Текст книги "Вампиры города ветров"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Я подняла руку:

– Рейвы? Они что, будут расследовать вечеринки?

– Не вечеринки, – ответил Люк. – На самом деле люди позаимствовали этот термин у нас. Рейвы в сверхъестественном мире – подобие собраний, но они намного… – Он умолк, поерзал на стуле и взглянул на Этана, смотревшего на меня.

– Намного кровавее, – сухо уточнил Этан. – Они кровавые.

– Рейвы, – пояснил Этан, – это вампирский вариант флеш–мобов. По своей сути массовые кормления. Вампиров информировали (по электронной почте, разумеется), где и когда произойдет встреча, и там их ожидала группа людей. Людей, веривших в нас, даже когда мы еще не открылись миру, и хотевших быть рядом с нами, приобщиться к мрачному и запретному.

В свете наклеек на бамперы, брелоков и Линдси в качестве новой вампирской звезды с обложки, моя уверенность, что мы такие уж «мрачные и запретные», пошатнулась.

– Они хотели быть частью нашего мира, видеть и быть увиденными, – продолжал Этан, – но они не всегда желали чувствовать наши клыки в своих сонных артериях. А именно это и происходило. Мы пили.

– Пировали, – добавил Люк.

– Некоторые люди позволяют пить свою кровь, – предложила я, переводя взгляд с Люка на Этана. – Я имею в виду, они добровольно участвуют в вампирских пирах и знают, что это не пикник. Мы все видели «Другой мир». Я уверена, что есть люди, которые находят подобные вещи… притягательными.

Этан кивнул:

– Некоторые люди соглашаются потому, что хотят заслужить, доверие вампиров, полагая, что так они становятся нашими ренфильдами – слугами, или потому, что находят в этом нечто сексуальное.

– Они думают, что это круто, – резюмировал Люк.

– Они считают, что время от времени вращаться в нашем мире – действительно круто, – саркастически уточнил Этан. – Но рейвы проводятся вне контроля вампирских Мастеров. Согласие провести время в обществе вампиров может означать согласие на глоток–другой. Но если вампир хочет принять участие в деятельности такого рода – запрещенной Домами, – вряд ли его остановит просьба человека прекратить. – Он серьезно посмотрел на меня. – И мы знаем, как критично согласие, когда на кону человеческая кровь и жизнь.

Я знала о согласии, так как у меня не было шанса его дать. Потому что Этан даровал мне бессмертие, чтобы спасти от лакеев Селины, и это было мгновенное решение. Я понимала ощущение вседозволенности, которое рождалось при запретном укусе… Особенно когда вампира не интересует глоток–другой.

– Лишив людей нескольких пинт крови, – сказал Люк, – вдобавок к причиненному вреду вампиры часто пытаются зачаровать смертных, чтобы заставить их забыть о произошедшем – об оскорблении действием, которому они подверглись. И будем откровенны: вампиры, посещающие рейвы, как правило, не на верхушке пищевой цепочки. Это значит, что они не очень хорошо чаруют.

Способность зачаровать человека – сделать его подконтрольным – индикатор экстрасенсорных способностей вампира, одна из трех составляющих вампирской силы, наравне со стратегией и физической силой. Я, например, никого не могла зачаровать, хотя пару раз пыталась. Но мне было свойственно сопротивление подобным чарам, что послужило одной из многих причин, почему Селина Дезалньер меня не жаловала. Она была королевой зачаровывания, и ее, должно быть, пробирал до костей тот факт, что я невосприимчива к ее контролю.

В результате не только люди поневоле становились закуской для вампиров, но преступниками оказывались не самые лучшие вампиры. Все это не добавляло положительных красок к сценарию, который люди могли бы посчитать комфортным, а я не была человеком уже почти два месяца. Люди согласились жить с нами, понимая, что вампиры больше не пьют кровь у людей, а употребляют донорскую кровь, поставляемую фирмами вроде «Кровь для вас». Только четыре из двенадцати американских Домов, включая Кадоган, продолжали участвовать в ритуале пития, так сказать, «прямо из крана». Но те, кто пил живую кровь, делали это после согласия и санкционировано – внутри Дома, после тщательного анализа и подписания нотариально заверенного договора. В трех экземплярах! (Лично я не была готова ни душевно, ни эмоционально пить кровь из чего бы то ни было, кроме пластика.)

К несчастью, вампиры, пившие кровь у людей, считались ретроградами. По крайней мере, такой образ увековечила Селина, организуя выход вампиров из подполья. Пьющие кровь в массовом порядке и без контроля, даже если люди дали согласие, были ожидаемым пиар–кошмаром.

Поскольку вампиры, выбравшие для себя живую кровь, должны были тщательно соблюдать меры предосторожности, у меня возник вопрос.

– Какие Дома участвуют в рейвах? – спросила я.

– Теоретически – ни один, – пробормотал Люк, вызвав одобрительный кивок Этана.

– Ты знаешь, что некоторые Дома продолжают пить кровь у людей, – ответил Этан. – Но ни один Дом не потворствует рейвам.

– Может, какие–нибудь вампиры действуют исподтишка, или это бродяги, – добавил Люк, имея в виду немногих вампиров, обитавших вне системы Домов, – Вероятно, вампиры–бродяги из других городов и стран. Объедини их, и ты получишь змеиное гнездо с голодными вампирами и наивными, ищущими приключений людьми. Плохая компания.

Я скрестила руки и посмотрела на Этана:

– Понимаю твои заботы, но как получилось, что Страж Дома узнает о рейвах только сейчас?

– Мы их не афишируем, – мягко ответил Этан. – Тем не менее, теперь ты в курсе, и мы надеемся, сможешь оказать нам кое–какие услуги.

Он взял серую папку, лежавшую поверх всей стопки на столе, открыл ее и продемонстрировал скрепленные документы и маленькую цветную фотографию.

– Мы понимаем, что журналист сейчас проводит предварительное расследование. – Этан взял фотографию и показал мне. – Полагаем, вы знакомы.

Я протянула руку, осторожно взяла снимок у Этана и уставилась на знакомое лицо:

– Привет, Джейми.

ГЛАВА 4
Комитет по организации вечеринки

– Это младший Брекенридж, – пояснила я Этану и Люку, повернувшемуся на стуле, чтобы наблюдать, как я хожу взад–вперед по кабинету. – Младший из четверых сыновей. – Я остановилась, уставилась на фотографию, которую держала в руке, и попыталась сосчитать. – Николас на три года старше. Потом Финли и Майкл – самый старший.

– Николас твой ровесник? – поинтересовался Этан.

Я взглянула на него:

– Да. Ему двадцать восемь.

– И как долго вы с ним встречались?

Я подавила желание спросить, откуда стало известно, что у меня был роман с Николасом, понимая, что у Этана не меньше связей, чем у моего жадного до денег отца, и что он такой же кладезь информации. Интересно, не Этан ли тайный источник моего деда? Во всяком случае, его доступ к информации так же основателен.

– Почти два года, пока учились в колледже, – сказала я.

Николас Этерелл Арбукл Брекенридж (мои братья дразнили его из–за имени) был просто прекрасен – вьющиеся темные волосы и голубые глаза, – играл Ромео в студенческой постановке Шекспира и выполнял роль редактора школьной газеты. Он был весел, уверен в себе плюс наследовал «Брекенридж индастриз», если не считать Майкла и Финли.

Основанная их прапрапрадедом корпорация производила стальные комплектующие для строительной промышленности. По слухам, им принадлежала изрядная часть Петли[5]5
  Чикагская Петля — исторический центр Чикаго. Точнее, это название относится к части города, окруженной железной дорогой, однако часто его применяют ко всему центральному деловому району.


[Закрыть]. Но хотя мальчики Брекенриджи ни в чем не знали недостатка, им прививали здоровое отношение к деньгам. Школа, колледж, работа, чтобы заплатить за обучение. Майкл и Финли после колледжа занялись семейным бизнесом, а Ник променял бизнес–школу и юридический факультет на изучение журналистики в Северо–Западном университете, после чего отправился в поездку по Африке южнее Сахары, изучая воздействие медицинской помощи Запада. Вернувшись в Штаты с Пулитцеровской премией в активе, он стал работать репортером в «Нью–Йорк таймс».

Джейми, напротив, был паршивой овцой в семье – хотя с овцы можно получить хотя бы шерсти клок. Насколько я была в курсе, миссис Брекенридж поведала как–то моей маме на собрании одного из их вездесущих клубов (гольф–клуб, книжный клуб, клуб путешествий, клуб домашней спаржи и тому подобное): Джейми бездельничал, клянчил деньги у родителей, время от времени ввязывался в авантюры, которые должны были позволить ему быстро разбогатеть, – интернет–проекты, «верные изобретения», большинство из которых терпели крах так же быстро, как пропадал его интерес к работе. То, что Этан и Люк полагали, будто Джейми, а не Ник взялся за расследование, касающееся вампиров, сильно меня удивило.

Я присела на стол для совещаний и уставилась на фотографию Джейми. Высокий и темноволосый, как его брат, он был сфотографирован прямо на улице – шел куда–то в джинсах и футболке, с сотовым телефоном в руке. Снимок сделали на фоне бара, хотя место я не узнала. Невзирая на обстановку, выражение его лица читалось безошибочно – он выглядел, в первый раз на моей памяти, решительным.

Я взглянула на Этана:

– Как он умудрился превратиться из лентяя в журналистский эквивалент Джерри Спрингера?

– Люк!.. – требовательно сказал Этан.

– Во–первых, действительно ли такой скачок имел место? – спросил Люк.

Он встал из–за стола, подошел к книжным полкам, за которыми, как я знала, был встроенный бар, и после кивка Этана налил в широкий стакан янтарную жидкость – наверное, скотч. Он поднял стакан за Этана, которого явно позабавил этот жест, и глотнул.

– Мы слышали, что Джейми подвергался кое–какому давлению со стороны мистера Брекенриджа, требовавшего от него что–то делать со своей жизнью, – продолжил Люк. – Видимо, папочка поставил ему в пример Николаса. Мол, можно процветать и не под семейным крылом. А молодой Джейми принял вызов. Мы полагаем, он решил, что, коли старший брат зарабатывает (и весьма неплохо) на жизнь журналистикой, ему это тоже под силу.

Я нахмурилась.

– Возможно, – сказала я. – Но это не похоже на Джейми. Он нанялся в таблоид, чтобы превзойти Николаса? И без обид? К тому же расследование жизни вампиров…

– Не просто вампиров, – заметил Этан, откидываясь на спинку кресла. – Знаменитых вампиров.

– Или даже лучше – кровососущих вампиров, пользующихся беспомощными людьми. – Люк опустился на удобную кожаную кушетку в левой части кабинета, поигрывая стаканом со скотчем. – Это не тот заголовок, который мы хотели бы видеть по всему городу, зато он может сделать имя молодому Брекенриджу.

– Особенно если он станет тем, кто напишет вторую по значимости историю со времени нашего выхода из тени, и если выведет на чистую воду врожденную злобность вампиров, – добавил Этан, вставая и тоже направляясь к бару.

Однако, вместо того чтобы налить себе порцию несомненно дорогого алкоголя, он открыл маленький холодильник и достал что–то похожее на пакет с соком. Поскольку Этан был из тех, кто ест хот–дог серебряными приборами на тонком фарфоре, я заподозрила, что там не сок. «Кровь для вас» обычно поставляла свою продукцию в пластиковых пакетах. Наверное, они улучшили упаковку.

– Не Николас со своей Пулитцеровской премией, – продолжил он, – а именно Джейми. Младший Брекенридж, человек, у которого мало что есть в активе и в образовательном, и в профессиональном смысле.

Изложив свою теорию, Этан оторвал пластиковую соломинку, приклеенную к пакету с «соком».

– Коктейль, – сказал он, тронув языком внезапно увеличившийся клык.

Мое сердце в замешательстве пропустило удар. Его глаза оставались изумрудно–зелеными, пока он пил, – признак: способности контролировать свои эмоции и голод.

Этан прикончил кровь за пару секунд, раздавил пакет рукой и выбросил его в серебряную мусорную корзину. Явно освеженный, он сунул руки в карманы брюк и прислонился к шкафу.

– Мы не будем популярны вечно, – продолжил он. – Нам повезло с убийствами. Повезло, что большинство людей охотно направили гнев в адрес Селины, не затрагивая остальных. Мысль о магии и существовании чего–то большею в мире, чем видит глаз, остается весьма привлекательной. – Лицо Этана помрачнело. – Но люди боятся того, что не понимают. Мы не сможем избегать этого страха вечно. К тому же популярность провоцирует критику, питает ревность. Хорошо или плохо, но это человеческая природа.

Тут он поднял голову и взглянул на меня. Его глаза вспыхнули изумрудным льдом, и я поняла, куда он сейчас будет клонить.

Тихим серьезным голосом он заявил:

– Мы устанавливаем альянсы, Мерит, образуем связи, чтобы защитить себя и обеспечить возможные преимущества, которые потребуются, чтобы выжить, уберечь наши Дома. – Он сделал паузу. – У тебя есть эти связи.

– Дерьмо, – пробормотала я, закрыв глаза и понимая, чего он от меня хочет.

– Ты выросла вместе с Брекенриджами. Ваши семьи дружат. Ты – часть их мира.

Волосы на загривке у меня стали дыбом, сердце заколотилось быстрее. Я начала покрываться потом, а он еще ничего не заметил.

– Ты знаешь, что я их не люблю.

Он выгнул светлую бровь:

– Не любишь? Ты и есть они, Мерит. Ты – дочь Джошуа и Мередит Мерит, бывшая девушка Николаса Брекенриджа. Ты дебютировала в этом обществе.

– Была представлена и сразу его покинула. Я не принадлежу ему, – напомнила я, протестующе поднимая палец. – Я – аспирантка. По крайней мере, была ею до твоего похода в кампус. – Лицо Этана напряглось при этом замечании, но я продолжала давить: – Я не танцую вальс, ненавижу вино и гламурные закуски. И как ты знаешь, не озабочена дизайнерскими туфлями по последней моде.

Его лицо оставалось спокойным. Мой приступ гнева не подействовал, и я сменила тактику, прибегнув к здравому смыслу:

– Я не подхожу им, Этан, и они это знают. Они знают, что мы с родителями не близки. Общаясь со мной, они не дадут мне никакой информации и не помогут подобраться к Джейми.

Этан спокойно рассматривал меня с минуту, затем отошел от бара и направился ко мне. Приблизившись, он скрестил руки и воззрился на меня с высоты своих шести с лишним футов.

– Ты больше не аспирантка. Кем бы ты ни была, теперь ты – другая.

Я начала было возражать, но он предупреждающе приподнял брови. Пусть я вампир–неофит, но я принесла две клятвы – служить ему и Дому. Что еще важнее, видела, как он сражается. Я хотела испытать пределы своих обязательств, но знала, что границы очерчены. И когда он заговорил, вспомнила, как он стал главой Дома Кадогана, почему его избрали вести и защищать стаю вампиров. Какими бы ни были наши с ним личные дела, Этан умел убеждать.

– Ты не просто его дочь. Ты – вампир Кадогана, Страж этого Дома. Войдя в комнату к этим людям, ты будешь знать, что ты не одна из них, а стоишь намного выше. Ты – вампир исторического Дома, занимающий особую позицию; обладаешь властью и связями если не благодаря отцу, то благодаря деду. Вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, а в том, станешь ли делать.

Я подняла на него глаза. Он с вызовом выгнул бровь и продолжил:

– Ты обвинила меня в том, что я в тебя не верю. Если эта история будет обнародована и вампиров Чикаго очернят как хищников–манипуляторов, мы все потеряем. Кто знает, с чем тогда придется столкнуться. Еще с одной Чисткой? Возможно, нет. Но строгий учет? Тюремное заключение Подозрения и предписания? Вне всякого сомнения. Но если ты сможешь подобраться к Джейми, стать для него источником и помочь ему понять, кто мы на самом деле, или, еще лучше, убедить оставить эту тему, мы выиграем. В крайнем случае, сможем оттянуть взрыв насилия. Я обращаюсь к тебе, Мерит, потому что у тебя есть все необходимое, чтобы сделать это. Потому что Джейми знал тебя прежде, и он сможет увидеть, что твоя доброта и честность никуда не делись, хотя ты стала одной из нас.

– У Кристины есть связи, – заметила я, вспомнив вампиршу, которая принесла клятвы Дому Кадогана одновременно со мной. Она – дочь чикагского адвоката Дэша Дюпре и, хотя, как все новообращенные вампиры, утратила право пользоваться фамилией, осталась Дюпре, членом семьи, принадлежавшей к высшему эшелону чикагского общества.

– Кристина с этим не справится. У тебя есть сила защититься. У нее нет.

Держа руки скрещенными на груди, Этан наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Я могу приказать тебе сделать это, исполнить роль, которую ты приняла, дав клятву Дому. Либо ты выполняешь работу по доброй воле.

Он выпрямился и посмотрел на меня с видом, ясно демонстрирующим, что у меня нет выбора. Он предлагал мне видимость выбора, но в одном был прав: я принесла клятвы перед ним, Люком и другими защищать Дом, даже если это значило одеваться от «Дольче и Габбана» и посещать обеды в высшем обществе.

Фу! Приемы в высшем обществе. Чопорный народ. Неудобные туфли. Лакеи, хуже обезьян. Но я попрощалась со своими пятничными вечерами и смирилась:

– Хорошо. Я это сделаю.

– Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Но в этом есть и позитивная сторона, знаешь ли.

Я взглянула на него, удивленно приподняв брови.

– Тебе придется взять меня с собой.

Я чуть не зарычала, мысленно дав себе пинка за то, что сразу не догадалась. Какой лучший способ мог найти Этан для внедрения в чикагское высшее общество (человеческое), если не использовать меня в качестве входною билета?

– Умно, – заметила я, одаряя его сухим взглядом.

– За четыреста лет я научился парочке приемов, – Отрезал он, затем хлопнул ладонями. – Займемся планами, да?

Мы устроились в кабинете Этана с тарелками, полными овощей и хумуса, которые я заказала из кухни. Этан воротил нос от овощей, но я умирала с голоду, а он находил меня довольно раздражительной и на полный желудок, чтобы допустить брюзжание из–за снижения сахара в крови. Так что я чавкала стеблями сельдерея и моркови, пока мы отмечали на карте Чикаго места, где предположительно могли проводиться рейвы. Клуб в Урбане, дорогой загородный дом в Шомбурге, бар в Линкольн–парке… Любое из этих мест вполне подходило для кровопускания.

Переваривая информацию, я поинтересовалась:

– Если у тебя были все эти сведения о рейвах, почему ты их не прекратил?

– У нас не было подобной информации, – ответил Люк, копаясь в документах.

– Откуда она сейчас взялась? – спросила я.

Выражение легкого недовольства на лице Этана выдавало ответ. Что ж, это и тот факт, что Люк, роясь в бумагах, обнаружил папку из манильской бумаги с остатками красной бечевки. Я разобрала слова «Уровень первый» на обложке. Вот оно!

– Ты звонил в офис омбудсмена, – заключила я. – У них была информация, либо они провели расследование. Это то, что я принесла тебе раньше.

В ответ – молчание. Затем:

– Да! – Ответ Этана был таким же сухим, как его голос.

Ему не приходилось гордиться тем, что пришлось просить об информации, и, несмотря на то, что их с Катчером связывала дружба (пусть своеобразная), Этан не являлся большим ценителем службы омбудсмена. По его мнению, они слишком тесно связаны с мэром Тейтом, позиция которого касательно «вампирской проблемы» была не слишком ясна. Тейт отказывался общаться с Мастерами Домов даже после того, как вампиры вышли на свет, хотя городская администрация знала о нашем существовании давно.

Фиаско Селины не способствовало налаживанию отношений между Кадоганом и омбудсменом. Гринвичский Совет не признал власть Чикаго над Селиной, несмотря на ее отвратительные поступки. Поскольку она сама была членом ГС, Совет решил, что у нее есть право на некоторые послабления. Например, ее не приговорили к вечному заключению в тюрьме округа Кук. Потребовались невероятные дипломатические усилия моего деда, чтобы добиться ее высылки в Европу. Это значило, что моему дедушке, поклявшемуся служить и защищать Чикаго, пришлось освободить вампиршу, которая пыталась убить его внучку. Не стоит говорить о его чувствах по этому поводу. С другой стороны, Этан сам был связан преданностью ГС. О неловкость, имя твое – вампир!

– Каким бы ни был источник, Страж, теперь у нас есть информация. Давай ею воспользуемся, хорошо?

Я ухмыльнулась в ответ: я становилась Мерит, когда Этану что–то было нужно, и Стражем, если он реагировал на мою вспыльчивость. Надо сказать, последнее случалось часто.

– Они заподозрят, что Мерит что–то нужно, – заметил Люк. – Значит, необходима легенда.

– И не просто легенда, – согласился Этан, – а история, которая сойдет даже для ее отца.

Мы молча размышляли. Как глава «Мерит пропертиз», одной из самых больших компаний по недвижимости в городе, мой отец разбирался в продажах достаточно хорошо, чтобы понимать, когда ему хотят что–то втюхать.

– Как насчет легкого семейного злорадства? – наконец, предложил Люк.

Этан и я посмотрели на него.

– Объясни, – велел Этан.

Люк нахмурился, отсутствующе почесал щеку и снова обмяк на диване.

– Ну, я думаю, вы об этом уже упоминали. Она – член одной из ключевых семей Чикаго, а теперь – Страж одного из самых древних американских Домов. И она изображает младшую дочь, триумфально возвращающуюся в общество, некогда отвергшее ее. Начнешь с отца. Сначала сблизишься с ним; изобразишь холодную, уверенную и жеманную девицу, будто наконец усвоила знаменитую манеру Меритов – Он хлопнул, явно чтобы поставить акцент. – Бум. Патриарх принимает ее обратно в стадо.

Этан открыл рот, закрыл, затем снова открыл:

– Интересный подход.

– «Династию» без конца крутят по кабельному телевидению, – сказал Люк.

Уфф!

Интересная информация касательно главы безопасности.

Этан смотрел на него некоторое время, думая, как отреагировать.

– Бог с ней, с поп–культурой, но твой план потребует от Мерит значительного актерского таланта. – Он одарил меня оценивающим (и не слишком лестным) взглядом. – Не уверен, что она справится.

– Эй! – хихикнув и не подумав, кто он и какую власть имеет надо мной, я легонько ущипнула Этана за руку.

К счастью, он не выпрыгнул из кресла и не прибил меня хотя воззрился на то место на своем щегольском черном костюме, где я до него дотронулась.

– Притворство – не самая сильная моя сторона, но я уверена, что смогу прикинуться надменной, – ведь у меня отличный учитель. Хотя есть план получше.

Этан выгнул брови:

– Мы все внимание, Страж.

– Роберт, – объявила я. – Он будет нашей легендой.

Несмотря на наше продолжительное отчуждение, а может быть, из–за него, пару недель назад отец явился ко мне вечером, в день моего двадцативосьмилетия, чтобы попросить о помощи моему брату Роберту, который должен принять бразды правления «Мерит пропертиз» и установить контакты с состоятельным сверхъестественным населением города. Я отказалась по ряду причин. Первой была скорость, с которой Этан накажет меня за то, что посчитает предательницей в пользу людей. Второй – неприязнь к отцу.

На его заявление о моем долге перед семьей я возразила в столь решительной манере, что он удивится моему отступлению. Но если подумает, что я хочу помочь Роберту установить связи с суперами, полагаю, проигнорирует собственное удивление и будет торжествовать.

– Неплохо, – заметил Этан. – И когда ты добьешься встречи с отцом, подаришь ему невероятный контакт.

На этот раз была моя очередь приподнимать брови.

– И какой же?

– Меня, естественно.

Да. Именно это я и предполагала.

Люк взглянул на меня:

– Звони домой как можно скорее. Пусть они думают, что ты хочешь вернуться под их крыло. Спроси, намечаются ли какие–нибудь интересные приемы.

– Да, мой капитан!

– Что ж, теперь, когда мы разработали стратегию, – сказал Этан, хлопая себя по коленям и поднимаясь, – ты можешь идти.

– Люк, сделай приготовления, о которых мы говорили.

Приготовления, о которых они говорили? В прошедшем времени?

– Постойте, – сказала я, тыкая пальцем в сторону Этана, возвращавшегося на свое место за столом. – Что из нашего прелестного плана вы двое уже обсудили, до моего прихода?

Этан одарил Люка задумчивым взглядом:

– Что, Лукас, много?

– Достаточно, – кивнул Люк.

– Не стоит недооценивать обмен информацией среди сотрудников, – самодовольно заявил Этан.

Я хмыкнула.

Предатель Люк цапнул ломтик сельдерея с тарелки. встал с кушетки и похлопал меня по плечу, проходя мимо, жест одновременно дружеский и снисходительный.

– Спасибо, что ты пришла, Страж. Мы благодарны.

Стул Этана скрипнул, когда он устроился за столом. Затем он провел руками по волосам и уставился на монитор компьютера.

– Если мы закончили, – заметила я, – я пойду наверх.

Люк устроился на стуле напротив стола Этана, который занялся проверкой почты или иными электронными делами. Его пальцы летали по клавиатуре, как у пианиста.

– Дa, Страж. Иди.

Люк пожевал сельдерей и помахал огрызком в мой адрес.

– Хорошего вечера, солнышко.

Я оставила их наслаждаться триумфом.