Текст книги "Лекарственные психозы и психотомиметические средства"

Автор книги: Григорий Столяров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Ипрониазид (и другие ингибиторы МАО) можно применять и при апато-абулическом синдроме у олигофренов и других органических поражениях ЦНС.

Эффект ипрониазида обычно сохраняется только на время его применения, отмена лечения ведет в большинстве случаев к возобновлению психических нарушений – депрессии, апатии – учащению судорожных припадков. Эти наблюдения с одной стороны показывают, что речь идет действительно о влиянии ипрониазида на психическое состояние больных, а не о случайном совпадении улучшения с периодом приема ипрониазида или о психотерапевтическом его действии (замена ипрониазида плацебо не предотвращает рецидива болезненных симптомов). С другой стороны, эти данные свидетельствуют, что ипрониазид, устраняя или смягчая клинические проявления болезни, может быть, компенсируя лежащие в их основе обменные нарушения, не устраняет причину заболевания, и следовательно, лечение ипрониазидом может рассматриваться как симптоматическая или заместительная терапия.

Симптоматический характер действия ипрониазида обнаруживается еще более отчетливо у больных грудной жабой, у которых ипрониазид и другие ингибиторы МАО нередко снимают болевой синдром, но не только не уменьшают частоты наиболее серьезного осложнения – инфаркта миокарда, но, возможно, даже несколько ее увеличивают, так как больные, избавленные от болей и настроенные оптимистично (может быть благодаря и эйфоризирующему действию ипрониазида) не соблюдают необходимых мер предосторожности.

У тех больных с депрессиями, у которых наступает выздоровление, – улучшение сохраняется и после отмены ипрониазида или замены его плацебо, – речь, по-видимому, идет о спонтанном улучшении, которым в большинстве случаев заканчивается как циркулярная, так и реактивная депрессия. При хронической депрессии лечение должно быть длительным, а быть может, и постоянным – подобно лечению инсулином больных диабетом. Разумеется, это не умаляет ценности ипрониазида, ибо устранение клинических проявлений заболевания – тоскливого настроения, речевой и двигательной заторможенности облегчает состояние больных, дает им возможность находиться вне стен лечебных учреждений, найти свое место в жизни, хотя такие больные и продолжают находиться под наблюдением диспансеров. До тех пор, пока не создано этиопатогенетическое лечение, что вряд ли возможно, пока не выяснены причины психических заболеваний, – в частности, маниакально-депрессивного психоза, ипрониазид может занять свое место в ряду фармакологических средств, применяемых для лечения психических заболеваний, которые в большинстве также являются симптоматическими средствами.

В отношении доз ипрониазида и сроков его применения, так же не существует полной ясности. Обычно ипрониазид назначают внутрь по 75—150 мг в день, но доза эта может быть увеличена в 2 и более раза. Часть авторов считает, что значительное увеличение суточных доз нецелесообразно, и что если 150—200 мг в день ипрониазида не дает эффекта, то дальнейшее наращивание дозы также оказывается безрезультатным. Однако высказывается и другое мщение, согласно которому 150 мг следует считать минимальной суточной дозой и увеличивать ее при отсутствии эффекта.

Разноречивы и имения по вопросу о том, когда следует считать, что лечение ипрониазидом не дало эффекта и что его следует прекратить. Обычно улучшение в состоянии больных начинается через 7—14 дней после начала лечения (выше упоминалось, что улучшение может быть скачкообразным, но этот «скачок» чаще наступает не в первые дни лечения, а спустя 1—2 недели), но может обнаруживаться и в более поздние сроки. Большинство исследователей рекомендует прекращать лечение (если состояние больных не изменилось) через 1—2 месяца. Однако некоторые авторы, как например, Лумер и сотр. считают, что при хронически текущей депрессии минимальная продолжительность лечения – 3 месяца. Если состояние больных улучшается, то переходят на поддерживающие дозы (в среднем 25—50 мг в день, но величина поддерживающей дозы определяется индивидуально – для каждого больного). Не установлены критерии, позволяющие решить, когда можно полностью отменить лечение, не опасаясь рецидива. Этот вопрос решается эмпирически.

Лечение ипрониазидом, если эффект его недостаточен, можно сочетать с электросудорожной терапией, улучшение в этих случаях наступает после меньшего числа электрошоков, – обстоятельство немаловажное, учитывая опасность электросудорожной терапии, впрочем, по нашему мнению, несколько преувеличиваемую некоторыми отечественными психиатрами. При сочетании ипрониазида с резерпином или хлорпромазином (аминазином) у некоторых больных стимулирующее действие ипрониазида становится более отчетливым, но в целом, ни эффективность лечения, ни частота осложнений существенно не изменяются.

Ипрониазид нередко вызывает побочные симптомы. Прежде чем перечислять их, следует заметить, что понятие это весьма относительно. К побочным симптомам относят те изменения, вызвать которые не является целью лечения, но цели эти могут быть различны. Одни и те же симптомы, например, эйфория и гиперактивность, вызываемые ипрониазидом, являются побочными симптомами у больных туберкулезом, но при депрессиях их отсутствие расценивается как показатель безрезультатности лечения. Гипотензивное действие резерпина – основание для его назначения больным гипертонической болезнью и осложнение – при лечении больных шизофренией и т. п. Схематически можно, нам кажется, выделить 3 группы «побочных симптомов». 1) Симптомы, на вызывание которых было рассчитано лечение, но чрезмерно интенсивные, – к ним относятся маниакальные состояния и картины двигательного возбуждения у депрессивных больных, лечащихся ингибиторами МАО. 2) Симптомы, хотя и нежелательные с точки зрения клинициста, но являющиеся проявлением того же механизма действия лекарства, в силу которого он вызывает желательные изменения, – сюда относятся симптомы симпатотонии, как тахикардия, сухость во рту, запоры и т. п. при назначении стимуляторов ЦНС или тех же, близких к стимуляторам по механизму действия, ингибиторов МАО, симптомы парасимпатотонии при лечении резерпином. По-видимому, к этой же группе относятся и паркинсонизм (или паркинсоноподобный синдром), развивающийся при лечении нейролептиками. Правда, многие ученые и клиницисты считают,-что устранение паркинсонизма не влияет на эффективность лечения, но все же чем активнее нейролептическое средство, тем чаще и легче вызывает оно явления паркинсонизма, как это, например, показано в отношении препаратов фенотиазинового ряда. 3) Симптомы, которые не связаны непосредственно с тем механизмом, в силу которого лекарство оказывает терапевтическое действие, – например аллергические реакции, связанные с реактивностью самого больного и ряд других симптомов (в отношении части из них можно полагать, что связь их с основным механизмом действия препарата просто не выяснена).

Психические нарушения, вызываемые ипрониазидом у больных психическими заболеваниями, такие же, как и наблюдающиеся у психически здоровых лиц, получающих ипрониазид по поводу соматического заболевания. Они описаны в начале настоящей главы, поэтому мы ограничимся лишь несколькими замечаниями.

Во-первых, как уже упоминалось, некоторые изменения, нежелательные с точки зрения терапевта, являются желательными с точки зрения психиатра.

Во-вторых у психически больных часто трудно решить, идет ли речь о психических изменениях, вызванных лекарством (в данном случае – ипрониазидом) или о выявлении симптомов, которые были затушеваны теми психическими нарушениями, которые устранены в результате лечения ипрониазидом. Так, если больные, находившиеся в состоянии кататонического ступора, по выходе из него начинают галлюцинировать или высказывать бредовые идеи, то вполне вероятно, что галлюцинации и бред не появились под влиянием лечения, а лишь не могли быть обнаружены у этих больных, по выражению А. Эя, «заживо замурованных в гробнице своей кататонии».

В случаях усиления или обострения галлюцинаций или бредовых идей – это усиление также может быть лишь кажущимся, обусловленным увеличением активности и большей эмоциональной живостью больных.

«Трансформация» клинической картины, когда депрессивный синдром – обычно атипичный – сменяется выраженными шизофренными расстройствами мышления и поведения, также можно расценивать как следствие устранения второстепенных с точки зрения диагностики, но выступающих на первый план в картине болезни симптомов, под влиянием ипрониазида. Поэтому ипрониазид рекомендуют применять в сомнительных случаях для уточнения диагноза.

Симптомы и синдромы, обусловленные действием ипрониазида, как например, токсические психозы с нарушением сознания, не отличаются от таких же картин, возникающих у психически здоровых, но наблюдаются у психически больных несколько реже. Интересно, что у больных шизофренией с большой давностью заболевания и картиной вялости, бездеятельности, эмоциональной тупости могут развиться гипоманиакальные состояния, во время которых больные обнаруживают повышенную чувствительность и даже сентиментальность. Это еще раз показывает искусственность понятия «шизофренического дефекта». Само понятие «дефект» говорит о необратимом характере изменений психики и бесперспективности лечения, тогда как в действительности наблюдения, подобные приведенным выше, заставляют думать, что речь идет о затяжных, но обратимых нарушениях, которые редко и с трудом устраняются современными методами лечения. Вряд ли правильно объяснять дефекты наших знаний и способов лечения «дефектным состоянием» самих больных.

Часть побочных симптомов, возникающих во время лечения ипрониазидом, обусловлена его симпатотоническим действием. К таким симптомам относятся сухость слизистых, запоры, бессонница, усиление полового влечения, повышение аппетита, вплоть до прожорливости и нарастание веса. Хотя кривая веса при циркулярной депрессии является важным диагностическим признаком и его нарастание расценивается как указание на приближение светлого промежутка, у больных, получающих ипрониазид, прибавка в весе не коррелирует или коррелирует лишь относительно с клиническим улучшением.

Менее ясна связь между действием ипрониазида и снижением артериального давления, которое однако наблюдается с значительным постоянством и по мнению некоторых авторов является conditio sine qua non терапевтического эффекта – с устранением гипотензии вновь появляется и депрессия.

Некоторые симптомы – головные боли, головокружения, преходящие нарушения зрения – предположительно могут быть связаны с изменениями тонуса сосудов, обусловленными накоплением (в результате торможения МАО) серотонина.

Наконец, часть побочных симптомов – токсических и аллергических – не может быть объяснена, исходя из основного механизма действия ипрониазида – торможения МАО. К таким симптомам относятся невриты, тошноты, повышение чувствительности к свету, отеки нижних конечностей, дерматиты, кожные сыпи. (Впрочем, ряд исследований указывает на роль того же серотонина в механизме различных аллергических реакций. Наиболее серьезное осложнение – токсический гепатит, иногда заканчивающийся летально. Как клинически, так и патологоанатомически этот гепатит неотличим от вирусного гепатита (болезни Боткина). Этиологическая роль ипрониазида в возникновении гепатита не может считаться окончательно установленной. Леуппи, Шерер и Штудер отмечают, что тогда как гепатиты, развившиеся во время приема заведомо безвредных препаратов не связывают с лечением этими препаратами, такая связь предполагается, если гепатит развился во время приема нового лекарства. Ряд факторов заставляет предполагать, что, по крайней мере, значительная часть заболеваний желтухой во время лечения ипрониазидом является результатом простого совпадения. Так, в США наибольшее число случаев желтухи описано в 1957—58 годах, когда в стране была эпидемия вирусного гепатита. В 1959 году, когда эта эпидемия закончилась, описания желтух стали единичными, хотя применение ипрониазида не стало меньше. С другой стороны, имеется ряд наблюдений над больными с нарушениями функции печени, которые длительно принимали ипрониазид без всякого вреда для здоровья, у части из них отмечена даже нормализация показателей ряда функциональных проб печени.

Правда, в некоторых случаях наиболее вероятна связь гепатита с токсическим действием ипрониазида, например, у больных, у которых повторные гепатиты возникают при повторном лечении ипрониазидом. Однако нельзя признать оправданной позицию тех врачей, которые во избежание риска осложнений предлагают совсем отказаться от применения ипрониазида. Весьма любопытный расчет приводит Роби: в США в 1958 году было около 20 тысяч самоубийств. Если принять, что не более ¹/₃ этих лиц покончила с собой в состоянии депрессии и что только 10% из них поправились бы после лечения ипрониазидом, то и в этом случае было бы сохранено 600 человеческих жизней. Между тем, только 2 из 6000 больных, получающих ипрониазид, рискуют заболеть гепатитом, но и то 75% вероятности, что они поправятся. Частота самоубийств, совершаемых депрессивными больными, хорошо известна психиатрам всех стран и эта опасность, несомненно, во много раз превышает опасность осложнений, вызываемых лечением. Все же, ввиду возможности развития гепатита лечение ипрониазидом следует проводить под контролем, регулярно повторяя функциональные пробы печени и отменять лечение при ухудшении этих показателей, в первую очередь, изменении активности глютамино-щавелево-уксусной транаминазы, увеличение которой предшествует появлению клинических признаков гепатита и является показанием для прерывания лечения.

Другие ингибиторы МАО – марплан (изокарбоксазид), ниамид (ниаламид), фенелзин (нардил), фенипразин (катран), парнат (трансамин) ни по своей эффективности, ни по показаниям к их применению существенно не отличаются от ипрониазида. Как и ипрониазид, они показаны при различных депрессивных состояниях. Попытки различных авторов установить какую-либо избирательность действия в зависимости от этиологии (реактивные, невротические, эндопрессии) дали противоречивые результаты. Точно так же и особенности клинической картины депрессии, являющиеся показанием к их назначению, до сих пор не установлены, отмечено только, что все ингибиторы МАО дают наилучший эффект при состояниях заторможенности, вялости, адинамии. Показания к назначению этих ингибиторов МАО при шизофрении и эпилепсии и их эффект – такие же, как показания и назначение ипрониазида, а дозы варьируют в широких пределах. Так, обычные суточные дозировки ниамида 50—150 мг, нардила – 15—90 мг, марплана 10—60 мг, но, например, некоторые авторы доводят дозу марплана до 800 мг в день. Сравнительная оценка эффективности этих препаратов не позволяет отдать предпочтение какому-либо из них, так как данные, полученные разными авторами, значительно отличаются друг от друга. Так, если по данным Инглиша на первое место по эффективности при депрессиях следует поставить марплан (91% улучшений), то по данным Холта марплан дает улучшение всего у 55% больных, значительно уступая фенелзину (80% улучшений), а по мнению Харриса фенелзин, в свою очередь, не лучше, чем плацебо.

Отметим, что фенелзин и марплан являются в 5—6 раз более сильными ингибиторами МАО (по данным полученным на животных), чем ипрониазид. Таким образом, не удалось установить постоянной корреляции между активностью блокирования МАО в эксперименте и эффективностью препарата в клинике. Среди ингибиторов МАО наиболее токсичным считают ипрониазид, но меньшая токсичность остальных препаратов этой группы выражается лишь в меньшей частоте осложнений, характер же их, включая возможность гепатита, остается таким же.

Отметим применяющуюся в последние годы методику «толчков», которая заключается в том, что больному на протяжении нескольких часов дают лекарство в дозах, в несколько раз превышающих суточные. Чаще с этой целью употребляют лрепарат Ro 4—1038 или серинизопропилгидразин, но можно пользоваться и другими ингибиторами МАО, например, марпланом. Такие «толчки» повторяют с интервалом в 3—8 дней. Иногда этот способ лечения оказывается чрезвычайна эффектным – уже через несколько часов после приема лекарства (доза наиболее часто употребляемого для такой терапии серинизопропилгидразина 300—400 мг, при обычной суточной дозе 5—30 мг) исчезают заторможенность, подавленное настроение, мрачные мысли – больной становится активным, подвижным, жизнерадостным. К сожалению, этот эффект иногда оказывается нестойким, исчезая уже на следующий день. Пока трудно сказать, имеет ли этот метод какие-нибудь преимущества перед обычной методикой – длительного приема медикамента. Иногда рекомендуют после нескольких «толчков» назначать в случае успеха поддерживающие дозы того же лекарства. Следует иметь в виду, что метод толчков опаснее обычной методики, необходимо соблюдение строгого постельного режима и контроль за артериальным давлением т. к. наиболее вероятным осложнением является резкое падение артериального давления и коллапс.

Мы подробно остановились на лечебном применении ингибиторов МАО, так как на их примере отчетливо видны как успехи современной терапии психических заболеваний, так и ее слабые места.

Родоначальник этой группы препаратов – ипрониазид начал применяться на основании эмпирических наблюдений, – когда была отмечена его способность повышать настроение и усиливать активность больных. Изучение свойств ипрониазида привело к мысли, что причиной его терапевтического эффекта является способность блокировать моноаминоксидазу. На основании этой гипотезы, пожалуй, впервые в истории психиатрии был создан целый ряд препаратов – ингибиторов МАО, способность которых оказывать антидепрессивное действие предполагалась заранее и оправдалась при клиническом их применении.

Несмотря на это, до сих пор вызывает споры вопрос о том, действительно ли блокирование МАО является причиной антидепрессивного действия ипрониазида и других ингибиторов МАО. Этот вопрос более подробно рассмотрен в разделе об обмене моноаминов в головном мозгу. Пока же отметим, что в изучении действия этой группы препаратов наблюдается несоответствие между клиническим опытом и изучением механизма их действия. Клиническая психиатрия накапливает все большее количество фактов, относящихся почти исключительно к вопросам о дозировках, сроках лечения, количеству улучшений и ухудшений, частоте побочных симптомов, показаниям к лечению в зависимости от особенностей клинической картины. Механизм же действия тех же препаратов изучается фармакологами, физиологами, биохимиками в эксперименте на животных, и эти данные используются затем для объяснения фактов, отмеченных в клинике. В результате мы более или менее хорошо знаем какие клинические изменения вызывают ингибиторы МАО у человека и каков механизм его действия на лабораторных животных. Перенос данных, полученных в эксперименте, на человека, особенно если речь идет об изменениях психики, представляет значительные трудности. Поэтому о механизме действия ингибиторов МАО на человека мы можем судить лишь весьма приблизительно. Попытки же сочетать клиническое исследование с биологическим, хотя и предпринимаются, но чрезвычайно малочисленны, особенно, если учесть громадное количество клинических исследований посвященных действию психотропных, т. е. оказывающих влияние на психику препаратов.

То же самое наблюдается и в отношении других психотропных средств – аминазина, резерпина и т. д. Опыт инсулиношоковой терапии достаточно ясно показывает, что само по себе накопление клинических фактов, каким бы длительным оно не было, не в состоянии вывести лечение за рамки чисто эмпирического метода. Увлечение психофармакологическими средствами, пожалуй, превышает интерес к инсулину в 30-е годы. Но опыт уже десятилетней давности показывает, что массе клинических наблюдений не соответствуют скудные представления о механизме действия новых лекарств. Между тем, по мере появления новых средств интерес концентрируется на них, а изучение «старых» препаратов свертывается. Это легко можно проследить по литературе последних лет, посвященной психофармакологическим средствам. Таким образом, снова возникает опасность, что психиатрия в результате открытия психофармакологических средств обогатится новыми методами лечения, но не сделает значительного шага вперед в изучении сущности психических заболеваний и что в итоге лишь увеличится число эмпирических методов терапии.

Лечение новыми препаратами, в частности, ингибиторами МАО, отчетливо показало, что существующая классификация психических заболеваний, основанная на клинических особенностях их симптоматики и течения, не дает возможности предсказать, какое действие окажет препарат на каждого больного. До сих пор остается неясным, – и это относится к любому методу лечения, применяемому в психиатрии – почему у группы больных с одним и тем же заболеванием, одинаковым синдромом, примерно ²/₃ положительно реагируют на применение одного и того же метода лечения, тогда как лечение остальных остается безрезультатным. Очевидно, несмотря на клиническое сходство этих больных механизмы, вызывающие аналогичные симптомы, различны. Поэтому блокирование моноаминоксидазы приводит в одних случаях к выздоровлению, в других – лишь к частичному улучшению состояния, в третьих оказывается неэффективным и, наконец, в четвертом – ухудшает состояние больных. Это подтверждает и то, что ряд препаратов, не обладающих способностью тормозить моноаминоксидазу, например, тофранил, также улучшает состояние депрессивных больных, и снова часть больных остается резистентной к лечению. Интересно, что сочетание тофранила с ингибиторами моноаминоксидазы, по мнению большинства исследователей, противопоказано, так как часто ухудшает состояние больных. Изучение механизма действия лекарства является лишь одной стороной вопроса. До тех пор, пока не будут выявлены различные механизмы, лежащие в основе одних и тех же симптомов, и синдромов, лечение, даже направленное на устранение отдельных симптомов, не сможет дать надлежащих результатов. Нам кажется, что эти механизмы могут быть раскрыты только тогда, когда психиатры перестанут искать единый фактор или комплекс факторов, лежащих будто бы в основе эмпирически выделенных заболеваний и признают – пока провизорно – их неоднородность и будут основываться не на особенностях психопатологической симптоматики, а на различиях в характере обменных процессов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бурдакова Е. А., Ведерникова Н. А., Корнилаева Н. П. – Ж. невропат. психиатр., 1962, т. 62, стр. 1813.

2. Галенко В. Е., Наджаров Р. А. – Ж. невропат. и психиатр., 1961, № 7, стр. 1099.

3. Гринштейн В. Я., Ратенберг Н. С, Морозова Т. Н. – Ж. невропат. и психиатр., 1962, т. 62, стр. 1806.

4. Либерман С. С. – Ж. невропат. и психиатр., 1959, № 4, стр. 396.

5. Либерман С. С. – Мед. пром-сть СССР, 1960, № 4, стр. 51.

6. Машковский М. Д. – Ж. невропат. и психиатр., 1959, т. 59, стр. 385.

7. Agnew P., Baran I., coll. – Amer. J. Psychiat., 1961, v. 118, p. 160.

8. Akimoto H., Nakakuki M., Machiyama Y. – Dis. Nerv. Syst., 1960, v. 21, p. 645.

9. Appelbaum E., Anderson Tt. – J. A. M. A., 1954, v. 156, p. 673.

10. Arnaw L. – Clin, med., 1959, v. 16, p. 1573.

11. Aksel I. – Wien. med. Wschr., 1960, Bd. 110, S. 713.

12. Alexander L. – Dis. Nerv. Syst., 1959, v. 20, sect 11, p. 75.

13. Arnot R. – Dis. Nerv. Syst., 1960, v. 21, p. 448.

14. Assael M., Gabау F., Кhazan N., coll., – J. Ment. Sci., 1960, v. 106, p. 1021.

15. Ауd F. J. – Amer. J. Psychiat., 1958, v. 114, p. 459.

16. Azima H, Durost H., Arthurs D., Silver A. – Amer. J. Psychiat., 1959, v. 116, p. 453.

17. Barahona-Fernandes H. – Wien. med. Wschr., 1960, Bd. 110, S. 737.

18. Belislie J., Towneley M., Kozlowski V., coll. – Amer. J. Psychiat., 1958, v. 115, p. 544.

19. Вenbоw S., Super W. – Amer. J. Psychiat., 1961, v. 117, p. 836.

20. Вente D. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 100.

21. Bertrand V., Benoit J.-C., David A. – Ann. méd. psychol., 1961, v. 2, p. 333.

22. Вeitelle С, Вeitelle-Lentulo CI., Delteil, Dubois – Ann. méd. psychol., 1959, v. 117, p. 132.

23. Beitelle G., Rousseau J., Markovitch – Ann. méd. Psychol., 1959, v. 117, p. 918.

24. Вreitner K. – Amer. J. Psychiat., 1958, v. 114, p. 941.

25. Вrüсke F. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 207.

26. Вuссi L., Saunders J. – Amer. J. Psychiat., 1961, v. 118, p. 255.

27. Canal N., Maffei-Faccioli A., Manzini B. – Boll. Soc. ital. biol. sperim., 1958, v. 34, p. 1525.

28. Canal N., Maffei-Faccioli A., Manzini B. – Atti. soc. Lombarda sci med. biol., 1959, v. 14, p. 420.

29. Сarlssоn A. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 220.

30. Сarter С – Dis. Nerv. Syst., 1960, v. 21, p. 568.

31. Сazullo С. – Wien. med. Wschr. 1960, Bd. 110, S. 731.

32. Chantraine J. – Acta neurol. psychiat. Belg., 1959, v. 59, p. 966.

33. Сheifetz I., Paulin С, Тuatау H. coll. – Dis. Chest, 1954, v. 25, p. 390.

34. Соle R., Weiner M. – Amer. J. Psychiat., 1960, v. 117, p. 361.

35. Cook E. С. – Amer. J. Psychiat., 1958, v. 115, p. 76.

36. Сrane G. – J. Nerv. Ment. Dis., 1956, v. 124, p. 322.

37. Сrane G. – Amer. J. Psychiat., 1956, v. 112. p. 494.

38. Сrane G. – J. Nerv. Ment. Dis., 1958, v. 127, p. 238.

39. Сrane J., Wоlfman M. – J. Nerv. Ment. Dis., 1960, v. 130, p. 134.

40. Сrisp A., Hауs P., Сarter A. – Lancet, 1961, p. I, p. 17.

41. Dahlgren K. – Psychiat Neurol., 1960, v. 140, p. 103.

42. Dally P. – Brit. Med. J., 1958, № 5083, p. 1338.

43. Dally P., Rоhde P. – Lancet, 1961, p. I, p. 18.

44. Darling H. – Amer. J. Psychiat., 1959, v. 116, p. 355.

45. Darling H., Kruse W., Hess G., coll. – Dis. Nerv. Syst., 1959, v. 20, p. 269.

46. Davis T. – J. Ment. Sci., 1961, v. 107, p. 115.

47. Davisоn A. – Physiol. Rev., 1958, v. 38, p. 729.

48. Dean S. – J. clin. exp. Psychopathol., 1960, v. 21, p. 205.

49. Dean S. – Amer. J. Psychiat., 1960, v. 117, p. 73.

50. Degkwitz R. – Psychiat. Neurol., 1960. Bd. 140, S. 106.

51. De Liz Ferreira A. J., Freeman H. – Amer. J. Psychiat. 1958, v. 114, p. 933.

52. De Maiо D. – Acta Neurol., 1960, № 1, p. 32.

53. Dibden W. – Med. J. Austral., 1959, v. 2, p. 308.

54. Dick P. – Schweiz. med. Wschr., 1959, v. 89, p. 1288.

55. Dunlоp E. – Dis. Nerv. Syst., 1961, v. 21, Sect. 11, p. 130.

56. English D. – Amer. J. Psychiat., 1961, v. 117, p. 865.

57. Feldman P. – Ann. N. Y. Acad. Sci., 1959, v. 80, p. 712.

58. Feldstein A, Hoagland H, Riviera M., coll. – J. Neuropsychiat., 1960, v. 2, p. 12.

59. Flооdу R., Dixon R., Mattia V. pr. – Dis. Nerv. Syst., 1958 v. 19, p. 541.

60. Flоris V., Nannarelli V. – Minerva med., 1958, v. 49, p. 1799.

61. Forcada-Сalvо H., – Med. clin (Barcelona), 1958, v. 31, p. 188.

62. Ford R., Branham H., Сleckley J. – Clin. Med., 1959, v. 6, p. 1559.

63. Fossum A., Lien J. – Nord. psykiat. Medlemsbl., 1958, v. 12, p. 315.

64. Fourinal P., Demay-Laulan M., coll. – Ann. méd. Psychol., 1960, v. I, p. 337.

65. Frantz A. – J. A. M. A., 1958, v. 167, p. 987.

66. Freymuth H., Waller H., Вaumecker P., Stein H. – Dis. Nerv. Syst., 1959, v. 20, p. 123.

67. Friend D., Zeleli M., Haralin J., coll. – J. clin. expt. Psychopathol., 1958, v. 19, Suppl 2, p. 61.

68. Führ J. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 223.

69. Furst W. – Amer. J. Psychiat., 1959, v. 116, p. 429.

70. Gäde E. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 89.

71. Gallinek A. – Amer. J. Psychiat., 1959, v. 115, p. 1011.

72. Gann G. – Wien med. Wschr., 1962, № 8, S. 66.

73. Garrone G., Dick P. – Bull. Schweizer. Akad. med. Wiss., 1959. v. 15, p. 308.

74. Garrone G., Dick P. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 107.

75. Gösсhke H. – Arch. intern. pharmacodyn., 1961, v. 133, p. 245.

76. Gosline E., Bluestone H., Saunders J. – J. clin. exper. Psychopathol., 1960, v. 21, p. 220.

77. Gottfries C. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 115.

78. Gottfries C. – Acta psychiat. neurol. Scand., 1961, v. 36, p. 539.

79. Gradwell B. – Brit. Med. J., 1960, p. II, № 5204, p. 1018.

80. Greenblatt M., Grosser G. H., Wechsler H. – Amer. J. Psychiat., 1962, v. 119, p. 144.

81. Gross H. – Wien. med. Wschr., 1960, 110, p. 733.

82. Gross H., Novotny S. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 136.

83. Guertin W., Regnier W.,Good R., coll. – Dis. Nerv. Syst., 1960, v. 21, p. 330.

84. Guillerm H., Davоst P.-H., Grandmontangne O., coll. – Ann. méd. psychol., 1960, v. 118, p. 972.

85. Guyotat, Marin, Bertherat, Roullet – Ann. méd. psychol., 1959, v. 117, p. 547.

86. Guyotat, Marin, Bonhomme – Ann. méd. psychol., 1960. v. 118, p. I, p. 567.

87. Guyotat, Marin A., Roullet A. – J. Méd. Lyon, 1960, M» 973. p. 1055.

88. Hankoff L., Heller R. – Amer. J. Psychiat., 1960, v. 117, p. 151.

89. Harrer G – Wienmed. Wschr., 1960, Bd. 11, S. 255.

90. Harris J., Rоbin A. – J. ment. Sci., 1960, v. 106, p. 1432.

91. Hegarty J., Debbs A., Blaize-Molonу R. – J. Ment. Sci.. 1961, v. 107, p. 572.

92. Heinrich K. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 119.

93. Heinrich K., Petrilowitsch N. – Psychopharmacologia, 1960, v. 1, p. 506.

94. Heinrich K., Petrilowitsch N. – Med. Exper., 1960, v. 2, p. 162.

95. Hippius H., Jantz H. – Nervenarzt, 1959, Bd, 30, S. 466.

96. Hоdge J., Shоntz F. – Arch. phys. med., 1960, v. 41, p. 16.

97. Hоheisel H. – Z. Neur., 1960, Bd. 153, S. 334.

98. Hоheisel H. – Psychiat. Neurol., 1960, Bd. 140, S. 126.

99. Hollister L., Motzenbecker F., Prusmack J. – J. Clin. exp. Psychopath., 1960, v. 21, p. 212.

100. Holt J., Wright E., Hecker A. – Amer. J. Psychiat., 1960, v. 117, p. 533.

101. Horita A. – J. Pharmacol., Exper. Therap., 1958, v. 122,-p. 176.

102. Horita A. – Toxicol. appl. Pharmacol., 1961, v. 3, p. 474.

103. Hоshinо А., Сease E. – Amer. J. Psychiat., 1958, v. 114, p. 1111.

104. Hutehinson J., Smedberg D. – J. Ment. Sci., 1960, v. 106, p. 704;

105. Ideström C. M., Kahan E. – Nord. Med., 1961, v. 65, p. 201.

106. Insua J., Berard E. – Presse méd., 1959, № 37, p. 1458.

107. Jiel S. – Dis. Nerv. Syst., 1959, v. 20, p. 521.

108. Johnson J., Eilenberg M. – Brit. Med. J., 1960, p. II, p. 857.

109. Jоshi V. – J. Ment. Sci., 1961, v. 107, p. 567.

110. Kahn M., Perez V. – Amer. J. Med., 1958, v. 25, p. 989.

111. Kamman G. – J. Nerv. Ment. Dis., 1953, v. 118, p. 391.

112. Kiloh L., Child J., Lahner G. – J. Ment. Sci., 1960, v. 106, p. 1139.

113. Kiloh L., Child J., Lahner G. – J. Ment. Sci., 1960, v. 106, p. 1425.