Текст книги "Обещай мне"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Что же до комплекса геройства и взятом с Эйми и Эрин обещании позвонить в трудную минуту, то здесь дело было в другом. Кем бы ты ни был – годы взросления никогда не проходят гладко. Старшая школа – это зона боевых действий. В школе Майрон был очень популярен. Он вошел в состав лучших баскетболистов страны среди выпускников школ и являлся студентом-атлетом в истинном смысле этого избитого клише. Если кому-то и могло быть легко в школе, то только таким, как Майрон Болитар. Но на самом деле в жизни все оказывалось иначе. Никому не удается прожить эти годы беззаботно и без всяких проблем.

Период взросления нужно просто пережить. Ничего больше. Просто пережить.

Может, ему следовало сказать девчонкам именно это.

Глава 4

На следующее утро Майрон направился на работу.

Его офис располагался на пересечении Парк-авеню и Пятьдесят второй улицы в центре Манхэттена, на двенадцатом этаже Лок-Хорн-билдинг, созвучного фамилии Уина. Когда открылись двери лифта, Майрона приветствовала недавно появившаяся табличка «МБ спортспред», оформленная вызывающе броско. Дизайн придумала Эсперанса, а название – сам Майрон. «М» означало «Майрон», «Б» – «Болитар», а «спортспред» отражало то, чем они занимались – представляли интересы клиентов. Объясняя смысл названия, Майрон часто делал паузу, выслушивая заслуженные комплименты.

В самом начале, когда они работали только в сфере спорта, их фирма называлась «МБ спортспред», но за последние пять лет поле их деятельности значительно расширилось и включило в себя представительство интересов актеров, писателей и разных знаменитостей. Отсюда и рациональное сокращение названия. Убрать все лишнее, не оставляя ни грамма жира. Да, фирма «МБ спортспред» вполне соответствовала своему названию.

Майрон услышал плач младенца. Значит, Эсперанса уже на работе. Он заглянул в дверь.

Эсперанса кормила ребенка грудью. Майрон тут же отвел взгляд.

– Я зайду попозже.

– Не глупи! – ответила Эсперанса. – Можно подумать, что ты никогда не видел женской груди.

– Ну, уже довольно давно.

– Тем более такой красивой, – добавила она. – Садись.

На первом этапе штат «МБ спортспред» состоял из единственного агента Майрона, который вел все переговоры, и Эсперансы, выполнявшей обязанности секретаря, регистратора и помощницы. Эсперансу помнили еще по карьере в профессиональном рестлинге как сексуальную и гибкую Крошку Покахонтас. Каждое воскресное утро по местному нью-йоркскому каналу показывали, как она выходила на ринг в украшенной перьями повязке и соблазнительном бикини из искусственной замши – при виде ее невольно текли слюнки. В тандеме со своей партнершей по прозвищу Большая Мама, а в обычной жизни – Верзила Синди, они являлись обладателями чемпионского пояса ассоциации «СТРАЖ» – «Супертехничного рестлинга американских женщин». Эта ассоциация сначала хотела назваться «Суперрестлинг американок», но сокращение ее названия до «СРАМ» телесеть посчитала слишком неблагозвучным.

Сейчас Эсперанса занимала в «МБ спортспред» должность старшего вице-президента, но занималась в основном спортсменами.

– Извини, что не смогла присутствовать на вашем первом выходе в свет, – сказала Эсперанса.

– Это не был первый выход в свет.

– Не важно. Малыш Гектор что-то простудился.

– А как он сейчас?

– Сейчас в порядке.

– Что нового в конторе?

– Майкл Диссеполо. Нам нужно завершить его контракт.

– «Джайентс» по-прежнему тянут резину?

– Да.

– Тогда он станет свободным агентом, – сказал Майрон. – Не исключаю, что это даже хорошо, учитывая, как он играет в последнее время.

– Только Диссеполо не хочет уходить из своего клуба. Он скорее всего подпишет.

Эсперанса вынула сосок изо рта Гектора и дала ему другую грудь. Майрон отвел глаза, но постарался, чтобы это выглядело не слишком демонстративно. Он никогда не знал, как следует вести себя в присутствии женщины, кормящей грудью. Он хотел вести себя подобающе, но что это значило конкретно? Не пялиться, но и не отводить глаз. И как тут найти золотую середину?

– У меня есть новость, – сообщила Эсперанса.

– Какая?

– Мы с Томом решили пожениться.

Майрон промолчал, но внутри что-то кольнуло.

– Ну?

– Поздравляю!

– И это все?

– Просто я удивился. Но, если честно, это здорово! И когда состоится сие знаменательное событие?

– Через три недели, считая от субботы. Но я хотела спросить вот о чем. Если я выйду замуж за отца своего ребенка, то останусь падшей женщиной?

– Вряд ли.

– Черт! Мне нравится быть падшей женщиной.

– Ну ты же родила вне брака.

– Хороший довод! Это меня успокаивает.

Майрон взглянул на нее.

– Что-то не так?

– Ты выходишь замуж. – Он покачал головой.

– Вообще-то я никогда не отличалась привязанностью, верно?

– Ты меняла партнеров как перчатки.

Эсперанса улыбнулась:

– Это правда.

– Да и пол твоих партнеров менялся не реже раза в месяц.

– Чудеса бисексуальности! – подтвердила Эсперанса. – Но с Томом все по-другому.

– Это как?

– Я люблю его.

Майрон промолчал.

– Ты думаешь, что я на это не способна – хранить верность одному человеку?

– Я никогда такого не говорил.

– Ты знаешь, что означает бисексуальность?

– Конечно, – подтвердил Майрон. – Я встречался со многими бисексуалками: как только заводил речь о сексе, они отправляли меня восвояси так же упорно, как в театре вызывают любимого актера на бис.

Эсперанса искоса посмотрела на него.

– Ладно, – согласился он. – Это старая шутка. Просто… – Майрон замолчал и пожал плечами.

– Мне нравятся женщины, и мне нравятся мужчины. Но если у меня возникает привязанность, то она возникает к человеку, а не к полу. Я понятно выразилась?

– Конечно.

– Хорошо. А теперь скажи мне, что у вас не так с Эли Уайлдер.

– У нас все так.

– Уин сказал, что вы до сих пор не переспали.

– Уин так сказал?

– Да.

– Когда?

– Сегодня утром.

– Уин просто заглянул сюда и сообщил об этом?

– Сначала он отметил, что у меня после родов увеличилась грудь, а потом – да, он сказал, что ты встречаешься с этой женщиной почти два месяца и до сих пор не переспал с ней.

– И с чего он это взял?

– Язык тела.

– Это он так сказал?

Майрон покачал головой.

– Но он прав, верно?

– Сегодня вечером мы ужинаем у Эли дома. Дети проведут ночь у сестры.

– Это она придумала?

– Да.

– А вы до сих пор так и не?.. – Не выпуская Гектора, сосавшего грудь, она умудрилась жестом показать, что имела в виду.

– Нет.

– Господи!

– Я жду сигнала с ее стороны.

– Какого? Типа зажженного в лесу факела? Она пригласила тебя домой и сообщила, что отправила детей на ночь к сестре.

– Да.

– Это международный сигнал, означающий приглашение к сексу.

Он промолчал.

– Майрон?

– Да.

– Она вдова, а не инвалид. Наверное, ей просто страшно.

– Поэтому я и не тороплю события.

– Это мило и благородно, но глупо. И никому от этого не лучше.

– Так ты предлагаешь?..

– Да, самый основательный трах!

Глава 5

Майрон приехал к Эли в семь часов.

Уайлдеры жили в Касселтоне – небольшом городке в пятнадцати милях от Ливингстона. Перед отъездом Майрон немало помучился со сборами. Побрызгаться ли одеколоном? Это решилось просто – никакого одеколона. Белые трусы в обтяжку или боксеры? Он выбрал нечто среднее – на коробке было написано «Шорты» – и остановился на сером цвете. Затем он натянул черную футболку, а поверх нее легкий рыжеватый пуловер, надел джинсы и стильные легкие кожаные мокасины из магазина Тода, где продавался нужный ему сорок шестой размер. В результате он добился желаемого – вид у него был не парадный, а очень приличный повседневный.

Эли открыла дверь – свет в комнатах был приглушен. На ней было черное платье с вырезом спереди, волосы убраны и заколоты сзади. Майрону это нравилось. Большинство мужчин предпочитают распущенные волосы, но Майрон любил, чтобы лицо было открыто.

Он долго смотрел на нее и наконец произнес:

– Нет слов!

– А еще хвастался своими способностями сделать женщине приятное.

– Я просто сдерживаюсь.

– Но зачем?

– Если я не буду держать себя в руках, то женщины просто начнут сразу раздеваться. Приходится себя сдерживать и усмирять.

– Тогда мне сильно повезло. Входи.

Раньше он никогда не проходил дальше передней. Эли направилась на кухню. Майрон почувствовал, как внутри у него все сжалось. На стене висели семейные фотографии, и он быстро пробежал по ним взглядом. По крайней мере на четырех был Кевин. Майрон не хотел задерживаться, но на одном снимке увидел Эрин. Они с отцом рыбачили. Она радостно улыбалась. Он попытался представить ее с такой же улыбкой у себя в подвале, но из этого ничего не вышло.

Он взглянул на Эли – по ее лицу пробежала тень.

– А что ты готовишь? – Он втянул носом воздух.

– Котлеты по-киевски.

– Пахнет замечательно!

– Ты не против, если мы сначала поговорим?

– Конечно.

Они прошли в гостиную. Майрон старался не нервничать. Он осмотрелся и заметил свадебную фотографию в рамке. На его взгляд, прическа у Эли на ней была слишком пышная, но, может, тогда так было модно. Он решил, что сейчас она гораздо привлекательнее. С некоторыми женщинами такое случается. Там была и фотография пяти мужчин в одинаковых смокингах и галстуках-бабочках. Наверное, шаферы. Эли перехватила его взгляд, подошла и взяла фотографию в руки.

– Это брат Кевина, – сказала она, показывая на второго мужчину справа.

Майрон кивнул.

– Остальные работали с Кевином в компании «Карсон Уилки». Они очень дружили.

– А они… – начал Кевин.

– Все погибли, – ответила она, не дожидаясь вопроса. – Все были женаты, у всех дети.

Неожиданно Майрон почувствовал себя так, будто все на него указывают пальцем.

– Ты ничего не должна объяснять, – сказал он.

– Должна, Майрон, должна.

Они сели.

– Когда Клэр решила нас познакомить, – начала она, – я просила ее, чтобы ты поднял вопрос об одиннадцатом сентября. Она тебе это передала?

– Да.

– Но ты его не поднял.

– А как ты это представляла? Привет, рад познакомиться, я слышал, вы остались вдовой после событий одиннадцатого сентября, а кухню какую предпочитаете – итальянскую или китайскую?

Эли кивнула:

– Справедливо.

Огромные напольные часы, стоявшие в углу, начали бить. Майрон задумался, откуда они у Эли, откуда у нее вообще все, что было в этом доме. Сколько вещей, принадлежавших Кевину, следили за ними сейчас? В его доме?

– Мы с Кевином начали встречаться, когда учились последний год в школе. Мы решили, что на первом курсе видеться не будем. Я поступила в Нью-Йоркский университет, а он должен был уехать в школу бизнеса Уортон Пенсильванского университета. Мы считали, что это было бы ответственным поступком и серьезной проверкой чувств. Но на День благодарения мы приехали домой, а когда увидели друг друга… – Она пожала плечами. – Я никогда не была с другим мужчиной. Никогда. Ну вот, я это и произнесла! Не знаю, правильно ли мы поступали или нет. Правда, странно? Мне кажется, что мы оба все постигали и всему учились вместе.

Майрон сидел не шевелясь. Эли была совсем рядом – их разделяло не больше фута. Он не знал, как сейчас правильно поступить, – его вечная проблема! Майрон подвинул руку поближе к ней – она взяла ее и сжала.

– Я не знаю, когда почувствовала, что могу снова встречаться. У меня на это ушло больше времени, чем у многих других вдов. Мы, конечно, обсуждаем это, в смысле – вдовы. Мы много говорим об этом. Но однажды я сказала себе, что, наверное, время пришло. Я сообщила об этом Клэр, и когда она предложила познакомить с тобой, знаешь, что подумала?

Майрон покачал головой.

– Мы с ним совсем не пара, но для разнообразия… Я подумала – это может звучать глупо, но, пожалуйста, помни, что я тебя тогда совсем не знала, – что ты вполне годишься для переходного периода.

– Переходного периода?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты был профессиональным спортсменом. У тебя наверняка было много женщин. Я подумала, что, возможно, ты вполне мог бы подойти. Чисто физически. А потом, впоследствии, я могу встретить кого-нибудь настоящего. Ты меня понимаешь?

– Думаю, что да, – ответил Майрон. – Твой интерес был связан с моим телом.

– Наверное.

– Я чувствую себя совсем дешевкой. Или приятно удивленным? Давай остановимся на «приятно удивленным».

Его слова заставили ее улыбнуться.

– Пожалуйста, не обижайся.

– Я не обижаюсь, – заверил он и добавил: – Негодяйка!

Она засмеялась – звук ее голоса был очень мелодичным.

– И что случилось с твоим планом? – поинтересовался он.

– Ты оказался совсем не таким, как я себе представляла.

– Это хорошо или плохо?

– Сама не знаю. Ты встречался с Джессикой Калвер. Я читала об этом в журнале «Пипл».

– Это правда.

– У вас были серьезные отношения?

– Да.

– Она замечательная писательница.

Майрон кивнул.

– И потрясающе красива.

– Это ты потрясающе красива.

– Не так, как она.

Он хотел возразить, но решил, что это будет звучать неубедительно.

– Когда ты впервые пригласил меня на свидание, я подумала, что твоим мотивом было… ну, не знаю, но что-то другое.

– Что именно?

– Мне очень не хочется в этом признаваться, но потеря мужа из-за событий одиннадцатого сентября вдруг придала мне какую-то особую, извращенную значимость.

Майрон понимал, что она имела в виду. Он помнил слова Уина о том, какая мысль приходит в голову первой при упоминании ее имени.

– И я решила – опять-таки не будучи знакома с тобой лично, но зная, что ты привлекательный мужчина, бывший спортсмен-профессионал, который встречается с женщинами, похожими на супермоделей, – что тебе просто интересно добавить меня к списку своих трофеев.

– Потому что ты осталась вдовой после теракта одиннадцатого сентября?

– Да.

– У тебя больное воображение.

– Не думаю.

– Нет?

– Я ведь уже объясняла. Эти вдовы вдруг стали модными. Люди, которые раньше меня просто не замечали, неожиданно захотели со мной познакомиться. И это происходит до сих пор. Примерно месяц назад я стала ходить играть в теннис в клубе. Так вот: одна из завсегдатаек – богатая и высокомерная особа, которая раньше в упор меня не замечала, – вдруг подходит ко мне и делает какашкино лицо.

– Какашкино лицо?

Эли показала, какое именно: надула губы, нахмурила лоб и заморгала глазами.

– Ты похожа на Дональда Трампа, на которого прыснули слезоточивым газом.

– Это и есть какашкино лицо. После смерти Кевина я вижу такое выражение постоянно. Я не жалуюсь. Это очень естественно. Но эта женщина с какашкиным лицом подходит ко мне, берет за руки, заглядывает в глаза с таким серьезным выражением, что мне хочется закричать, и при этом говорит: «Это вы Эли Уайлдер? О-о, я так давно хотела с вами познакомиться. Как вы?» Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

Эли посмотрела на него.

– Что?

– Ты стал ухажерской разновидностью какашкиного лица.

– Не понял?

– Ты не устаешь повторять, какая я красивая.

– Так и есть.

– Мы раньше встречались три раза.

Майрон промолчал.

– Тогда ты тоже считал меня красивой?

– Я стараюсь не думать о замужних женщинах в таком ключе.

– Ты хоть помнишь, где это было?

– Не уверен.

– А если бы я выглядела как Джессика Калвер, ты бы наверняка запомнил, даже если бы я была замужем.

Она ждала.

– Что ты хочешь от меня услышать, Эли?

– Ничего. Просто пора перестать воспринимать меня с какашкиным лицом. Не важно, почему ты начал встречаться со мной. Важно, почему ты здесь сейчас.

– Я могу это сделать?

– Сделать – что?

– Сказать, почему я здесь сейчас?

Эли с трудом проглотила слюну, впервые почувствовав себя неуверенно, и в знак согласия махнула рукой.

Он этим воспользовался.

– Я здесь потому, что ты мне очень нравишься. Потому, что, наверное, у меня действительно полная каша в голове. Я не исключаю, что в твоих словах о какашкином лице есть доля истины, но все дело в том, что я здесь потому, что не могу о тебе не думать. Я думаю о тебе постоянно и при этом обязательно глупо улыбаюсь. Вот так. – Настала его очередь продемонстрировать, что он имел в виду. – Теперь понятно, почему я здесь?

– Это, – отозвалась Эли, с трудом подавляя улыбку, – чудесный ответ.

Он хотел пошутить, но удержался. Вместе со зрелостью приходит сдержанность.

– Майрон?

– Да?

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Хочу, чтобы ты меня обнял. Хочу, чтобы ты отвел меня наверх и занялся со мной любовью. Я хочу, чтобы ты все это сделал, и ни на что не рассчитываю, потому что не питаю никаких иллюзий. У наших отношений может не быть будущего, если так захочу я или решишь ты. Но это не важно. Я не хрупкая и не стану тебе описывать ужас последних пяти лет: я гораздо сильнее, чем ты можешь это представить. Но если после сегодняшней ночи наши отношения продлятся, сильным предстоит быть тебе, а не мне. Это предложение не является освобождением от обязательств. Я знаю, как тебе хочется проявить себя благородным рыцарем, но мне нужно не это. Сегодня мне нужен только ты.

Эли наклонилась к нему и поцеловала в губы. Сначала робко, потом с большей страстью. Майрон чувствовал, как им овладевает желание.

Она снова поцеловала его, и он потянулся к ней…

Через час – а может, прошло всего минут двадцать – обессиленный Майрон откинулся на спину.

– Ну? – спросила Эли.

– Ого!

– А подробнее?

– Дай отдышаться.

Эли засмеялась и прильнула к нему.

– Руки и ноги меня не слушаются, – сказал он.

– Вообще ничего не чувствуешь?

– Все онемело.

– Не думаю, что все. И ты был па высоте!

– Как сказал однажды Вуди Ален, я часто упражняюсь в одиночку.

Она положила голову ему на грудь. Его бешено бившееся сердце стало сбавлять обороты. Он смотрел в потолок.

– Майрон?

– Слушаю.

– В моей жизни он будет всегда. Как и в жизни Эрин и Джека.

– Я знаю.

– Большинство мужчин с этим не могут смириться.

– Я тоже не знаю, смогу ли.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Что?

– Ты честен, и мне это нравится, – ответила она. – Больше никаких какашкиных лиц?

– Я избавился от него двадцать минут назад.

Он вытянул губы, насупился и захлопал глазами.

– Подожди, кажется, оно возвращается.

Она снова положила ему голову на грудь.

– Майрон?

– Да?

– Он никогда не уйдет из моей жизни. Но сейчас его в ней нет. Сейчас в ней только мы двое.

Глава 6

На третьем этаже медицинского центра Святого Варнавы следователь округа Эссекс Лорен Мьюз постучалась в дверь, на которой висела табличка «Эдна Скайлар, врач-ординатор, генетик».

– Входите, – раздался женский голос.

Лорен повернула дверную ручку и вошла. Скайлар поднялась из-за стола ей навстречу. Как и многие другие, она оказалась выше Лорен. Скайлар прошла через комнату, протягивая руку. Они обменялись крепкими рукопожатиями, внимательно разглядывая друг друга. Эдна Скайлар понимающе кивнула ей, что не удивило Лорен: в их профессиях первую скрипку продолжали играть мужчины, что автоматически делало их союзницами.

– Присаживайтесь!

Они обе сели. На столе Эдны царил безупречный порядок. На нем лежала стопка из несколько папок, но ни из одной не торчало вложенных листов. Кабинет был самым обычным, с большим панорамным окном, из которого открывался дивный вид на автостоянку.

Доктор Скайлар откровенно разглядывала Лорен Мьюз, и той это не понравилось. Она подождала некоторое время, но Скайлар продолжала ее пристально изучать.

– Что-то не так? – не выдержав, поинтересовалась Лорен.

Эдна Скайлар улыбнулась:

– Извините, просто дурная привычка.

– Какая?

– Я разглядываю лица.

– Понятно.

– Это не важно. А может, и наоборот – ведь из-за этого я, собственно, и попала в историю.

Лорен воспользовалась случаем, чтобы перейти к делу:

– Вы сказали моему боссу, что располагаете информацией о Кэти Рочестер?

– Как, кстати, дела у Эда?

– С ним все в порядке.

Эдна тепло улыбнулась:

– Он хороший человек.

– Да, – согласилась Лорен, – настоящий принц!

– Мы знаем друг друга очень давно.

– Он говорил мне об этом.

– Вот почему я позвонила именно Эду. Мы подробно обсудили с ним это дело.

– Я в курсе, поэтому он и прислал меня сюда.

Эдна Скайлар перевела взгляд в окно на автостоянку. Лорен попыталась определить ее возраст. Наверное, за шестьдесят, хотя сохранилась отлично. Доктор Скайлар была привлекательной женщиной с коротко стриженными седыми волосами и высокими скулами; деловой бежевый костюм не подчеркивал женственность, но и не делал ее мужеподобной.

– Доктор Скайлар!

– Вы не могли бы рассказать мне об этом деле?

– Простите?

– Кэти Рочестер. Она официально числится пропавшей?

– Не понимаю, какое это имеет отношение к нашей беседе.

Эдна Скайлар медленно перевела взгляд от окна к Лорне Мьюз.

– Вы считаете, что ее исчезновение связано с преступлением…

– Я не имею права это обсуждать.

– …или она просто сбежала? Когда я разговаривала с Эдом, он практически не сомневался, что она просто сбежала. По его словам, она сняла деньги с банкомата в центре города. И у нее довольно неприятный отец.

– Вам все это рассказал прокурор Стайнбсрг?

– Да.

– Тогда зачем спрашивать меня?

– Я знаю, что думает он, и хотела узнать, что думаете вы.

Лорен собиралась снова возразить, но поймала на себе пристальный изучающий взгляд Эдны Скайлар и посмотрела на стол в поисках семейных фотографий. Их не было. Она задумалась, что бы это могло означать, но не пришла ни к каким выводам. Скайлар по-прежнему ждала ответа.

– Ей исполнилось восемнадцать лет, – осторожно заметила Лорен.

– Я это знаю.

– Что означает ее совершеннолетие.

– И это мне известно. А как насчет се отца? Вы думаете, он жестоко с ней обращался?

Лорен раздумывала, как ей вести себя дальше. По правде говоря, отец Кэти не понравился ей с самого начала. По данным отдела по борьбе с рэкетирами и коррумпированными организациями, Доминик Рочестер был связан с преступным миром и, не исключено, мог быть причастен к пропаже девушки. Но в скорби люди ведут себя по-разному, и судить по их поведению о вине просто нельзя. Слезам, которые проливали некоторые убийцы, позавидовал бы даже Аль Пачино. Другие вели себя как роботы. С невиновными было то же самое. Это как кинуть гранату в группу людей: никогда не знаешь, кто бросится на нее, чтобы закрыть своим телом, а кто ринется в сторону, чтобы спастись самому.

Учитывая все это, отец Кэти Рочестер… с его скорбью что-то было не так. Ее изъявление постоянно менялось. Будто он примерял на себя разные образы в поисках того, который будет лучше смотреться на публике. И мать! У нее в глазах сквозило искреннее отчаяние, но кто знает, что было его причиной? Внутреннее опустошение или покорность?

– У нас на этот счет нет никаких доказательств, – заметила Лорен как можно бесстрастнее.

Эдна Скайлар никак не отреагировала.

– Эти вопросы кажутся мне неуместными, – заметила Лорен.

– Я их задаю, потому что еще не решила, как лучше поступить.

– В смысле?

– Если совершено преступление, я хочу помочь. Но…

– Но?..

– Я видела ее.

Лорен Мьюз помолчала, надеясь, что последует продолжение, но так и не дождалась его.

– Вы видели Кэти Рочестер?

– Да.

– Когда?

– В субботу будет три недели.

– И сообщаете об этом только сейчас?

Эдна Скайлар снова перевела взгляд на автостоянку. Лучи заходящего солнца узкими полосками пробивались через жалюзи. При таком освещении она выглядела старше.

– Доктор Скайлар!

– Она просила меня никому об этом не рассказывать. – Взгляд Эдны был по-прежнему устремлен на автостоянку.

– Кэти об этом просила?

По-прежнему не поворачиваясь, Эдна кивнула.

– Вы с ней разговаривали?

– Буквально несколько секунд.

– И что она сказала?

– Что я никому не должна рассказывать о встрече.

– И?..

– И все! Она сразу уехала.

– Уехала?

– Да, на метро.

Теперь беседа потекла сама собой. Эдна Скайлар рассказала все без утайки: как во время прогулок по Нью-Йорку она изучает лица, как узнала девушку, несмотря на перемены во внешности, как проследовала за ней в метро и как та исчезла в уходившем поезде.

Лорен все аккуратно записала, окончательно убеждаясь в своей первоначальной версии. Девушка просто сбежала из дому. Эд Стайнберг уже говорил Скайлар, что примерно в то время, когда девушка исчезла, из банкомата «Ситибанка» в центре города с ее счета были сняты деньги. Лорен просмотрела запись камеры слежения. На девушке, снимавшей деньги, был капюшон, скрывавший лицо, но фигурой она очень походила на Кэти Рочестер. Отец, несомненно, держал Кэти в ежовых рукавицах. Из таких семей часто сбегали. А в семьях, где родители позволяли детям слишком много, часто возникали проблемы с наркотиками. Причиной бегства из строгих семей обычно оказывались проблемы, связанные с сексом. Возможно, одной этой закономерности было недостаточно, чтобы раскрыть дело об исчезновении Кэти, но Лорен по опыту знала, что исключений из этого правила почти не бывает.

Она задала еще несколько вопросов, но было ясно: на данном этапе они вряд ли что могут сделать. Девушке исполнилось восемнадцать лет. Судя по полученной информации, оснований подозревать преступление не было. По телевизору обычно показывают, что федеральные органы начинают поиски и создают для этого группу. Но в реальности так не происходит.

И все-таки Лорен что-то смущало. Она называла это интуицией и ненавидела эту неопределенность. Смутные подозрения… Их тоже к делу не пришьешь. Интересно, каких действий ждет от нее босс Эд Стайнберг? Возможно, никаких. Сотрудники их отдела сейчас были заняты совместным с Генеральной прокуратурой расследованием по двум делам: одно касалось возможного теракта, а другое – похищения политика.

Учитывая ограниченность имеющихся в их распоряжении ресурсов, стоит ли сейчас заниматься делом, которое, судя по всему, является обычным бегством из дому? Непростой вопрос!

– А почему сейчас? – спросила Лорен.

– Что?

– Вы хранили молчание три недели. Почему передумали?

– У вас есть дети?

– Нет.

– А у меня есть.

Лорен бросила взгляд на стол и стены. Никаких семейных фотографий. Никаких признаков детей или внуков. Будто прочитав мысли Мьюз, Скайлар улыбнулась:

– Я была плохой матерью.

– Я не совсем понимаю.

– Я слишком многое, скажем так, пустила на самотек. Если были сомнения, то я не вмешивалась.

Лорен ждала продолжения.

– А это оказалось большой ошибкой.

– Я все равно не понимаю.

– Я тоже. Но на этот раз… – Эдна задумалась, сглотнула слюну и, посмотрев на руки, перевела взгляд на Лорен. – Хотя все кажется нормальным, но это может быть лишь видимостью. Может, Кэти Рочестер нужна помощь. Может, на этот раз я должна что-то сделать, а не отвернуться.

Обещание, данное Майрону в подвале, напомнило о себе ровно в 02:17.

Прошло три недели. Майрон по-прежнему встречался с Эли. Наступил день свадьбы Эсперансы. Эли присутствовала в качестве его спутницы. Том – полное имя Томас Джеймс Бидуэлл-третий – приходился Уину двоюродным братом. Свадьба была не пышной. По какой-то причине семья жениха, члены-учредители организации «Дочери американской революции», [3]3
  Патриотическая организация американских женщин, созданная в 1890 г. Является закрытым клубом для избранных представительниц истеблишмента.


[Закрыть]не была в восторге от решения Тома жениться на латиноамериканке из Бронкса Эсперансе Диас. Интересно почему.

– Все-таки это странно, – сказала Эсперанса.

– Что именно?

– Я всегда думала, что выйду замуж из-за денег, а не по любви. – Она посмотрела в зеркало и поправила прическу. – А получается, что выхожу замуж по любви и при этом получаю деньги.

– В мире много чудес.

– И это радует. Ты едешь в Майами встретиться с Рексом?

Рекс Стортон, чьи интересы они представляли, был постаревшей кинозвездой.

– Я вылетаю завтра после обеда.

Эсперанса отвернулась от зеркала, развела руки в стороны и одарила его лучезарной улыбкой.

– Ну как я тебе?

– Потрясающе! – искренне оценил Майрон.

– Ты серьезно?

– Серьезно.

– Тогда пошли выдавать меня замуж.

– Пошли.

– Но сначала вот что. – Эсперанса отвела его в сторону. – Я хочу, чтобы ты за меня порадовался.

– Я радуюсь.

– Я не бросаю тебя.

– Я знаю.

Эсперанса заглянула ему в глаза.

– Мы по-прежнему остаемся лучшими друзьями, – сказала она. – Ты понимаешь? Ты, я, Уин, Верзила Синди. Ничего не изменилось.

– Конечно, изменилось! – возразил Майрон. – Все изменилось.

– Я люблю тебя, и ты это знаешь.

– И я люблю тебя.

Она снова улыбнулась. Эсперанса всегда была удивительно красивой. Она одевалась подчеркнуто скромно и носила простые блузки, но сегодня, в роскошном платье, выглядела просто ослепительно. Ее всегда отличал буйный нрав и независимость, она постоянно твердила, что никогда не свяжет свою судьбу с одним человеком. И вот теперь у нее появился ребенок и она выходит замуж. Даже Эсперанса выросла и остепенилась.

– Ты прав, – согласилась Эсперанса. – Но все меняется, Майрон, а ты всегда ненавидел перемены.

– Не начинай все заново.

– Взгляни на себя. Ты прожил вместе с родителями до тридцати с лишним лет. Ты до сих пор живешь в доме, где провел детство. Ты до сих пор неразлучен со своим другом по колледжу, который, согласись, вряд ли изменится.

Он поднял руку.

– Я тебя услышал.

– Все-таки странно.

– Что именно?

– Я всегда считала, что ты вступишь в брак первым, – сказала она.

– Я тоже.

– Что касается Уина, то про него я уже все сказала и лучше в это не углубляться. Но ты всегда так легко влюблялся, особенно в эту стерву Джессику.

– Не называй ее так.

– Не важно. Но именно ты всегда был идеальным кандидатом на воплощение американской мечты – жениться, иметь двух и шесть десятых детей, приглашать друзей на барбекю на лужайку возле дома и все такое.

– А ты была страшно далека от всего этого.

Эсперанса улыбнулась:

– Разве не ты научил меня пословице Men tracht un God lacht? [4]4
  Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах ( ивр.).


[Закрыть]

– Господи, обожаю, когда нееврейки говорят на иврите!

Эсперанса взяла его под локоть.

– Знаешь, а все это может оказаться вполне достойным.

– Я знаю.

Она сделала глубокий вдох.

– Идем?

– Нервничаешь?

Эсперанса взглянула на него:

– Ни капельки!

– Тогда – вперед!

Они вышли из комнаты, и Майрон сопроводил ее к жениху. Он был польщен, когда Эсперанса обратилась к нему с просьбой заменить на церемонии ее покойного отца. Он считал это простой формальностью, но, вложив ладонь невесты в руку Тому и обменявшись с ним рукопожатием, неожиданно разволновался и, отступив назад, занял место в первом ряду.

Свадьба представляла собой удивительное сочетание, казалось бы, несочетаемых вещей. Шафером Тома был Уин, а подружкой невесты – Верзила Синди. Великанша с похожими на окорока кулаками, она никак не могла определиться с нарядом: толи надеть традиционное персиковое платье подружки невесты, то ли черный кожаный корсет. В результате она остановилась на компромиссе: кожаном наряде персикового цвета с бахромой по краям. Отсутствие рукавов демонстрировало поразительное сходство ее рук с мраморными колоннами особняка в георгианском стиле. Она сделала прическу «ирокез» и прикрепила к выкрашенным в ярко-фиолетовый цвет волосам украшение в виде свадебного торта.

Примеряя свой весьма своеобразный наряд, Верзила Синди развела руки и покружилась перед Майроном. Океанские течения повернули вспять, а созвездия содрогнулись.