Текст книги "Нарушитель сделки"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Кристиан Стил, п/я 488.

Ни города, ни названия штата. Значит, конверт отправили из студенческого городка. Адрес был написан от руки.

– Полагаю, ты получаешь немало писем от поклонниц? – спросил Майрон.

Кристиан кивнул:

– Да, но они не занимаются такими вещами. Конверт был направлен по моему личному адресу. В справочнике он не значится.

Майрон осторожно взял конверт, стараясь не смазать отпечатков пальцев, которые могли оказаться на бумаге.

– А если это фотомонтаж? – спросил он. – Что, если кто-то приклеил голову Кэти поверх…

Кристиан отрицательно покачал головой и вновь потупился.

– Я узнал Кэти не только по лицу, мистер Болитар, – смущенно произнес он.

– Ага, – отозвался Майрон, понимавший намеки с полуслова. – Все ясно.

– Как вы думаете, не стоит ли сообщить в полицию? – спросил Кристиан.

– Может быть.

– Я хочу сделать все, как полагается, – продолжал Кристиан, сжимая кулаки, – и в то же время не желаю, чтобы Кэти опять смешали с грязью. Вы помните, что творилось, когда ее объявили погибшей? Мне страшно подумать, что произойдет, когда они увидят вот это, – добавил он, указывая на журнал.

– Поднимется страшная суматоха, – ответил Майрон.

Кристиан кивнул.

– Тем не менее это может оказаться всего лишь дурацкой шуткой, – продолжал Майрон. – И первым делом я проверю именно эту версию.

– Как?

– Положись на меня.

– Тут есть и другое обстоятельство, – сказал Кристиан. – Почерк, которым надписан конверт…

Майрон посмотрел на конверт.

– И что же почерк?

– Я не могу сказать наверняка, но он очень похож на почерк Кэти, – ответил Кристиан.

Глава 3

Увидев ее, Майрон застыл на месте как вкопанный.

Он только что вошел в бар, глубоко задумавшись и всматриваясь в окружающее затуманенным взором, словно телекамера, которую нужно навести на фокус. Мысли Майрона витали вокруг увиденного и услышанного в комнате Кристиана, он пытался свести факты воедино, чтобы принять взвешенное решение.

Это ему не удалось.

Свернутый журнал лежал в кармане его плаща. «Порнографический журнал в моем плаще, – думал Майрон. – Господи Иисусе!» В голове крутилась навязчивая мысль: неужели Кэти Калвер жива? И если так, что с ней произошло? Какие превратности судьбы вытащили Кэти из ее девичьей комнаты в общежитии и забросили на страницы отвратительного журнала «Укус»?

И в этот миг Майрон увидел самую красивую женщину, которая когда-либо попадалась ему на глаза.

Она сидела на табурете, скрестив длинные ноги и медленно потягивая пиво из бокала. На ней были белая блузка с открытым воротом, короткая серая юбка и черные колготки. Одежда шла ей как нельзя лучше. Майрону на мгновение показалось, что эта женщина – призрачное видение, которое явилось из грез, чтобы подвергнуть его чувства испытанию несбыточными надеждами. Внутри Майрона все стянуло тугим узлом, возвращая его к реальности. Даже горло пересохло. Затаенные мечты всколыхнули душу, словно волна морского прибоя, нежданно нахлынувшая на берег.

Майрон проглотил застрявший в горле комок и заставил себя шагнуть вперед. От взгляда на женщину захватывало дух.

Окружающий мир отодвинулся на задний план, словно был декорацией на сцене, ожидающей ее выхода.

– Вы часто здесь бываете? – спросил Майрон, приблизившись.

Женщина посмотрела на него, словно на старичка, пробегающего мимо трусцой.

– Оригинальное вступление, – заметила она. – Очень остроумное.

– Слова, может быть, не ахти, зато какая дикция! – отозвался Майрон и растянул губы в улыбке, которая казалась ему победной.

– Рада за вас, – сказала женщина, отворачиваясь и вновь поднимая бокал. – А теперь оставьте меня в покое.

– Изображаете из себя недотрогу?

– Отвалите.

Майрон ухмыльнулся:

– Хватит притворяться. Вы занимаетесь самообманом.

– Что-то я вас не пойму.

– Это понятно всякому, кто на нас смотрит.

– Неужели? Объясните.

– Вы влюбились в меня по самые уши.

Губы женщины тронула легкая улыбка.

– Неужели заметно?

– В этом нет вашей вины. Дело в том, что я совершенно неотразим.

– Ага. Будьте добры, поддержите меня, если я вздумаю хлопнуться в обморок.

– Я рядом, моя конфетка.

Женщина глубоко вздохнула. Она была прекрасна, как всегда, как и в тот день, когда ушла от Майрона. Майрон не видел ее четыре года, однако воспоминания о ней по-прежнему ранили его душу. Даже смотреть на нее было мучением. Он вспомнил выходные, проведенные вместе в домике Уина на острове Мартас-Виньярд. Он до сих пор помнил дыхание океана, шевелившее ее волосы, ее манеру склонять голову во время разговора, помнил, как она выглядела, надевая его старенький свитер, помнил ее тело… Осколки былого счастья. Узел в его животе продолжал затягиваться.

– Здравствуй, Майрон, – произнесла женщина.

– Привет, Джессика. Ты отлично выглядишь.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– В этом здании находится мой кабинет. Я практически живу здесь.

Женщина улыбнулась:

– Ну да, конечно. Теперь ты представляешь интересы спортсменов.

– Совершенно верно.

– Куда лучше, чем работать тайным агентом.

Майрон пропустил слова женщины мимо ушей. Она посмотрела на него и тут же отвела глаза.

– У меня назначена встреча, – внезапно заговорила Джессика.

– С мужчиной?

– Перестань, Майрон.

– Извини. Старая привычка. – Майрон бросил взгляд на левую руку женщины и, не увидев кольца, почувствовал, как его сердце радостно подпрыгнуло. – Так ты не вышла замуж за этого…

– Его звали Даг.

– Совершенно верно. Даг. Или Дагги?

– Тебе ли насмехаться над чужими именами?

Майрон пожал плечами. Один-ноль в пользу Джессики.

– Куда же он подевался?

Женщина рассматривала мокрый кружок, образовавшийся на стойке от донышка бокала.

– Я никогда его не любила, и ты это знаешь.

Майрон открыл было рот, но промолчал. Ворошить горькие воспоминания было ни к чему.

– Что привело тебя обратно в город? – спросил он.

– В течение этого семестра я буду преподавать в Нью-Йоркском университете.

Сердце Майрона вновь учащенно забилось.

– Где ты поселилась? Опять на Манхэттене?

– Переехала туда в прошлом месяце.

– Я очень огорчен тем, что случилось с твоим отцом…

– Мы получили твои цветы, – прервала его Джессика.

– Я с удовольствием сделал бы и больше…

– И хорошо, что не сделал. – Джессика допила пиво и добавила: – Мне пора. Была рада тебя увидеть.

– А мне казалось, ты собираешься с кем-то встретиться.

– Я ошиблась. Извини.

– Я по-прежнему тебя люблю.

Джессика поднялась на ноги и кивнула.

– Может, попробуем еще раз? – спросил Майрон.

– Нет, – ответила она и двинулась к выходу.

– Джесс…

– Что?

Майрон размышлял, стоит ли сообщить Джессике о фотографии ее сестры в порнографическом журнале, но сказал лишь:

– Ты не согласишься как-нибудь пообедать со мной? Посидим, поговорим.

– Нет.

Джессика отвернулась и ушла, вновь оставив Майрона в одиночестве.

Уиндзор Хорн Локвуд Третий слушал Майрона, сцепив руки. Сплетенные пальцы прекрасно сочетались с обликом Уина, во всяком случае, у него это получалось куда лучше, чем у Майрона. Когда Майрон завершил свой рассказ, Уин еще несколько секунд молчал. В этот момент его поза казалась еще внушительнее. Наконец он положил руки на стол.

– Нечего сказать, денек выдался хлопотливый.

Майрон снимал помещение для конторы у своего бывшего соседа по комнате в общежитии колледжа, Уиндзора Хорна Локвуда Третьего. Когда кто-то говорил, что личность Майрона не имеет ничего общего с его именем, Майрон воспринимал это как похвалу. А вот Уиндзор Хорн Локвуд был целиком под стать своему имени. У него были светлые волосы, уложенные в безукоризненную прическу, разделенные справа идеальным пробором, и безупречно изваянные аристократические черты лица, пожалуй, даже слишком правильные.

Одежда Уина всегда была подобрана с изысканным вкусом. Он носил пуловеры, светлые рубашки с вышитыми инициалами, брюки защитного цвета, белоснежные туфли (со Дня поминовения павших до Дня труда[2]2
  То есть с 30 мая до первого понедельника сентября


[Закрыть]) или остроносые ботинки (со Дня труда до Дня поминовения павших). Помимо всего прочего, в речи Уина проскальзывал еле заметный акцент, который никак нельзя было соотнести с определенным географическим пунктом, и уж тем более с такими школами, как Эндовер или Эксетер (сам Уин учился в Эксетере). Уин довольно посредственно играл в гольф и принадлежал к пятому поколению членов старомодного филадельфийского клуба «Мерион-гольф» (здесь ему была обеспечена фора в три очка) и к третьему поколению не менее старомодного клуба «Сосновая долина» на юге Нью-Джерси. Круглый год он щеголял характерным для любителя гольфа загаром, покрывавшим только руки и V-образный клин на груди, так как в традиционной одежде игроков в гольф предусмотрен короткий рукав и глубокий вырез на шее. Остальное тело Уина отличалось лилейной белизной, и при загаре кожа на нем всегда сгорала.

Он был эталоном американских белых. Рядом с ним великолепный защитник Кристиан Стил казался бы итальянским крестьянином.

Майрон терпеть не мог внешности Уина, и подавляющее большинство людей были с ним солидарны. Уин привык к этому. Как правило, люди предпочитают составлять свое мнение о человеке по первому впечатлению, а первым впечатлением от Уина были запах баснословных денег, ощущение избранности и высокомерия, иными словами – признаки напыщенного болвана. Уин был не в силах бороться с этим, и люди, составляющие свое мнение по первому впечатлению, не значили для него ровным счетом ничего. Уин указал на журнал, лежащий на его столе.

– Так ты решил не рассказывать об этом Джессике?

Майрон встал с кресла, прошелся по комнате и вновь уселся.

– А что я должен был сказать? «Привет, я тебя люблю, возвращайся ко мне, а вот, кстати, фотография твоей сестры в порнографическом журнале, которую считают погибшей». Так, что ли?

Уин задумался.

– Я бы подбирал слова более осторожно, – заметил он и принялся листать журнал, подняв брови, словно хотел произнести: «Хм-мм».

Наблюдая за ним, Майрон решил не рассказывать пока ни о Чезе Ландре, ни о происшествии в гараже. Всякий раз, когда кто-либо пытался задеть Майрона, Уин реагировал весьма своеобразно, но не всегда по-джентльменски. Лучше было отложить жалобы на потом, до тех пор, когда станет ясно, как усмирить Роя О'Коннора. И Аарона в придачу.

Уин швырнул журнал на стол.

– Ну что, приступим?

– К чему?

– К расследованию. Ты ведь этого хотел, не так ли?

– Хочешь помочь?

Уин улыбнулся.

– Куда ж я денусь? – Он развернул телефонный аппарат кнопками к Майрону и добавил: – Звони.

– Куда? По номеру из журнала?

– Нет, Майрон. Позвони в Белый дом и попроси к телефону Хиллари, – раздраженным тоном отозвался Уин. – Пускай она тебя ублажает.

Майрон взял в руки трубку.

– А ты когда-нибудь звонил по таким линиям?

– Я? – Уин сделал вид, будто оскорблен до глубины души. – Кому? В Общество театральных дебютанток? В студенческий клуб? Ты шутишь?

– Я тоже не звонил.

– Может быть, ты хочешь поговорить наедине? Что ж, расстегивай ширинку, спускай трусы, чувствуй себя как дома.

– Ах, как остроумно.

Майрон набрал номер, указанный на объявлении с фотографией Кэти. В свое время, работая на ФБР и ведя частные расследования по поручению хозяев спортивных клубов и посредников, он немало покрутил диск телефона, но сейчас, впервые в жизни, почувствовал смущение.

В трубке раздался пронзительный писк, чувствительно ударивший по барабанным перепонкам. Потом послышался голос телефонистки:

– Просим прощения, но ваш номер не обслуживается.

– Не могу дозвониться, – сказал Майрон.

Уин кивнул.

– Да, я и забыл. Мы отключились от линий с номерами, которые начинаются с девятисот. Это влетало в копеечку: сотрудники то и дело звонили кто куда – не только в «секс по телефону», но и астрологам, психоаналитикам, в тотализатор, даже исповедовались по телефону. – Уин повернулся и достал другой аппарат. – Это моя личная машинка, по ней можно дозвониться куда угодно.

Майрон вновь набрал номер. После второго гудка трубка щелкнула, и в ней послышался записанный на пленку женский голос:

– Здравствуйте. Мы рады приветствовать вас на линии «Ожившие фантазии». Если вам еще не исполнилось восемнадцать лет или вы не хотите платить за звонок, дайте отбой. – На долю секунды установилась тишина, и далее тот же голос продолжал: – Добро пожаловать в мир оживших фантазий. Здесь вы познакомитесь с самыми соблазнительными, отзывчивыми, восхитительными и страстными женщинами в мире.

Майрон заметил, что вторую фразу голос произнес намного медленнее, как будто это воспитательница детского садика читала сказку своим подопечным. Каждое слово звучало отдельным предложением: «Добро. Пожаловать. В. Мир. Оживших…»

– Сейчас вы получите возможность поговорить с одной из наших очаровательных, сладострастных и чувственных девушек, способных поднять удовольствие до степени высокого экстаза. Конфиденциальность беседы гарантируется. Оплата по безналичному расчету. Прямое соединение с девушкой вашей мечты. – После долгого вступления голос в трубке наконец перешел к конкретным указаниям: – Если ваш аппарат оборудован кнопочным набором и системой тонального вызова, нажмите единицу, и вы услышите исповедь развращенной школьной учительницы. Нажмите двойку, и вы услышите…

Майрон посмотрел на Уина.

– Сколько там набежало? – спросил он.

– Шесть минут.

– Значит, уже двадцать долларов, – подытожил Майрон. – Надеюсь, тебе известно выражение «стричь клиента»?

– Я предпочитаю называть это бессовестным надувательством.

Майрон не глядя нажал какую-то клавишу, только чтобы избавиться от назойливого голоса. Трубка ответила десятью гудками – да уж, в компании «Ожившие фантазии» умели потянуть время, – и наконец послышался другой женский голос:

– Привет. Как мы себя чувствуем?

Голос был именно такой, как и ожидал Майрон, – низкий и сиплый.

– Привет, – отозвался он. – Я бы хотел…

– Как тебя зовут, милый? – осведомился голос.

– Майрон, – ответил Майрон и тут же мысленно хлопнул себя по лбу, проклиная собственную неосторожность. Какого черта он назвался настоящим именем?

– М-мм… Майрон… – протянула девица, словно пробуя звуки на вкус. – Мне нравится твое имя. Оно такое сексуальное…

– Да, благодарю вас, но…

– А я – Тони. Тони. Ну еще бы.

– Откуда ты узнал мой номер, Майрон?

– Прочел в журнале.

– В каком журнале, Майрон?

Постоянное упоминание его имени начинало тяготить Майрона.

– В «Укусе».

– Ах-х… Я обожаю этот журнал. Я от него просто без ума.

– Послушайте, Тони… Я хочу расспросить вас об объявлении с вашей фотографией.

– Майрон…

– Да-да, я слушаю.

– Я без ума от твоего голоса. Он такой призывный… Ты, вероятно, хочешь узнать о том, как я выгляжу…

– В общем-то не очень…

– У меня карие глаза и длинные каштановые волосы, волнистые такие… Рост пять футов шесть дюймов. Объем груди, талии и бедер тридцать шесть – двадцать четыре – тридцать шесть.

– Вы можете по праву гордиться своей фигурой, но…

– Чем ты хочешь заняться, Майрон?

– Заняться?

– Чем мне тебя развлечь?

– Послушайте, Тони, вы прекрасны, но я хотел бы поговорить с девушкой из объявления.

– А я и есть девушка из объявления.

– Нет, мне нужна девушка, фотография которой была помещена в журнале вместе с номером телефона.

– Это я, Майрон. Я и есть та самая девушка.

– На снимке была голубоглазая блондинка, – сказал Майрон. – А вы, по вашим собственным словам, шатенка с карими глазами.

Уин показал большой палец, отдавая дань напору Майрона.

– Неужели я назвалась шатенкой? – спросила Тони. – Да нет же, я голубоглазая блондинка!

– Мне нужно поговорить с девушкой из объявления, – ответил Майрон. – У меня к ней важное дело.

Голос Тони понизился на добрую октаву.

– Я лучше, Майрон. Лучше всех, – сказала она.

– Я в этом не сомневаюсь, Тони. Ты разговариваешь, как настоящая профессионалка. Но мне нужна девушка из объявления.

– Ее здесь нет, Майрон.

– Когда она вернется?

– Не знаю. Успокойся и расслабься, Майрон. Сейчас мы с тобой славно повеселимся.

– Я не хотел бы выглядеть невежливым, но мне нужно совсем другое. Я могу поговорить с твоей хозяйкой?

– С моей хозяйкой?

– Да.

Голос Тони изменился и зазвучал более прозаично:

– Ты что, издеваешься?

– Нет, я говорю на полном серьезе. Пожалуйста, передай трубку кому-нибудь из начальства.

– Ну что ж, – ответила Тони, – подожди секундочку.

Прошла минута. Другая.

– Не дождешься, – сказал Уин. – Она сидит у телефона и смотрит, надолго ли у тебя хватит терпения и долларов, которые капают ей в чулок.

– Это вряд ли, – заметил Майрон. – Тони понравился мой голос. Она назвала его призывным.

– Правда? А я и не заметил. Наверное, девчонка сказала это впервые в своей жизни.

– Вот и я так думаю. – Майрон подождал еще несколько минут и положил трубку на рычаг. – Сколько я разговаривал?

Уин бросил взгляд на часы.

– Двадцать три минуты, – ответил он и взял в руки калькулятор. – Двадцать три помножить на три доллара девяносто девять центов… С тебя девяносто один доллар семьдесят семь центов.

– Неплохой наварец получается, – сказал Майрон. – Между прочим, она так и не сказана ничего похабного.

– О ком ты?

– О девице из телефона. Она так и не сказала ничего интересного.

– Ты разочарован?

– Скорее удивлен.

Уин пожал плечами и принялся листать журнал.

– Ты смотрел его до конца?

– Нет.

– Почти половина страниц и объявлений в нем посвящены телефонному сексу. Судя по всему, дело ведется с размахом.

– Безопасный секс, – пробормотал Майрон. – Безопаснее не бывает.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Уин. В комнату вошла Эсперанса.

– Вас просят к телефону, – сообщила она. – На проводе Отто Берк.

– Передай, что я сейчас подойду.

Эсперанса кивнула и ушла.

– У меня есть немного свободного времени, – сказал Уин. – Займусь-ка я поисками человека, поместившего в журнале это объявление. И кстати, нам потребуется образец почерка Кэти Калвер.

– Попробую раздобыть.

Уин сложил ладони и принялся легонько постукивать кончиками пальцев друг о друга.

– Надеюсь, ты понимаешь, что фотография Кэти может вообще ничего не значить, – произнес он. – Вот тебе простейшее объяснение происходящего.

– Может быть, – ответил Майрон, поднимаясь на ноги. Два последних часа он твердил про себя эти слова, но уже не верил им.

– Майрон…

– Что?

– Ты думаешь, появление Джессики в баре рядом с твоим кабинетом – это случайность?

– Вряд ли, – ответил Майрон.

Уин кивнул.

– Будь осторожен. Не зарывайся.

Глава 4

Будь он проклят.

Джессика Калвер устроилась на кухне родительского дома в том самом кресле, в котором в детстве она проводила бесчисленные часы.

Ей следовало бы быть осторожнее, тщательно продумать действия и предусмотреть любые случайности. А что сделала она? Разнервничалась, потеряла голову и зашла выпить в бар в том самом здании, где находилась его контора.

Ах, как глупо!

Этим дело не кончилось. Майрон застал ее врасплох, и она растерялась. Почему?

Надо было сказать Майрону правду, поговорить спокойным, уравновешенным голосом и объяснить, зачем она сюда приехала.

Когда он появился в баре, такой красивый, такой…

«Господи, Джессика, какая же ты наивная дурочка!»

Сама подставилась. На ум пришли еще несколько ругательств, которые Джессика никогда не произнесла бы вслух. Разумеется, ее издатель и литературный агент видят свою подопечную насквозь. Они отлично представляют себе все ее женские слабости и даже потакают им. Именно они сделали из Джессики Калвер писательницу «оригинального жанра» и вынудили ее работать «на грани приличий».

Может быть, так оно и есть. Джессика не могла сказать наверняка и была уверена лишь водном: все ее несчастья происходят от собственных слабостей.

«О, кто-нибудь, пожалейте страдающего художника! Мое сердце разрывается на куски».

Энергично тряхнув головой, Джессика прекратила самобичевание. Сегодня она слишком уж углубилась в самоанализ, но это было нетрудно понять. Она встретилась с Майроном, и встреча породила снежную лавину вопросов и сомнений, обрушившихся на ее бедную голову со всех сторон.

А что, если?.. Она вновь задумалась.

Эгоцентричность Джессики и заставляла ее рассматривать эту любовную историю сквозь призму собственной души, забывая о Майроне. И вот теперь она подумала о нем, о той жизни, которую Майрон вел после ее ухода, когда, казалось, весь мир восстал против него, раня его в самую душу. Четыре года. Они не виделись целых четыре года. Покидая его, Джессика загнала воспоминания о Майроне в самый дальний угол своего сознания и заперла их на крепкий замок. Она надеялась, что этим все и кончится, что дверь окажется достаточно крепкой, чтобы выдержать давление извне. Но стоило ей увидеть Майрона, его прекрасное лицо, широкие плечи, уловить его пристальный взгляд, и дверь слетела с петель, словно взорванная гранатой.

Нахлынувшие чувства ошеломили Джессику. Нестерпимое желание остаться с Майроном вынудило ее немедленно уйти.

«Ну да, еще бы, – подумала она. – Ты же такая наивная Дурочка…»

Джессика выглянула в окно. Она дожидалась прихода Пола, лейтенанта полицейского управления округа Берген Пола Дункана, которого с малых лет величала дядюшкой. Дядюшке Полу оставалось до пенсии два года, он был самым близким другом отца и его душеприказчиком. Они проработали рука об руку более двадцати пяти лет; Пол был Полицейским, Адам Калвер – судебным медэкспертом округа.

Пол договорился заглянуть к Калверам, чтобы обсудить процедуру отпевания главы семьи. Ни о каких похоронах не было и речи. Адам не пожелал бы даже слышать о них. Но

Джессика ждала Пола, чтобы поговорить с ним о другом, причем наедине. Ее беспокоили обстоятельства гибели отца.

– Здравствуй, милая.

Джессика обернулась на звук голоса.

– Здравствуй, мама.

Мать Джессики только что поднялась из подвала. На ней был фартук, пальцы нервно теребили висящий на шее резной деревянный крестик.

– Я отнесла его кресло в чулан, – нарочито будничным тоном сказала она. – Оно занимает слишком много места.

Только сейчас Джессика заметила, что из кухни исчезло отцовское кресло. Простое жесткое кресло, принадлежавшее отцу с незапамятных времен, раньше стояло у самого холодильника, чтобы отец мог, не поднимаясь на ноги, достать молоко с верхней полки. Теперь оно будет пылиться в затянутом паутиной углу подвала.

Кресло Кэти по-прежнему стояло на кухне.

Джессика скосила глаза и посмотрела на кресло, стоящее справа от нее. Кресло Кэти. Оно никуда не делось, мать даже не прикоснулась к нему. Отец умер. А Кэти? Кто знает. Она могла в любую секунду ворваться в дом, по своему обыкновению с грохотом распахнув дверь и, лучась улыбкой, присесть к столу. Если человек мертв, это навсегда. Когда живешь под одной крышей с патологоанатомом, то постепенно начинаешь осознавать, сколь бесполезны мертвецы. Особенно те из них, которые лежат в земле. Иное дело – душа. Мать Джессики была ревностной католичкой и каждое утро ходила к службе. Испытания, выпадающие на долю семьи, лишь укрепляли богобоязненную душу женщины, уподобляя ее спортсмену, который после усердных тренировок наконец имеет возможность применить свои возросшие силы. Мать Джессики не колеблясь поверила бы и в чудо, и в счастливую загробную жизнь. Какое удобное свойство характера. Джессика была бы рада последовать примеру матери, но ее вера с годами угасла, оставив после себя жалкую кучку едва тлеющих угольков.

Пока оставалась вера в то, что Кэти жива, мать не решалась погасить огонек, который должен был послужить ее младшей дочери путеводной звездой на дороге к родительскому дому.

В последнее время Джессику все чаще терзали мысли (точнее, домыслы) о судьбе пропавшей сестры. Может быть, ее тело лежит где-нибудь в яме? Или валяется в кустах? Труп, обгрызенный хищниками и источенный червями. А может, Кэти замуровали в бетон, либо бросили с привязанным к ногам камнем на дно реки и она болтается в воде, словно пластмассовый человечек в аквариуме? Была ли ее смерть безболезненна, или ее пытали? А может, ее разрезали на мелкие кусочки, растворили в кислоте…

А может, она жива?

Спираль, которой нет ни начала, ни конца.

А вдруг Кэти похитили и она томится в гареме какого-нибудь ближневосточного шейха? Или приковали к батарее на ферме где-нибудь в Висконсине? А может, Кэти ударилась головой, потеряла память и бродит по улицам, забыв, кто она такая? Или затерялась в просторах параллельных миров?

Этим домыслам не было числа. Когда пропадают близкие, любимые люди, даже самый скудный ум способен произвести на свет миллионы ужасающих догадок и несбыточных надежд.

От размышлений Джессику оторвал натужный рев автомобильного двигателя. В окне появился знакомый «шевроле-каприс» с выщербленным кузовом. Джессика вскочила и бросилась к дверям.

Пол Дункан был коренастым, плотным мужчиной с волосами цвета пепла, в которых все явственнее проступала седина. Уверенной походкой бывалого полицейского он подходил к крыльцу. Увидев Джессику, Пол широко улыбнулся, поцеловал девушку в щеку и воскликнул:

– Привет, красотка! Как поживаешь?

Джессика крепко обняла его и ответила:

– Все в порядке, дядюшка.

– Ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

Пол козырьком приложил ко лбу ладонь, укрывая глаза от солнца.

– Давай-ка войдем в дом. На улице жарковато, – сказал он.

– Подождите минутку, – попросила Джессика, тронув его за руку. – Сначала я хотела бы задать вам несколько вопросов.

– О чем?

– О происшествии с моим отцом.

– Я не участвовал в расследовании. Как тебе известно, мне больше не поручают дел об убийстве. К тому же мы с Адамом были близкими друзьями.

– Но вы в курсе происходящего?

Пол Дункан медленно кивнул:

– Да.

– Мама говорит, что, по мнению полиции, отца убили при попытке ограбления.

– Правильно.

– Вы верите этому?

– Твоего отца действительно ограбили, – ответил Пол. – У него пропали бумажник, часы, даже обручальное кольцо. Преступник обобрал его дочиста.

– Чтобы сделать вид, будто это было ограбление.

Пол мягко улыбнулся – точно так же, припомнила Джессика, он улыбался на ее выпускном вечере и когда она поступала в колледж.

– К чему ты клонишь, Джесс?

– А вам все это не кажется странным? – спросила она. – Вы не видите тут связи с исчезновением Кэти?

Пол отпрянул и спустился ступенькой ниже, как будто слова девушки толкнули его в грудь.

– Какая же тут связь? Твоя сестра исчезла из студенческого городка, Адама убили во время ограбления полутора годами позже. Где ты видишь связь?

– Вы действительно полагаете, что эти два случая не имеют друг к другу никакого отношения? Вы и вправду верите, что молния может дважды ударить в одно и то же место? – спросила Джессика.

Пол сунул руки в карманы.

– Если ты спрашиваешь, верю ли я в то, что твои отец и сестра стали жертвами никак не связанных ужасных преступлений, то я отвечу утвердительно, – сказал он. – Такое происходит сплошь и рядом, Джесс. Жизнь – несправедливая штука. Господь распределяет зло неравными порциями. Некоторые семьи проходят свой жизненный путь без единой царапины, иным суждены тяжкие испытания. Как, например, твоей семье.

– Значит, по-вашему, это злой рок, – произнесла Джессика. – Слепая судьба.

Пол воздел руки к небу.

– Судьба, удары молнии – это все твои слова, – ответил он. – Ты писательница, а я простой полицейский и называю это трагедией, странным трагическим совпадением. Я видывал и более загадочные вещи.

Входная дверь распахнулась, и на крыльце появилась мать Джессики.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего особенного, Кэрол. Мы беседуем.

Кэрол посмотрела на свою дочь.

– Джессика?

– Мы просто разговариваем, – ответила та, не спуская с Пола испытующего взгляда, и, повернувшись, вошла в дом. Пол посмотрел ей вслед и едва слышно вздохнул. Он опасался, что ему не удалось убедить Джессику: она никогда не принимала простых решений, даже если они казались очевидными. Пол надеялся, что Джессика не станет вмешиваться в расследование, но все же не сбрасывал со счетов такую возможность.

Он растерялся и не знал, как следует поступить.

Полночь.

В десять вечера Кристиан Стил забрался под одеяло. Почитав десять минут, он погасил свет и долго лежал в темноте, разглядывая потолок, не шевелясь и не теша себя надеждами на скорый приход сна.

– Кэти, – произнес он вслух.

Его мысли бесцельно перескакивали с одного предмета на другой, лишь изредка замирая на месте, словно бабочка, опустившаяся на цветок. Кристиана окружала темнота, наполненная звуками. В лагере футбольной команды нет места таким вещам, как тишина и спокойствие. Кристиан слышал стук кеглей, громкую музыку, смех, пение, ругань. Он совершенно отчетливо различал голоса своих подопечных, отбирающих защитников Чарли и Эдди, поселившихся в соседней комнате. Все, чем бы они ни занимались, парни делали шумно, словно были радиоприемником, ручку громкости которого повернули до отказа и отломили. Кристиан любил покутить и порой набирался до зеленых соплей, но только не сегодня.

– Кэти, – повторил он.

Неужели это возможно? Спустя месяцы…

Как много событий произошло с момента ее исчезновения. Окончен колледж, послезавтра начнутся тренировочные сборы «Титанов»… Внимание прессы становилось все более назойливым. Кристиану нравилось быть на виду, нравилось видеть свои фотографии на обложке «Спортс иллюстрейтед», льстило восхищение в глазах людей, которые заговаривали с ним. «Отличный парень, сама вежливость», – говорили они, как будто умение точно бросать мяч должно было сделать из Кристиана грубого, неотесанного увальня, как будто от хорошего спортсмена можно ожидать только надменных ответов.

Кристиан был возбужден и терзался страхами. У него не было тылов, ему самому нужно позаботиться о будущем. Майрон предупреждал об опасностях, которые таит спортивная карьера. Рассказывая о том, как порой коротка бывает слава, он приводил в пример собственную судьбу. Он научил Кристиана с молодых лет откладывать деньги, ведь жизнь в спорте длится не более десятка лет. Ставка была высока. Да, Кристиан знаменит, но между известностью в студенческих кругах и в мире профессионального спорта лежит огромная пропасть.

Скоро он вкусит настоящий успех. Борьба, слава, большие деньги – не то что нынешние медяки в копилке… Ну и что?

– Кэти…

Раздался телефонный звонок.

Кристиан подскочил в постели, чувствуя, как бешено забилось его сердце, словно у испуганного кролика. Быстрые рефлексы порой оборачиваются неприятной стороной. В конце концов, это обычный телефон! Может быть, Чарли и Эдди звонят ему, чтобы позвать на вечеринку. Между прочим, они тоже ходят в кандидатах. Чарли взяли в запас далласской команды второго дивизиона, Эдди пригласили в «Рэме».

Кристиан поднял трубку.

– Алло?

Ответа не последовало, коротких гудков – тоже. Неизвестный на том конце линии продолжал слушать, молча прижимая трубку к уху.

– Алло? – повторил Кристиан.