Текст книги "Глухая стена"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

29

Утром в четверг Валландер оставался дома почти до десяти часов. Проснулся он рано, бодрый, выспавшийся. Радость от того, что всю ночь проспал без помех, была так велика, что он даже почувствовал укол совести. Вместо того чтобы работать, дрых как сурок. Лучше бы встал в пять да сделал что-нибудь полезное. Часто он и сам удивлялся, откуда берется такое отношение к работе. Мать его была домашней хозяйкой и никогда не сетовала, что не работает за пределами своих четырех стен. По крайней мере Валландер ничего такого не припоминал.

Отец, правда, никогда не перенапрягался, если сам этого не хотел. В тех случаях, когда поступали заказы на несколько картин сразу, он нередко досадовал, что не может работать в привычном ритме. Позднее, когда один из перекупщиков в чесучовых костюмах забирал картины, все немедля возвращалось к обычной, неспешной рутине. Впрочем, в свое ателье он всегда уходил рано утром и оставался там до позднего вечера. В дом являлся только поесть. Однако Валландер, иной раз украдкой подглядывавший в окно, обнаружил, что отец отнюдь не все время сидит за мольбертом. Порой он лежал в углу на грязном матрасе – спал или читал. А не то раскладывал пасьянсы на колченогом столе. В общем, по части отношения к работе особого сходства с родителями не просматривалось. Зато внешне он все больше походил на отца. Только вот им самим двигали какие-то злобные и вечно неудовлетворенные фурии.

Около восьми он позвонил в управление. На месте был один Ханссон. Комиссар сразу понял, что все заняты текущими задачами, и решил перенести совещание на вторую половину дня. Спустился в прачечную, где, к своему удивлению, никого не застал. Мало того, судя по отсутствию записей, в ближайшие часы никто из жильцов стирать не собирался. Он быстро записал свое имя и поспешил в квартиру за первой порцией грязного белья.

Включив стиральную машину и снова поднявшись к себе, он увидел на полу в прихожей письмо. Без обратного адреса. Его имя и адрес написаны от руки. Он положил конверт на стол, решив, что это какое-то приглашение или послание от школьника, желающего вступить в переписку с полицейским. Порой случалось, что письма доставляли, минуя почту. Потом он вывесил постель на балкон, проветрить. Снова похолодало, но пока не подмораживало. Ветер слабый. Пасмурно, небо затянуто низкими тучами. Лишь немного погодя, когда пил вторую за утро чашку кофе, он вскрыл конверт. Внутри оказался еще один, ненадписанный. Валландер вскрыл и его, прочел письмо. Сперва он ничего не понял, но немного погодя сообразил, что получил ответ на объявление, которое послал в бюро знакомств «Виртуальная встреча». Бросил письмо на стол, прошелся вокруг стола, прочел еще раз.

Писала ему некая Эльвира Линдфельдт. Мысленно он тотчас переименовал ее в Эльвиру Мадиган [Мадиган Эльвира (1867–1889) – шведская циркачка, чей роман с лейтенантом Сикстеном Спарре закончился самоубийством обоих; об этом снят известный фильм режиссера Бу Видерберга]. Фотографии она не прислала. Но Валландер сразу же решил, что она очень красивая. Почерк у нее прямой, четкий. Ни завитушек, ни росчерков. «Виртуальная встреча» переправила ей его объявление. Она прочитала, заинтересовалась и в тот же день ответила. Ей тридцать девять лет, разведена, живет в Мальмё. Работает в экспедиционной конторе «Хайнеман и Нагель». В конце письма она сообщала свой телефон и выражала надежду на скорое свидание. Валландер чувствовал себя как голодный волк, который наконец-то сумел добыть еду. Хотел было позвонить прямо сейчас. Но одумался и решил выбросить письмо. Ничего хорошего из их встречи не выйдет. Она наверняка будет разочарована, потому что представляет его себе совершенно иначе.

Вдобавок у него нет времени. Он по горло занят расследованием, одним из самых сложных за всю его жизнь. Снова прошелся вокруг стола. Зачем он только писал в бюро знакомств? Нелепый поступок. Он взял письмо, порвал на мелкие клочки и швырнул в мусор. А затем вернулся к размышлениям, начатым еще вчера, после звонка Анн-Бритт. Перед отъездом в управление спустился в прачечную, вынул из машины чистое белье и заложил новую порцию. В кабинете надо первым делом написать себе записку, что не позже двенадцати нужно опорожнить стиральную машину и сушилку. В коридоре ему повстречался Нюберг, направлявшийся куда-то с пластиковым пакетом в руках.

– Сегодня получим результаты, – сообщил криминалист. – В частности, мы разослали отпечатки пальцев по стране, чтобы проверить, не обнаружатся ли они и в других местах.

– Что же, собственно, произошло в машинном отделении?

– Лично я не завидую патологоанатому. Тело совершенно раздавлено, все кости переломаны. Да ты сам видел.

– Соня Хёкберг была мертва или без сознания, когда угодила под напряжение, – сказал Валландер. – Но так ли было с Юнасом Ландалем? Если это он.

– Да, он, – быстро вставил Нюберг.

– Значит, есть подтверждение?

– Личность удалось установить по необычному родимому пятну на щиколотке.

– Кто организовал эту процедуру?

– По-моему, Анн-Бритт. Во всяком случае, я говорил с нею.

– Стало быть, нет никаких сомнений, что погибший именно Юнас Ландаль?

– Насколько мне известно, сомнений нет. Родителей его тоже удалось разыскать.

– Итак, сначала Соня Хёкберг, потом ее парень.

Нюберг озадаченно посмотрел на него:

– Мне казалось, вы считаете, что именно он и убил ее? А в таком случае скорее напрашивается вывод о самоубийстве. Правда, способ уж больно дикий.

– Возможны и другие трактовки, – заметил Валландер. – Главное для нас сейчас, что удалось точно установить: это он.

Валландер прошел в кабинет, снял куртку, мельком успел пожалеть, что выбросил письмо Эльвиры Линдфельдт, и тут зазвонил телефон. Лиза Хольгерссон требовала его на ковер, сию же минуту. Охваченный дурными предчувствиями, он отправился к ней. Прежде Валландер охотно беседовал с Лизой. Но с тех пор как неделю назад она откровенно выразила ему недоверие, он сторонился ее. Давнее взаимопонимание кануло в Лету. Лиза сидела за письменным столом и встретила его улыбкой, правда едва заметной и вымученной. Валландер сел. В нем закипала злость, которая поможет отразить нападки, каковы бы они ни были.

– Скажу без предисловий, – начала Лиза, – внутреннему расследованию по поводу случившегося между тобой, Эвой Перссон и ее матерью, дан ход.

– Кто его проводит?

– Прислали человека из Хеслехольма.

– Человек из Хеслехольма… Звучит как название телесериала.

– Он сотрудник уголовной полиции. Кроме того, на тебя подали заявление инспектору по юридическим вопросам. И не только на тебя. На меня тоже.

– Так ведь ты ей затрещины не давала!

– Я в ответе за все, что здесь происходит.

– Кто подал заявление?

– Адвокат Эвы Перссон. Клас Харриссон.

– Понятно. – Валландер встал. Он не на шутку разозлился, утренняя энергия грозила исчезнуть, а этого ему совсем не хотелось.

– Я пока не вполне готова.

– Сложное расследование убийства – вот за что мы в ответе.

– Вчера я разговаривала с Ханссоном и знаю, что происходит.

А мне он ни слова не сказал, подумал Валландер. Его снова одолело неприятное ощущение, что коллеги шушукаются у него за спиной и норовят кое о чем умолчать.

Он снова грузно опустился в кресло.

– Ситуация непростая, – сказала Лиза.

– На самом деле нет, – перебил Валландер. – Инцидент, происшедший между Эвой Перссон, ее мамашей и мной, был именно таков, каким я его описал с самого начала. Могу повторить, слово в слово. Вдобавок ты же видела и видишь, я не потею, не нервничаю, не возмущаюсь. Меня злит другое – твое недоверие.

– Что же я, по-твоему, должна делать?

– Я хочу, чтобы ты мне верила.

– Но девчонка и ее мать утверждают другое. И их двое.

– Да хоть тыща. Ты бы должна верить мне. К тому же у них есть причины врать.

– У тебя тоже.

– У меня?

– Если ты ударил ее без оснований.

Валландер снова встал. Резче, чем в первый раз.

– Я не намерен комментировать эти твои слова. Но воспринимаю их как оскорбление.

Лиза попыталась возразить, но он ее оборвал:

– У тебя есть другие вопросы ко мне?

– Я по-прежнему не понимаю…

Садиться Валландер не стал. Между ними повисла тягостная напряженность. Капитуляции она не дождется, но ему хотелось поскорее уйти отсюда.

– Положение настолько серьезное, что я обязана принять меры. На время внутреннего расследования ты будешь отстранен от работы.

Что ж, это понятно. И покойный Сведберг, и Ханссон были в свое время отстранены от работы, пока шло внутреннее расследование якобы совершенных ими проступков. Что касается Ханссона, Валландер был убежден в ложности обвинений. В случае со Сведбергом он испытывал некоторые сомнения. Однако в обоих случаях не согласился с Бьёрком, их тогдашним начальником, что в самом деле необходимо отстранять их от работы. Не ему объявлять их виновными до завершения расследования.

Злость вдруг как рукой сняло. Он совершенно успокоился.

– Поступай как хочешь, – сказал он. – Но если ты меня отстранишь, я немедля ухожу в отставку.

– Это угроза?

– Понимай, черт побери, как тебе угодно. Я именно так и сделаю. И не пойду на попятный, когда вы наконец разберетесь, что они врали, а я говорил правду.

– Фотография – вот отягчающее обстоятельство.

– Вместо того чтобы слушать Эву Перссон и ее мамашу, лучше бы вам с хеслехольмским сыщиком разобраться, законно ли этот шустрый фотограф ошивался в наших коридорах.

– Мне бы хотелось, чтобы ты охотнее шел на сотрудничество. А не грозил отставкой.

– Я прослужил в полиции много лет. И хорошо знаю эту братию, в действительности дело вовсе не в ней. Просто кто-то наверху занервничал, увидев фото в вечерней газете, и посему решено устроить показательную экзекуцию, чтоб другим было неповадно. И ты предпочитаешь не возражать.

– Дело обстоит совсем не так, – запротестовала Лиза.

– Ты не хуже меня знаешь, что все именно так, как я говорю. Когда ты решила меня отстранить? Прямо сейчас? Как только я выйду за дверь?

– Полицейский из Хеслехольма будет работать быстро. А поскольку мы занимаемся сложнейшим расследованием, я вообще думала повременить с отстранением.

– Почему? Передай расследование Мартинссону. Он отлично справится.

– Я рассчитывала на этой неделе оставить все по-старому.

– Нет, – сказал Валландер. – По-старому уже не получится. Либо ты отстранишь меня прямо сейчас. Либо не отстранишь вообще.

– Не понимаю, с какой стати ты мне угрожаешь. Я думала, у нас нормальные, хорошие отношения.

– Я тоже так думал. Но явно ошибался.

Повисло молчание.

– Я жду. Ты отстраняешь меня или нет?

– Не отстраняю. Во всяком случае, сейчас.

Валландер вышел из кабинета и только в коридоре заметил, что здорово вспотел. Вернулся к себе, заперся на ключ. И тут только его охватило возмущение. Он бы с большим удовольствием незамедлительно написал заявление об отставке, забрал свои вещи и навсегда ушел из управления. Пускай и совещание проводят без него. Он больше здесь не появится.

Вместе с тем что-то в глубине души не позволяло ему уйти. Ведь уход будет немедля истолкован как подтверждение вины. И даже если внутреннее расследование решит дело в его пользу, ничего не изменится. Его по-прежнему будут считать виновным.

Мало-помалу сложилось решение. До поры до времени он останется на посту. Но на совещании непременно проинформирует коллег о разговоре с Лизой. Самое же главное, он высказался перед Лизой Хольгерссон начистоту. И не склонит головы. Не запросит пощады.

Он потихоньку успокоился. Отпер дверь, демонстративно распахнул ее настежь и продолжил работу. В двенадцать съездил домой, опорожнил стиральную машину, развесил рубашки в сушильном шкафу. В квартире достал из мусорного ведра обрывки письма. Почему – он и сам не знал. Но Эльвира Линдфельдт по крайней мере не полицейский.

Пообедал он в ресторане у Иштвана, а заодно немножко поболтал с одним из отцовских друзей, бывшим торговцем красками, у которого отец в свое время закупал холсты, краски и кисти. В самом начале второго он вернулся в управление.

Стеклянные двери комиссар миновал с некоторым душевным трепетом. Лиза Хольгерссон вполне могла передумать. Вдруг она разозлилась и решила незамедлительно отстранить его от работы? Как же он тогда поступит? Понятно ведь, что требовать отставки ему, откровенно говоря, страшно. Даже представить себе боязно, как сложится тогда его дальнейшая жизнь. Но, войдя в кабинет, он нашел на столе лишь несколько записок о телефонных звонках. Ничего срочного. Лиза Хольгерссон его не разыскивала. Валландер облегченно вздохнул, как бы ненароком, и позвонил Мартинссону. Тот сидел на Руннерстрёмсторг.

– Продвигаемся медленно, но верно, – доложил он. – Парень сумел взломать еще два кода.

Валландер услышал в трубке шорох бумаги, после чего Мартинссон продолжил:

– Один вывел нас, похоже, на сеульского биржевого маклера, другой – на английскую компанию под названием «Лонро». Я созвонился с одним человечком из стокгольмского отдела экономических преступлений. Он знает чуть не все зарубежные компании. По его словам, корни у «Лонро» африканские, эта фирма занималась нелегальными махинациями в Южной Родезии, когда на эту страну были наложены санкции.

– Но как нам все это трактовать? – перебил Валландер. – Биржевой маклер из Кореи? И эта вторая фирма, как бишь ее. Что все это означает?

– Вот и я думаю – что? Роберт Мудин сказал, сеть охватывает как минимум восемь десятков ответвлений. Наверно, надо немного подождать, пока обнаружится взаимосвязь.

– А если подумать вслух прямо сейчас? Что ты видишь?

Мартинссон издал смешок:

– Деньги. Вот что я вижу.

– А еще?

– Разве этого мало? Банк реконструкции и развития, корейский биржевой маклер и фирма с африканскими корнями как-никак имеют общий знаменатель – деньги.

Валландер не мог не согласиться:

– Как знать. Может, главную роль в этой игре вообще играет банкомат, возле которого умер Фальк.

Мартинссон рассмеялся. Валландер предложил встретиться на совещании в три часа.

Закончив разговор, Валландер стал думать об Эльвире Линдфельдт. Попытался представить себе, как она выглядит. Но перед внутренним взором явилась Байба. Потом Мона. И вроде бы еще одна женщина, с которой он случайно столкнулся год назад. В кафе на окраине Вестервика.

Из задумчивости его вывел Ханссон, неожиданно возникший в дверном проеме. Валландер вздрогнул, будто мысли его были у всех на виду.

– Ключи, – сказал Ханссон. – Они все на месте.

Валландер недоуменно смотрел на него, но молчал, понимая, что должен знать, о чем Ханссон толкует.

– Я получил справку от «Сюдкрафта», – продолжал тот. – Те, у кого есть доступ к ключам от силовой подстанции, смогли их предъявить.

– Хорошо, – сказал Валландер. – Это мы вычеркнем, тем проще для нас.

– Но фургон-«мерседес» отследить не удалось.

Валландер покачался на стуле:

– Думаю, с фургоном пока можно повременить. Конечно, рано или поздно надо будет им заняться, но сейчас важнее другое.

Ханссон сделал пометку в своем блокноте. Валландер предупредил его, что в три часа состоится совещание, и Ханссон ушел.

Отбросив мысли об Эльвире Линдфельдт, комиссар склонился над своими бумагами, а заодно думал о том, что рассказал Мартинссон. Зазвонил телефон – Викторссон интересовался, как продвигается дело.

– Я полагал, Ханссон держит вас в курсе.

– Но расследование возглавляете вы.

Замечание Викторссона удивило комиссара. Он был уверен, что все сказанное Лизой Хольгерссон было согласовано с Викторссоном. Однако прокурор явно не притворялся, а вправду считал его руководителем следственной группы. И он несколько подобрел к Викторссону:

– Я зайду к вам завтра утром.

– Жду вас в половине девятого.

Валландер записал.

– А все-таки как идет дело?

– Медленно, – сказал комиссар.

– Что нам известно о вчерашнем происшествии на пароме?

– Установлена личность погибшего. Это Юнас Ландаль. Кроме того, выяснилось, что между ним и Соней Хёкберг существует связь.

– Ханссон говорил, что, вероятно, именно Ландаль убил Соню Хёкберг. Однако не мог назвать сколько-нибудь разумных причин.

– Завтра все будет ясно, – уклончиво сказал Валландер.

– Надеюсь. По моему впечатлению, вы топчетесь на месте.

– Вы хотите изменить директивы?

– Нет. Но хочу услышать подробный отчет.

После этого разговора Валландер еще полчаса готовился к совещанию. Без двадцати три пошел в кафетерий за кофе. Автомат опять сломался. Комиссару снова вспомнились слова Эрика Хёкберга насчет уязвимости современного общества, и сейчас они навели его на новую мысль. Надо позвонить Хёкбергу, прямо сейчас, решил он. С пустой чашкой вернулся в кабинет. Хёкберг ответил сразу же. Валландер осторожно сообщил ему о том, что произошло с момента их последнего разговора. И спросил, не доводилось ли Эрику Хёкбергу раньше слышать фамилию Ландаль. Хёкберг твердо сказал «нет». Валландер удивился:

– Ты совершенно уверен?

– Фамилия не слишком обычная, я бы запомнил. Это он убил Соню?

– Мы не знаем. Но они знали друг друга. Судя по всему, у них даже был роман.

Валландер прикинул, не стоит ли сказать про изнасилование. Нет, неуместно. Разговор не телефонный. И он перешел к вопросу, ради которого, собственно, и позвонил:

– В тот раз, когда я был у тебя, ты говорил о деловых операциях, которые можно осуществить через компьютер. И у меня сложилось впечатление, что фактически возможности не ограничены.

– Если ты в состоянии подключиться к большим базам данных по всему миру, ты всегда в гуще происходящего. Рядом с центром. Где бы ни жил.

– Значит, к примеру, при желании ты бы мог заключать сделки с сеульским биржевым маклером?

– В принципе да.

– Что необходимо знать, чтобы это сделать?

– Прежде всего, нужно знать его электронный адрес. Затем нужно урегулировать кредитные отношения. Им необходимо иметь возможность идентифицировать меня, и наоборот. В остальном, по сути, никаких проблем нет. Во всяком случае, технических.

– Как это понимать?

– Ну, в каждой стране, разумеется, есть законы, касающиеся фондового рынка. Их нужно знать. Если, конечно, занимаешься легальным бизнесом.

– Поскольку в обороте огромные деньги, защита наверняка должна быть очень мощной?

– Так и есть.

– По-твоему, взломать ее невозможно?

– Вопрос не по адресу. Тут я не специалист. Но как полицейский ты бы должен знать, что по большому счету возможно что угодно. Было бы желание. Как это говорят? Если кто вправду хочет убить президента США, он своего добьется. Слушай, а почему ты задаешь такие вопросы?

– Мне в тот раз показалось, ты хорошо в этом разбираешься.

– На первый взгляд. Электронный мир так сложен и развивается так быстро, что я сомневаюсь, найдется ли человек, который разбирается во всем происходящем. А вдобавок контролирует все это.

Валландер пообещал перезвонить сегодня же или завтра утром, после чего отправился на совещание. Ханссон и Нюберг были уже на месте. Обсуждали кофейный автомат, который в последнее время то и дело ломается. Валландер кивком поздоровался и сел за стол. Анн-Бритт и Мартинссон пришли одновременно. Валландер так и не решил, когда расскажет о своем разговоре с Лизой Хольгерссон – в начале совещания или в конце. Решил пока подождать. Как бы там ни было, он собрал здесь заработавшихся коллег, чтобы сложное расследование продвинулось вперед. Незачем вешать на них лишнюю обузу.

Начали с анализа событий вокруг гибели Юнаса Ландаля. Свидетельские показания, которыми они располагали, были крайне скудны. Фактически никто ничего не видел. Ни передвижений Юнаса Ландаля на борту парома, ни того, как он прошел в машинное отделение. Анн-Бритт опросила полицейского, который сопровождал паром в Польшу. Одна из официанток в кафетерии вроде бы опознала Ландаля по фотографии. Если память ей не изменяет, он заходил сразу после открытия, съел бутерброд. И это всё.

– Очень странно, – сказал Валландер. – Никто его не видел ни когда он платил за каюту, ни на палубах парома. И как он вошел в машинное отделение, тоже никто не заметил. Нелепый пробел.

– Он наверняка был не один, – заметила Анн-Бритт. – Перед тем как идти на совещание, я на всякий случай побеседовала с одним из машинистов. По его мнению, Ландаль никак не мог по своей воле очутиться под валом.

– Значит, его к этому принудили, – сказал Валландер. – Иными словами, здесь замешано еще одно лицо. Поскольку же работники машинного отделения вряд ли к этому причастны, речь идет о постороннем. Причем никто не видел ни как он пришел вместе с Ландалем, ни как ушел оттуда. Фактически это позволяет сделать еще один вывод: Ландаль следовал за ним добровольно. Без принуждения. Иначе бы их заметили. К тому же по узким трапам человека против его воли не стащишь.

Еще без малого два часа они обсуждали весь ход расследования. Когда Валландер изложил свои идеи, в свою очередь основанные на соображениях Анн-Бритт, дискуссия порой становилась прямо-таки ожесточенной. Но никто не отрицал, что след, который может привести к Карлу-Эйнару Лундбергу, а затем к его отцу, вероятно, все ж таки обеспечит прорыв. Однако Валландер упорно твердил, что ключ ко всему случившемуся – Тиннес Фальк, хотя и не имел достаточного количества неоспоримых аргументов. Несмотря ни на что, знал: он прав. На часах уже шесть. Пора закругляться, люди устали, все чаще приходилось проветривать комнату. В конце концов комиссар решил вообще не упоминать о своем разговоре с Лизой Хольгерссон. Просто был не в силах.

Мартинссон уехал на Руннерстрёмсторг, где в одиночестве работал Роберт Мудин. Как говорит Ханссон, не мешало бы ходатайствовать перед стокгольмским начальством, чтобы парня при случае медалью наградили. Или хотя бы заплатили ему как консультанту. Нюберг зевал, сидя за столом. Пальцы у него по-прежнему в машинном масле. Валландер несколько минут постоял в коридоре с Анн-Бритт и Ханссоном. Они потолковали о том, что надо сделать в ближайшее время, и распределили между собой кой-какие задачи. Потом комиссар вернулся к себе в кабинет и закрыл дверь.

Долго сидел, глядя на телефон и не очень-то понимая, зачем это делает. Потом снял трубку и набрал мальмёский номер Эльвиры Линдфельдт.

После седьмого гудка она ответила:

– Линдфельдт.

Валландер поспешно положил трубку. Чертыхнулся. Подождал несколько минут и позвонил снова. На сей раз она ответила без промедления. Голос ему понравился.

Комиссар представился, и они заговорили о повседневных вещах. В Мальмё было ветренее, чем в Истаде. Эльвира Линдфельдт посетовала, что многие из ее коллег по работе простужены. Валландер посочувствовал. Осень – пора тяжкая. Он сам на днях чуть не слег с ангиной.

Затем она сказала кое-что еще. Удивившее Валландера.

Спросила, что он делает сегодня вечером. Нельзя ли им встретиться где-нибудь в Мальмё.

Я не смогу, подумал Валландер. Слишком много работы. И чересчур уж быстро.

И тут он сказал «да».

Встретиться решили в половине девятого в баре «Савоя».

– Обойдемся без цветов, – засмеялась она. – Думаю, мы все равно узнаем друг друга.

Разговор закончился.

Во что же я ввязался?! – подумал Валландер, одновременно испытывая напряженный интерес.

Между прочим, уже полседьмого. Надо торопиться.