Текст книги "Обещай мне"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 8

В последовавшие затем дни Майрон не раз вспоминал этот момент, улыбку Эйми, как она махнула рукой и исчезла в темноте, и пытался понять, что тогда почувствовал. Было ли у него какое-то предчувствие, непонятная тревога, какой-то сигнал в подсознании и своеобразное предупреждение, которое он не мог игнорировать?

Вряд ли, но точно он не помнил.

Он подождал еще минут десять, но кругом было тихо.

Тогда Майрон определился с дальнейшими действиями.

Выбраться оттуда оказалось непросто. Эйми завезла его в эти пригородные дебри, а он не дал себе труда запомнить каких-либо ориентиров. Подобно крысе, ищущей выхода из лабиринта, он выбирался минут двадцать, пока не оказался на Парамус-роуд, которая вывела его уже на центральную Гарден-стейт-парквей.

Но теперь возвращаться в нью-йоркскую квартиру Майрон уже не собирался.

Была ночь на воскресенье, а точнее – уже воскресное утро, и если он отправится домой в Ливингстон, то завтра перед вылетом в Майами успеет поиграть в баскетбол.

А в том, что отец Эйми Эрик ни за что не пропустит воскресную игру, Майрон не сомневался.

Таким был его нехитрый план на ближайшее будущее.

Поэтому рано утром – даже слишком рано, по мнению Майрона, – он поднялся, натянул шорты и футболку, стряхнул пыль со старого наколенника и поехал в спортивный зал школы. Перед этим он попытался позвонить Эйми, но ее телефон сразу переключился на голосовую почту, и он услышал ее жизнерадостный голос на автоответчике, традиционно просивший оставить свое сообщение.

Он уже собирался убрать телефон, когда тот завибрировал у него в руке от входящего вызова. Он посмотрел, кто звонит, но на дисплее ничего не высветилось.

– Алло?

– Ты ублюдок! – Голос был приглушенным и низким. Похоже, он принадлежал молодому человеку, но сказать наверняка было трудно. – Ты меня слышишь, Майрон? Ублюдок! И ты заплатишь за то, что сделал!

Связь прервалась. Майрон набрал «звездочку»-шесть-девять и подождал, пока металлический голос не продиктует ему телефон звонившего. Код был местным, но номер телефона был ему точно неизвестен. Майрон остановил машину и записал номер, решив проверить его позже.

Оказавшись в школьном спортзале, Майрон подождал секунду, давая глазам привыкнуть к искусственному освещению, и на него тут же нахлынули воспоминания. Неистребимый спертый запах любого школьного спортзала, дриблинг мяча по полу, чей-то смех – все было до боли знакомо и отзывалось в душе приступом ностальгии.

Майрон не появлялся здесь, чтобы поиграть, уже несколько месяцев, потому что не любил такие матчи офисных служащих. Сама игра в баскетбол по-прежнему значила для него слишком много. Он обожал ее. Ему нравилось ощущать мяч кончиками пальцев, нравилось, как они цепляются за желобки на его поверхности при броске сверху, как мяч прокатывается по ободу корзины, прежде чем упасть в нее, как выбирается позиция для перехвата, как делается пас в прыжке. Ему нравилось, что решения принимаются за долю секунды – пас, обводка, бросок, неожиданные бреши в обороне, которые открываются на десятые доли секунды, когда время замедляется и есть возможность успеть этим воспользоваться.

Он обожал все это.

И терпеть не мог, когда взрослые люди пытались самоутвердиться, демонстрируя свою крутизну. В зале было полно мужчин, считавших себя центром Вселенной и звездами первой величины. Несмотря на большой дом, толстый кошелек и спортивный автомобиль, подчеркивавший их исключительность, им по-прежнему было нужно кого-то побеждать, причем не важно, в чем именно. В молодости Майрону и самому был присущ дух соперничества. Может, даже слишком. Ради победы он был готов на все. Со временем он понял, что это качество далеко не всегда являлось сильной стороной, хотя великих спортсменов от очень хороших, а профессионалов от любителей отличало даже не желание, а именно потребность превзойти другого.

Но с возрастом он повзрослел и перестал быть заложником подобного самоутверждения. А в этом зале было немало тех, кто так и не смог преодолеть такую зависимость. Они составляли меньшинство, но их было достаточно.

Увидев Майрона, бывшего игрока НБЛ (пусть даже недолго), они тут же ухватились за возможность доказать, кто из них настоящий мужчина. Даже сейчас, когда многие из них уже давно перевалили сорокалетний рубеж. А если быстрота рефлексов и скорость остались в прошлом, а жажда славы по-прежнему жжет сердце, игра может перерасти в физическое противоборство и откровенную грубость.

Майрон оглядел зал и нашел причину своего приезда.

Эрик разогревался у дальней корзины. Майрон трусцой подбежал к нему и окликнул:

– Привет, Эрик! Ты как?

Эрик повернулся к нему и улыбнулся:

– Доброе утро, Майрон. Рад тебя видеть.

– Вообще-то я не ранняя пташка, – отозвался Майрон.

Эрик перекинул ему мяч. Майрон сделал бросок, но мяч не попал в корзину, а отскочил от обода.

– Поздно лег? – поинтересовался Эрик.

– Очень.

– Да и выглядишь ты неважно.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарил Майрон и добавил: – Как дела?

– Все в порядке, а у тебя?

– Отлично.

Послышалась команда, и первые десять игроков подбежали к центральному кругу. Первыми игру начинали те, кто приехал раньше других. Состав команд всегда определял Дэвид Рейнив – финансовый директор одной из крупнейших корпораций Америки, обладавший удивительным талантом подбирать игроков так, чтобы команды были примерно равными. Его решения никогда не оспаривались: они были окончательными и обязательными для исполнения.

Рейнив разделил игроков на две команды. Майрону противостоял молодой парень ростом шесть футов семь дюймов. Это было хорошо. Верность теории о комплексе Наполеона может вызывать сомнения в реальной жизни, но не на спортивной площадке. Невысокие парни всегда стремятся причинить вред высоким и показать себя на арене, где первую скрипку играют рост и вес.

Но сегодня, к сожалению, это правило подтверждалось исключением. Высокий соперник Майрона играл со злостью и не стеснялся использовать локти. Он был атлетически сложен и силен, но не обладал баскетбольным даром. Майрон старался держаться от него подальше. Несмотря на свой возраст и больное колено, Майрон мог забить столько, сколько хотел. Попадание в корзину получалось у него само собой, и сдерживать себя ему было трудно. Но в конце концов он решил, что пора проиграть, и сбавил обороты. Приехали новые люди, которые сменяли проигравшие команды, а победители продолжали играть. Майрону было нужно уйти с площадки, чтобы поговорить с Эриком.

Вот почему после первых трех побед Майрон позволил своей команде проиграть.

Его партнеры были очень недовольны тем, что при дриблинге он допустил двойное ведение, что и привело к поражению. Теперь они уступили место другим, огорчаясь поражению и радуясь такой продолжительной серии побед. Как будто это имело значение.

У Эрика, разумеется, была в руке бутылка воды. Его шорты составляли комплект с майкой, а кроссовки были аккуратно зашнурованы. Носки подтянуты и заканчивались на лодыжках на одной линии. Майрон попил из фонтанчика с питьевой водой и присел рядом.

– Как Клэр? – начал он издалека.

– Отлично. Теперь она увлеклась комбинацией пилатеса и йоги.

– Вот как?

Клэр всегда была фанаткой какой-нибудь системы упражнений. Она занималась аэробикой Джейн Фонды, отрабатывала удары ногой по системе тай-бо, использовала тренажеры «Солофлекс».

– Сейчас она как раз на занятии, – пояснил Эрик.

– Сейчас?

– Да. По будням она ходит на занятия, которые начинаются в шесть тридцать.

– Господи, в такую рань!

– Мы жаворонки и встаем рано.

– В самом деле? – Майрон решил воспользоваться предоставленной возможностью. – А Эйми?

– Что – Эйми?

– Она тоже встает так рано?

Эрик нахмурился.

– Это вряд ли.

– Ты здесь, – сказал Майрон, – а Клэр на своих занятиях. А где же тогда Эйми?

– Она ночевала у подруги.

– Правда?

– Молодость, – пояснил Эрик, будто это все объясняло. Может, так оно и было.

– Проблемы?

– Ты даже представить себе не можешь.

– Правда?

Снова это слово.

Эрик промолчал.

– Какого рода?

– Что?

– Проблемы. Какого рода проблемы?

– Я не очень понимаю, о чем ты.

– Она что – замкнулась? – поинтересовался Майрон, стараясь не выдать волнения. – Не слушается? Поздно встает, прогуливает занятия, слишком много сидит в Интернете – что?

– Все перечисленное, – ответил Эрик, но теперь он говорил медленно и очень взвешенно. – А почему ты спрашиваешь?

Майрон решил, что надо сбавить обороты.

– Просто поддерживаю беседу.

Эрик нахмурился.

– Обычно для этого ругают местную команду.

– Брось, – отмахнулся Майрон, – я просто…

– Что – просто?

– Я вспоминаю вечеринку у меня дома.

– И что на вечеринке?

– Не знаю, я подумал, посмотрев на Эйми, какой это непростой возраст.

Глаза Эрика сузились. На площадке кто-то пожаловался на нарушение правил, но нарушивший с этим не согласился.

– Я до тебя даже не дотронулся! – кричал мужчина с усами и в налокотниках.

Затем началась перебранка с переходом наличности – обычное дело на баскетбольной площадке независимо от возраста игроков.

– Тебе Эйми что-нибудь говорила? – спросил Эрик, продолжая смотреть на площадку.

– Что именно?

– Все равно. Я помню, что ты был в подвале с ней и Эрин Уайлдер.

– Да, был.

– И о чем вы там беседовали?

– Да ни о чем. Они дурачились и расспрашивали меня, часто ли я водил туда девчонок.

Эрик перевел взгляд на Майрона. Тот его выдержал.

– Эйми может быть бунтаркой, – заметил Эрик.

– Совсем как ее мать.

– Клэр? Бунтарка?

Господи, надо следить за своим языком.

– Все зависит от того, что понимать под этим словом, – дипломатично попытался вывернуться Майрон.

Но Эрик не отставал:

– А что ты понимаешь под этим словом?

– Ничего. Только позитив. У Клэр был острый язычок.

– Правда?

«Заткнись!» – приказал себе Майрон.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – сказал он, обращаясь к Эрику. – Когда ты увидел Клэр в первый раз, чем она тебя привлекла?

– Многим, – ответил тот. – Но точно не острым язычком. Я был знаком со многими девушками, Майрон. Все они делились на две группы: те, на которых хочется жениться, и те, которых просто хочется. Ты меня понимаешь?

Майрон кивнул.

– Так вот: Клэр была из тех, на ком хотелось жениться. Это было моей первой мыслью, когда я ее увидел. Я знаю, что это звучит странно. Но ты был ее другом и понимаешь, что я хочу сказать.

Майрон старался сохранить на лице бесстрастное выражение.

– Я так ее любил!

Майрон отметил, что Эрик произнес слово «любил», а не «люблю», но на этот раз сумел промолчать.

– И продолжаю любить! – добавил Эрик, будто прочитав его мысли. – Может, даже больше, чем раньше.

Майрон ждал продолжения.

Неожиданно Эрик улыбнулся:

– Ты, наверное, уже слышал хорошую новость?

– Какую?

– Об Эйми. На самом деле мы все тебе очень обязаны.

– Ты о чем?

– Ее приняли в Университет Дьюка.

– Ба-а, да это отлично!

– Мы узнали об этом два дня назад.

– Поздравляю!

– Думаю, что решающую роль сыграло твое рекомендательное письмо.

– Вряд ли, – возразил Майрон, хотя в словах Эрика могло быть больше правды, чем тот полагал. Майрон не только написал это письмо, но и позвонил своему старому приятелю по команде, который теперь работал в приемной комиссии.

– Нет, ты не прав, – продолжал Эрик. – Сейчас, чтобы попасть в ведущие университеты, надо выдержать такой конкурс! Не сомневаюсь, что твое письмо имело большое значение. Поэтому огромное спасибо!

– Она хорошая девочка. Я сделал это с удовольствием.

Игра закончилась, и Эрик поднялся.

– Продолжим?

– Думаю, мне на сегодня хватит, – сказал Майрон.

– Болит?

– Немного.

– Мы все стареем, Майрон.

– Я знаю.

– И с каждым годом болячек прибавляется.

Майрон кивнул.

– Мне кажется, что при боли есть выбор, – заметил Эрик. – Можно отсидеться и переждать, пока она пройдет, или продолжить игру, несмотря на боль.

Эрик побежал на площадку, оставив Майрона размышлять, имел ли он в виду только баскетбол.

Глава 9

Оказавшись в машине, Майрон услышал, как звонит его мобильник. Он посмотрел на дисплей, и снова на нем ничего не было.

– Алло?

– Ты ублюдок, Майрон.

– Ну да, это я уже слышал и в первый раз. У тебя есть что-нибудь новенькое, или мы опять пройдемся по сценарию, где мне придется заплатить за то, что я сделал?

Связь прервалась.

Майрон пожал плечами. Еще во времена былой славы он сумел обзавестись нужными связями. Теперь настало время ими воспользоваться. Он покопался в телефонном справочнике мобильника и нашел телефон Гейл Беррути, работавшей в телефонной компании. Обычно люди не верят, как легко частные детективы в телесериалах прослеживают телефонные номера. В действительности это на самом деле проще простого. У каждого детектива есть свой человек в телефонной компании. Подумайте, сколько людей в ней работает. И сколько из них не будут возражать против пары-другой долларов. Шесть лет назад расценки на прослеживание одного номера были пятьсот долларов, но Майрон полагал, что за это время они наверняка выросли.

Гейл Беррути не взяла трубку – наверное, уехала куда-нибудь на выходные, – и он оставил ей сообщение.

– Это голос из твоего прошлого, – начал он.

Майрон попросил Гейл перезвонить ему, когда она выяснит все возможное о номере, который он продиктовал. Потом он снова набрал номер Эйми, и тот опять переключился на голосовую почту. Вернувшись домой, он сел за компьютер и попробовал что-нибудь выяснить о звонившем самостоятельно, но у него ничего не вышло. Затем Майрон принял душ и проверил электронную почту. Там было сообщение от его сына Джереми, написавшего из-за границы.

«Привет, Майрон.

Нам разрешается только сообщить, что мы в районе Персидского залива. У меня все в порядке. Мама ужасно переживает. Позвони ей, если получится. Она по-прежнему никак не может смириться. Отец тоже, но по крайней мере делает вид, что все понимает. Спасибо за посылку. Получать их все любят.

Мне пора. Напишу еще попозднее, но какое-то время со мной не будет связи. Позвони маме, ладно?

Джереми».

Майрон перечитал письмо несколько раз, но ничего нового в нем не обнаружил. Ему не понравилось место о том, что «не будет никакой связи». Как и во всех письмах Джереми, там не содержалось никакой информации. Он подумал о своем отцовстве, как ему этого недоставало и какое место этот мальчик – сын – занимал в его жизни. Похоже, Джереми нашел себя, но смириться с этим было необычайно трудно. Мальчик всегда подавал большие надежды, и теперь осознавать все упущенные возможности было очень больно.

Все еще разглядывая письмо, Майрон услышал звонок мобильника. Он выругался про себя, но на этот раз определитель номера высветил на дисплее имя Эли Уайлдер. Майрон улыбнулся и ответил:

– Служба жеребцов.

– Господи, а если бы звонил кто-нибудь из моих детей?

– Тогда я выдал бы себя за торговца лошадьми.

– Торговца лошадьми?

– Или как там называют людей, которые ими торгуют.

– Во сколько твой самолет?

– В четыре.

– Ты сейчас занят?

– А что?

– Детей не будет дома еще час.

– Ого!

– Я тоже так думаю.

– И ты предлагаешь маленький, но чудный трах?

– Именно. – Она помолчала. – Чудный?

– Мне потребуется время, чтобы доехать.

– Понятно.

– И нам придется это сделать по-быстрому.

– А разве это не твой профиль?

– Ты меня обижаешь.

– Я просто пошутила. Жеребец.

– На лошадином языке это означает «Я уже мчусь».

– Вот и чудно! – подвела черту Эли.

Когда он постучал в дверь, ее открыла Эрин.

– Привет, Майрон.

За ее спиной Эли пожала плечами.

Майрон вошел в дом, а Эрин направилась на второй этаж. Эли подошла к нему и прошептала:

– Она опоздала на театральный кружок и решила не ходить вообще.

– Понятно.

– Мне очень жаль.

– Все бывает.

– Мы можем найти укромное место и пообниматься.

– И я смогу тебя потрогать?

– Я обижусь, если ты не захочешь.

Он улыбнулся.

– Что? – спросила она.

– Просто вспомнилось.

– Что именно?

– Слова, произнесенные вчера Эсперансой, – ответил Майрон. – Men tracht un God lacht.

– Это по-немецки?

– Нет, на иврите.

– И что это значит?

– «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

Она повторила за ним.

– Мне нравится.

– Мне тоже.

Он обнял ее и заметил, как сверху за ними наблюдает Эрин. Она не улыбалась. Майрон встретился с ней взглядом и подумал об Эйми, о том, как она растворилась в ночи, и о своем обещании молчать.

Глава 10

До вылета у Майрона еще оставалось время.

Он зашел в кофейню «Старбакс» в центре города. Бариста, принявший у него заказ, действовал размеренно и неторопливо, что стало уже характерной особенностью сотрудников этой сети. Когда он передавал Майрону напиток с таким видом, будто перемещал в пространстве целый земной шар, двери в кофейню распахнулись, и при виде вошедших бариста в изнеможении закатил глаза.

Их было шестеро, и они шагали, будто пробирались по глубокому снегу, опустив головы, хлюпая носами и постоянно ощупывая свои лица. Четверо небритых мужчин и две женщины, от которых исходил ужасающий запах.

Городские сумасшедшие. В прямом смысле этого слова. Ночи они обычно проводили в психиатрической клинике «Эссекс пайнз», находившейся в соседнем городке. Их предводителя, который всегда возглавлял шествие, звали Ларри Кидуэлл. Компания целыми днями слонялась по городу. Жителям Ливингстона они были известны как «чокнутые». Майрон недобро подумал о них как об эксцентричной рок-группе, которой подошло бы название «Литиевый Ларри и его Больная пятерка».

Сегодня они были не такими вялыми и апатичными, как обычно, что указывало на предстоящий в ближайшее время курс терапии в «Эссекс пайнз». Ларри был очень возбужден. Он подошел к Майрону и махнул рукой.

– Привет, Майрон! – громко произнес он.

– Как дела, Ларри?

– Тысяча четыреста восемьдесят семь планет в день сотворения мира, Майрон. Тысяча четыреста восемьдесят семь. А у меня в карманах пусто. Ты понимаешь, что я говорю?

Майрон кивнул:

– Я тебя слышу.

Ларри Кидуэлл подался вперед. Из-под его шляпы как у Индианы Джонса свисали длинные тонкие волосы, лицо было покрыто шрамами, а потертые синие джинсы болтались ниже пояса.

Майрон тронулся к выходу.

– Удачи тебе, Ларри.

– Тебе тоже, Майрон. – Он протянул ладонь для рукопожатия.

Остальные участники процессии неожиданно напряглись и не сводили с Майрона широко раскрытых, лихорадочно блестевших глаз. Майрон протянул руку. Ларри крепко схватил ее и вплотную наклонился к Майрону. Изо рта у него ужасно пахло, что было неудивительно.

– Следующая планета, – прошептал Ларри, – может быть твоей. Только твоей.

– Приятно это слышать, спасибо.

– Нет! – Ларри по-прежнему говорил шепотом, но теперь уже совсем хриплым. – Планета. Это ползущая луна! Чтобы расправиться с тобой, ты меня понимаешь?

– Думаю, что да.

– Помни об этом!

Его глаза широко раскрылись, и он отпустил Майрона. Тот сделал шаг назад – он видел, как возбужден Ларри.

– Все в порядке, Ларри.

– Помни мое предупреждение! Ом ласкает ползущую луну! Ты понимаешь? Он ненавидит тебя так сильно, что ласкает ползущую луну!

Остальных членов группы Майрон не знал совсем, но с трагической историей Ларри был знаком. Ларри Кидуэлл был на два года старше Майрона и учился в той же школе. Он был настоящей звездой: потрясающе играл на гитаре, за ним бегали все девчонки, а в выпускном классе был парнем Бетти Финкелстайн – самой красивой девчонки города. Ларри окончил школу с лучшими оценками в классе и поступил в Йельский университет – альма-матер своего отца, где блестяще отучился первый семестр.

А затем все пошло прахом.

Но самым непонятным и потому особенно ужасным было то, как это случилось. В жизни Ларри не произошло никаких катаклизмов. В семье никто не умер, никаких проблем с наркотиками, алкоголем или неразделенной любви.

Врачи поставили диагноз: нарушение химического баланса в организме.

Кто может сказать, почему у человека ни с того ни с сего вдруг развивается раковая опухоль? То же самое произошло и с Ларри. У него неожиданно обнаружилось психическое заболевание. Оно началось как навязчивый невроз в мягкой форме, а затем стало развиваться, и этот процесс, несмотря на все усилия, так и не удалось остановить. Ко второму курсу Ларри уже ставил крысоловки и съедал пойманных крыс. У него появились навязчивые галлюцинации. Из университета он ушел. Затем было несколько попыток покончить жизнь самоубийством, обострились проблемы с галлюцинациями и не только с ними. Однажды Ларри даже вломился в какой-то дом, потому что «пришельцы с планеты триста двадцать шесть хотели свить в нем гнездо». В доме в этот момент находилась вся семья.

С тех пор Ларри Кидуэлл стал регулярным пациентом психиатрических клиник. Говорили, что иногда к нему полностью возвращался рассудок, и в эти моменты он был настолько шокирован своим состоянием, что от отчаяния пытался себя изуродовать – это объясняет наличие шрамов на лице – и впадал в такую истерику, что ему немедленно вкалывали успокоительное.

– Я понял, – сказал Майрон. – Спасибо за предупреждение.

Майрон вышел на улицу и постарался как можно быстрее выкинуть все это из головы. Рядом находилась химчистка Чанга. Он вошел туда и увидел за прилавком Максин Чанг, как всегда, усталую и измотанную. Две посетительницы примерно его лет обсуждали своих детей и колледжи. Сейчас эта тема была самой главной. Каждый апрель Ливингстон превращался в бумажный ком ответов из колледжей. Если верить родителям, то такой конкуренции, как в этом году, никогда не было. Эти недели, эти толстые или тонкие конверты в почтовых ящиках определяли, насколько счастливым и успешным будет их потомство до конца своей жизни.

– Тед находится на листе ожидания в Пенсильванский университет, но в университет Лехай его приняли.

– А ты веришь, что Чипа Томпсона уже зачислили в Пенсильванский университет?

– Благодаря отцу.

– Что? Верно, он же сам там учился!

– Он перевел им пожертвование в четверть миллиона долларов.

– Так я и знала! У Чипа были ужасные отметки.

– Я слышала, они нанимали какого-то специалиста, чтобы писать за него сочинения.

– Мне тоже надо было так сделать для Коула.

И все в таком роде. И снова, и снова.

Майрон кивнул Максин. Обычно она встречала его широкой улыбкой, но не сегодня.

– Роджер! – позвала она.

Роджер Чанг вышел из подсобки.

– Привет, Майрон.

– Как дела, Роджер?

– Вы хотели, чтобы в этот раз рубашки были упакованы, верно?

– Да.

– Одну минуту.

– Максин, – обратилась к ней одна из женщин. – А Роджер уже получил ответы?

– Его приняли в Университет Рутгерса, а в остальных он на листе ожидания, – ответила Максин, не поднимая головы.

– Замечательно, поздравляю!

– Спасибо, – поблагодарила она, но особой радости в голосе не было.

– Максин, он ведь станет первым из вашей семьи, кто будет учиться в колледже, верно? – спросила другая женщина таким покровительственным тоном, будто ласкала собачку. – Как это для вас, должно быть, чудесно!

Максин молча выписывала квитанцию.

– А где он находится на листе ожидания?

– В Принстоне и Университете Дьюка.

Услышав название своей альма-матер, Майрон снова подумал об Эйми. Почему-то вспомнилась встреча с Ларри и его туманные разговоры о планетах. Майрон не был суеверным, но и дразнить судьбу тоже не хотелось. Он подумал, не стоит ли попробовать дозвониться до Эйми, но какой в этом был смысл? Еще раз прокрутив в голове события прошлой ночи, он окончательно убедился, что не смог бы поступить иначе.

Роджер – Майрон совершенно забыл, что тот был в выпускном классе – вышел из подсобки и передал ему коробку с рубашками. Майрон взял ее, попросил выставить ему счет и направился к двери. До вылета еще оставалось время.

Он решил заехать на могилу Бренды.

Кладбище располагалось рядом со школьным двором, и такое соседство казалось ему неуместным. Как всегда во время его посещений, солнце ярко светило, будто в насмешку над неизбежной во время подобных визитов печалью. Других посетителей не было, и тишину нарушал только работавший неподалеку экскаватор. Майрон стоял неподвижно, подставив лицо горячим лучам солнца. Он чувствовал их тепло, думая о том, что жизнь продолжалась, но Бренда об этом знать не могла.

И изменить это было невозможно.

Бренде Слотер было всего двадцать шесть лет, когда она умерла. Через две недели ей бы исполнилось тридцать четыре года. Интересно, что бы с ней произошло, исполни Майрон свое обещание? Была бы она с ним?

Смерть застала ее в разгар последипломной стажировки в больнице, когда она специализировалась в педиатрии. Потрясающе красивая афро-американка ростом шесть футов четыре дюйма с фигурой модели. Она собиралась перейти в профессиональный баскетбол, а при ее внешности и данных создание новой женской лиги было вполне вероятно. Последовали угрозы в ее адрес, и Майрона наняли, чтобы охранять ее.

Хорошая работа. Кругом только звезды.

Майрон посмотрел вниз и сжал кулаки. Он никогда не разговаривал с ней, когда приходил сюда. Он не садился и не пытался предаться размышлениям. Он не вспоминал что-то хорошее, ее смех, внешность или ауру. Мимо проезжали машины. В школьном дворе было тихо, никаких играющих детей. Майрон стоял, замерев, и не шевелился.

Он приходил сюда не потому, что до сих пор скорбел о ее смерти. Он приходил как раз потому, что не скорбел.

Он с трудом вспоминал ее лицо. Их единственный поцелуй… Он понимал, что это скорее игра воображения, чем воспоминание. В этом заключалась вся проблема. Бренда Слотер ускользала из его памяти. Так ему скоро начнет казаться, что ее никогда не существовало. Поэтому Майрон приходил сюда не найти утешение или выразить соболезнование. Он приходил, чтобы почувствовать боль и не дать ране затянуться. Он хотел разбудить в себе злость, потому что продолжать жить, смирившись с тем, что с ней случилось, было неправильно.

Жизнь продолжается. И это – хорошо, верно? Гнев вспыхивает и постепенно стихает. Боль уходит. А когда это случается, умирает кусочек души.

Вот почему Майрон стоял здесь и с силой сжимал кулаки. Он вспомнил, как ярко светило солнце, когда ее хоронили, и какой ужасной оказалась его месть. Он чувствовал, как в нем закипает злость на себя. Колени у него подкосились, он пошатнулся, но устоял на ногах.

Он подвел Бренду. Он хотел ее защитить, но слишком давил и тем самым позволил убийству случиться.

Майрон опустил глаза на могилу. Солнце по-прежнему было теплым, но по спине бежали мурашки. Он спрашивал себя, почему приехал сюда именно сегодня, и тут же подумал об Эйми, о том, что тоже слишком сильно давил на нее. При мысли, что все может повториться, он покрылся холодным потом.