Текст книги "Шоу безликих"

Автор книги: Хейли Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Хошико

Стоило выйти за дверь, как от моей бравады не остается и следа. Я то и дело оглядываюсь. Вдруг двери сейчас распахнутся и охранники бросятся за мной вдогонку? Я бегом пересекаю двор, быстро сворачиваю на одну из узких тропинок и вскоре падаю на колени за стеной кустарника.

О чем я думала, позволяя себе такое? Открыто выразить неуважение к кому-то из Чистых – значит, нарваться на неприятности. Я же только что оскорбила саму Вивьен Бейнс!

Я нарочно была груба с ней. Я ей нахамила. Я хлопнула дверью.

Она никогда мне этого не простит. Я только что подписала себе смертный приговор.

Бен

Во дворе пусто.

Я не могу уйти, не увидев Хошико снова. Она не хочет, чтобы я здесь находился, вчера она предельно ясно дала мне это понять. Но я должен попытаться объяснить ей, что я не такой, как остальные Чистые. Я больше не такой.

Когда я оглядываюсь, то замечаю на одной из узких дорожек, что ведут в сторону главного двора, лежащего на земле мальчишку. Я узнаю его – это мальчик из пушки. Его нельзя бросить здесь. Быстрым шагом я двигаюсь в его сторону.

Мне кажется, что он мертв.

Я осторожно прикасаюсь к нему, и он открывает глаза. Когда отнимаю руку, то вижу, что к ней что-то прилипло. Что-то похожее на хлопья – это его кожа. У него распухла нога, тело покраснело и раздулось от ожогов. Лицо покрыто синяками, один глаз заплыл, а рука вывернута под неестественным углом.

– Давай я помогу тебе, – говорю я и осторожно приподнимаю его, чтобы прислонить к стволу дерева за его спиной. Он смутно понимает, что происходит. Мне кажется, мальчик вот-вот потеряет сознание. Если не хуже.

Я достаю из сумки бутылку с водой и, опустившись на колени, выливаю на его сухие, потрескавшиеся губы несколько капель. Он протягивает руку и, схватив бутылку, жадно припадает к ней.

Лишь выпив всю воду, он, наконец, открывает здоровый глаз. Увидев перед собой меня, Чистого, в ужасе втягивает голову в плечи.

– Прости, – шепчет он. – Прости.

– Все в порядке, не бойся, – говорю я. – Обещаю, я ничего тебе не сделаю.

Из ссадины на его голове сочится кровь. Я осторожно вытираю ее рукавом рубашки, чтобы она не текла ему в глаза.

Он затравленно оглядывается по сторонам.

– Мне нужно внутрь, – шепчет он.

– Позволь мне помочь тебе.

– Нет! – Похоже, он в панике. – Если они увидят…

– Здесь никого нет. Я помогу тебе и сразу уйду. Доверься мне.

– Ладно, спасибо, – говорит он. – Но быстро.

– Меня зовут Бен, – сообщаю я ему. – Как тебя зовут?

– Анатоль, – отвечает он так тихо, что мне приходится наклоняться к его губам, чтобы услышать его.

– Хорошо, Анатоль. Давай поднимемся.

Я обхватываю его за талию и помогаю подняться. Но как только я убираю руку, он валится обратно на землю.

Секунду его взгляд устремлен на меня. Его веки вздрагивают, и мальчик теряет сознание.

Если он в ближайшее время не получит медицинскую помощь, то умрет. Что я могу сделать? Если кто-нибудь заметит меня с ним, то сразу же доложит моей матери.

Об этом не стоит и думать.

Мне придется оставить его и надеяться, что кто-то другой обнаружит его, пока не станет слишком поздно.

Хошико

Спустя какое-то время я перестаю дрожать, поднимаюсь с колен и бреду обратно в общежитие, пытаясь придумать, как подготовить Грету к выступлению.

Двор пуст, когда я выхожу, но тут будто из ниоткуда появляется он. Мальчик-Чистый, сбежавший от меня, идет по одной из дорожек. Я оглядываюсь по сторонам. Никого поблизости нет, и я тихонько двигаюсь следом. Спрятавшись за одним из торговых киосков, я осторожно наблюдаю за ним.

Чистый мальчишка разговаривает с Анатолем, который распластался на земле в неестественной позе, но они стоят слишком далеко от меня, чтобы можно было разобрать их слова. Анатоль смотрит на него и что-то отвечает. Чистый помогает ему встать, но как только убирает руку, Анатоль снова падает. У меня замирает сердце. Только не еще одна смерть. Мальчик смотрит на него, а затем отворачивается. Он собирается бросить его там, оставить на верную смерть. Мне следовало бы знать: он ничем не отличается от них. Он такой же, как и все остальные.

Бен

Я собираюсь уйти. Я ничего не могу сделать для этого Отброса, мне нужно вернуться в школу, это была глупая ошибка…

Слова Прии «Разум и сердце, Бен, разум и сердце» внезапно заглушают мои мысли. Затем я вспоминаю злые слова Хошико: «Вы, Чистые, все одинаковые».

Неужели она права? Неужели я всего лишь невежественный, избалованный Чистый мальчик, каким она меня считает? И я точно такой, как все эти люди, которые платят деньги за шоу, где истребляют Отбросов? Неужели я еще хуже, неужели я жестокий трус? Неужели я такой, как Фрэнсис? Как моя мать?

Пришло время решить, кем я хочу быть.

Я глубоко вздыхаю и возвращаюсь к Анатолю.

Хошико

Я вижу, как он начинает уходить, но неожиданно останавливается. Он оглядывается на Анатоля, растянувшегося на земле. Чистый мальчик смотрит на ворота, затем наклоняется, осторожно поднимает артиста, и несет его на руках, как младенца, обратно во двор.

Я тут же прячусь за киоском.

Бен

Я наклоняюсь и осторожно, насколько это мне удается, беру мальчика на руки. Должно быть, он выше меня, но почти невесомый, и мне кажется, что его можно переломить пополам. Я осматриваю его обгоревшую, покрытую волдырями кожу, его израненное тело, его безвольно повисшую руку. Он уже сломан.

Я выношу на главный двор и в отчаянии оглядываюсь по сторонам.

Как же помочь ему?

Хошико

Он стоит там, прямо в центре двора, и озирается.

– Помогите! – кричит он. – Помогите, кто-нибудь. Прошу вас, пожалуйста!

Я выхожу из тени и бегом направляюсь к нему.

Бен

Это напрасная трата времени: здесь никого нет.

Но вдруг я замечаю ее. Неизвестно откуда появляется Хошико и бежит ко мне. Она смотрит на потерявшего сознание мальчика на моих руках, и ее лицо выражает беспокойство.

– Его нужно отнести к Амине, – говорит она. – Пойдем.

Она разворачивается и торопливо шагает по одной из дорожек. Я иду следом, хотя понятия не имею, кто такая Амина. Она оборачивается, и наши взгляды на мгновение встречаются.

Внезапно раздается свисток. Позади раздается топот преследующих нас охранников.

– Быстрее! – говорит она. – Если мы не отнесем его к Амине, он умрет.

Я ускоряю шаг и перехожу на бег.

Раздается еще один свисток – громкий, пронзительный – и я слышу властный голос, который мне хорошо знаком:

– Бенедикт Бейнс. Что ты, черт возьми, делаешь?

Мама.

Хошико

Я веду его по дорожке, чтобы мы могли срезать путь, но как только я слышу свистки охранников, мне становится понятно, что нам не удастся скрыться. Однако мы все равно продолжаем бежать, и когда раздается очередной свисток, я слышу ее голос, решительный и громкий.

– Бенедикт Бейнс. Что ты, черт возьми, делаешь?

Я останавливаюсь.

Я смотрю на него и вижу, что его рот удивленно приоткрыт, а в глазах застыл ужас. Я оглядываюсь назад и вижу ее.

Вивьен Бейнс.

Это не внезапное осознание. Понимание очень медленно заполняет мой мозг.

Она назвала его Бенедикт Бейнс. Та же фамилия. Нет, конечно нет.

Я смотрю на него. Никакого семейного сходства не заметно, даже сейчас, когда я пытаюсь обнаружить его. У Вивьен Бейнс рыжие волосы и холодные как лед глаза. Он выглядит иначе. Но внешность может быть обманчивой.

Это он был в тот вечер в ложе для особо важных персон.

Почему я не поняла раньше?

Он не может быть ее сыном, это невозможно. Вивьен Бейнс – это зло, самое настоящее зло. Он кажется совсем другим. Он помог мне на арене и теперь пытается спасти жизнь Анатолю.

Наши взгляды снова встречаются. Его лицо уже не такое бледное, как раньше. Щеки покраснели, как будто он сильно смущен.

– Бежим дальше, – быстро говорит он. – Ты сама сказала, что времени нет, что дорога каждая минута.

Мы оглядываемся на женщину позади, на охранников, бегущих к нам, и мчимся дальше.

– Быстро! – бросаю я ему. – Сюда!

Мы устремляемся вперед по тропинке, но толку от этого нет – они настигают нас.

Когда мне кажется, что все пропало, появляется он. Он бежит прямо к нам по другой дорожке. Рядом с ним охранники.

Сильвио.

Бен

Я беспомощно смотрю на нее, когда они приближаются к нам с двух сторон. Мы полностью окружены.

Конечно, мать не бежит. Она спокойно двигается в нашу сторону, пока Сабатини мчится на всех парах, резко размахивая руками.

Он не знает, что делать или что сказать. Он смотрит на меня в замешательстве, с неуверенной улыбкой на лице, затем поворачивается к Хошико. В его глазах горит ярость.

Мать подходит ближе, и я вижу бешеный гнев в ее взгляде, когда она смотрит на меня, смотрит на мою спутницу, смотрит на несчастного Анатоля.

– Что ты делаешь? – снова рявкает она. – Почему несешь это грязное существо, Бенедикт? Не смотри себе под ноги, смотри на меня.

Я поднимаю на нее глаза. Это тяжело, но я выдерживаю ее натиск.

– Брось его, – говорит она. – Брось его немедленно и иди за мной. Ты в большой беде, мой мальчик.

Я смотрю на Хошико, затем на мальчика на руках. Я даже не знаю, жив он или нет.

– Я не брошу его, – говорю я и поднимаю голову. – Ему очень больно, мама, ему очень плохо. Он умрет, если мы не отнесем его к врачу. Может быть, он уже мертв. Пожалуйста, – умоляю я. – Пожалуйста, позволь мне помочь ему. Я поеду с тобой сразу после этого, обещаю.

– Почему тебя беспокоит его жизнь?

У нас нет времени на разговоры.

– Извините, – говорю я инспектору манежа. – Мне нужно пройти.

Он смотрит на мою мать.

– Я так не думаю, – говорит он. Сабатини все еще не уверен, как ему следует обращаться со мной. Поэтому он обращается к Хошико: – Что здесь происходит?

Та бросает на него сердитый взгляд, ее глаза пылают гневом и непоколебимой решительностью. Хошико даже не боится его. Она такая смелая. Я тоже хочу быть таким смелым.

– Мы отнесем его к Амине, – говорит она.

Сильвио смеется.

– Я бы очень хотел увидеть, как ты пытаешься сделать это. – Он поворачивается к моей матери и почтительно опускает голову. – Мадам, я могу только извиниться. Если вы хотите забрать своего сына домой, то я займусь здесь всем остальным.

Мать смотрит на него с тем же отвращением, что и всегда.

– Эта девчонка-Отброс была откровенно груба. Груба со мной. – Она скептически усмехнулась. – Это неслыханная дерзость. И вот теперь она здесь, с моим сыном. Как именно ты займешься этим?

– О, я преподам ей урок, который она никогда не забудет, – отвечает Сильвио. – Не волнуйтесь об этом. Я заставлю ее дорого заплатить за дерзость.

– Очень хорошо, инспектор манежа, но я бы предпочла увидеть, как ее… уничтожат. Сейчас ведь самый подходящий момент?

Она поворачивается к охранникам.

– Нет! – кричу я. – Не надо! Пожалуйста!

Сабатини делает шаг вперед.

– Мадам, вы простите мне мою дерзость? У нее ведущая роль в Шоу Призраков завтра вечером. Может быть, вы позволите мне сохранить ей жизнь до тех пор? – ухмыляется он. – Это представление должно стать для нее более чем достаточным наказанием.

Мать одобрительно кивает.

– Очень хорошо. У тебя есть двадцать четыре часа. Если к тому времени она не умрет, я сама ее застрелю. Охранники, отведите моего сына к нашей машине. – Она поворачивается на каблуках и идет обратно по дорожке.

Хошико

Охранники тотчас окружают нас. Они забирают у Бенедикта Бейнса Анатоля, а затем пытаются утащить этого Чистого мальчишку с собой. Он сопротивляется, но они берут над ним верх – их пятеро, а он один.

– Нет! – кричит он. – Нет! Оставьте ее в покое! Это не ее вина. Это моя вина!

Я смотрю ему в глаза. Сначала я ненавидела его, но теперь это чувство исчезло. Что же он за человек? Я ненавижу его мать, но он другой. Он смело выступил против тирана.

Вдруг я замечаю, что Анатоль ведет себя очень тихо. Глаза у него открыты и смотрят в пустоту. Он не шевелится. Меня охватывает ужас. Я поднимаю голову и вижу мерзко ухмыляющегося Сильвио.

– О, как грустно, – напевает он мне, и от его голоса по моей спине пробегают мурашки. – Слишком поздно. Нет смысла нести его в лазарет! Какая трагедия.

Когда меня оттаскивают от бездыханного тела Анатоля, по моим щекам катятся слезы – слезы печали, гнева, отвращения.

Бен

Я вырываюсь из рук охранников и убегаю по дорожке. Они бросаются за мной следом, но я успеваю заметить, как другие верзилы утаскивают ее. Потом я замечаю безжизненное тело мальчика на земле.

Охранники быстро догоняют меня, хватают и тащат за собой обратно к выходу.

– Я спасу тебя! – кричу я ей. – Я не позволю им причинить тебе боль!

Меня заталкивают на заднее сиденье машины, где уже сидит моя мать. Она смотрит прямо перед собой.

– Я ненавижу тебя, – говорю я ей и повторяю снова. – Я ненавижу тебя.

Она смеется.

– Бенедикт, ты думаешь, что сейчас меня ненавидишь, но когда-нибудь ты поймешь, что все, что я когда-либо делала, было исключительно ради твоего блага. Ты еще подросток. Я полагаю, что в твоем возрасте бунтовать против окружающего мира естественно, но у тебя уже было небольшое приключение, ты достаточно повеселился. Тебе следовало знать, насколько бесполезной была твоя попытка бегства. Стэнли работает на меня, Бенедикт, а не на тебя. Он позвонил мне сразу после того, как нашел записку. Он избежит наказания по этому поводу. Нам нужно вернуться домой, забыть об этом недоразумении и заняться делами в реальном мире.

Я отворачиваюсь. Какой смысл отвечать? Она никогда не будет слушать меня. Она никогда не позволит себе проявить сострадание. Это означает возможность снова стать человеком, а на это она никогда не пойдет. Она превратилась в камень. Камень, лед и сталь – вот кто она такая.

Я же изменился.

Я закрываю глаза и разговариваю с Хошико, разумеется, мысленно, как будто я молюсь ей.

– Я сказал правду, – говорю я ей. – Я спасу тебя. Пока я не знаю как, но я спасу.

Хошико

Охранники тащат меня обратно в барак и бросают на пол, словно мешок с мусором. Рядом со мной они бросают тело Анатоля. Я вынуждена откатиться в сторону, чтобы он не упал на меня сверху.

Эммануил делает шаг вперед, подхватывает Анатоля на руки и несет его в лазарет, где осторожно кладет на кровать. Амина бросается к нему и, увидев, что он мертв, испуганно ахает.

Мы все с нетерпением ждали сегодняшнего вечера, потому что редко получается провести немного времени вместе. Тем не менее сейчас тихо, потому что все понимают, что случилось.

Анатоль новичок, он не провел с нами и недели. Тем не менее я чувствую ответственность за него. Мальчики, которые были на арене вместе с ним, подробно описали случившееся, и этот рассказ шепотом разлетелся по всему бараку.

Здесь всегда случались ужасные вещи. Жизнь в цирке – это танец со смертью. Но в последнее время кажется, что Сильвио вообще перестал понимать, что происходит. Как говорится, больше не видит берегов. Раньше он, по крайней мере, старался сохранять наши жизни как можно дольше. Он хотел, чтобы Отбросы умирали на сцене, в зале, набитом Чистыми. Теперь же он стал безрассудным, каким раньше никогда не был. Похоже, ему теперь все равно, как и когда мы умираем, потому что каждая смерть – это ступенька на скользкой лестнице, ведущей к Царству Чистых.

Я всегда знала, что моя собственная смерть неизбежна, но сейчас все по-другому: она действительно неминуема. Он пообещал Вивьен Бейнс, что завтра я умру. Это моя последняя ночь на земле.

Мне хочется побыть рядом с Гретой, Аминой или моей семьей. Этого обычно желают люди в последние часы своей жизни, верно? Видеть семью, друзей, близких.

Но у меня нет такого желания. Я избегаю разговоров с Гретой, когда она подходит и садится рядом со мной. Я вижу боль в ее глазах, но ничего не могу с собой поделать. Я не должна позволить себе потерять контроль над своими чувствами.

Я вспоминаю, как охранники утащили Бенедикта Бейнса.

Бенедикт чертов Бейнс.

Это похоже на злую шутку. Единственный Чистый, к которому я почувствовала что-то, кроме ненависти, оказался сыном самой злобной женщины на планете. Зачем он вообще бродил по цирку? И почему он помог Анатолю? Почему просто не отвернулся и не убежал?

Я припоминаю, как он задал вопрос во время пресс-конференции, а после этого извинился. Неужели у кого-то подобного есть в душе что-то, кроме злобы?

Тем не менее в его глазах я заметила нечто, чего никогда не видела ни в одном из Чистых. Что-то мягкое, что-то глубокое, что-то хорошее. Он стоял рядом со мной, девушкой-Отбросом, и отказался подчиниться приказу своей властной матери. Почему?

Перестань распускать слюни, говорю я себе: он вернулся домой, и, вероятно, сидя за обеденным столом, обсуждает со своей мамочкой этот насыщенный событиями день.

Но когда я думаю об этом, я понимаю, что это неправда, что горе и гнев заставляют меня думать так. Мне нравится этот Чистый парень – его история начинает переплетаться с моей.

Бен

Когда я возвращаюсь домой, то сразу поднимаюсь наверх. Образы сегодняшнего дня вертятся у меня перед глазами в замедленном действии. Я вижу этого мальчика, Анатоля. Вижу, как он пролетает над ареной. Как он мертвый лежит на дорожке.

И я вижу ее. Вижу снова и снова. Она смотрит на меня, заглядывает в меня и шепчет: да, я хочу, чтобы все было бы по-другому.

Я слышу голос матери, равнодушный голос, требующий ее смерти. Мать договаривается об этом с Сильвио Сабатини.

Я не позволю им убить ее.

Я достаю планшет и выхожу в Интернет. Домашнюю страничку цирка не узнать. Весь сайт изменили, теперь на экране красуется реклама хеллоуинского выступления под названием «Шоу Призраков».

Изображение гипнотически вращается оранжево-черным калейдоскопом. Внезапно на нем появляется лицо Хошико. Я пальцами дотрагиваюсь до холодного экрана. Камера берет крупным планом ее глаза. Я смотрю в них. Они как глаза животного: неукротимого, дикого, но такого прекрасного. Изображение замирает на несколько мгновений, затем его цвета постепенно меняются. Оно медленно краснеет, пока ее глаза не пропадают совсем. Остается лишь красный цвет. Цвет крови.

Это длится несколько секунд, и на экране появляется Сильвио Сабатини. Он щелкает хлыстом и ухмыляется зрителям, подмигивает и что-то шепчет. Правда, так тихо, что я не могу разобрать слов. Однако затем он повторяет их, уже громче и быстрее, громче и быстрее. В конце концов он выкрикивает их, и ему вторят сотни голосов. Раз за разом они скандируют:

 
Видишь огонь, все выше и выше?
Кто в погребальном пламени выживет?
Видишь огонь, все выше и выше?
Кто в погребальном пламени выживет?
 

Они хотят ее убить. Я должен ее спасти. У меня нет права сидеть и бездействовать. Нет права.

Раздается стук в дверь, и я закрываю планшет.

– Войдите.

Отец осторожно просовывает голову в мою комнату.

– Я не сержусь, Бенедикт, – говорит он. – Я слышал, что сегодня был тяжелый день, и просто хотел проверить, все ли в порядке.

– Знаешь, что она сделала? – взрываюсь я. – Ты знаешь, какая она? Она приказывает убивать людей! И ей все равно!

Я внимательно смотрю ему в глаза. Мне так отчаянно нужно, чтобы он оказался другим, чтобы был потрясен моими словами. Чтобы испытывал ту же боль, что и я, боль, которая терзает меня внутри.

Его взгляд встречается с моими, и он мягко улыбается.

– Я знаю, это трудно понять, но это ее работа, Бен. Она очень важна.

– Важна?! Разве можно убивать людей?

Он входит в комнату, закрывает за собой дверь и садится на край моей постели.

– Мы все когда-то испытывали такие же чувства, что и ты, но это не люди, те, кого она обрекала на смерть, Бен. Это – Отбросы. Она делает благое дело. Очень важное дело. Каким будет мир, если мы выпустим их на свободу? Они начнут размножаться и займут все свободное пространство, и, прежде чем ты это поймешь, они возьмут верх.

– Они не крысы!

– Нет, они намного опаснее крыс. Крыс проще контролировать. Тебе следовало бы лучше понимать, кто такие Отбросы.

Отец, конечно же, имеет в виду попытку похищения.

– Как ты думаешь, почему они пытались вас похитить? – спрашивает он. – Скажи, чего, по-твоему, они хотели?

– Может быть, они хотели, чтобы их услышали, – отвечаю я. – Возможно, они хотели, чтобы кто-то обратил на них внимание.

Отец снисходительно усмехается.

– Тебе пора перестать быть таким наивным. – Впервые из его голоса исчезли мягкие нотки. – Ты заблуждаешься, они хотели убить вас. Они хотели наказать вас за то, что вы Чистые, за то, что вы во всем превосходите их. Они все одинаковые, Бен. Они злы, опасны и жестоки. Ты меня слышишь? – Он поднимает голос. – Когда-нибудь ты поймешь, что делает твоя мать. Она старается сделать этот мир лучше. Она не плохой человек, Бен, никто из нас не является плохим. Если она придет к власти, то положит конец существованию таких мест, как этот цирк. Она не хочет, чтобы Отбросы были у всех на виду. Она добьется порядка.

Я пристально смотрю на него.

– Где Прия? – спрашиваю я.

Его лицо мгновенно мрачнеет.

– Она – та самая причина, из-за которой все пошло наперекосяк. Нам нужно было с самого начала пресечь ваши отношения. Твой брат поступил правильно, когда поставил нас в известность.

– Где она? – спрашиваю я еще раз.

– Бен, она ушла – это все, что тебе нужно знать. Послушай, чем скорее ты прекратишь быть романтиком и начнешь воспринимать мир таким, какой он есть, тем лучше будет для всех нас. Твоя мать больше не допустит ничего подобного. Ей нужно избегать любых скандалов, если она когда-нибудь собирается воспользоваться шансом стать лидером.

– Пожалуйста, – умоляю я, мне нужно, чтобы он понял меня. – Пожалуйста, поговори с ней. Ради меня. Пожалуйста, попроси поговорить с администрацией цирка, пусть она прикажет, чтобы они никому не причиняли вреда.

Отец вздыхает и качает головой, затем встает. Он больше не притворяется, будто слушает меня.

– Перестань так напыщенно говорить. У твоей матери нет времени, чтобы заниматься этим сейчас.

Я испытующе смотрю на него.

Зачем я напрасно сотрясаю воздух? Это еще один бессмысленный разговор. У меня нет на это времени. Мне нужно спасать Хошико.

Я снова смотрю на него и заставляю себя покорно кивнуть в ответ.

– Прости, папа, – говорю я. – Я тебя понял. Извини, что подвел вас обоих. Я больше не буду так себя вести.

Он встает, наклоняется вперед и неуклюже ерошит мои волосы.

– Хороший мальчик. Я знал, что ты поймешь причину.

Он выходит из комнаты.

Я не дам ей умереть. Признать мир тем, чем он является? Нет, только не это.