Текст книги "Янтарная комната (ЛП)"

Автор книги: Хайнц Конзалик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Янтарная комната Петра Великого из Екатерининского дворца в Царском селе, теперь город Пушкин, завершённая придворным архитектором императрицы Елизаветы итальянцем Растрелли. – Сильверман задержал дыхание и продолжил: – Сэр, вы стоите перед одним из величайших чудес света. Ленин называл её национальной святыней, святыней русского народа.

– Сколько в долларах? – задал практичный вопрос Паттон, пока Эйзенхауэр благоговейно молчал.

– Она бесценна, сэр. Невозможно оценить её стоимость. Кто может сказать, сколько стоит «Сикстинская мадонна»?

– И всё это теперь в наших руках, – тихо произнёс Эйзенхауэр. Маллиган с помощью двух полицейских поставил крышку ящика на место. – Эти ценности не должны больше здесь оставаться ни дня. Их срочно, я говорю – срочно, надо переместить в безопасное место. Капитан, все ценности отсюда надо как можно быстрее переправить во Франкфурт, в здание немецкого рейхсбанка. Сейфы этого банка остались надёжными. Картины, скульптуры и другие произведения искусства отправить в Центральный сборный пункт в Висбадене и оставить там до тех пор, пока не будет принято решение по трофейным произведения искусства. Паттон…

– Сэр? – генерал Паттон поднял голову.

– Позаботьтесь о необходимой безопасности при транспортировке. Охранять как зеницу ока. Возможны акты саботажа и нападения. Я полагаю, следует действовать очень внимательно и осторожно.

– Ничего не случится, сэр. – Паттон широко улыбнулся. – Разместим надёжно, как в Форт-Ноксе.

После отлета генералов Джо Вильямс и Ларри Брукс снова встретились. В столовой транспортного батальона они сидели друг против друга, пили кофе с шоколадным тортом, курили «Лаки Страйк», и Джо опять завел разговор о том, что в войне победил солдат, и поэтому он тоже должен получить свою долю. Он даже привёл пример:

– Вспомни Александра Великого, Ларри, малыш, – сказал он. – Когда он завоевал Персию, то предоставил своим солдатам все захваченные города, чтобы они могли взять себе всё, что захочется. И женщин в том числе. Вот были времена, парень! – Он наклонился над столом и перешёл на шёпот. – Я слышал, в ближайшие дни нам предстоит вывести все эти богатства. Четыреста тонн сокровища… если их будет на несколько фунтов меньше, этого никто не заметит. Позволь Джо это сделать.

После визита Эйзенхауэра американские офицеры и низшие чины могли свободно заходить в шахту. С американской беспечностью и простотой посетители рыскали среди ящиков и коробок, чемоданов и мешков, отрывали доски, разрезали коробки, рылись среди икон и картин, серебряной посуды и каменных скульптур, среди экспонатов восточноазиатских и египетских коллекций.

Об этом особо не говорили, никто не проводил расследований, но когда по приказу генерала Паттона 14 апреля сокровищами шахты Кайзерод грузили на первую колонну тяжёлых грузовиков, многие ящики оказались сломаны, а бесценные произведения искусства просто исчезли. То же самое произошло и при обнаружении другого огромного хранилища художественных ценностей в шахте Граслебен, которую американцы захватили 12 апреля, а 1 июля 1945 года передали англичанам. В совершенно секретном докладе англичан говорилось: «Во всех найденных с начала оккупации хранилищах ящики были вскрыты представителями армейской разведки США, и в них находилась лишь половина ценностей. В Граслебене из почти семи тысяч переданных ящиков более половины были открыты».

14 апреля первая колонна грузовиков выехала из Меркерса в направлении Франкфурта. Паттон сдержал своё обещание, обеспечив безопасность колонны. Двадцать десять огромных грузовиков ехали в сопровождении пяти взводов пехоты, десяти передвижных зенитных орудий и двух отделений пулемётчиков. Над колонной постоянно патрулировали вертолёты, два бомбардировщика «Мустанг» были готовы вмешаться, если на колонну нападет группировка «Вервольф» партизанское движение, которого американцы очень боялись.

Три последних грузовика вели Ларри, Джо и негр, носящий, как и многие чёрные, библейское имя Ной. Они медленно ехали по разгромленной немецкой земле, через поля, леса и деревни, через города, где в окнах домов висели белые флаги, а на улицах стояли длинные очереди за продуктами. Дети-попрошайки бежали рядом с грузовиками, выклянчивая шоколадку, а по вечерам, когда колонна делала привал на городских окраинах, накрашенные немецкие девушки ходили вдоль грузовиков и предлагали свои услуги за масло, сахар, муку, жареную курицу или за пачку сигарет. Хотя в приказе Эйзенхауэра говорилось – никаких дружеских отношений с местным населением, но кто мог устоять перед немецкими «фрейлейн», когда Мэри, Джулия и Анна были далеко, за тысячу километров через огромный океан.

Ларри и Джо были довольны. Под сиденьями грузовиков и в стальных ящиках для запчастей у Ларри лежали семь икон, четыре старинных русских подсвечника из чистого серебра и вырезанная из рамы, свёрнутая в рулон картина с подписью ван Дейка. Джо вёз в своей машине две древнерусских трёхстворчатых иконы, две ассирийских каменных маски, картину Караваджо, картину Тициана, чемодан, заполненный старинными египетскими золотыми украшениями, и подаренный Александром фон Гумбольтом Берлинскому музею этнографии и известный всему научному миру серпентиновый диск Бога Солнца древних инков. У Ноя, сидящего за рулём самой последней машины, под сиденьем не было ничего. Его не интересовало, что он везёт. Куда важнее для него было то, что немецкая «фрейлен», чудесная белая девушка, стоила всего лишь пачку «Честерфилда» или полфунта масла с половиной курицы.

Когда колонна остановилась на ночлег на окраине города Альсфельд, произошло то, что никто не мог ни понять, ни объяснить: из двадцати девяти хорошо охраняемых грузовиков на следующее утро отсутствовали три! Мгновенно собрали поисковые отряды, которые прочесали всю местность, о невероятном инциденте доложили по радио командованию Третьей армии. Генерал Паттон выругался и приказал хранить происшествие в строжайшей тайне, и потому Эйзенхауэр узнал об этом значительно позже. Три грузовика исчезли, как будто растворились в воздухе.

Их водителями были Ларри Брукс, Джо Уильямс и Ной Ролингс.

– Это наши лучшие ребята, – сказал полковник, командующий колонной. – Что же всё-таки произошло?

Два дня колонна не двигалась с места, двое суток велись поиски, вертолёты барражировали на самой низкой высоте, джипы, как муравьи, расползлись по дорогам. Но следов не обнаружилось, лишь на второй день экипаж одного из джипов обнаружил на окраине леса южнее Альсфельда тело Ноя Ролингса. В голове у него зияла дырка, он был обнажен по пояс, а на блестящем, чёрном мускулистом теле вырезана большая свастика. Для американцев всё стало ясно: грузовики угнали немецкий Вервольф. Как это могло произойти, без единого звука, на глазах у охраны, так и осталось тайной. Никто не сомневался, что это Вервольф. Что случилось с Ларри и Джо, оставалось загадкой. Может быть, Вервольф забрал их с собой? Или их застрелили, как Ноя, но хорошенько спрятали? Поиски прекратили, а расследование передали американскому коменданту Альсфельда. Колонна отправилась дальше во Франкфурт.

Когда Фреду Сильверману, находившемуся в Меркерсе, положили на стол сообщение об исчезновении грузовиков, он громко вскрикнул, схватился за грудь, как будто у него остановились сердце, и побледнел, как льняное полотно.

– Янтарная комната, – пробормотал он и с ужасом посмотрел на Маллигана. – Боб… в этих трёх машинах была Янтарная комната. Двадцать ящиков! И четырнадцать французских импрессионистов! Боб! – воскликнул он в отчаянии. – Янтарная комната пропала!

В этот вечер Сильверман надрался так, как будто хотел допиться до смерти. Он заливал в себя виски, как в бездонную бочку. Потом рухнул без сознания и попал в госпиталь. С тех пор его перестали интересовать колонны, которые отправили из Меркерса во Франкфурт 14 и 17 апреля. Его перестали интересовать даже новые находки мест со спрятанными нацистами сокровищами. Он знал лишь одно – поиск Янтарной комнаты стал смыслом его жизни до конца дней. Янтарная комната стала его судьбой.

***

Они остановились на небольшой улочке южнее Альсфельда, чтобы решить, что делать с машиной Ноя, и всё обдумать. Перед отъездом он молчал – раз приказал старший сержант, значит всё в порядке. Между тем, даже такой простодушный человек, как Ной, мог заметить, что что-то не так. Когда Ларри и Джо подошли к его машине, он сидел за рулём с задумчивым выражением лица и жевал резинку.

– Всё в порядке? – спросил Джо.

Ной покачал головой.

– Нет.

– Что-то не так?

– Джо, мы поступаем неправильно.

– Наш библейский мальчик проснулся! – рассмеялся Уильямс.

Он подождал, пока Ной выпрыгнет из кабины. Ной был высоким, атлетического телосложения, с крепкими бицепсами, он мог бы стать чемпионом мира по боксу, если бы не боялся ударов по голове. В детстве белые мальчишки засветили ему камнем по голове, и Ной четыре недели провел в больнице. С тех пор он берёг голову, хотя тренеры и менеджеры убеждали его, что с его мышцами и силищей он мог бы зарабатывать миллионы.

– Не знаю, что вы задумали, – осторожно произнёс Ной. – Вы втянули меня в это дело, и я невольно стал соучастником. Так что мне причитается треть от всего. Неважно, что это.

– Наш Черныш умеет считать. – Уильямс снова рассмеялся, но прозвучало это грубовато, с угрозой. – Слушай, малыш. У нас тут спецотряд. «Специально для Джо Уильямса». Понял?

– Нет.

– Это неважно. Для нас, Черныш, война закончилась. Мы пропали без вести. Отсидимся некоторое время в укрытии и где-нибудь снова вынырнем, когда о нас все позабудут.

– Я хочу после войны вернуться домой! – громко сказал Ной. – Джо, я не хочу стать покойником, даже понарошку.

– Ладно, мы ещё об этом поговорим. – Уильямс незаметно толкнул Брукса в бок. Тот его не понял и вопросительно поднял брови. – Ты предстанешь перед своей мамочкой раньше нас.

– Моя мама умерла.

– Ах вот как. Ну, я выразился образно.

– Что будем делать с грузовиками?

– Мне надо подумать, – ухмыльнулся Джо. – Мне надо ещё о многом подумать. Давай, поехали дальше.

Ной протянул Уильямсу широкую ладонь и вопросительно посмотрел на него.

– Одна треть, Джо. Обещай.

– Ты получишь то, что заслуживаешь, Черныш. – Джо ударил по протянутой лапе. – Можешь на это рассчитывать.

Они ехали всю ночь, очень осторожно и только по второстепенным дорогам с твёрдым покрытием, чтобы не оставлять следов. Какое-то время шёл дождь, как будто природа тоже помогала им исчезнуть. На рассвете они приехали в заповедник Фогельсберг, свернули на лесную дорогу с твёрдым покрытием и остановились у подножья семисотметровой горы Тауфштайн. Их окружал густой лес. Весь день они лазили по горе Тауфштайн в поисках пещеры.

– Где есть горы, должны быть и пещеры! – сказал Джо. – Нам надо найти такую, чтобы разместить двадцать ящиков.

Целый день над ними кружил вертолёт и летал самолёт-разведчик, но это им не мешало.

– Нас ищут, – сказал Ларри. Они лежали под деревом, плотно прижавшись к земле, пока вертолёт не улетел дальше.

– Они будут нас искать несколько месяцев и даже лет, Ларри. – Уильямс сел и достал из кармана сигарету. На голове у него была каска – он рассчитывал, что любой немец, подойдя поближе, увидит американскую каску и сразу же исчезнет. Ещё шла война, и американские войска могли стрелять во всё, что покажется подозрительным. Спокойствие в захваченной стране долго ещё будет обманчивым, пока не капитулировал вермахт.

Группа армий «Б» под командованием генерал-фельдмаршала Моделя заняла круговую оборону в районе Рейна, Рура и Липпе, там образовался Рурский котёл. 14 апреля Девятая и Первая американские армии уничтожили немецкие войска, а Модель застрелился. В это же время советские войска двигались на Берлин, на севере Германии собрались последние немецкие подразделения, отрезанные от снабжения боеприпасами и продовольствием. Но поступил ожидаемый приказ: «Держаться! С нами Бог! Это еще не конец». Джо ВУильямс был прав. Американская каска отпугивала немцев.

Как раз в это время Ной нашёл пещеру. Густой кустарник скрывал вход, который располагался на такой высоте, что можно было затащить ящики. Вначале шёл узкий проход, а затем открывалась пещера, неровная, влажная и скользкая, но достаточно большая, чтобы там поместились двадцать ящиков.

– Янтарь не ржавеет, – сказал Джо, осмотрев пещеру. – И ящики покрыты защитным слоем от влаги. Ребята, они могут простоять здесь довольно долго, пока мир не изменится. Давайте, за работу.

С большим трудом они подъехали на грузовиках поближе к пещере, и началась тяжёлая работа. Они волочили ящики, поднимали, толкали, метр за метром, пока не перетащили все двадцать. Для этого они срубили три молодых дерева, чтобы использовать стволы в качестве катков, и тут пригодилась бычья сила Ноя. Напрягаясь, как бык, он тянул ящики за канаты по склону вверх, к пещере. Ларри и Джо толкали ящики сзади, тяжело дыша и кряхтя от напряжения. К вечеру они закончили.

– Что теперь? – спросил Ной. С голым торсом, вспотевший, он сидел на подножке грузовика и доставал ложкой из банки куриную тушенку. – С ящиками мы управились. Что будет с нами?

– Об этом я тоже подумал. – Джо Уильямс хлебнул виски из бутылки. – Сначала взорвём вход в пещеру.

– Чем? – спросил Ларри.

– Ларри, малыш, Джо обо всём подумал. Я взял с собой взрывчатку. Ее хватит. Нужно только завалить вход. Что потом? Всему своё время.

Джо знал своё дело. После негромкого хлопка грунт поднялся и закрыл вход в пещеру. Джо вместе с Ларри посмотрел на результат, и довольные, они пожали друг другу руки.

– Превосходно, – сказал Ларри. – Теперь никто не найдёт ни малейшего следа.

– А теперь вот что, – повеселел Джо Вильямс. – Немного прокатимся на двух грузовиках.

Ной не стал ни о чём спрашивать, когда услышал, что Джо хочет посмотреть, где можно спрятать грузовики. Они поехали назад по пустынным дорогам в направлении Альсфельда. Уильямс неожиданно остановился на опушке леса, между реками Антрифт и Швальм.

– Здесь, – сказал он сидящему рядом Ларри. Позади затормозил Ной. – Это подходящее место.

– Для чего? – удивился Ларри.

– Для первого шага в будущее, мой мальчик. – Голос Джо резко изменился. В нём слышались холод и металл. – Мы выйдем, ты достанешь пистолет и проделаешь Ною красивую дырку во лбу.

– Нет, Джо! – Ларри вздрогнул и наклонил голову, как кошка перед прыжком. – Ты не можешь требовать от меня такого! Я этого не сделаю. Ты сошёл с ума, Джо.

– Это ты сошёл с ума, Ларри. – Уильямс посмотрел на Брукса холодным взглядом. – Ты на пути, который сделает тебя миллионером. Ещё несколько шагов, и окажешься на самом верху! Ты, парень из трущоб.

– Только не через убийство! – выкрикнул Ларри. – Почему бы тебе самому его не пристрелить?

– Я хочу быть уверенным. – От холодного взгляда Джо по спине Ларри пробежала дрожь. – Я должен знать, что ты меня не предашь, на подведешь, не обманешь.

– Я твой друг, Джо...

– Из-за миллиона долларов дружба может закончиться. Когда ты отправишь Ноя на небо, я буду знать, что ты со мной.

– Я клянусь тебе, Джо!

– Тогда бери пистолет и иди к Ною.

– Джо...

– Клятвы можно забыть, а убийство никогда не забудется. Мы теперь изгои, Ларри, вне закона, теперь другие правила. Мы начинаем новую жизнь. Не оставляй ничего после себя.

Брукс понял. Он бросил отчаянный взгляд на Уильямса, вышел из кабины и пошёл назад. Ной тоже вышел из машины и смотрел на него. Он перебросил гимнастерку через плечо, обнажив широкую потную грудь. Чем ближе подходил Ларри, тем медленнее шёл. Его правая рука лежала на ремне, недалеко от кобуры. Когда он посмотрел на широкое, улыбающееся, блестящее от пота, чёрное лицо Ноя, его сердце заныло. «Сделай что-нибудь, – подумал он. – Спроси что-нибудь, напади на меня, заставь свой мозг работать и понять ситуацию, Ной. Не стой, ухмыляясь, пойми наконец, что происходит. Но как может это добрый, безобидный Ной Ролингс понять, что ему жить осталось всего несколько минут?»

– Мы оставим машины здесь? – недоверчиво спросил Ной. – И потом потащимся пешком назад? Ларри, это же идиотизм. И я так еле шевелю ногами.

– Мы не пойдём пешком, – сдавленным голосом произнёс Ларри. Он почувствовал затылком взгляд Джо, который высунулся из окна кабины и ждал. – Это так ужасно, Ной, так бессмысленно…

Глядя на лоб Ноя, он рывком выхватил пистолет, быстро прицелился на уровне глаз и нажал на спуск. Он был одним из лучших стрелков, и точно в середине лба с треском образовалось маленькое отверстие. Ной смотрел на него по-детски удивлённо, хотя в эту секунду он уже был мёртв – выстрел опрокинул его на широкую спину. Из отверстия вытекла лишь тонкая струйка крови.

Уильямс выскочил из грузовика и подбежал к Ларри. Он похлопал его по плечу, медленно наклонился над мёртвецом, достал из-за пояса широкий нож и вырезал на потной, мускулистой груди большую свастику. Когда он выпрямился, то увидел, что пистолет Ларри направлен на него.

– Не делай этого, Ларри, – сказал он тихо и осторожно. – В одиночестве ты – ноль. Только со мной ты будешь иметь виллу в Майами. Мы одна команда, пойми! Давай, садись в машину Ноя. Я поеду впереди.

– Зачем тебе надо было резать ему грудь?

Ларри убрал пистолет в кобуру. Джо облегчённо вздохнул. «Пронесло, – подумал он. – Ларри такой чувствительный, могло и коротнуть».

– Когда его найдут, то подумают, что это сделал немецкий Вервольф. А еще решат, что нас похитили, или убили и закопали. Тогда нас вычеркнут из списков. Головой надо думать, Ларри.

– Ты гангстер, Джо, – прошептал Ларри. – Точно, гангстер. Теперь я знаю. И миллионы твоего отца… грязные деньги. Да и Уильямсы ли вы?

Уильямсу было не до обид, поэтому он быстро ответил:

– Правда ли мы Уильямсы? Мой отец был умным парнем, никогда не находился под подозрением, его ни разу не арестовали и никогда ни в чём-либо не обвиняли. Как это у него получалось? Вместе с одной подпольной организацией он выискивал красоток и продавал их в южноамериканские бордели. Не в Америку. Англичанки, шведки, финки, прекрасные куколки из Кореи, Филиппин, Гонконга, Сингапура и Макао, коричневые красавицы из Самоа, Таити, Фиджи и с островов Кука… Ларри, они расходились, как горячие пирожки. После пятидесяти он отошёл от дел, занялся благотворительностью и приобрел такую известность, что его выбрали в Сенат. – Уильямс широко улыбнулся Бруксу. – Это честный бизнес, Ларри. Одни торгуют машинами и апельсинами, другие – своими прелестями.

– Ты хладнокровный убийца!

– Вообще-то, это ты, Ларри, малыш. Давай, садись! Мы отгоним машину Ноя туда, где её найдут.

Они оставили машину Ноя позади пустого, полуразвалившегося сарая на краю поля и вернулись к горе Тауфштайн.

Двумя месяцами позже, в июне, через полтора месяца после окончания войны, жители Кронберга сообщили, что на лесной поляне уже около трёх недель стоят два американских грузовика. Без водителей. Это было очень странно. Примчался джип военной полиции, грузовики проверили, установили, что баки наполовину полны, и отогнали машины в штаб-квартиру во Франкфурте. Там по номерам быстро установили, что грузовики входили в транспортную колонну Третьей армии и в списке потерь за 16 апреля внесены как пропавшие без вести, с отметкой «предположительно нападение Вервольфа». Дело объединили с сообщением об убитом солдате Ное Ролингсе и позже найденной машине.

Дело было рассмотрено и закрыто. Джо Уильямс и Ларри Брукс исчезли, но очевидно, вряд ли остались в живых. Ответственный офицер Третьей армии объявил их мёртвыми и направил уведомления родственникам.

Родители Ларри всплакнули, хотя в последние годы Ларри редко у них показывался. Старый Уильямс поставил на семейном кладбище в Уайтсэнс мраморный обелиск в память о сыне и торжественно освятил его с воинскими почестями и салютом. Только миссис ВУильямс, всю жизнь считавшая, что муж и в самом деле торгует хлопком и арахисом, и знавшая о проблемах с сыном, смело предположила:

– Кто знает, может, это и к лучшему. Джо был совсем не похож на нас.

В это время Ларри и Джо купили фальшивые паспорта и беззаботно жили во Франкфурте, заново отстроили на Мозельшрассе полуразрушенный дом и оборудовали в нём стриптиз-бар с тремя этажами одноместных номеров. Это был бордель высокого класса, один из первых после окончания войны и, следовательно, стал золотой жилой. В очереди стояли главным образом американские солдаты, ведь у немцев едва ли были на это деньги, стоило посещение этого заведения примерно как фунт кофе, который в 1947 году стоил пятьсот рейхсмарок. Поэтому немцы охотнее покупали масло, сало, мясо или просто кофе. А доллары, которые американцы запихивали девушкам между сисек, были твёрдой, надёжной валютой.

В конце 1947 года почтовое сообщение с США было восстановлено. Побеждённые немцы после проведённой волны денацификации, роспуск национал-социалистических организаций и исключение нацистов из политической и экономической жизни страны, оказались вполне серьёзными партнёрами, в то время как с бывшими союзниками, русскими, трудно было найти общий язык, и это создавало для победителей значительные проблемы, Черчилль даже как-то в сердцах сказал: «Мы зарезали не ту корову».

10 ноября Джо Уильямс отправил своему папочке небольшое письмо лаконичного содержания:

Дорогой папа, твой Джо жив. Пока ничего больше. Скоро ты услышишь обо мне больше. Наберись терпения и не спрашивай. Твой Джонни.

В Уайтсэндс письмо произвело эффект разорвавшейся бомбы, но внешне все сохраняли невозмутимость. Старый Уильямс ничего не сказал по этому поводу. Миссис Уильямс каждый день молилась в построенной ими церкви, мраморный обелиск остался стоять и всегда был украшен цветами. Но в действительности старый дьявол иначе отнёсся к сообщению сына. Он подключил обширный аппарат частных детективов и агентов, использовал все свои связи, чтобы разыскать сына.

Но всё напрасно. Джо хорошо знал отца и отправил письмо не из Франкфурта, а специально съездил в Гамбург и бросил там в почтовый ящик. Поскольку Гамбург был зоной, подконтрольной англичанам, поиски старого Уильямса скоро выдохлись.

Ларри не стал посылать письмо. Его всё равно бы никто не получил. Его отец, санитар в морге, умер от рака горла, а мать последовала за ним и в начале 1947 года, скончавшись от сердечной недостаточности. После извещения о смерти Ларри, она сгорала, как свеча. А смерть мужа окончательно задула свечку.

Засыпанную пещеру в районе Фогельсберга до сих пор не обнаружили. Вход за два года зарос деревьями, а сама пещера находилась в таком месте, куда не ходили туристы, и не представляющем интереса для лесничества. Кривые деревья не окупали вырубку леса.

Бордель во Франкфурте процветал. Брукс и Вильямс были довольны. Они купили себе время. Янтарная комната канула в забвение. Более важные проблемы определяли развитие событий: восстановление Европы.

Янтарная комната никого больше не интересовала.

Маленькие ошибки замечаются сразу, большие ошибки требует созревания.

***

Многое изменилось с того дня в 1945 году, когда Михаил Вахтер и Яна стояли у входа в Рейнхардбрунн, а потом уехали обратно на предоставленном местным комендантом джипе. Последний след им указала старая кухарка замка: в галерее под залом фамильных портретов в начале 1945 года хранились двадцать больших ящиков. В замке говорили, что они прибыли из Кёнигсберга, а на крышках стояла надпись: «Управление по гидротехническому строительству Кёнигсберга», хотя они не имели никакого отношения к этому ведомству, в них была спрятана Янтарная комната.

И ещё Вахтер узнал от кухарки, что ящики собирались перевезти в разветвлённую систему бункеров штаб-квартиры Гитлера «Вольфштурм» или в Заальфельд. Там, под Пиллау, гауляйтер Кох хотел разместить свою штаб-квартиру после бегства из Кёнигсберга – с одной стороны, чтобы быть ближе к фюреру, с другой – ближе к Борману, чтобы не потерять из виду Янтарной комнату. Но планы Гитлера и Коха были сорваны быстрым продвижением американцев и русских – подземные помещения так и не использовали. Но двадцать ящиков, по словам кухарки, стояли там, в галерее. Потом прибыли два грузовика с красными крестами на кузовах, ящики погрузили и увезли. Она не знала куда, да и никто не знал. Удивительно, что за рулём грузовиков сидели офицеры СС. Высокопоставленные офицеры, как сказала кухарка. Она слышала, как один солдат, вытянувшись в струнку, выкрикнул: «Так точно, господин штандартенфюрер».

Вахтер и Яна сразу же поехали в Заальфельд, но туда ящики не прибыли. След испарился, как капли воды в пустыне.

– Она где-то недалеко, – сказал Вахтер коменданту городка Фридрихрод, к которому относился замок Рейнхардбрунн. – Я чувствую это, как взявший след волк! Она здесь, в окрестностях, но она здесь! Где-то её спрятали!

Комендант, подполковник Третьей армии США, смотрел мимо Вахтера и Яны на стену, где висел портрет недавно избранного президента США Гарри Трумена. Яна, внимательно следившая за выражением его лица, неожиданно произнесла:

– Вы знаете больше, чем рассказали.

Они говорили по-немецком языке, и несмотря на двенадцать лет, прошедших между эмиграцией и возвращением, в речи подполковника чувствовался швабский диалект.

– Я ничего такого не говорил…

– Может быть, но вы знаете больше. – Вахтер полез в карман пиджака, который был ему велик. Документ, который он вынул, был написан на четырёх языках: немецком, английском, французском и русском. В нем излагалась просьба ко всем оккупационным силам оказывать Михаилу Вахтеровскому всемерную помощь в поиске Янтарной комнаты. Далее описывалась Янтарная комната и то, что ее украли нацисты из Екатерининского дворца. Подполковник отмахнулся и даже не взял бумагу.

– Я это видел, – сказал подполковник. – Вы мне уже два раза показывали.

Он немного помолчал и продолжил:

– Обратитесь в УСС, Управление стратегических служб в штабе Третьей армии. Спросите капитана Фреда Сильвермана. Только не говорите, кто вас послал. Честное слово, больше я ничего не могу сказать.

– Я вам верю. – Вахтер пожал ему руку. – А что известно Сильверману?

– Это надо спросить у него самого. Всего хорошего!

– Я должен её найти. – Ответ Вахтера прозвучал, как крик о помощи. Он положил левую, всё ещё больную, руку на плечо Яны и вышел из кабинета.

На следующее утро они покинули Фридрихроде на предоставленной им трофейной машине, стареньком «Адлере», его дверцы были изрешечены пулями.

Капитана Сильвермана пришлось искать долго, никто из военных не хотел сообщать о местонахождении штаба Третьей армии США и генерала Паттона, несмотря на предъявляемый документ. В конце концов, их направили в Нюрнберг, в ведомство секретной службы. В почти полностью разрушенном городе им выделили комнату в бараке инженерно-сапёрной части, поставили на довольствие в армейской столовой, и они стали ждать. Четыре раза за эти дни Яне пришлось отбиваться от назойливых приставаний. Один чернокожий пехотинец попытался сначала залезть в окно, а потом поникнуть через дверь, но у него ничего не вышло – Яна вооружилась куском водопроводной трубы. Она привязала трубе верёвкой к поясу. И стоило солдату шагнуть через порог, труба как раз пригодилась. Он получил такой удар по голове, что беззвучно рухнул и не пришел в сознание, пока его не забрали два сотрудника военной полиции.

– Я должен поговорить с вашим начальством, – сказал Вахтер. – Это уже четвёртый случай. Это и есть так называемая свободная американская жизнь?

Но полицейские не понимали по-немецки. Они лишь неотрывно смотрели на Яну и двусмысленно ухмылялись.

– Успокойтесь, Михаил Игоревич, – сказала она по-русски. – К чему это? Сейчас, в трудные времена, разве мы можем что-нибудь изменить? Вы же видите, я могу за себя постоять.

Две недели длилось их ожидание в Нюрнберге. Две потерянных недели, как считал Вахтер. Они бродили по разбитым улицам, смотрели на женщин и детей, копающихся в руинах и выбирающих еще целые кирпичи. Входы в подвалы уже откопали, дыры в стенах заделали, а улицы расчистили от обломков. У пунктов раздачи питания стояли очереди, как и у гидрантов, где люди наливали воду в ведра. Немецкие административные службы начали работать под американским надзором и пытались навести порядок в этой неразберихе. Война закончилась только девятого мая, не стало больше друзей и врагов, были только победители и побеждённые. И везде – на вокзале, на площади, у подножия замка, у старой городской стены – начали, сначала робко, работать чёрные рынки. Наконец, через две недели в дверях комнаты Вахтера и Яны показался офицер и на ломаном немецком сказал:

– Телефон… позвонить… теперь всё окей! Капитан Сильверман в Австрии. В Зальцбурге. Окей? – Он отсалютовал и вышел.

– В Зальцбурге, – произнёс Вахтер и опустился на стул. – Яна, надо ехать в Зальцбург. Возможно, капитан Сильверман – единственный, кто может нам помочь в дальнейших поисках.

– Но там нет Янтарной комнаты.

– А что еще остается? Американцы нашли огромное хранилище художественных ценностей в Альтаусзее. Личные сокровища Гитлера, как говорят. Они даже не смогли всё переписать. Возможно, двадцать ящиков из Кёнигсберга тоже там. Мы должны цепляться за каждый лучик надежды, Яна.

На своей громыхающей, прострелянной машине они поехали в Зальцбург, в район расположения 15-го армейского корпуса США, где в замке Киссхайм со своим штабом находился капитан Сильверман. На следующий день они наконец-то стояли перед Сильверманом, и тот читал бумагус их полномочиями. Они ждали его реакции. Сильверман положил перед собой документ на четырёх языках и со множеством печатей и посмотрел на Вахтера с Яной. «Теперь ещё и русские, – подумал он. – Конечно, с исторической точки зрения Янтарная комната принадлежит им. Немцы тоже утверждают, что с точки зрения истории она принадлежит им. Что она вернулась на родину. А мы, как победители, думаем, что она принадлежит нам. В качестве трофея. Хотя это юридически и неверно, но кто на войне считается с законами? Кому она в конечном счёте принадлежит, сейчас не важно. Этой проблемы не существует… пока комнату не найдут».

– Вы говорите по-немецки? – спросил он.

– Да, – ответил Вахтер. – Я немец.

– В вашей доверенности написано: Вахтеровский. Русский.

– Я был и нахожусь у русских на службе. Уже почти двести тридцать лет.

– Для такого возраста вы хорошо сохранились. Вы не выглядите таким старым.

На эту старую, глупую шутку Вахтер слабо улыбнулся.

– Я надеюсь, что мои потомки смогут заботиться о Янтарной комнате и следующие двести тридцать лет.

– Если её найдут.

– Именно поэтому мы и пришли к вам, капитан Сильверман.