Текст книги "Зигзаг"

Автор книги: Хосе Карлос Сомоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

– Вот слушаю тебя, и такое впечатление… Прости, конечно, но… Зачем «Эшелону» или кому-то другому следить за нами…за тобой и за мной?

– Не знаю. Именно это я с твоей помощью и пытаюсь разузнать. Но у меня есть одна мысль.

– Какая?

– Что за нами следят, потому что мы первые на курсе Бланеса.

Элиса не удержалась и засмеялась. У великих физиков и вправду бывают причуды, но у Валенте это уже переходило всякие границы.

– Ты шутишь, – сказала она.

Валенте резко остановился на тротуаре и взглянул на нее. Как обычно, одет он был броско: белые джинсы и свитер цвета слоновой кости, с таким широким воротом, что одно из его костлявых плеч было обнажено. Соломенного цвета волосы падали ему на глаза. В его словах прозвучала нотка раздражения:

– Слушай, подруга, я очень тщательно организовал эту встречу. Целую неделю слал тебе картинки в надежде, что у тебя хватит ума понять их смысл, сечешь? Если ты мне все еще не веришь, твои проблемы. Не буду больше тратить на тебя время.

Он повернулся к ней спиной, поднял кулак и постучал в какую-то дверь. Элиса подумала, что жизнь рядом с Валенте Шарпом может быть какой угодно, но скучной – никогда. Дверь открылась, за ней оказался сумрачный коридор, Элиса разглядела неясное в темноте лицо какого-то мужчины. Валенте шагнул через порог и обернулся:

– Если хочешь войти, входи сейчас. Если нет, вали отсюда.

– Войти? – Элиса посмотрела в темноту. Глаза смуглого мужчины смотрели на нее со странным блеском. – Куда?

– Ко мне в дом, – усмехнулся Валенте. – Прости, что через служебный вход. Будешь стоять столбом? Чудесно, – он обернулся к мужчине, – Фаузи, можешь закрыть дверь у нее перед носом.

Тяжелая деревянная глыба захлопнулась перед ней. Но почти сразу же приоткрылась снова, и из-за нее показалось озорное лицо Валенте.

– Кстати, ты уже ответила на вопросы анкетки? Как тебе ее преподнесли? Это сделал паренек, который болтал с тобой в первый день, на вечеринке? Кем он представился? Журналистом? Студентом? Поклонником?

На сей раз ее проняло. Он как будто вручил ей недостающий фрагмент головоломки, который она подсознательно искала с самого начала, и перед ней открылась полная картина.

Точная, очевидная, ужасная.

Валенте вдруг засмеялся. Даже его улыбка была громче этого смеха – просто на короткий миг мелькнули его нёбо и глотка, а глаза сощурились.

– У тебя такое идиотское выражение лица, что можно подумать… Только не говори, что этот парень тебе понравился! – Элиса стояла остолбенев, не моргая, даже не дыша. Валенте внезапно оживился, как будто ее вид его развеселил. – С ума сойти: ты еще глупее, чем я предполагал… Может, в математике ты и рубишь, но в отношениях с людьми проницательности у тебя как у коровы, правда, дорогуша? Какое разочарование. Для обоих. – Он собрался снова закрывать дверь. – Ну, ты заходишь или нет?

Она не сдвинулась с места.

9

Дом был таким же странным и неприятным, как и его владелец. Первое впечатление оказалось самым верным: здание больше напоминало многоквартирный дом, чем особняк. Пока они поднимались по каменной лестнице, которая, вне всяких сомнений, была ровесницей дома, Валенте подтвердил, что так оно и было:

– Мой дядя скупил все квартиры. Некоторые принадлежали его отцу, а некоторые – его сестре и двоюродному брату. Он их отремонтировал. Теперь у него больше места, чем ему нужно. – И добавил: – А мне места не хватает.

Элиса подумала, сколько же Валенте нужно места. Ей показалось, что в этом сыром и темном улье, расположенном в самом центре Мадрида, могли с лихвой уместиться три таких квартиры, как у ее матери. Однако, поднимаясь вслед за ним по лестнице, Элиса ясно осознала одно: она никогда не стала бы жить тут, в полумраке, с запахом свежей штукатурки и плесени.

Откуда-то с площадки второго этажа до них донесся голос изголодавшегося привидения. Он со стоном произносил слово за словом. Она разобрала: «Астарта», «Венера», «Афродита». Ни Валенте, ни его слуга (которого звали Фаузи, по крайней мере так назвал его Валенте) не обращали на это никакого внимания, но дойдя до второго этажа ступавший впереди Фаузи остановился и открыл дверь. Проходя по площадке к следующему маршу лестницы, Элиса не удержалась и заглянула в эту дверь. Она увидела кусок казавшейся огромной комнаты и мужчину в пижаме, сидящего около лампы. Слуга подошел к нему и заговорил с сильным марокканским акцентом: «Что с вами сегодня? Почему так стонете?» – «Кали». – «А, да, да».

– Это мой дядя, брат отца, – пояснил Рик Валенте, перешагивая через ступеньку. – Он филолог, и теперь впал в старческий маразм и повторяет имена богинь. Я жду не дождусь, пока он умрет. Весь дом принадлежит ему, у меня только один этаж. Когда дядя умрет, дом останется мне, это уже решено. Он никого не узнаёт, не знает, кто я, и ничто его не волнует. Так что от его смерти выиграют все.

Он сказал это совершенно ровным голосом, поднимаясь по лестнице. Элисе ужасно не понравились не только его слова, в которых она сразу почувствовала жестокость, но и холодность, с которой он их произнес. Она вспомнила о предупреждении Виктора (будь осторожна с Риком), но еще несколько минут назад, когда он издевался над ней в дверях, она решила, что не отступится: ей очень хотелось узнать, что собирается поведать Валенте.

Огромные размеры дома поразили ее. Лестничная площадка, на которой они стояли и которая казалась последней, открывалась в прихожую с двумя находящимися друг против друга дверями с одной стороны и коридором с несколькими дверями еще прямо перед ней. На этом этаже был другой запах: пахло деревом и книгами. На стенах висели бра с регулируемой яркостью, и видно было, что вся эта часть недавно отремонтирована.

– Этот… этаж твой? – спросила она.

– Целиком и полностью.

Ей бы хотелось, чтобы он провел ее по этому экстравагантному музею, но, похоже, правила вежливости для Рикардо Валенте писаны не были. На ее глазах он прошел по напоминающему лабиринт коридору и остановился в глубине, положив руку на ручку двери. Потом вроде бы передумал: открыл двойную дверь с противоположной стороны и просунул в нее руку, чтобы зажечь свет.

– Это моя штаб-квартира. Тут есть кровать и стол, но это не спальня и не столовая, а место для развлечений.

Элиса подумала, что одна эта комната – уже самая большая холостяцкая квартира, которую она когда-либо видела. Хоть она и привыкла к роскошному дому матери, было ясно, что Валенте и его семья принадлежат совсем к другому классу. То, что открылось перед ней, было громадной двухэтажной квартирой с белыми стенами, красиво разделенной колонной и лестницей, ведущей к платформе с кроватью, без всяких перегородок. Во внутренней части комнаты громоздились книги, стереоколонки, журналы, набор видеокамер, два любопытных подиума (один с красными занавесями, а другой с белым экраном) и несколько прожекторов, как в фотостудии.

– Здорово, – выговорила она, но Валенте уже ушел.

Она на цыпочках отошла от этой святая святых, словно боясь случайно нарушить тишину, и вошла в комнату, на которую он указал вначале.

– Садись, – сказал (скомандовал) он, ткнув в синий диван.

Эта комната была нормальных размеров и на небольшом столе стоял включенный ноутбук. На стенах висели картины в рамах, большинство из них были черно-белыми портретами. Элиса узнала некоторых корифеев: Альберта Эйнштейна, Эрвина Шрёдингера, Вернера Гейзенберга, Стивена Хокинга и очень молодого Ричарда Фейнмана. Но самая большая и бросающаяся в глаза картина находилась прямо перед ней, над компьютером, и была совсем иного рода. Она представляла собой цветной рисунок, изображавший одетого в костюм с галстуком мужчину, который ласкал совершенно нагую женщину. Судя по гримасе женщины, ситуация была ей не особенно приятной, но она явно не могла ничего изменить, так как ее руки были связаны за спиной веревкой.

Элиса подумала, что если Валенте и обращает внимание на ее выражение лица с того момента, как они вошли в дом, виду он не подает. Он уселся перед компьютером, но развернул стул, чтобы обратиться к ней.

– Эта комната надежная, – сказал он. – В смысле, микрофонов тут нет. На самом деле я не нашел микрофонов нигде в доме, но передатчик в мой мобильный они установили и начали прослушивать телефон, так что лучше говорить здесь. Ко мне они пришли под предлогом перебоев с подачей тока. Я наглухо закрыл эту комнату и дал строжайшие инструкции Фаузи, так что, когда они пришли, мы убедили их в том, что это кладовая, где нет розеток. Но у меня есть еще сюрпризы: видишь этот аппаратик, похожий на радио, на угловой полке? Это детектор микрофонов. Он улавливает частоты от пятидесяти мегагерц до трех гигагерц. Сейчас такие вещи можно купить через Интернет. Зеленый огонек означает, что можно спокойно говорить. – Он опер угловатый подбородок на сложенные руки и усмехнулся: – Надо бы нам решить, что будем делать, дорогуша.

– У меня еще есть вопросы. – Она злилась и волновалась, и не только из-за всего, что он понарассказывал, но и из-за потери мобильника, о которой начала сожалеть (хотя он вообще об этом не говорил). – Как ты умудрился связаться со мной и почему выбрал меня?

– Ну что же. Расскажу тебе, что было со мной. Меня заставили заполнить опросник в Оксфорде, и это был первый звоночек, который пробудил мои подозрения. Мне сказали, что это «обязательное требование», чтобы попасть на курс лекций Бланеса. Когда я прилетел в Мадрид, я повсюду видел нищих, которые за мной следили, а потом пропал свет… Но я забыл еще кое-что: пару недель назад моим родителям звонили из нескольких американских университетов и расспрашивали обо мне под предлогом, что я их «интересую». С тобой такого не было? Никто не пытался спрашивать твоих родственников о твоей жизни или характере?

– Какая-то клиентка матери, – побледнев, вспомнила Элиса. С очень, очень большими связями. —Она только сегодня мне сказала.

Валенте кивнул, словно она оказалась прилежной ученицей.

– Отец мне уже обо всем этом рассказывал. Это известные штучки, хоть я никогда не думал, что их когда-нибудь станут проделывать со мной… Тогда я сделал простой вывод: все это происходит со мной с тех пор, как я решил записаться на курс Бланеса, значит, слежка как-то связана с этим курсом. Но когда я поговорил с Вики… А, сорри. – Он изобразил гримаску кающегося мальчишки и поправился: – С моим другом Виктором Лоперой… По-моему, вы уже знакомы. Мы дружим с детства, и я ему полностью доверяю… Только не называй его Вики, потому что он сердится – жуть. Так вот, когда я спросил его об этом, он сказал, что он никакой опросник не заполнял. Мне было интересно узнать, неужели слежке подвергли только меня, и следующим шагом, по логике, было подумать о тебе, ведь по тестированию ты заняла… более или менее такое же место, как я. – Услышав это, она подумала, что эти четыре сотых стоят у Валенте поперек горла, но ничего не сказала. – На вечеринке в Алигьери я заметил, что ты говорила с этим чуваком, и никаких сомнений у меня не осталось. Но не мог же я прийти и прямо сказать тебе: «Слушай, за тобой следят?» Надо было тебе это доказать, потому что я был уверен, что ты невинная овечка и просто так мне не поверишь. Все варианты нормального обращения я отбросил…

Он помолчал. Потом встал и отошел в угол. Там был крохотный умывальник с краном и стакан. Он открыл кран и подставил стакан под струю воды.

– Могу угостить только водой, – сказал он, – и только из одного стакана на двоих. Я ужасный хозяин. Надеюсь, тебе не претит пить из моих губ.

– Спасибо, мне ничего не надо, – ответила Элиса. Ей стало жарко, и она сняла кофту, оставшись в майке, и заметила брошенный украдкой взгляд Валенте, пьющего из стакана. Потом он вернулся на свое место и продолжил:

– Тогда я вспомнил об одной хитрости, которой научил меня отец: «Если хочешь послать секретное сообщение, используй порнографию». Он утверждал, что только дураки посылают секретные материалы в неброских сообщениях. В том мире, где он вращается, «неброское» привлекает как раз самое пристальное внимание. Однако почти никто не станет особо копаться в порнорекламе. Так я и сделал, но использовал еще один прием. Я подумал, что любому не знающему математики картинки, основанные на доказательстве Евклида, покажутся сексуальными извращениями. Ну а само объявление и страница mercuryfriend – это так, живописные детали. Ну, и способ проникновения в твой комп тоже.

– Проникновения в мой комп?

– Это было проще простого, – ответил Валенте, почесывая под мышкой. – Дорогуша, у тебя система безопасности времен калькуляторов с заводной ручкой. Да к тому же я считаю себя неплохим хакером и в создании вирусов тоже немножко поднаторел.

Несмотря на растущее восхищение совершенством его плана, Элиса почувствовала себя весьма неловко. Значит, вот как обстоят дела: копание в моих вещах не представляет для него никаких проблем, и он хочет, чтобы я об этом знала.

– А зачем тебе было меня предупреждать? Зачем тебе нужно было, чтобы я тоже знала, что за мной следят?

– А я хотел с тобой познакомиться. – Лицо Валенте сделалось серьезным. – Ты меня очень интересуешь, как, впрочем, и всех остальных… Да, – признал он, задумавшись на мгновение, – я уверен, что Бланеса ты тоже интересуешь, несмотря на то что он всегда спрашивает меня… На продвинутых курсах физики нечасто увидишь барышню – в Оксфорде их еще меньше, чем в Мадриде, можешь мне поверить, – и тем более такую, как ты. В смысле, я никогда еще не видел такого сочетания знаний с губами профессиональной специалистки по чупа-чупсу и такими буферами и задом, как у тебя.

Хотя последние слова прекрасно дошли до слуха Элисы, ее мозг не сразу переварил информацию: Валенте произнес это точно таким же тоном, что и все остальное, почти гипнотически, состояние транса усиливали его болотного цвета выпуклые глаза, посаженные на изможденном худющем лице. Когда она наконец поняла, что он сказал, то растерялась. На какой-то миг она почувствовала, что ее парализовало, как ту связанную женщину на картине. Ей подумалось, что некоторые люди подобно некоторым змеям обладают такой властью над другими существами.

С другой стороны, было ясно, что он старается ее оскорбить, и она подумала, что, если отреагирует на эту похабщину, очко сразу пойдет на его счет. Она решила выждать удобный момент.

– Я серьезно, – продолжал он. – Ты чертовски хороша. Но тоже со странностями, да? Как я. У меня по этому поводу есть своя теория. Я думаю, все дело в органической материи. Гениальные физики всегда были с какими-то патологиями, так ведь? Мозг Homo sapiens не может вместить глубинные сложности мира квантовой теории или релятивизма, не подвергшись серьезным изменениям.

Он снова поднялся и начал указывать на портреты:

– Шрёдингер – сексуально озабоченный: открыл волновое уравнение, когда трахал одну из любовниц. Эйнштейн – псих: бросил первую жену и детей и женился на другой, а когда она умерла, сказал, что так ему лучше, потому что он сможет спокойно работать. Гейзенберг – нацист: принимал активное участие в создании водородной бомбы для своего фюрера. Бор – больной неврастеник, зацикленный на личности Эйнштейна. Ньютон – подлая посредственность, способная фальсифицировать документы, чтобы оскорбить своих критиков. Бланес – сдвинутый женоненавистник: видела, как он с тобой обращается?.. Наверное, дрочит, представляя мать и сестру… Вообще примеры часами можно приводить. Я читал все биографии, даже свою. – Он улыбнулся. – Представь. Я с пяти лет веду дневник, где записываю все с максимальными подробностями. Мне нравится размышлять о моей собственной жизни. Клянусь, что все мы одинаковые: родом из хороших семей (некоторые даже аристократы, как Де Бройль), у нас врожденный дар свед е ния природы к чистой математике, и все мы со странностями, не только с умственными, с физическими тоже. Например, я доликоцефал, и ты тоже. То есть череп у нас удлиненный, как у Шрёдингера и Эйнштейна. Хотя по сложению я больше похож на Гейзенберга. Я не шучу, по-моему, это вопрос генетики. А ты… Ну, по правде говоря, сказать, на кого, блин, похожа ты, с такими данными, я затрудняюсь. Хотелось бы посмотреть на тебя без одежды. Грудь у тебя любопытная: тоже немного вытянутая. «Доликомаммами» можно ее назвать. Я бы хотел посмотреть на твои соски. Почему бы тебе не раздеться?

Элиса сама удивилась тому, что задумалась, не принять ли его предложение. Манера Валенте говорить действовала на нее, как радиация: ты еще ничего не заметил, а вред уже нанесен.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Какие у нас еще странности?

– Может, еще наши семьи, – сказал он и снова уселся. – У меня родители разведены. Мать даже хотела меня убить. Ну, то есть сделать аборт. В конце концов отец убедил ее меня родить, а дяди и тети занялись моим воспитанием: я приехал в Мадрид и прожил в этом доме много лет, пока не уехал в Оксфорд, хотя ты не думай, какое-то время я жил с каждым из моих предков. – Он оскалил зубы в широкой ухмылке. – Как оказалось, когда проблема с проживанием от них подальше была решена, папа с мамой обнаружили, что меня любят. Теперь можно сказать, что я им обоим хороший друг. А ты? Как живешь ты?

– Зачем тебе спрашивать, если ты и так все знаешь? – ответила она.

Валенте хрипло засмеялся в ответ.

– Кое-что знаю, – признал он. – Что ты дочь Хавьера Робледо, что твой отец погиб в автокатастрофе… То, что пишут о тебе в журналах.

Она предпочла сменить тему.

– Ты говорил о том, что надо что-то делать. Может, обратиться в полицию? У нас есть доказательства того, что за нами следят.

– Ты ничего не ловишь, правда, дорогуша? Это полицияза нами и следит. Не самая обычная полиция, даже не тайная полиция, а сами власти. То есть какие-товласти. В общем, большие шишки.

– Но почему? Что мы такого сделали?

Валенте снова издал противный смешок, который так раздражал ее.

– Среди всего прочего я узнал от отца, что для того, чтобы за тобой следили, не обязательно сделать что-нибудь плохое. Наоборот, чаще всего за тобой следят, потому что ты делаешь что-то чересчур хорошее.

– Но почему именно мы? Мы всего лишь студенты-выпускники…

– Наверняка тут все дело в Бланесе. – Валенте развернулся и что-то набрал на клавиатуре. На экране появились уравнения «теории секвойи». – Это как-то связано с ним или с его лекциями, но я понятия не имею, что именно это может быть… Может, какой-то проект, в котором он работает… Сначала я думал, что все дело в его теории, в каком-нибудь практическом ее применении или связанном с ней эксперименте, но понятно, что это тут ни при чем… – Он часто стучал по клавише указательным пальцем, и уравнения плыли по экрану. – Теория у него очень красивая, но совершенно бесполезная. – Он обернулся к Элисе. – Как некоторые девушки.

Она снова сдержала желание оскорбиться.

– Ты имеешь в виду проблему решаемости уравнений? – уточнила она.

– Конечно. Она упирается в непреодолимый тупик. Сумма тензоров на конце «прошлое» бесконечна. Я все просчитал, видишь?.. И поэтому, несмотря на твой хитроумный ответ о петлях сегодня утром (который мне тоже приходил в голову), изолировать струны как индивидуальные частицы невозможно… Это все равно что спрашивать, представляет ли собой море одну каплю или триллионы. С точки зрения физики, ответ всегда один: в зависимости от того, что мы понимаем под словом «капля». Без конкретного определения все равно, существуют струны или нет.

– Я это понимаю так, – сказала Элиса и склонилась, чтобы указать на одно из уравнений на экране: – Если считать, что переменная времени бесконечна, результаты выходят парадоксальные. Но если использовать ограниченную дельту t, какой бы большой она ни была, например, если взять период времени после Большого взрыва, то в уравнениях получаются конкретные результаты.

– Такой подход неприемлем в принципе, – сразу ответил Валенте. – Ты сама устанавливаешь искусственное ограничение. Это все равно что заменить в примере на сложение цифру, чтобы получился нужный результат. Это абсурд. Почему нужно использовать время начала вселенной, а не любое другое? Глупо…

Он прямо на глазах преобразился, и Элиса сразу это заметила: вся его холодность и насмешливость исчезли, и его охватило волнение. Ага, зацепило.

– Ты ничего не ловишь, правда, дорогуша? – совершенно спокойно ответила она. – Если мы можем выбрать переменную времени, мы получаем конкретныерешения. Это процесс перенормировки. – Она заметила, как Валенте скривился, и оживленно продолжила: – Я говорю не о том, чтобы использовать универсальную переменную времени. Я говорю об использовании переменной в качестве затравочной величины для перенормировки уравнений. Например, время, прошедшее с момента возникновения Земли, около четырех миллиардов лет. Концы «прошлого» временных струн истории Земли завершаются в этой точке. Это дискретные величины, которые можно просчитать. Менее чем за десять минут можно получить конечные решения, применив преобразования Бланеса–Гроссманна–Марини, я уже это проверила.

– И что тебе это дает? – Теперь в голосе Валенте звучала озлобленность. Его обычно мертвенно-бледные щеки горели. – Что тебе дает твое дурацкое частное решение? Это все равно что сказать: «Зарплаты мне на жизнь не хватает, но, гляди-ка, сегодня утром я нашел пару центов». На хрена тебе частное решение, подходящее только к Земле? Это идиотизм!

– Скажи-ка мне одну вещь, – спокойно улыбнулась Элиса. – Почему, когда тебе нечего сказать, ты сразу переходишь к оскорблениям?

Последовало молчание.

Элиса наслаждалась видом Валенте. Она подумала, что в мире отношений с ближними он, может, и хитрая змея, но в мире физики она – настоящая акула и готова ему это доказать. Она понимала, что ее знания далеки от совершенства (она была всего лишь ученицей), но понимала также, что никто не победит ее в этой сфере простыми оскорблениями.

– Ясное дело, что я могу доказать, – пробормотал Валенте. – Более того, доказательство скоро будет налицо. До конца курса осталась всего неделя. В следующую субботу состоится международная встреча специалистов, приедут Хокинг, Виттен, Зильберг… Ну, и Бланес, конечно, тоже. Ходят слухи, что состоится что-то вроде покаяния в отношении «теории секвойи»: где мы ошиблись, почему… А до этого мы сдадим свои работы. И посмотрим, кто из нас двоих ошибается.

– Хорошо, – согласилась она.

– Давай поспорим, – предложил он, вновь улыбаясь. – Если твое частное решение приемлемо, я сделаю все, что ты скажешь. Например, откажусь от намерения уехать работать с Бланесом и уступлю это место тебе, если, конечно, Бланес выберет меня. Или сможешь приказать мне сделать что-нибудь еще. Все, что хочешь, все равно что – я все сделаю. Но если выиграю я, то есть если твое частное решение с переменной ни черта не решает, приказывать буду я. А ты будешь выполнять. Что бы я ни приказал.

– Такое пари я не принимаю, – сказала Элиса.

– Почему же?

– У меня нет ни малейшего желания тебе приказывать.

– Ты очень ошибаешься.

Валенте нажал несколько клавиш, и уравнения сменились картинками.

После холодной страницы с цифрами их вид шокировал так же, как контраст между картиной с обнаженной женщиной и портретами известных физиков. Они сменяли друг дружку сами по себе, без вмешательства со стороны Валенте, который повернулся к ней и, улыбаясь, изучал ее реакцию.

– Очень интересные фотографии хранятся в твоих секретных файлах… И чаты, в которых ты участвуешь…

Элиса не могла вымолвить ни слова. Это вмешательство в ее личную жизнь казалось ей неслыханным, но то, что он еще и показывалей это, было еще более унизительным.

Будь очень осторожна с Риком.

– Пойми меня правильно, – сказал Валенте, в то время как целый год ее интимной жизни проплывал на экране, словно цепочка грязного нижнего белья. – Твои способы оторваться после книжек меня мало волнуют. Скажем прямо: на твои оргазмы в одиночку мне плевать с высокой башни. Я тоже собираю такие фотографии. Даже иногда сам их снимаю. И фильмы тоже. Видела в той комнате мою студию? У меня есть подружки, девчонки, которые делают что угодно… Но пока мне не попадался никто, кто разделял бы… О, это классная фотка, – указал он.

Элиса отвела глаза.

Будь очень осторожна.

– Кто разделял бы страсть к крайностям, я хотел сказать, – закончил он и убрал с экрана фотографии еще одним нажатием клавиши. Снова появились уравнения. – Вот оно, я нашел в тебе родственную душу по нездоровой тяге к запретному, что, в общем, радует, потому что я уже, честно говоря, думал, что тебе нравится только выпендриваться перед Бланесом, как глупой маленькой девчонке. Я просто хотел, чтобы ты знала, что ошибаешься: тебе определенно есть что мне приказать. Например, чтобы я не совал нос в твою жизнь. Или никому не говорил, как это сделать.

«Кто он? – мелькнуло у нее в голове. – Что он за чудовище?» Она взглянула на его угловатое лицо, белое, как раскрашенный череп, с женственным носом и губами и глубокими, как целые миры, глазами цвета джунглей, скрытыми под ломкими соломенными волосами. Единственное, что она в данный момент ощущала по отношению к Валенте, было отвращение. И вдруг она поняла, что преодолела наваждение одного из проявлений его волшебной силы: она уже могла реагировать на его слова.

– Так что, согласна? – спросил он. – Твое повиновение против моего?

– Согласна.

Она заметила, что Валенте такого ответа не ожидал.

– Предупреждаю, я говорю серьезно.

– Ты мне уже это продемонстрировал. Я тоже.

Теперь, казалось, колебался он.

– Ты правда думаешь, что твое частное решение верно?

–  Оно верно. – Элиса поджала губы. – И я уже придумала пару вещей, которые прикажу тебе выполнить.

– Можно поинтересоваться, какие?

Элиса покачала головой. Внезапно ей показалось, что она что-то поняла. Она медленно поднялась, не сводя с него взгляда.

– Ты предупредил меня о слежке не для того, чтобы мне помочь, – сказала она. – Ты сделал это, чтобы мне навредить.Но я еще не понимаю, каким образом…

Рик Валенте тут же повторил ее действия: он встал. Она заметила, что они почти одного роста. Они посмотрели друг другу в глаза.

– Раз уж ты завела об этом разговор, – ответил он, – признаюсь, что соврал: я не думаю, что это именно «слежка». Опросники, расспросы членов семьи… Все это понятно. Речь идет не столько о том, чтобы за нами следить для того, чтобы узнать, что мы делаем, а о том, чтобы нас изучитьи узнать поближе.Они тайно ведут отбор. Хотят выбрать одного из нас для участия в чем-то… Еще не знаю в чем, но, судя по развернутой ими деятельности, это что-то оченьважное и необычное. В таких случаях, если даешь им заподозрить, что знаешь, что за тобой следят, то вылетаешь из отборочного процесса автоматически.

– Поэтому ты выбросил в мусорник мой мобильник, – прошептала она, наконец понимая, в чем дело.

– Не думаю, что эта мелочь все решит, но да, возможно, они будут тобой недовольны. Может, подумали, что ты хочешь что-то скрыть, и уже исключили тебя…

От этих слов Элиса почти успокоилась. Теперь я знаю истинные причины твоих действий.

Но она ошибалась: желание убрать ее с пути, ведущего к Бланесу, было для него не единственным. В этом она убедилась, увидев, как он без предупреждения поднял руку и протянул свои тонкие пальцы к ее груди.

Все ее естество побуждало ее отпрянуть. Но она этого не сделала. И Валенте ее не коснулся: его рука скользнула в воздухе в нескольких миллиметрах от ее майки и спустилась к бедру, как бы описывая контур ее тела. На протяжении тех секунд, которые длилось это призрачное прикосновение, Элиса не дышала.

– Мои приказы будут непростыми, – сказал он, – но интересными.

– Горю желанием их услышать. – Она взяла свою кофту. – Мне уже можно идти?

– Я тебя проведу.

– Спасибо, я сама найду дорогу.

Спуск по лестнице под звуки старческого голоса, со стоном произносящего что-то наподобие «Иштар», был напряженным и мрачным. Выйдя на улицу, Элиса остановилась, чтобы глотнуть воздух полным ртом.

А потом посмотрела на мир как в первый раз, словно в этот миг она только что родилась здесь, среди городских теней.