Текст книги "Обещай мне"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13

В Майами Майрон ужинал со своим новым клиентом Рексом Стортоном в огромном ресторане, который тот выбрал из-за большого скопления людей. Ресторан входил в сеть наподобие «Бенниганс» и «Фрайдиз» с такой же ужасной кухней.

Стортон был стареющим актером, бывшей звездой, и мечтал о роли, которая позволит ему вырваться из захудалого местного театра и вернуться обратно в Калифорнию. Рекс красовался в розовой сорочке со стоячим воротом и белых брюках, которые в его возрасте были явно неуместными, а на голове носил накладку из искусственных волос, которая смотрелась вполне прилично на расстоянии, но никак не вблизи.

На протяжении нескольких лет Майрон представлял интересы только спортсменов-профессионалов. Но однажды один из баскетболистов решил сняться в кино, и Майрон окунулся в актерский мир. В его бизнесе появилось новое направление, и теперь он занимался только актерами, оставив спортсменов на попечении Эсперансы.

Это было необычно. Казалось бы, ему как бывшему спортсмену-профессионалу должно быть интереснее заниматься своими коллегами, но на деле получилось иначе. Актеры ему нравились больше. Большинство спортсменов проявляли свои таланты с юных лет и становились всеобщими любимцами уже в школе. Они составляли круг избранных, их приглашали на вечеринки, им доставались лучшие девчонки, их ставили в пример родители, к ним благоволили учителя.

С актерами было все по-другому. Многие из них начинали с противоположного конца молодежного спектра. Спортсмены были всегда на виду, а будущие актеры редко блистали на спортивном поприще и искали другую сферу, где могли бы преуспеть. Их не брали в команды из-за маленького роста и плохой координации: неудивительно, что при встрече с ними всегда удивляешься, какие они миниатюрные в жизни. И такие ребята подаются в актеры, а когда на них вдруг сваливается слава, то застает их врасплох. Для них она внове и удивительна, в каком-то смысле они более благодарны и признательны. Конечно, не во всех, но во многих случаях они скромнее и непритязательнее спортсменов.

Но и это еще не все. Говорят, что сцена манит актеров, потому что только аплодисменты позволяют заполнить пустоту в их жизни и почувствовать свою значимость. Даже если это и так, го артистам гораздо важнее понравиться и прийтись по душе, чем спортсменам, и они стараются изо всех сил. Если спортсмены воспринимают поклонение как должное и само собой разумеющееся, то актеры приходят к нему с чувством незащищенности и беспомощности. Спортсменам требуется побеждать и брать верх. Актерам нужны только ваши аплодисменты и, соответственно, ваше почитание.

С ними легче работать.

Конечно, речь идет о типичном случае – Майрон, например, сам был спортсменом, посчитал, что с ним работать легко. Но он скорее был исключением, которое только подтверждало правило.

Он рассказал Рексу о роли стареющего угонщика машин – «трансвестита с добрым сердцем», как он выразился. Рекс кивал, но его взгляд постоянно блуждал по залу ресторана, будто они были на вечеринке с коктейлем, где он ждал прихода кого-то важного. Рекс все время держал вход под наблюдением, что было очень характерно для актеров. У Майрона в клиентах был один актер, известный на весь мир своей ненавистью к прессе. Он вступал в драку с фоторепортерами, подавал в суд на таблоиды и требовал невмешательства в свою частную жизнь. Но когда Майрон встречался с ним в ресторане, тот обязательно выбирал столик в центре зала и садился лицом к входу. Стоило появиться новым посетителям, как он неизменно поднимал голову, чтобы убедиться, что его увидели и узнали.

Продолжая скользить взглядом по залу, Рекс говорил:

– Да, да, я понимаю. Мне нужно будет носить платье?

– Для некоторых сцен – да.

– Мне уже приходилось это делать.

Майрон удивленно поднял бровь.

– Я имею в виду – по работе. И не делай такое лицо. Платье, кстати, было стильным. Оно должно быть стильным.

– То есть без глубокого выреза?

– Хорошая шутка, Майрон. Я оценил. Кстати, мне нужно будет проходить пробы?

– Да.

– Господи, я же снялся в восьмидесяти фильмах!

– Я знаю, Рекс.

– Разве нельзя посмотреть хоть один из них?

Майрон пожал плечами.

– Они на этом настаивают.

– А тебе понравился сценарий?

– Да, Рекс, понравился.

– Сколько лет режиссеру?

– Двадцать два.

– Господи, когда он родился, я уже вышел в тираж.

– Они оплачивают твой перелет в Лос-Анджелес.

– Первым классом?

– Нет, эконом, но, думаю, смогу заставить их раскошелиться на бизнес-класс.

– Зачем я спрашиваю? Да если роль хорошая, я готов лететь хоть голым на крыле.

– Вот такой настрой мне нравится!

К ним подошли мать с дочерью и попросили у Рекса автограф. Он величественно улыбнулся и расправил плечи.

– Вы сестры? – спросил он, обращаясь к матери, хотя принять их за сестер было невозможно.

Уходя, та довольно хихикала.

– Еще один клиент осчастливлен, – заметил Майрон.

– Доставлять людям удовольствие – мое призвание.

К ним за автографом подошла пышная блондинка. Реке с чувством поцеловал ее. Когда она отошла, он показал Майрону листок бумаги.

– Смотри!

– Что это?

– Ее номер телефона.

– Потрясающе!

– Что тебе сказать, Майрон? Я люблю женщин!

Майрон возвел глаза вверх.

– Что?

– Просто подумал, не отразится ли это на брачном контракте.

– Очень смешно.

Они ели цыпленка глубокой заморозки. А может, это была говядина или креветки. После глубокой заморозки на вкус они ничем не отличались. Майрон поймал на себе взгляд Рекса и спросил:

– Что-то не так?

– Признаваться в этом непросто, – ответил Рекс, – но я чувствую себя живым, только если нахожусь в центре внимания. Я был трижды женат, и у меня четверо детей. Я их всех очень люблю, и они доставили мне много хороших минут. Но я чувствую себя по-настоящему счастливым только в лучах софитов.

Майрон промолчал.

– Разве это не печально?

Майрон пожал плечами.

– И знаешь, что еще?

– Что?

– Я думаю, в глубине души большинство людей точно такие же. Они жаждут славы. Они хотят, чтобы их узнавали и останавливали на улице. Считается, что этому мы обязаны телесериалам. Но, по моему мнению, люди всегда были такими.

Майрон разглядывал остатки пищи на своей тарелке.

– Ты согласен?

– Не знаю, Рекс.

– В случае со мной известность стала блекнуть постепенно, ты меня понимаешь? Постепенно, шаг за шагом. Но мне повезло. Я знаком с актерами, у которых была всего одна удачная роль, сделавшая их знаменитыми. Послушай, они никогда больше не были счастливы. Никогда в жизни. Но у меня все происходило постепенно, и у меня была возможность привыкнуть к потере популярности. Но даже сейчас люди продолжают меня узнавать. Вот почему я никогда не ужинаю дома, а выхожу в люди. Это ужасно, но это – правда. И даже сейчас, когда мне за семьдесят, я все еще мечтаю всеми правдами и неправдами вновь оказаться на пьедестале. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – подтвердил Майрон. – За это я тебя и люблю.

– За что?

– Ты честен. Большинство актеров утверждают, что это просто работа.

– Чушь! – презрительно усмехнулся Рекс. – Но они в этом не виноваты, Майрон. Слава – это наркотик. Самый мощный. Ты становишься ее заложником, но не хочешь в этом признаться даже себе. – Рекс улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которая растопила столько женских сердец. – А как было с тобой, Майрон?

– Что именно?

– Как я уже говорил, речь о том, чтобы быть в центре внимания. От меня слава уходила постепенно. Но ты был лучшим баскетболистом среди студентов в стране, восходящей звездой, которого ждала блестящая карьера в профессиональном спорте…

Майрон ждал продолжения.

– …и вдруг бах! – Рекс щелкнул пальцами, – и софиты погасли. Когда тебе всего двадцать один год. Или двадцать два.

– Двадцать два, – уточнил Майрон.

– Как ты это пережил? И я тоже тебя люблю, дорогой. Так что скажи мне правду.

Майрон положил ногу на ногу, чувствуя, что краснеет.

– Тебе нравится новое представление?

– Какое? В театре, где я сейчас служу, с его мюзиклами и легкими комедиями?

– Да.

– Дерьмо! Хуже может быть только раздевание догола на самом оживленном шоссе штата Нью-Джерси.

– Ты это знаешь по личному опыту?

– Не уходи от ответа. Как ты с этим справился?

Майрон вздохнул.

– По мнению многих, на удивление легко.

Рекс поднял ладонь и жестом показал, что не верит.

– Что конкретно ты хочешь услышать?

Рекс немного подумал.

– Чем ты занялся?

– После травмы?

– Да.

– Лечился. Причем долго.

– А когда понял, что с баскетболом придется распрощаться?

– Вернулся в университет закончить образование.

– Где?

– В Гарварде.

– Впечатляет. Значит, ты отправился в колледж. И что потом?

– Ты сам все знаешь, Рекс. Защитил диссертацию по праву, открыл агентство, которое сначала представляло интересы спортсменов, а со временем расширилось, и теперь к нашим клиентам добавились актеры и писатели. – Он пожал плечами.

– Майрон! – Что?

– Я просил сказать правду.

Майрон взял вилку, подцепил кусок и принялся задумчиво его жевать.

– Для меня не просто погасли софиты, Рекс. Свет вырубился полностью. Причем – на всю жизнь.

– Я это понимаю.

– И мне пришлось с этим смириться.

– И?..

– И это все.

Рекс покачал головой и улыбнулся.

– В следующий раз, – сказал он и взял вилку. – Ты мне все расскажешь в следующий раз.

– Не будь занудой.

– Не забывай, что ты меня любишь!

Когда они закончили есть и выпили еще, было уже поздно. Майрон Болитар злоупотреблял спиртным второй вечер подряд и думал, что становится похож на спившуюся звезду. Удостоверившись, что Рекс благополучно добрался до дома, он направился в кондоминиум. У Майрона был свой ключ, и он тихо, чтобы не разбудить родителей, проскользнул в прихожую, хотя и знал, что остаться незамеченным все равно не выйдет.

В гостиной работал телевизор, и там сидел отец. Когда Майрон вошел, он сделал вид, будто только что проснулся. На самом деле это было не так. Отец всегда дожидался возвращения Майрона домой, как бы поздно тот ни приходил. И то, что Майрону уже шел четвертый десяток, не имело никакого значения.

Майрон подошел к креслу, в котором сидел отец. Тот обернулся с улыбкой, с которой смотрел только на него. Она показывала Майрону, что в глазах отца он был самым лучшим на свете и что так будет всегда.

– Как посидели?

– Рекс – хороший парень, – ответил Майрон.

– Мне нравились его фильмы, – заметил отец, кивая. – Присядь-ка на минутку.

– Что-нибудь случилось?

– Просто сядь, ладно?

Майрон сел и положил руки на колени, как послушный восьмилетний ребенок.

– Что-то с мамой?

– Нет.

– Ее Паркинсон прогрессирует.

– С Паркинсоном всегда так, Майрон. Он может только прогрессировать.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет.

– По крайней мере я могу хотя бы поговорить с ней об этом.

– Не надо, так будет лучше. И что ты можешь ей сказать, чего она уже не знает?

Теперь настала очередь Майрона кивать.

– Так о чем ты хотел поговорить?

– Да говорить-то хотел не я. С тобой по душам собирается побеседовать мама.

– О чем?

– О сегодняшнем выпуске «Нью-Йорк таймс».

– Не понял?

– Там опубликована заметка. Мама считает, что ты расстроишься и с тобой надо поговорить. Но я считаю это излишним. Думаю, тебе надо просто дать газету, чтобы ты все прочитал сам, и оставить тебя одного. Если захочешь поговорить, всегда можешь обратиться ко мне. Не захочешь – значит, тебе так лучше.

Майрон нахмурился.

– В «Нью-Йорк таймс» что-то есть?

– Воскресный раздел светской хроники. – Отец встал и кивком показал на стопку воскресных газет. – Шестнадцатая страница. Спокойной ночи, Майрон.

– Спокойной ночи, папа.

Отец направился в спальню. Соблюдать тишину необходимости не было: его жену не разбудил бы даже оглушительный концерт «Джудас прист». [6]6
  Культовая британская рок-группа, одна из основательниц стиля «хеви-метал».


[Закрыть]Отец был ночным сторожем, а мать – спящей принцессой. Майрон поднялся, взял газету, открыл ее на шестнадцатой странице, увидел фотографию, и у него кольнуло сердце.

В этом разделе воскресного издания публиковались светские новости и сплетни из жизни звезд. Наибольший интерес всегда вызывали объявления о предстоящих свадьбах. В левом верхнем углу шестнадцатой страницы была помещена фотография мужчины, похожего на спутника Барби Кена с безупречными зубами и подбородком типичного сенатора-республиканца. Его звали Стоун Норман. В заметке рассказывалось, что Стоун Норман возглавлял чрезвычайно успешную финансовую группу, которая занималась институциональными инвестициями.

Затем сообщалось, что Стоун Норман и его будущая жена сочетаются браком в следующую субботу. Свадебное торжество состоится в шикарном ресторане «Таверна на лужайке» на Манхэттене, а затем молодожены отправятся в особняк в пригороде Нью-Йорка Скарсдейле, где и начнут совместную жизнь.

Но на сердце у Майрона защемило не от этого. С фотографии улыбалась женщина, на которой собирался жениться Стоун, и эту улыбку Майрон знал слишком хорошо.

Какое-то время он просто смотрел, а потом провел по снимку пальцем. В заметке сообщалось, что невеста Стоуна была автором бестселлеров, номинировавшихся на литературную премию ПЕН-Фолкнер и Национальную книжную премию. Ее звали Джессика Калвер, и хотя об этом ничего не говорилось, но она была счастливой любовью Майрона Болитара на протяжении десяти с лишним лет.

Майрон опустился в кресло, тупо глядя на фотографию.

Джессика, женщина, которую он всегда боготворил и считал рожденной для него, выходила замуж за другого.

Они не виделись с тех пор, как расстались семь лет назад. Конечно, после этого оба жили каждый своей жизнью, и удивляться ее решению было глупо.

Он отложил газету, потом снова взял ее. Когда-то, давным-давно, Майрон сделал ей предложение, но она отказалась. На протяжении следующих десяти лет они были вместе, но потом Майрон стал настаивать на браке, а Джессика его не хотела. Она часто высмеивала мещанскую природу брака и всего с ним связанного: семейный дом, забор из штакетника, дети, барбекю, школьные соревнования – сам образ жизни родителей Майрона.

Только теперь она выходит замуж за Стоуна Нормана и переезжает в роскошный особняк в Скарсдейле, штат Нью-Йорк.

Майрон аккуратно свернул газету, положил ее на журнальный столик, вздохнул и, поднявшись, направился по коридору, выключая по дороге свет. Проходя мимо спальни родителей, он увидел, что там горит настольная лампа. Отец кашлянул, давая знать Майрону, что не спит.

– Я в порядке, – громко сказал Майрон.

Отец не ответил, и Майрон был ему благодарен. Подобно искусному канатоходцу, вынужденному все время балансировать, чтобы не упасть, тому удавалось почти невозможное – показать свое участие, не вмешиваясь при этом в личную жизнь сына.

Джессика Калвер, любовь его жизни, женщина, которую он боготворил и считал своей судьбой, выходит замуж.

Майрон надеялся, что после сна ему станет легче, однако сомкнуть глаза никак не удавалось.

Глава 14

Пора побеседовать с родителями Эйми Биль. Было шесть часов утра, и окружной следователь Лорен Мьюз сидела на полу, скрестив ноги. Она была в шортах, и от сидения на жестком ковре у нее затекли ноги. Кругом были разбросаны полицейские отчеты и сводки, а в центре лежал составленный ею план действий.

Из другой комнаты раздавался громкий храп. В этой убогой квартирке Лорен жила одна уже больше десяти лет. Квартиры в ее доме почему-то называли «садовыми», хотя единственной «растительностью» вокруг были только бесконечные ряды красного кирпича. Невысокие прочные стены делали помещения похожими на тюремные камеры: своеобразные перевалочные пункты, где люди останавливались по пути наверх или, наоборот, вниз. Среди обитателей встречались – правда, редко – и те, для кого личная жизнь была сродни чистилищу.

Источником храпа был не ее парень, хотя таковой у нее и имелся в лице полного неудачника по имени Пит. Храпела ее мать, некогда очаровательная, а теперь обрюзгшая Кармен Валос Мьюз Брюстер, постоянно менявшая мужей, а теперь поселившаяся удочери, пока не появился новый супруг. По храпу чувствовалось, что она была заядлой курильщицей, долго злоупотребляла дешевым вином и громким пением.

На столе были рассыпаны крошки от печенья, а из банки с ореховым маслом, стоявшей посередине наподобие сторожевой башни, торчал нож как меч короля Артура. Лорен изучала предоставленные по ее запросу данные по детализации телефонных звонков, операций по кредитной карточке и электронной системе взимания дорожных сборов. Они складывались в интересную картину.

Лорен решила свести их все воедино.

01:56. Эйми Биль пользуется банкоматом Ситибанка на Пятьдесят второй улице – тем же самым, что и Кэти Рочестер три месяца назад. Странно.

02:16. Эйми Биль звонит домой Майрону Болитару, живущему в Ливингстоне. Звонок продолжался всего несколько секунд.

02:17. Эйми звонит на мобильный, зарегистрированный на имя Майрона Болитара. Разговор продолжался три минуты.

Лорен с пониманием кивнула. Было логично предположить, что сначала Эйми позвонила Болитару домой, а когда он не ответил, попробовала найти его по сотовому. Это объясняло, почему первый звонок был таким коротким.

02:21. Майрон Болитар звонит Эйми Биль. Разговор длится одну минуту.

Им удалось выяснить, что Болитар часто ночевал в нью-йоркской квартире своего друга Уиндзора Хорна Локвуда-третьего. Локвуд был известной полиции личностью: несмотря на свой аристократизм и детство в фешенебельном западном пригороде Филадельфии Мэйн-лайн, он подозревался в нескольких нападениях и даже паре убийств. У него был самый сумасшедший послужной список, который только приходилось видеть Лорен. Однако, судя по всему, к делу, которым она занималась, это не имело никакого отношения.

Скорее всего Болитар в ту ночь был в квартире Локвуда на Манхэттене, а его машина стояла на ближайшей парковке. Ее сторож показал, что Болитар забрал машину около половины третьего ночи.

У них не было доказательств, но Лорен не сомневалась, что Болитар отправился в центр города и подобрал там Эйми Биль. Сейчас они доставали записи с видеокамер, которыми были оборудованы магазины поблизости. Не исключено, что на одной из них удастся засечь машину Болитара. Но для продолжения расследования этих подозрений было вполне достаточно.

03:11. Майрон воспользовался своей кредитной карточкой на бензоколонке шоссе № 4 в Форт-Ли, штат Нью-Джерси, сразу направо после моста Вашингтона.

03:55. Майрон поехал на юг по парковой автомагистрали Гарден-Стейт, заплатив по электронной системе взимания сборов при въезде в округ Берген.

04:08. Болитар снова заплатил дорожные сборы, но на этот раз уже в округе Эссекс, и по-прежнему двигался в южном направлении.

Все это было выяснено с помощью электронной системы взимания платы за проезд. Он мог свернуть на шоссе, которое привело бы его в Ливингстон. Лорен нарисовала маршрут – в том, как ехал Болитар, не было никакого смысла. Никто не станет ехать по мосту Вашингтона, а потом сворачивать на парковую автомагистраль. Но даже в этом случае, чтобы добраться до Бергена, в такое время суток потребуется всего двадцать минут, а никак не сорок.

Куда же ездил Болитар?

Она вернулась к своим записям. В 07:18, после перерыва в три с лишним часа, Майрон Болитар звонил на сотовый Эйми Биль. Она не ответила. Он пытался с ней связаться еще дважды и так же безрезультатно. Вчера он звонил ей домой. Это был единственный звонок, который длился больше нескольких секунд. Лорен решила, что он разговаривал с родителями Эйми.

Она взяла трубку и набрала номер Лэнса Баннера.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты говорил родителям Эйми о Болитаре?

– Еще нет.

– Думаю, сейчас – самое время, – сказала Лорен.

День у Майрона всегда начинался с просмотра в газете сообщений о военных потерях. Он быстро пробежал глазами по всему списку и убедился, что в рядах погибших Джереми Даунинг не числится. Затем он внимательно и медленно прочитал каждое имя, звание, родной город и возраст. Больше о погибших ничего не сообщалось. Майрон подумал, что каждый из них был чьим-то Джереми или просто хорошим девятнадцатилетним парнем, жившим по соседству, потому что так оно на самом деле и было. Он попытался представить, что означала их смерть, что полным надежд планам молодости уже никогда не суждено осуществиться и каково теперь было их родителям.

Он надеялся, что об этом задумывались и руководители страны, но особых иллюзий не питал.

Зазвонил его сотовый. Он посмотрел на дисплей и увидел слово «Красавчик» – под этим именем у него в телефонном справочнике был записан частный номер Уина.

– Твой рейс прилетает в час пополудни, – заявил Уин без всяких прелюдий.

– Ты теперь работаешь на авиалинии?

– «Работаешь на авиалинии», – повторил Уин его слова. – Я впечатлен!

– Что случилось?

– «Работаешь на авиалинии», – снова произнес Уин. – Подожди, я еще не насмеялся. Потрясающе!

– Ты закончил?

– Нет. Я должен найти ручку и записать все слово в слово.

Ну что здесь скажешь!

– Теперь ты закончил?

– Давай я попробую еще раз. Твой рейс прилетает в час пополудни. Я встречу тебя в аэропорту. У меня есть два билета на игру «Никс», места у самой площадки, не исключено, что рядом с Пэрнс Хилтон или Кевином Бэйконом. [7]7
  Бэйкон, Кевин Норвуд (р. 1958) – популярный американский актер, продюсер, режиссер.


[Закрыть]Лично я предпочел бы Бэйкона.

– Но ты же не любишь «Никс».

– Что верно, то верно.

– И не ходишь на баскетбольные матчи. Тогда почему… – начал спрашивать Майрон и, сообразив, осекся. – Черт!

В трубке молчали.

– С каких пор ты стал читать светскую хронику, Уин?

– Час дня. Аэропорт Ньюарка. До встречи, – произнес Уин и повесил трубку.

Майрон улыбнулся и направился на кухню, где уже хлопотал отец, готовя завтрак. О предстоящей свадьбе Джессики он не проронил ни слова. Зато мать вскочила с кресла и бросилась к нему со страдальческим видом, спрашивая, как он себя чувствует. Он заверил, что с ним все в порядке.

– Я не видел Джессику уже семь лет, – пояснил он. – Все давно в прошлом.

Родители послушно кивнули, хотя было видно, что они ему не поверили.

Через несколько часов он отправился в аэропорт. Он действительно переживал, но в конце концов сумел взять себя в руки и успокоиться. Семь лет. Они расстались семь лет назад. И хотя в их отношениях Джессика всегда играла первую скрипку, решение расстаться принял именно Майрон.

Джессика осталась в прошлом. Он достал телефон и набрал номер Эли – своего настоящего.

– Я в аэропорту Майами, – сообщил он.

– Поездка была удачной?

При звуке ее голоса он почувствовал прилив нежности.

– Удачной.

– Но?..

– Все в порядке, просто соскучился и хочу тебя увидеть.

– Как насчет двух часов? Детей не будет дома, обещаю.

– Ты это о чем? – поинтересовался он.

– Это называется… Подожди, сейчас я сверюсь со словарем. «Интимная связь во время обеденного перерыва, часто незаконная».

– Эли Уайлдер, ты настоящая искусительница!

– Спорить не стану.

– В два у меня не получится. Уин достал нам билеты на игру «Никс».

– А как насчет встречи сразу после игры?

– Терпеть не могу, когда ты разыгрываешь из себя недотрогу!

– Другими словами, ты не возражаешь?

– Еще бы!

– У тебя действительно все в порядке? – спросила она.

– Действительно, а что?

– У тебя голос какой-то странный.

– Это потому, что я специально стараюсь.

– Смотри не увлекайся!

Возникла неловкая пауза. Он хотел сказать, что любит ее, но передумал, решив повременить с признанием. Возможно, после известия о свадьбе Джессики это был не самый лучший момент. Не хочется говорить такие важные слова в первый раз по каким-то другим причинам.

Поэтому он просто сказал, что объявили посадку на его рейс.

– Тогда до встречи!

– Подожди, а если я приеду вечером, то твое предложение останется в силе? Или надо будет дать ему другое название?

– На другое название уйдет слишком много времени, а я не хочу его терять.

– Тогда на этой оптимистичной ноте…

– Веди себя хорошо и будь осторожен!

Лорен обратила внимание, что Эрик Биль сидел на диване один, а его жена Клэр предпочла устроиться на стуле. Обычно в таких ситуациях родители стараются держаться рядом, чтобы чувствовать поддержку друг друга. А их поведение показывало, что они стараются быть как можно дальше друг от друга. Это могло означать, что их отношения дали трещину. Или наоборот: они испытывали такую острую боль, что любое проявление участия только усиливало ее.

Клэр Биль приготовила им чай. Вообще-то Лорен не хотела чаю, но по опыту знала, что большинство людей успокаиваются, если занять их чем-нибудь посторонним. Поэтому она согласилась, а стоявший позади нее Лэнс Баннер отказался.

Лэнс предоставил Лорен возможность вести беседу самой. Он знал их лично, что могло пригодиться при допросе, но задавать тон при беседе будет она. Лорен сделала глоток, давая молчанию сделать свое дело: она хотела, чтобы первыми заговорили они. Это выглядело бессердечным, но могло способствовать поискам Эйми. Если их дочь найдут и все кончится хорошо, то об этом жестокосердии никто и не вспомнит, а если нет, то тогда эти переживания покажутся сущей мелочью по сравнению с тем, что им предстояло пережить.

– Здесь, – начал Эрик Биль, – список ее близких друзей с номерами телефонов. Мы их всех уже обзвонили сами. И разговаривали с ее парнем, Рэнди Вулфом.

Лорен не спеша прочитала весь список.

– Есть какие-нибудь новости? – поинтересовался Эрик.

Лорен подумала, что Эрик Биль являлся олицетворением самообладания. Зато все переживания матери по поводу пропавшей дочери были написаны на ее лице. Она была просто никакая. Но даже свежевыбритый Эрик в накрахмаленной рубашке и тот не мог скрыть тревоги. Он изо всех сил пытался сохранить выдержку, чтобы не показаться слабым, но в критической ситуации такие часто ломались и уже не могли собраться и взять себя в руки.

Лорен передала список Лэнсу Баннеру, затем повернулась и выпрямилась. Она посмотрела Эрику в глаза и спросила:

– Кому-нибудь из вас знаком человек по имени Майрон Болитар?

Эрик нахмурился, и Лорен перевела взгляд на Клэр. Клэр Биль посмотрела на нее так, будто та сошла с ума.

– Он – друг семьи, – сказала Клэр Биль. – Я знаю его еще со школы, где мы вместе учились.

– Он знаком с вашей дочерью?

– Конечно! А какое это имеет…

– А в каких они были отношениях?

– Отношениях?

– Да. Ваша дочь и Майрон Болитар. В каких они были отношениях?

Впервые за все время пребывания в доме полицейских Клэр медленно повернулась к Эрику, ища у него поддержки. Тот тоже повернулся к жене. У обоих было такое выражение, будто им дали под дых.

– Что вы хотите этим сказать? – наконец выдавил Эрик.

– Я ничего не хочу сказать, мистер Биль, просто задала вопрос. Насколько хорошо ваша дочь знала Майрона Болитара?

– Майрон – друг нашей семьи, – повторила Клэр.

– Он написал Эйми рекомендательное письмо для колледжа, – добавил Эрик.

– Да, именно так! – подтвердила Клэр, энергично кивая.

– Именно как?

Родители промолчали.

– Они встречались? – Лорен старалась говорить ровным голосом.

– Встречались?

– Да. Или говорили по телефону. Или, возможно, общались по электронной почте, – пояснила Лорен и затем добавила: – Так, чтобы вы об этом не знали.

Лорен и не подозревала, что Эрик Биль способен сидеть еще ровнее, но, к ее удивлению, он сумел выпрямиться еще больше.

– К чему, черт возьми, вы клоните?

Ладно, подумала Лорен, они ничего не знали. Так притворяться было невозможно. Она решила сменить тему и проверить их на честность.

– Когда вы последний раз разговаривали с мистером Болитаром?

– Вчера, – ответила Клэр.

– Во сколько?

– Точно не помню, но думаю, в обед.

– Ему звонили вы, или он позвонил сам?

– Он позвонил сюда, – ответила Клэр.

Лорен бросила взгляд на Лэнса Баннера. Один – ноль в пользу матери: се ответы совпадали с распечаткой звонков.

– Зачем он звонил?

– Хотел поздравить нас.

– С чем?

– Эйми приняли в Университет Дьюка.

– Что-нибудь еще?

– Он хотел поговорить с ней.

– С Эйми?

– Да, хотел поздравить.

– И что вы сказали?

– Что ее нет дома. И потом я поблагодарила его за рекомендательное письмо.

– И что он ответил?

– Сказал, что перезвонит позднее.

– Что-нибудь еще?

– Нет, это все.

Лорен промолчала.

– Вы не можете думать, что Майрон в этом как-то замешан, – заявила Клэр.

Лорен просто молча смотрела на нее, чтобы тишина вынудила Клэр говорить дальше. Так и случилось.

– Вы его не знаете! – продолжила Клэр. – Он хороший человек. Я бы доверила ему свою жизнь!

Лорен кивнула и перевела взгляд на Эрика.

– А вы, мистер Биль?

Тот выглядел растерянным.

– Эрик? – окликнула его Клэр.

– Я видел Майрона вчера, – сказал он.

Лорен выпрямилась.

– Где?

– В школьном спортзале. – Его голос звучал очень глухо. – По воскресеньям мы там собираемся поиграть.

– Во сколько это было?

– Семь тридцать, может, восемь.

– Утра?

– Да.

Лорен снова посмотрела на Лэнса. Тот медленно кивнул – он тоже обратил внимание. Болитар не мог оказаться дома раньше пяти-шести утра, а уже через пару часов он идет играть в баскетбол с отцом пропавшей девочки?

– Вы играете с мистером Болитаром каждое воскресенье?

– Нет. То есть раньше он приходил поиграть достаточно часто, но в последние месяцы ни разу.

– Вы разговаривали с ним?

Эрик медленно кивнул.

– Подождите! – вмешалась Клэр. – Я хочу знать, почему вы задаете нам столько вопросов о Майроне. Какое он имеет ко всему этому отношение?

Лорен не обратила на ее слова никакого внимания и не сводила глаз с Эрика.

– О чем вы разговаривали?

– Об Эйми.

– И что он сказал?

– Ничего конкретного.

Эрик объяснил, что Майрон Болитар подошел к нему, и они поболтали о зарядке и том, что рано встают, а потом тот плавно перешел к Эйми и стал задавать вопросы о том, как она, и о трудностях переходного периода.

– Он говорил как-то странно.

– В каком смысле?

– Он хотел знать, с чем именно были связаны ее проблемы. Я помню, что он интересовался, была ли она замкнутой, много ли сидела в Интернете, и все такое. Мне это сразу показалось странным.

– А как он выглядел?

– Ужасно.

– Усталым? Небритым?

– Да.

– Ладно, этого достаточно! – заявила Клэр Биль. – Мы имеем право знать, почему вы задаете все эти вопросы.

Лорен перевела на нее взгляд.

– Вы же юрист, миссис Биль?

– Да.

– Тогда скажите мне, какой закон обязывает меня что-нибудь вам рассказывать?

Клэр открыла рот, но тут же закрыла. Лорен подумала, что обошлась с ней излишне жестко, но тактика хорошего и плохого полицейского была эффективна в отношении не только преступников, но и свидетелей. Ей самой это не нравилось, но дело было превыше всего.

Лорен взглянула на Лэнса, и тот, подхватив эстафету, кашлянул в кулак.

– Мы располагаем информацией, связывающей Эйми с Майроном Болитаром.

– Какого рода информацией? – Глаза Клэр превратились в узкие щелки.

– В два часа позапрошлой ночи Эйми позвонила ему. Сначала домой, потом на мобильный. Мы знаем, что после этого мистер Болитар забрал свою машину со стоянки в городе. – Лэнс рассказал о том, что им удалось выяснить по распечаткам.