Текст книги "Нарушитель сделки"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

У аппаратов сидели мужчины. Среди них была лишь одна женщина.

– Линия для педерастов? – спросил Майрон.

Люси улыбнулась и покачала головой:

– Гомосексуалисты редко обращаются к нам. От силы один звонок на сотню.

– Но… ведь это мужчины. Майрон Болитар, Всевидящее Око.

Один из мужчин произнес хриплым голосом водителя грузовика:

– Ах, какой ты сильный. Давай же, засовывай поглубже. Вот это другое дело.

Люси улыбнулась мужчине, и тот добавил, закатив глаза:

– Ты настоящий Сталлоне. Не останавливайся, вздрючь меня как следует.

Майрон с удовлетворением отметил, что Эсперанса смущена ничуть не меньше.

– Что здесь происходит, Люси? – спросила она.

– Веяние времени, – объяснила Люси. – При нынешнем состоянии экономики самой дешевой рабочей силой оказались мужчины. Женщины и девушки трудятся на улицах, а это их братья, кузены и приятели.

– А как же голоса?

– Мы используем преобразователи голоса, – ответила Люси. – Их можно купить в «Шарпер имидж». С помощью преобразователя вы можете сделать из девчонки Луиса Армстронга, и наоборот. В зависимости от пожеланий заказчика наши парни притворяются кем угодно – невинной девственницей, стервой с хриплым голосом, певицей с грудным контральто.

– А клиенты знают об этом? – ошеломленно спросил Майрон.

– Нет, конечно. – Люси повернулась к Эсперансе и добавила: – Твой приятель малость туповат. Но выглядит неплохо.

Помещение ничем не отличалось от любого пункта по оказанию телефонных услуг. Сложные ультрасовременные аппараты. Десятки кабелей. Таблички, поясняющие назначение каждой линии: «Робососок», «Жрица саванн», «Домохозяйка с грубыми ножищами». У каждого работника был второй телефон для проведения операций с карточками «Виза» и «Мастер-кард».

– По линиям, отмеченным буквой «П», разрешается вести только приличные разговоры, – продолжала Люси. – У нас работает еще около сотни человек. Они трудятся на дому. Большинство из них – женщины.

– Домохозяйки с грубыми ножищами?

– Только некоторые. Остальные – просто домохозяйки. Надеюсь, теперь вы понимаете, отчего я сочла странным объявление в том журнале. На девятисотых линиях голые девчонки запрещены.

Они покинули телефонный узел и спустились в кабинет. По пути Майрон едва не споткнулся о пьяного парня, которому вздумалось подняться именно тогда, когда Майрон занес над ним ногу.

– Скажите, нет ли среди компаний там, наверху, фирмы под названием «Эй-би-си»? – спросил он.

– Есть.

– Насколько нам известно, вам вчера звонил Гэри Грейди. Зачем?

– Кто?

– Гэри Грейди.

Люси недоуменно покачала головой:

– Не знаю такого.

– А Джерри?

– Ах, вот вы о ком. – Люси чуть заметно улыбнулась. – Я так и знала, что это не настоящее его имя. Джерри всегда был чересчур скрытен.

– Зачем он звонил?

Люси кивнула с таким видом, будто ей в голову пришла какая-то мысль.

– Теперь мне все ясно, – сказала она.

– Что именно?

– Он расспрашивал меня о фотографии, которую я сделала пару лет назад.

– Об этой? – спросил Майрон, показывая снимок Кэти.

– Да, на ней одна из его девчонок.

Майрон и Эсперанса обменялись взглядами.

– А что, были и другие?

– Да. Человек шесть или больше.

Майрон вновь почувствовал, как его охватывает гнев.

– Девчонки-малолетки?

– Откуда мне было знать?

– А вы не спрашивали?

– Кто я – полицейский? Послушайте, приятель, зачем вы сюда пришли? Читать мне проповеди?

– Нет, Люси, – вмешалась Эсперанса. – Ты можешь доверять Майрону.

– Черта с два, Пончо. Он ворвался сюда с пистолетом и напугал мою модель едва не до полусмерти.

– Нам нужна твоя помощь, – попросила Эсперанса. – Мне нужна твоя помощь.

– Я вовсе не хотел вас обидеть, Люси, – добавил Майрон. – Меня интересует только девушка из объявления.

– Ладно, – поколебавшись, согласилась Люси. – Но только не лезьте мне в душу.

Майрон торопливо кивнул, соглашаясь.

– Так, значит, Джерри привел к вам эту девушку?

– Да. В те времена моя студия размещалась за квартал отсюда. За год Джерри привел ко мне несколько девиц, желая получить их снимки для самых разных целей – порнографические журналы, кадры для видео и так далее. Чаще всего это были девочки, которым бы еще в куклы играть, но Джерри приберегал фотографии до тех пор, пока они не повзрослеют. Я имею в виду, до их совершеннолетия.

Майрон судорожно сжал кулаки.

– Итак, вчера Джерри расспрашивал вас об этих фотографиях.

– Да.

– Что он хотел узнать?

– Не продавала ли я в последнее время копии этих снимков.

– Ну и?..

Люси помолчала и ответила:

– Продавала. Два месяца назад.

– Кому?

– Уж не думаете ли вы, будто я веду записи?

– Кто это был – мужчина или женщина?

– Мужчина.

– Помните его в лицо?

Люси вынула сигарету, закурила и выдохнула густое облачко дыма.

– У меня плохая память на лица.

– Скажи хоть что-нибудь, Люси, – попросила Эсперанса. – Какой он был – старый, молодой? Вспомни хоть что-нибудь.

Люси вновь пыхнула дымом.

– Пожилой. Не старик, но и не юноша. Одного возраста с моим отцом. И уж он-то знал свое дело. – Люси посмотрела на Майрона. – Не то что вы, Берни Уорли.

– Что значит – знал свое дело? – спросил Майрон.

– Этот человек предложил мне кучу денег при том условии, что я тут же выкладываю все копии и негативы. Умный, черт. Он хотел быть уверенным, что я не успею изготовить запасные отпечатки и скопировать негативы.

– Сколько он вам заплатил?

– За все про все – шесть с половиной тысяч наличными. Пять кусков за снимки и негативы, тысячу за телефон Джерри. Сказал, что хочет лично встретиться с девушками. Потом добавил пятьсот и попросил ничего не говорить Джерри.

За дверью студии раздался крик, от которого в жилах стыла кровь. Майрон пропустил его мимо ушей.

– Вы бы узнали этого человека, попадись он вам на глаза?

– Понятия не имею, – ответила Люси. – Я не могу его описать, но если столкнусь носом к носу, то… может быть. – Из фотолаборатории послышался стук. – Вы не возражаете, если я выпушу Гектора? – спросила Люси.

– Мы уже уходим, – сказал Майрон, протягивая женщине визитную карточку. – Если припомните что-нибудь стоящее…

– Да, я позвоню. – Люси посмотрела на Эсперансу и добавила: – Не смотри на меня так, Пончо.

Эсперанса кивнула, но не сказала ни слова. Они молча спустились по лестнице.

– Я не хотела тебя огорчать, – сказала Эсперанса, когда они вышли на ночную улицу.

– Я не лезу в чужие дела, – отозвался Майрон, – но, признаться, был несколько удивлен.

– Люси – лесбиянка, – объяснила Эсперанса. – Я тоже пробовала заниматься этим. С тех пор немало воды утекло.

– Тебе не надо оправдываться, – утешал ее Майрон, хотя был рад тому, что Эсперанса призналась. Он не держал от нее секретов и был бы очень огорчен, узнав, что у девушки есть тайны от него.

Они уже собирались садиться в машину, когда Майрон почувствовал, что ему под ребро уткнулся ствол пистолета.

– Спокойно, Майрон, – произнес чей-то голос.

Это был тот самый мужчина в федоре, с которым Майрон столкнулся в гараже. Мужчина залез в карман его пиджака и забрал пистолет. Его напарник, парень с усиками на манер Джина Шали, схватил Эсперансу и приставил свой пистолет к ее виску.

– Если Майрон хотя бы дернется, размажь мозги этой сучки по асфальту, – распорядился Федора.

Напарник кивнул и улыбнулся.

– Шевели ногами, – сказал Федора, подталкивая Майрона стволом. – Сейчас мы с тобой прогуляемся.

Глава 24

Джессика остановила машину возле дома, который Нэнси Сират сняла на ближайшие полгода. Коттедж стоял в миле от студенческого городка университета Рестон. Даже в темноте было видно, что его стены покрыты розовой штукатуркой, в архитектурном декоре такой оттенок, цветом напоминавший мякоть семги, казался дикостью. Окружающий пейзаж выглядел так, словно все окрестные деревья только что стошнило, а общий вид на постройку изрядно смахивал на передний двор замка из «Мюнстерских ведьм». На ржавом указателе едва виднелась выведенная по трафарету надпись: «Акр-стрит, 118». У дома стояла синяя «хонда-аккорд» с университетскими номерами.

Пройдя по разбитой тропке, которая, наверное, когда-то была бетонной дорожкой, Джессика позвонила в дверь, и тотчас внутри послышалась какая-то возня. Прошло несколько секунд. Никто и не думал открывать. Джессика позвонила снова. На сей раз не донеслось ни единого шороха, вообще ни звука.

– Нэнси! – воскликнула она. – Это Джессика Калвер.

Она позвонила еще несколько раз, хотя понимала, что в таком маленьком домике звонок должны были услышать с первого раза. Разве что Нэнси нежится под душем. Наверное, так и есть: ведь сквозь шторы пробивается свет, а на подъездной дорожке стоит машина. Да и шорохи Джессика слышала вполне явственно.

Без сомнения, Нэнси дома.

Джессика взялась за дверную ручку. При обычных обстоятельствах она не стала бы самостоятельно открывать дверь дома едва знакомого человека (они с Нэнси виделись лишь однажды), но нынешние обстоятельства едва ли можно было назвать обычными, поэтому Джессика решилась повернуть ручку.

Заперто.

Ну и что дальше?

Терзая звонок, она простояла у двери еще минут пять, но так ничего и не добилась. Поразмыслив, Джессика направилась вокруг дома, отыскивая дорожку при отблеске от стен света далекого уличного фонаря. За первым же поворотом она споткнулась о трехколесный велосипед, показавшийся ей здесь крайне неуместным. Высокая жесткая трава цеплялась за ноги и царапала голени. Обходя дом, Джессика заглядывала в узенькие просветы между занавесками и видела комнаты; иногда на глаза попадались предметы обстановки или украшавшие стены рисунки. Но только не люди.

Дойдя до заднего двора, она увидела, что занавеска на окне кухни поднята. Но в этой части дома было темно, хоть глаз выколи. Темно было и на улице, так как свет уличного фонаря не достигал этого места и розовым стенам просто нечего было отражать. Прижав ладони к щекам, Джессика прильнула к стеклу. Из парадной гостиной в кухню проникала тонкая полоска света, как бы рассекавшая пол пополам. Джессике удалось рассмотреть, что на кухонном столе лежали женская сумочка и связка ключей.

Все-таки в доме кто-то есть.

За спиной раздался какой-то звук. Джессика испуганно подскочила на месте и резко обернулась, но впотьмах ей ничего не удалось разглядеть. Сердце в груди бешено колотилось, вокруг неумолчно стрекотали сверчки. Джессика принялась колошматить по двери кулаками, громко выкрикивая:

– Нэнси! Нэнси!

Уловив в собственном голосе нотки панического ужаса, она мысленно выругала себя: «Возьми себя в руки. Тебе мерещатся привидения».

Джессика опустила руки, тяжело перевела дух и, почувствовав, что расслабляется, вновь приникла лицом к оконному стеклу. Некоторое время она пристально смотрела на полоску света и вдруг увидела, как внутри кто-то прошел мимо окна.

Джессика отпрянула. Она не разглядела человека, она вообще ничего толком не разглядела, только заметила, как полоска света на долю секунды исчезла, а потом появилась вновь. Джессика опять прижалась к окну. Нет, ничего не видно. Но ведь кто-то прошел мимо окна и на миг заслонил собою свет. Джессика взялась за ручку кухонной двери.

И та плавно повернулась: задняя дверь была не заперта.

«Подожди входить. Сначала вызови полицию».

Но что она скажет полиции? «Я постучала в дверь, и мне никто не открыл, а когда начала заглядывать в окна, то увидела, что кто-то ходит по дому»?

«Вообше-то звучит неплохо, но только не на мой слух. Кроме того, придется искать телефон. Пока я буду этим заниматься, тут, возможно, все уже кончится и я упущу свой единственный шанс.

А какой, собственно, шанс? Шанс на что?»

Она отбросила эти мысли и распахнула дверь. Джессике казалось, что сейчас раздастся пронзительный скрип, но нет, дверь попалась на удивление молчаливая. Очутившись на кухне, девушка не стала закрывать ее: пусть себе стоит настежь – на случай, если придется давать деру.

– Нэнси! Кэти!

Спохватившись, Джессика прижала ладонь ко рту. Она выкрикнула имя сестры нечаянно: ведь Кэти тут нет. Джессике чертовки хотелось, чтобы сестра оказалась здесь, но тогда все было бы слишком просто. Кэти где-то в другом месте. Будь она тут, нипочем не побоялась бы открыть дверь родной сестре. Маленькая сестричка, любимая сестричка, которая всегда сияла улыбкой…

«Сестра, которую ты упустила. Сестра, с которой ты не пожелала говорить по телефону в ночь ее исчезновения».

Несколько минут Джессика неподвижно стояла в кухне. Она не слышала ни звука – только стрекотание сверчков, от которого можно было сойти с ума. Ни журчания падающей из крана воды, ни шелеста струй в душе. Ни шорохов, ни шагов. Джессика открыла лежащую на столе сумочку и достала оттуда бумажник. Водительское удостоверение и всевозможные кредитные карточки на имя Нэнси Сират. Добравшись до последнего отделения, Джессика наткнулась на фотографию карманного формата.

Ту самую фотографию. Вечеринка однокурсниц. Последний снимок Кэти.

Девушка отшвырнула бумажник, будто какую-то мерзкую чешуйчатую тварь, и сказала себе: довольно. Скользя по гладкому полу, она медленно двинулась к свету и через несколько секунд подошла к чуть приоткрытой двери. В щелку просачивался лучик света, не встречавший больше никаких препятствий. Джессика пригнулась, как это делают полицейские, готовые к самому худшему, и протиснулась в гостиную.

Да, ее и впрямь ждало самое худшее.

– Господни Иисусе, – пробормотала Джессика и нетвердым шагом попятилась обратно к двери.

Нэнси лежала навзничь, вытянув руки вдоль тела; ее глаза вылезли из орбит и напоминали мячи для гольфа. Они были устремлены прямо на Джессику. Лицо приобрело лилово-синий оттенок и сделалось похожим на громадный кровоподтек. Разинутый рот был перекошен от боли, язык вывалился, и казалось, что из глотки женщины торчит снулая рыбина. Нэнси Сират застыла в позе, невольно наводящей на мысль, что каждая клеточка ее существа до сих пор молит о глотке воздуха. По подбородку текла тонкая струйка еще не успевшей засохнуть слюны.

Какой-то шнур… нет, какая-то проволока охватывала ее шею; она почти полностью ушла под кожу, глубоко врезалась в плоть и была еле видна. Под проволокой шею опоясывал кровавый обруч.

Джессику начало трясти. На несколько секунд мир перестал существовать, исчез куда-то, оставив ей только ощущение ужаса. Она напрочь забыла о шорохах, которые слышала, когда впервые позвонила в дверь. Она напрочь забыла о тени, разорвавшей лучик света.

Джессика не уловила звук приближающихся шагов. Она тупо таращилась на Нэнси, когда ее голову пронзила внезапная резкая боль. Перед глазами замерцали белые вспышки, Джессика согнулась пополам и, рухнув ничком, почувствовала, как в ее коченеющем теле замирает трепет.

А потом провалилась в пустоту.

Глава 25

Федора знал свое дело.

– Держись в нескольких шагах позади меня! – рявкнул он, обращаясь к своему новому напарнику.

Там, в гараже, Федора и его первый напарник, «Сила есть – ума не надо» (который, как с удовольствием отметил Майрон, похоже, выбыл из строя), явно недооценили противника. Но Федора не совсем «шляпа» и вряд ли прошляпит два раза подряд. Он не только постоянно держал Майрона в поле зрения и на мушке, но и сделал все возможное, чтобы новый напарник (Усач) и Эсперанса оставались на недосягаемом расстоянии. Умно, ничего не скажешь.

В сложившихся обстоятельствах даже лучший борцовский прием майора не принес бы никакой пользы. Ну, положим, он сумеет отобрать у Федоры пистолет, но ведь ему нипочем не успеть взять на мушку Усача: тот наверняка опередит Майрона и пристрелит либо его самого, либо Эсперансу. Нет, надо смотреть в оба и выжидать. Майрон знал, что замыслили Федора и Усач. Их наняли не затем, чтобы угостить его мороженым или обучить бальным танцам. Даже не затем, чтобы намять ему бока. На сей раз они получили задание совсем иного свойства.

– Отпустите ее, – сказал Майрон. – Она не имеет к этому никакого отношения.

– Ты знай себе шагай, – рявкнул Федора.

– Она вам не нужна.

– Ступай вперед.

В этот миг впервые подал голос Усач.

– А может, мне захочется потешиться с ней, когда дело будет сделано, – прошипел он. Усач остановился, прижал дуло пистолета к правой щеке Эсперансы и принялся лизать (лизать, честное слово) своим коровьим язычищем ее левую щеку. Эсперанса оцепенела. Усач взглянул на Майрона. – Что, приятель, не нравится?

Майрон знал: сейчас любые слова или бесполезны, или только пойдут во вред. И он промолчал.

Они свернули за угол. Тут невыносимо воняло, потому что по обе стороны узкой аллеи громоздились по меньшей мере шестифутовые кучи мусора. Федора быстро оглядел место действия. Судя по всему, здесь было безлюдно.

– Пошел, – приказал он Майрону, снова ткнув его пистолетом под ребра. – Вон туда, в тупичок.

У Майрона было ощущение, будто он опять скаут и его заставляют идти подоске. Он постарался проделать весь путь как можно медленнее.

– А как нам бытье этой дыркой от жопы? – спросил Усач.

– Она нас видела, – ответил Федора, не отрывая взгляда от спины Майрона. – Значит, свидетельница.

– За ее голову нам, между прочим, никто не платил, – обиженно заспорил Усач.

– Ну и что?

– А то, что не фига пускать в расход такую штучку. – Он ухмыльнулся. – Особенно если есть возможность сначала с ней развлечься.

Высказав это соображение, Усач расхохотался, но Федоре было не до смеха. Он отступил на шаг и прицелился Майрону в спину. Майрон обернулся; теперь они стояли лицом к лицу футах в шести друг от друга. Майрон прижимался спиной к кирпичной стене, и бежать ему было некуда. Ближайшее окно находилось по меньшей мере в двенадцати футах над землей, а тупик был такой тесный, что и не повернуться.

Федора поднял пистолет повыше, и теперь дуло смотрело прямо в лицо Майрона, который, в свою очередь, немигающим взором уставился в глаза Федоры.

И вдруг они исчезли. Глаз Федоры как не бывало. А заодно исчезла и половина его головы, вместе со шляпой. Пуля угодила точно в середку черепа, расколов его как кокосовый орех. Федора обмяк и осел на землю, а его приметная шляпа тихо улеглась рядом с ним.

Пуля оказалась разрывной, «дум-дум». На Федорино горе.

Усач вскрикнул, выронил пистолет и поднял руки.

– Сдаюсь! – пискнул он.

Майрон рванулся вперед.

– Не стрелять! Он еда…

В этот миг вновь раздался выстрел, и усатая физиономия растворилась в пелене багровых брызг. Майрон замер на месте и зажмурился. Усач улегся на грязный бетон под бочок к Федоре, а Эсперанса подбежала к Майрону и судорожно прижалась к нему. Они посмотрели туда, где был выход из тупика. Мгновение спустя там появился Уин. Он воззрился на дело рук своих, словно скульптор, не знающий толком, нравится ли ему только что изваянное творение. Уин был в сером костюме. На шее – красный галстук с безупречным виндзорским узлом. Белокурые волосы тщательно причесаны и, как всегда, разделены безупречным пробором на левую сторону. В правой руке – револьвер 44-го калибра. На щеках – румянец, а на губах – едва заметная ухмылка.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Давно ты здесь? – спросил Майрон. Он не заметил Уина, когда покидал фотостудию, но все время чувствовал его присутствие. С Уином всегда так: ты просто знаешь, что он рядом.

– Я прибыл в тот миг, когда вы входили в обитель порока, – с улыбкой ответил Уин. – Но мне пришла охота придать своему появлению налет драматизма.

Майрон опустил руки и отстранил Эсперансу.

– Пожалуй, нам пора в путь, – сказал Уин. – Пока сюда не нагрянули представители власти.

Они молча двинулись прочь от покойников. Эсперансу трясло, Майрона тоже немного знобило, зато на Уина случившееся, похоже, не оказало никакого негативного воздействия. Когда они добрели до машины, к Уину приблизилась все та же дебелая проститутка, запакованная в кожуру от сардельки.

– Эй, чертенок, хочешь, отсосу за полсотни?

Уин взглянул на нее.

– Я бы предпочел натрухать в катетер.

– Ладно, сороковник, – уступила девица.

Уин расхохотался и открыл дверцу машины.

Глава 26

«Всем нарядам: Акр-стрит, сто восемнадцать. Всем нарядам: Акр-стрит, сто восемнадцать».

Пол Дункан услышал этот вызов по рации. Он был в нескольких кварталах от указанного места, хотя оно было за пределами его участка, причем довольно далеко. Пол решил не откликаться на призыв: нельзя было привлекать к себе внимание и нарываться на расспросы: «А что вы там делали? А почему? А зачем?»

Осколки мозаики начинали складываться в цельную картину. Сегодня ему звонил Фред Никлер, издатель этих сальных листков, и его слова объяснили многое. Не все, конечно. Но теперь Пол понимал, почему Джессика была так настойчива позавчера вечером: она узнала о фотографии Кэти. Должно быть, ей рассказал Майрон Болитар.

Но откуда Майрон взял экземпляр снимка?

Впрочем, не важно. Важно другое – связь Майрона Болитара с этим делом. Такого человека нельзя недооценивать. Джессика и сама по себе причиняла немало хлопот, но теперь на ее стороне Майрон, а возможно, еще и этот Уин Локвуд, бешеный Тонто Майрона. Пол был наслышан о том, что когда-то они вместе работали на ФБР, хотя подробностей не знал: Майрон и Уин отчитывались только перед высокопоставленными правительственными чиновниками, и почти все их задания были засекречены. Но Полу было известно, чего они стоят. И этих знаний вполне достаточно.

Мимо промчалась патрульная машина с ревущей сиреной; вероятно, она спешила к дому 118 по Акр-стрит. Пол включил связь: ему нужно было прослушать все переговоры.

Он хотел позвонить Кэрол, но что ей сказать? В последнем телефонном разговоре она не вдавалась в подробности, а только сообщила, что Джессика звонила Нэнси. Итак, что же такое знала Джессика? И чем успела обогатить свои познания?

И какие сведения сможет выжать из Кэрол?

Мимо прошмыгнули две кареты «скорой помощи». Их сирены тоже ревели во всю мочь. Полу захотелось остановить машину, но желание подъехать как можно ближе к месту происшествия все-таки взяло верх.

Пол вспомнил о своем друге, Адаме Калвере. Мертвом. Убитом. В такой запарке просто не было времени оплакивать его.

Да, да, оплакивать.

Должно быть, это звучит дико: Пол Дункан оплакивает Адама Калвера. В особенности для человека, знающего, как Адам провел последние, драгоценные часы своей жизни.

Уин и Майрон высадили Эсперансу возле дома в восточной части Гринвич-Виллидж, где она вдвоем с сестрой занимала небольшую квартирку. Майрон проводил девушку до самой двери.

– Как ты, ничего?

Лицо Эсперансы покрывала мертвенная бледность. После пальбы в тупике она не произнесла еще ни слова.

– Уин… – начала было девушка, но потом умолкла и покачала головой. Прошла целая минута, прежде чем она мало-мальски взяла себя в руки. – Он спас нам жизнь. По-моему, это единственное, что имеет значение.

– Да.

– Увидимся завтра утром.

Майрон вернулся к машине и позвонил Джессике. Ее еще не было дома, что Майрон и узнал от разбуженной им Кэрол. Потом друзья заехали в круглосуточную забегаловку на Шестой авеню – одно из тех греческих заведений, где посетителям вручали меню, равное по объему самому короткому роману Толстого. Вегетарианец Уин заказал себе салат и картофель фри, а Майрон, которому кусок сейчас не лез в горло, ограничился кока-колой.

Усевшись за столик, Майрон спросил:

– Что там с Чезом?

Уин копался в вазочке с пресными хлебцами. На его лице застыла недовольная мина, но в конце концов ему все же удалось найти пакетик «солтина».

– Покинув наше почтенное учреждение, господин Ландре поспешил в дом 466 по Пятой авеню, – ответил Уин. – Поднялся на лифте на восьмой этаж, который снимает Рой О'Коннор со своими «истинными профессионалами». Когда Ландре входил в лифт, в его лапе был зажат твой контракт. А когда выходил, бумага уже куда-то исчезла. В карман такой документ не засунешь. Напрашивается вывод: господин Ландре передал контракт кому-то из вышеупомянутых «истинных профессионалов».

– Просто сверхъестественные дедуктивные способности, – отметил Майрон.

Уин ухмыльнулся:

– Похоже, ты малость оправился.

Майрон передернул плечами.

– Мы с тобой – разные люди, – продолжал Уин. – Я убрал этих паразитов. Ты можешь называть это убийством, я же полагаю, что уничтожил вредных насекомых.

– Ты мог бы и не убивать его.

– Я хотел убить, – деревянным голосом ответил Уин. – И вряд ли мы с тобой станем слишком долго оплакивать его гибель.

Этот справедливый довод не успокоил Майрона, и он предпочел сменить тему.

– Куда отправился Чез, когда покинул «истинных профессионалов»?

Уин с уголка надкусил хлебец.

– Прежде чем поведать об этом, я должен упомянуть, что господин Ландре вышел из здания в сопровождении здоровенного амбала, очень похожего по описанию на твоего дружка Аарона. Мощь. Спортивное сложение. Уверенная повадка. В пиджаке, но без сорочки. Солнцезащитные очки, хотя солнце уже село.

– Похоже, это был Аарон.

– Расстались они на улице. Аарон уселся в длиннющий лимузин, а Чез Ландре отправился на своих двоих к гостинице «Омни».

– К какой именно? – спросил Майрон. На Манхэттене было несколько «Омни».

– К той, что возле «Карнеги-Холла». В вестибюле Ландре встретился с матерью. Последовало весьма трогательное воссоединение родственников, мать и сын обнялись и прослезились.

– Хм, – произнес Майрон.

Официантка принесла заказ, поставила поднос на стол и, почесав карандашом задницу, отправилась обратно на кухню.

– Куда они потом пошли?

– Поднялись наверх и заказали в номер обед.

Майрон задумался.

– С чего бы вдруг матери Чеза покидать Филадельфию?

– Надо полагать, – рассуждал Уин, беря салфетку и расстилая ее на коленях, – что Фрэнк Эйк добрался до Чеза Ландре через кого-то из членов его семьи.

– Похищение?

Уин пожал плечами:

– Возможно. Фрэнк только что подослал к тебе двух незадачливых душегубов. Очень сомневаюсь, что он побрезгует похищением.

– Мы ввязались в крупное дело, – помолчав, ответил Майрон.

– Воистину. Слишком крупное. У Чеза большая семья. Если Фрэнк и впрямь решил его достать, он, конечно, занялся кем-нибудь из кровных родственников.

– Отложим это до завтра, – решил Майрон. – На два часа у меня назначена встреча с Германом Эйком. Там же, где и всегда.

– Мне прийти?

– Обязательно.

Уин принялся за салат.

– Ты понимаешь, что нам придется нелегко.

Майрон кивнул.

– Герман Эйк не любит лезть в дела своего братца.

– Я знаю.

Уин отложил вилку.

– Осмелюсь высказать одно предположение.

– Я весь внимание.

– Фрэнк Эйк подослал к тебе двух профессионалов. Их гибель не удержит его от нового покушения.

– М-да. И что же ты предлагаешь?

– Поспешить и свести потери к минимуму. Совершить обмен. Пусть оставят себе Ландре, но снимут заказ на твою голову.

– Я не могу так поступить.

– Можешь, но не хочешь.

– Это игра словами.

– Ты же не обязан ему помогать.

– Я хочу ему помочь, – ответил Майрон.

Уин вздохнул.

– Долг человека – просвещать даже тех, кому больше по нраву обретаться в потемках. Ты уже составил план действий?

– Пока шевелю мозгами.

– Надеюсь, лихорадочно.

Майрон кивнул.

– А что ты узнал у фотографа?

Майрон рассказал о своей встрече с Люси.

– И кто же купил эту обнаженную натуру? – спросил Уин.

– Нетрудно догадаться, – ответил Майрон.

– Кто?

– Адам Калвер.

– Отец Кэти?

Майрон кивнул.

– Суди сам. Покупателю было за пятьдесят, он хотел приобрести все снимки вместе с негативами, не оставляя ничего на волю случая.

– Отец, который стремится защитить свою дочь?

– Звучит осмысленно, – согласился Майрон.

– Но Кэти пропала больше года назад. Откуда вдруг Адам Калвер узнал о фотографиях?

– А может, он знал о них с самого начала?

– Тогда почему ждал? Почему сразу не купил?

Майрон пожал плечами:

– Завтра мы будем знать больше, чем сейчас. Я дам Эсперансе портрет Адама и отправлю ее в фотостудию. Посмотрим, опознает ли его Люси.

Уин съел еще немного салата.

– Довольно любопытный поворот событий.

– Да уж.

– Но… – Уин умолк, прожевывая свой салат. – Но тут возникает еще одно обстоятельство, о котором ты, возможно, не задумывался. Если Адам Калвер скупил все снимки и негативы, чтобы защитить дочь, как же тогда ее фотография попала в журнал?

Как раз об этом Майрон задумывался. Только так ничего и не надумал.

Официантка принесла счет, и Майрон решил взять расходы на себя. Восемь долларов пятьдесят центов. Сумма, вполне достойная его широкой души. Приятели отправились на север. Уин проживал в доме под названием «Сан-Ремо» на западном краю Центрального парка. Довольно забавный домашний адрес. Они пересекали Семьдесят вторую улицу, когда в машине зазвонил телефон.

Майрон взглянул на свои швейцарские часы, подарок Эсперансы. Было за полночь.

– Поздновато для звонков в машину, – заметил Уин.

Майрон снял трубку.

– Алло?

Послышался дробный речитатив:

– Болитар, это Джейк Кортер. Немедленно отправляйся в больницу Святого Варнавы в Ливингстоне.

– Что стряслось?

– Не спрашивай. Езжай туда, и дело с концом.