Текст книги "Духовный мир"

Автор книги: Григорий Дьяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 65 страниц)

Впрочем, наука, может быть, сильна иными средствами создать человечеству светлую будущность? Уясняя законы, по которым существует вселенная, открывая средства воздействия на силы, заложенные в материю, наука дает нам громадную власть над природой. Было время, когда человек трепетал пред каждым грозным явлением природы; теперь он властелин ее. Наука превратила солнце в печатный станок оседлала волну, скрутила буйный ветер, запрягла пар в работу, надела на молнию сумку почтальона; алмазные сверла проходят сквозь недра скал, добывают воду в знойной пустыне; гиганты молоты, шутя, сплющивают глыбы металла; телеграф, телефон, телескоп уничтожили пространство; спектральный анализ определил состав планет; тысячи фабрик с ничтожною, сравнительно, затратою мускульной силы выполняют работы, которые не снились мифологическим титанам. Если бы люди древнего мира, созерцая будущее, могли представить, что делает теперь наука, они решили бы, что наступил тот золотой век, о котором всегда мечтали их поэты. Но при всех этих завоеваниях ума обетованная земля по прежнему бежит перед нами, подобно миражу. Глубокое невежество народных масс, чрезмерное труженичество, вопиющая нищета рядом с праздностью и расточительностью чувствуется не менее болезненно и в век электричества и пара, чем в века грубого варварства. «Богадельни и тюрьмы такие же обычные спутники научного прогресса, говорит Генри Джордж как и роскошные дворцы, и великолепные магазины. В шумных столицах, на улицах, залитых асфальтом и озаренных электрическими солнцами, мы, как и везде, встречаем истомленные, хмурые, злобные лица. Среди наибольшего скопления богатства люди умирают с голода и болезненные дети сосут иссохшие груди своих матерей. Всюду жажда наживы и поклонение богатству указывают на силу страха перед нуждой. Трагизм евангельской притчи о богатом и Лазаре не утратил своей жгучести и доселе».

«Этот союз бедности с прогрессом – замечает Генри Джордж, – есть великая загадка нашего времени. Это центральный факт, из которого вытекают те промышленные, общественные и политические затруднения, которые спутывают мир и с которыми тщетно борются государственные люди, филантропы и педагоги. От него подымаются те тучи, которые застилают собою будущее самых прогрессивных и независимых наций. Это загадка, которую сфинкс судьбы задал нашей цивилизации, и не разгадать которой значит погибнуть. До тех пор пока, весь рост богатства, который называется материальным прогрессом, будет уходить лишь па образование скромных состоянии, на увеличение роскоши и на усиление контраста между домом Изобилия к домом Нужды, до тех пор прогресс не может считаться действительным и, прочным». Реакция должна наступить. Необходимо обновить движущие силы цивилизации, ввести в жизнь новые факторы, помимо знания. Наука, обещавшаяся самостоятельно воссоздать на земле царство высшей правды и равноправности, с этой стороны должна быть признана банкротом. Вместо того, чтобы, объединившись под начальством неба, вести борьбу против общего врага – царства тьмы и неправды, люди со знаменем науки в руках борются из-за добычи. Основным девизом жизни – стало: «кто кого может, тот того и гложет». Как сказано в Библии об Измаиле: «руки одного на всех и всех на одного» (Быт. 16, 12). Каждый за себя и для себя, т. е. всеобщая вражда, взаимное недоверие, раздражение, озлобление и нигде покоя, справедливости, жалости, любви. Противник падает тем лучше: в борьбе улучшается людская порода. Пощада – преступление, потому что приносит сильных в жертву слабым, а богатых духом и телом – ленивым и хилым. Миром движет, говорит наука, и над миром господствует суровый, неумолимый закон борьбы за существование. Логическим последствием подобного воззрения на жизнь, на факторы цивилизации является ницшеанство.

Ницше – оригинальный, блестящий немецкий мыслитель, человек крупных разносторонних дарований. Он критик поэт, филолог и, наконец, философ. Основною темою его литературной и философской деятельности служит ожесточенная, открытая борьба против христианства. Ницше думает что, зло современной жизни, все бедствия нашей цивилизации проистекают от того, что мы подчинились евангельским требованиям любви, кротости, милосердия. Перед человечеством по его мнению, тогда, только развернется блестящая перспектива, когда, оно освободится от нравственных пут, наложенных на него Иисусом Христом. Предоставьте человеку полный простор, говорит Ницше, освободите его от пустых призраков совести, чести, стыда; признайте законность всех его страстей, и вы поразитесь мощью проявленных им сил. Десятки, сотни, может быть, тысячи слабых людей погибнут, будут раздавлены в борьбе, но зато победитель, упившийся их потом и кровью, по трупам, как по ступеням подымится вверх и положит начало новой породе существ. Это будет уже не просто «человек», a «Uebermensh», «сверхчеловек».

Философия Ницше есть завершение теории Дарвина. По Дарвину, вся длинная лестница живых существ, начиная от низшего организма и кончая высшим – человеком представляет из себя непрерывную цепь перехода одного вида к другому. Путем борьбы за существование, так как ртов всегда более, нежели пищи, организмы неустанно совершенствуются: выживают экземпляры только более сильные, наиболее приспособленные к борьбе, а остальные истребляются, или сами вымирают за недостатком пищи. Всякое же случайное преимущество законом наследственности закрепляется на организмом. Веками накопляются у того или другого вида животных столько отличительных признаков, что образуется новый, более совершенный тип. С ним повторяется та же история. Естественный отбор более приспособленных к борьбе за жизнь и закон наследственности ни на минуту не прерывают свою работу. Совершенствуясь так, органический мир выработал, наконец, тип человека. Подобная теория (если даже оставить в стороне вопрос о справедливости или ошибочности основных ее положений) является недосказанною. Ницше взял на себя труд договорить ее, поставить точку над «I». Если человек длинною цепью вымерших видов соединяется непосредственно с обезьяною, произошел от нее, а обезьяна в свою очередь от других низших организмов, то почему мы останавливаемся на человеке? Не сейчас, не завтра, не через сто лет, но когда-нибудь должно явиться существо еще более приспособленное к жизни, еще более совершенное, нежели человек. Провести человечество по этому пути, где в конце видятся титаны, полубоги, – это такая великая задача, думает Ницше, ради которой не стоит смущаться требованиями религии, морали, совести, долга. Чем больше совершится зла, тем более проявится сил энергии, – тем скорее явится «сверхчеловек»… «Будьте тверды», – завещает Ницше [122]  [122] Ницше, насколько мы знаем, кончил жизнь в доме для сумасшедших. Прот. Г. Д-ко.


[Закрыть] своим ученикам – «не поддавайтесь жалости, состраданию, любви: давите слабых, подымайтесь по их трупам выше: вы дети высшей породы; ваш идеал – «сверхчеловек».

Ужасная теория! Торжествуют не лучшие, а наиболее сильные и хищные. Добро, любовь и истина должны расступиться и дать дорогу насилию, бесстыдству и пороку. Дионисий – тиран сиракусский, Ирод Великий, Нерон Цезарь Борджия – вот выразители идей ницшеанства. Где же тут обещанное наукой счастье всех членов человеческой семьи, где торжество высших начал любви и правды? Почему наука с прогрессом материальным не несет улучшения нравов; почему не вырвет с корнем зло? Увы, это не ее дело. Причины зла – нравственного свойства, а наука бессильна против нравственного зла. Она может раздробить скалу, сплющить глыбу металла, но смягчить жестокое, черствое сердце ей не дано. Одно научное просвещение само по себе дает лишь дрессировку разума, и если человек; по своей природе хищная личность, то образование только изощряет ему зубы, оттачивает когти. Разум служит для подготовки и обработки почвы, завоеванной другими силами. Разум сила исполнительная, а власть законодательная, сила руководящая принадлежит сердцу. Евангелие 19 веков тому назад провозгласило: «из сердца исходят помышления злые и благие». Божественный сердцеведец Христос Спаситель первый указал миру, что единственный источник общественной, политической и всякой исторической жизни есть дух человека и что, чем он совершеннее, тем совершеннее будет и все, им созданное. «Если вы хотите, чтобы изменилась окружающая вас жизнь, говорит христианство, изменитесь сами, воспитайте ваше сердце». Братская, любовная жизнь, царство Божие на земле возможны; только их надо искать не где ни будь вокруг, не в чем-нибудь внешнем, а внутри себя, в своем сердце. Сердце же не область влияния науки, а царство религии. Внешним механическим путем нельзя вдохнуть силы в нравственную природу человека. Наука не может заставить человека изменить свою волю. Страхом и принуждением можно заставить его отказаться от дурного действия, но не от дурной воли, которая есть движение внутреннее, не подчиненное внешней силе. Нравственное обновление человека обусловливается добровольным подчинением силе, обладающей такою привлекательностью, которая обязывает совесть, глубоко волнует чувствования и склонности, вызывает к деятельности все, что есть доброго в них, и дает возможность высшим сторонам человеческой природы торжествовать над низшими. Такою силою для человечества может быть только евангельская религия. Евангелие, говоря нам о Боге, как о совершенной Любви к абсолютной Правде, о Его отношении к миру и о наших обязанностях к Нему, наполняет нашу душу благоговейным поклонением Высшему Существу, будит в нас стремление стать достойными Его любви, вызывает покорность Его заповедям, как непреложному нравственному закону. Христианство, и оно одно только, во имя Высшей Святости, которая есть Сам Бог, неустанно побуждает человека идти все вперед и вперед в нравственном росте.

Отсюда общий вывод такой: высший, универсальный идеал всего человечества – идеал, указанным евангелием: царство Божие. Путь к осуществлению его – нравственное обновление всей духовной природы человека, выработка им христианского мировоззрения, воспитание воли в духе евангельской любви и правды. Движущею силою на этом пути служит религия. Подобный вывод никоим образом не может считаться унизительным дли науки и ей нет оснований оспаривать его. У науки своя специальная сфера деятельности, также весьма почтенная, каждый успех в которой является в своем роде также крупным благодеянием для человечества. Эти обе области: и область влияния религии, и область влияния науки, при надлежащем понимании дела, отнюдь не оказываются между собою в противоречии: они дополняют одна другую. И если между представителями религий и представителями науки бывают столкновения, то это объясняется печальным недоразумением: неумением разобраться в границах своей компетентности, желанием вторгнуться в чужие пределы.

Наука определяет вечные, незыблемые законы, по которым идет жизнь вселенной; открывает и подчиняет человеческому разуму все новые и новые силы природы, устанавливает степень внешней, физической зависимости человека от окружающей его среды; говоря короче, наука задается целью дать возможно полный ответ на вопрос: как мир живет? У религии иная задача; он отвечает на вопрос: как человеку в мире жить? в какие отношения он должен стать к миру и к Тому, Кто выше мира? Законник спрашивает Иисуса Христа: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» С этим же вопросом и каждый христианин обращается к религии, установленной Спасителем, твердо веруя, что он не только найдет нужный ему ответ в евангельском учении, но и приобретет в тесном, братском общении с членами церкви, в живом молитвенном единении с Богом нравственные силы, необходимые для того, чтобы в каждом отдельном поступке, чувстве и слове таился вечный смысл, дающий право жить. При таком понимании задач религии и науки и разграничении сфер их деятельности может ли быть речь о противоречиях между религией и наукой и о необходимости замены одной другою?

Самый путь к жизни, имеющий вечный смысл, человечеством еще далеко не пройден, и потому более чем странно говорить, что религия отжила свой век и что путеводною звездою и движущею силою дальнейшей цивилизации должна быть наука. На это, может быть, возразят, что существует значительное число людей с высшими мотивами поведения и чистой, как кристалл, жизнью, которые тем не менее вполне открыто выражают свое неверие в религиозные учения, в корне отрицают их влияние на свою жизнь и на поведение. Типичным представителем таковых может служить и знаменитый французский ученый Литтре «этот святой, не верующий в Бога» как его охарактеризовал другой французский писатель, Каро. Каким же образом спросят примирить эти факты с нашим представлением о религии, как центре всех жизненных сил двигающих и перестраивающих современный общественный мир?

Объяснение весьма несложно. Христианская религия за 19 веков своего существования наложила на длинный ряд поколений, на их законы и учреждения, на их умственное и нравственное воспитание, на их образ мысли, вообще сильный и неизгладимый след. Мы все, каковы бы ни были наши религиозные взгляды, мы все бессознательно находимся под ее влиянием на каждом шагу, в каждую минуту нашей жизни. Значительная часть идей, впервые возвещенных миру христианством стала теперь общим достоянием, и противники христианства всем, чем они по справедливости гордятся, обязаны целиком евангелию, хотя и не сознаются в этом. Но пусть тучи закрывают солнце, дневной свет, окружающий нас, все же не самобытен, а только результат сокрытого от нас светила. Когда же тучи рассеются, тогда небо просветлеет, засияет во всей красоте, солнце будет лить потоки тепла и света, настанет ясный, ликующий день.

Но когда все это будет? Ответа дать никто ее может. Иисус Христос говорит, что знать этого мы не можем; но именно потому, что мы не можем знать времени наступления этого часа, мы не только должны быть всегда готовы к встрече его, как должен быть всегда готов хозяин, стерегущий дом – как должны быть готовы девы со светильниками, встречающие жениха, но и должны работать из-за всех данных нам сил для наступления этого часа, как должны были работать работники на данные им таланты. На вопрос, когда наступит этот час. Великий Учитель увещает людей всеми своими силами работать для скорейшего наступления его. И другого ответа не может быть. Сказать людям, когда наступит день и час Царства Божия, никто не может, потому что наступление этого часа ни от кого другого не зависит как от них самих.

Все, что мы можем знать, это то, что мы, составляющие человечество, должны делать и чего должны не делать для того, чтобы наступило это царство Божие, а это мы все знаем: евангелие ясно говорит об этом. И стоит перестать делать то, что мы не должны делать; каждому начать делать только то, что мы должны делать; стоит только каждому из нас жить всем тем светом который есть в нас, для того, чтобы тотчас же настало то обещанное царство Божие, к которому влечется сердце каждого человека.

Не в нашей власти спасти человечество и переродить природу мира; но в нашей власти исправлять собственную духовную природу, совершенствовать характер, христиански воспитывать волю. Это в нашей власти и это – наша обязанность, личная обязанность каждого на нас. (Извлеч. в сокращ. из брош. свящ. о. Петрова: «Евангелие, как основа жизни», изд. 4, стр. 1 – 30).

Б. Значение факта воскресения Иисуса Христа в деле доказательства божественности христианской религии.***

Церковь христианская основана посредством проповеди о воскресении ее Главы. Хотя против этой мысли нет и не и может быть серьезных возражений, однако, в виду важности факта, полезно выставить его в полном свете.

В день пятидесятницы, апостол Петр произнес первую из апостольских проповедей. О чем же он говорил? «Бог воскресил Иисуса, расторгнув узы смерти… Бог воскресил Иисуса, чему все мы свидетели» [123]  [123] Деян. II, 24-32.


[Закрыть]). Толпа собирается вокруг Петра и Иоанна в Иерусалимском храме. Петр повторяет свое утверждение. «Бог воскресил Начальника жизни, чему мы свидетели» [124]  [124] Деян. III, 15.


[Закрыть]). Образуется церковь. В ее собраниях «апостолы с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса» [125]  [125] Деян. IV, 33.


[Закрыть]). Свидетельствовать об этом воскресении они и считают главным делом своей миссии. Начальники народа запрещали им учить об имени их Учителя; они отвечали: «Богу; нужно повиноваться больше, чем людям», и тут же, чтобы объяснить причину своего неповиновения приказаниям человечески, прибавили: «Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы убили, повесив на древе» [126]  [126] Деян. V, 30.


[Закрыть]). Петр – в Кесарии у сотника Корнилия; он проповедует ему о воскресении Того, Кто был повешен на древе [127]  [127] Деян. Χ, 40.


[Закрыть]). Он пишет соборное послание некоторым церквам и начинает его прославлением Бога, за что же? «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому» [128]  [128] 1 Петра I, 3.


[Закрыть]). И дальше тот же апостол указывает на это воскресение, как на основании веры и надежды христиан: «Бог воскресил Иисуса из мертвых… чтобы вы имели веру и упование на Бога» [129]  [129] Петра I, 21.


[Закрыть]). Начальники синагоги в Антиохии Нисидийской приглашают ап. Павла говорить к народу: он проповедует, что его Учитель был распят, снят с древа и положен во гроб, но что «Бог воскресил Его из мертвых» [130]  [130] Деян. XIII, 30.


[Закрыть]). Чем тот же Павел вызвал насмешки афинян, слушавших его спокойно до тех пор, пока он говорил только о бытии Бога? Проповедью о воскресении Христовом [131]  [131] Деян. XVII, 31-32.


[Закрыть]. Чем он дал повод римскому правителю Фесту считать себя сумасшедшим? Тем, что он говорил царю Агриппе о воскресении Христа [132]  [132] Деян. XXVI, 23-24.


[Закрыть]). И когда он пишет церквам, то нет почти ни одного послания, в котором он не упоминал бы об этом факте. В послании к римлянам он утверждает, что Иисус открылся Сыном Божиим именно чрез Свое воскресение. Три обстоятельства особенно достойны внимания в послании к коринфянам: во-первых, то, что смерть и воскресение Христа указываются, как существенная часть проповеди евангельской; во-вторых то, что апостол не учит о воскресении, но напоминает своим читателям что это воскресение есть основной пункт веры, который им был проповедан и который они приняли раньше составления его послания; в – третьих то, что св. Павел усвояет особенную важность этому пункту, так что прямо заявляет, что если Христос не воскрес, то проповедь его тщетна, и вера учеников напрасна. Эту важность христиане так живо чувствовали, что не только посвятили воспоминанию воскресения самый торжественный из своих праздников, но и пожелали, чтобы день седмичного покоя каждую неделю возбуждал это великое воспоминание. Воскресение заменило субботу, и каждое воскресение должно было возбуждать те же самые чувства, как и праздник Пасхи.

Итак, внушительною совокупностью текстов и фактов установлено, что проповедь о воскресении Христовом была одним из существенных элементов апостольской проповеди.

Воскресение Христово для христианина есть наиболее предмет веры, одно из главных оснований его религиозной жизни. Люди, обращающие внимание исключительно на внутреннее состояние души, т. е. на субъективную сторону религии, спрашивают, каким образом вера, во всей полноте глубокого смысла этого слова, может иметь предметом факт чисто внешнего характера? Им должно сделать следующую уступку: верование в то, что Иисус из Назарета воскрес из гроба, само по себе, как простое принятие известного повествования, не имеет еще религиозного значения. Но останавливаться на таком понимании дела значило бы держаться слишком поверхностного взгляда на предмет. От чего зависела сила апостольской проповеди? Не от того, что они возвещали простой исторический факт, а от того, что они проповедовали победу над смертью, одержанную Начальником жизни [133]  [133] Деян. III, 15.


[Закрыть]). У тех, кто внимал их речам, при этом рассеивались облака сомнения и неверия, для них открывались небесные горизонты, и они, несмотря на свою смертность, составляющую свойство всех земных вещей, предвкушали обетования жизни загробной. Для христианина воскресение Христово не есть воскресение одного известного человека, но воскресение человека вообще, – воскресение человечества в лице его Главы, восхотевшего претерпеть крест, чтобы открыть врата царства небесного тем, которые входят с Ним в общение. Воскресение Христово для верующего есть залог его собственного воскресения. Он знает что «Бог воскресивший Господа, воскресит и его силою Своею» [134]  [134] Кор. VI, 14. См. также Рим. VIII, 11; 2 Кор. IV, 14; Код. II, 12; 1 Фесс. IV, 14.


[Закрыть]). Он находит прощение своих грехов в голгофском кресте, жизнь вечную в гробе распятого и может восклицать вместе с апостолом: «смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?" [135]  [135] 1 Кор. XV, 56.


[Закрыть]).

Итак, воскресение Христово, несомненно, есть преимущественный предмет веры, один из существенных факторов религиозной жизни. Впрочем, как могут все заметить, бесспорный и несомненный факт состоит в том, что церковь христианская основана на вере в воскресение ее Главы, а не на реальности этого воскресения. Какие аргументы можно представить для доказательства этой реальности?

Чтобы подкрепить свое учение относительно воскресения Господа, ап. Павел ссылается на свидетельства тех, которые видели Распятого живым, после того как Он оставил гроб. Он особенно настаивает на этом свидетельстве, и указывает на более чем пятьсот братий, видевших оное, большинство которых были еще живы в то время, когда он писал свое послание [136]  [136] 1 Кор. XV, 4-8.


[Закрыть]). Это доказательство нельзя считать маловажным, хотя оно и не может иметь абсолютного значения, потому что оно основывается на таких памятниках, достоверность которых отрицательная критика может оспаривать; но мы имеем доказательство и другого характера, – те результаты, какие имело дело Иисуса Христа в мировой истории.

Влияние Его на человечество не есть лишь прошедший факт, признание которого зависит от изысканий критики и подвержено сомнениям, какие могут явиться, как следствие этих изысканий; это есть реальность, которая продолжает еще существовать в настоящем. Мы имеем дело не только с фактами, совершившимися назад тому 19 столетий, но с фактами, которые совершались в продолжение 19 столетий и совершаются еще и в наши дни.

Чтобы дать справедливую оценку влиянию, какое оказало христианство на мир, нужно, при свете истории, перенестись в те обстоятельства, среди которых действовали первые проповедники евангелия. Как, с точки зрения мира, было мало, ничтожно то семя, из коего выросло громадное дерево, ветви которого продолжают расширяться на наших глазах! Иисус Христос дал Своим апостолам повеление учить все народы [137]  [137] Матф XXX III, 19.


[Закрыть]) Ап. Павел пишет, что имя Иисуса выше всякого имени, и что оно пройдет по всему миру [138]  [138] Филип. II, 9-11.


[Закрыть]). Чье имя должно было достигнуть такой славы? Имя одного молодого человека, который, в одной безвестной и презренной области римской империи, был недавно предан позорной казни. Повеление Христа продолжает исполняться: Его учение проповедуется во всех странах земного шара. Исполняется и пророчество св. Павла: имя Иисуса, чем дальше, тем больше, становится величайшим из имен произносимых устами человеческими [139]  [139] См. напр., L'! nde demands qui est le Christ? Рассуждение Babor. Keshub Chur. der Sen, Лозанна, 1831.


[Закрыть]).

В истории воздействия христианства на развитие цивилизации нужно в особенности остановить внимание на нравственном его влиянии, потому что нравственное развитие людей есть цель всякой истинной религии. По этому предмету существует одно заблуждение, которое следует опровергнуть или предотвратить. Некоторые апологеты несправедливо игнорируют и иногда даже злословят мудрецов языческого мира. Между тем в сочинениях мудрецов древнего Востока, – Греции и Рима можно найти возвышенные нравственные и религиозные воззрения. Иногда из этого факта заключают, что евангелие было лишь естественным развитием чувств и мыслей, существовавших в человечестве раньше. Винэ высказал но этому вопросу здравые и основательные соображения. – «Евангелие не изобрело нравственности; некоторые из его прекрасных правил давно уже были в обращении среди людей; евангелие не столько открыло их, сколько дало им новое обоснование и оживило их новым духом. Превосходство евангелия не столько в том, что оно возвестило новую нравственность, сколько в том, что оно дает силу исполнять старую. Познание нравственности не есть нравственность, и знание долга не есть исполнение долга» [140]  [140] Discjurs sur quelques sujets religieux. Ur. caracrete du christianisme. Page 65 de la 3-rr. e edition,


[Закрыть]).

Нравственная сила – вот что составляет специальную характеристику дела Христова. Много, по видимому, существует оснований оспаривать размеры и действенность этой силы. Сколько миллионов людей, несмотря на обширную деятельность миссий, еще не слыхали евангельской проповеди! Да и там, где евангелие возвещено, как много людей открыто враждебных или чуждых его влиянию! И у тех, которые, но их словам, принимают это влияние, весьма часто какая существует разница между исповедуемою верою и действительною жизнью. Как много места занимают в жизни именующих себя учениками Христовыми чувственность, корыстолюбие, тщеславие, пристрастие к миру! Если посмотрим на общественную жизнь народов, называющих себя христианскими, то окажется, что это название часто имеет характер жестокой иронии. Не видим ли мы, как эти народы отдают в жертву политическим интересам ту веру, которою они клянутся в торжественных трактатах? Не видим ли мы, как в интересах торговли и промышленности попираются самые священные права человечества. Не христианские ли нации навязывают отраву опиума китайцам и отраву крепких напитков несчастным островитянам Океании? Не военные ли бюджеты поглощают громадную часть доходов европейских государств? Как часто религия бывала причиною жестоких преследований, кровавых столкновений? Итак, в чем же проявляется нравственная сила Христа?

Все сказанное, к прискорбию, верно, но здесь лишь половина истины.

Нельзя не видеть, что, хотя евангелие было поводом и предлогом и для дурных поступков оно никогда не было их причиною. Злоупотребление в этом случае не только отличается от законного употребления, но оно прямо ему противоположно. В сфере инертной материи действие силы пропорционально ее энергии. Не так в том мире, где в событиях имеет место свобода. Евангелие есть закваска, а человечество есть тесто, которое эта закваска должна мало-помалу проникнуть, и это тесто не есть лишь пассивная масса: она представляет активное сопротивление. Несмотря на это сопротивление, дело Божие совершается. С самого начала существования церкви, в ней существовало не мало недостатков; но первобытная церковь была собранием душ, проникнутых святою любовью к долгу; она сохраняла этот характер во все время гонений. Когда христианская; вера была принята гражданскою властью и стала официальною религией, нечистые: потоки глубоко возмутили ее воды. Однако, можно проследить ее благодетельное влияние на постепенное преобразование общественных учреждений, на строй семьи, на взаимные отношения общественных классов. История современной цивилизации, без сомнения, должна отметить много воспринятых ею различных влияний; но из всех их влияние духа Христова, бесспорно, есть самое сильное. В наши дни, несмотря на все недостатки и позорные пороки наций, именуемых христианскими, легко заметить, что влияние евангелия резко отличает их от народов чуждых этому влиянию. Попечение о бедных и больных, попечение об обездоленных судьбою классах общества развито здесь в такой степени, какая неизвестна у язычников занимающих еще громадную часть земного шара. Исследуйте все дела милосердия, облегчения бедствий, общественной благотворительности, человеколюбия: везде, где мы встретим энергические, настойчивые и успешные усилия, самыми самоотверженными сотрудниками всяких благих предприятий были люди, одушевленные духом Христовым. Нам скажут, что в наши дни благотворительность принимает светский характер, что официальная деятельность правительств и деятельность чисто филантропических обществ начинает заменять непосредственно религиозную деятельность прошедшего времени. Это до некоторой степени верно; но какой вывод можно извлечь из этого факта? Из какого источника проистекает это движение? Почему филантропия не развита в Китае, Персии или в Индии так, как в Европе? Общество Красного креста, например, которое задумало столь смелое предприятие – облагородить войну, насчитывает в числе своих членов иудеев, магометан, язычников; но религиозный нейтралитет, характеризующий деятельность этого общества в настоящее время, не существовал на первых порах ее. Нехристианские правительства, согласившиеся не сколько смягчить обычаи того варварства, высшим выражением которого остается война, уступили веяниям христианской цивилизации. Эти веяния не могли родиться у них самих и под влиянием их собственных религиозных идей. Почему нравственная культура магометан наряду с благородными чертами, представляет такие темные пятна, каких нет у нас? Какой мало-мальски внимательный человек не заметит, что альтруизм последователей Огюста Конта не более, как контрафакция христианской любви? Современное сознание (страны, остающиеся еще в язычестве, суть продолжение древнего мира) образовалось под влиянием евангелия Христова и сохраняет некоторые черты этого зиждительного влияния даже у многих из тех людей, которые чужды вере в собственном смысле слова.

Повторим вкратце выше изложенные соображения, чтобы сделать из них выводы. Вера в воскресение Христово была основанием евангельской проповеди; эта истина стоит вне ударов критики. Христианство оказало на человечество самое значительное и самое спасительное духовное влияние, о каком только знает история, этот факт признается серьезными историками, даже такими, которые лично не имеют веры. Выставлять против этой истины то зло, поводом или предлогом к которому была религия – это аргумент, не имеющий никакой силы. В самом деле, добро, произведенное христианством, есть плод христианского духа, а зло, как например, гонения, религиозные войны и пр., есть продукт человеческих страстей, находящийся в прямом противоречии с этим духом.

Фома Аквинат спрашивает, какие у нас есть доказательства реальности тех сверхъестественных фактов, которые усвояются Христу, и отвечает: «удивительное обращение мира к вере христианской есть самое верное доказательство этих минувших знамений, и нет надобности в их воспроизведении, потому что они ясно видны в своих действиях. Было бы удивительнее всех чудес, если бы мир без особенных знамений людьми неучеными и низкого происхождения был приведен к верованиям столь высоким, и к делам столь трудным, и к надеждам таким возвышенным» [141]  [141] Summa contra gentiles кн. I, г д. 6.


[Закрыть].

Данте воспроизвел эту мысль своего учителя в XXIV песни своего Рая. «Если бы мир обратился в христианство без чудес, то это одно было бы таким чудом, что все другие не составляли бы и сотой его части». Ту же самую мысль выразил недавно один современный ученый, стяжавший репутацию человека весьма либерального, обладающего при том громадною эрудицией, страсбургский профессор Рзйс. «Если бы в делах Иисуса Христа, – говорит он, – не было ничего такого, что превышает вседневный опыт, то Его жизнь стала бы лишь еще более непонятною» [142]  [142] La 3ible – Syr. opse des trios premiers Evangiles, page 109.


[Закрыть].