Текст книги "Крайние меры (ЛП)"

Автор книги: Хелен Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Ты понимаешь, что нет ничего более тревожного, чем фраза «я не хочу тебя беспокоить», верно?

– «Я думаю, тебе стоит присесть»? – предлагаю я.

– Ладно, да, это всегда неприятно слышать.

– «Это будет не очень больно»?

– Окей.

– «Наша ядерная установка работает уже целых семь дней без происшествий»?

– Бо?

– Да?

– Заткнись нахрен.

Я широко улыбаюсь.

– Успокойся. Всё, что тебе нужно сделать – это занять их, чтобы я могла добраться до Бэнкрофт.

Бет смотрит в сильно тонированное окно.

– При условии, что мы сначала реально сможем добраться отсюда дотуда.

– Это просто немного солнечного света. И в любом случае, отсюда до двери меньше пяти метров, – я не уверена, кого я пытаюсь успокоить – её или себя. Благодаря невероятным способностям к исцелению, волдыри, которые я получила во время своей безумной самоубийственной попытки увидеть восход солнца, уже зажили. Я до сих пор помню, каково это было – и как пахло – нежиться в солнечных лучах. И это было на рассвете. Сейчас едва перевалило за полдень, а на небе ни облачка.

– Быть вампиром – это не так классно, как все мечтают, – язвительно замечаю я.

– Это всего на пару лет. Потом у нас выработается иммунитет к ультрафиолету.

– Знаешь, ты могла бы завершить процесс. Я бы не возражала, если бы ты выпила.

Бет качает головой.

– Нет. Всё пройдёт легче, если я буду по-прежнему чиста. Однако к вечеру…

Я улыбаюсь ей, хотя улыбка не достигает моих глаз. Несмотря на мои прежние опасения по поводу Бет, мысль о том, что эта яркая, находчивая женщина станет полноценным вампиром, кажется трагичной. Я не могу избавиться от ощущения, что она отказывается от своего будущего. К счастью, если Бет и догадывается, о чём я думаю, то никак это не комментирует, и нас отвлекает покашливание водителя, сидящего впереди.

– Лорд Монсеррат велел мне сказать вам, что вы ещё можете передумать, – говорит он. К сожалению, он не имеет в виду полноценный вампиризм.

Я смотрю на Бет.

– Кто последний, тот поджаренный во фритюре получеловек.

Она подмигивает мне и натягивает защитный капюшон до тех пор, пока он не закрывает лицо. Он сделан из какого-то странного светоотражающего материала. По-видимому, это идеальный материал для ношения в случае, если кто-то когда-нибудь окажется в эпицентре ядерной атаки. Мне вовсе не становится лучше от понимания, что солнце теперь оказывает на меня такое же воздействие, как термоядерное устройство.

Я делаю то же самое, затем пинком открываю дверцу машины и выбегаю наружу, а Бет следует за мной по пятам. Жар ощущается невыносимым, и, хотя я покрыта с головы до ног, мне кажется, что каждый слой кожи опаляется на моём теле, как зефир на костре. Затем мы оказываемся внутри и отходим от больших стеклянных окон – скорее инстинктивно, чем из-за каких-либо остаточных лучей, которые могут просачиваться сквозь них.

Я снимаю капюшон и широко улыбаюсь администратору. Она смотрит на нас с таким ужасом, который обычно приберегает для людей, которые вышли из дома, не успев высушить волосы феном. Я рада, что я с Бет и её пышной причёской.

Бет неторопливо подходит ко мне.

– Анжелика! Дорогая, как дела? – она тянется через стол для двойного воздушного поцелуя.

Анжелика, к которой возвращается её профессионализм, мурлычет:

– Как чудесно снова вас видеть! – конечно, она никогда в жизни не видела Бет раньше.

– Ну, дорогая, ты же видишь, какая у меня тут травма, – Бет машет рукой в мою сторону, и мне удаётся принять виноватый вид. – Я имею в виду, эти кудри! Совершенно вышли из моды. Мы просто обязаны немедленно что-то с ними сделать.

Секретарша окидывает меня взглядом и кивает.

– Да, действительно. У вас есть запись?

– Анжелика, это срочно! На записи нет времени. Мы должны немедленно попасть к специалисту.

Если бы я не стояла рядом, я бы подумала, что Бет слишком мелодраматична, чтобы соответствовать нашей цели, но по выражению лица Анжелики ясно, что она согласна с тем, что это экстренная ситуация. Она хмурится.

– Я могу втиснуть вас завтра. Около десяти утра?

– Нет, – твердо отвечает Бет. – Это будет слишком поздно. Не могла бы ты немного подвигать и поколдовать, чтобы мы могли попасть к кому-нибудь прямо сейчас?

Анжелика качает головой.

– У нас особый клиент. Она забронировала весь зал.

– Где эта клиентка? – удивлённо спрашивает Бет.

– В массажном кабинете. Она…

– Что ж, тогда хорошо! Мы и близко туда не подойдём. Я твёрдо обещаю.

– Извините. Эта клиентка довольно привередлива. Мы не можем себе позволить…

– Анжелика. Ты же меня знаешь. Я бы никогда не нарушила ритм работы вашего замечательного спа-салона. Мы будем держаться подальше от вашей клиентки.

– Я не думаю….

– Анжелика, – Бет наклоняется к ней. Я думаю, что какой-то ещё не проснувшийся вампиризм в её крови, должно быть, творит своё волшебство, потому что секретарша отстраняется, и в её густо подведённых глазах мелькает страх.

Она уступает.

– Вы должны понимать, что я не могу нести ответственность за то, что произойдёт, если другой клиент увидит вас, – на самом деле она имеет в виду, что не будет нести ответственности, если Бэнкрофт высосет кровь из нас двоих за то, что мы осмелились приблизиться к ней.

Бет качает головой.

– Дорогая, я всё прекрасно понимаю. Мы просто пойдём дальше. Напомни, как его зовут, специалиста по причёскам?

– Ларс.

– Конечно, Ларс. Я никак не могу запомнить эти звучащие по-иностранному имена. Что ж, мы останемся с Ларсом. Никто даже не узнает, что мы здесь, – она машет пальцами в воздухе. – Чао-какао!

И с этими словами мы быстро направляемся к лифту и заходим внутрь, пока Анжелика не передумала.

– Отличная работа, – говорю я, когда двери лифта закрываются.

Бет пожимает плечами.

– И всё это за один день. К тому же, это была самая лёгкая часть. Леди Бэнкрофт вряд ли появится здесь без сопровождения. С ней может быть дюжина охранников.

На самом деле, я ставлю на обратное. Для Главы Семьи было бы проявлением слабости путешествовать с огромной свитой. Я делаю ставку на то, что она будет практически одна. Я надеюсь.

Двери лифта открываются, и мы выходим.

– Тебе нужно будет чем-то занять этого Ларса, – говорю я Бет. – На случай, если Анжелике станет любопытно.

– Нет проблем. Но Бо?

– Ммм? – спрашиваю я, окидывая взглядом коридор и вдыхая пьянящий аромат лемонграсса и жасмина.

– Тебе нужно быть предельно осторожной. На кону не только твоя жизнь, если ты что-то испортишь, что бы ты ни собиралась сделать.

– Ты можешь притвориться невинной. Скажешь, что я наложила на тебя заклятие принуждения или что-то в этом роде.

– Я говорю не о вампирах. Если тебя убьют, когда ты будешь это делать, твой дедушка снесёт мне голову с плеч.

Я хочу возразить, но вынуждена признать правоту её слов: месть – его сильная сторона. По этой причине я уже написала ему письмо и передала Монсеррату, чтобы он отправил его, если моя маленькая вылазка к Бэнкрофтам не увенчается успехом.

Я сжимаю руку Бет и поворачиваю направо. Мне нужно действовать с умом, чёрт возьми. Охранники там или нет, Леди Бэнкрофт – Глава одной из пяти Семей не из-за своего обаяния.

Я пригибаю голову, чтобы не попасть в поле зрения камеры видеонаблюдения в конце коридора, и крадусь дальше, пока не слышу приглушённые голоса, доносящиеся из-за одной из дверей. Я прислушиваюсь, но не могу разобрать слов. Это не имеет значения. Мне не нужно знать, что они говорят о пилинге, мне просто нужно пройти мимо них незамеченной. Я делаю несколько шагов назад и тихо открываю дверь в соседнюю комнату. Осторожно заглядывая внутрь, я убеждаюсь, что там никого нет, прежде чем прокрасться внутрь и закрыть за собой дверь. Я подставляю стул под ручку, чтобы дверь оставалась закрытой. Это не задержит вампира больше чем на несколько секунд, но, вероятно, этого будет достаточно, чтобы помешать кому-либо из персонала спа-салона войти внутрь.

Я обыскиваю комнату. Я надеялась, что есть смежная дверь, но это было бы слишком просто. Однако, изучив планировку этого помещения, я, вероятно, смогу представить себе соседнее. Компании, подобные этой, как правило, придерживаются одинаковой планировки этажей, и я почти уверена, что все помещения одинакового размера. Это означает, что спа-комната Леди Бэнкрофт, вероятно, будет такой же, как и эта.

Здесь есть несколько полок с искусно расставленными ароматическими свечами и деревянными вазочками, наполненными свежими лепестками жасмина. По непонятной причине в каждую вазочку в идеальном порядке положены палочки для еды, как будто в любую минуту посетители могут подойти и попробовать цветы в качестве закуски перед процедурой. С одной стороны стоит массажный стол, покрытый пушистыми полотенцами, с другой – ванна, которая выглядит достаточно большой, чтобы в ней можно было плавать. Я тихонько присвистываю и направляюсь через арку в другую часть комнаты. В центре находится большое пластиковое сооружение, похожее на гроб. Я с опаской смотрю на него. Это, должно быть, камера сенсорной депривации. Она больше похожа на причудливую камеру пыток.

Я пытаюсь сообразить, как её открыть. Через несколько мгновений я нахожу механизм и, когда поднимаю крышку, она оказывается тяжелее, чем я ожидала. Я хмурюсь, глядя на шелковистую с виду жидкость внутри. По внутреннему краю резервуара расположены крошечные лампочки, а также что-то похожее на динамик. Это хорошо. Если Бэнкрофт нравится слушать музыку, лёжа в темноте, у меня будет больше шансов прокрасться внутрь. Я представляю, где будет её голова, когда она окажется внутри. Здесь нет никаких признаков подушки, так что трудно определить, с какого конца целиться. Мне придётся просто рискнуть.

Удовлетворившись осмотром, я подхожу к окну. Стекло обрамляют плотные шторы, подвязанные верёвками в фальшиво провинциальном стиле. Я задумчиво ощупываю ткань. Без сомнения, они будут задёрнуты, чтобы создать в комнате Леди Бэнкрофт ощущение уединения. Я перевожу взгляд на окно. К сожалению, оно спроектировано с учётом требований безопасности, и открывается на считанные сантиметры. Может, я и маленькая, но у меня нет шансов протиснуться в эту щель.

Мне нужно попасть в соседнюю комнату незамеченной. Очевидно, что внутри находится по крайней мере один сотрудник спа-салона, а значит, по крайней мере один человек. Даже с моей ежедневной дозой порошка, подавляющего жажду крови, нападение на них и непреднамеренное пролитие крови приведёт к моей гибели. Кроме того, я уверена, что там будет как минимум один сопровождающий из Семьи Бэнкрофт. Я всё ещё слабый новобранец, у меня нет надежды противостоять настоящему вампиру. Я прижимаю ладони к вискам и пытаюсь собраться с мыслями. Мои размышления прерывает глухой удар снаружи.

Я замираю. Моё сердце бьётся чаще, и я напрягаю слух, чтобы расслышать что-нибудь ещё, но стены хорошо изолированы. Я осторожно подкрадываюсь на цыпочках к двери, прихватив по пути одну из свечей. Она помещена в стеклянную цилиндрическую ёмкость, поэтому я вынимаю свечу и прижимаю ёмкость к дереву, прикладывая ухо к другому концу. Звучат два голоса, хотя я понимаю только несколько слов, которые, по-видимому, как-то связаны с действием натуральных ферментов папайи. Я расслабляюсь, понимая, что это, должно быть, сотрудники спа-салона. Если повезет, они только что оставили Бэнкрофт одну в её пластиковой ванне.

Я убираю стакан от двери и замечаю в её середине глазок. Я проклинаю себя за то, что не заметила его раньше. Это приятный штрих для частного спа-салона, который хочет успокоить своих гостей, и особенно полезный для меня. Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы выглянуть наружу и убедиться, что двое людей снаружи – люди. Оба они одеты в белые халаты, как бы намекая на то, что они серьёзные врачи. Они уходят.

Я опускаюсь обратно и прислоняюсь к двери. Возможно, в конце концов, это будет не так уж и сложно сделать. Я ставлю стакан на полку и беру одну из палочек. Несмотря на своё декоративное назначение, она кажется прочной. Она не послужит колом, который пронзит чёрное сердце Леди Бэнкрофт, но, тем не менее, может нанести серьёзный урон.

У меня есть только одна попытка, и если в комнате будет больше одного вампира из Семьи Бэнкрофт, значит, мне поистине придёт конец. Но я чувствую прилив уверенности. Я смогу это сделать. Адреналин, бегущий по моим венам, придаст мне необходимый импульс. Я расправляю плечи. «Я могу это сделать», – говорю я себе снова.

Я открываю дверь и высовываю голову. Коридор пуст. Камера видеонаблюдения в дальнем конце мигает огоньком, смотря в мою сторону, поэтому я опускаю волосы, чтобы прикрыть лицо, и выхожу. У меня скручивает желудок, скорее от волнения, чем от нервов. Это был чертовски долгий месяц в жизни Бо Блэкмен, и он, наконец, подходит к концу.

Я смотрю в глазок в двери комнаты Леди Бэнкрофт. Я вижу проблеск света, но больше ничего не могу разглядеть. Я наклоняюсь вперёд, чтобы прислушаться, но всё кажется тихим, поэтому я делаю глубокий вдох и стучу дважды. Затем я жду, сжимая палочку для еды так, что костяшки пальцев белеют.

Кажется, проходит целая вечность – хотя, возможно, прошло меньше десяти секунд, – прежде чем перед глазком мелькает тень. Я сжимаю кулак и с силой ударяю тонким концом палочки, разбивая стекло и вгоняя его во что-то мягкое с другой стороны. Как только я чувствую, что контакт установился, я пинком распахиваю дверь, сбивая вампира с ног. Он хватается за лицо, пытаясь вытащить палочку, торчащую из его покрасневшего выпученного глаза, и визжит, как свинья на бойне. Никто не бросается ему на помощь, но из глубины комнаты я слышу, как поднимается пластиковая крышка бака. Я, не теряя времени, придвигаю массажный стол к двери в качестве временной баррикады и перепрыгиваю через одноглазого Джека, чтобы добраться до Бэнкрофт раньше, чем она доберётся до меня. Однако её молниеносная вампирская скорость сослужила ей хорошую службу; к тому времени, как я проскакиваю через арку, она уже стоит там, насквозь промокшая, с застывшей на лице маской ярости.

Глава 24. Нэнси Дрю

Я делаю ложный выпад вправо, затем отскакиваю назад и выдёргиваю палочку из глаза телохранителя. Раздаётся тихий чавкающий звук, от которого у меня внутри всё переворачивается. Я не успеваю ничего сделать, кроме как угрожающе помахать ей в сторону Леди Бэнкрофт, прежде чем она бросается на меня и прижимает к стене.

– Твоё маленькое заклинание на меня не подействует, – шипит она.

Я моргаю. Заклинание? Она замечает моё замешательство, и её глаза сужаются.

– Кто ты?

Её рука сжимает моё горло так сильно, что я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Возможно, в конечном счёте это был не самый продуманный план. Она слегка ослабляет хватку и повторяет:

– Кто ты?

– Бо, – мне удаётся прохрипеть. – Бо Блэкмен.

Удивлённая, она убирает руку и хмурится.

– Новобранец Семьи Монсеррат? Ты всё-таки предатель?

Всё идёт не так, как я ожидала.

– Нет. Вы предатель. Я не могу быть предателем, я всего лишь новобранец.

Телохранитель издаёт стон, и она, не теряя ни секунды, скользит к нему, наклоняется и сворачивает ему шею, одновременно отрывая голову от тела, чтобы убедиться, что ответного удара не последует. Я смотрю на это с открытым ртом.

Леди Бэнкрофт пожимает плечами.

– Если от него мало проку как от телохранителя, то от него вообще мало проку.

Я в ужасе от её бесцеремонной жестокости, пока не вспоминаю, что это я воткнула палочку в его окровавленный глаз. Я поворачиваюсь так, чтобы не смотреть на его труп.

– А теперь, – продолжает она, – скажи мне, почему ты считаешь меня предательницей и почему ты, как новобранец, не можешь ею быть.

– Э-э-э… – её ясные зелёные глаза смотрят на меня с такой интенсивной напряжённостью, что мне трудно сосредоточиться.

Она откидывает назад мокрые волосы.

– Извини. Сила привычки, – затем, как будто кто-то повернул выключатель, её взгляд смягчается, и что-то внутри меня расслабляется.

– Вы хотите сказать, что вы…

– Контролировала тебя? – нетерпеливо спрашивает она. – Да. А теперь ответь на мои вопросы.

Я ошеломлена силой, которую она может управлять, и немного напугана. Я также начинаю понимать, что совершила ужасную ошибку. Не потому, что я пришла сюда, чтобы противостоять ей – хотя, очевидно, это было ошибкой, ведь у меня нет ничего, кроме хрупкой палочки, чтобы её усмирить – а потому, что очевидно, что она не стоит за заговором, направленным на разрушение Семей.

– Говори, девочка! – рявкает она.

Её властный тон выводит меня из оцепенения.

– Мы не в девятнадцатом веке. Я не какая-нибудь чёртова посудомойка, которой вы можете командовать.

Губы Леди Банкрофт кривятся.

– Монсеррат был прав. В тебе действительно есть огонь, – я хмурюсь. – Полагаю, ты вообразила, что можешь напасть на меня и победить.

– Мне не нужно было вас побеждать. Мне просто нужно было, чтобы вы подтвердили, что вы предатель.

– Как бы это помогло, если бы я оторвала тебе голову, прежде чем ты смогла бы передать информацию кому-то ещё? – её тон мягок, но угроза всё ещё чувствуется. Особенно учитывая, что всего в паре метров от неё лежит тело её телохранителя.

Я пристально смотрю на неё. Она склоняет голову набок, затем улыбается. Одним молниеносным движением она взмахивает рукой, разрывая мой комбинезон и обнажая крошечный микрофон и провод под ним. Её тело застывает, когда она видит это.

– Итак, – шипит она угрожающим тоном, – Монсеррат думает, что это я.

Я обретаю дар речи.

– На самом деле, нет, он не думает. Это вещание транслируется в другое место, – на самом деле, слышит только Бет дальше по коридору: передатчик слишком слабый, чтобы передавать дальше. Это ещё одна причина, по которой Бет пришлось пойти со мной. Она не могла подслушивать, но всё записывается на миниатюрный чёрный диктофон, спрятанный в её одежде. В случае моей смерти или расчленения, всё, что ей нужно будет сделать – это отнести всё обратно в Семью Монсеррат, где запись расшифруют, чтобы узнать правду.

– Всё это очень хорошо, – говорит Леди Бэнкрофт, фыркнув, – но это говорит о довольно беспечном пренебрежении к собственному благополучию.

– Кто бы ни стоял за этим, он уже разрушил мою жизнь. Найти их и расправиться с ними – смысл моего существования.

Она смеётся высоким музыкальным смехом.

– Правда?

Я оскорблена.

– Правда.

– У нас, знаете ли, есть свои следователи. Мы навели о тебе справки, – она задумчиво постукивает пальцем по уголку рта. – Дай-ка подумать, что там было? На нижней ступеньке скромной частной детективной фирмы? Двухкомнатная квартирка в захудалом районе Лондона? Несколько друзей, ни личной жизни, ни семьи?

– У меня есть семья, – сухо отвечаю я ей.

– Твоя мать находится на другом конце света, а отношения с твоим дедушкой натянутые.

– Возможно, у нас с вами разные представления о хорошей жизни.

Она снова смеётся.

– Сомневаюсь. Кроме того, у тебя есть пятьсот членов совершенно новой Семьи. Почему ты хочешь всё это бросить?

– Я не хочу быть проклятым вампиром, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Она удивлена.

– Почему нет?

– У меня нет желания зависеть от крови или прожить неестественно долгую жизнь. Быть человеком меня вполне устраивает.

Её рука снова взлетает, хватая меня за горло. Она подбрасывает меня в воздух, в то время как мои ноги непроизвольно дёргаются, а пальцы цепляются за её руку.

– Может ли человек сделать это? – спрашивает она.

Я выпучиваю глаза, а она вздыхает и отпускает меня. Я падаю в лужу у её ног.

– Глупое заклинание пассивности, созданное деймонами, не может поразить человека, – хриплю я.

Она наклоняется.

– Нет, но ты же знаешь, что в конечном итоге они будут уничтожены результатами.

Я неуверенно встаю.

– Так зачем же кто-то это делает?

Она пожимает плечами.

– Власть.

Я мысленно возвращаюсь к своим самым ранним размышлениям о чарах О'Ши. Тэм всегда верил в секс и деньги как в мотивы, но притягательность власти не менее сильна. Я подтверждаю её слова кивком.

– А почему не вы? – мой голос мягок и неопасен.

– Ты имеешь в виду, почему я не инициирую этот Семейный переворот? Почему я не предательница? Потому что, дорогая, я и так хорошо живу. Может, я и женщина в мире мужчин, но я знаю, как вести себя с этими мальчиками.

Мне трудно думать о Майкле Монсеррате как о мальчике, но я благоразумно молчу.

– По крайней мере, в одном ты права, – говорит она. – Кто бы ни стоял за всем этим, это должна быть женщина.

– Потому что заклинание действует только на мужчин?

– Действительно. Слишком велика опасность утечки или заражения, чтобы им мог пользоваться мужчина. Хотя глупая девчонка, которая дёргает за ниточки, понятия не имеет, что тебе не нужна магия, чтобы заставить мужчин плясать под твою дудку.

Что-то в её тоне заставляет меня вздрогнуть.

– Один из свидетелей сказал, что это была женщина.

– Черити Уэзерс.

Я киваю, затем искоса смотрю на неё.

– Вы сказали, что подозреваете, что виновником мог быть новобранец.

– Нет. Я спросила, почему ты думаешь, что новобранец не может быть виновником.

– Это не имеет смысла. У новобранца или обычного человека не было бы доступа к Семьям, чтобы вовлечь в это столько вампиров. Насколько я понимаю, это продолжается уже пару месяцев.

– Первая смерть произошла 15 февраля.

– Ну что ж, – говорю я. – Это не мог быть новобранец. Это должен быть член Семьи.

Она удивлена.

– Мы не живём в заточении, как монахи и монахини. Многие вампиры имеют постоянный доступ к людям. Кто угодно мог наложить на них улучшающее заклинание.

– Вы думаете, я поверю, что кучка вампиров, которые живут дольше, чем кто-либо другой, настолько глупы, что попадутся в ловушку и примут хитроумное заклинание от хитроумного человека?

– Люди хитрее, чем ты думаешь, – фыркает она.

– Или вампиры глупее, чем вы о них думаете?

– Существует огромная разница между глупостью и наивностью, – она вздыхает. – Возможно, это и стало нашим падением. После десятилетий мира и власти мы были убаюканы ложным чувством безопасности.

Я внимательно наблюдаю за ней. Я не чувствую никакого притворства. Возможно, она права. Возможно, я потратила недели, строя глупые предположения, но я всё ещё не могу понять, зачем человеку понадобилось уничтожать пять Семей, чтобы создать на их месте новую. Это нарушило бы многолетний хрупкий баланс сил. Посмотрите, что произошло во Франции во время революции, когда там была всего одна Семья. Никто не хотел бы возвращения тех времен, и люди и вампиры в наши дни вполне счастливо сосуществуют. Нет необходимости это менять. Если ты хочешь стать вампиром, то просто подай заявление.

– А как насчёт недовольных кандидатов, которых не завербовали? – внезапно спрашиваю я.

Леди Бэнкрофт смотрит на меня так, словно я – особо отвратительная разновидность грибка.

– Мы это уже делали. Мы проверили их всех.

– Но…

– Послушай, Монсеррат, может, и восхищается тобой, но если ты думаешь, что у тебя есть ответы на все вопросы и что мы ещё не исчерпали все возможности, то ты ещё глупее, чем я думала.

Я ощетиниваюсь.

– Эй, я допустила несколько ошибок…

– Несколько? Ты потратила впустую время и энергию, преследуя меня. Это заклинание может уничтожить нас всех, и мы понятия не имеем, когда и где это произойдёт. А ты тем временем носишься вокруг, как Нэнси Дрю, не обнаруживая ничего примечательного.

– Нэнси Дрю – хороший детектив, – бормочу я, хотя с горечью осознаю, что она права. С тех пор, как я вошла в Семью Монсеррат, я достигла лишь большого, жирного нуля. Ноль очков в пользу Бо Блэкмен. В промежутке между тратой времени на Бет как на потенциального фаворита и Бэнкрофт как на потенциальную злую леди, я ничего не выяснила. Осталось всего пять дней до конца лунного месяца, когда я либо стану Сангвином, либо жаждущей крови. Если я – или кто-то более сообразительный – не найду того, кто захочет создать новую супер-Семью, мои дни сочтены. Не говоря уже о жизни всех остальных.

Отсутствие сочувствия на лице Леди Бэнкрофт не помогает.

– Почему вы убили вампира-блондина?

– Кого?

– Того, кто убил Черити Уэзерс. Это была не его вина.

Она пихает носком ботинка своего мертвого телохранителя.

– Он не виноват, что ты ворвалась сюда и побеспокоила меня. Я не вижу, чтобы ты плакала над его трупом.

Я продолжаю тему.

– Вы никому не позволили с ним поговорить.

– Ему нечего было сказать. Его лишили того, кем он был, и он превратился во внушаемого, податливого идиота.

– Он не мог сказать вам, откуда у него это заклинание?

– Он и понятия не имел. Даже будучи вампиром, он баловался наркотиками. Мы предполагаем, что ему подсунули заклинание вместо героина.

Я пытаюсь представить, что делает с вампиром сильный наркотик, и у меня ничего не получается. Затем я вспоминаю о шприце, который нашла в доме на Уилтшор-авеню. Мне следовало раньше расследовать улику. Черити явно тоже употребляла наркотики, раз её вынудили к этому. Если бы Тэм был рядом и мог дать какие-то указания, я, вероятно, сделала бы больше, чтобы разобраться в этом конкретном аспекте. Вместо этого я только предала его память. Мои плечи опускаются в знак поражения.

– «Крайние Меры», – говорю я.

– Действительно, – соглашается Леди Бэнкрофт.

– Нет, «Крайние Меры». Моя фирма. Почему вы наняли Д'Арно для поисков О'Ши? У вас есть свои собственные следователи. Вам не нужна группа людей. Вы наняли Д'Арно, который нанял нас.

– Юрист? Мы испробовали наши собственные методы и потерпели неудачу. Его очень хорошо рекомендовали.

– Кто?

– Множество людей. Какое это имеет значение? Мы случайно обнаружили, что деймон был автором заклинания, благодаря открытке на День Святого Валентина, которую он отправил одной из наших первых жертв. Он написал её с помощью шифра, но даже ребёнок мог бы его взломать, – она фыркает. – Итак, мы отправились за ним с помощью Д'Арно, чтобы вручить повестку в суд за что-то ещё, чтобы замести следы.

Я потираю переносицу. Интересно, не ускорило ли их внезапное решение найти О'Ши попытку его убийства и моё обвинение в нём.

– Тебе нужно немедленно уйти, – говорит Леди Банкрофт без дальнейших предисловий. Она возвращается к сенсорной камере.

– Вы собираетесь лечь обратно?

– А почему бы и нет? Если нашему миру со дня на день придёт конец, я хочу насладиться жизнью до того, как это произойдёт.

Я изо всех сил пытаюсь понять, как замкнутость в крошечном пространстве может быть равносильна удовольствию.

– Послушай, – говорит она уже мягче, – ты откусила больше, чем можешь прожевать. Монсеррат слишком сильно в тебя поверил, и это было несправедливо. Ты слишком неопытна и слишком человечна. Это не твоя вина. Если у нас всё получится, приходи ко мне, когда закончишь обращение. Может, ты сейчас и Монсеррат, но мне всегда пригодится отважный вампир, у которого доброе сердце, – её снисходительность, даже если она из лучших побуждений, ошеломляет.

– Я не собираюсь становиться вампиром, – огрызаюсь я. – У меня осталось всего пять дней, а потом я буду Сангвином.

Она смеётся, поднимает крышу камеры и забирается обратно.

– Конечно.

Я бросаю на неё неодобрительный взгляд, но она уже скрылась из виду. Я провожу рукой по волосам. Она права. Я самонадеянно полагала, что смогу решить то, что не под силу пяти Семьям. Супер Бо спешит на помощь! Цитируя Д'Арно, я идиотка.

***

Я нахожу Бет в комнате в другом конце коридора. Её пальцы растопырены, в то время как моложавый мужчина – Ларс, как я полагаю – аккуратно перекрашивает их в ярко-красный цвет. Они вдвоём смотрят на экран компьютера и хихикают. Я чувствую лёгкое раздражение от того, что она так хорошо проводит время, пока я стояла лицом к лицу с драконицей, пока не замечаю, как напряжена её шея и как облегчённо она смотрит на меня.

– Бо! Всё в порядке?

– Хорошо, – бормочу я. – Теперь мы можем идти?

– Ни в коем случае! – встревоженно перебивает Ларс. – У тебя ногти не высохли. Кроме того, я не показывал тебе видео с дракой вампиров.

Бет выглядит виноватой. Мне не терпится убраться отсюда до того, как обнаружат тело телохранителя и начнётся настоящий ад, но я с трудом сажусь рядом с ней.

– У тебя нет того быстросохнущей штуки? – спрашиваю я.

Ларс пренебрежительно фыркает и поворачивается обратно к Бет. Он набирает что-то на компьютере, и появляется видео.

– Вот, – говорит он. – Это какой-то чувак из Семьи Галли метелит другого парня из Семьи Стюарт. По цветам, в которые они одеты, можно определить, из каких они Семей, – любезно добавляет он.

– Спасибо, – бормочет Бет. Очевидно, Ларс ещё не в курсе её статуса новобранца.

Я поворачиваюсь к экрану и смотрю запись с камер видеонаблюдения из какого-то ночного клуба. Высокий вампир врезается в другого, нечаянно расплёскивая свой напиток. Не проходит и трёх секунд, как они вступают в захватывающую драку, в которой сверкают клыки и кровоточат артерии.

– На следующий день Главы Галли и Стюарт встретились средь бела дня. В Гайд-парке! Должно быть, они отнеслись к этому серьёзно, потому что они хмуро смотрят друг на друга, и их окружают все эти телохранители, – Ларс наклоняется и доверительно шепчет: – Но они встретились на публике, чтобы все поняли, что они не позволяли членам своей Семьи разгуливать вокруг и убивать друг друга.

Он снова стучит по клавиатуре, пока я ёрзаю на стуле.

– Нам нужно идти, Бет.

Она кивает и встаёт.

– Извини, Ларс. У нас назначена ещё одна встреча.

Он выглядит разочарованным.

– Вы можете видеть, как они пьют кровь! По крайней мере, это похоже на кровь. Официант приносит им ещё. Чувак с камерой встаёт у него на пути, и они тоже чуть не подрались.

– Пока, Ларс, – твёрдо говорю я, поворачиваясь к двери.

– В другой раз, – щебечет Бет с гораздо большим энтузиазмом.

Только я делаю шаг в коридор, как слышу металлический голос, доносящийся из компьютера. Я замираю, затем очень медленно поворачиваюсь назад. Я знаю этот голос.

– Ларс, ты не мог бы перемотать немножко назад?

– Я думал, вам пора уходить, – угрюмо произносит он.

Я отталкиваю его с дороги и снова запускаю видео. Он что-то бормочет, но я не обращаю на него внимания и сосредотачиваюсь на экране. И действительно, Лорд Галли и Лорд Стюарт сидят за накрытым скатертью столом посреди поляны. Они стоят на некотором расстоянии, но всё равно можно разглядеть красную жидкость в их бокалах. Я с трудом сглатываю и сосредотачиваюсь на мужчине в смокинге, который несёт поднос. Он стоит спиной к камере. Затем оператор услужливо преграждает дорогу официанту. Они почти сталкиваются, и на мгновение всё, что я могу видеть – это чёрный материал смокинга, который попадает в объектив камеры. Наконец, камера нацеливается в лицо официанту, и тот изрыгает непристойности. Я протягиваю руку и ставлю видео на паузу, затем с отвращением смотрю на него.