Текст книги "Зигзаг"

Автор книги: Хосе Карлос Сомоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

17

–  Почему?

– Потому что история – это не прошлое. История – это то, что уже случилось, а прошлое случается сейчас. Если бы этот стол не был когда-то сделан плотником, он бы сейчас здесь не стоял. Если бы греков или римлян не существовало, ни меня, ни тебя бы сейчас здесь не было или все было бы для нас не так. И если бы семьдесят семь лет назад я не родился, тебе бы не было сейчас пятнадцать лет, и ты бы не была такой хорошенькой девушкой. Никогда не забывай: ты есть, потому что другие были.

–  Нет, дедушка, ты не прошлое.

– Еще как прошлое, и твои родители тоже… Даже ты сама, Элиса, – твое собственное прошлое. Я хочу сказать, что прошлое – основа настоящего. Это не просто «история», это что-то, что происходит, случается каждый миг. Мы не можем его увидеть, ощутить или изменить, но оно всегда с нами, как призрак. И оно решительно влияет на нашу жизнь и, может быть, на нашу смерть. Знаешь, что я иногда думаю? Это немного странная мысль, но я знаю, что ты очень умна, со всей этой твоей математикой, и ты меня поймешь. Люди часто с опаской говорят: «Прошлое не умерло». А знаешь, Элиса, что больше всего страшит меня? Не то, что прошлое не умерло, а то, что оно может убить нас…

Чернота превратилась в кровь. Насыщенный, чуть ли не липкий, ослепительный цвет.

– Картинки нет, – сказал Бланес.

– Но и признаков рассеивания тоже, – заметил Крейг из глубины зала.

Все вздрогнули от крика. После него в воздухе повисла скороговорка слов:

– Господи, да есть картинка, есть! Неужели вы не видите? – Жаклин Клиссо еле касалась ягодицами своего стула в первом ряду. Она согнулась вдвое, словно хотела влезть в экран.

Элиса увидела, что она права: в центре красный цвет был непроницаемым, но по краям образовывалось нечто вроде гало. Смысл изображения стал ясен, когда через несколько секунд камера немного сместилась:

– Солнце! Солнце! Оно отражается в воде! – проговорила Клиссо.

Изображение двигалось дальше. После смены угла съемки блеск перестал резать глаза и можно было рассмотреть темную кривую берега в нижней части экрана. Цвет представлял собой разные по насыщенности оттенки красного, но видно было удлиненные перекрученные формы. Элиса затаила дыхание. Это они?Если так, то это были самые диковинные существа, которых она когда-либо видела. Они показались ей громадными змеями.

Однако Клиссо сказала, что это деревья.

– Лес юрского периода. Это, должно быть, хвощи. Или древовидные папоротники. Боже мой, они, по-моему, несколько километров высотой! А эти растения в озере, или что это может быть… Гигантские плауны-амфибии?..

– Эти пальмы – саговники… – вставила Надя. – Но они, кажется, ниже, чем мы думали…

– Гинкго, араукария… – перечисляла Клиссо. – Эти огромные пращуры, вон там… Секвойи… Давид, это символ твоей теории… – Картинка перескочила к следующей струне времени и продолжала двигаться вдоль берега. – Подождите, подождите!.. Возможно, одна из этих ветвей – это… Может быть… – Палеонтолог сердито замахала руками: – Колин, останови ты этот чертов фильм!

– Сейчас лучше не останавливать изображение, – ответил Колин.

Еще один скачок.

И вот наконец они.

Когда они появились, Бланес, Надя и Клиссо вскочили с места, точно восхищенная публика при просмотре самого захватывающего фильма за всю историю, заставив всех остальных сделать то же самое.

– Кожа! – донеслось до Элисы тяжелое дыхание Валенте, сидящего в заднем ряду. Он сказал это по-испански.

– Это ихкожа? – закричал Серджио Марини.

Зрелище и в самом деле было странным: шейные и спинные мускулы, а также конечности походили на драгоценности, огромные творения Фаберже, сверкающие камни, потоком льющиеся вниз под лучами солнца. Они так блестели, что глазам было больно смотреть. Элиса никогда не могла бы представить себе такого. Ничто не могло подготовить ее к этому зрелищу. Ей подумалось, что они вымерли, потому что такая красота была бы не в силах выжить рядом с человеком.

Их было двое, и они стояли неподвижно, запечатленные сверху. При виде их огромных голов и длинных тел у Элисы возникла странная мысль: что все это было каким-то образом связано с ней,что это не животные, а сны, которые ей когда-то привиделись (сны про чертовщину, потому что с этими рогами они были похожи именно на чертей), и что все остальные сейчас смотрят, какая она изнутри.

Картинка опять перескочила к новому снимку: один из них переместился к кромке воды. Видно было его невероятно утонченный хвост пестро-красного цвета. Жаклин Клиссо жестикулировала и что-то кричала по-французски, как кандидат в президенты в последний день предвыборной кампании.

– Усики! Кто бы мог подумать?.. Нет, подождите! Втяжные рожки?..

– Сколько у них было пальцев на ногах? Кто-нибудь посчитал? Может быть, это мегалозавры… Нет, у них не было выростов… Аллозавры, я почти уверена. Они пожирали падаль… Надя, нам надо рассмотреть, что они ели! Но эти усики!.. О Господи!.. – Все внимание было обращено на Клиссо, которая говорила не переставая. После просмотра изображения она не умолкала ни на минуту. – Перья на хвосте и рожки на голове! На черепах аллозавров есть надбровные отверстия, которые всегда вызывали споры… Говорили, что это для распознавания особей другого пола. Но никто не подозревал… Никто не мог подумать, что у этого вида есть втяжные рожки, как у улиток! Зачем же они нужны?.. Может, это органы обоняния или центр восприятия для передвижения в джунглях… А эти перья свидетельствуют о том, что их брачные игры были намного сложнее, чем мы предполагали… Как мы могли?.. Я так волнуюсь! Мне нужно воды…

Миссис Росс уже несла воду, протискиваясь между Зильбергом и Валенте. Включили свет, и Элисе показалось невероятным, что то, что они сейчас видели, могло быть показано в этом убогом зале, в этом домашнем кинотеатре со сборными стенками и десятком пластмассовых стульчиков.

– Как можно объяснить этот блеск кожи? – спросил Марини.

– Как жаль, что нельзя увидеть настоящие цвета! – заметила Черил Росс.

– Красное смещение в спектре излучения очень сильное, – парировал Бланес. – Струны времени находились на пространственном расстоянии, равном ста пятидесяти миллионам световых лет…

– Есть некоторые вещи, которых мы не знали. – Палеонтолог залпом выпила стакан воды и теперь утиралась тыльной стороной ладони. – Точнее, многое… Окаменелости – это чаще всего только кости… Например, мы знали, что у некоторых динозавров были перья… Именно динозавры являются предками птиц. Но никто и не представлял, что они могли быть у таких крупных видов…

– Гигантские хищные куры, – сказал Марини с нервным смешком.

– О Господи, Давид, Давид! – Клиссо порывисто обняла Бланеса, который слегка остолбенел от неожиданности.

– Мы все очень довольны, – подытожила миссис Росс.

Не все.

Элисе было трудно дать точное определение своим чувствам. Она ощущала, что ее куда-то тянет,что какая-то сила смещает ее центр тяжести, вынуждая упасть. Головокружение, но не только на физическом уровне. Казалось, что и ее эмоциональное и даже моральноеравновесие находятся под угрозой. Она хотела вслушаться в объяснения Клиссо, но не могла. Она оперлась о стену. Ей как-то казалось, что если она поддастся, то рухнет в пропасть, и лишь оставаясь на ногах, можно было спастись.

Не все в одинаковой степени.

Она почувствовала это, обняв Надю. И еще приблизившись к Розалин и к Крейгу. Удивительно, но, несмотря на весь свой восторг, Клиссо казалась нейтральной, и с Валенте было то же самое. Воздействие. На этот раз оно затронуло нас.

Радость всех остальных продолжалась, но покрытый испариной Зильберг, который, однако, похоже, был не в состоянии снять галстук, призвал их мощным голосом:

– Погодите… Мы забыли о последствиях Воздействия. Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, что вы чувствуете…

Элиса бы с удовольствием рассказала, но не смогла. Она поймала взгляд Бланеса и выбежала из кинозала через боковую дверь, стремясь попасть к себе в комнату. Добравшись туда, она закрылась в ванной. Ее тошнило, однако несколько попыток вырвать ни к чему не привели. Тогда ванная вдруг словно закачалась. Элиса ухватилась за стены, как будто находилась внутри корабля без матросов, брошенного на волю волн. Она знала, что, если будет стоять, упадет, поэтому решила опереться об пол, согнула колени и почувствовала боль, когда они ткнулись в металлическое покрытие. Она застыла на четвереньках, склонив голову, словно ожидая, что кто-то придет и сжалится над ней. Нет, нет, никто пусть не приходит, не хочу, чтобы меня видели!

И вдруг все прошло.

Конец был таким же внезапным, как начало. Она встала и умылась. Снова узнала себя в зеркале. Это была она, с ней ничего не случилось. Что за странные мысли ползали у нее в голове паучками? Понять этого она не могла.

И ни за что на свете ей не хотелось пропустить следующий просмотр.

Это был город, сам по себе малопримечательный; большой, построенный из камня, но с не слишком большим размахом. Однако так же, как в случае с динозаврами, ее поразило, насколько он красив. В этих формах, в окружавшей город могучей стене, в изгибах улиц и крыш, в расположении башен было какое-то желание,красотой своей ранившее глаза. Физическое и дикое совершенство, далекое от мира, в котором она жила. Неужели все – предметы, города, животные, раньше было настолько прекрасным? Или это ныне все переродилось в уродство? Она подумала, что частично Воздействие могло быть вызвано этим: ностальгией по утраченной красоте.

– Храм… Портика Соломона не видно… – В темноте Зильберг был их чичероне. – Крепость Антония… Розалин, вот это, наверное, преторий… Все нас путает, правда? Все такое… новое… В буквальном смысле слова. Это полукруглое здание – театр… На окнах что-то висит…

– Римские штандарты, – угнетенным голосом сказала Розалин.

Элиса затаила дыхание. Она знала, что его они не увидят. Не могло им так повезти. Это – как найти иголку в миллионах стогов сена.

Зильберг говорил, что его скорее можно увидеть на кресте, чем на улицах. И все же они с Райтер сдвинулись в расчетах назад: пятнадцатый день нисана назывался днем его смерти в синоптических евангелиях, а четырнадцатый – у Иоанна. Зильберг отдавал предпочтение Иоанну, что давало пятницу в месяце апреле. Понтий Пилат правил с 26 по 36 годы нашей эры, поэтому получались две возможные даты: 7 апреля 30 года или 21 апреля 33 года. Но были и другие сведения: Сеян, префект преторианской гвардии в Риме и сторонник применения жестких мер по отношению к евреям, был казнен в 32 году, а император Тиберий не поддерживал такую политику. Если Сеян был мертв, становятся более понятными колебания Пилата в момент вынесения приговора еврейскому плотнику. А это значит, что самым вероятным годом смерти Христа является тридцать третий.

Зильберг и Райтер выбрали точное время (Зильберг говорил «сделали ставку»): апрельские дни перед 21 числом этого месяца в 33 году.

– Он был одним из людей в семидесятитысячном городе, но вызвал шумиху… Возможно… нам удастся увидеть какое-то косвенное свидетельство… Понять что-то по движению людей…

Но людей нигде не было. Город казался пустым.

– Куда все подевались? – спросил Марини. – Компьютер нашел там людей…

– Серджио, есть другие открытые струны, – сказал Крейг. – Мы не знаем, к какому точно моменту времени относится эта… Может быть, люди…

Следующая картинка заставила Крейга замолчать. Камера спустилась к наклонной улочке и перескочила к другой временной струне. Внезапно в зале воцарилось гробовое молчание.

В левой части экрана виднелся неподвижный силуэт.

Он был черным, как тень. На голове у него было что-то вроде покрывала, а в руках – что-то белое, возможно, корзина. Расстояние не позволяло разглядеть его как следует, изображение казалось немного смазанным. Контрастируя с окружавшим ее светом, фигура выглядела пугающе: расплывчатый черный силуэт. Но вид ее сомнений не вызывал.

– Это женщина, – сказал Зильберг.

Элиса подавила охватившую ее дрожь. Она подумала, что даже два докрасна раскаленных куска железа у ее глаз не вынудили бы ее в этот момент зажмуриться, что уж и говорить о каком-то возможном Воздействии. Она лелеяла это изображение, пожирала его изголодавшимися хрусталиками глаз, умывавшихся слезами. Первое человеческое существо из прошлого, которого мы видим.Вот оно, застыло на экране. Женщина, которая на самом деле жила две тысячи лет тому назад.Куда она идет? На рынок? Что у нее в корзине? Может, она видела, как проповедует Иисус? Видела, как он въезжает в город на осле и махала ему пальмовой ветвью?

Картинка перескочила к другой, непоследовательной, струне, и фигура, казалось, прыгнула на несколько метров, переместившись в центр экрана. Она и дальше была неподвижна, закутана в свои черные одеяния, но по ее позе было видно, что ее «сняли» сверху, когда она шла слева направо по наклонной улице.

Другой скачок. На сей раз фигура не сместилась. Она остановилась? Компьютер автоматически увеличил изображение, приблизившись к верхней половине фигуры. Начавший было говорить Зильберг резко умолк.

И тогда случилось то, отчего у Элисы перехватило дыхание.

После еще одного скачка фигура оказалась повернутой, голова ее была поднята, словно она смотрела в камеру. Словно она смотрела на них.

Но не это вызвало крики, стук отбрасываемых стульев и суматошное движение в темноте.

Причиной было ее лицо.

Только Бланес спокойно сидел на углу стола. На противоположном конце стола Марини поигрывал фломастером, как отрабатывающий свой любимый трюк фокусник. Клиссо постукивала по столу пальцами. Валенте делал вид, что его больше всего интересует созерцание острова за окном, но его нервное состояние было заметно по постоянной смене позы. Крейг и Росс пользовались любым предлогом (убрать стаканы, подать их), чтобы сновать туда-сюда на кухню. Зильбергу предлоги были не нужны: это был бык, запертый в крохотной клети.

Сидевшая напротив Марини Элиса переводила взгляд с одного на другого, присматриваясь к мелочам, к жестам, к тому, что делал каждый из них… Это помогало ей не думать.

– Наверное, какая-то болезнь, – сказал Зильберг. – Может быть, лепра. В те времена она представляла собой эпидемию и опустошала многие города. Жаклин, вы как думаете?

– Мне надо бы получше рассмотреть ее. Возможно, это и лепра, но… странно как-то…

– Что?

– Что у нее нет глаз и большей части лица, и при этом она, кажется, идет, как будто все прекрасно видит.

– Простите, Жаклин, но мы не знаем, «прекрасно» ли она шла, – вежливо заметил Крейг, останавливаясь напротив нее. – Изображение шло скачками. Между разными струнами могло быть две секунды промежутка, а могло и пятнадцать. Мы не знаем – может быть, она шла и шаталась…

– Я понимаю, – кивнула Жаклин, – но, с другой стороны, повреждения слишком обширны для той лепры, которую мы знаем. Хотя, возможно, в те времена…

– Ты вот сказала про то, что она видела… – перебил ее Марини. – Как может быть, что она на нас… смотрела?У вас не было такого ощущения?

– У нее не было глаз, – отрезал Валенте с похожей на рану ухмылкой.

– Я хочу сказать, что было похоже, будто она предчувствует наше присутствие…

– Это «пред» означает две тысячи лет. Какое-то очень длинное «пред», как по-твоему?

– Она нас никак не предчувствовала, Серджио, – вмешался Зильберг. – Нам так показалось, но это совершенно невозможно…

– Я знаю, я просто говорю…

– Просто мы видели то, что хотели увидеть, —прервал его Зильберг. – Нельзя забывать про Воздействие. Из-за него мы становимся более мнительными.

В поле зрения Элисы попала какая-то тень – это была Розалин. Бедная Розалин. Как она держится?И Надя, и Розалин ушли передохнуть после того, как вид Иерусалима вызвал у них обеих нервную реакцию. Надя забилась в истерических рыданиях, а историчка, наоборот, окаменела. Элиса никогда не забудет, как выглядела Розалин Райтер, когда зажгли свет: она стояла, вытянув руки вдоль тела, как наделенная дыханием статуя. Огромная разница: Надя выглядела испуганной, Розалин своим видом внушала страх.

Окружавший ее ореол так до конца и не развеялся. Розалин вошла в столовую и остановилась перед ними, как служанка, которую вызвали, чтобы отдать приказания.

– Розалин, как ты? – спросил Зильберг.

– Уже лучше. – Она улыбнулась. – Правда, лучше.

Она повернулась к Валенте – он один не смотрел на нее. Потом прошла мимо него и вышла на кухню. Через открытую дверь Элиса видела, как она поправила шорты и провела рукой по лицу и волосам, словно решала, что теперь делать.

– Нужно как-то измерять последствия Воздействия, – предложил Бланес.

– Я готовлю психологический тест, – сообщил Зильберг, – но не думаю, что можно обойтись несколькими вопросами. И, может быть, сейчас мы заметим не все последствия… Возможно, оно, как реклама, действует на подсознание: остается внутри и влияет на нас потом. Мы этого не знаем и не можем пока знать.

Миссис Росс внезапно оживилась и направилась к двери.

– Пойду посмотрю, как там Надя, – сказала она.

Элиса решила тоже обязательно проведать подругу позже.

Отсутствие миссис Росс оставило какую-то пустоту, разреженную дыру, через которую испарилась часть боевого духа всех остальных. За окном, у которого стоял Валенте, снова лил сильный дождь.

– Не смейтесь надо мной, я знаю, что это глупо, – заговорила Клиссо, – но я не могу выбросить из головы мысль, связанную со словами Серджио… Насколько невозможна связьмежду прошлым и будущим? Ну, то есть… Почему та женщина не могла нас как-то увидеть? – Вероятность этого казалась Элисе ужасной. – Я знаю, что вы много раз это объясняли, но я все еще не понимаю точнойфизической природы открытия струн времени. Если мы открываем дыру, чтобы заглянуть назад, не может ли получиться так, что люди «сзади» могут увидеть в эту же дыру и нас?

Последовало молчание. Бланес и Марини быстро переглянулись, словно решая, кто будет отвечать. Или чтоответить.

– Вообще-то, Жаклин, все возможно, – наконец произнес Бланес. – Как ты выразилась, «точной физической природы» не знает никто. И мы работаем в таком узком поле знания, что управляющие этими явлениями законы в основном неизвестны. В квантовой физике существует явление взаимодействия, которое заключается в том, что между двумя частицами, которые могут находиться на расстоянии триллионов километров, наблюдается таинственная связь, и то, что случается с одной, сразу жевлияет на другую. В случае со струнами времени мы считаем, что ключевым фактором для избежания квантового взаимодействия является дистанция во времени. Поэтому мы не хотим проводить эксперименты с недавним прошлым.

– Боюсь, что я пропустила урок физики, когда нам это объясняли, – улыбнулась Клиссо.

Бланес начал вставать, но Марини опередил его.

– У меня есть мел, маэстро. – Он подошел к висевшей на стене белой доске и, держа фломастер в левой руке, нарисовал горизонтальную линию. Марини писал левой даже с некой элегантностью. – Жаклин, представь, что это время… На этом конце – настоящее, а на этом – событие, произошедшее, например, тысячу лет назад. Когда мы открываем их струны времени, мы создаем нечто вроде туннеля, называемого «кротовой норой», «мост» из частиц, соединяющий прошлое с настоящим по крайней мере в момент открытия струны… То же самое произойдет, если мы откроем струны события, отстоящего от нас на пятьсот лет… Хотя в этом случае «мост» к настоящему будет намного короче. Понятно?

Клиссо кивнула. Элиса подумала, что пример очень наглядный.

– Но что случится, если мы откроем струны с разницей, скажем, в семьдесят лет? На нашем рисунке «мост» будет еще короче… А если работать с периодами десять, пять лет… или один год… – Марини нарисовал новые кривые. Последняя превратилась в толстую вертикальную линию. Схема не оставляла места для сомнений.

– Понятно, – сказала Клиссо, – в конце концов никакого «моста» не будет. Оба события соединятся.

– Все правильно, произойдет взаимодействие. – Марини указал на толстую вертикальную линию. – Чем меньше расстояние во времени, тем больше вероятность взаимодействия с нашим временем. Это упрощенная схема, потому что настоящее объяснение является математическим, но думаю, что она поможет тебе разобраться…

– Вполне.

Рик Валенте отошел от окна и прошагал на кухню. Они с Розалин сразу принялись говорить. Элиса их не слышала.

– Поэтому события, произошедшие пятьсот или тысячу лет назад, в этом плане нас не беспокоят, – сказал Бланес, – но мы не хотим повторять опыт с целым стаканом…

Последовала небольшая пауза.

– А в опыте с целым стаканом произошло что-то, чего мы не знаем? – спросила Клиссо.

– Нет-нет, – поспешно ответил Бланес. – Я просто хотел сказать, что никогда больше не пойду на такой риск…

С кухни донесся неясный шум. Когда все обернулись, Валенте улыбался, а покрасневшая Розалин встретила их мрачным взглядом.

– Дружеские споры, – объявил Валенте, выставляя вперед ладони.

Дверь столовой открылась. Элиса ожидала увидеть Надю или, может быть, миссис Росс, но это были не они. В комнате прозвучал голос, который они не слышали уже несколько дней.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал Картер.

* * *

– Ты как?

– Поспокойнее.

Комната Нади Петровой была погружена почти в полную темноту, еле прорезаемую светом маленькой лампочки на батарейках, лежавшей на тумбочке. Элиса подумала, что ее, наверное, принесла миссис Росс, которая сейчас орудовала в ванной. Она с удовольствием отметила, что подруге, похоже, действительно лучше, и Надя была очень рада ее приходу (она была не из тех, кто скрывает свои чувства). Элиса уселась на край кровати и улыбнулась ей.

– Зато со светом большие проблемы. – Всегда веселая миссис Росс вышла из ванной со складной лестницей в руках. – Тут не только перегорели лампочки – оплавились все патроны. Когда, ты говоришь, это случилось? Вчера вечером? Любопытно, что на днях то же самое произошло в комнате Розалин… Наверное, дело в проводке. Мне очень жаль, но сейчас я это починить не могу.

– Не волнуйтесь, я обойдусь ночью этой лампочкой. Спасибо.

– Не за что, милая. Я постараюсь поговорить с мистером Картером. Он, по-моему, разбирается в розетках.

Когда дверь за миссис Росс закрылась, Надя повернулась к Элисе и нежно погладила ей руку.

– Спасибо, что зашла ко мне.

– Мне хотелось тебя увидеть перед сном. И рассказать тебе последние сплетни. – Надя удивленно подняла почти белые брови, слушая ее слова. – Картер только что сказал нам, что получил данные со спутника: к Нью-Нельсону приближается сильная буря, тайфун, он дойдет до нас в середине недели, но самый пик придется на субботу и воскресенье. Эти дожди – лишь его предвестники. Хорошо то, что у нас начинается вынужденный отпуск. Нам не разрешат пользоваться «Сьюзан» и получать изображения со спутников, а в выходные нельзя будет включать компьютеры, потому что главный генератор может дать сбой и придется включать резервный. Не волнуйся, глупенькая, – поспешила сказать Элиса, увидев реакцию подруги. – Картер уверяет, что свет не пропадет…

При виде лица Нади улыбка слетела с ее губ. Когда та заговорила, голос звучал так, словно кто-то незнакомый застал ее ночью врасплох и заставил произнести эти слова:

– Элиса, та… женщина… нас видела.

– Нет, солнышко, конечно, нет.

– И ее лицо… Как будто его скребли лезвием, пока не содрали все на свете…

– Надя, не надо… – Почувствовав прилив искреннего сочувствия, Элиса обняла ее. Они застыли в таком положении, защищая друг друга от чего-то непонятного в этой полутемной комнате.

Потом Надя отстранилась. Краснота ее глаз была еще более заметна из-за контраста с белой кожей.

– Я христианка, Элиса, и когда я отвечала на анкету для этого проекта, я сказала, что все что угодно отдам за возможность… за возможность Его когда-нибудь увидеть… Но теперь я уже в этом не уверена… Теперь я не знаю, хочу ли я видетьЕго!

– Надя, – Элиса взяла ее за плечи и отвела волосы с лица, – во многом то, что ты чувствуешь, является последствием Воздействия. То, что у тебя перехватило дыхание, и ты не могла вздохнуть, паника, мысль о том, что все происходящее как-то связано с тобой… После просмотра динозавров я чувствовала то же самое. Мне пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы преодолеть эти ощущения. Зильберг говорит, что нужно лучше изучить Воздействие, понять, почему одни изображения затрагивают одних, а другие – других… Но, как бы там ни было, это последствия на психологическом уровне. Не думай, что…

Надя рыдала у нее на плече, но постепенно ее всхлипывания утихли. Теперь слышалось только гудение кондиционеров и шум дождя.

Какая-то часть Элисы не могла не разделять ужас Нади: с Воздействием или нет, вид женщины без лица был жутким. От одного воспоминания о нем казалось, что в комнате становится холоднее и тьма сгущается.

– Тебе что, не понравились динозавры? – попробовала пошутить она.

– Да… То есть не совсем. Этот блеск кожи… Почему он показался вам красивым? Он отвратительный…

– М-да. Тебе больше нравятся кости, а не оболочка.

– Да, я палеон… – Надя запнулась, пытаясь выговорить испанское слово.

– Палеонтолог.

Они улыбнулись. Элиса погладила белые волосы и поцеловала ее в лоб. Мягкость и кукольный цвет Надиных волос казались ей удивительными.

– Теперь постарайся отдохнуть, – сказала она.

– Не думаю, что у меня получится. – Лицо Нади исказил страх. Она была не слишком красива, но когда смотрела так, как сейчас, то походила на сошедшую со старинной картины деву, молящую рыцаря о помощи. – Я снова буду слышать звуки… Ты их уже не слышишь? Шаги…

– Я же тебе говорила, это миссис Росс…

– Нет, не всегда.

– Что?

Надя не ответила. Она словно думала о чем-то другом.

– Этой ночью я снова их слышала, – сказала она. – Я вышла из комнаты и заглянула в двери Рика и Розалин, но они были в постелях. А ты ничего не слышала?

– Спала как убитая. Но это, наверное, были люди Картера. Или миссис Росс в кладовой. Она раз в неделю проводит ревизию. Я спрашивала, и она мне подтвердила…

Но Надя качала головой:

– Это была не она… и не солдаты.

– Почему ты так уверена?

– Потому что я его видела.

– Кого?

Лицо Нади застыло, превратившись в жемчужную маску.

– Я же сказала, что, когда услышала шаги, встала и вышла из комнаты. Я заглянула к Рику и к Розалин, но не увидела ничего необычного. Тогда я повернулась, чтобы заглянуть к тебе… и увидела мужчину. – Она стиснула руку Элисы. – Он стоял у твоей двери, спиной ко мне, лицо я разглядеть не могла… Сначала я подумала, что это Рик, и окликнула его, но вдруг поняла, что это не он… Это был кто-то незнакомый.

– Откуда ты знаешь? – в ужасе прошептала Элиса. – В коридоре света мало… а ты говоришь, что он стоял спиной…

– Просто… – Надины губы дрожали, ее голос превратился в полный ужаса стон. – …Я подошла и поняла, что на самом деле он стоял не спиной ко мне…

– Что?

– Я видела его глаза: они белые… Но лицо было пустым. У него не было лица, Элиса. Клянусь тебе! Поверь мне!

– Надя, на тебя подействовал вид этой женщины в Иерусалиме…

– Нет, я ее видела сегодня, а это случилось накануне ночью.

– Ты об этом кому-нибудь рассказала? – Надя отрицательно покачала головой. – Почему? – Убедившись, что подруга не может ответить, Элиса добавила: – Я скажу тебе почему. Потому что в глубине души ты знаешь, что это был сон. Теперь, из-за Воздействия, он представляется тебе другим…

Похоже, это объяснение на Надю подействовало. Какой-то миг они смотрели друг на друга.

– Может, ты и права… Но это был кошмарный сон.

– Ты что-нибудь еще помнишь?

– Нет… Он приблизился ко мне и… По-моему, при виде его я потеряла сознание… А потом очнулась в постели…

– Вот видишь? – говорила Элиса.

Надя снова сжала ее руку.

– Ты правда не думаешь, что тут может быть кто-то еще, кроме солдат, Картера и нас?

– Ты о чем?

– Кто-то еще… на острове.

– Это невозможно, – содрогнувшись, ответила Элиса.

– А если тут есть кто-то еще, Элиса? – настаивала Надя. Она до боли стискивала руку подруги. – Если на острове есть кто-то еще, и мы об этом не знаем?