынула струей.

– Хлынула струей?

Дафф утвердительно кивнул:

– В результате удара по голове. Чем-то вроде молотка.

– «Автомастерская Кьоу»?

Вопрос Шивон был обращен к Ребусу, но он лишь пожал плечами, а вот Дафф откашлялся, прочищая горло.

– В Пертширском телефонном справочнике не упоминается. Равно как и в справочнике Эдинбурга.

– Быстрая работа, Рэй, – одобрительно сказала Шивон.

– А как насчет свидетельства номер один, Рэй? – спросил Ребус, подмигивая.

Дафф кивнул:

– Тут уже не потеки, а пятна на правой штанине в области колена. Если ты вдаришь кого-то в темя, кровь именно туда и брызнет.

– То есть ты хочешь сказать, что у нас три жертвы одного и того же убийцы?

Дафф пожал плечами:

– Этого, конечно, не докажешь. Но зададимся вопросом: каковы шансы, что три разных преступника приволокли шмотки убитых ими людей в одно и то же богом забытое место?

– Точно, Рэй, – согласился Ребус.

– Точно то, что по округе бродит серийный убийца, – подвела итог Шивон. – Группы крови разные, я правильно поняла? – Она дождалась, пока Дафф кивнул. – Можно предположить, в каком порядке они умерли?

– «СС Rider» – последний. По моему впечатлению, пятна крови на футболке самые давние.

– И никаких версий насчет вельветовых штанов?

Дафф медленно покачал головой, затем сунул руку в карман халата и вынул оттуда прозрачный полиэтиленовый пакет:

– Не знаю, может, вот это что-то прояснит.

– Что это? – спросила Шивон.

– Кредитная карточка, – произнес Дафф, наслаждаясь произведенным эффектом. – На имя Тревора Геста. И чтоб вы мне не говорили, что я не заслужил своего маленького вознаграждения…

Выйдя на свежий воздух, Ребус закурил. Шивон, скрестив руки на груди, мерила шагами парковку.

– Один убийца, – задумчиво произнесла она.

– Угу.

– Две личности установлены, один, похоже, автомеханик…

– Или торговец автомобилями, – пробормотал Ребус. – А может, просто у кого-то каким-то образом оказалась футболка с рекламой автомастерской.

– Спасибо, твое замечание очень расширило область поиска, – с ехидцей поблагодарила Шивон.

Ребус пожал плечами:

– Ну а если бы мы нашли шарф с хибовской эмблемой, [7]7
  «Хиб» – сокращенное название «Хиберниан», шотландского футбольного клуба со стадионом в Эдинбурге.


[Закрыть]мы что, сразу же занялись бы командой?

– Все правильно, твои доводы приняты. – Шивон остановилась. – Тебе нужно возвращаться в прозекторскую?

Он помотал головой:

– Кто-то из нас должен сообщить Макрею последние новости.

Она понимающе кивнула:

– Это я возьму на себя.

– Ну все, больше сегодня делать нечего.

– Будешь смотреть «Лайв Эйт»?

Он снова пожал плечами:

– А ты опять на Медоуз?

Она рассеянно кивнула, словно ее мысли витали где-то далеко:

– И надо же было этому случиться в такое время!

– Не зря же нам отваливают дополнительные бабки, – сказал Ребус, делая глубокую затяжку.

У дверей квартиры Ребуса ждал пухлый пакет. Шивон направилась на Медоуз. Прощаясь, Ребус попросил ее заглянуть к нему вечерком, чтобы вместе сходить куда-нибудь выпить. Войдя в гостиную, он сразу почувствовал духоту и поспешил открыть окно. С улицы доносился шум: голоса, усиленные многократным эхом; грохот барабанов; гудки рожков и свистулек. По телевизору уже транслировали концерт «Лайв Эйт», но все группы были незнакомые. Он приглушил звук и распечатал пакет. Внутри лежала записка от Мейри: «ТЫ ЭТОГО НЕ ЗАСЛУЖИЛ», под которой оказалась пачка отпечатанных на принтере листов. Информация о деятельности компании «Пеннен Индастриз» с момента ее отделения от Министерства обороны. Хвалебные отзывы о Ричарде Пеннене с его фотографиями. Все говорило о том, что это преуспевающий бизнесмен: вылощенность, костюм в тонкую полоску, безукоризненная прическа. Ему едва ли перевалило за сорок пять, но волосы уже приобрели оттенок соли с перцем. Очки в тонкой стальной оправе; квадратная челюсть; великолепные, открытые в полуулыбке зубы.

Ричард Пеннен был нанят еще Министерством обороны как специалист по микропроцессорам и компьютерному программированию. Он уверял, что его компания не занимается продажей оружия, а лишь поставляет комплектующие, повышающие эффективность оного.

Ребус бегло просмотрел все интервью и комментарии к ним. Ничто не связывало Пеннена с Беном Уэбстером, кроме того, что оба имели отношение к «предпринимательству». Однако ничто и не мешалокомпании оплатить проживание члена парламента в номере пятизвездочного отеля. Взяв в руки следующую пачку скрепленных степлером листов, Ребус мысленно поблагодарил Мейри. Она вложила в пакет массу материалов о самом Бене Уэбстере. Его парламентская карьера была обрисована весьма схематично. Но пять лет назад пресса повыплясывала на костях семейства Уэбстер после чудовищного нападения на мать Бена. Она вместе с мужем отдыхала в Приграничье в съемном коттедже неподалеку от Келсо. В один прекрасный день супруг отправился в город за покупками, а когда вернулся, обнаружил коттедж взломанным, а жену мертвой – задушенной шнуром от оконной шторы. Она была избита, но не изнасилована. Пропали только деньги из ее кошелька и мобильный телефон.

Бандит взял лишь немного наличных и телефон.

И жизнь женщины в придачу.

Расследование затянулось на несколько недель. Ребус пересмотрел снимки коттеджа, жертвы, ее убитого горем мужа, двух ее детей – Бена и Стейси. Он достал из кармана визитку Стейси и, продолжая читать, теребил ее пальцами. Бен – член парламента от Данди; Стейси – «старательная и располагающая», по словам коллег, служащая лондонской полиции. Коттедж стоял на опушке леса среди холмов, закрывавших его от ближайших домов. Супругам нравились далекие пешие прогулки, их часто видели в барах и закусочных Келсо. Этот район был обычным местом их отдыха. Местные власти тут же выступили с заявлением, что Приграничье «свободно от криминала и является идеальным прибежищем для любителей тишины и покоя». Они перепугались, как бы страшное происшествие не отпугнуло туристов…

Убийцу так и не нашли. История перекочевала с первых полос на вторые, через некоторое время – на последние, а потом о ней стали вспоминать, лишь когда речь заходила о Бене Уэбстере. Среди бумаг было одно подробное интервью, данное им, когда он стал парламентским личным секретарем. О семейной трагедии он тогда говорить отказался.

Хотя слово «трагедия» следовало бы употребить во множественном числе. Его отец недолго прожил на свете после убийства жены. Однако умер он естественной смертью.

– Он утратил волю к жизни, – к такому заключению пришел один из его соседей. – Теперь он покоится в мире рядом с любовью всей своей жизни.

Ребус стал снова рассматривать фотографию Стейси, сделанную в день похорон матери. По всей видимости, она обращалась с телеэкрана ко всем, кто обладал хоть какой-нибудь информацией, с просьбой откликнуться. Она держалась более стойко, чем брат, отказавшийся участвовать в пресс-конференции. Ребус очень надеялся на то, что ей и сейчас не изменит мужество.

Самоубийство казалось естественным шагом не справившегося со своим горем сына. Вот только почему тогда Бен кричал? И охранников что-то заставило кинуться к противоположной стене. Но почему именно в этуночь? И именно в этомместе? В то время как в город съехались репортеры со всего мира…

Зачем эта показуха?

А Стилфорт… Стилфорт старается все замять. Ничто не должно отвлекать внимания от «Большой восьмерки». Ничто не должно нарушить покоя прибывших делегаций. Покопавшись в себе, Ребус был вынужден признать, что ухватился за это дело только из желания досадить представителю особого подразделения. Он встал и пошел на кухню, чтобы приготовить еще одну чашку кофе, а потом снова вернулся в гостиную. Порыскал по каналам, но не нашел никаких репортажей о марше. Толпа в Гайд-парке выглядела довольной, хотя ее отделяло от сцены отгороженное пространство, почти не заполненное людьми. Может, там сидела охрана, а может, репортеры. Гелдоф не просил денег – акция «Лайв Эйт» призвана была объединить умы и сердца. Ребус задался вопросом: сколькие из тех, кто присутствует на концерте, откликнутся на призыв преодолеть четыреста миль, отделяющие их от Шотландии? Он закурил сигарету, сел в кресло и уставился в экран. Ему вспомнился Лоскутный родник. Если Рэй Дафф прав, они имеют дело по крайней мере с тремя жертвами и убийцей, который устроил там что-то вроде алтаря. Мог ли это быть кто-то из местных? Кому известно про Лоскутный родник за пределами Охтерардера? Упоминается ли он в путеводителях и рекламных брошюрах для туристов? Было ли это место выбрано из-за близости к резиденции саммита «Большой восьмерки» и рассчитывал ли убийца на то, что многочисленные полицейские патрули найдут ужасные следы совершенного им преступления? А если так, то успокоится ли он на содеянном?

Три жертвы… вряд ли удастся утаить это от средств массовой информации. «СС Rider»… автомастерская Кьоу… кредитная карточка… Убийца явно облегчает им работу: он хочетпоказать, что находится где-то рядом. Он хочетвыйти на международную арену. Да и Макрей не упустит такой возможности. Будет с удовольствием выпячивать грудь перед камерами, отвечая на вопросы, а рядом будет стоять Дерек Старр.

Шивон сказала, что оповестит Макрея. Рэй Дафф тем временем продолжит работу, возьмет пробы ДНК крови, поищет отпечатки пальцев, волосы и волокна тканей, попытается их идентифицировать. Ребус снова подумал о Сириле Коллере. Едва ли можно считать его типичной жертвой. Серийные убийцы обычно нападают на людей слабых, незащищенных. Может, он просто оказался не в том месте и не в то время? Убили Коллера в Эдинбурге, а лоскут от его куртки нашелся в охтерардерских лесах вскоре после того, как начала действовать операция «Сорбус». Сорбус – порода дерева. Обрывок с логотипом «СС Rider» был оставлен на лесной поляне…

В дверь постучали. Должно быть, Шивон. Ребус загасил сигарету, встал и оглядел комнату. Все не так плохо: ни пустых банок из-под пива, ни коробок от пиццы. Бутылка виски на полу у ножки стула: он поднял ее и поставил на каминную доску. Переключил телевизор на новостной канал и пошел в прихожую. Широко распахнул дверь, но, увидев лицо гостя, внутренне содрогнулся.

– Совесть, как я посмотрю, тебя больше не мучает, – проговорил он с притворным равнодушием.

– Моя совесть чиста, твою мать, как только что выпавший снег. А ты можешь сказать то же самое о своей, Ребус?

На пороге стоял Моррис Гордон Кафферти. Весь в белом, на груди надпись: «ОСТАВИМ БЕДНОСТЬ В ПРОШЛОМ». Руки в карманах. Он медленно вынул их, повернул ладонями вверх, демонстрируя Ребусу, что они пусты. Гладко выбритая, сияющая, как боулинговый шар, голова. Глаза маленькие, глубоко сидящие. Блестящие губы. Шеи нет. Ребус хотел захлопнуть дверь, но Кафферти придержал ее рукой:

– Так-то ты встречаешь старого друга?

– Пошел к черту.

– Что у тебя за вид? Рубашку с пугала, что ли, снял!

– А кто тебя так прикинул – Тринни и Сюзанна? [8]8
  Имеются в виду Тринни Вудолл и Сюзанна Константайн, известные британские законодательницы мод, ведущие сверхпопулярной передачи, посвященной проблемам стиля, авторы книги «Одевайтесь правильно!».


[Закрыть]

Кафферти самодовольно хмыкнул:

– Я с ними недавно встречался – за завтраком после телешоу… Мы душевно поболтали.

Ребус оставил попытки закрыть дверь:

– Какого черта тебе надо, Кафферти?

Кафферти изобразил, будто стряхивает с упиравшейся в дверную панель ладони воображаемую грязь.

– Ребус, сколько времени ты здесь живешь? Лет, наверно, тридцать?

– И что?

– Ты ведь никогда не пытался улучшить своего положения – вот уж этого мне никак не понять.

– Может, мне стоит написать об этом книгу.

Кафферти оскалился в улыбке:

– А я вот подумываю написать продолжение своей, про еще кое-какие из наших «разногласий».

– Так вот зачем ты пришел! Захотелось освежить память?

Лицо Кафферти помрачнело.

– Я здесь из-за своего парня, Сирила.

– Что именно тебя интересует?

– Я слышал, расследование немного продвинулось. Я хочу знать насколько.

– Кто тебе доложил?

– Значит, это правда?

– Так я тебе и сказал!

С диким рыком Кафферти втолкнул Ребуса в прихожую, отбросив к дальней стене. Потом он сграбастал его в охапку, но Ребус, изловчившись, схватил противника за грудки. Они стали крутиться по прихожей и в конце концов оказались на пороге гостиной. Вдруг Кафферти, кинув взгляд в комнату, словно окаменел. Воспользовавшись моментом, Ребус высвободился из его рук.

– Господи, боже мой… – Кафферти не сводил глаз с двух стоящих на диване коробок, которые Ребус вчера вечером принес из участка домой. Поверх одной лежало фото, сделанное при вскрытии, а из-под него выглядывала архивная фотография самого Кафферти. – За каким чертом ты все это притащил? – спросил Кафферти, едва справляясь с дыханием.

– Какое твое собачье дело?

– Значит, ты все еще стараешься повесить это на меня…

– Тут и стараться особо не приходится, – отозвался Ребус. Подойдя к камину, он взял бутылку, поднял с полу стакан и плеснул в него виски. – Скоро это станет известно публике, – добавил он и, сделав паузу, выпил то, что было в стакане. – Мы думаем, что Коллер не единственная жертва.

Кафферти сощурил глаза, словно пытаясь понять смысл только что сказанного.

– А кто еще?

Ребус покачал головой:

– Проваливай-ка отсюда, да поскорее.

– Я могу помочь, – предложил Кафферти. – Я знаю кое-кого…

– Неужели? Может, Тревор Гест тебе знаком?

Кафферти секунду подумал, прежде чем признать себя побежденным.

– А как насчет автомастерской Кьоу?

Кафферти набычился:

– Ребус, ведь я могу многое выяснить. У меня есть контакты в таких местах, о которых тебе и подумать-то страшно.

– Меня пугает все, что связано с тобой, Кафферти: страх замараться, наверное. А что ты так разволновался из-за Коллера?

Кафферти не мог отвести глаз от бутылки.

– У тебя найдется еще стакан? – наконец спросил он.

Ребус пошел на кухню за стаканом, а вернувшись, обнаружил, что Кафферти читает записку, которую Мейри приложила к пакету.

– Вижу, мисс Хендерсон оказывает тебе помощь, – с холодной улыбкой произнес Кафферти. – Я сразу узнал ее почерк.

Ребус молча плеснул немного виски в стакан.

– Лично я предпочитаю солодовые сорта, – поморщился Кафферти, поднося стакан к носу. – А чем тебя заинтересовала «Пеннен Индастриз»?

Ребус пропустил вопрос мимо ушей.

– Ты собирался рассказать мне про Сирила Коллера, – Кафферти осмотрелся, ища глазами, куда сесть.

– Не смей садиться, – рыкнул Ребус. – Ты здесь не надолго.

Кафферти проглотил виски и поставил стакан на стол.

– Вообще-то Сирил интересует меня не так уж сильно, – признался он. – Но когда такое случается… ты же понимаешь, начинают ползти слухи. Кругом уже болтают, что мне объявили вендетту. А это всегда плохо влияет на бизнес. Кто-кто, а ты-то, Ребус, знаешь, что в прошлом у меня были враги…

– Странно, что я никого из них больше не вижу.

– Слишком много развелось шакалов, точащих зубы на добычу… моюдобычу. – Произнеся это, он ткнул себя большим пальцем в грудь.

– Стареешь, Кафферти, стареешь.

– Да и ты, Ребус, тоже. Только мой бизнес не предусматривает пенсионного обеспечения.

– А шакалы становятся все моложе и голоднее, так? – язвительно заметил Ребус. – И тебе нужно постоянно показывать, что ты еще в силе.

– Я еще ни разу не уходил с поля боя побежденным. И никогда не уйду.

– Скоро все само собой прояснится. Если ты никак не связан с двумя другими жертвами, то ни у кого не будет оснований считать, что убийца Коллера замышляет свести счеты с тобой.