Текст книги "Зигзаг"

Автор книги: Хосе Карлос Сомоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Она была сильно накрашена, красива, элегантно одета. От нее исходил запах духов. Надя провела Элису в уютную светлую гостиную, в углу которой стояла украшенная огоньками елка, и предложила что-нибудь выпить, перед тем как идти ужинать. Элиса согласилась на пиво. Надя принесла поднос с двумя бокалами – пена до краев, поставила на журнальный столик, уселась напротив Элисы и сказала:

– По правде говоря, мне жаль, что я тебя так дернула. Я просто дура, Элиса. Не надо было тебе звонить.

– Да ну, мне, наоборот, приятно. Мне хотелось тебя увидеть.

– Вот, уже видишь. – Надя положила ногу на ногу так, что стал виден разрез мини-юбки и черная подвязка чулка. Она была очень сексапильна. Элиса заметила, что она говорит по-испански совсем чисто, даже без акцента. Она как раз собиралась сказать ей об этом, как тут Надя добавила: – Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что я тебя вытягиваю силой.

– Как ты могла такое подумать?

– Ну, ты уже шесть лет не пыталась со мной связаться. Хотя могла бы – ты знала, что я в Париже… Но, наверное, тебе уже было все равно, что со мной.

– Ты мне тоже не звонила, – возразила она.

– Ты права, не обращай на меня внимание. Я просто жила все это время совсем одна. – Ее голос вдруг стал жестче. – Совсем одна. Думая только о том, как ему понравиться.Лелея себя для него.Потому что ты же знаешь, как сильноон нас хочет…

– Да, я знаю.

Эти последние слова повергли ее в тоску, не дав времени обидеться на довольно прозрачные упреки подруги. Она права: я уехала из дома, вместо того чтобы ожидать его, как должно.Она беспокойно встала и, заговорив, заходила по комнате.

– Надя, мне очень жаль, что так получилось. Я бы с удовольствием поддерживала с тобой связь, честное слово, но я боялась… Я хорошо знаю, что онхочет, чтобы я боялась.Ему это нравится, и когда я боюсь, я ему угождаю. По-моему, я ничего плохого не делала: я продолжаю работать, преподаю, пытаюсь забыть и готовлюсь к тому, чтобы его принять…Можешь мне поверить, я стараюсь изо всех сил. Просто такое впечатление, что я где-то застряла и чего-то жду… Чего? Не знаю. И вот как раз это ощущение ожиданияя не выношу… Не знаю, поймешь ли ты меня. – Она обернулась к Наде. – С тобой такого не…

Нади на диване не было. Не было ее и вообще в гостиной.

И тут все лампы погасли, даже елочные огоньки. Это не сильно обеспокоило Элису: наверняка произошло замыкание на снабжающей город электростанции. Как бы там ни было, глаза начали привыкать к темноте. Она на ощупь пересекла комнату и различила начало коридора.

Элиса позвала Надю, но когда услышала эхо своего собственного голоса, ей стало не по себе. Еще несколько шагов вперед. Под подошвой что-то захрустело. Стекло. Разбитый шар предсказаний судьбы? Шар предсказаний еесудьбы? Она подняла глаза, и ей показалось, что потолочная лампа превратилась в черную закорючку. Вот чем объяснялось отключение света.

Немного успокоившись, она пошла дальше по темному коридору, пока не достигла подобия перекрестка: слева была открытая дверь, справа – закрытая, с матовым стеклом. Возможно, она вела в кухню. Элиса обернулась к левой двери и застыла на месте.

Дверь была не открыта, а вырвана. Усыпанные пылью или древесной трухой петли торчали из рамы, как выгнутые гвозди. За дверью – кромешная тьма. Элиса углубилась в нее.

– Надя?

Кроме ее шагов, ничего не слышно. Она наткнулась животом на округлый край. Умывальник. Значит, это – ванная. Она пошла дальше. Ванная была огромной.

Внезапно она поняла, что это не ванная и даже не дом. Пол укрывал толстый слой чего-то, напоминавшего глину. Она протянула руку и дотронулась до стены, которая, казалось, поросла мхом. Потом обо что-то споткнулась, что-то хлюпнуло, она нагнулась. Это был кусок чего-то белого, может, поломанного дивана. Теперь она могла различить вокруг и другие куски изувеченной мебели. Воздух ледяной, почти никаких запахов – только один, тонкий, но стойкий: смесь пещеры и трупов, мясо и сырость.

Вот оно, это место. Оно здесь.Она пришла.

Элиса пошла дальше по этой безлюдной пустоши и снова наткнулась на какой-то кусок мебели.

И тут она поняла.

Это не мебель.

По ее бедрам невольно потекла теплая струйка, образовав лужицу у ног. Ее тошнило, но комок в горле не давал ей ни рвать, ни говорить. Закружилась голова. Вытянув руку, чтобы опереться на стену, она поняла, что то, что она сначала приняла за мох, было тем же густым и влажным веществом, которое покрывало пол. Оно наполняло все щели, все уголки, ей даже показалось, что какие-то куски свешивались с потолка, словно паутина.

Перед ней выросла еще одна стена, и она с удивлением обнаружила, что может по ней лезть. Но это оказался пол, хоть она и не помнила, как упала. Она встала, опершись на колени. Потерла руки и почувствовала наготу кожи. В какой-то момент она, должно быть, сняла всю одежду, хотя и не знала зачем. Может, ей стало противно и она побоялась испачкаться.

Элиса вдруг подняла голову и увидела ее.

Несмотря на темноту, узнать ее было легко: она различила локоны белых волос (хотя вроде бы помнила, что раньше волосы были черными) и очертания ее фигуры. Она сразу заметила, что с Надей происходит что-то странное.

По-прежнему на коленях (она не хотела вставать, зная, что онза ней наблюдает) она вытянула руки: в этих мраморных ногах не чувствовалось ни малейшего движения, хотя не похоже было, что она парализована. Кожа Нади была теплой. Впечатление такое, словно под ее плотью нет ничего, что могло бы выполнять работу по движению.

Вдруг в глаза ей попало что-то вроде горсти песка. Она опустила голову и потерла их. Что-то коснулось ее волос. Она снова подняла лицо, и какой-то комок упал ей прямо в рот, заставив закашляться.

Она поняла кошмарную правду: тело Нади крошилось, словно сделано из сахарной пудры, и, коснувшись его, Элиса вызвала этот обвал. Щеки, глаза, волосы, грудь – все падало, шурша, словно ветер, гонящий снег по дороге.

Она попыталась выйти из-под этого града из Надиной плоти, но обнаружила, что не может. Лавина не давала ей двинуться, она была громадной, она похоронит Элису, та задохнется…

И тогда, поднимаясь из-за рассыпающегося тела, возник он.

– Эй, барышня!

– Накачалась, что ли…

– Почему никто не вызовет полицию?

– Женщина! Вам плохо?

– Вы можете убрать машину с дороги? Вы мешаете проехать!

К самым близким лицам добавлялись другие, говорившие что-то еще, но Элиса больше всего смотрела на мужчину, заслонившего больше двух третей окошка, и на молодую женщину, занявшую собой остальную часть стекла. Все остальное пространство было лобовым стеклом, на которое начинали садиться мелкие капли ночного дождя.

Она тут же поняла, что случилось: она стояла перед красным светофором, хотя одному Богу известно, сколько зеленых и желтых интервалов сменилось перед тем, как она проснулась. Потому что она заснула в машине, и ей приснилось, что она пришла к Наде и все остальное, включая (к счастью, это был всего лишь сон) жуткую находку ее тела. Но нет, она не заснула: она поняла это, почувствовав мокроту брюк и ощутив резкий запах мочи. У нее произошло «отключение», «сон наяву». Такое с ней уже бывало, но в первый раз это застало ее вне дома, и она обмочилась.

– Простите… – ошарашенно сказала она. – Простите, простите!

Она приложила руку к груди в знак извинения, и мужчина с женщиной удовлетворенно отошли. В заднее зеркальце виднелся целый ряд сердитых машин, которые пытались объехать преграду, созданную ею. Она поскорее вырулила и нажала на газ. Как раз вовремя, подумала Элиса, заметив в одном из боковых зеркал отсвечивающий жилет на темной куртке: меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с полицией.

Она уже была в Монклоа, но, похоже, плотное движение в эту ночь предрождественского хаоса и ее собственное желание поскорее приехать сговорились, чтобы ее задержать. В какой-то момент ока остановилась посреди улицы с двухсторонним движением в шквале безумных гудков и отдаленного воя сирены. Накрапывал мелкий дождь, и это еще ухудшало положение. Она повернула свой «пежо» к тротуару. Ни одного свободного места не нашлось, но Элиса поставила машину во второй ряд, выскочила и побежала по тротуару с несущейся за ней на ремне сумкой, похожей на карманную собачку.

Она так боялась, что ее собственный страх еще больше ее пугал, и от этого только усиливался, как в какой-то игре со ставками, где минимальные суммы вырастают до гигантских размеров из-за вкладов бесконечного множества игроков. Во рту у Элисы пересохло, он был лихорадочно открыт, и только изморось увлажняла его изнутри.

С ней ничего не случилось. Это просто очередной твой приступ. С ней все в порядке…

Пару раз она остановилась, чтобы прочитать похожие на погребальные доски таблички с названиями улиц. Она заблудилась. Чуть не сбиваясь на крик, она спросила дорогу у старика с желтоватым лицом, который с любопытством наблюдал за ней из подъезда. Старик не знал, где улица, которую она ищет. Он переспросил у какой-то женщины, которая в этот момент выходила из дома.

И тут Элиса услышала сирену.

Она оставила споривших старика с женщиной и побежала.

Она не знала, почему бежит. Не знала, ни куда бежит, ни почему ей нужно добраться туда так быстро. Она неслась, огибая закутанные в пальто фигуры со щитами из черных зонтов. Она неслась так быстро, что вырывавшееся из ее рта дыхание, превращаясь в пар, двигалось медленнее, чем она, и ударяло ей в лицо, оставаясь позади.

Это был джип с вращающейся мигалкой. Он поднимал адский шум, продвигаясь по улицам. Однако из-за столпотворения машин она не теряла его из виду.

Вдруг все побежали, и у всех машин на крышах, кажется, были мигалки, и все сирены выли одновременно. Элиса нашла нужную улицу, но она была перекрыта темными фургонами. Перед Надиным подъездом были еще фургоны, машины «скорой помощи» и полицейские машины. Какие-то фигуры в касках, похожие на сотрудников органов по борьбе с беспорядками, просили людей отойти.

Под ложечкой у Элисы рос и пульсировал комок холода. Она пробралась в первый ряд, миновала его, и ее руку обхватила перчатка. Заговоривший с ней не был похож на человека: на нем были шлем и маска, только в глубине, в его глазах, скрытых множеством слоев законов и приказов, казалось, светилась жизнь.

– Женщина, туда нельзя.

– Там… там моя… подруга… – простонала она, задыхаясь.

– Пожалуйста, отойдите.

– Но что вообще происходит? – спросила какая-то женщина рядом с ней.

– Террористы, – ответил полицейский.

Элиса пыталась перевести дыхание.

– Там моя подруга… Я хочу ее видеть…

– Элиса Робледо? – вдруг услышала она. – Это вы?

Говорил другой мужчина, выглядевший в отличие от первого намного более живым. Он был хорошо одет, в костюме и галстуке, черные волосы напомажены и зачесаны назад. Совершенно незнакомый человек, но Элиса зацепилась за его улыбку и любезное выражение лица, как висящий на краю пропасти хватается за ветку.

– Я вас узнал, – произнес мужчина, подходя поближе и не переставая улыбаться. – Эту девушку можно пропустить, – обратился он к человеку в маске. – Будьте добры, пройдемте со мной.

– Что случилось? – спросила она, не успев даже перевести дыхание и спеша за быстрыми шагами своего проводника среди оглушающего хаоса огней и голосящих радиопередатчиков.

– В принципе ничего. – Мужчина миновал подъезд, но внутрь не вошел, продолжая быстро шагать по тротуару. – Мы тут только для того…

– Как вы сказали? – Элиса не поняла конца фразы.

– Для защиты, – повторил он громче. – Мы приехали для защиты.

– Значит, с Надей…

– С ней все в порядке, хоть она и очень напугана. И после того что случилось с профессором Крейгом, мы решили, что лучше отвезти ее в надежное место.

От этих слов она почувствовала облегчение. Они дошли до противоположного конца улицы, мужчина все время шагал впереди. На тротуаре стоял фургон, и обе створки задней дверцы были приоткрыты. Мужчина отворил их и на миг исчез внутри машины. Элиса услышала его голос:

– Госпожа Петрова, прибыла ваша подруга.

Мужчина снова вылез и шагнул в сторону, пропуская Элису. Встревоженно улыбаясь, она заглянула в машину.

Внутри фургона рядом с носилками сидел еще один мужчина в белом костюме. Носилки были пусты.

Чужая рука опустилась ей на нос и губы, с которых еще не успела сползти улыбка.

24

–  И что тогда?

– Я припарковалась как попало и побежала…

– Простите, а перед этим ничего не было? Ведь когда вы ехали в машине, с вами произошло «отключение», так?

–  Да, кажется, так.

–  Что же вы видели?.. Ну же, успокойтесь… Сегодня мы так хорошо начали… Почему на этом месте вы…

Стоял чудесный день для прогулок. К сожалению, дворик был очень мал, но это все же лучше, чем сидеть в комнате. Сквозь ромбы проволочной сетки виднелись другие линии заграждений, а за ними, вдали, пляж и бесконечное море. Океанский бриз шевельнул край ее халата. Халат на ней был бумажный (Господи, бумажныйхалат, ну и жлобство), но по крайней мере она могла как-то прикрыться, и ветер не такой холодный, как показалось вначале. Можно привыкнуть.

Ей сказали, что на невидимом отсюда западном склоне есть оливы и смоковницы. В любом случае этого пейзажа ей уже хватало: от буйства красок глаза заболели, но боль быстро прошла. Ей удалось сделать несколько шагов без головокружения, хотя в конце концов пришлось ухватиться за проволоку. За второй линией заграждения двигалась какая-то кукла. Это был солдат, но на таком расстоянии и с такой походкой он мог сойти за сносный вариант андроида из фильма со спецэффектами. На плече у него висел немаленький автомат, и двигался он так, точно хотел показать, что может без проблем справиться с этой тяжестью.

Внезапно все потемнело. Картина изменилась настолько, что ей подумалось, будто пейзаж перед нею тоже стал другим. Нет, это просто облако набежало на солнце.

– Давайте вернемся к тому моменту, когда вы увидели, как Надино тело распадается на части… Помните?

– Да…

– Вы видели там кого-то еще? Того, кого вы называете «он»? Который присутствует в ваших эротических фантазиях?

– …

– Почему вы плачете?

– …

– Элиса, здесь с вами не случится ничего плохого… Успокойтесь…

Ей показалось, что она вернулась с того света, выбралась из-под земли. Последние дни в ее памяти были несвязными тенями. Все суставы болели, на руках следы от уколов: она вся была утыкана ими, как отметинами крошечных пирсингов. Но причину стольких уколов ей уже объяснили. Учитывая состояние, в котором она находилась, когда ее привезли на базу, главной их задачей было успокоить ее. Элису накачали большими дозами успокоительных.

Было 7 января 2012 года – она спросила, какой день, у молодого человека, который зашел за ней в палату. На нем был полосатый костюм, и он был крайне любезен. Сказал, что она провела здесь больше двух недель. А потом провел в гостиную.

– Не знаю, известно ли вам, что Додеканес означает, что в принципе тут должно было бы быть только двенадцать островов, – пояснял молодой человек тоном чичероне, пока они шли по коридорам, которые в каком-то месте неизбежно преграждал пункт контроля идентификационных карточек. – Но на самом деле их тут больше полусотни. Этот остров называется Имния, вы тут, по-моему, уже когда-то были… Центр очень хорошо оснащен: здесь есть лаборатория и вертолетная площадка. Его структура похожа на структуру тихоокеанских баз ДАРПА, Агентства по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам США. Мы сотрудничаем с Департаментом общей обороны Евросоюза… – Он постоянно останавливался, чтобы взглянуть на нее, окружая ее вниманием: – Вы хорошо себя чувствуете? Голова не кружится? Может, вы хотите есть? Мы быстро вам что-нибудь найдем, поужинаете со всеми… Осторожно, ступенька… Все ваши товарищи хорошо себя чувствуют, можете не волноваться. Вам не холодно?

Элиса усмехнулась. В этой шерстяной кофте поверх черного топа на бретельках холодно быть не могло. А еще на ней были черные джинсы.

– Нет, спасибо, просто я… Я просто… только заметила, что это моя собственная одежда.

– Да, мы привезли ее из вашего дома. – Молодой человек обнажил в улыбке такие идеальные зубы, что ей даже на миг стало противно.

– Ух ты, спасибо.

Из комнаты с открытыми дверями неслась замысловатая барочная музыка в исполнении пианино. Элиса вздрогнула.

– Нашему профессору в награду позволили заниматься его любимым хобби… Вы уже все знакомы, так что тратить время на представления не нужно.

Элисе подумалось, что это справедливо лишь отчасти: в обведенных черными кругами глазах и усталых телах, закутанных в пижамы и халаты или в уличную одежду, узнать Бланеса, Марини, Зильберга и Клиссо было нелегко, да и про нее, наверное, можно было сказать то же самое. Они едва обменялись приветствиями. Только Бланес (кстати, отрастивший бороду) едва заметно улыбнулся ей, прервав игру на пианино.

Пока она усаживалась за длинный стол, стоявший посреди комнаты, вошли еще двое. Первого она узнала не сразу – он сбрил усы, а волосы у него совсем поседели. Второго же вспомнила моментально: всегда одинаково стриженные под гребенку волосы, серая бородка, мощный корпус, на котором так плохо сидели костюмы, и очень сосредоточенный взгляд, словно его мало что интересует, но к каждому объекту своего интереса он относится с особой страстностью.

– С господами Гаррисоном и Картером, координирующими у нас вопросы безопасности, вы знакомы, – сказал молодой человек. Вновь прибывшие кивнули в знак приветствия, и Элиса улыбнулась им. Когда все расселись, молодой человек раскланялся: – У меня все, было очень приятно вас всех принять. Если вам что-то понадобится, сразу зовите меня.

После того как он вышел, в течение нескольких секунд обменявшись со всеми взглядами и улыбками, седой человек обернулся к Элисе:

– Госпожа Робледо, очень рад вас снова видеть. Вы меня помните, правда? – Тогда она вспомнила. Этот человек никогда не был ей симпатичен, хотя ей казалось, что у них просто несовместимые характеры. Она улыбнулась в ответ, но застегнула кофту, надетую поверх топа, и положила ногу на ногу. – Ну что ж, перейдем к интересующим нас вопросам. Пол, тебе слово.

Казалось, что у Картера во рту слова превращаются в кипяток, и он спешит их выплюнуть.

– Сегодня вы разъедетесь по домам. Это называется «реинтеграцией». Все будет обставлено так, как будто вы никуда не уезжали: ваши счета оплачены, встречи отложены, срочные дела отменены без всяких проблем, а родственники и друзья успокоены. Из-за того, что вся операция проходила в такой особый период, в каждом случае нам пришлось использовать разные предлоги. – Он раздал всем небольшие папки. – Здесь информация, которая введет вас в курс дела.

Элиса уже знала, что две недели назад на автоответчике ее матери было оставлено сообщение, в котором она сама (или по крайней мере «ее собственный голос») извинялась, что не может приехать на Рождество в Валенсию. На работе никаких отгулов брать не пришлось – у нее были законные каникулы.

– От имени «Игл Груп» мы хотим принести извинения за то, что вам пришлось провести праздники здесь. – Гаррисон улыбнулся, словно продавец, извиняющийся за ошибку в подсчете сдачи. – Надеюсь, вы сможете понять причину наших действий. Хотя я знаю, что в последние дни вам предоставили некоторую информацию, господин Картер с удовольствием расскажет вам все самое основное. Пол?

– Мы не нашли доказательств того, что гибель профессора Крейга как-то связана с событиями на Нью-Нельсоне или с тем, что происходите вами, – сказал Картер и вытащил из портфеля другие бумаги. – Что касается самоубийства Нади Петровой, тут мы пришли к выводу, что оно, к сожалению, непосредственно связано с известием о смерти Крейга…

Элиса закрыла глаза. Она уже осознала эту жуткую трагедию, но каждый раз при воспоминании об этом ей неизбежно становилось плохо. Зачем она это сделала? Зачем она позвонила мне, а потом сделала это?Ей не удавалось восстановить в памяти подробности разговора, но она помнила, как взволнована была Надя, как ей нужно было ее присутствие…

– Именно поэтому мы предупредили вас, что вам нельзя общаться, – вставил Гаррисон с укоризной и взглянул на Жаклин. – Профессор Клиссо, я вас ни в чем не упрекаю. Вы сделали то, что считали правильным: вы позвонили Петровой, потому что до этого позвонили вам, и вы хотели с кем-то выговориться. К сожалению, вы выбрали не того человека.

Жаклин Клиссо сидела на конце стола. Она была одета в голубую пижаму и халат, но несмотря на это и несмотря на минувшие годы, она по-прежнему выглядела потрясающе. Элиса обратила внимание на одну мелочь: Жаклин выкрасила волосы в черный цвет.

– Я очень сожалею, – почти беззвучно произнесла Жаклин, опуская глаза. – Так сожалею…

– О, повторяю, вам незачем себя упрекать, – сказал Гаррисон. – Вы не знали, что Петрова отреагирует подобным образом. Это могло случиться с каждым. Просто имейте в виду на будущее.

Жаклин так и сидела с поникшей головой, губы ее дрожали, будто никакие слова Гаррисона не могли рассеять ее уверенности в том, что она заслуживает самого строгого наказания. Элисе стало боязно: ей подумалось, что, возможно, она тоже совершила ошибку, поговорив с Надей.

– Мы восстановили события. – Картер раздавал новые бумаги: ксерокопии новостей из международных газет. – Надя Петрова говорила с профессором Клиссо в семь вечера. Потом, около десяти, она позвонила Элисе Робледо. В половине одиннадцатого она вскрыла вены на обеих руках и умерла от потери крови в ванной.

– После того как вы предложили ей поужинать вместе, – заметил Гаррисон, глядя на Элису. Сдержаться, чтобы не заплакать, стоило ей немалых усилий.

– Здесь вы можете ознакомиться с опубликованной информацией по обоим случаям, – указал Картер и снова передал слово Гаррисону – вместе они действовали, как два актера на репетиции.

– Конечно, изложено здесь не все. Нам действительно пришлось вмешаться, но я скажу вам почему. Когда убили профессора Крейга, это нас озадачило. Мы выслали в дом Крейга спецподразделения и возобновили наблюдение за всеми вами, поэтому мы слушали все ваши телефонные разговоры. Петрова была очень взволнована, и мы поручили одному из наших агентов убедиться, все ли с ней в порядке. Но когда он явился к ней домой, то обнаружил, что она покончила с собой. Тогда мы оцепили всю эту зону и решили привезти вас всех сюда, чтобы избежать новых трагедий…

– Мы воспользовались не очень обычным методом, но ситуация была экстренной.

Гаррисон продолжил реплику Картера:

– Мы воспользовались не очень обычным методом, но готовы поступить так снова – это должно быть ясно всем – по отношению к одному из вас или ко всем вам, если понадобится. – Он обвел всех взглядом и остановился на опустившей глаза Элисе. Потом на глядевшей в сторону Жаклин. – Профессор, я ясно выразился?

Жаклин поспешно ответила:

– Вполне.

– Какое-то время вы были изолированы ради вашей собственной безопасности и безопасности тех, кто вас окружает. Мы уже много раз повторяли: вы пережили Воздействие. Пока мы как следует не поймем, что происходит с человеком, заглянувшим в прошлое, нам придется принимать жесткиемеры, как только потребуется. Надеюсь, я все понятно разъяснил. – Он снова взглянул на Элису, которая опять кивнула. Взгляд Гаррисона, его голубых, казавшихся колючими глаз, заставил ее содрогнуться. – Вы все – образованные люди, интеллектуальная элита… Я уверен, что вы меня понимаете.

Все закивали.

– Но… была версия о том, что Колина убила организованная группировка! – вдруг заявил Марини. Внимание Элисы привлекла его интонация: точно ему очень хотелось, чтобы все именно так и было. Глаза его покраснели, а левое веко подергивалось от тика.

– Нет никаких улик, указывающих на то, что в этом замешана какая-то организация, – ответил Картер.

– Профессор Крейг случайно погиб от рук пары опасных преступников с востока, разыскиваемых Скотленд-Ярдом, – добавил Гаррисон. – Они врывались в дома, мучили и убивали хозяев и уносили все ценные вещи. Преступников уже поймали. Это трагедия, но на этом все могло бы и кончиться, если бы вы не начали в испуге передавать эту новость друг другу… и Петрова не выдержала нервного напряжения.

– Как бы там ни было, без защиты вы домой не вернетесь, – добавил Картер. – Мы будем за вами наблюдать, по крайней мере в ближайшие месяцы, ради вашей собственной безопасности. И продолжим проведение бесед со специалистами…

– А если мы не хотим возвращаться? – воскликнул Марини. – У нас есть право жить под защитой!

– Выбор за вами, профессор, – развел руками Гаррисон. – Мы можем держать вас здесь сколько пожелаете, как в закрытой раковине, если вы хотите именно этого… Но никаких объективных оснований для этого нет. Наш совет: продолжайте вести обычную жизнь.

Услышав эти слова, Элиса стиснула зубы. Значение слов «обычная жизнь» было ей неизвестно, и она подозревала, что никто, и уж тем более не Картер и не холеный Гаррисон, не смог бы ей объяснить его суть.

Все были очень уставшими и после обеда вернулись в свои палаты. Вечером, перед тем как ее отвезли к самолету, ей выдали ее личные вещи. Она взглянула на календарь на часах: была суббота, 7 января 2012 года.

Спустя восемь месяцев утром 11 сентября к ней на часы с компьютером пришло рекламное сообщение: карта центральных улиц Мадрида и циферблат в верхнем углу. Рекламировались часы: прототип наручного компьютера в часах со встроенной системой Galileo – новаторской и современной европейской системой спутниковой навигации. Для демонстрации его функций пользователь мог перемещать указку по карте, и в местах, отмеченных красным кружком, появлялись данные об их местонахождении и звучала какая-то мелодия. Рекламный слоган гласил: «Посвящается тебе». Элиса уже было собиралась удалить сообщение, как вдруг обратила внимание на мелкую деталь.

Во всех точках, кроме одной, звучала одинаковая мелодия. Элиса сразу узнала ее: партита, которую всегда играл он. Эта музыка запомнилась ей на всю жизнь.

Заинтригованная, она перевела указку на ту единственную точку, где мелодия менялась, и услышала другое произведение, тоже для фортепьяно, но на сей раз очень популярное. Даже она знала, что это за музыка.

Внезапно ее охватила дрожь. Посвящается тебе.

Тогда она заметила, что, когда наводишь указку на эту точку, рекламируемые часы начинают показывать другое время: не 17:30, а 22:30.

Она испугалась и решила стереть сообщение.

Последнее время она боялась всего. Откровенно говоря, она провела это ужасное лето, дрожа от малейшего повода, как кисель, и способна была лишь непрестанно заботиться о своем все более потрясающем внешнем виде, покупать себе такую одежду, которую ей раньше и в голову не пришло бы надеть, отвечать отказом всем мужчинам, которые хотели с ней встречаться (их было много, и предложения были заманчивые), запираться дома на сто засовов, включать сигнализацию и пытаться спокойно жить. Несмотря на то что это были не лучшие летние каникулы в ее жизни, она начала приходить в себя после ужасных рождественских переживаний и не хотела делать шаг назад.

Вечером она снова получила такое же сообщение. Она его стерла. И получила еще раз.

Пока она добиралась домой, ее охватила паника. Столь хорошо продуманное и подготовленное сообщение (если, конечно, речь шла о том, о чем она подумала, но она была уверена в своей правоте) вызывало у нее жуткие воспоминания.

Если бы ей позвонили, кто угодно, она отказалась бы наотрез. Но это сообщение одновременно и притягивало, и отталкивало ее: казалось, оно замыкает какой-то круг в ее жизни. С зашифрованного сообщения для нее все началось, и, возможно, им же все и кончится.

Она приняла решение.

Часы в сообщении показывали 22:30. У нее было почти два часа – хватит с лихвой, чтобы доехать до нужного места. Она машинально оделась: бюстгальтер надевать не стала, выбрала сетчатое платье цвета слоновой кости, которое обтягивало ее, как перчатка, оставляя открытыми шею и руки, белые высокие сапоги и серебристый браслет (она теперь часто носила разные браслеты). Элиса взяла маленькую сумочку, засунув туда недавно купленный флакончик духов, помаду и другие косметические принадлежности. Она ходила с новой прической, и волосы были взбиты, образовывая локоны ее натурального черного цвета, который так ей нравился. Перед уходом она открыла сообщение и поставила указку на кружок, где звучала та, другая, столь известная мелодия. Перечитала адрес и вышла из дома.

По дороге она все думала об этой музыке и о подписи к сообщению: «Посвящается тебе». Именно она стала подсказкой.

Это была пьеса Бетховена «К Элизе».

Сама толком не зная почему, она решила поехать на метро. Она была в таком взвинченном состоянии, что даже не заметила взглядов, которыми окидывали ее стоящие рядом пассажиры. Элиса вышла на станции «Аточа», и ее окружил еще жаркий вечер, в котором, однако, предчувствовалась близость осени. Шагая к обозначенному на карте месту, она вспомнила о том, другом вечере, шесть лет назад, когда Валенте назначил ей встречу похожим хитроумным способом, чтобы рассказать о существовании сцены с фальшивыми декорациями и о том, что она была одним из действующих лиц в этом фарсе.

Теперь все изменилось. В особенности она сама.

Обычно грязные реплики, с которыми обращались к ней на улице некоторые мужчины, ее мало беспокоили, но сейчас гадости, которые выкрикнули ей вслед сбившиеся стайкой подростки, заставили ее задуматься. Она краем глаза посмотрела на свое отражение в стеклах витрин: высокая, стильная, силуэт слоновой кости и сапоги на каблуках. Элиса удивленно остановилась перед одним из магазинов. Обтягивающее платье в сетку обнажало ее, пожалуй, больше, чем если бы она была нагишом, а обвивающий руку у плеча браслет и сапоги с высоким голенищем придавали совсем не такой вид, который ей хотелось бы.

Как мог произойти столь радикальный переворот? Воспоминание о том вечере, когда она познакомилась с Валенте, заставило ее задуматься о глубоких переменах, которые произошли в ее личности с тех пор: Элиса-студентка, совсем не следящая за своим внешним видом и равнодушная к одежде, превратилась в преподавателя Робледо, глупую претендентку на роль модели или актрисы кабаре. Даже ее мать, сверхэлегантная Марта Моранде, говорила ей, что она сама на себя не похожа. Как будто стала другим человеком.

Пока Элиса разглядывала себя в стекле витрины, сердце ее колотилось вовсю. Для когоона так наряжалась? Под чьимвлиянием она так изменилась? Ей пришла в голову очень странная мысль. Валенте бы это понравилось.

Она пошла дальше, по-прежнему ощущая себя странной. Странной и непонятной, словно часть ее воли была ей неподконтрольна. Но в конце концов она признала, что фантазия желанностибыла только ее. Эта фантазия могла показаться загадочной и даже отвратительной, но исходила, несомненно, от нее самой, и та, прежняя, Элиса не имела никакого права возмущаться.