Текст книги "Печаль Танцора (ЛП)"

Автор книги: Иан Эсслемонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Железная решетка преградила путь внизу. Гренез отпер ее, и потянулись ряды полукруглых тоннелей. Дорин с удивлением увидел и тут отряд детишек, иногда совсем мелких. Они мало чем отличались от грязных выходцев из королевства Худа, разве что несли лопаты и корзины, и были скованы. Он увидел на губах Гренеза хитрую улыбку. – Их хоронили со всевозможными дарами. Давай сюда, – махнул он рукой.

Наконец Гренез остановился у двери в тупике под круглым сводом, выбрал ключ из большой связки. Отомкнул и толкнул дверь, и она заскрипела от долгого неупотребления. Он передал фонарь Дорину и поманил к себе. – Вот наш великий и ужасный маг.

Дорин заставил себя остановиться на пороге. Повел фонарем, как бы предлагая Гренезу идти первым. Лукавая улыбка почти расколола лицо, Гренез кивнул, признавая деликатность положения: – Разумеется, – и вошел в помещение, сложив руки за спиной.

Дорин ступил за ним и огляделся. Комната была обширной, хотя с низким сводом. Почти всю ее занимали стопки кирпича. Вонь экскрементов и пота вызывала отвращение. Стены, кажется, были расписаны. Дорин подошел к стене и поднял фонарь. Штукатурку покрывали рисунки углем, прямоугольники размером с восковые таблички для письма. Он склонился к одной. Там было изображено какое-то животное в прыжке, с разинутыми челюстями. Нечто вроде... гончей?

– Неет!

Дорин развернулся, выхватив кинжалы, но тут же успокоился. Перед ним был юнец – дальхонезец, в цепях и кандалах, одежды порваны и грязны. Бедняга был скован по рукам и ногам, хотя длина цепей позволяла поднимать руки до головы.

Он проковылял и встал между Дорином и стеной. – Еще не готова, – прошамкал он непонятно смазанным голосом. Тут Дорин различил во рту кусок угля. Подпрыгивая и озабоченно дергая плечами, давний знакомец продолжал: – Я только вырабатываю идею – ничего не решено! – Он разразился безумным хохотом, от которого по спине шли мурашки.

Гренез схватился за цепь и потянул, уронив парня на пол. И начал неистово пинать бок.

– Критики! – заскулил парень, сжимаясь в шар. – Критики повсюду!

Опомнившись, Гренез выпрямился и провел рукой по волосам. – Вот, – начал он, ударом ноги подчеркивая каждое слово, – что... ждет... тебя... если... ты... врешь... Пангу. – Он поглядел на Дорина. – Этот приятель сулил нам луну...

– Да, луну... – жадно подтвердил дальхонезец.

– Заткнись! – пнул его Гренез. – Но когда пришло время, что он сделал? Ничего! Никого не смог убить. Не смог наколдовать даже чепухи. Оказалось, это шарлатан. Кидала. – Гренез отряхнул рубаху и снова оглядел Дорина. – Вот что делает Панг с теми, кто не держит слова.

Дорин отвернулся, изучая множество панелей на стенах. Что тот твердил насчет луны? Дорин содрогнулся. Все казалось... сумасшедшим.

– Панг забрал всё, – застонал парень. – Всё. Даже то, что не было моим.

Дорин метнул взгляд на Гренеза и присел около дальхонезца. – Что? О чем ты?

– Ларчик. Шкатулка с чем-то невыразимо важным...

– У него не было сокровищ, – пренебрежительно бросил Гренез.

Дорин встал. Тот ларчик, что они взяли у Джагута? Узнал ли его парень? Или совершенно свихнулся? При Гренезе он не мог его расспросить. Нужно вернуться позднее. Что до шарлатанства – он был уверен, у парня есть какая-то сила. Точно. Он делал такое, о чем Дорин даже не слышал.

Ассасин пожал плечами, глядя на Гренеза: – И поделом гаду. Идем? Тут смердит.

Он потянул дверь. Снаружи стояла толпа детей-рабов, все смотрели внутрь. Глаза ярко блестели. Гренез отогнал их: – За работу! – Дети разбежались, оставив на пороге нечто маленькое, мохнатое. Гренез ударил ногой и тварь убежала со стонами. – Поганая мартышка!

– Не думаю, что это мартышка, – удивился Дорин.

– Любимица мага. Никто не может поймать проклятую тварь. Бегает по тоннелям под всем городом. Нужно ее отравить.

Ветерок коснулся лба Дорина. Он дул из-за двери, сухой и горячий. Дорин метнул взгляд на Гренеза, а тот, похоже, ничего не замечал. Что же это? В комнате не было видно иных выходов. Парень проковылял к стене и принялся чертить, бормоча и мурлыча под нос – хотя света в камере не было.

Дорин ощутил, как встали дыбом волоски на руках и шее. Творилось что-то очень странное. Открылся какой-то Садок, а Гренез словно ослеп. Дорин подождал, пока тот запирает замок, и отдал фонарь. Позади них детишки-рудокопы снова блестели глазами во тьме, скопившись у двери камеры мага.

Он вернется. Каким-то образом. Но вначале нужно выполнить обещание Пангу.

Глава 8

 Шелк окончательно убедился, что покинуть Ли Хенг легче, нежели можно было вообразить. Он получил приказ присоединиться к отряду фуражиров и на рассвете стоял у северной секции стены Внешнего Круга. Тут была и Шелменат в плаще с капюшоном, лицо закрыто плотной вуалью. Ее окружали разведчики и сборщики.

Их спускали со стены на веревках, внизу прикрытием служила путаница сгоревших трущоб. – А канезцы? – спросил он на бегу.

– Не охотятся за такими группами. Думаю, надеются поощрить дезертирство. – Шелменат прибавила скорости, оказавшись неутомимой бегуньей. Шелк старался не отстать. Выбранное направление вело через темную грязь торжищ на обочинах полей, потом на непаханые земли. Здесь страна становилась совсем плоской – лиги и лиги степей, купы деревьев, ручейки и мелкие озера тянулись на север вплоть до Феннских гор. Страна всадников – сетийцев, кланов Хорька, Волка и Орла. И воинского сообщества Белого Шакала, поклонников древнего Героя Рилландараса. Брата, как говорят, самому Тигру Тричу, богу летней поры.

Они вдвоем трусили по жаре. Шелк страдал немилосердно. Он не был солдатом. Излюбленная шелковая рубашка пропиталась потом: не было сомнений, ее погубят соляные разводы. Ноги стенали, ведь он надел сапоги на высоких каблуках; маг не сомневался, что лодыжки стерты до крови.

Наконец он подал голос: – Мы не видим боевых банд.

– Канезцы подкупили их, они охотятся в других местах.

– А Рилландарас? Как вы призовете его?

– Он уже знает, что я ступила на его земли.

– По вашим словам можно счесть, что он какой-то бог – покровитель равнин.

Она пристально посмотрела на него. Черные глаза были едва различимы под платком и вуалью. – Так и есть. Некоторым образом.

Магу пришлось замолчать. На время.

После полудня она замедлила шаг, скорее всего сжалившись над ним. Шелк не особо огорчался: она ведь не человеческой расы, а он не тренировался в беге. Двое пошли бок о бок, раздвигая колючую траву. – А что мы будем кушать? – спросил он, ощутив голод.

– Что вы взяли с собой?

Он неуверенно засмеялся. – Никто не говорил насчет пищи.

– Тут нет дорог и придорожных таверн, милый Шелк.

– Вы дразните меня. – Ну, он хотя бы на это надеялся... Женщина дала ему темный, жилистый материал, похожий на мешковину. – Что это?

– Вяленое мясо.

Он принюхался. Материал не пах ничем. – И что с ним делать, умоляю?

– Откусите и положите за щеку на остаток дня.

Маг скривился. – Простите, о боги! Что за гадость.

Женщина засмеялась: – Вы порождение города, Шелк.

– Тем и горд. – Он снова поглядел и понюхал кусок мяса. – Из чего оно?

– Конина.

Он поморщился, пряча мясо в карман. – Думаю, нужно потерпеть.

Она засмеялась.

На закате он начал беспокоиться. Никто не заходит на Сетийские равнины столь малой группой. Это скорее напоминает самоубийство. Даже сетийцы составляют боевые банды из дюжины вооруженных воинов. Когда солнце закатилось за горизонт, а тучи гнуса и прочих гадов окружили их, маг спросил: – Не разжечь ли костер на ночь?

– Я разожгу, – ответила она и указала на самый высокий из окрестных холмиков. Шелк ощущал себя все неуютнее. Похоже, она действительно вознамерилась вызвать зверя-человека.

На вершине она отыскала ровное место и села, скрестив ноги. Он сел рядом, сжал руками ноющие колени. – Почему вы выбрали меня – ну, сопровождать вас?

Она кивнула. – Не могла взять Хо. Он уже сражался с Рилландарасом.

Шелк лишь воздел брови при столь небрежно брошенном откровении. – Реально? Они сражались?

– Да, дважды или трижды. Они с Рилландарасом... да, у них много общего. Не могла я взять и Королла, зверь-человек принял бы его появление как вызов. Так же с Марой и Дымокуром.

Шелк сухо заметил: – Вы решили, что меня он вызовом не сочтет?

– Обиделись?

– Проклятая гордость.

Она снова вгляделась в него. – Не думала, что вас так легко смутить чужими оценками.

Он уверенно улыбнулся: – Нелегко.

– Хорошо. Именно это я и ценю в вас, Шелк. Ваше... независимое мышление. – Она уставилась в землю, Шелк замолчал, узнав подготовку к ритуалу – хотя сам ритуал Тисте Лиосан был для него полнейшей загадкой. Изящные бледные ладони порхали в сложных пассах, дыхание стало резким и размеренным. Наконец она распрямила спину, сильно выдохнув, и опустила руки на колени. – Готово.

– Ничего не вижу.

– Смотрите через садок.

Ночь была холодной, небо не застилали облака. Сурово сияли яркие звезды. Созвездие Моряка высоко взошло на востоке, а Ткач опустился к западу. Он призвал Садок. Увиденное заставило его отпрянуть, словно заглянув в печь. Мощный столп силы кружился пред ним. Маг задрал голову, но не смог различить вершину. – Что это? – крикнул он, хотя явление было совершенно беззвучным.

– Маяк, который мало кто видит.

– Его увидит не он один.

– Пусть идут – зная, что придет и он.

Шелк задрожал, несмотря на самоуверенность волшебницы. – Что теперь?

– Ждем.

Он кивнул, неохотно соглашаясь. Вяленое мясо вызывало отвращение, но Шелк уже начал желать, чтобы его было побольше . А еще лучше – побольше воды. Он не додумался взять с собой ничего.

Вздохнув, Шелк начал: – А нет ли у ... – Шелменат уже держала полукруглый бурдюк из козьей кожи, какие носят сетийцы. Полностью униженный, он схватил бурдюк, откупорил пробку и прильнул к воде. Простая вода, но теплая – висела на ее теле. Возможно, прямо под грудью или на животе. Он впитывал тепло.

Заткнув бурдюк, он вернул ее волшебнице и рассмотрел ее, сидящую совсем рядом. Серебряные волосы свесились на плечи, чуть колеблясь от слабого ночного ветра; ее лицо было вытянутым – слишком длинным для хенганских стандартов красоты. Глаза слишком широко расставлены, губы слишком тонкие. Но теперь он знал секрет. Она из Тисте. Из древней расы с печальной историей, если он правильно помнит сказания.

Маг откашлялся. – Почему Ли Хенг? То есть – как вас занесло сюда? Если позволите...

Она рассеянно кивнула и откинулась назад, упираясь руками в землю. – Очевидный вопрос, Шелк. – Женщина замолчала, собираясь с мыслями. – Я сражалась на войнах, знаете ли.

– Каких войнах?

Она удивленно повернула голову. – Что? Войнах света и тьмы, разумеется.

Дыхание вырвалось, показывая его волнение. «О, конечно...»

Женщина продолжала, кажется, не видя его удивления. – Я была в свите у... одной из офицеров Оссерка. Неофициально их все звали Дочерями Света. Анди так и не привыкли к воинскому ремеслу. В отличие от нас. У нас были традиции старинного легиона. Да, мы, Лиосан, слишком пристрастились к войнам. – Она сжала губы и опустила голову. – Однако я утеряла к ним вкус. Постепенно начала... восхищаться... одним из вождей Анди. И увидела в борьбе... самоуничтожение.

Голова ее поднялась, вероятно, озирая незримую колонну магии Лиосан. – Я сбежала из кровавой бани, – проговорила она почти сонно. – Нашла эти перекрестки. Здесь и сижу на стуле, стараясь установить мир. Стараясь строить, не разрушая. И, – пожала она плечами, – появились вы.

Шелк не понимал, что сказать. Как ответить на такие признания? Он снова кашлянул. – Ну... мы благодарим вас за все сделанное.

Она печально улыбнулась. – Спасибо.

Не совладав со тревогой, он добавил: – А Рилландасас? Вы не страшитесь его?

– Страшусь? О да, весьма сильно. Но знаю, что он мне не повредит.

«А мне», задумался Шелк. Возможно, она сочла личную безопасность распространившейся и на него – остается лишь надеяться, что это не заблуждение. Вспомнив, как она рассказывала о вызовах зверю-человеку, он решил не обнажать оружия, изображая полнейшую беззащитность, что давно стало его специализацией.

Потому она и привела его? Из-за этого необычного таланта? Что ж, скоро будет случай выяснить...

Ночь сгущалась. Они ждали. Наконец он ощутил полнейшее утомление. Глаза слезились, голова постоянно падала. Невзирая на страх и холод, он сдался, повалившись на землю. Положил голову на руку и уснул.

Разбудила его вонь. Навязчивый звериный мускус проник в беспокойные сны, нос сморщился, во рту скопилась слюна. Удушье разбудило мага, он вскочил и скорчил гримасу. – Что тут...

Краткое движение руки Шелменат успокоило его.

Она стояла лицом к западу. Он тоже с трудом встал, чуть не запутавшись в ноющих ногах. Было светло, хотя солнце еще не заползло на край горизонта. Полосы облаков раскрасились розовым и золотым. Ветер пробирался под куртку и рубашку, заставляя дрожать.

Что-то приближалось. Бежало тяжелой рысью, качаясь в стороны, выбрасывая вперед толстые, серые в тусклом свете лапы. Шелк наблюдал, руке не терпелось схватиться за оружие. Зверь застыл, поднимая черный нос и осторожно принюхиваясь.

Зверь-человек осторожен? Вот так откровение. Но Шелк вспомнил рассказы о множестве охот, выходивших против него. Все охоты оканчивались одинаково неудачно.

Удовлетворившись, зверь начал взбираться на холм. Шелк не утерпел, отступив и почти прижавшись к Шелменат. Зверь становился все солиднее, пока пораженный маг не осознал, что даже на четырех лапах он вдвое выше человека, а встав на дыбы, окажется втрое выше. Спутанная тускло-желтая шерсть приобретала белесый оттенок на горле и груди. Мышцы облепляли толстые лапы, длинные пальцы оканчивались янтарными когтями длиной с добрые кинжалы. Черная вытянутая морда напоминала и шакала, и гончего пса, но блестевший в глазах явный интеллект скорее вызвал ассоциации с волком. Рилландарас оказался необыкновенным примером слияния черт человека и псового хищника.

Существо подскочило к ним. Шелк едва подавил вопль паники и весь сжался. Но Шелменат подняла руку в приветствии. Маг застыл на месте и тут же, к своему удивлению, пал на одно колено. Ему казалось, что предел ужаса уже достигнут – но тут зверь заговорил, испуская вполне членораздельные для такого чудища слова.

– Шелменат, привет тебе, – прорычал он грубо и скомкано. – Мой враг... моя любовь.

– Не ищу твоего внимания, – сказала она, – но спасибо.

Выпрямившись, тварь заслонила их, словно бледное облако. Указала когтистой лапой на Шелка. – Что это, твоя ловушка? Любимая, я должен отвлечься, и он нанесет гибельный удар?

Защитница покачала головой: – Нет. Не ловушка. Всего лишь тот, кто станет беречь мою спину на равнинах. Боюсь, путешествие по ним опасно.

Ответом стало нечто среднее между заполошным лаем и смехом. – Поистине. И я говорю: ловушки не нужны, ибо ты уже пленила меня.

Улыбка Защитницы была мягкой, но и грустной. – Это станет очередной историей о разлученных звездами любовниках? Древней сказкой об ужасном чудовище и рабстве красоты?

– Ты ужасаешь меня, верно.

Шелменат засмеялась так легко, что Шелк ощутил в животе укол ножа зависти. Но ее улыбка погасла. Женщина крестила руки на груди. – Я ищу твоего согласия. Хочу, чтобы ты напал на захватчиков из Кана.

Зверь глухо зарычал, сама почва под ногами Шелка завибрировала. – На равнинах много куда более легкой добычи, – ответил он неохотно.

– Ты отвергаешь мою просьбу?

Зверь не отвечал. Лишь хриплое дыхание оглашало рассвет. Он оглядывался, словно ища врагов.

Он чего-то боится, сообразил Шелк. У Шелменат есть что-то против него.

– Мне отменить запрет на торговлю и путешествия по равнинам? Пусть фактории строятся на месте каждой стоянки? У каждого брода и на каждом крутом холме? Что станет с сетийцами? Что будет с тобой, когда города возрастут вокруг охранных постов? Когда добычи станет мало, когда плуги взроют почву? Куда же ты убежишь?

Тварь махнула тяжелой лапой, рыча и шипя. – Здесь ты чудовище, Шелменат. Ответ тебе ведом.

Она вздернула подбородок, поджала губы. – Отлично. Повинуйся же.

– Да будет по-твоему. Любовь остается величайшим моим врагом. И та, что пленила меня.

Шелка посетило видение подземной камеры, каменного гроба и лязгающих, шелестящих во тьме цепей. Зверь наделен предзнанием? Возможно, дар пророчества все же делает его неким богом.

Шелменат вежливо кивнула. – Мы закончили. Гони их из северного края.

Зверь склонил громадную уродливую голову: – Сделаю как приказываешь, – и тут же повернулся и встал на все четыре лапы, почти сразу ускорившись быстрее любого коня.

Шелк и Шелменат следили, как он пропадает меж холмов. Солнце взошло на востоке. Волшебница протяжно вздохнула и потерла руку. Шелк нашел, что ее настроение стало меланхоличным, даже полным сожалений. А он, не ведающий подобных переживаний, ощущал лишь ревность.

***

Она стояла на крыше в ночной тишине, озирая большой двор на северной стороне города. Казалось, странный феномен, пробуждение Куральд Галайна, Старшего Садка Тьмы, возник именно там.

Ей хотелось разгадать тайну, но она осторожничала. Это изменница, жрица Старшей Тьмы? Или одаренный исследователь-тавматург, выходец с Джакуруку? Возможно, это даже кто-то из ее братьев или сестер. Не все учтены. Столкновение может вызвать ссору... и город вряд ли ее переживет.

К"рул не будет доволен.

Она опустила взгляд на руки, поворачивая их, словно увидев в первый раз. Такие грубые, такие неловкие инструменты. Как тяжело быть последней. Последней, дающей себе роль, личность или манифестацию – назовите как угодно. Не то, чтобы ей остался большой выбор в изменении пути... Верховный Король позаботился, прокляв ее.

Но королевство смертных остается ее владением. Как и участь каждого смертного.

Она сжала кулаки. Ощутила, как скользят сухожилия, сходятся кости; почувствовала пульс крови. Что за хрупкий сосуд. Удивительно, что им хоть что-то удается. А ведь творят чудеса!

Вот загадка за пределами возможностей разума. Как такое возможно? Ей и сородичам чего-то недостает? В них таится порок? Что ж, она решила провести жизнь в поисках ответа.

Тут она скорее ощутила, нежели услышала легкие шаги, и голова опустилась в разочаровании. – Я думала, мы достигли соглашения с вашими хозяевами, – произнесла она.

– Мы признаем лишь одного хозяина, – ответил голос сзади.

Она обернулась и увидела четыре фигуры в черном облачении. – Идите назад, спросите, какова его воля.

– Мы не примем приказов от тебя, – сказал другой.

Она поглядела на него. – Это был не приказ. Путь выхода. Советую им воспользоваться.

– А мы советуем тебе покинуть город. Иных привилегий не обещаем.

Она глубоко вздохнула, усмиряя негодование. Сказала медленно и размеренно: – Никогда я не участвовала и не желала участвовать в ваших мелочных спорах.

– Тогда ты вынуждаешь нас действовать, – ответил второй. Все четверо зашевелились, готовя бойцовские клинки, черные как ночь.

Она застыла лишь на мгновение, и тут же черепица под ногами покрылась слоем льда, воздух затрещал вокруг. От нее бежали струйки тумана, завиваясь и распространяясь. Она указала рукой на одного Ночного Клинка, и тот задохнулся, хватаясь за горло и давясь кристаллами инея. Повалился навзничь.

Остальные напали на нее.

Женщина отмела все выпады. Запястья первого противника сломались, промерзнув. Клинок второго разлетелся на осколки, едва коснулся ее, тело третьего упало в одну сторону, голова в другую, когда ребро женской ладони продавило шею, будто тонкую ткань.

Двое первых сипели, не в силах даже закричать. Вскоре они умерли.

Женщина склонилась около одного, изучила лицо под капюшоном. Лед блестел на одежде. Она следила, как кристаллы наползают на глазницы, превращая молочно-белые глазные яблоки в подобие камня. – Я Сестра Холодных Ночей, – сообщила она трупу. – Не испытывайте мой гнев.

Выпрямилась, снова поглядела на руки и тихо выругалась. Не этого ожидал от нее К'рул. Женщина перешла крышу и спустилась на улицу, все еще раздраженная: испорчено одно из лучших мест для наблюдения.

***

Халленс держала всех в полной готовности дни и ночи после откровения Ночного Клинка об атаке на Защитницу. Но ничего не менялось. Не было ни тревоги, ни обысков, задержаний и обвинений. Персонал дворца не выказывал смятения и беспокойства. Пищу приносили, как всегда; белье забирали без лишних напоминаний.

Это, думалось Айко, самый странный из домашних арестов. Единственная перемена была определена самими Танцовщицами: никто не ходил в одиночку, ночные дозоры удвоились, для прочих был назначен своего рода комендантский час.

Вопросы относительно нового порядка встречались Халленс молчанием. Айко тоже оставалась для сестер мишенью насмешек. Возможности побеседовать с командиром наедине не выпадало.

Ситуация требовала от нее терпения большего, нежели она могла проявить. Презрение и надменность сестер злили ее сильней, чем она ожидала. Неужели положение так значимо? В конце концов она разочаровалась в себе.

Уже давно она привыкла считать чужое мнение совершенно не важным. Знала себе цену, а те, что не понимали, казались ей дурами. Но сейчас, глядя через закрытое ставнем окно, яростно сжимая кулаки, она начала сознавать, кто оказался в дурах. Если все вокруг считают тебя глупой – так оно и есть. Так она и войдет в историю. Интересующиеся прошлым скажут: "Эта дурочка? Бесполезна". Так и будет записано, ибо история аккуратна, как ее летописцы.

Как назло, сейчас худшие противницы собрались вокруг нее. – Это по твоей милости, значит? – спрашивала Ивонна.

Отвернувшись к окну, но отлично их понимая, она отозвалась: – Что по моей милости?

– Новые правила. Запреты.

– Вам какое дело? Никуда и не ходили.

– Ты пыталась сбежать? – взвизгнула Торрал. – Ты предала нашего господина, короля?

Айко развернулась к ней – не самой умелой фехтовальщице, но самой сильной и злобно-грубой. – Не беси меня, Торрал, – сказала она, но голос прозвучал уныло даже для ее ушей.

Глаза женщины зажглись от возможности причинить боль. – Я даже не вспотею.

– Играйтесь в другом месте, дуры.

Торрал капризно искривила губы. – Ох, бедняжка Айко. Бедная девочка. Побежишь к Халленс, да?

Айко закатила глаза к потолку и протяжно прошипела сквозь зубы. – Хорошо, идем. Померяемся. Все равно я устала до смерти.

Кривая улыбка Торрал стала еще уродливее. – Ты глупее, чем я думала! – Она рванулась к главному залу, за ней потянулась "свита". – Учебные клинки сюда! – кричала она.

Айко не сопровождал никто.

Все сестры собрались вокруг них. Мебель и ковры торопливо распихали к стенам. Айко разделась до свободных брюк и туники, сняла сандалии. Одна из сестер, Рей, поднесла деревянный меч для упражнений.

– Она будет бить по ребрам, – тихо подсказала Рей.

– Знаю. Спасибо.

Рей кисло улыбнулась ей. – Лучше победи, иначе она станет совсем несносной.

– Будто я не знаю. – Айко озиралась. Увидела Халленс в толпе, руки сложены на груди, во взоре едва скрываемое недовольство. Но вмешиваться не собирается. Нет, поняла Айко, лучше дать девочкам выпустить пар. Впрочем, ей, лежащей в пыли с проломленным черепом, от этого будет не легче.

Банда Торрал подбадривала заводилу и что-то неразборчиво бормотала насчет Айко. Никто не предложил ей открытой поддержки. Ну, большинство хотя бы молчало.

Торрал быстро вышла на середину, заставив воздух свистеть под взмахами клинка. – Давай, малютка. Теперь нет шанса убежать.

Айко давно так не злилась; она решила умереть в бою, если потребуется. – Похоже, что я бегу? Тупая корова!

Брови Торрал поднялись, ухмылка стала жестче. – Ого! Киска пробует коготки! Думаю, пора их обрезать.

Айко вышла навстречу и приняла защитную стойку: тело развернуто, меч вытянут в руке, кончик на уровне носа. Торрал насмешливо поклонилась и повторила позицию. Шагнула вперед, так что их разделяла длина клинка – обе оказались в зоне прямого удара.

Айко ждала, сосредоточившись на груди противницы, центре тяжести, но охватывая и более широкую картину. Торрал повернула клинок вертикально вниз, он визуально разделил надвое ее тело.

Айко проигнорировала приглашение начать танец позиций и стоек. Танец мог быть изящным и впечатляющим для зрителей – особенно невежественных – но в настоящем бою ему нет места. Торрал, понимала она, хочет драки. Так что она будет ждать, пусть Торрал подойдет сама.

По натуре Айко было легче в обороне. Она привыкла ждать, когда противница полностью раскроется, и отвечать самым точным и решительным образом. Это устраивало и Торрал: эта женщина любила напирать, подавляя и наказывая соперниц. Кажется, у Айко было преимущество: она знала Торрал лучше, чем та ее.

После серии изящных и весьма технично выполненных стоек, предназначенных восхитить приспешниц и поклонниц, Торрал начала действовать всерьез. Приняла позицию, позволяющую атаковать прямо и мощно. Свою излюбленную. Айко заметила напряжение в плечах, раздувающиеся ноздри – Торрал глубоко дышала, готовясь напасть.

Атака последовала так быстро, что не было времени думать. На этом уровне все выходило за пределы контроля рассудка: тело питалось мышечной памятью, двигаясь инстинктивно, а разум... гм, разум плыл, пытаясь не вмешиваться. Пока что. Настоящие знатоки не планируют. Они ждут. Ждут возможности.

Стаккато соударяющихся мечей огласило покои, напоминая звуки падающих с горы камней. Торрал погнала бы Айко через весь широкий зал... не имей та обыкновения всегда отступать вбок, кружась. Торрал не отставала, нанося удар за ударом, Айко скользила и парировала, глядя, выжидая.

Айко почти сочувствовала сестре. Ибо сейчас они действительно танцевали. И она вела.

Откровение пришло, когда она заметила, что Торрал начала дважды проводить один и тот же прием. Она так презирает ее, что стала небрежной? Или слишком самоуверенна, решив, что уже победила? Но Айко получила возможный ключ и следила теперь вдвое бдительнее.

Торрал продолжала, будто заведенная, замахи были широкими, лезвие стучало по клинку Айко с прежней агрессией. Другая бы тянула время, ожидая, что женщина вскоре утомится... но Айко знала лучше. Это был природный ритм Торрал, она могла поддерживать его хоть сутки.

Айко кружила, поджидая начала серии однообразных приемов. И в нужный миг тело Танцовщицы изогнулось, движимое мышечной памятью. Она поднырнула под далеко выброшенный меч и ударила соперницу в лицо. Дерево глухо стукнуло о кость.

Торрал отшатнулась скорее от потрясения, нежели от боли. Прижала руку ко рту, не отрывая взгляда от Айко, и ладонь окрасилась кровью. Темные зрачки расширились в ярости. – Мелкая срань, – выдохнула она почти недоверчиво и снова пошла в атаку.

Дуэль должна была окончиться после первого серьезного поражения. Но никто не стал возражать, когда клинок Торрал размытым пятном окружил Айко, молотя и пронзая воздух в головокружительном соединении гнева и технического мастерства.

А та вертелась, отступая, вводя противницу в иной танец.

Пока не увидела новый шанс для контратаки, на этот раз в живот. Задохнувшись, высокая женщина упала на колени, раскрыв рот. Айко сочла, что дуэль окончена.

Но Торрал ухитрилась встать, шипя и плюясь, бормоча неразборчивые проклятия.

С Айко было довольно. Она подступила, поднимая меч, чтобы сильным ударом плашмя вырубить дуру, когда команда Халленс заставила ее замереть.

– Довольно!

Айко отошла от все еще шатавшейся Торрал. Танцовщицы расступились перед Халленс. – Нам будут нужны все мечи, – бросила она Айко, взмахом руки веля уйти. Схватила Торрал за локоть и тряхнула. – Хорошая схватка. Хороший урок. Верно?

Утирая слюну и кровь с губ, ошеломленная женщина обиженно кивнула.

– Да. Отлично, – ответила за нее Халленс. Толкнула проигравшую в руки сторонниц и вышла, ни словом не выразив похвалу мастерству Айко.

Лишь стоявшая напротив Рей неслышно пошевелила губами: Отлично проделано.

Айко отдала деревянный клинок и умчалась прочь. Какая дурость! Какая напрасная трата времени и сил. Всё это не приблизило их к исполнению главных обязанностей.

Она вернулась к закрытому окну, обхватила себя дрожащими, онемевшими руками. Никакой радости по поводу победы. Схватка не пошла на пользу общей сплоченности. Торрал так тупа, что не вынесет урока из проигрыша, пусть сама во всем виновата. Айко боялась, что завела новых врагов среди сестер. Лучше было снести оскорбление и уйти. Все кончилось бы сразу. Все удовлетворились бы и оставили ее одну, как слишком ничтожную.

А теперь появился новый глупый повод для тревог.

***

Он решил сделать это перед полуночным звоном. Рефель обычно допоздна засиживался над расходными книгами. Визита он ждать не будет. Всё как раньше, он ведь уже пробирался туда.

Рефель останется один, как всегда. Он войдет, ударит и уйдет, и никто даже не заподозрит, что он был там. Рефель, наверное, приветствует его как друга. Пригласит присесть. Предложит выпить. Будет просто. Почти комически просто. Плохой тест для его способностей.

Нет – это задумано как испытание чего-то совершенно иного.

Чего-то такого, в чем Дорин вовсе не желал преуспеть.

Он потянул обмотанную вокруг предплечья веревку, подергал крошечные грузики на ладони и удивился: откуда эти колебания?

Испытание было прямым и понятным.

Да. Тест на надежность. На степень... как бы назвать? Верности? Или... покорности?

Зубы его сжались, руки потянули за края воротника, ощупывая скрытый в нем железный поясок. Он был вшит как ловушка для ножа – легкого, разумеется. Идея еще не проверенная, хотя давний приятель из Тали клялся в ее полезности.

Он прошелся пальцами по скрытому в одежде железу, и память представила того прыща, Трена, и как он тащил Лоора к столбу ради испытания. Посвящения, сказал Трен. Посвящения, унижения, опущения, готовности вяло смириться и стать чьей-то вещью.

Панг, думалось ему, подозревал, что их связывали приятельские или деловые интересы. Отсюда и проверка. Допуск в ряды войска Панга.

Это будет его личный тест на покорность и самоотвержение?

Но важно ли это? Он обучен искусству убийц. Это его работа. Ничего больше. Откуда же отвращение к именно этому заданию? Не в морали вопрос. Нет, он давно отверг все внешние оценки, суждения о добре и зле. Это что-то внутреннее. Что-то связанное с самоуважением.

Проблема в том, что он дал клятву самому себе. Даже более чем клятву. Присягу тому, что почитал главным. Своей цельности. Своей гордости.

Он может убить любого мужчину, любую женщину... но не будет кланяться никому.

Вот. Неверное начало. Вопрос, что же делать? Дорин тяжко вздохнул и схватился за края окна, высунулся, громко вдыхая ночной воздух. Руки неловко дрожали. Они словно готовы были выкинуть его наружу – или не дать уйти. Дорину чудилось, что он тонет.