Текст книги "Крайние меры (ЛП)"

Автор книги: Хелен Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Хелен Харпер

Крайние Меры

(Бо Блэкмен #1)

Глава 1. Кровь и связи

Я сижу на водительском сиденье, потягивая свой чересчур сладкий, а теперь ещё и совершенно холодный чай. Прошло сорок семь минут с тех пор, как Девлин О'Ши вошёл в дом, и я становлюсь дёрганой. Несколько машин подъезжали к перекрёстку позади меня, прежде чем повернуть налево или направо, но ни одна из них даже не притормозила. Учитывая район, я не удивлена. На самом деле, я знаю, что если бы кто-нибудь был поблизости, он бы удивился, увидев одинокую женщину, сидящую здесь. Это не та улица, где кому-то стоит задерживаться, тем более в одиночестве. Однако я не думаю, что у меня есть много других вариантов.

Я отвожу взгляд от облупившейся зелёной краски на дверном косяке и смотрю вперёд. Передо мной, должно быть, ещё по меньшей мере сорок домов, прежде чем дорога заканчивается, как я уже знаю, тупиком. Если в каком-либо из зданий кто-то и живёт, то его обитатели стараются держаться подальше от посторонних глаз. Ни одна из грязных занавесок не колышется, скрывая внутреннее убранство домов. Перед каждым домом есть небольшой участок сада, где трава – если её можно так назвать – либо безнадёжно заросла до такой степени, что вам понадобилось бы мачете, чтобы прорубиться к дверям, либо почернела и засохла. По-видимому, нет никакой закономерности в том, здоровая трава у того или иного дома или больная, хотя тот факт, что перед домом, в котором скрылся О'Ши, вместо великолепной зелени джунглей лишь помертвевшие травинки, кажется, имеет смысл. Моё внимание возвращается к его зданию. Там ничего нет. Никаких признаков жизни.

Я вздыхаю. Меня так и подмывает покрутить ручку настройки радиоприёмника, хотя бы для того, чтобы услышать жужжание помех, заполняющих пустое пространство. О'Ши не чистокровный трайбер. Его слух этого не уловит. Но у меня нет возможности узнать, кто – или что – ещё находится в этом доме вместе с ним, и я не люблю рисковать понапрасну. Маловероятно, что там есть кто-то ещё… но всё же. Я делаю ещё глоток. Осталось двенадцать минут.

Когда ветер слегка усиливается, по ухабистой дороге летят охапки сухих, побуревших листьев. Я бросаю взгляд в их сторону, на всякий случай, но ничего зловещего там нет. Я становлюсь слишком нервной. Я прикусываю губу и снова сосредотачиваюсь на доме.

Дом – само определение неприметности. Когда-то красные кирпичи, вероятно, были красивыми. Однако сейчас на них слишком много мутных пятен от городского загрязнения, чтобы они выглядели как-то иначе, кроме как чумазыми и крошащимися. На крыше не хватает нескольких черепиц, но дом, вероятно, всё ещё водонепроницаем. За исключением разбитого окна на первом этаже, которое выглядит так, как будто кто-то пробил в нём дыру. Что бы ни находилось за ним, оно тёмное и неразличимое.

Я снова смотрю на часы и чувствую, как внутри у меня всё сжимается. Ещё не время. Я отрываю пальцы от пластикового стаканчика и разминаю их, один за другим. Мне не следовало соглашаться на эту работу. Неверные супруги проще, чем заблудшие деймоны-полукровки. Хотя нет, даже четвертькровки. Бабушка О'Ши была чистокровной Агатос, но остальная часть крови, текущей в его забытых богом венах, принадлежит самым обыкновенным людям. Полагаю, я должна быть благодарна, что он не на четверть Какос. Но будь оно так, меня бы сейчас здесь не было.

Ещё семь минут. Я допиваю остатки чая и выбрасываю пустой стаканчик на пол со стороны пассажирского сиденья вместе с прочим мусором. Затем я морщусь, чувствуя, как напрягается мочевой пузырь. Чёрт возьми, теперь мне нужно пописать.

Я обдумываю варианты. Мне было приказано подождать целый час, прежде чем проникнуть на территорию и встретиться с О'Ши лицом к лицу. Если я войду сейчас, мне, вероятно, потребуется не менее пяти минут, чтобы найти его, а к тому времени, я думаю, час уже истечёт. Ну, или почти истечёт. Я решаю, что этого достаточно. Я всё равно могу поймать его на месте преступления. Я всё ещё надеюсь, что он сам по себе.

Я застегиваю молнию на кожаной куртке, чтобы не замёрзнуть, и осторожно открываю дверцу машины, стараясь ступать как можно тише. Наверное, мне не стоило надевать кожу: она, как правило, живёт своей жизнью, стонет и скрипит по собственному хотению, когда я совершаю движения. К тому же, её характерный землистый запах может мгновенно выдать моё присутствие. Но любой, у кого есть чуткие органы чувств, за полмили почувствует моё приближение, и мне нравится, что в коже я выгляжу довольно круто. Трудно казаться угрожающей, когда в тебе чуть больше 150 см роста, поэтому я приму любую помощь, которую смогу получить. Куртка мне слишком велика, и, если бы на ней не было такой сложной вышивки и молний, она, вероятно, выглядела бы нелепо. Я «позаимствовала» её у своего бывшего парня по имени Цуппер, с которым мы провели одно чувственное, долгое лето, катаясь на заднем сиденье его мотоцикла. Он отправился в путешествие по Европе, чтобы найти себя. Я просто забрала его куртку.

Я выхожу из машины, бросая задумчивый взгляд на ключи, которые до сих пор торчат в замке зажигания. У меня плохое предчувствие по поводу всего этого, и я начинаю задумываться, не нужно ли мне подготовиться к быстрому отъезду. Честно говоря, пока я здесь, никто не заходил до этого участка улицы; не думаю, что над головой пролетела хоть одна птица. И не то чтобы моя куча ржавого хлама была особенно желанной даже для самого отчаявшегося угонщика. Если я оставлю ключи там, где они есть, у меня будет больше шансов сбежать отсюда на сверхскорости, если понадобится. Однако, если кто-то появится из ниоткуда и угонит мою машину, я окажусь в большой заднице. Помимо того факта, что тогда у меня не будет никакой возможности выбраться из этого кладбищенского тупика, у меня просто нет денег, чтобы заменить машину, а моя страховка практически ничего не стоит.

Я проявляю осторожность и кладу ключи в карман. У меня было не так много времени, чтобы изучить О'Ши, но ничто из того, что я узнала, не указывает на то, что он физически опасен. Да, внутри у него могут быть менее дружелюбные компаньоны, и да, мурашки на моём затылке отнюдь не успокаивают, но колебания между лишней пятисекундной неловкостью и угрозой остаться совсем без машины не оставляют мне выбора. Однако мне действительно стоит поискать подходящие варианты для будущих прецедентов. Я мысленно добавляю это в свой постоянно растущий список дел.

Я оглядываю улицу. Она по-прежнему пустынна, поэтому я быстро перехожу её и перепрыгиваю через жалкую калитку высотой в 30 см, ведущую в так называемый сад, где я замираю на пару мгновений, прислушиваясь к любым звукам. Несмотря на то, что я нахожусь всего в нескольких метрах от входной двери, я по-прежнему ничего не слышу.

Вблизи трава выглядит ещё хуже. Она даже пахнет гнилью. В дальнем углу стоит одноглазая кукла со светлыми волосами, одиноко ожидающая возвращения давно ушедшей хозяйки. Её единственная радужка смотрит на меня пустым взглядом. Я отвожу взгляд и подхожу ко входу, прикладывая к нему ухо. Мне кажется, что я слышу глухой удар изнутри, но я не уверена.

Дом пустовал последние восемнадцать месяцев, с тех пор как его предыдущий арендатор перешёл границу закона, так что формально я не проникаю на частную собственность, но всё равно не могу удержаться от того, чтобы ещё раз не проверить улицу, прежде чем повернуть ручку, и дверь со скрипом открывается. Затем я переступаю через заплесневелые конверты с предательскими красными надписями окончательных требований, выглядывающими из прозрачных окошек, и переступаю порог.

Я на мгновение останавливаюсь, вдыхая спёртый воздух и внимательно прислушиваясь. У меня нет возможности узнать, на каком этаже находится О'Ши, поэтому я прижимаюсь к стене и осторожно двигаюсь вдоль неё, стараясь не попадать в центр коридора, где половицы могут скрипеть сильнее. Хотя моя цель – встретиться с ним лицом к лицу, я не хочу предупреждать его о своём присутствии до того, как буду готова. Я расстёгиваю молнию на верхнем кармане и достаю маленький баллончик с перцовым спреем. В том маловероятном случае, если он вооружён и готов стрелять, я смогу опередить его.

Дверь слева приоткрыта, что облегчает мне жизнь, поэтому я заглядываю в щель, просто чтобы убедиться. Хотя я и не могу осмотреть всю комнату, мои чувства подсказывают мне, что она пуста. Я двигаюсь в сторону кухни, вздрагивая, когда под моей ногой что-то хрустит, и замираю от этого звука. К счастью, мне, кажется, это сошло с рук, поскольку тишина продолжается. Я осторожно поднимаю ногу и смотрю вниз, поднимая брови, когда вижу тусклый блеск использованного шприца. Интересно. Из криминального прошлого предыдущего жильца и моего спешного исследования я узнала, что он был ярым противником наркотиков. Так что либо он был неаккуратным диабетиком, либо после его отъезда здесь временно поселились какие-то исчезнувшие поселенцы. Или же есть что-то такое, о чём Тэм не смог мне рассказать.

Поджав губы, я осторожно отбрасываю сломанную иглу в сторону лестницы, чтобы она не мешала мне. Сейчас не время беспокоиться о том, что мне следовало лучше подготовиться к встрече с О'Ши. Я здесь. Уже слишком поздно. Вместо этого я пробираюсь на кухню, останавливаясь там, где ковер загибается по краям. Дверь болтается на одной ржавой петле, а запах, доносящийся изнутри, настолько отвратителен, что я могу представить, что внутри кто-то умер, и его разлагающийся труп лежит там в собственных гнилостных соках.…

Там не оказывается ничего, кроме нескольких мусорных пакетов, доверху наполненных пустыми контейнерами из-под еды навынос и смятыми алюминиевыми банками из-под пива. Значит, наверху.

Я отступаю, пробираюсь к началу лестницы и вглядываюсь в темноту выше. Досадно, что коврового покрытия на лестнице больше нет, а вместо него голые потёртые доски, из-за чего мне будет труднее не издавать ни звука. Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы не производить лишнего шума. Я хватаюсь за липкие перила и бесшумно крадусь по лестнице. Добравшись до верха, я на мгновение останавливаюсь и вытираю руку о джинсы. Мне нужно будет обработать всю себя дезинфицирующим средством, как только я вернусь домой.

Я уже собираюсь открыть первую дверь, когда слышу похожий на полоскание горла звук, доносящийся из дальней комнаты. Учитывая состояние этого помещения, я сомневаюсь, что О'Ши уделяет время заботе о гигиене своих зубов. Затем я слышу тихий стон. Если бы я не знала, я бы предположила, что это исходит от какого-то спектрального существа. Но этому зданию меньше пятидесяти лет, и, если не считать запаха на кухне, никаких записей о том, что в нём когда-либо кто-то умирал, нет. Значит, это что-то другое. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и на цыпочках подхожу ближе.

Дверь плотно закрыта. Плохо для меня. По крайней мере, две оставшиеся комнаты также надёжно заперты, так что я, скорее всего, услышу, как кто-то подкрадывается сзади, прежде чем они подойдут слишком близко. О'Ши должен быть внутри. Я протягиваю руку к стальной дверной ручке и с шипением отдёргиваю её, когда моя кожа касается металла. На ощупь ручка липкая и неприятно влажная. Понюхав пальцы, я ощущаю едва уловимый аромат лепестков роз. Хм.

Я натягиваю на руку манжету куртки и пробую ещё раз, медленно потянув ручку вниз и открывая дверь, вздрагивая от звука. Я перестаю изображать бесшумность и открываю её пинком до конца. Она тяжело ударяется о стену, отскакивая в мою сторону, но я запрыгиваю внутрь, вытаскивая бумаги из внутреннего кармана.

– Девлин О'Ши! – я повышаю голос и адресую слова неясной фигуре в центре комнаты. – Настоящим я вручаю вам повестку.

Фигура не двигается, но со стороны неё доносится ещё один неясный стон. Я вглядываюсь в темноту. О'Ши, возможно, и не занимается незаконной магией, как предполагалось, но всё равно что-то здесь очень, очень не так. Я чувствую запах рвоты, мочи и чего-то ещё, кроме этого.

– О'Ши! – снова кричу я.

Фигура поникает. Обойдя её, я подхожу к окнам и одной рукой раздвигаю плотные шторы, держа перцовый баллончик на вытянутой руке. В комнату проникает свет. Я разеваю рот. К деревянному стулу привязан один сильно избитый деймон с окровавленным лицом. Я понимаю, что другой запах, который я не смогла распознать – это страх. Он снова стонет. Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Я не могу однозначно идентифицировать его как О'Ши; с таким же успехом О'Ши может быть преступником, напавшим на этого парня. Но я должна разобраться с тем, что передо мной, несмотря на мои почти непреодолимые опасения. Тёмное пятно на полу под мужчиной указывает на то, что он теряет много крови. Остановить кровотечение – моя первоочередная задача.

Я засовываю баллончик с перцовым спреем в карман, стараясь, чтобы он был в пределах досягаемости, но не выпал, когда понадобится больше всего, и немедленно начинаю осматривать обмякшее тело на предмет ран. Он снова начинает булькать, и я громко ругаюсь. Я строго напоминаю себе порядок оказания первой помощи. Дыхательные пути, дыхание, кровообращение, в таком порядке. Мне нужно перевести его в положение для восстановления.

Я понимаю, что его руки скованы старомодными стальными наручниками. У меня есть свои наручники, которые достались мне от отца в память о старых временах, но в наши дни я, как и большинство людей, предпочитаю использовать пластиковые стяжки. Тот факт, что он был привязан к стулу громоздкими старыми наручниками, кое-что значит. Не то чтобы у меня сейчас было время размышлять об этом. Наручники закреплены на деревянной планке спинки, поэтому я ставлю на неё ногу и давлю сверху вниз. К счастью, стул такой же шаткий, как и всё остальное в этом богом забытом доме, и его спинка ломается с одного удара, позволяя рукам деймона откинуться назад. Я вытаскиваю свисающий кусок дерева и отбрасываю его в сторону, затем стаскиваю деймона с сиденья на пол так быстро, как только могу, маневрируя его телом и шеей, чтобы прочистить дыхательные пути. Он слабо кашляет, и капельки крови брызгают мне в лицо, давая понять, что у меня всё получилось. Затем я возвращаюсь к осмотру его неподвижного тела в поисках раны.

Их две: одна пронзила его бок, чуть левее верхней части грудной клетки, и ещё одна – выше, у основания шеи. Очевидно, что больше всего меня должна беспокоить рана на шее. Одной рукой я сильно давлю на место, пытаясь замедлить вытекание крови. Другой рукой я достаю телефон и большим пальцем набираю 999. Я подношу его к уху, и, когда идут гудки, глаза деймона резко открываются, оранжевые зрачки-щёлочки смотрят на меня сквозь пелену боли. Что ж, это определённо О'Ши.

– 999, что у вас случилось?

О'Ши качает головой.

– Я в доме на Уилтшор-авеню, – говорю я.

– Нет.

– Номер дома 23, – продолжаю я. – Мне немедленно нужна скорая.

Он стонет.

– Нет. Остановись.

– Это Уилтшор-авеню в Бельведере или в Трокстоне? – спрашивает голос.

О'Ши протягивает руку и хватает меня за запястье. Учитывая его состояние и кровопотерю, его хватка на удивление крепка.

– Скажешь им, – хрипит он, – и мы оба умрём.

Я смотрю на него сверху вниз. Угрозы убийством – не новость в моей работе; а вот деймоны, даже четверть-деймоны, истекающие кровью у меня на глазах – это уже редкость. Его глаза умоляют меня.

– Если ты не попадёшь в больницу в ближайшие пять минут, то всё равно умрёшь, – говорю я ему.

Я слышу, как сотрудник службы спасения повторяет свой вопрос. Я резко осознаю бессмысленность ситуации. Мы в Трокстоне, более того, в худшем районе Трокстона. Ни один парамедик не помчится сюда в спешке. Они предпочитают не торопиться, чтобы к их приезду всё уже закончилось, что бы там ни происходило. Что означает, что Девлин О'Ши не выживет.

– Ложная тревога, – бормочу я в трубку и вешаю трубку.

О'Ши благодарно моргает мне.

– Не надо, – говорю я, опускаюсь на колени и переворачиваю его на бок, затем достаю отмычку, чтобы расстёгнуть наручники и освободить его руки. – Не благодари меня. Ты примерно в двадцати вдохах от того, чтобы воссоединиться со своим создателем в глубинах.

Я удивляюсь, с какой лёгкостью мне удается вскрыть замок. Наручники падают, и одно стальное кольцо свободно свисает с его левого запястья. Он что-то бормочет мне на ухо.

– Нет, – отвечаю я со всей наигранной бодростью, на какую только способна. – Тебе нужно говорить громче, если ты хочешь, чтобы я тебя услышала.

О'Ши не утруждает себя ответом. Я переворачиваю его на спину и прижимаю его свободную от наручников руку к горлу, чтобы он мог продолжать давить на рану. Под его весом мои колени и плечи подкашиваются, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания и, пошатываясь, добираюсь до двери и выхожу на лестничную площадку. Я тащу себя и его вниз по лестнице, на этот раз громко топая при каждом шаге.

Мы едва успеваем спуститься, когда мои часы издают звуковой сигнал, означающий, что в этот момент я должна войти в дом и найти его, а не покидать дом вместе с ним. И уж точно не с ним полумёртвым. Эти последние семь минут показались мне скорее чёртовым часом.

Я толкаю входную дверь носком ботинка и выхожу наружу. Одноглазая кукла с отсутствующим видом смотрит на меня, пока я, волоча тяжёлое тело О'Ши, возвращаюсь через сад. Я чувствую, как его тёплая, липкая кровь просачивается под воротник моей куртки и впитывается в кожу, и я стараюсь ускорить шаг. Ему недолго осталось.

Перешагнуть через садовую ограду – всё равно что взобраться на Эверест. Я пытаюсь не обращать внимания на то, что вот-вот упаду, и вместо этого провожу расчёты в уме. Сорок секунд, чтобы довести его до машины. Ещё минута, чтобы вернуться на перекрёсток. Хвала небесам, что мне не придётся разворачиваться и терять ещё больше времени. Тогда я смогу проехать по дороге А мимо Сильверстайна до больницы Мэнорбридж. Пять минут. Максимум. Я зарегистрирую его под вымышленным именем на случай, если он говорил правду об угрозе жизни. Это не помешает кому-нибудь найти его, но задержит их до тех пор, пока я не поговорю с Тэмом и не приставлю к нему постоянного охранника.

Я пытаюсь достать из кармана ключи, но мне мешает его нога, так что я вынуждена протискивать пальцы, чтобы выудить ключи. Да. Надо было оставить их в чёртовом замке зажигания. Я была глупа, не доверяя своим инстинктам.

Задыхаясь, я подхожу к пассажирской двери и открываю её. Я втаскиваю внутрь окровавленное тело О'Ши, с удовлетворением отмечая, что он всё ещё в сознании, и крепко зажимает рану на шее. Я захлопываю дверцу, прежде чем броситься на своё место и завести машину.

Я прибавляю скорость, мчась по пустой улице. «Давай же, давай». Я поворачиваю налево, к Мэнорбриджу, затем резко жму на тормоза, когда вой сирен проникает в моё сознание. Часть меня не может в это поверить. Сотрудник службы экстренного реагирования, должно быть, воспринял мой недосказанный телефонный звонок всерьёз и отправил машины скорой помощи в обоих направлениях. Меня охватывает облегчение, и я оглядываюсь, чтобы поприветствовать кавалерию.

Только это не скорая. Я смотрю на приближающуюся к нам машину, а О'Ши стонет рядом со мной. Знакомые нашивки подразделения вооружённого реагирования насмешливо подмигивают мне, когда машина, взвизгнув шинами, сворачивает на Уилтшор-авеню. Стараясь не обращать внимания на дрожь в руках, я очень осторожно снова завожу машину, удаляясь от сирен.

Я прокручиваю в голове телефонный звонок. Я уверена, что не сказала ничего, кроме адреса и того, что мне нужна скорая помощь. Не было никакой причины посылать головорезов с оружием, чтобы проверить это. И как, чёрт возьми, они приехали так быстро? Я повесила трубку всего несколько минут назад; время реагирования никогда не бывает таким быстрым. Если бы я подождала, пока войду в дом, О'Ши потерял бы так много крови, что, вероятно, был бы мёртв, а я была бы единственным свидетелем преступления. Или главным подозреваемым. Я сжимаю руль и сворачиваю вправо.

– Во что, чёрт возьми, ты меня втянул? – громко спрашиваю я О'Ши, не ожидая ответа.

Его жуткие оранжевые глаза поворачиваются в мою сторону, и он открывает рот.

– Молчи, – резко говорю я ему. – Береги силы. Ты сможешь дать мне ответы позже, – будь я проклята, если позволю ему отбросить копыта, прежде чем выясню, что именно происходит.

Я нажимаю на акселератор, снова набирая скорость, и принимаю поспешное решение. Я не знаю, кто этот парень и почему полиция – и кое-кто ещё, гораздо более жестокий – так интересуются им, но мой интерес пробудился. Больница теперь исключается. Поблизости есть только одно место, где я могу оказать ему надлежащую медицинскую помощь и избежать внезапно нежелательного внимания закона. Я скорее подавлюсь собственным языком, чем пойду туда, но у меня нет других вариантов. Дерьмо в адской корзинке.

Глава 2. Семейные узы

Я не обращаю внимания на красный свет; сейчас у меня есть поводы для беспокойства и похуже, чем нарушение правил дорожного движения. И не то чтобы дороги в округе были загружены. Я бы впечатлилась своей скоростью, если бы ситуация не была такой критической. Несмотря на это, к тому времени, как мы подъезжаем к знакомому дому с террасой, я вижу, что О'Ши начинает бледнеть. Между его пальцами, которыми он продолжает зажимать зияющую рану, сочится кровь. Жопа.

Я останавливаю машину, выскакиваю из неё и бегу по дорожке к двери. Я громко стучу в неё и пытаюсь открыть, хотя знаю, что она заперта.

– Открывай! – кричу я, присаживаясь на корточки, чтобы открыть почтовый ящик.

Дверь бесшумно распахивается. В коридоре сидит толстая рыжая кошка и свирепо смотрит на меня.

Я рычу.

– Где он?

Кошка облизывает лапу, прежде чем начать умываться.

– У меня нет на это времени. Где он, чёрт возьми?

Из-за спины животного появляется мужчина. Его прямой осанке позавидовал бы любой танцор бальных танцев. Он поднимает брови, глядя на меня.

– Бо.

– Мне нужна помощь. Тут…

Он прерывает меня.

– Очевидно, что тебе нужна помощь. Иначе тебя бы здесь не было. Но мы так не поступаем.

Я стискиваю зубы. Это одна из многих причин, почему я избегаю этого места как чумы. Я переступаю порог, не обращая внимания на кошку, и небрежно целую мужчину в щёку.

– Дедушка. Как приятно снова тебя видеть.

Он наклоняет голову.

– И тебя, моя дорогая.

– Теперь ты поможешь мне?

Его взгляд скользит по моему торсу, и его верхняя губа кривится.

– Ты вся в крови, – в его голосе слышится лёгкий оттенок отвращения.

– Это не моя.

– Я знаю, – он фыркает. – Трайбер. Деймон Агатос, если я не ошибаюсь.

Я мысленно вздыхаю. Большинству людей нужно подойти поближе, чтобы узнать трайбера. Обычно их можно отличить по глазам: у деймонов Агатос, даже у таких четвертькровок, как О'Ши, зрачки другого оттенка, в то время как у вампиров в зрачках есть характерная красная точка. И у чёрных, и у белых ведьм вообще нет радужек, в то время как у демонов Какос… Ну, я не уверена, что кто-то видел глаза Какоса и дожил до того, чтобы рассказать об этом. Однако некоторым людям не нужно смотреть им в глаза; у них просто врождённая интуиция. Этому можно научиться, во многом так же, как вы можете научиться отличать складки эпикантуса у китайцев от японцев или определить по двум белым людям, кто из них француз, а кто американец. Обычно я могу делать это с трайберами, не напирая на них и не заглядывая в глаза. Мой дедушка, что необычно, может сделать это с пятидесяти метров. Ему также нравится демонстрировать свой талант.

(Здесь и далее автор использует слово «трайбер» в значении, близком к «сверхъестественное существо», – прим)

Я стараюсь не допускать сарказма в свой голос.

– Отличная работа. Но он всего на четверть Агатос, и прямо сейчас он умирает в моей машине, – я показываю на улицу. – Не будешь ли ты так любезен?

Дедушка, кажется, обдумывает это. Я сжимаю пальцы в кулаки.

– Хорошо, – наконец соглашается он. – Но только потому, что мне не нужен труп, валяющийся в моём саду. Я могу обойтись и без полиции, задающей ненужные вопросы.

Я прищуриваюсь при этом замечании. В данный момент это звучит слишком скабрёзно. К счастью, он воздерживается от дальнейшего обсуждения, и я возвращаюсь к машине, открывая пассажирскую дверь. О'Ши падает на меня, свесив голову. Чертыхаясь, я прижимаю ладонь к его шее. Я почти уверена, что ещё чувствую пульс, хотя и удивлена, что в нём осталась хоть капля крови.

Я понимаю, что мой дедушка ещё не вышел из дома.

– Чего ты ждешь? – кричу я. – Он умирает. Ты сказал, что поможешь.

Он морщится.

– Повышать голос – это так вульгарно. Тебе следует говорить более мягким тоном, это больше подобает леди. Я сказал, что помогу деймону, и я это сделаю.

– Так помоги, чёрт возьми! – отчаяние сочится из каждой моей поры.

Он указывает на свою одежду.

– Это с Сэвил-роу. Я не собираюсь пачкать её артериальной кровью. Приведи его внутрь, и я спасу ему жизнь, – он поджимает губы. – Чего бы это ни стоило.

Я с разинутым ртом наблюдаю, как он возвращается в дом. Клянусь, эта чёртова кошка издевательски ухмыляется мне. Затем из горла О'Ши вырывается зловещий хрип, и я сдаюсь, подхватываю его руками за подмышки и тащу к дому, одновременно пытаясь зажать рану. Кровавый след, как улитка, тянется от открытой дверцы машины вверх по идеально вымощенной дорожке позади нас. Я тяжело дышу от напряжения, краем глаза замечая, что несколько занавесок отодвигаются в сторону, а соседи смотрят на нас. По крайней мере, я знаю, что они не станут сообщать об этом властям. Они не посмеют.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я снова оказываюсь у двери и пытаюсь затащить О'Ши в дом. Один из его ботинок зацепляется за порог, и, хотя я изо всех сил дёргаю, он не поддаётся. Что-то похлопывает меня по плечу, и я поворачиваю голову. Мой дедушка надел пластиковый фартук. Под ним он не снял свой безупречный серый костюм – в комплекте с жилетом, галстуком и часами на цепочке. Я стараюсь не закатывать глаза. Я понятия не имею, почему он настаивает на том, чтобы носить такую одежду, когда живёт в захудалом жилом комплексе в одном из наименее благополучных районов Лондона. Я позволяю ему взять О'Ши за верхнюю часть туловища, и он оказывает давление на шею демона, пока я освобождаю его застрявший ботинок и поднимаю его ноги. Вместе мы втаскиваем его внутрь и кладём на кухонный стол.

Мой дедушка наклоняется, чтобы осмотреть рану.

– Он почти умер, – спокойно замечает он. – Ты не дала мне много времени.

– У тебя было бы гораздо больше времени, если бы ты сразу помог мне затащить его внутрь.

Он хмыкает в ответ на мой тон, приподнимает голову О'Ши и тянется за стальным инструментом, кончик которого уже раскалился докрасна. Он снимает повязку и счищает остатки крови, затем прижимает металл к ране, прижигая её. Раздаётся продолжительное шипение, и комнату наполняет вонь опалённого мяса. К моему горлу подкатывает желчь.

Я отворачиваюсь и открываю ящик стола, роюсь в нём, пока не нахожу то, что мне нужно. Я присаживаюсь на корточки рядом с шеей О'Ши и начинаю протирать это место антисептиком, пока мой дедушка срезает с него футболку, чтобы обработать рану на рёбрах. Он шипит, когда находит это, и я поднимаю взгляд.

– Кровохлёбы, – поясняет он.

Я опешиваю. Вампирам нет смысла нападать на деймона.

– Ты уверен?

В ответ я получаю уничижительный взгляд. Подняв ладони в знак капитуляции, я встаю.

– Здесь есть…?

– У тебя за спиной.

Я оборачиваюсь и замечаю набор для наложения швов. Поднимая его, я снова смотрю на своего дедушку.

– Это…?

– Кетгут, – ворчит он.

– Как думаешь, ты мог бы позволить мне закончить хотя бы одно предложение?

– Какой в этом смысл, если я знаю, что ты собираешься сказать?

Я вытаскиваю иглу с продетой в неё ниткой и наклоняюсь, чтобы зашить рану на шее О'Ши, очень медленно считая про себя до десяти.

– Ты в последнее время разговаривала со своей матерью? – спрашивает мой дедушка.

Я не могу удержаться, чтобы не огрызнуться.

– Ты хочешь сказать, что ещё не знаешь?

– Не нужно вести себя невежливо. Это просто светская беседа. Так поступают цивилизованные люди.

– И, полагаю, цивилизованные люди также проводят свои дни, зашивая деймонов, – бурчу я себе под нос.

Он слышит меня.

– Только когда их заблудшие внучки появляются у них на пороге и требуют, чтобы они это делали. Прошло семь месяцев с тех пор, как ты была здесь в последний раз, Бо. По крайней мере, ты могла бы время от времени заглядывать на послеобеденный чай.

Я втыкаю иглу в тело О'Ши с излишней настойчивостью, и он стонет.

– Мне нужно работать. Я же говорила тебе.

– Ты же не каждый день работаешь.

– Когда я не работаю, я сплю, – у него есть талант заставлять меня чувствовать себя виноватой и раздражённой одновременно.

– Я всё ещё могу замолвить словечко перед Томпсоном и Грантом.

– Чтобы я могла целыми днями расследовать мошенничество со страховкой? Нет, спасибо.

На мгновение воцаряется тишина. Когда я наконец поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, он упирает руки в бока. Кажется, он искренне озадачен.

– Ты бы предпочла спасать деймонов?

Я вздыхаю. Потребовалось бы нечто большее, чем принятие нескольких законов, чтобы искоренить расизм старой школы, укоренившийся в душе моего деда.

– Он Агатос, – бессмысленно повторяю я. – И всего лишь на четверть.

– Так ты и сказала, – что-то мелькает в его глазах, и я понимаю, что сейчас получу удар под дых. – Обычно ты так не делаешь, Бо. Я имею в виду, не спасаешь деймонов. Обычно ты околачиваешься на районе, исподтишка делая снимки чьих-то любовных похождений или раздавая повестки. Это дарит тебе удовлетворение от проделанной работы?

– Ты следил за мной, – я стараюсь говорить ровным голосом. Это не вопрос.

– Ты моя единственная внучка. Конечно, я слежу за тобой! Я беспокоюсь о том, какую жизнь ты выбрала. Ты можешь найти работу получше, чем в этой захудалой фирме.

– Это не захудалая фирма, – я вру. Фирма отвратительнее, чем нестиранное постельное бельё проститутки. Я продолжаю: – И это достойная карьерная лестница. Ты начинаешь с самого низа и продвигаешься вверх. Я взбираюсь по карьерной лестнице, – я заканчиваю последний стежок и завязываю кетгут бабушкиным узлом. Я встаю, расправляю плечи и смотрю дедушке в глаза. – Это то, чем я хочу заниматься.

Он не отступает. Он просто остаётся на месте, глядя на меня с вызовом. Тянутся долгие секунды. Затем О'Ши разряжает ситуацию, застонав и закашлявшись. Он что-то бормочет и корчится на столе от боли.

Я наклоняюсь.

– Что такое?

Он снова кашляет. Я прижимаюсь ухом к его рту, игнорируя отвращение, появившееся на лице моего деда.

– Спасибо, – повисает долгая пауза, пока он втягивает воздух. – Тебе, – его зрачки закатываются, и он снова теряет сознание.