Текст книги "Нарушитель сделки"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 32

Джессика отыскала фирму «Гетэуэй» на желтых страницах справочника округа Берген. Ее контора размешалась в перестроенном коттедже возле кафе «Макдоналдс» на обочине шоссе номер 17 в Нью-Джерси, на самой границе со Штатом Нью-Йорк. Езды до нее было всего минут двадцать, но у Джессики, когда она приехала туда, возникло ощущение, что она попала в далекое прошлое. Тут был даже магазин, торгующий кормом для скотины.

В конторе сидел всего один человек.

– Привет, – сказал он, вставая, с насквозь лживой широкой улыбкой. Человеку было за пятьдесят. Лысая голова. Длинная спутанная седая борода, как у профессора какого-нибудь колледжа. Байковая рубаха, черный галстук, «ливайсы», красные кроссовки от «Чак Тейлор конверс». – Я Том Корбетт, президент «Гетэуэй». – Человек протянул ей карточку. – Чем могу служить?

– Я дочь Адама Калвера, – ответила Джессика. – Двадцать пятого мая он выписал вашей фирме чек на шестьсот сорок девять долларов.

– И что же?

– Недавно он умер. Я хотела бы знать, за что были уплачены деньги.

Корбетт отступил на шаг.

– Очень жаль это слышать. Ваш отец был приятным человеком.

– Благодарю вас. Вы можете сказать мне, зачем он приходил сюда?

Корбетт задумался, потом пожал плечами:

– А почему бы и нет? Он снял домик.

– Где-то поблизости?

– В лесу. Миль пять-шесть отсюда.

– Надолго?

– На месяц. С двадцать пятого мая. Если хотите, можете им воспользоваться, срок аренды истекает только через несколько недель.

– Что это за дом?

– Что за дом? Совсем маленький. Одна спальня, одна ванная с душевой кабинкой, гостиная с кухонной нишей.

Все это звучало совершенно бессмысленно.

– Вы не могли бы дать мне запасной ключ и указать дорогу?

Корбетт опять ненадолго задумался, прикусив щеки изнутри.

– Это довольно далеко, милочка, и найти не так-то просто, – сказал он.

Джессика млела, когда ее называли «милочкой». Только «малышка» и «пряничек» нравились ей больше. Но сейчас было не самое подходящее время для чувственных бесед. Она прикусила губу и промолчала.

– Коттедж стоит на отшибе, в глуши, если вы понимаете, о чем я, – продолжал Корбетт. – Там можно поохотиться, порыбачить, но главное – это тишина и покой. – Он взял увесистую связку ключей. – Я отвезу вас туда.

– Спасибо.

У Корбетта была «тойота-лэндкрузер». Всю дорогу он болтал без умолку, словно видел в Джессике очередного клиента.

– А вот и наш местный гастроном, – сообщил он, указывая на чудовищных размеров универсам сети «Эй энд Пи».

Корбетт свернул на грунтовую дорогу, и они въехали в лес.

– Красиво, правда? По-настоящему красиво.

– Угу.

Джессика не очень любила загородные прогулки. В ее представлении они были прочно связаны с муравьями, повышенной влажностью, грязью, отсутствием водопровода и канализации. Человек прошел путь эволюции длиной в миллионы лет лишь затем, чтобы выбраться из леса, так за каким чертом опять лезть туда?

И, что было гораздо важнее, отец Джессики придерживался точно такой же точки зрения. Он ненавидел все леса на свете.

Так почему же он снял домик в лесу? Том указал на какую-то лощину впереди:

– В позапрошлом году охотник нечаянно подстрелил там одного парня. Подумал, что олень, и разнес ему голову.

– Угу.

– В этих лесах находили покойников. Три трупа за последние два года, кажется. Два месяца назад отыскали какую-то мертвую девицу. Говорят, сбежала из дома. Сейчас-то тело уже разложилось, ничего наверняка не скажешь.

– Вы чертовски хваткий торговец, Том.

Корбетт расхохотался.

– Просто я сразу вижу, кто клиент, а кто не клиент.

Разумеется, Джессика слышала об этих убийствах. Полиция так и не схватила убийцу, но все сходились во мнении, что это маньяк, добравшийся до очередной молодой женщины.

Кэти. Неужели все так просто и так ужасно? Неужели она просто очередная жертва маньяка и правы те, кто так думает?

Нет, сказала себе Джессика, в этой версии слишком много дыр.

– Когда я был ребенком, – продолжал Том, – о здешних лесах ходило множество легенд. Тут обретался парень с крюком вместо руки. Старожилы говорят, он похищал малолетних сорванцов и вспарывал им животы своим крючком.

– Какая прелесть.

– Иногда в голову приходит мысль: а может, он переключился на молоденьких девиц?

Джессика не ответила.

– Его так и называли: доктор Крюк, – добавил Корбетт.

– Что?

– Доктор Крюк. Мы все его так называли.

– А разве это не имя какого-то певца? – спросила Джессика.

– Чего-чего?

– Да так, ничего особенного.

Они удалились от цивилизации еще на милю.

– А вот и домик, – проговорил Том. – Вон там, за деревьями.

Это была маленькая бревенчатая хижина с широкой верандой.

– Неказистый домишко, верно?

Правильнее было бы сказать «ветхий». Джессика оглядела веранду и удивилась, не увидев там беззубых стариков, норовящих перещеголять друг дружку в бренчании на банджо.

– Мой отец не сказал вам, зачем ему понадобилось снимать эту лачугу?

– Он хотел забиться подальше в лес и отдохнуть от мирской суеты.

Бессмыслица. Отец собирался на совещание судебных медиков, которое должно было продлиться неделю. Адам Калвер не имел привычки прятаться от суетности жизни. Он работал с трупами, а отпуск предпочитал проводить в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити и тому подобных местах, где было полно народу и все вокруг кипело. И вдруг он снимает отшельническую келью.

Том достал ключ, открыл замок и толкнул дверь.

– Прошу вас, – пригласил он.

Джессика вошла в гостиную и стала как вкопанная. Переступив порог, Том остановился у нее за спиной.

– Черт, да что же это творится? – шепотом спросил он.

Глава 33

Кабинет декана Гордона размещался в Комптон-Холле. В здании было всего три этажа, но зато оно было довольно длинное. Греческая колоннада вдоль фасада не оставляла никаких сомнений: дом этот – храм знания. Кирпичные стены, белые двустворчатые двери. В вестибюле – доска объявлений, покрытая уже пожелтевшими листами бумаги. Студенческие общества, как и в любом другом университете: афро-американских обменов, гомосексуалистов, освободителей Палестины, борцов против апартеида в ЮАР. Правда, на лето все они самораспустились. Прошли веселые деньки.

В просторном вестибюле было безлюдно. Повсюду мрамор. Мраморный пол, мраморные перила, мраморные колонны. На стенах громадные портреты людей в профессорских мантиях. Если бы эти ученые мужи могли прочесть объявления на доске, они наверняка впали бы в бешенство, если не все поголовно, то уж большинство в точности. Коридор был ярко освещен. В тишине шаги Майрона звучали гулко и раскатисто.

Кабинет декана располагался в дальнем конце, по левую руку, дверь была заперта. Майрон громко постучал и крикнул:

– Декан Гордон!

За темными деревянными створками послышалась возня. Спустя несколько секунд дверь открылась, и Майрон увидел очки в черепаховой оправе, а потом его жиденькую шевелюру, подстриженную на старомодный лад, смазливую физиономию и ясные карие глаза. У декана были мягкие черты, как будто кто-то отшлифовал кости его лица, чтобы добавить ему благообразия. В итоге лицо получилось добродушным, честным и открытым. Майрону стало противно.

– Извините, – изрек Гордон. – Деканат откроется только завтра с утра.

– Нам надо поговорить.

Декан слегка опешил.

– Разве мы знакомы?

– Не думаю.

– Вы не из числа наших студентов.

– Да уж, едва ли.

– Позвольте спросить, кто вы такой?

Майрон, не отводя взгляда, смотрел прямо в глаза декана.

– Вы знаете, кто я такой и о чем намерен говорить с вами.

– Не имею ни малейшего понятия, что у вас на уме, к тому же я и правда очень занят…

– Вам доводилось в последнее время читать какие-нибудь журналы, пользующиеся дурной славой?

Декан Гордон вздрогнул всем телом.

– Что вы сказали?

– Я мог бы вернуться сюда, когда в деканате будет полным-полно народу, и принести членам попечительского совета кое-какое чтиво. Хотя, насколько я понимаю, они предпочитают научные статьи.

Гордон не ответил. Майрон понимающе улыбнулся. Во всяком случае, он надеялся, что улыбка выглядит именно так. Не зная, какую роль играл декан Гордон в этой таинственной истории, Майрон был вынужден продвигаться вперед ощупью.

Декан кашлянул в кулак. Впрочем, едва ли это можно было назвать кашлем. Он не прочищал горло, а скорее тянул время, собираясь с мыслями.

– Прошу вас, входите, – наконец сказал он. И попятился в кабинет.

На сей раз Майрон не ощутил никакого всасывающего эффекта, но тем не менее охотно последовал за деканом. Они миновали стол секретарши и несколько кресел. Пишущая машинка была прикрыта чехлом цвета хаки. Возможно, на случай войны.

Декан Гордон трудился в стандартном кабинете университетского чиновника. Деревянная отделка. Дипломы в рамках. Старинные гравюры с изображениями часовни университета Рестон. На столе под стеклом – газетные вырезки и почетные грамоты. На полках – всевозможные научные труды, к которым никто никогда не притрагивался. Бутафория, призванная создать атмосферу древних традиций, оставить впечатление высокоучености и преданности делу. А вот и семейная фотография – Мадлен с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Майрон взял снимок в руки.

– Милое семейство, – сказал он и подумал: «Милашка жена».

– Благодарю. Садитесь, пожалуйста.

Майрон сел.

– Где работала Кэти?

Декан как раз усаживался в кресло, но, услышав вопрос, так и застыл на полусогнутых.

– Прошу прощения?

– Где стоял ее письменный стол?

– Чей?

– Кэти Калвер.

Декан Гордон наконец уселся – медленно, будто в горячую ванну.

– У нее был стол в соседней комнате, она делила его с другой студенткой.

– Весьма удобно, – заметил Майрон.

Декан насупил брови.

– Извините, я не расслышал вашего имени.

– Делуиз. Дом Делуиз.

Декан позволил себе мимолетную холодную улыбку. Он был так напряжен, что, казалось, мог бы извлечь из бутылки пробку, зажав ее между ягодицами. Причиной его испуга наверняка был присланный по почте журнал, а Джейк своим вчерашним набегом, несомненно, затянул гайки еще туже.

– Что же я могу для вас сделать, господин Делуиз?

– Думаю, вы и сами это знаете, – ответил Майрон и опять лукаво улыбнулся, сопровождая улыбку честным взглядом синих глаз. Будь декан Гордон женщиной, он уже давно остался бы в чем мать родила.

– Боюсь, что не имею ни малейшего представления об этом, – заявил он.

Майрон твердо держался тактики лукавых улыбок. Однако он чувствовал себя последним дураком или диктором, читающим утренний прогноз погоды, что почти одно и то же. Чтобы заставить собеседника разговориться, ему приходилось применять старый трюк – притворяться, будто он знает гораздо больше, чем это было на самом деле. Импровизация. Экспромт.

Декан сплел пальцы и положил руки на стол, делая вид, будто владеет собой.

– Очень странный разговор у нас получается, – сказал он. – Может, объясните, зачем вы здесь?

– Думал, посидим, поболтаем.

– О чем?

– Для начала – о вашем факультете филологии. Вы до сих пор заставляете студентов зубрить «Беовульфа»?

– Слушайте, как вас там, у меня нет времени играть в бирюльки.

– У меня тоже. – Майрон достал из кармана «Укус» и бросил его на стол. Журнал уже поистрепался и был захватан руками, словно принадлежал подростку, переживавшему пору полового созревания.

Декан скользнул по нему взглядом.

– Что это такое?

– Так кто же из нас играет в бирюльки?

Декан Гордон откинулся на спинку кресла и принялся теребить пальцами подбородок.

– Кто вы? – спросил он. – Кроме шуток.

– Это не важно. Я лишь служу посланником.

– От кого?

– Кому. Служат кому-то, а не от кого-то, – поправил его Майрон. – Вы как-никак декан колледжа.

– Не умничайте, молодой человек.

Майрон взглянул на него.

– Спуститесь на землю.

Декан вдохнул полной, грудью, будто собирался нырять в воду.

– Чего вы хотите?

– Мне вполне достаточно радости общения с вами.

– Мне не до шуток.

– А это и не шутки.

– Вот и сделайте одолжение, перестаньте дурачиться. Что вам от меня нужно?

Майрон снова нацепил улыбочку – знак некоего высшего знания. Декан Гордон на миг растерялся, но потом улыбнулся в ответ, причем не менее лукаво.

– Или, может, лучше спросить, сколько вы хотите? – добавил он.

Похоже, самообладание мало-помалу возвращалось к Декану. Удар он выдержал и принял бой. Возникла сложная проблема. Но вполне разрешимая. Решение всегда можно найти. Деньги.

Гордон извлек из верхнего ящика чековую книжку.

– Ну-с?

– Не так-то все просто, – ответил Майрон.

– Что вы имеете в виду?

– Вам не кажется, что кто-то и впрямь должен заплатить?

Гордон передернул плечами.

– Давайте поговорим о цифрах.

– А не думаете ли вы, что деньгами тут не отделаться?

Декан вытаращил глаза, словно Майрон отрицал существование силы тяжести.

– Не понимаю вас.

– Как насчет справедливости? – спросил Майрон. – Кэти ее заслуживает по самому большому счету.

– Согласен и готов заплатить. Но что ей проку в мести? Вы сказали, что служите посланником, верно?

– Верно.

– Тогда отправляйтесь восвояси и убедите Кэти принять деньги.

У Майрона екнуло сердце. Этот человек, наверняка имевший отношение к событиям той давней ночи, всерьез полагал, что Майрона прислала Кэти Калвер, которая жива. Осторожнее, славный Майрон. Не спугни его.

Но как повести игру?

– Кэти не знала счастья с вами, – рискнул он.

– Я не желал ей зла.

Майрон прижал ладонь к груди и театрально вскинул голову.

– Что б ни замыслил ты, добро иль зло, тебе, друг мой, опять не повезло.

– Что это вы несете?

– Люблю сдобрить свою речь выдержкой из Шекспира. От этого создается впечатление, будто у меня ума палата. Или нет?

Декан поморщился.

– Не могли бы мы вернуться к обсуждаемому вопросу?

– Конечно.

– Вы говорите, деньги Кэти не нужны.

– Ага.

– Тогда чего она хочет? Хороший вопрос.

– Она хочет сделать истину всеобщим достоянием.

Такой ответ ни к чему не обязывал, был весьма туманен и оставлял простор для дальнейших переговоров.

– Какую истину?

– Хватит косить под дурачка, – рявкнул Майрон, весьма достоверно разыгрывая раздражение. – Вы же не собирались выписать чек ее любимой благотворительной организации, правда?

– Но я же ничего не сделал! – едва ли не проскулил декан. – Кэти исчезла, и с той ночи я ее больше не видел. Что мне было делать, что мне было думать? Ума не приложу.

Майрон недоверчиво взглянул на него, поскольку и сам не знал, как быть. Он принялся играть в любимую игру шерифа Джейка – молчанку – в надежде, что собеседник сам сунет голову в петлю. Такой прием был особенно действенным при общении с политиканами, в которых от рождения заложен порочный хромосом, не дающий им долго хранить молчание.

– Кэти должна понять, – причитал декан, – я сделал все, что мог. Она исчезла. Как я должен был поступить? Пойти в полицию? Неужели она хотела этого? Ведь я ничего толком не знал. Я о ней же и заботился. Может, она передумала, почем мне было знать. Я пытался соблюсти ее интересы.

После этой фразы Майрону стало легче разыгрывать недоверие. Чертовски жаль только, что он не знает, о чем ведет Речь декан Гордон. Собеседники сидели и молча таращились друг на друга, и тут в лице декана Гордона произошла какая-то перемена. Майрон не мог толком понять, что именно случилось, но ему показалось, что Гордон вдруг разом сник. Его глаза забегали, в них появилось страдание. Декан покачал головой и сказал:

– Довольно.

– Чего довольно?

Гордон захлопнул чековую книжку.

– Я не буду платить, – заявил он. – Скажите Кэти, что я исполню любое ее желание. Я стану на ее сторону, чего бы мне это ни стоило. Слишком уж долго тянется эта история, я больше не могу так жить. Я не злодей. Просто она больная девушка, нуждающаяся в помощи, которую я охотно окажу.

Такого выверта Майрон не ожидал.

– Вы это серьезно?

– Да, еще как серьезно.

– Вы хотите помочь бывшей любовнице?

Декан резко вскинул голову:

– Что вы сказали?

Майрон вслепую скользил по тонкому льду и, похоже, не миновал полыньи.

– Вы сказали «любовница»? О, черт!

– Вас подослала не Кэти, – продолжал декан. – Она не имеет к вам никакого отношения, так?

Майрон не ответил.

– Кто вы такой? Назовите ваше подлинное имя.

– Майрон Болитар.

– Как?

– Майрон Болитар.

– Вы из полиции?

– Нет.

– Тогда кто вы такой?

– Спортивный агент.

– Что?

– Я представляю интересы спортсменов.

– Вы… А тут-то вы каким боком?

– Я друг Кэти и пытаюсь разыскать ее, – ответил Майрон.

– Она жива?

– Не знаю. Но похоже, вы так считаете.

Декан Гордон выдвинул нижний ящик, достал сигарету и закурил.

– Это вредно, – заметил Майрон.

– Пять лет назад я бросил курить. По крайней мере все так думают.

– Еще одна маленькая тайна?

Гордон невесело улыбнулся.

– Значит, это вы прислали мне журнал.

Майрон покачал головой:

– Нет, не я.

– Тогда кто же?

– Не знаю. Сам ломаю над этим голову. Но мне известно, что вы получили журнал. И что скрываете некоторые обстоятельства, связанные с исчезновением Кэти.

Декан глубоко затянулся и выдул длинную струю дыма.

– Я мог бы отрицать это, равно как и все, что сказал сегодня.

– Могли бы, – ответил Майрон. – Но у меня есть журнал и нет никаких причин лгать вам. А еще у меня есть приятель, шериф Джейк Кортер. Тем не менее вы правы: ваше слово против моего. В конце концов к этому все и сведется.

Декан Гордон снял очки и потер глаза.

– Нет, – медленно ответил он, – до этого не дойдет. Я имею в виду все сказанное мною до сих пор. Я хочу ей помочь. Мне необходимо ей помочь.

Майрон не знал, что и думать. Судя по всему, Гордон действительно страдал, но Майрону доводилось видеть лицедеев, Которые могли бы посрамить самого Лоуренса Оливье. Неужто он и впрямь испытывает чувство вины? Неужто изливает душу, потому что у него есть совесть? Или это просто инстинкт самосохранения? Майрон не знал, да его это не очень и волновало. Главное – докопаться до истины.

– Когда вы видели Кэти в последний раз? – спросил он.

– В ночь ее исчезновения.

– Она приходила к вам домой?

Декан кивнул.

– Было уже поздно, часов, наверное, одиннадцать или половина двенадцатого. Я сидел в кабинете, жена спала наверху. Кто-то позвонил несколько раз и очень настойчиво. Звонки перемежались громким стуком. Я открыл и увидел Кэти.

Его речь текла как бы сама собой, словно он читал сказку ребенку.

– Она плакала. Точнее, рыдала и никак не могла остановиться. Ей все не удавалось заговорить. Я отвел ее в кабинет, дал немного бренди и укутал афганской шалью. Она казалась… – он умолк, подбирая слово, – такой маленькой, беспомощной. Я присел напротив и взял ее за руку, но Кэти выдернула ладонь. И в тот же миг она перестала реветь, словно кто-то повернул выключатель. Она сидела совершенно неподвижно, лицо ее утратило всякое выражение. А потом Кэти заговорила.

Декан полез в стол за новой сигаретой, сунул ее в рот и прикурил с четвертой попытки.

– Начала она с самого начала, – продолжал он. – Голос ее звучал на удивление ровно, ни разу не дрогнул и не сорвался. Невероятно, если учесть, что за несколько секунд до того она билась в истерике. Но произносимые ею слова никак не вязались со спокойным тоном. Кэти рассказывала мне, мягко говоря, удивительные истории. – Он умолк и покачал головой. – К тому времени я знал ее уже почти год и считал вдумчивой, милой, очень хорошей девушкой. Я не собираюсь выносить нравственных оценок, но Кэти всегда представлялась мне несколько старомодной. И вдруг она рассказывает такое, что даже старый морской волк залился бы краской. Для начала она сообщила мне, что когда-то была именно такой, какой я ее считал. Всеобщей любимицей. Но потом произошла перемена. Кэти стала, выражаясь ее собственными словами, «общедоступной потаскухой». Началось с забав в обществе мальчишек из ее класса, но потом Кэти довольно быстро превратилась в птицу более высокого полета и начала спать со взрослыми: учителями, приятелями родителей. Независимо от цвета кожи. Лесбийская любовь. Групповуха, даже свальный грех. Она снимала свои похождения на пленку. «Для потомков» – как с горечью объяснила сама Кэти.

– Она не называла никаких имен? – спросил Майрон. – Учителей, старперов, еще чьи-нибудь?

– Нет, имен не было.

Воцарилось молчание. Декан Гордон выглядел вконец измученным.

– Что же было потом? – поторопил его Майрон.

Декан медленно поднял голову. Казалось, это удалось ему ценой огромных усилий.

– Потом? Потом ее рассказ зазвучал по-другому, – ответил он. – Более благопристойно. По словам Кэти, она осознала, что вела себя неприлично и глупо, и начала выбираться из этой лужи. Тогда-то Кэти и встретила Кристиана, а встретив, тотчас влюбилась. Она хотела похоронить прошлое, но это было не так-то просто: прошлое никак не хотело оставлять ее в покое. Она билась как рыба об лед, а потом… – Декан умолк.

– А потом? – не унимался Майрон.

– Потом Кэти посмотрела на меня – никогда не забуду этот взгляд – и сказала: «Сегодня вечером меня изнасиловали». Вот так-то. Как гром небесный. Я, понятное дело, опешил. Кэти говорила, что их было шестеро или семеро. Групповое изнасилование в раздевалке. Я спросил, в котором часу это случилось, и Кэти ответила, что меньше часа назад. Она пошла в раздевалку, чтобы с кем-то встретиться. С каким-то шантажистом – так она объяснила. С бывшим… кавалером, который грозился рассказать о ее прошлом. Кэти собиралась заплатить ему за молчание.

«Вот почему ей пришлось снять со счета много денег», – подумал Майрон.

– Но когда она вошла в раздевалку, оказалось, что шантажист там не один. С ним было несколько других членов команды, в том числе и еще один бывший любовник. По словам Кэти, ее не били, и она не сопротивлялась: их было слишком много и все здоровяки. – Декан закрыл глаза и шепотом добавил: – Они устроили ей «очередь».

Гордон надолго умолк.

– Как я уже говорил, – продолжал он, – Кэти поведала мне все это совершенно бесстрастным тоном, какого я никогда прежде не слышал. Глаза у нее были ясные, взгляд твердый. Кэти сказала, что есть только один способ похоронить прошлое, причем раз и навсегда. Она примет удар на себя, она выставит это прошлое на солнечный свет, где оно иссохнет и умрет, как средневековый вампир. По словам Кэти, она знала, что делать.

– Что же? – спросил Майрон после долгого молчания.

– Привлечь насильников к суду. Вступить в открытый бой с собственным прошлым, а потом навсегда повернуться к нему спиной, иначе оно будет преследовать ее до конца дней.

– Что вы ей ответили?

Декан Гордон болезненно поморщился и загасил сигарету. Он покосился на нижний ящик, но за новой сигаретой не полез.

– Я просил ее успокоиться. – Он усмехнулся, вспоминая. – Успокоиться! Но ведь девушка и так уже держалась совершенно безучастно. Можно было подумать, что она листает телефонный справочник, а не свое прошлое. И я еще призывал ее к спокойствию. Господи!

– Что еще?

– Я сказал, что она, по-моему, не вполне оправилась от потрясения. Я был уверен, что это так. Посоветовал ей все хорошенько обдумать и взвесить, а не принимать наспех решений, которые, несомненно, повлияют на всю ее дальнейшую жизнь. Я просил Кэти представить, чем чревато разглашение правды о ее прошлом – для ее семьи, друзей, жениха, для нее самой.

– Иными словами, вы пытались отговорить ее от судебной тяжбы, – сказал Майрон.

– Возможно. Но я так и не поделился с ней своими истинными мыслями: общедоступная, по ее же словам, потаскуха, снимающаяся для порножурнала, половая извращенка намерена заявить, что-де ее изнасиловала ватага студентов, с двумя из которых у нее, по собственному признанию, были шашни. Мне хотелось, чтобы она хорошенько все обдумала и не действовала сгоряча.

– Вы слишком снисходительны к себе, – заявил Майрон. – Вам было глубоко плевать на нее. Она пришла к вам за помощью, а вы думали о чем угодно, кроме нее самой: о вашем драгоценном деканате, о возможном скандале, о футбольной команде, которой вот-вот предстоит участвовать в чемпионате страны, о собственной карьере, о том, что Кэти работала у вас и это может всплыть, о том, что она запросто могла прийти к вам домой среди ночи. Все это связывало вас с делом. Люди начали бы более внимательно приглядываться к вам и, возможно, докопались бы до вашего удивительного соглашения с женой.

При этих словах декан встрепенулся.

– А что вы знаете о нашем с женой уговоре?

– Вам что-нибудь говорит словосочетание «раз в два месяца»?

У Гордона отвисла челюсть.

– Как… – Он умолк и даже почти улыбнулся. – А вы неплохо осведомлены, молодой человек.

– Всеведущ, как Господь, – поправил его Майрон.

– Я не намерен обсуждать мой брак, но буду честен и признаю, что все эти эгоистические соображения приходили мне в голову. Однако я беспокоился и о Кэти. Ошибка такого рода…

– Не ошибка, а изнасилование, декан. Кэти изнасиловали, и это не ее ошибка. Она стала жертвой не собственного легкомыслия, а шайки негодяев, которые зажали девушку в Раздевалке и надругались над ней.

– Вы слишком упрощаете.

– Нет, это вы все упростили, сделав Кэти «крайней».

– Неправда.

Майрон покачал головой, но решил, что сейчас не время препираться.

– Что произошло после того, как вы надавали Кэти кучу своих добрых советов?

Декан предпринял не очень удачную попытку передернуть плечами.

– Она странно посмотрела на меня. Как будто я ее предал. А я ведь только хотел помочь. Возможно, она восприняла мои слова так же, как вы. Не знаю. Кэти встала и сказала, что вернется завтра, чтобы подать жалобу. И ушла. Больше от нее не было никаких вестей, только этот пришедший по почте журнал да еще телефонный звонок несколько дней назад.

– Какой телефонный звонок?

– Он раздался глубокой ночью. Женский голос произнес: «Посмотри журнальчик, тебе понравится. Приди и возьми меня, я жива-здорова». Или что-то в этом роде. Не знаю, Кэти это была или не Кэти.

– Приди и возьми меня, я жива-здорова?

– Да, что-то такое.

– Что она имела в виду?

– Ума не приложу.

– Какие мысли пришли вам в голову, когда вы узнали об исчезновении Кэти?

– Я подумал, что она ударилась в бега. Решила, что с нее довольно. Мне казалось, она вернется, когда будет внутренне готова к этому. Полицейские считали так же, пока не нашли ее нижнее белье. Только тогда они заподозрили насилие. Но я-то знал, что нижнее белье, возможно, имеет отношение скорее к изнасилованию, чем к исчезновению. Вот и продолжал считать ее беглянкой.

– А вам не приходило в голову, что насильники, возможно, хотели заставить ее замолчать?

– Да, приходило, но эти мальчишки не способны на…

– Насильники, – уточнил Майрон. – Мальчишки, которые скопом надругались над девушкой, никогда не делавшей им зла. И вы сочли их не способными на убийство?

– Пожелай они ее угробить, ни за что не отпустили бы, – невозмутимо возразил декан. – Вот что я тогда подумал.

– И поэтому ничего никому не сказали.

Гордон кивнул.

– Теперь-то я понимаю, что это было ошибкой, но тогда надеялся, что Кэти просто сбежала на несколько дней, чтобы прийти в себя. А спустя неделю я понял, что уже поздно и нет смысла болтать языком.

– И предпочли жить с этой ложью.

– Да.

– В конце концов, она была всего лишь студенткой, которая пришла к вам за помощью в самую тяжкую пору своей жизни. А вы дали ей от ворот поворот.

– Думаете, я этого не понимаю? – вскричал декан. – Думаете, я не терзался все эти полтора года?

– Да, конечно, вы же истинный гуманист.

– Какого черта вам от меня нужно, Болитар?

Майрон встал.

– Подайте в отставку. Немедленно.

– А если я откажусь?

– Я вытащу вас за ухо на солнышко, и вы даже представить себе не можете, какое это будет гадкое зрелище. Так что завтра с утра подайте прошение об отставке.

Декан поднял голову и подпер пальцами подбородок. Мало-помалу черты его лица начали смягчаться, словно их разминал массажист. Гордон смежил веки, его плечи поникли. Потом он медленно кивнул и сказал:

– Хорошо. Спасибо.

– Не думайте, что вашего покаяния достаточно. Вам так легко не отделаться.

– Понимаю.

– И последнее: Кэти называла хоть какие-то имена?

– Имена?

– Имена насильников.

Гордон замялся.

– Нет.

– Но вы догадываетесь, кто они?

– Мои догадки не имеют под собой прочного основания.

– И все же поделитесь ими.

– Спустя несколько дней после ее исчезновения я заметил, что один из студентов швыряет деньги налево и направо. Он был не из самых дисциплинированных. Купил себе «БМВ» с откидным верхом. Это привлекло мое внимание, потому что парень проехал на машине прямиком через лужайку и погубил ее почти целиком.

– Кто это был?

– Когда-то он был футболистом. Его отчислили из колледжа за торговлю наркотиками. Джуниор Гортон. Ребята называли его…

– Горти.

Не сказав больше ни слова, Майрон торопливо покинул деканат. Стоял чудесный денек, воздух был теплый, но не влажный, вечерело. Солнце уже не палило, но и садиться пока не собиралось. Пахло свежескошенной травой и вишневым цветом. Майрону захотелось расстелить одеяло и поваляться, поразмышлять о Кэти Калвер.

Но сейчас не время.

Он открыл дверцу своего «форда-тауруса». В машине вовсю забивался телефон. Звонила Эсперанса.

– У Люси – тупик, – сообщила она. – Фотографии купил вовсе не Адам Калвер.

Еще одна версия рассыпалась в прах. Майрон уже хотел запустить мотор, как вдруг услышал голос Джейка Кортера:

– Так и знал, что найду тебя здесь.

Майрон выглянул в окно.

– Что случилось, Джейк?

– Мы вот-вот сообщим газетчикам имя Нэнси Сират.

Майрон кивнул:

– Спасибо, что предупредил.

– Но я тут по другой причине.

Майрону не понравился его тон.

– У нас уже есть подозреваемый, – продолжал Джейк, и мы доставили его в полицию для допроса.

– Кто он такой?

– Твой клиент Кристиан Стил.