Текст книги "Глухая стена"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Валландеру это имя ничего не говорило.

– И я заглянула в наши базы данных.

– Я думал, это один Мартинссон умеет.

– На самом деле, похоже, один ты не умеешь.

– И что же ты нашла?

– Зацепку. Несколько лет назад Карл-Эйнар Лундберг проходил у нас как обвиняемый. Ты в ту пору, по-моему, долго сидел на больничном.

– Что он натворил?

– Видимо, ничего, потому что был оправдан. Но обвиняли его в изнасиловании.

Валландер задумался.

– Пожалуй, стоит в этом разобраться, – сказал он. – Хотя мне трудно связать сей факт с нынешним расследованием. Менее всего с Фальком. Да и с Соней Хёкберг тоже.

– Словом, я продолжу, – решила Анн-Бритт. – Как договорились.

Разговор закончился. Валландер вернулся к остальным.

Мы топчемся на месте, подумал он в приступе усталости. Ведь не знаем даже, что ищем. Сидим в полной пустоте.

22

В самом начале седьмого Роберт Мудин выбился из сил. К тому же пожаловался, что болит голова.

Но он не сдался. Щурясь, посмотрел в очки на Мартинссона и Валландера и сказал, что продолжит завтра, и с огромным удовольствием.

– Мне надо подумать, – пояснил он. – Наметить стратегию. И посоветоваться с друзьями.

Мартинссон договорился, что его подбросят в Лёдеруп.

– Что он имел в виду? – поинтересовался Валландер, когда они с Мартинссоном вернулись в управление.

– Именно то, что сказал: ему надо подумать и наметить стратегию. Как и нам. Мы решаем проблемы. А Роберт Мудин нам помогает, верно?

– Говорил он как старый доктор, обнаруживший у пациента странные симптомы. Он, мол, посоветуется с друзьями.

– Как я понимаю, он просто позвонит другим хакерам. Или свяжется с ними через компьютер. А сравнение с доктором и странными симптомами меткое, в самую точку.

Похоже, Мартинссон примирился с тем, что они без разрешения привлекли Роберта Мудина к работе. Ну и хорошо, но все-таки лучше на всякий случай не касаться этой щекотливой темы.

Анн-Бритт и Ханссон до сих пор были в управлении. В остальном вокруг царил обманчивый воскресный покой. Валландер мельком подумал о текущих расследованиях, количество которых растет как снежный ком. Потом собрал группу на совещание. Нужно хотя бы символически подвести итоги недели. Впереди по-прежнему почти сплошной туман.

– Я поговорил с одним из кинологов. С Нурбергом, – сказал Ханссон. – Он, кстати, решил поменять собаку. Геркулес совсем одряхлел.

– Я думал, Геркулес давно помер, – удивился Мартинссон. – Он же тут с незапамятных времен!

– А теперь, видать, конец. Слепнет пес.

– Хоть роман пиши, – сухо хохотнул Мартинссон. – Слепые полицейские ищейки.

Валландеру было не до смеха. Ему наверняка будет недоставать старого пса. Может, даже больше, чем иных коллег.

– Я вот тут призадумался насчет собачьих кличек, – продолжал Ханссон, – и худо-бедно могу понять, когда собаку называют Геркулесом. Но чтоб Честным?

– Да у нас вроде нет собак с такой кличкой? – недоуменно заметил Мартинссон.

Валландер хлопнул ладонью по столу – самый авторитарный жест, на какой он сейчас был способен.

– Все. Довольно об этом. Что сказал Нурберг?

– Что предметы или трупы, подвергшиеся заморозке, вполне могут утратить запах. К примеру, собаки с трудом находят трупы в сильный мороз.

Валландер быстро продолжил:

– А машина? «Мерседес»? Что-нибудь узнал?

– Черный «мерс»-фургон несколько недель назад угнан в Онге.

Валландер покопался в памяти:

– Где этот Онге находится?

– Недалеко от Лулео, – уверенно заявил Мартинссон.

– Черта с два, – буркнул Ханссон. – От Сундсвалля. В том районе, по крайней мере.

Анн-Бритт встала, подошла к карте. Ханссон оказался прав.

– Возможно, это он и есть, – сказал Ханссон. – Швеция – маленькая страна.

– Нет, все-таки маловероятно. – Валландер покачал головой. – Угнанных машин может оказаться больше, просто об угоне еще не успели заявить. Так что надо следить за сводками.

Затем слово взяла Анн-Бритт:

– У Лундберга двое сыновей, причем они очень разные, не поверишь, что братья. Старший, Нильс-Эмиль, живет в Мальмё, работает в школе охранником. Я звонила ему по телефону, но не застала. По словам жены, он тренировал группу по спортивному ориентированию. Она вообще охотно отвечала на вопросы. Смерть отца стала для него тяжелым потрясением. Как я поняла, Нильс-Эмиль из числа практикующих христиан. Таким образом, интерес для нас, видимо, представляет младший брат, Карл-Эйнар. В девяносто третьем его обвиняли в изнасиловании девушки по фамилии Энглунд, уроженки Истада. Однако доказать обвинение не удалось.

– Я помню, – сказал Мартинссон. – Жуткая была история.

Валландеру вспомнилось, что сам он тогда бродил по берегу датского Скагена. Затем случилось убийство адвоката, и, к собственному удивлению, он вернулся на службу.

– Кто вел дознание? – спросил комиссар.

Мартинссон нахмурился:

– Сведберг.

На миг все умолкли, думая о покойном коллеге.

– Я пока не успела просмотреть все материалы, – продолжала Анн-Бритт, – и не знаю, почему его не осудили.

– По этому делу никого не осудили, – вставил Мартинссон, – преступник остался на свободе. Нам так и не удалось найти другого подозреваемого. Я точно помню, Сведберг был уверен, что преступление совершил Лундберг. Но мне даже в голову не пришло, что Юхан Лундберг его отец.

– Допустим, это действительно был он, – сказал Валландер. – Каким образом сей факт объясняет, что его отца ограбили и убили? А Соню Хёкберг сожгли? И Тиннесу Фальку отрезали пальцы?

– Изнасилование было очень жестокое, – сказала Анн-Бритт. – Преступник явно из тех, кто не останавливается ни перед чем. Пострадавшая девушка, Энглунд, долго лежала в больнице. Травмы оказались очень тяжелые, как психические, так и физические.

– Разумеется, стоит присмотреться к этому парню, – решил Валландер. – Но мне кажется, он вряд ли имеет отношение к нашему делу. За всем этим кроется что-то другое. Хоть мы и не знаем, что именно.

Тем самым появилась возможность плавно перейти к разговору о Роберте Мудине и фальковском компьютере. И Ханссон, и Анн-Бритт, судя по всему, спокойно приняли к сведению, что они обратились за помощью к человеку, который отсидел за хакерство.

– Я не совсем понимаю, – сказал Ханссон, когда Валландер умолк, – что ты, собственно, рассчитываешь найти в этом компьютере. Чистосердечное признание? Отчет о том, что произошло и почему?

– Я вообще понятия не имею, найдем ли мы хоть что-то, – просто ответил Валландер. – Однако необходимо выяснить, чем занимался Фальк. А также кем он был. Поэтому я полагаю, нужно покопаться в его прошлом. У меня сложилось впечатление, что человек он весьма незаурядный.

Ханссон, похоже, все еще сомневался, стоит ли тратить столько времени на фальковский компьютер. Но промолчал. Валландер обвел взглядом собравшихся и решил, что пора закругляться. Все устали и нуждались в отдыхе.

– Будем действовать как до сих пор, – подытожил он. – Вширь и вглубь. Рассмотрим каждую проблему в отдельности, а потом решим, обнаружились ли новые общие знаменатели. Надо побольше разузнать о Соне Хёкберг. Какая она, собственно, была? Работала за рубежом, понемногу занималась то одним, то другим. Слишком у нас мало информации. – Он замолчал, обернулся к Анн-Бритт: – Как насчет ее сумки?

– Совсем забыла, – виновато отозвалась та. – По словам матери, там как будто бы недоставало записной книжки.

– Как будто бы?

– Так она сказала, и я ей верю. Кроме Эвы Перссон, Соня Хёкберг, видимо, никого к себе близко не подпускала. Даже мать. И мать говорит, что у нее была записная книжечка, черненькая такая, с телефонами. И книжечка эта пропала, хотя уверенности у нее нет.

– Если это правда, то информация стоящая. Попробуем уточнить у Эвы Перссон. – Валландер задумчиво помолчал. – Пожалуй, надо перераспределить задания. С сегодняшнего дня Анн-Бритт займется только Соней Хёкберг и Эвой Перссон. У Сони наверняка есть дружок. Вероятно, он и вывез ее из города. Присмотрись к ее окружению, копни прошлое. Выясни, что она за человек. Мартинссон продолжит работу с Робертом Мудином, проследит, чтобы он был в хорошем настроении. Сына Лундберга возьмет на себя кто-нибудь еще. К примеру, я сам. А кроме того, я попробую побольше разузнать о Фальке. Ханссон, как раньше, будет на связи со всеми. В том числе его задача – информировать Викторссона, быть, так сказать, арьергардом, попытаться разыскать свидетелей и выяснить, как труп Фалька мог исчезнуть из судмедэкспертизы в Лунде. Еще кому-нибудь надо съездить в Векшё, побеседовать с папашей Эвы Перссон. Пока всё. – Он посмотрел на сотрудников и заключил: – Конечно, потребуется время. Но рано или поздно мы наверняка отыщем что-то указывающее на этот самый общий знаменатель, который безусловно существует.

– Мне кажется, мы кое о чем забыли, – сказал Мартинссон. – О том, что в тебя стреляли.

– Нет, не забыли, – ответил Валландер. – Выстрел просто подчеркивает серьезность происходящего, свидетельствует, что подоплека этой истории куда сложнее, чем нам представляется.

– А может, все, напротив, проще простого, только мы этого не видим, – вставил Ханссон.

После совещания все разошлись. Валландеру не терпелось поскорее убраться из управления. Было уже полвосьмого. Весь день он почти ничего не ел, но голода не чувствовал. Сел в машину и поехал домой, на Мариягатан. Ветер утих. По-прежнему тепло, те же девять градусов. Перед тем как открыть подъезд и войти в дом, комиссар огляделся по сторонам.

Весь следующий час он пытался худо-бедно навести порядок в квартире и собирал грязное белье для стирки. Время от времени останавливался, глядя на экран телевизора. Передавали новости, и один сюжет привлек его внимание – интервью с американским полковником насчет того, как могла бы в будущем выглядеть война. В основном она будет вестись через компьютеры. Эпоха наземных войск уходит в прошлое. Во всяком случае, их значение очень уменьшится.

Тут Валландера осенила одна мысль. А поскольку не было еще и половины десятого, он разыскал нужный телефон и пошел на кухню звонить.

Эрик Хёкберг ответил почти сразу же.

– Как дела с расследованием? – спросил он. – Мы живем в доме скорби. И очень надеемся вскоре узнать, что на самом деле случилось с Соней.

– Мы работаем, не жалея сил.

– А толк-то есть? Кто убил девочку?

– Пока неизвестно.

– Не пойму я, почему так трудно найти того, кто сжег несчастную девочку на подстанции!

Валландер не ответил.

– Я звоню, потому что у меня возник вопрос. Соня умела обращаться с компьютером?

Ответ прозвучал очень определенно:

– Конечно умела. Кто из нынешней молодежи не умеет?

– Она увлекалась компьютерами?

– Часто бродила по Интернету. И неплохо управлялась с машиной. Хотя и уступала Эмилю.

Других вопросов у Валландера не нашлось. Вообще-то, в некоторой растерянности подумал он, расспрашивать насчет компьютеров должен бы Мартинссон.

– Ты наверняка размышлял о случившемся, – помолчав, сказал он. – И наверняка задавался вопросом: по какой причине Соня убила таксиста? И почему убили ее саму?

Срывающимся голосом Эрик Хёкберг ответил:

– Иногда я захожу в ее комнату. Сижу там, смотрю. И ничегошеньки не понимаю.

– Как бы ты описал Соню?

– Сильная, упорная. Непростая в общении. Но с жизненными трудностями она бы вполне справилась. Ну, ты знаешь, как обычно говорят: человек готов к самостоятельности. И она, без сомнения, была готова.

Валландеру вспомнилась Сонина комната, остановившаяся в развитии. Комната маленькой девочки. А не взрослой девушки, о которой говорил отчим.

– У нее был парень? – спросил комиссар.

– Насколько я знаю, нет.

– А тебе это не кажется странноватым?

– Почему?

– Все ж таки девятнадцатилетняя девушка. И хорошенькая к тому же.

– Домой она, во всяком случае, никого не приводила.

– И по телефону ей никто не звонил?

– Телефон у нее был свой. Мы подарили ей на восемнадцатилетие. Он часто звонил. Но с кем она разговаривала, я, понятно, не знаю.

– Автоответчика там нет?

– Я прослушал кассету. Пусто.

– Если вдруг кто-то оставит сообщение, дай мне знать.

Неожиданно Валландер подумал об афише на дверце гардероба. Кроме одежды, это было единственное свидетельство, что в комнате живет почти взрослая девушка. Как бишь назывался фильм? Ах да, «Адвокат дьявола».

– С вами свяжется инспектор Хёглунд. Она задаст много вопросов. И если вы действительно хотите, чтобы мы установили, что произошло с Соней, постарайтесь помочь.

– Ты что же, не получаешь должных ответов? – В голосе Эрика Хёкберга вдруг прорезалась враждебность. Ничего удивительного.

– Вы – образцовые помощники, – заверил Валландер. – Не смею больше мешать.

Он положил трубку и некоторое время сидел, размышляя об афише из гардероба. Посмотрел на часы. Полдесятого. Набрал номер стокгольмского ресторана, где работала Линда. Ответил какой-то запыхавшийся мужчина на ломаном шведском. Обещал позвать Линду. Через минуту-другую она подошла к телефону, а услышав, кто звонит, тотчас же рассердилась:

– Ты прекрасно знаешь, что в это время звонить нельзя, у нас дел по горло. Начальство злится.

– Знаю, – виновато сказал Валландер. – Только один вопрос.

– Если по-быстрому.

– Конечно. Ты видела фильм «Адвокат дьявола»? С Аль Пачино?

– Ты отвлекаешь меня от работы, чтобы спросить про фильм?

– Да, других вопросов нет.

– Ну все, хватит!

Тут комиссар в свою очередь разозлился:

– Неужели нельзя ответить? Ты видела этот фильм?

– Да, видела, – буркнула Линда.

– О чем он?

– Господи!

– О Боге?

– В каком-то смысле. Об адвокате, который на самом деле дьявол.

– И это все?

– А тебе мало? Зачем тебе это? Кошмары снятся?

– Я расследую убийство. Почему девятнадцатилетняя девушка повесила на стену такую афишу?

– Наверно, потому, что ей нравится Аль Пачино. Или, может, нравится дьявол. Откуда мне, черт побери, знать?

– А можно не чертыхаться?

– Нельзя.

– А о чем еще этот фильм?

– Сходи в видеопрокат, возьми кассету да посмотри. Он наверняка есть на видео.

Валландер почувствовал себя полным идиотом. Мог бы и сам сообразить. В городе полно магазинчиков, где можно взять фильм напрокат, вместо того чтобы досаждать Линде по телефону.

– Извини, что помешал.

Злость у нее как рукой сняло:

– Да ладно, ничего страшного. Но разговор надо заканчивать.

– Понятно. Ну, пока.

Он положил трубку. И тотчас раздался звонок. Ответить или нет? – с сомнением подумал он. Вдруг опять какой-нибудь журналюга? А как раз сейчас он менее всего расположен беседовать с прессой. Но трубку все-таки снял.

Сперва голос показался ему незнакомым. Но потом он узнал Сив Эрикссон.

– Надеюсь, я не помешала?

– Нет-нет.

– Я тут посидела, подумала. Все пыталась найти что-нибудь, что вам поможет.

Пригласи меня к себе, подумал Валландер. Если вправду хочешь помочь. Я проголодался и не прочь выпить. И мне совершенно невмоготу сидеть в этой окаянной квартире.

– Ну и как? Нашли? – спросил он официальным тоном.

– Увы. Мне кажется, Фалька лучше всего знает его жена. Или дети.

– Если я правильно вас понял, он выполнял множество разных заказов. И на родине, и за рубежом. Как первоклассный специалист Фальк был очень востребован. Он никогда не говорил о своей работе ничего такого, что бы вас удивило? Показалось неожиданным?

– Он мало что говорил. Был осторожен со словами. Во всем был осторожен.

– Можно об этом поподробнее?

– Иногда у меня возникало ощущение, будто он находится где-то совсем в другом месте. Он слушал и отвечал. И все же как бы отсутствовал.

– Где же он тогда был?

– Не знаю. В нем было много загадочного, как я теперь вижу. Раньше мне казалось, он застенчивый. Или не от мира сего. А теперь не кажется. Когда человек умирает, впечатление о нем меняется.

Валландер вдруг подумал об отце. Ему совсем не казалось, что после смерти образ отца стал иным, чем при жизни.

– И вы совершенно не представляете себе, о чем он, собственно, думал?

– Нет.

Валландеру почудилось в ответе легкое колебание. Любопытно, что она скажет дальше.

– Мне запомнился лишь один слегка из ряда вон выходящий случай. При том что мы как-никак знали друг друга не один год.

– Расскажите.

– Это было два года назад. В октябре или в начале ноября. Однажды вечером он пришел очень возбужденный. Даже не мог скрыть волнения. Мы тогда делали очень срочную работу. По-моему, что-то для Крестьянского союза. Я, конечно, спросила, что случилось. Он ответил, что у него на глазах кучка подростков прицепилась к какому-то пожилому мужчине, явно слегка подвыпившему. Тот стал было защищаться, и они избили его. Свалили с ног и пинали ногами.

– И это всё?

– Вам недостаточно?

Валландер задумался. Тиннес Фальк разволновался, оттого что стал свидетелем насилия. Только вот непонятно, как это истолковать. И можно ли связать с расследованием.

– Он не вмешался?

– Нет. Только был взволнован.

– А что он сказал?

– Что это хаос. Что весь мир охвачен хаосом. Что фактически уже нет смысла.

– В чем нет смысла?

– Не знаю. Мне показалось, он имел в виду человека как такового. Коль скоро звериное начало взяло верх. Когда я попробовала спросить, он резко оборвал разговор. И больше мы к этой теме не возвращались.

– Как вы трактуете его волнение?

– По-моему, оно вполне естественно. Вы бы, наверно, реагировали так же?

Может быть, подумал Валландер. Хотя вряд ли я сделал бы вывод, что мир охвачен хаосом.

– Вы, понятно, не знаете, что это были за подростки? И кто был подвыпивший?

– Господи, да откуда мне это знать?!

– Я полицейский. Мое дело – задавать вопросы.

– Увы, больше ничем помочь не могу.

Валландеру не хотелось заканчивать разговор. Но тянуть время бессмысленно – она мигом выведет его на чистую воду.

– Спасибо, что позвонили, – сказал он. – Если вдруг вспомните что-то еще, дайте знать. А я позвоню вам завтра.

– Я сейчас разрабатываю программу для сети ресторанов и весь день сижу в офисе.

– Что теперь будет с вашими заказами?

– Пока не знаю. Надеюсь, у меня достаточно хорошая репутация, чтобы выжить без Тиннеса. В противном случае займусь чем-нибудь другим.

– Чем же?

Сив Эрикссон рассмеялась:

– Эта информация необходима для расследования?

– Мне просто любопытно.

– Может, уеду куда-нибудь.

Все уезжают, подумал Валландер. В конце концов останусь один я да куча хулиганов.

– У меня тоже была такая мысль, – сказал он. – Но я застрял тут, как все.

– Я не застряла, – спокойно отозвалась она. – Человек сам решает.

Закончив разговор, Валландер некоторое время обдумывал ее слова. Человек сам решает. Конечно, она права. Точно так же, как Пер Окесон и Стен Виден.

Он вдруг почувствовал удовлетворение оттого, что написал-таки в бюро знакомств. По крайней мере что-то предпринял, хотя и не рассчитывал на отклик.

Надев куртку, он отправился на Стура-Эстергатан, в видеопрокат. Но, как выяснилось, по воскресеньям они закрывают уже в девять. И он зашагал дальше, к Рыночной площади, время от времени задерживаясь у витрин.

Внезапно его охватила тревога. Невесть почему. Он поспешно оглянулся. Кроме нескольких подростков да ночного охранника, на улице никого не было. И снова ему вспомнились слова Анн-Бритт: надо соблюдать осторожность.

Померещилось, мелькнуло в голове. Какой дурак станет два раза подряд нападать на одного и того же полицейского?

У Рыночной площади он свернул на Хамнгатан и по Эстерледен пошел к дому. Воздух свежий, чистый. Очень даже приятно подвигаться, размять ноги.

В четверть двенадцатого комиссар был дома. В холодильнике нашлась банка пива, и он осушил ее, закусив бутербродами. Потом сел перед телевизором и стал смотреть дебаты о шведской экономике, из которых вынес впечатление, что все одновременно и хорошо и плохо. Заметив, что клюет носом, он решил вскоре лечь в постель и наконец-то без помех поспать до утра.

Расследование пока подождет.

В половине двенадцатого он лег и погасил свет.

Но едва заснул, как зазвонил телефон. Звонки гулко отдавались в темноте.

Он насчитал девять сигналов, потом все стихло. Выдернул вилку из розетки, подождал. Если звонили из управления, то наверняка попробуют связаться по мобильнику. Может, обойдется?

Увы, мобильник, лежавший на ночном столике, тихонько зажужжал. Звонил ночной патруль с Апельбергсгатан. Полицейский по фамилии Элуфссон.

– Не знаю, может, это важно, – сказал он. – Но за последний час здесь уже несколько раз проезжал один и тот же автомобиль.

– Шофера разглядели?

– Потому и звоню. Помню инструкции.

Валландер напряженно ждал.

– Вроде бы похож на китайца, – продолжал Элуфссон. – Но в точности, понятно, не разглядеть.

Валландер ни секунды не колебался. Спокойная ночь уже миновала.

– Выезжаю, – сказал он.

Отключил мобильник и посмотрел на часы.

Несколько минут пополуночи.