Текст книги "Янтарная комната (ЛП)"

Автор книги: Хайнц Конзалик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Этого должно быть достаточно, – сказал позже Вахтер. – Большего от тебя не потребуется. Тебя не будут привлекать к работе в качестве операционной сестры. Ты будешь раздавать таблетки, менять постельное бельё, делать уколы в задницу, в вену их делают врачи или старшие медсёстры, помогать больным делать первые шаги, разносить еду, кормить тяжелораненых, измерять температуру… Для тебя это не составит труда. И говори как можно больше на немецком, Яночка… Некоторые выдают себя словами больше, чем делами. Гляди в оба. Ты должна учиться, учиться, всё время учиться, и станешь как настоящая медсестра.

Она сделала над собой усилие, перешла улицу и оказалась у въезда санитарных машин. Дверь приёмного отделения освещали лишь две мутные лампочки. Всё здание было погружёно в тишину.

Дверь была закрыта, слева в стене виднелась кнопка звонка. Яна нажала, ничего не услышала и нажала ещё три раза. В большом зале приёмного отделения загорелся свет, к двери подошел заспанный санитар, широко зевая.

– Что там еще? – проворчал он. – Иду, иду! У вас что, Кох в «санке»?

Потом он увидел медсестру из Красного Креста, симпатичную куколку, лакомый кусочек для врачей.

«Санка, – сразу подумала Яна. – Что это означает?»

– Я не санка! – сказала она смело.

– Уж конечно не санка. – Санитар улыбнулся, шагнул в сторону и позволил Яне войти. – Было бы жалко, если бы ты выглядела, как санитарная машина.

Значит, «санкой» называют санитарную машину. Ещё одно важное слово. Яна подождала, пока санитар закроет дверь, и осмотрелась.

Голые стены, чистый пол, покрытый линолеумом, запах дезинфекции, ряд дверей, носилки на колёсах вдоль стен, две смотровых, два кресла-каталки.

Санитар отошёл от двери и улыбнулся Яне.

– Ну-ну, натрахалась, а теперь тайно крадёшься через заднюю дверь. Хорошо провела время? – Он засмеялся, когда Яна посмотрела на него ничего не понимающим взглядом, и обнял её за плечи. Она не знала, терпеть ли это, или оттолкнуть его. – И не хлопай глазками, как невинный ангелочек. Беги скорей в кровать, пока тебя ночной дежурный не застукал.

– Я должна отметиться у старшей сестры, – произнесла Яна заученный текст.

– Сейчас? В полшестого? – Он внимательнее оглядел Яну и заметил у неё большую сумку. – О господи, так ты новенькая? И должна отметиться?

– Да. Сразу после прибытия.

– Откуда ты приехала?

– С фронта. Из-под Ленинграда.

– Ну и дела! Ленинград? Прямо с передовой?

– Да. С главного перевязочного пункта.

– А почему к нам?

– Я болела. Тиф. Здесь я должна немного поправиться… и, конечно, поработать. Мне выдали командировочное предписание.

– Понятно. – Санитар взял Яну под руку и повёл в свою комнатенку. – Меня в Польше ранило. Выстрел в пятку, а когда я дёрнулся, второй выстрел попал в левое плечо. Раздробило ключицу. С тех пор я здесь. Вот, это дежурное отделение. Присядь на кушетку, девочка. Как ты относишься к пиву? Расскажи, как сейчас на фронте. У нас есть время до восьми, пока начальство не появится. А старшая сестра Фрида придет только в полдевятого. Фрида Вильгельми здесь главная. Даже врачи стоят по стойке смирно. Всё ее указания всегда правильные и и обязательны к выполнению. И никак иначе! Мой первый совет: покажи себя перед Вильгельми с хорошей стороны. Правда, это будет нелегко… Потому что ты симпатичная девчонка. Она знает, что будет. Все врачи станут бегать за тобой, как кобели за течной сукой. Так она и скажет.

– Всё так плохо?

– Что? Разве тебя ещё ни один врач не уложил в постель?

– На фронте у нас были другие проблемы. Груды разорванных на куски тел… Как тебя звать?

– Карл Блудеккер… Глупая фамилия, да? Но родителей не выбирают. А тебя?

– Яна Роговская.

– Настоящая восточно-прусская дворянка, да? – Блудеккер ухмыльнулся, протянул Яне пиво, но она отказалась.

– Спасибо, Карл. Не хочу, чтобы от меня несло пивом, когда буду разговаривать с Фридой Вильгельми.

– Фрида сама пьёт. Втихую. Я-то уж знаю. Ну, раз не будешь… – Он поднял бутылку и произнёс: – Выпьем за моря!

Он сделал большой глоток, поставил бутылку, рыгнул и сел рядом с Яной на кушетку, положив руку ей на колени.

– Почему за моря? – спросила она.

– Ты не знаешь? – Блудеккер постучал по бутылке. – Когда выпьешь пол-литра «писсолина», можешь шиффен [8]8
  Мочиться (нем., грубое выражение)


[Закрыть] литр мочи.

– Или штруллен… – сказала она.

– Ага. Так говорят только воспитанные люди. Девочка, всё будет в порядке!

Около восьми Блудеккер проводил её до кабинета старшей медсестры. Фрида Вильгельми ещё не пришла. Яна послушно села на стул в углу и стала ждать.

Ровно в полдевятого дверь открылась и в кабинет въехал танк в форме медсестры, увенчанная головой в очках. Светло-голубые глаза коротко взглянули на подскочившую Яну, потом танк покатился к письменному столу и из него выдвинулись руки, которые упёрлись в стол. Одного её взгляда было достаточно, чтобы Яна затряслась от страха. С этой женщиной никто не мог тягаться, ее ничто не могло выбить из колеи, она привыкла командовать и ожидала только повиновения.

– В чём дело? – спросила она.

Яна вздрогнула и посмотрела на эту гору мяса. Какой голос. Какой приятный, глубокий и певучий голос. С закрытыми глазами можно даже ей довериться.

– Какое отделение?

– Пока никакое, старшая сестра.

– Это как?

– Мне надо здесь отметиться. – Яна вынула из сумки документ, который сама заполнила, и протянула его Фриде Вильгельми. Её рука слегка дрожала, но она старалась скрыть волнение. «Сейчас всё решится, – подумала она. – Теперь мне может помочь только Господь Бог… если он сможет побороть Фриду». – Я прибыла с фронта. Из-под Ленинграда.

– С фронта! – Фрида Вильгельми опять окинула Яну пронизывающим взглядом. Фрида взяла документ, пробежала глазами и швырнула его на стол. – А остальные бумаги?

– У меня только это удостоверение.

– У вас должны быть ещё бумаги. Удостоверение сотрудника немецкого Красного Креста, командировочное предписание…

– Ничего нет, старшая сестра. В перевязочный пункт попало три тяжёлых снаряда, один из них – прямо в казармы. Всё сгорело. Это произошло за час до моего отъезда. Осталась только сумка, которая всегда при мне.

Фрида Вильгельми взяла со стола документ, ещё раз прочитала и пожала массивными плечами.

Яна мысленно вздохнула с облегчением. Пожатие плечами – уже наполовину капитуляция.

– Вас уже куда-нибудь назначили? – спросил «танк», бросив документ обратно на стол. – Вы уже были в администрации?

– Нет. Хотела сначала отметиться у вас, старшая сестра.

Фрида кивнула. Ответ девушки ей понравился. Она опустилась на широкий стул, скрывшийся под её телом.

– Тогда сходите туда, сестра Яна. Иначе у вас не будет денег. – Опять этот пытливый, проникающий вглубь взгляд. – Куда мне вас направить? Вы были на главном перевязочном пункте? Тогда вам надо в хирургию. У вас есть о ней представление. У нас здесь, как в большом госпитале. Потом я отведу вас к главврачу, доктору Панкратцу. Капитану медслужбы Панкратцу. Он давно уже сокрушается, что у него нет квалифицированной сестры. Сходите в администрацию, а потом обратно ко мне.

– Хорошо, старшая сестра.

Фрида Вильгельми посмотрела Яне вслед. «Симпатичная девушка, – подумала она. – Хорошо воспитанная. С открытым взглядом и нераспущенная. Это сразу видно. Надо за ней присмотреть, чтобы ее не затянуло под колёса. Я сама о ней позабочусь. Яна Роговская. Родилась в Лыке, в Мазурии, рядом с русской границей. Надо дать по рукам врачам и прочим типам, если начнут к ней приставать. Я присмотрю за тобой, Яна».

В администрации, в отделе кадров, сидел, вытянув вперед правую ногу рыжий молодой мужчина. Яна не сразу поняла, что вместо ноги у него протез. Мужчина кивнул и чуть привстал.

– Франция, – пояснил он. – Штурм линии Мажино, осколок снаряда. Раздробил кости выше колена. – Он протянул руку и взял документ. – Вы хотите у нас работать?

– Меня сюда откомандировали. – Яна почувствовала себя уверенней. – Старшая сестра Фрида направила меня к вам. Я буду работать в хирургии. Мы всё прояснили, и об отсутствующих документах тоже. Я прибыла с Ленинградского фронта.

– Ага! – рыжий рассматривал Яну, как телёнка на ярмарке. – Если Фрида так сказала, значит всё в порядке.

Он повертел в руках документ.

– Это всё, что у вас есть?

– Этого недостаточно?

– Нетрудно догадаться. Но если Фрида согласна… Хорошо, я внесу вас в список персонала. Рыжий положил документ в синюю папку. Но позаботьтесь донести отсутствующие бумаги.

– Как только появится возможность. – Она потопталась ещё некоторое время у стола, но, как оказалось, приём на работу на этим закончился. – Что вы думаете о старшей сестре Фриде? – спросила она.

– Вы помните дракона, которого убил Зигфрид? К сожалению, мы не можем убить Фриду, ведь у нас нет Зигфрида.

– Всё так плохо?

– Без участия Фриды здесь ничего не происходит. Она всё видит, слышит и решает. Если она говорит, что вы приняты, то этого достаточно! Я поостерегусь принять другое решение, хоть у вас отсутствуют бумаги. Желаю удачи, сестра, – иронично добавил он. – Лучше неделю провести в окопе, чем один день рядом с Фридой. Но с другой стороны, больница работает образцово.

Через полчаса Яна снова постучала в кабинет старшей сестры. Ворчливое «да» означало «войдите».

Фрида Вильгельми подняла голову и кивнула на стул перед её столом. Когда Яна села, она почувствовала себя грешницей на Страшном Суде.

– Дитя моё, – снова раздался тёплый, совершенно не подходящий этой горе мяса голос, и это «дитя моё», почти с материнской заботой, которую Яна почувствовала всем телом. – Прежде чем пойдём к главному врачу доктору Панкратцу, я должна вас предупредить: в моём доме я не потерплю никаких любовных интрижек.

Она сказала «мой дом», тем самым дав понять, что от неё ничего не скроешь. Яна послушно кивнула.

– Со мной этого не произойдёт, старшая сестра.

– Ах, господи, вы все так говорите. Я обручена, я не ищу мимолётных приключений, чтобы об этом потом пожалеть, и так далее, и тому подобное. А когда попадаете в руки доктора Филиппа, обо всём забываете.

– Вы предупреждаете меня о докторе Филиппе?

– И о нём тоже. Это для примера. Все мужчины сходят с ума, увидев девушку вроде вас.

– Старшая сестра, вы можете обращаться ко мне на «ты».

Это был ловкий ход. Фрида посмотрела Яне в глаза и сразу заулыбалась.

– Твои родители ещё живы? – спросила она.

– Нет. Мама умерла в 1938-м от рака, а отец… – Яне удалось изобразить печаль. – Отец… пропал во Франции. Но я чувствую, что он не вернётся. Я чувствую.

– Ты умеешь печатать на машинке?

– Очень плохо, старшая сестра.

– Этому можно научиться. Всему можно научиться, если захочешь и есть немного смекалки. Будешь учиться печатать на машинке.

– Слушаюсь, старшая сестра.

– Прямо сейчас. Здесь, у меня. – Фрида показала на массивную пишущую машинку фирмы «Адлер» с широкой кареткой. – Надо упражняться и упражняться! – «Танк» ещё раз посмотрела на Яну почти по-матерински и ткнула пальцем в машинку. – Садись туда, дитя моё, и начинай.

– Но… старшая сестра… – Яна села за машинку и беспомощно уставилась на клавиши. – Я только два раза… двумя пальцами… только чтобы доставить удовольствие папе…

– Ерунда! Каждый может печатать на машинке! Сегодня двумя пальцами, завтра четырьмя, через месяц всеми десятью. Упражняться… упражняться… – Фрида Вильгельми одобрительно кивнула Яне. А потом сказала то, отчего положение Яны полностью переменилось. – Я передумала направлять тебя в отделение. В хирургии достаточно помощников и сестёр. Ты останешься у меня и займёшься всей писаниной. Раньше этим занималась девушка из секретариата. Она будет тебе помогать, пока ты не сможешь работать самостоятельно. Согласна, дитя моё?

– Конечно, старшая сестра.

– Вставь лист бумаги и начнём – Фрида подождала, пока Яна вставит бумагу, и начала медленно диктовать: – Докладная записка. Для больничной аптеки. Установлено, что в отделениях номер два, шесть и семь недостаточно игл и шприцов. Во время стерилизации для использования остаётся очень малое количество. Несмотря на просьбы отделений, до настоящего времени ничего не сделано. Немедленно доставьте новые шприцы, в противном случае невозможно гарантировать должное лечение пациентов. Фрида Вильгельми.

Яна продвигалась с трудом, делала опечатки на каждом третьем слове, нервно искала букву за буквой, начинала слова то с большой, то с маленькой буквы, а после того, как Фрида закончила диктовать, безвольно опустила руки на колени. Она выглядела так, как будто вот-вот расплачется.

Фрида поднялась, заглянула Яне через плечо и буркнула:

– По крайней мере, прочитать можно. А теперь, дитя моё, напечатай ещё раз начисто. Вот увидишь, завтра выйдет лучше.

– Хорошо, старшая сестра. – Яна выдернула лист из машинки. – Позвольте мне упражняться здесь, в вашей комнате… во внеслужебное время? Я… я не хочу вас разочаровывать.

– Конечно, тренируйся.

Похоже, дверь к сердцу Фриды Вильгельми стала приоткрываться. Мощной и тяжёлой рукой она погладила Яну по голове, хмыкнула и вернулась за стол. – Можешь спать не в общежитии для сестёр, а в соседней комнате. Это нечто вроде склада, там есть ванная.

– Спасибо, старшая сестра, – послушно произнесла Яна. Комната без посторонних глаз, подумалось ей. Не надо работать в хирургии. Скоро все будут знать, что я работаю у старшей сестры. Может, будут мне завидовать, но тень от её авторитета будет падать и на меня. Никто не сможет меня контролировать. Я буду находиться под её защитой. Господи, ты мне действительно помог.

***

Во втором хирургическом отделении царило напряженное ожидание. После того как Яна покинула администрацию, рыжий позвонил в хирургию и попросил позвать доктора Филиппа. Доктор Ганс Филипп, выглядевший моложе своих двадцати восьми лет, с русыми волосами и спортивной фигурой, как на фото в журналах – именно таких рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер хотел вывести как новую немецкую расу по специальной программе Лебенсборн, «Источник жизни» – был любимчиком госпиталя. Его приключения переходили все границы. Не только сёстры из хирургии, у которых блестели глаза от одного его взгляда, но и из терапии, гинекологии, педиатрии проклинали и ненавидели его, но втайне были влюблены. Старший врач из отделения рентгенологии один раз ударил Филиппа, коллега из гинекологии пошёл ещё дальше и вызвал его на дуэль на пистолетах, которая должна была состояться на песке Куршской косы. Но дуэли в третьем рейхе были запрещены, как и студенческие дуэли на саблях, а все студенческие объединения, одобряющие поединки распустили. Так что стычка между врачами не состоялась. На предложение провести дуэль тайно доктор Филипп отмахнулся:

– Если меня и ранят, то только на фронте! А не из-за какой-то девчонки!

Доктор Филипп, занимающий должность младшего врача, с интересом выслушал сообщение рыжего.

– Что она собой представляет? – бодро спросил он. – Картинка, говорите? Чёрные волосы и такие же глаза? И кое-что приличное под блузкой? Прибыла с фронта под Ленинградом? Спасибо, Роберт… Значит, малышка имеет опыт ближнего боя. Она сейчас у Фриды? Спасибо за намёк. Вдобавок я получу и звание убийцы дракона.

Главврач хирургии, капитан медслужбы доктор Панкратц, в больнице отсутствовал. Он оперировал весь предыдущий день до полуночи. Прибыл военно-санитарный поезд, и девять санитарных машин привезли тяжелораненых, половине пришлось оказать срочную помощь. Они прибыли с Ленинградского и Волховского фронтов без промежуточных остановок, с пропитанными кровью бинтами, гноящимися ранами, высокой температурой. Девять машин с истерзанными телами.

В ожидании новенькой доктор Филипп сварил крепкий кофе, разложил на столе шоколадное печенье и достал из книжного шкафа бутылку данцигской водки «Золотая вода». У него был богатый опыт. От сочетания кофе, шоколадного печенья и «Золотой воды» у девушек открывается не только сердце…

Он прождал целый час, сделал круг по отделению и посетил трёх тяжелобольных, мимоходом ущипнул сестру Ангелику за задницу и позвонил от нетерпения в администрацию по внутреннему номеру 009. Рыжий – это был его номер – сильно удивился.

– Что? Она ещё не у вас? Ничего не понимаю. Может, она заблудилась?

– На целый час?

– Спросите тогда Фриду, доктор Филипп.

– Лучше я воздержусь. Вы когда-нибудь будили спящего льва?

– Нет.

Доктор Филлип подождал ещё час, посчитал всё это странным и вызывающим недоумение и совершил геройский поступок: направился в администрацию и к старшей сестре Фриде Вильгельми. Надо ведь выяснить, куда пропала новая сотрудница.

Рыжий в администрации ничего не знал, симпатичную медсестру больше не видел и тоже посчитал странным её исчезновение.

– Может быть, малышка не смогла обойти скалу Фриды, – осторожно предположил он. – Достаточно одной глупой фразы, и всё, конец.

– Разве не позор, что мы с этим смирились?

– Вот и измените положение, герр доктор, – смущённо улыбнулся рыжий. – Попробуйте. Во Франции во время танковой атаки я стоял в окопе и не боялся. Дожидался удобного момента, выскакивал, снимал магнитную мину с предохранителя, крепил ее к танку и снова прятался в укрытии. Танк взрывался. Но когда в дверь входит Фрида, у меня сердце колотится как бешеное.

Доктор Филипп приказал себе не трусить и отправился в кабинет старшей медсестры. Он постучал в дверь и вошёл. Фрида Вильгельми восседала за письменным столом, читала какой-то документ и бросила пронизывающий взгляд на врача. Рядом за пишущей машинкой сидела молодая черноволосая медсестра в форме Красного Креста и перепечатывала что-то двумя пальцами с черновика.

Это она, сразу определил доктор Филипп. Точно как описал Роберт. Самая красивая из тех, кого я видел до сих пор. Жемчужина, а не девушка. Что она делает здесь, у Фриды, за пишущей машинкой? Его юное лицо, обрамлённое русыми волосами, засияло. Зигфрид, сияющий герой, бесстрашно шагнул ближе.

– Что случилось? – спросила Фрида и убрала документ.

Яна с удивлением посмотрела на нее. Голос совершенно изменился, вместо тёплого и материнского стал холодным и пронизывающим, как ветер в тоннеле. Похоже, доктору Филиппу этот тон был знаком. Он остановился.

– Старшая сестра, в хирургию сообщили о новой сотруднице. Но она до сих пор не появилась. Что-то не так? – спросил доктор Филипп.

– Я изменила решение. Это всё.

– Было бы хорошо, если бы об этом узнали в хирургии.

– Доктор Панкратц на месте?

– Нет.

– Тогда закройте рот! – Слова прозвучали, как пушечный выстрел, а для доктора Филиппа – как звонкая пощёчина. Красавица-медсестра оторвала взгляд от пишущей машинки. Их взгляды встретились только на секунду, но этого хватило, чтобы доктор Филипп почувствовал дрожь. – Я доложу об этом главврачу.

– Старшая сестра…

– Что вам ещё надо?!

Каждое слово звучало как удар. Каждый звук доктор Филипп воспринимал болезненно. Ему хотелось ответить резко, но что это изменит? Против этой глыбы, осознающей свою власть, выступать бесполезно. Доктор Панкратц попытался в начале своей деятельности. В результате Фрида Вильгельми перестала замечать хирургию и распределяла сестёр в терапию и гинекологию, не обращая внимания на его протесты. Это продолжалось довольно долго, пока доктор Панкратц не пришёл к Фриде с извинениями. Фрида приняла скрытую капитуляцию, и режим работы хирургии вернулся в норму.

– Позвольте спросить, можно ли решить вопрос с новой сотрудницей в ближайшее время? – произнёс доктор Филипп сдавленным тоном. Он с трудом сдерживал ярость после такого унижения.

– Нет! Можете на это не рассчитывать. Вы разве не слышали? Я изменила своё решение.

Этим она дала понять доктору Филиппу, что разговор окончен. Он повернулся, бросил взгляд на Яну, которая смотрела на него большими чёрными глазами и, не попрощавшись, вышел. Замок громко щелкнул, как будто доктор не удержал дверь.

– Грубиян! – громко сказала Фрида.

Доктор Филипп был уже в коридоре и этого не слышал.

– Кто это был? – спросила Яна и смущённо улыбнулась. Теперь она понимала, что имел в виду санитар Блудеккер, когда говорил о том, что в больнице все боятся Фриду Вильгельми.

– Доктор Филипп. Пользуется дурной славой. Этот тип живёт иллюзией, что мужчина – венец творения. – Фрида снова занялась бумагами. – Упражняйся дальше, дитя моё. Не думай о нём. А когда он начнёт на тебя охотиться, сразу скажи мне. Ни одна юбка не может перед ним устоять.

Яна кивнула и продолжила печатать, искать буквы, с трудом набирая текст упражнения. Она понимала исходящую от доктора Филиппа опасность. Отныне он будет ее обхаживать, следить за ней и преследовать. С сегодняшнего дня она в безопасности только рядом с Фридой Вильгельми. Теперь всё зависит от неожиданных материнских чувств и загадочной расположенности старшей медсестры Вильгельми. Это дверь, через которую можно проникнуть в тёплую и укромную пещеру, чтобы выжить.

Теперь в соседней комнате у неё есть кровать, шкаф, стул, стол и торшер. Она не будет голодать и мерзнуть зимой, и у неё есть заступница. Если ничего не изменится, то можно дождаться окончания войны.

Через несколько дней она может увидеться с Михаилом Игоревичем. Сейчас он в замке, рядом со своей Янтарной комнатой, верный клятве, которую дали королю его предки – где Янтарная комната, там и Вахтеры.

Господи, позволь Николаю выжить в Ленинграде. Мы тоже должны произвести на свет сына. Пока существует Янтарная комната, рядом с ней должен находиться Вахтер.

Голос Фриды вывел её из задумчивости.

– О чём ты задумалась, дитя?

– Мне не понравился доктор Филипп, старшая медсестра.

– Повторяй это себе постоянно. – Фрида Вильгельми посмотрела на настенные часы. Близился обед, важное время для неё и всего персонала в больнице. – И не думай больше о нём… Он и правда не заслуживает внимания.

***

Уже на следующий день в десять утра состоялось первое совещание между гауляйтером Кохом, доктором Финдлингом, доктором Руннефельдтом и доктором Волтерсом. Как всегда присутствовал и Бруно Велленшлаг, он сидел за столом и молча слушал. Свидетель, которого Кох привлекал сознательно, чтобы застраховаться перед Гитлером, Борманом, фон Риббентропом и Розенбергом. Правда, со штаб-квартирой фюрера было достигнуто соглашение, что Янтарная комната останется в Кёнигсберге, но достаточно одного намёка Бормана, и её увезут.

Доктор Финдлинг прибыл на совещание бледный и явно усталый. Растительное масло погасило изжогу и тошноту, но тяжесть в голове не прошла. Остальные выглядели так же, кроме Коха, который был бодр и свеж, как будто пил только воду и проспал больше двенадцати часов. Он переночевал в своей квартире в замке и не поехал на роскошную виллу, вызывающую негодование населения. Конечно, безмолвное, сдержанное негодование, иначе Кох расценил бы его как вызов и немедленно принял самые жёсткие меры. «Король Восточной Пруссии» не терпел возражений.

Кох открыл совещание с принципиального вопроса к доктору Финдлингу:

– Сколько времени вам понадобится, чтобы смонтировать Янтарную комнату в замке, доктор Финдлинг?

– От пяти до шести месяцев, герр гауляйтер! – сразу ответил тот.

Он был готов к этому вопросу и предвидел реакцию Коха. Поэтому он не удивился, когда Кох уставился на него, и не уступил, даже когда Кох заорал:

– Да вы сошли с ума?! Шесть месяцев?! Я даю вам шесть недель.

– Это невозможно.

– Нет ничего невозможного! Доктор Руннефельдт, сколько времени длился демонтаж в Пушкине?

– Шесть дней.

Доктор Руннефельдт бросил ободряющий взгляд на доктора Финдлинга.

– А вы, Финдлинг, болтаете о шести месяцах? – в ярости завопил Кох. – До сих пор не протрезвели?!

– Я должен согласиться с моим коллегой доктором Финдлингом. – Доктор Руннефельдт не боялся Коха, поскольку он выполнял поручение Гитлера, Бормана и министра иностранных дел, гневные взгляды Коха его не смущали. – Разбирать значительно проще, чем собирать. За несколько часов можно разрушить дом, а новый не построишь. Это я к тому, что панели не так-то просто установить. Комнату нужно воссоздать очень тщательно. Панель к панели, фигурка к фигурке. И нужно исследовать и внести в каталог каждую деталь. Над комнатой работали мастера различных эпох, от резчика по янтарю Готфрида Волфрама и данцигских мастеров Эрнста Шахта и Готфрида Турова в 1707 году, до Растрелли в 1760 году в Царском селе, когда комнату установили там при императрице Елизавете. А с 1763 года над янтарными панелями работали пять резчиков по янтарю из Кёнигсберга, Фридрих и Иоганн Роггенбух, Клеменц, Генрих Вильгельм Фридрих и Иоганн Вельпендорфы. Мы должны зарегистрировать каждый предмет, прежде чем начнём снова собирать Янтарную комнату.

– Наши суперспециалисты! – Кох почесал нос и погладил усы. – А вы что скажете по этому поводу, доктор Волтерс?

– Я соглашусь с предложением коллеги, господин гауляйтер, – осторожно ответил ротмистр. – Я вижу в нем единственную возможность досконально исследовать Янтарную комнату и дать ее художественно-историческую оценку.

– Иметь дело с учеными – сущее наказание! – Кох снова обратился к доктору Финдлингу: – Все работы нужно закончить как можно скорее. Иначе мы успеем победить, прежде чем установим в замке Янтарную комнату. Вы же знаете, что комнату могли отправить в Линц, в Австрию. Я добивался, чтобы это единственное в своём роде сокровище осталось здесь, в замке… навсегда! Если она останется разобранной, её будет легче вывезти, а если ее уже установят, то побоятся разбирать и снова повредить. Поторопитесь, доктор Финдлинг. А кто вырезал фигурку – мастер Такой или мастер Сякой, это без разницы!

– Но не для науки, господин гауляйтер, – смело заявил доктор Руннефельдт.

– Говорю же, вы, учёные, сущее наказание. – Кох треснул кулаком по столу, так что задрожали кофейные чашки, принесенные ординарцем. – Когда я смогу хотя бы взглянуть на янтарные панели? Это мне позволено?

– Мы откроем один ящик и вытащим одну панель. Правда, пока положим ее на пол, господин гауляйтер.

– Как вам угодно. – Кох резко поднялся.

Первое совещание по Янтарной комнате на этом было закончено. Остальные тоже вскочили.

– Когда? – спросил Кох.

– Я постараюсь сегодня после обеда.

– Постарайтесь, доктор Финдлинг. – В голосе Коха прозвучала грубая насмешка. – Куда мне прийти?

– Я предлагаю одну панель разложить на полу тридцать седьмой комнаты, где мы будем устанавливать Янтарную комнату.

– И когда мне приходить?

– Я сообщу вам, господин гауляйтер.

– Ну ладно! – Кох подошёл к двери в сопровождении своей тени, Бруно Велленшлага. – Не забудьте, что в семь вечера я ужинаю…

Он вышел. Как только дверь за ним закрылась, все облегчённо вздохнули. Доктор Руннефельдт посмотрел на доктора Финдлинга – тот побледнел и прислонился к краю стола. Доктор Волтерс жевал нижнюю губу.

– Непросто вам теперь придётся! – сказал Руннефельдт. – Конечно, вы правы но вы не боитесь его мести?

– Стоило выразиться дипломатичнее, а не так откровенно, – вставил доктор Волтерс. – Мы ведь знаем, какой гауляйтер обидчивый. Этот разговор будет иметь последствия, доктор Финдлинг.

– Речь не обо мне, а о Янтарной комнате. – Финдлинг отошёл от стола. – Даже гауляйтер должен научиться терпению, когда имеет дело с таким произведением искусства. – Он подошёл к окну и посмотрел во двор замка на восемнадцать грузовиков под охраной пяти солдат. – Вы долго здесь пробудите, коллеги?

– Послезавтра мне надо вернуться в Ригу, – ответил доктор Волтерс. – Предполагаю, что придется еще съездить в Павловск. Там только что приступили к учёту ценностей дворца.

В это время Кох остановился на широкой лестничной клетке и ткнул пальцем в грудь Велленшлагу.

– Ты это слышал, Бруно? Учёные мальчики вздумали мне указывать!

– Какая наглость, гауляйтер. – Велленшлаг лучше всех знал характер Коха и понимал его душевное состояние. – Но…

– Что но? Этот Финдлинг у меня еще будет скакать, как лягушка! А ты будешь охотится на него, как аист!

– Откровенно говоря, его не в чем упрекнуть, гауляйтер.

– Не болтай чепухи, Бруно. – Кох двинулся дальше. – Ты кое-что смыслишь в пьянках, но ничего в управлении людьми. Этот Финдлинг – такой же лакей, как и все вокруг. А лакей должен делать то, что приказано, и молчать в тряпочку.

Внезапно он остановился. По лестнице навстречу поднимался пожилой мужчина, которого Кох уже где-то видел. Он попытался вспомнить, но безрезультатно. Мужчина в поношенном костюме приближался. Что делает этот человек в запретной зоне?

Мужчина на секунду замешкался и поднял правую руку в нацистском приветствии.

– Хайль Гитлер, господин гауляйтер! – произнёс он, но прозвучало это не очень натурально.

– Кто вы? – спросил Кох, не ответив на приветствие. – Откуда я вас знаю? Мы где-то уже встречались…

– Сегодня в час ночи, господин гауляйтер. Меня зовут Михаил Вахтер. Я прибыл сюда вместе с Янтарной комнатой.

– Хранитель! – воскликнул Велленшлаг. – Музейный работник из Пушкина, гауляйтер. С родословной в двести двадцать пять лет.

– Точно! – Кох шагнул ближе и пристально посмотрел на Вахтера. – Вы из тех немногих, кто знает Янтарную комнату, как свои пять пальцев?

– Возможно, даже единственный, господин гауляйтер. Я знаю каждый фрагмент мозаики, потому что вырос в этой комнате, она часть моей жизни.

– Пойдёмте со мной! – повелительно махнул Кох. – Давайте это обсудим. Какие у вас планы?

– Планы? – не понял Вахтер.

– Комната теперь останется здесь… Чем вы хотите заняться? Вам же надо где-то работать.

– Я думал, господин гауляйтер, что мог бы пригодиться. Как раньше…в качестве хранителя Янтарной комнаты. Как работник музея. Нет никого, кто-бы…

– Я знаю. Знаю! Янтарная комната заменила вам молоко матери.

– Почти так, господин гауляйтер.

– Как думаете, сколько потребуется времени, чтобы восстановить комнату здесь, в замке?

– Несколько месяцев.

– И этот туда же, Бруно! – Кох кивнул в сторону лестницы. – Пойдёмте, Вахтер. У меня есть к вам несколько вопросов. Я подумаю над тем, чтобы принять вас на работу в качестве хранителя. Мне нужен достойный доверия человек.

– Спасибо, гсподин гауляйтер. – Вахтер сглотнул. К горлу подступил комок, дыхание перехватило. – Для меня будет большой честью работать в замке.

Они вошли в просторный зал, вдоль стен стояли рыцарские доспехи, а в центре – стеклянная витрина со старинным оружием. Короткие мечи, булавы, алебарды. В левом углу находился диван с креслами, выглядевший чужеродным предметом в средневековом окружении.

Кох сел и пригласил Вахтера сесть рядом.

– Почему русские не заставили вас отказаться от немецкого подданства? – начал он разговор, больше похожий на допрос. – Почему хранителями Янтарной комнаты стали именно немцы?

– Так говорилось в договоре 1716 года, господин гауляйтер.

Вахтер был начеку. Он тщательно обдумывал каждое слово, прежде чем его произнести. Любая ошибка, малейшая невнимательность могут означать конец, это он прекрасно понимал.