Текст книги "Перекличка мертвых"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

На лице Шивон вновь заиграла улыбка: ее рассмешило то, с какими интонациями Ребус произносил слова «вам» и «им», но она подтверждающе закивала, понимая, как полезна для них может оказаться эта уловка Ребуса.

– В особенности сейчас, – продолжал Ребус, – с этими демонстрациями и всем прочим.

Он задрал голову и посмотрел на барражирующий над ними вертолет. Должно быть, он вел наблюдение за «Глениглсом». Кто-то наверху обеспокоился внезапным появлением двух автомобилей и двух белых фургонов без опознавательных знаков у Лоскутного родника. Снова переведя взгляд на эксперта ГОМП, Ребус понял, что вертолет в небе стал его главным козырем. В такое время сотрудничество имеет особое значение. Об этом твердилось в многочисленных чуть ли не ежедневно рассылаемых циркулярах. В последнее время сам Макрей талдычил об этом на летучках на Гейфилд-сквер.

Проявляйте доброжелательность друг к другу. Сотрудничайте. Помогайте друг другу. Ведь эти несколько дней весь мир будет неотрывно следить за вами.

Может, и этого эксперта ГОМП приглашали на подобные летучки. Неторопливо кивая, он вернулся к своей работе. Ребус обменялся с Шивон понимающим взглядом, после чего полез в карман за сигаретами.

– Только не стряхивайте пепел здесь, – предостерег один из экспертов.

Ребус направился к парковке. Едва он зажег сигарету и затянулся, как подъехал еще один автомобиль. Он глазам не поверил, увидев, что из машины вылезает старший инспектор уголовной полиции Джеймс Макрей собственной персоной. На нем был, похоже, совершенно новый костюм. Новый галстук, накрахмаленная до хруста белая рубашка. Редкие волосы, тронутые сединой, обвислые дряблые щеки; по носу, похожему на луковицу, разбегались частые красные прожилки капилляров.

А ведь он, кажется, мой ровесник, подумал Ребус. Почему же выглядит настолько старше?

– Добрый день, сэр, – приветствовал его Ребус.

– Я думал, ты все еще на похоронах.

Это было произнесено таким тоном, словно Ребус выдумал историю со смертью брата лишь для того, чтобы в пятницу подольше поваляться в кровати.

– Меня вызвала сержант Кларк, – объяснил Ребус. – Я думал, что смогу быть полезным.

В его голосе прозвучала готовность к самопожертвованию ради дела, и это подействовало, поскольку челюсти Макрея разжались и выражение оплывшего лица немного смягчилось.

Мне явно везет, подумал Ребус. Сперва с экспертом, теперь с боссом. Вообще-то Макрей относился к нему по-доброму и сразу же, как только Ребус узнал о смерти Микки, дал отгул. Он посоветовал Ребусу пойти И надраться до беспамятства, и Ребус так и поступил – в соответствии с шотландским обычаем. Он опомнился в той части города, которая была ему абсолютно незнакома, и, зайдя в аптеку, спросил, где находится. Ему ответили: в Колинтон-Виллидж. Он поблагодарил и в знак признательности купил упаковку аспирина…

– Прими мои соболезнования, Джон, – произнес Макрей с глубоким вздохом и, сделав короткую паузу, участливо спросил: – Ну, как все прошло?

– Прошло… – безучастно произнес Ребус, глядя вверх, на вертолет, закладывающий крутой вираж, чтобы лететь восвояси.

– Дай бог, чтобы это не были телевизионщики, – глядя вслед вертолету, произнес Макрей.

– Да даже если и телевизионщики, что тут смотреть? Жаль, что пришлось вас побеспокоить, сэр. А как там «Сорбус»?

Операцией «Сорбус» назывался план охранных мероприятий на время саммита «Большой восьмерки». Слово «сорбус» вызывало у Ребуса ассоциацию с чем-то, что диабетики кладут в чай вместо сахара. Шивон объяснила ему, что это порода дерева.

– Мы готовы к любым неожиданностям, – кратко ответил Макрей.

– Возможно, ко всем, кроме одной. – Ребус считал своим долгом сделать это уточнение.

– Все второстепенные вопросы потерпят до следующей недели, Джон, – пробормотал босс.

Ребус кивнул:

– Разумеется, они,как всегда, согласятся подождать.

Макрей взглянул туда, куда смотрел Ребус, и увидел приближающуюся машину. Это был серебристый «мерс» с тонированными боковыми стеклами.

– Похоже, в вертолете были не телевизионщики, – заключил Ребус.

Открыв дверцу своей машины, он достал с пассажирского сиденья пакет, в котором были остатки рулета.

– Кого это еще принесло? – сквозь зубы процедил Макрей.

Серебристый «мерс» между тем остановился на краю крутого откоса рядом с одним из фургонов ГОМП. Открылась водительская дверь, и из салона вылез мужчина. Обойдя машину, он открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Через некоторое время из салона выбрался еще один человек. Он был высок и худ, глаза скрыты за солнцезащитными очками. Застегивая пиджак на все три пуговицы, он, казалось, внимательно изучал оба белых фургона и три полицейских автомобиля без опознавательных знаков. Подняв глаза к небу, он сказал что-то водителю и отошел от машины. Минуя Ребуса и Макрея, он направился прямиком к щиту, тому самому, который информировал туристов об истории Лоскутного родника. Водитель, снова сев за руль, стал пристально следить за Ребусом и Макреем. Ребус послал ему воздушный поцелуй, полный решимости не двигаться с места, пока вновь прибывший не подойдет и не представится. Люди такого типа ему тоже были хорошо известны:

холодные и расчетливые, старающиеся при всяком удобном случае продемонстрировать свою власть. Макрею понадобилось всего несколько секунд, чтобы начать действовать; он быстрым шагом подошел к мужчине и поинтересовался, кто он такой.

– Я из СО-двенадцать, а вы, черт возьми, кто? – отозвался тот хорошо поставленным голосом.

Видно, этот тип не получил никаких инструкций о необходимости сотрудничать с братскими полицейскими подразделениями. Говорил он, как подметил Ребус, с английским акцентом. Особое подразделение СО-12 базировалось в Лондоне. Принесла же нелегкая!

– Мне, конечно, известно, кто вы, – продолжал вновь прибывший, все еще с интересом разглядывая щит. – Вы из Управления уголовной полиции. А это фургоны группы осмотра места преступления. А на поляне у кромки леса люди в белых защитных костюмах проводят детальный осмотр деревьев и почвы. – После этого, повернувшись к Макрею, он медленно поднес руку к лицу и снял солнцезащитные очки. – Не будете спорить?

Лицо Макрея побагровело от злости. Весь день к нему относились с соответствующим его чину уважением. А тут вдруг такое!

– Потрудитесь предъявить удостоверение, – отчеканил он.

Мужчина пристально посмотрел на него, затем скривил лицо в улыбке. А больше вы ничего не хотите? – казалось, говорила эта улыбка. Когда он, не расстегнув пуговиц пиджака, полез во внутренний карман, взгляд его переместился с Макрея на Ребуса. Улыбка так и не сошла с лица, словно приглашая Ребуса улыбнуться в ответ. Достав небольшое кожаное удостоверение, он раскрыл его и поднес к лицу Макрея.

– Вот так-то, – сказал мужчина, захлопывая удостоверение. – Теперь вы знаете обо мне то, что вам положено знать.

– Так вы Стилфорт, – произнес Макрей, отделяя одно слово от другого покашливанием. Ребус видел, что босс в растерянности. Макрей повернулся к нему. – Сэр Стилфорт отвечает за безопасность «Большой восьмерки», – объяснил он. Но Ребус и сам догадался, кто перед ним. Макрей снова повернулся к Стилфорту – Я все нынешнее утро провел в Гленротсе, где получал инструкции от мистера Финнигана. А вчера в «Глениглсе»… – Голос Макрея сорвался, и он замолчал, но Стилфорт уже отошел от него и направился к Ребусу.

– Я не прервал вашего движения к инфаркту? – спросил он, указывая взглядом на рулет.

Ребус рыгнул – именно так, по его мнению, следовало ответить на этот вопрос. Глаза Стилфорта сузились.

– Невозможно же, чтобы все достойно питались за счет налогоплательщиков, – пояснил Ребус. – А как, кстати, с питанием в «Глениглсе»?

– Сомневаюсь, что вам представится шанс узнать это, сержант.

– Неплохое предположение, но ваши глаза подвели вас.

– Это инспектор Ребус, – вмешался Макрей. – А я старший инспектор уголовной полиции Лотиана и Приграничного района Макрей.

– И где ваша штаб-квартира? – поинтересовался Стилфорт.

– На Гейфилд-сквер, – ответил Макрей.

– В Эдинбурге, – дополнил ответ шефа Ребус.

– Далеко же вы забрались от дома, джентльмены, – произнес Стилфорт, устремляясь вниз по тропе.

– В Эдинбурге был убит человек, – пустился в объяснения Ребус. – Некоторые из предметов его одежды оказались здесь.

– Известно, каким образом?

– Я намерен это выяснить, сэр, – объявил Макрей. – Как только ГОМП закончит работу, мы сразу примемся за дело.

Макрей семенил позади Стилфорта, Ребус шел следом.

– Вы не думаете предложить кому-нибудь из президентов или премьеров приехать сюда и сделать небольшое пожертвование? – спросил Ребус.

Проигнорировав этот вопрос, Стилфорт шагнул на поляну. Старший офицер ГОМП вытянул руку и почти уперся ладонью ему в грудь.

– Не топчи тут, мать твою! – зарычал он.

Стилфорт брезгливо посмотрел на его руку:

– Вам известно, кто я?

– Не крути мне яйца, парень. Пошел отсюда в жопу, не то придется ответить за это по полной.

Представитель особого подразделения мгновение поколебался, затем отступил на край поляны, удовлетворившись ролью наблюдателя. Его мобильник зазвонил, и он. разговаривая по телефону, отошел за пределы слышимости. В глазах Шивон застыл вопрос.

– Позже, – чуть слышно произнес Ребус и, покопавшись в кармане, вытащил десятифунтовую банкноту. – Это вам, – сказал он, протягивая ее старшему офицеру ГОМП.

– За какие такие заслуги?

Ребус в ответ лишь подмигнул, и офицер, пробормотав «спасибо», взял банкноту и сунул ее в карман.

– Я всегда даю чаевые за услуги, которые не входят в перечень обязательных, – сказал Ребус, обращаясь к Макрею.

Понимающе кивнув, Макрей полез в карман и вынул из него пять фунтов, которые протянул Ребусу.

– Поделим расходы пополам, – пояснил старший инспектор уголовной полиции.

Стилфорт вернулся к поляне.

– У меня есть более важные дела, – объявил он. – Когда вы здесь закончите?

– Через полчаса, – ответил один из офицеров ГОМП.

– А понадобится, так и позже, – добавил старший офицер, до этого оказавший резкое сопротивление Стилфорту. – Осмотр места преступления должен быть проведен по всем правилам. – Он, как и Ребус, не собирался прогибаться перед Стилфортом.

Тот обратился к Макрею:

– Я поставлю в известность мистера Финнигана, вы не против? Если хотите, могу сообщить ему, что между нами полное взаимопонимание и сотрудничество.

– На ваше усмотрение, сэр.

Выражение лица Стилфорта стало чуть мягче. Он коснулся руки Макрея:

– Бьюсь об заклад, вы далеко не все видели, что стоит увидеть. Когда закончите, возвращайтесь в «Глениглс». Я вас проведу, куда нужно.

Макрей просиял – ну точно ребенок в рождественское утро, – но тут же взял себя в руки и расправил плечи.

– Благодарю вас, сэр.

– Зовите меня Дэвид.

Согнувшись почти до земли, словно разглядывая там что-то важное, старший офицер ГОМП за спиной Стилфорта засунул себе два пальца в рот будто для того, чтобы блевануть.

Все трое покатили в Эдинбург каждый в своей машине. Страшно подумать, как к этому отнеслись бы экологи! Первым отъехал Макрей, направлявшийся в «Глениглс». Ребус недавно уже проезжал мимо этого отеля по дороге к Охтерардеру и только однажды приметил защитное ограждение, над которым торчало нечто похожее на смотровую вышку. На обратном пути Ребус почти нагнал Макрея; босс, повернув к отелю, подал звуковой сигнал. Шивон сочла, что быстрее доберется через Перт, Ребус предпочитавший возвращаться так же, как приехал, двинул по шоссе М-90. Небо все еще было голубым. Благословенное шотландское лето… словно награда за долгие зимние сумерки. Ребус приглушил музыку и набрал номер мобильника Шивон.

– Надеюсь, ты не держишь телефон в руке, пользуешься наушниками? – спросила она.

– Не будь ханжой.

– Ведь ты подаешь дурной пример.

– Все когда-то бывает в первый раз, а как тебе наш новый друг из Лондона?

– Да уж не так, как тебе. У меня нет твоих предубеждений.

– Каких это предубеждений?

– Против начальства… против англичан… против… – Секунду помедлив, она спросила: – Продолжать?

– Мне кажется, я все еще выше тебя по должности.

– И что?

– Могу привлечь тебя за несоблюдение субординации.

– И до колик насмешить руководство?

Он замолчал, признавая себя побежденным. Либо она с годами стала более развязной и дерзкой, либо он сдает и становится тугодумом. Наверное, и то и другое.

– Как думаешь, мы сможем уговорить этих лабораторных магов выйти на работу в субботу? – спросил он.

– Посмотрим.

– А как насчет Рэя Даффа? Одно твое слово, и он все сделает.

– А мне в благодарность придется провести весь день, разъезжая с ним в его крошечной провонявшей машине?

– Зато конструкция считается классической.

– Он не устает мне об этом твердить.

– Он же восстановил ее буквально из хлама… – Ребус слышал, как она вздохнула. – Так ты его попросишь?

– Попрошу. А ты посвятишь сегодняшний вечер возлияниям?

– Сегодня я в ночной смене.

– Сразу после похорон?

– Кто-то ведь должен нести вахту.

– Зуб даю, ты сам напросился.

Он не ответил, а, помолчав, спросил, каковы ее планы.

– Мечтаю добраться до подушки. Хочу встать завтра пораньше и со свежей головой. В общем, быть готовой к маршу.

– А что тебе поручили?

Она засмеялась.

– Я не работаю завтра, Джон, – я иду на марш по своей воле.

– Вот это да, черт побери.

– Тебе тоже не мешало бы поучаствовать.

– Да ну? Без меня, конечно, там не обойдутся! Лучше уж в знак протеста останусь дома.

– Какого еще протеста?

– Против Боба Гелдофа, будь он проклят. – Она снова рассмеялась прямо ему в ухо. – Если соберется куча народу, будет впечатление, что это его заслуга. Так не годится, Шивон. Хорошенько подумай, прежде чем принимать в этом участие.

– Я пойду туда, Джон. Помимо всего, я хочу повидаться со своими родителями.

– Со своими?…

– Они уже едут сюда из Лондона – и не из-за того, к чему призывает Гелдоф.

– Они собираются принять участие в марше?

– Да.

– А я смогу с ними повидаться?

– Нет.

– Почему?

– Потому что ты именно такой коп, каким я им представляюсь в жутких снах.

Тут бы он должен был рассмеяться, но понял, что шутит она лишь наполовину.

– Хороший довод, – буркнул он.

– Ты сумел избавиться от босса? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Расстался с ним на парковке для прислуги.

– Не шути – ведь у них в «Глениглсе» и вправду есть такая парковка. Он тебе посигналил на прощанье?

– А как сама думаешь?

– Наверняка посигналил. Поварившись в здешнем котле, он десяток лет скинул!

– К тому же дал возможность ребятам в участке отдохнуть от него.

– В общем, всем повезло. – Помолчав, она спросила: – Думаешь попытаться?

– О чем ты?

– О Сириле Коллере. Тебе ведь еще целую неделю гулять без поводка.

– Вот, оказывается, за кого ты меня держишь!

– Джон, тебе ведь всего год до пенсии. Я знаю, ты хочешь сделать последнюю попытку разобраться с Кафферти…

– Тебе кажется, что ты еще и видишь меня насквозь.

– Послушай, я просто хочу…

– Знаю и чрезвычайно тронут.

– Ты что, и вправду думаешь, что виноват Кафферти?

– Если Кафферти не виноват, он сам будет искать виновного. Послушай, если родители тебя достанут… – Вот настала и его очередь сменить тему. – Пришли мне сообщение на мобильник, и мы встретимся, чтобы выпить.

– Договорились. Поставь прямо сейчас диск «Элбоу».

– Здорово придумала. Созвонимся.

Ребус выключил телефон и сделал то, что ему посоветовали.

2

Заграждения устанавливались повсюду. За мостом Георга IV и вдоль всей Принсез-стрит суетились рабочие. Дорожно-ремонтные и строительные работы были приостановлены, леса разобраны, поскольку их части могли быть использованы демонстрантами как метательные снаряды. Почтовые ящики наглухо запечатали, а витрины некоторых магазинов забрали досками. Финансовые учреждения получили предупреждения и соответствующий инструктаж – сотрудников просили не надевать форменной одежды, чтобы не становиться мишенью для толпы. Для вечера пятницы было необычайно тихо. Центральные улицы патрулировали полицейские фургоны; их ветровые стекла были защищены металлическими сетками. Еще больше полицейских фургонов было припарковано на неосвещенных боковых улицах. Сидящие в них полицейские, одетые в спецкостюмы, потешались друг над другом и рассказывали истории о прошлых мероприятиях подобного рода. Некоторые ветераны полиции еще помнили последнюю волну шахтерских забастовок. Другие рассказывали о более поздних баталиях. Они в шутку пугали друг друга слухами о грядущем нашествии итальянских анархистов.

– Генуя их закалила.

– Это как раз то, что нам нужно, правда, парни?

Бравада, нервозность, служебная сплоченность. Разговоры сразу смолкают, как только в эфир выходит полицейское радио.

Дежурные полицейские в ярко-желтых куртках циркулировали по железнодорожному вокзалу, тоже перекрытому заграждениями. У некоторых офицеров в руках были видеокамеры, на которые они снимали прибывающих на лондонском поезде антиглобалистов. Их не стоило труда опознать по громогласным выкрикам, рюкзакам на спинах, футболкам с эмблемами, слоганами и значками, по специфическим браслетам на запястьях, по флагам и транспарантам в руках, по мешковатым брюкам, камуфляжным курткам, туристским бутсам. Как сообщала информационная служба, автобусы, набитые противниками глобализации, двигались из южных районов Англии. По предварительным оценкам, в путь отправилось около пятидесяти тысяч человек. В более поздних сводках говорилось уже о ста тысячах. И это помимо туристов, наводняющих в летнее время Эдинбург.

Где-то в городе размещался штаб, откуда должны были поступать сигналы к началу маршей и митингов противников «Большой восьмерки». Их готовилась конвоировать полиция, возможно и конная. Плюс большое количества кинологов с собаками, включая тех четырех, что несли дежурство в главном вестибюле вокзала Уэверли. План был очень прост: показать силу. Пусть потенциальные бунтари видят, с кем им придется иметь дело. Щиты, дубинки, наручники; лошади, собаки, патрульные фургоны.

Численное превосходство.

Оснащенность и вооружение.

Тактика.

В прошлом Эдинбург выдержал не одну вражескую атаку. Жители укрывались за стенами и воротами, а когда в них образовывались бреши, уходили по узким туннелям, прорытым под замком и главной улицей, оставляя врагу пустой город и тем обесценивая его победу. Это был талант, который и теперь проявляется во время ежегодных Августовских фестивалей. По мере того как нарастает приток чужаков, местные жители все более стушевываются, словно сливаются с фоном. Возможно, этим же объясняется пристрастие эдинбуржцев к «потаенным» видам деятельности, вроде банковского дела. До недавнего времени площадь Святого Андрея слыла самым богатым местом в Европе, ведь там находились штаб-квартиры нескольких могучих корпораций. Но из-за недостатка места современное строительство захватило теперь Лотиан-роуд и пошло дальше на запад, в направлении аэропорта. Недавно возведенное здание «Ройял Банк» в Гогарберне рассматривалось как возможная мишень. Так же как и резиденции «Стэндард Лайф» и «Скоттиш Уидоуз». Разъезжая по улицам, чтобы убить время, Шивон поняла, что в ближайшие дни город подвергнется такому испытанию, какое еще на его долю не выпадало.

С ней поравнялся, а затем и обошел ее полицейский автомобиль с ревущей сиреной. На лице водителя сияла счастливая улыбка мальчишки, которому сейчас все позволено. Розовый «ниссан», в который набилась местная молодежь, мчался в общем потоке машин. Шивон, понаблюдав за ним секунд десять, включила поворотник и встроилась в общий поток. Она направлялась к временному лагерю в Ниддри.

Совет выделил место для лагеря на обширном газоне вокруг спортивного центра Джека Кейна. Они рассчитывали, что здесь хватит места для десяти, а возможно, и пятнадцати тысяч человек. Установили временные туалеты и душевые кабины; порядок обеспечивали частные охранные структуры. Жители района шутили, что в ближайшие недели возле пабов можно будет купить сколько угодно палаток и походного снаряжения. Шивон предлагала родителям остановиться у нее. А как же иначе: ведь это они помогли ей купить квартиру. Они могли бы спать на ее кровати, а она бы легла на софе. Но те категорически отказались: они приедут на автобусе и будут стоять в лагере вместе со всеми. В 1960-е они были студентами и никогда потом не отделяли себя от этого периода. Хотя сейчас им было под шестьдесят – они с Ребусом принадлежали к одному поколению, – отец все еще забирал волосы в хвост, который болтался на спине. А мать до сих пор носила платья, напоминающие подпоясанную тунику. Шивон вспомнила сейчас то, что сказала раньше Ребусу: ты именно такой коп, каким я им представляюсь в жутких снах.Теперь в глубине души она понимала, что выбрала профессию полицейского прежде всего в пику им. Душа ее жаждала бунта, расплаты за то, что они, при их преподавательской работе, таскали ее за собой, как любимую куклу, с места на место, из школы в школу. Просто ей захотелось проявить самостоятельность. Когда она сообщила им о своем намерении, они посмотрели на нее так, что она чуть не взяла свои слова обратно. Но это было бы проявлением слабости. Они сильно не противились, только намекали, что работа в полиции – не та область, где она полностью сможет реализоваться. Этого было достаточно, чтобы она в полном смысле слова уперлась рогом.

Итак, она стала копом. Но не в Лондоне, где жили родители, а в Шотландии, которой она практически не знала. Родители умоляли лишь об одном:

– Куда угодно, только не в Глазго.

Глазго… с его крутыми мужиками и поножовщиной, с враждующими религиозными группировками. Зато с отменными магазинами. Туда она иногда наведывалась с друзьями – чтобы устроить пикник, после которого провести ночь в каком-нибудь модном отеле, вкусить ночной жизни, соблюдая при этом правило, которому научил ее Джон Ребус, – обходить стороной бары с вышибалами в дверях. Между тем в Эдинбурге ужасов было куда больше, чем могли представить ее родители.

Но об этом она им никогда не расскажет. Во время субботних бесед по телефону она старалась уйти от расспросов матери, засыпая ее своими вопросами. Она хотела встретить их на автовокзале, но они отказались, сославшись на то, что им нужно сначала заняться палаткой. Стоя на светофоре, она мысленно представила себе эту картину и рассмеялась. Супружеская чета – обоим под шестьдесят – хлопочет, вбивая колышки. Они уже вышли на пенсию и жили в просторном, уже полностью выкупленном доме в Форест-Хилле. Родители то и дело спрашивали, не нужны ли ей деньги…

– Я сниму вам номер в отеле, – уговаривала она их по телефону, но они остались непреклонны.

Проезжая перекресток, она внезапно подумала, что это, наверно, какая-то форма помешательства.

Шивон припарковалась, не обращая внимания на желтые ограничительные конусы, и прикрепила к ветровому стеклу табличку: «Полиция, прибывшая по вызову». Охранник в желтой форменной куртке, привлеченный скрипом ее тормозов, подошел выяснить, кто приехал. Взглянув на табличку, он покачал головой, а потом, проведя ребром ладони по горлу, кивнул в сторону муниципальных домов. Табличку Шивон убрала, но оставила машину на месте.

– На местную шпану, – негромко сказал охранник, – такая табличка действует как красная тряпка на быка. – Сунув руки в карманы куртки, отчего его широкая грудь стала еще более выпуклой, он спросил: – Ну и с чем вы сюда пожаловали, офицер?

У него была бритая голова, густая темная борода и широкие кустистые брови.

– Если правда, то по личному делу, – ответила Шивон, протягивая удостоверение. – Мне надо поговорить с супругами Кларк.

– Тогда пожалуйста. – Он пропустил ее в проем в ограждении, охватывающем по периметру всю лагерную площадку. Через каждые десять метров стоял охранник. – Вот, наденьте это, – попросил новый знакомый, протягивая браслетик с табличкой. – Это чтобы ваше появление здесь не вызвало подозрений. Мы выдали такие опознавательные браслеты всем, кому посчастливилось стать обитателем этого лагеря.

– Неплохо придумано, – улыбнулась она, надевая браслет. – А как тут вообще дела?

– Местное хулиганье настроено не слишком благожелательно. Уже были попытки проникнуть на территорию, но пока этим и ограничилось, – пожав плечами, ответил он.

Они шли вдоль металлического ограждения. В какой-то момент пришлось отойти, чтобы дать проехать девочке на роликах; мать, сидя рядом с палаткой, спокойно наблюдала за происходящим.

– Сколько же их здесь? – спросила Шивон, заранее зная, как трудно ответить на этот вопрос.

– Может быть, тысяча. Завтра еще прибудут.

– А вы ведете учет?

– Поименного учета не ведем, так что и не знаю, как вы тут будете искать своих друзей. Единственное, что нам разрешили, так это брать плату за место.

Шивон огляделась. Лето выдалось сухим, и земля под ногами была твердой. Вдали маячили древние силуэты Холируда и Трона Артура. Слышалось негромкое пение, переборы нескольких гитар, звуки флейты. Детский смех и крики младенца, требующего кормежки. Рукоплескания и говор. Внезапно раздался голос из мегафона, который держал в руках человек в шерстяной шапке, сползшей ему на глаза. На нем были заплатанные шорты и вьетнамки.

– Эй, скорее в большую белую палатку – там такое! Овощи под соусом карри и всего-то за четыре фунта – это помощь от здешней мечети. Всего четыре фунта…

– Может, они как раз там, – сказал охранник.

Шивон поблагодарила, и он пошел обратно на свой пост.

«Большая белая палатка» оказалась просторным шатром, служившим, судя по всему, местом общих встреч. Раздался следующий призыв, приглашавший желающих присоединиться к группе, направляющейся в город, чтобы выпить. Сбор через пять минут под красным флагом. Шивон уже миновала ряд временных туалетов, водоразборных колонок и душевых кабин. За овощами с карри выстроилась стройная очередь. Кто-то протянул ей пластмассовую ложку; она кивком поблагодарила, тут же вспомнив, что уже очень давно ничего не ела. Получив доверху наполненную пластиковую миску, она решила не торопясь обойти лагерь. Люди готовили еду на походных примусах прямо у палаток. Кто-то спросил:

– А мы не встречались в Гластонбери?

Шивон молча помотала головой. И тут же, заметив родителей, радостно заулыбалась. Оснащение у них было как у заправских туристов: большая красная палатка с окошками и дверным пологом, складные стулья и столик, на котором красовались открытая бутылка красного вина и стаканы. Завидев ее, они тут же вскочили, пошли объятия, поцелуи и извинения, что захватили с собой всего два стула.

– Я отлично посижу на земле, – заверила Шивон.

На траве у стола уже сидела какая-то молодая женщина, которая при приближении Шивон не сдвинулась с места.

– А мы как раз рассказывали Сантал о тебе, – сказала мать.

Ив Кларк выглядела моложе своих лет, возраст выдавали только мимические морщинки. А про отца Шивон, Тедди, того же сказать было нельзя. У него появилось брюшко, щеки обвисли. Линия волос заметно сдвинулась от лба к затылку, болтающийся вдоль спины хвост поредел, и в нем стало больше седины. Он с довольной миной на лице разлил вино по стаканам и потом так и не сводил глаз с бутылки.

– Я вижу, Сантал о чем-то задумалась, – заметила Шивон, принимая стакан.

Женщина чуть улыбнулась. Ее светлые, до плеч волосы казались грязными либо от избытка геля, либо действительно были просто немытыми и висели нечесаными космами. Никаких следов косметики на лице, зато в ушах множество пирсинговых колец; такое же колечко украшало одну ноздрю. Темно-зеленый топ открывал кельтскую татуировку на одном плече, голую талию и еще одно колечко на пупке. На шее болталось сразу несколько массивных бус, свисавших так низко, что они почти касались еще одного висящего на шее предмета, похожего на цифровую видеокамеру.

– Так вы и есть Шивон, – чуть шепелявя, проговорила она.

– Боюсь, так и есть, – ответила Шивон и, подняв стакан, показала, что пьет за здоровье всей компании. Еще один стакан, а вместе с ним и еще одна бутылка появились на столе из корзины с едой и посудой.

– Ну куда столько, Тедди? – попробовала остановить мужа Ив Кларк.

– У Сантал стакан не полный, надо долить, – объяснил тот, хотя от взгляда Шивон не ускользнуло, что в стакане Сантал было не меньше вина, чем у нее.

– Вы что, приехали втроем? – поинтересовалась она.

– Сантал присоединилась к нам в Эйлсбери, – отозвался Тедди Кларк. – Мы чуть концы не отдали в этом автобусе, думаю, в следующий раз последуем ее примеру. – Его глаза округлились, и он заерзал на стуле, затем отвернул пробку на винной бутылке. – Бутылка с завинчивающейся пробкой, Сантал. Видишь, у современного мира есть и свои плюсы.

Но та на реплику не ответила, а Шивон не смогла объяснить себе, почему ее вдруг охватила такая жгучая неприязнь к незнакомке. Шивон давно хотелось побыть наедине с родителями. Втроем.

– Сантал выделили место рядом с нами, – вступила в разговор Ив. – А у нас никак не получалось поставить палатку…

Ее супруг внезапно громко расхохотался, наполняя при этом свой стакан.

– Что-то давненько мы не ставили палаток, – качая головой, произнес он.

– По виду она совершенно новая, – заметила Шивон.

– Одолжили у соседей, – вполголоса пояснила мать.

Сантал поднялась с земли:

– Я, пожалуй, пойду…

– Ни в коем случае, – запротестовал Тедди Кларк.

– Там народ собирается в паб…

– У вас хорошая камера, – сказала Шивон.

Сантал, опустив голову, глянула вниз:

– Любой полицейский может сфотографировать меня, а в обмен я хочу фотографировать их. Надо, чтобы все было по-честному, верно? – Немигающий взгляд словно требовал согласиться с тем, что она сказала.

Шивон повернулась к отцу.

– Ты сказал ей, кем я работаю, – констатировала она бесстрастно.

– Вы же не стыдитесь своей работы, верно? – чуть ли не выплевывая слова, спросила Сантал.

– Честно говоря, даже напротив.

Шивон смотрела то на отца, то на мать, но оба вдруг заинтересовались вином, стоящим перед ними, а когда она перевела взгляд на Сантал, то увидела, что молодая женщина наводит на нее камеру.

– Для семейного альбома, – пояснила Сантал. – Пришлю вам фото по электронной почте.

– Спасибо, – холодно поблагодарила Шивон. – У вас необычное имя, верно. Сантал?

– Так называется вид дерева, – ответила за нее Ив Кларк.

– По крайней мере, оно легкое в написании: не приходится диктовать по буквам, – добавила Сантал.

Тедди Кларк рассмеялся:

– Я рассказал Сантал, что с написанием твоего имени всегда возникают проблемы.

– И какие еще семейные тайны вы успели разгласить? – раздраженно поинтересовалась Шивон. – К чему еще мне следует быть готовой?

– А она вспыльчивая, верно? – обратилась Сантал к матери Шивон.

– Понимаете, – замялась Ив Кларк, – мы ведь не хотели, чтобы она стала…