Текст книги "За небесной рекой (сборник)"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 105 страниц)

Я кивнул.

– Мне показалось, что в твоей позиции наметились некоторые сдвиги. Я не ошибся? – мягко спросил Томас.

– Да, а в вашей? – улыбнулся я.

– Я не такой образцовый синдик, каковым ты меня, наверное, считаешь, Мики. – Он устало отмахнулся от моих возражений. – Оставь комплименты для своих мемуаров. Я не мог остановить этой экзекуции. Но в моих силах отсрочить выполнение решений. Совет собирается разработать для нас какой-то новый проект, позволяющий завершить работы при минимальных потерях ресурсов. Это займет несколько минут. Не думаю, что Фиона или ее община смогут ускорить этот процесс. А я могу застраховаться на всякий случай, прибегнув к политическому убийству, – сказал он без тени улыбки.

Я пребывал в таком настроении, что меня совершенно не заботило – шутит он или говорит всерьез.

– Знаешь, Мики, я всегда сомневался относительно этого проекта. Причины, по которым мы проиграли в Совете, скорее психологического, а не политического свойства, или даже мистического. В глубине души они считают, и, может быть, я так считаю, что мы вторглись туда, куда вторгаться не следует. Если у Ро что-нибудь получится, то это многое изменит. А мы, лунные жители, по-своему очень консервативны и чтим религиозные обряды.

– У нее уже получилось, – сказал я.

– Что получилось?

– Ро уже добилась результата. Они проникли в память одной из голов. И сейчас работают над второй. Мы уже-знаем их имена. Мы…

И тут меня словно током ударило. Я выругался вполголоса и стал медленно приподниматься со стула. Мне показалось, что какая-то тень пронеслась по моей будущей могиле. Я почти наяву видел призрака, усевшегося перед нами на столе, – невообразимо толстого фараона, покрытого пленкой льда, ехидно поглядывающего на нас. Потом Томас легонько дотронулся до меня, и наваждение исчезло.

– Не расслабляйся, Мики, – сказал Томас. Другие посетители уже стали с любопытством на нас оглядываться. – Что с тобой?

– Господи, я не знаю! Томас, мне нужно вернуться в Ледяную Впадину. Мне кое-что пришло в голову, одна ужасная штука.

– Ты можешь мне все толком рассказать?

– Нет, черт возьми! Все это звучит слишком глупо и дико. И все-таки мне нужно вернуться. – Я поднялся с места. – Не сердись на меня. Пока это всего лишь догадка, и довольно нелепая.

– Хорошо, поступай как знаешь, – сказал Томас и занес деньги за выпивку на свой персональный счет.

Я успел на шаттл, совершающий регулярные полеты к Ледяной Впадине. Удача и расписание полетов были на моей стороне. Всю дорогу меня бил лихорадочный озноб. С одной стороны, теория моя выглядела безупречной, с другой – не укладывалась в голове. „Не может быть!“ – снова и снова твердил я. Однако все сходилось, хотя шансы такого совпадения были астрономически малы. Я понимал, что если это ошибка, – а это, конечно же, ошибка, – то я Недостоин занимать столь высокий пост в Сандовальской общине. Тогда мне придется подать в отставку. Если я мог играть с такими вещами, если я позволил этим нелепым сомнениям» сбить меня с толку, значит, я просто никчемный придурок.

Мы пролетели над заводом искусственных эмбрионов – ярко-красным зданием, выделяющимся на фоне серой каменистой поверхности. А чуть позже шаттл совершил посадку возле оранжевых поблескивающих радиаторов, спрятавшихся в тенистых траншеях, выбрасывающих тепло в темный космос. Я сошел с корабля с маленьким чемоданчиком в руке. По расписанию мне восемь часов назад полагалось поспать, но я не стал терять время на стимуляцию и лишь забросил чемодан в мою цистерну.

Ро проснулась от моего звонка.

– Они еще не уволокли оборудование? – спросил я.

– Кто? – переспросила Ро сонным голосом. – Столбарт и Кайлетет-Дэвис? Нет. Ждут указаний от своих общин. Томас сказал, что ты отбыл по срочному делу. Кстати, он просил позвонить.

– Мне тут кое-что пришло в голову. Нужно произвести маленькое расследование. Вы уже внедрились в третью голову?

– Мы скопировали несколько участков мозга, но перевод еще не готов. После всей этой заварушки пыл наш немного остыл, Мики.

– Понимаю. Ро, пусть поскорее переведут все, что у вас есть.

– Да что ты всполошился? Не принимай так близко к сердцу! Это теперь моя головная боль. Вспомни про тюльпаны.

– Скажи, чтобы полученные образцы перевели. Пожалуйста. Доставь мне такое удовольствие.

Я откинулся в кресле, совершенно оглушенный происходящим, обдумывая свое положение – наше положение в том случае, если догадка моя подтвердится.

А потом погрузился в изучение материалов. Никакого окольного пути не существовало. То, что мне требовалось знать, можно найти только на Земле, и к тому же за очень круглую сумму.

Я записал все расходы на свой личный счет.

Шесть часов спустя я перешагнул через белую линию. Заснуть мне так и не удалось. То, что окружало меня наяву, этот мир, состоящий из штолен, цистерн, вулканических пузырей, мостов и дестабилизирующих насосов, не оставлял меня и во сне, только был чудовищно искажен; не знаю почему, но и во сне Вильям оставался для меня каким-то центром притяжения. Я ничего не мог с этим поделать, и желание узнать, как осуществляется его проект, преобладало над всем остальным. Было что-то целомудренное, даже священное в этом желании, что-то, возвышающее человека над будничными распрями; у меня появилось чувство, что одного его присутствия, произнесенных им слов будет достаточно, чтобы обрести покой.

Однако непохоже было, что Вильям пребывает в состоянии покоя. Скорее он выглядел подавленным после бессонной ночи. Я вошел в лабораторию, не обращая внимания на приглушенные голоса, доносившиеся из хранилища, и застал его стоящим возле мыслителя с закрытыми глазами. Вильям беззвучно шевелил губами, словно произнося молитву. Заслышав шаги, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, зябко поводя плечами.

– Господи, – произнес он с мягким укором, – что они там опять затеяли?

– Это я подкинул им работу.

– Я слышал, тебя разделали под орех.

– А тебя? – спросил я, пожимая плечами.

– Мой противник настолько неуловим, что ни одному самому опытному конспиратору с ним не тягаться. Все, чего я добился, это возможности без конца менять плюс на минус. – Он хмыкнул. – Теперь я могу достигать этого нового состояния по собственной воле, но где-то на стыке этих температур остается недосягаемая область, в которую доступ человеку закрыт. Пусть теперь К.Л. пораскинет мозгами. Он уже пять часов бьется над этой чертовщиной.

– А в чем проблема? – спросил я.

– Мики, я даже не задействовал дестабилизирующие насосы, чтобы получить это новое состояние, не выключал магнитных полей, не прикладывал никаких направленных усилий. И вдруг происходит внезапный рывок в отрицательное состояние, бешеное поглощение энергии с тем, чтобы сохранить неопределимую температуру.

– Но почему?

– Пока К.Л. сказал лишь одно: мы находимся на пороге некоего ключевого события, посылающего сигналы обратно во времени, тем самым влияя на наш эксперимент.

– Значит, ни ты, ни он не знаете, что происходит на самом деле?

– Это не только не поддается определению, это вообще непостижимо. Даже К.Л. поставлен в тупик и не способен дать прямой ответ.

Я присел на край платформы мыслителя, ласково поглаживая машину ладонью.

– Все перевернулось вверх тормашками, – сказал я. – Центр сместился.

– Эх, Мики, в этом-то все дело! Где он, этот центр? И что это за событие, что может произойти, опережая время?

– Мы с тобой просто пара лунатиков.

– Ты уж говори за одного себя, – встрепенулся Вильям. – Ей-богу, я распутаю этот узел. – Он показал вниз, в сторону хранилища. – Ты реши свою проблемку, а за меня не беспокойся.

У распахнутой двери лаборатории я наткнулся на Ро, стоявшую с посеревшим лицом, словно дожидаясь, пока на нее обратят внимание.

– Мики, как ты догадался?

Я вздрогнул. Значит, самые худшие опасения подтвердились.

– Призрак на ухо шепнул, – сказал я, переводя взгляд на Вильяма. Обычный кошмар. Призрак в ледяной оболочке.

– Мы перевели не так много, – сказала Ро, – но уже знаем его имя.

– О чем это вы? – недоумевал Вильям.

– О третьем неизвестном. У нас были три безымянные головы, три из четырехсот десяти. Вначале мы решили, что в записях путаница.

– Ты что-нибудь выяснил, Мики? – спросила Ро.

– Между 2079 и 2094 годами в Обществе Сохранения работали четверо логологистов. Двое вели учет, двое занимали посты в администрации. Ни один из них не имел непосредственного доступа к головам, которые хранились в холодном погребе в Денвере.

– Ты считаешь, они нарочно подправили записи?

– Это единственное, на что у них хватило сил.

– Какой цинизм! Просто не верится. Это все равно как мы попытались бы… убить Роберта и Эмилию. Какая мерзость!

Вильям выругался вполголоса:

– Черт возьми, Ро, да в чем все-таки дело?

– Теперь мы знаем, почему так переполошились Таск-Фелдеры. Прости меня, но я пустила козла в огород.

– Какого козла?

– К.Д.Тьери, – сказал я обессиленно, не зная, смеяться мне или плакать.

– Ты притащила его сюда?

Мы с Ро обнялись и зашлись в истеричном хохоте.

– Ну да, притащила сюда Кимона Дэвида Тьери. – Она смахнула слезинку. Мики, ты просто гений. Но все равно я ничего не понимаю. Что их так испугало?

Я лишь развел руками, не в силах дать немедленный ответ.

– Неужто сам великий Логологист? – переспросил Вильям, до сих пор не осознав до конца этот чудовищный факт.

Ро присела, закинув ноги на платформу К.Л., потом откинула голову назад.

– Вильям, ты не мог бы заняться моей шеей, а не то у меня сейчас голова отвалится.

Вильям встал у Ро за спиной и принялся массировать ей шею.

– Что будем делать, Мики? – спросила Ро.

– Они боятся Тьери, потому что через него мы проникнем в их секреты, узнаем правду об их вероучении. – Я наконец высказал то, что несколько часов не давало мне покоя. – Ведь мы сможем заглянуть в его память, в его самые сокровенные мысли. Если мы углубимся в его мозг, то выясним, что он думал при написании своих книг, при основании церкви…

– Еще бы, сами-то они понимают, что это было сплошным обманом, сказала Ро. – Они препятствуют нам, потому что знают, что жили во лжи. Невероятный цинизм!..

– Они всего лишь менеджеры, – сказал я. – Политики – это пастухи, стерегущие стадо.

– Обойдемся без политики! – отрезал Вильям. – Ро, ты разворошила змеиное гнездо.

– Да, Ледяная Впадина стала пристанищем для замороженных змей. О Небо, сохрани нас! – Думаю, мольба ее была искренней.

– «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем» – это из Матфея. – Казалось, Вильям сам поразился собственной эрудиции. – Ты думаешь, Фиона Таск-Фелдер хочет раз и навсегда избавиться от Тьери?

– Возможно, ее тоже держат в неведении те, кто отдает приказы с Земли. Все эти марионетки пустились в пляс, потому что некий высший иерарх церкви логологистов знал, где находится Тьери, знал о его желании быть замороженным в Обществе Стартайм перед самой смертью… знал, что его кремация – обыкновенный розыгрыш, не говоря о единении с Вознесшимся Повелителем в качестве бродящего по Галактике духа.

– Но почему они не предложили более высокую цену, когда я заключала сделку на Земле? – спросила Ро. – И почему логологисты не выкупили Стартайм еще десятилетия назад и не похоронили мертвое мясо?

– Потому что невозможно купить у владельца то, что он отказывается продавать. – Я вытащил дисковвод и пробежался по списку имен и биографий, собранных в старых переписях населения и финансовых файлах. – Любое частное лицо, или группа лиц, инвестирующих средства в предприятия Триады в конце двадцать первого – начале двадцать второго столетия, обязаны были сообщить о себе массу сведений, собираемых в файлы подозрительными и неохотно разрешающими что-либо земными властями. Это было мрачное время Раскола, повлекшего за собой эмбарго.

Общество Сохранения Стартайм поддерживало высокий уровень инвестиций, включая инвестиции с других планет Триады.

– Вот мой главный подозреваемый, – сказал я. – Зовут его Фредерик Джонс. Он служил управляющим Стартайма с 2097 года и до самой смерти, которая случилась четыре года назад. Бывший логологист, затем впавший в ересь. В 2090 году он предъявил церкви иск на тридцать миллионов долларов. И проиграл процесс. Производило ли Стартайм отбор потенциальных покупателей?

– Не исключено, – сказала Ро.

– Возможно, Джонс пронюхал, что К.Д.Тьери тоже стал членом общества. Но не знал, где именно тот находится, поскольку не особенно стремился разобраться в записях после того, как их запутали логологисты. Представьте себе, какие противоречивые чувства обуревали Джонса, когда ему приходилось оберегать столь ненавистного ему человека, главу церкви, из которой его некогда с позором изгнали.

– Чтобы выполнить условия контракта, заключенного с Тьери, последователи Джонса вывели логологистов из числа возможных покупателей, позволяя лишь делать вклады на законных основаниях. Джонс отбивался от них на протяжении десятилетий. И наконец, церковь сдалась, тем более что на горизонте не видно было никаких прорывов в науке. Головы стали просто замороженным мясом, не представляющим никакой угрозы. Воспоминания постепенно стерлись. У церкви появились новые лидеры. И вдруг они узнают, что случилось такое. Конечно, это всего лишь предположение, но подтверждаемое многими фактами.

– Ну да, а потом появилась Пандора, – сказала Ро. – Пандора с тюльпанами. Ну и что нам теперь делать, Мики?

– Очевидно, что мы теперь можем вполне легально отстаивать интересы препарированных людей, только вот не знаю, на какой закон ссылаться. Земное законодательство не всегда удачно вписывается в законодательство Триады; между Луной и Землей тоже много разногласий в области права.

– А как же Роберт и Эмилия? – спросила Ро. – Если нас заставят свернуть работу, что с ними станет?

К.Л. прервал наш разговор деликатным стрекотанием:

– Вильям, ячейки стабилизировались на постижимом уровне, при температуре минус одна двадцатая Кельвина. Никакой подачи извне не требуется.

Вильям застыл на месте.

– Не обижайтесь, но мне пора заняться собственной работой.

– Я совсем перестала следить за твоими опытами, – печально сказала Ро.

– Ничего страшного, дорогая. – Он нагнулся и поцеловал ее в лоб, чем необычайно меня растрогал. Я никогда не видел, чтобы он так ласково обходился с моей сестрой. – Когда я предоставлен сам себе, работа всегда спорится. Так что спасайте Роберта и Эмилию, а обо мне не беспокойтесь. Мне ваша семья тоже стала как родная.

Через десять минут я рассказал Томасу о нашем открытии. Отреагировал он на это довольно вяло. На носу было семейное совещание, на котором он собирался поставить на карту собственную карьеру.

– Семейные синдики выразили мне вотум доверия, – сообщил мне Томас по телефону ранним утром. – Они решили: пусть дело остается в моих руках. Видеоизображение он включать не стал. По его голосу – надтреснутому, тусклому – я догадался, что он после вчерашнего выжат как лимон и не хочет показываться перед подчиненными в таком виде. – Уж лучше бы они дали мне под зад коленом и занимались этим сами. Но у них и без того дел полно, посерьезнее нашего.

– Но тебе таким образом выразили доверие.

– Нет, – проговорил он медленно, – вовсе нет, Мики. Пораскинь-ка мозгами. Что это означает на самом деле?

Я перебрал все варианты.

– Они считают, что, оставаясь под твоим руководством, Сандовальская община не понесет урона сверх того, что мы ей причинили. А другие семейные синдики, оставаясь за кулисами, поработают с общинами и Советом, чтобы замять дело.

– Ну вот видишь, Мики. Никогда не следует торопиться с выводами, сказал Томас.

– Но все равно это бессмыслица какая-то. Почему бы просто не сказать нам: закругляйтесь, ребята?

Совершенно неожиданно Томас включил видеоизображение. Он выглядел изможденный, постаревшим на десять лет, лишь глаза его сохранили прежнюю живость.

– Я не стал говорить им про Тьери. Потому что у меня есть одна задумка. Ты считаешь, что Президент не в курсе, почему ей приказали зарезать наш проект? Так почему бы не просветить ее? Короче, почему бы тебе, Мики, не сыграть задиристого молодого петушка, который выложит, ей все как на духу?

Находись мы в этот момент в одной комнате, я бы ему врезал как следует.

– Ах ты ублюдок, – процедил я, – ханжа, интриган старый!..

– Вот что мне сейчас нужно, Мики, – твоя убежденность. Я очень рассчитываю на тебя. Думаю, с таким напором ты по-настоящему проймешь лунных логологистов. Лидеры церкви полагаются на наше незнание: если мы не знаем истинной подоплеки, значит, Фиона и их лунное ответвление тоже ничего не знают. Так давай разрушим это равновесие, держащееся на неведении.

Я все еще злился, готовый в любой момент отключить свой видеофон, но теперь его замысел уже вырисовывался довольно ясно.

– Значит, хочешь, чтобы я опять сыграл роль выскочки?

– Ну вот, наконец-то до тебя дошло, Мики. Именно – озлобленного, уязвленного выскочки, только что уволенного мной. Скажи Фионе Таск-Фелдер: Тьери попал к нам, и мы будем донимать его голову расспросами, пока они не угомонятся.

– Томас, но ведь это… очень страшно.

– У Фионы после этого точно наступит ступор, и мы выиграем немного времени, а оно сейчас просто необходимо. А знаешь, Мики, каков будет наш следующий шаг?

– Мы раструбим об этом по всей Солнечной Системе.

– Ну вот, видишь, Мики, – ты же смышленый парень. Тем самым мы отбросим логологистов лет на пятьдесят назад. Ты только представь себе, какой позор их ожидает: церковь пытается уничтожить останки своего пророка и основателя! – Он словно Сочинял на ходу хлесткие газетные заголовки. Думаю, сандовальские лидеры не ошиблись, предоставив нам расхлебывать эту кашу. А ты как считаешь?

– Положусь на твое мнение, Томас. – Я почувствовал себя кроликом, загнанным в норку.

– Значит, решено. Постарайся огорошить ее как следует, Мики.

Я выждал тридцать часов, снова и снова все обдумывая, теперь уже не ища подсказок у Томаса. Я вовсе не был уверен, что он не сломался, находясь в таком напряжении. Меня коробило от мысли, что после того сокрушительного поражения придется снова звонить Президенту. Я вспоминал всех несчастных дурачков, что запутались в сетях, искусно расставленных политиканами, и они представлялись мне в виде кроликов, покоящихся в братской могиле.

Бесспорно, я повзрослел, но стал ли при этом лучше?

И кто стоит за этим? Кого мне винить?

Конечно же, одного человека, положившего начало этой странной церкви, озабоченной сугубо мирскими делами, принимающей в свое лоно всех людей без разбору: хороших и плохих, искренне верующих и циничных. Слишком огромной, хорошо организованной и финансируемой, чтобы зачахнуть. Извергающей потоки лжи, выдавая их за священную правду. Как это часто случалось в человеческой истории! Много людей подвергалось гонениям и погибло из-за подобных мерзавцев.

Изучая земную историю, я не раз вчитывался в откровения древних пророков. Заратустры и Иисуса. Саббатий Цви, турецкого еврея, в семнадцатом столетии объявившего себя мессией, а затем ставшего вероотступником, обратившись в ислам. Аль-Махди, разгромившего британцев под Хартумом. Джозефа Смита, считавшего Слово Божье с золотых скрижалей с помощью волшебных очков. Брайем Янга. Дюжины основателей радикальных ветвей христианства и ислама, действовавших в девятнадцатом и двадцатом веках. Безликого, безымянного пророка Бинарного Миллениума. И многих других проходимцев меньшего калибра, не таких талантливых, проповедников разных извращенных идей, слишком грязных для массового потребления. Интересно, к какой категории принадлежал Тьери?

Закончив знакомство с этой мрачной страницей истории, я задался вопросом: насколько подобные люди способствовали развитию философии, установлению порядка и цивилизации? Иудаизм, христианство и ислам упорядочили и разделили западный мир. Я сам восхищался Иисусом.

Но все, что я узнал о Тьери, не позволяло мне причислить его к сонму великих. Передо мной возник образ заурядного волокиты, мелочного, злобно преследующего всех, кто ему чем-либо не угодил. Он сочинял смехотворные правила, регламентируя жизнь своих последователей. Он показал себя жестоким и вспыльчивым. И вот в конце концов, вместо того чтобы присоединиться к Вознесшимся Владыкам в их галактическом круизе – именно так Тьери обещал поступить после освобождения от бренного тела, – он был заморожен Обществом Стартайм и сохранил свою голову на долгие годы, уповая на чисто светский вариант бессмертия.

Вернувшись в Ледяную Впадину, я на эскалаторе спустился в хранилище. Столбарт и Кайлетет-Дэвис все-таки покинули нас. Но оборудование их осталось на месте, поскольку отозвали их не очень решительным тоном, пожелав нам при этом довести проект до конца. Ро обучили основам пользования приборами, и она теперь кое-как умела перематывать назад готовую запись и даже сама переводила информацию, считанную с других голов.

Мы сидели на корточках в углу стальной камеры, почти не разговаривая, Ро, чертыхаясь вполголоса, билась над непослушным прибором.

– Я хочу дать новую интерпретацию вот этой записи. По-моему, перевод не очень точный.

Мы прислушивались к тому, что запечатлелось в памяти Тьери в последние несколько минут, пока он оставался в сознании. Зрительных образов мы пока не получили. Звук искажался приборами, делая голоса почти неузнаваемыми.

– Мистер Тьери… (треск) старый друг мистера Уинстона…

– Скорее всего, это телефонный разговор, – пояснила Ро.

– Знаю такую. А что ей нужно?

Это заговорил сам Тьери. Голос, доносившийся до него из собственной головы, немного резонировал.

– Она интересуется, собираетесь ли вы выступить с новым телепатическим логотрактатом класса XYZ на январском симпозиуме.

– А почему бы и нет? А чем она вообще занимается? Надеюсь, это не очередная сучка из посреднической конторы на Стейтен-Айленд?

– Нет, сэр. Она наш вкладчик, из платинового списка. И отправляла своих пятерых детей на сентябрьские сборы логологистов в Таосе.

– Обычный деловой разговор, – предположила Ро. Она расположилась на полу в позе лотоса, подперев подбородок руками, поставив локти на колени, словно в детстве. «Потерпи немного, сейчас начнется самое интересное», говорил ее взгляд.

– Скажите ей, что телепатические трактаты отнимают у меня слишком много умственной энергии. Для выступления с трактатом класса XYZ мне потребуется десять новых вкладчиков, и обязательно платинового уровня. Контакт с утраченными богами – очень энергоемкое дело.

Даже пропущенный сквозь собственный фильтр, голос Тьери звучал устало. Он принадлежал человеку, охваченному смертельной тоской. Казалось, ничто уже не способно принести ему облегчения.

– Могу я твердо рассчитывать на контракт?

– Что это значит, черт возьми?

– Сэр, я имею в виду, располагаете ли вы сейчас такими возможностями? Последнее время здоровье ваше пошатнулось. На прошлой лого-конференции…

– Передайте миссис – как ее там? – что я с головой окуну ее в дельта-мудрость и боги счистят уродливые наросты с ее разума. Обещайте ей все что угодно, только убедите на нас работать. Нам нужно привлечь еще десять платиновых вкладчиков. Ну, что еще, черт бы вас побрал?

– Простите, если огорчил вас чем-то, мистер Тьери. Просто мне хотелось бы, чтобы все прошло гладко…

– Я ценю вашу заботу, но уверен, что у меня хватит сил. Я черпаю их… в собственном теозаряде. Ну, что еще? А-а-а-а-а-а-а…

– Сэр!

Раздался протяжный стон, оборвавшийся после глухого стука, несколько голосов, перебивающих друг друга, потом их заглушил надрывный женский голос:

– Кимон, Кимон, что с тобой?

Вместо ответа послышалось клокотание, как в неисправном водопроводе, потом в тесной комнате словно взрывали хлопушки, и через их грохот в те секунды, пока в Тьери, уже не владеющем своим телом, постепенно угасало сознание, в нем успел запечатлеться женский голос, причитающий: «Кимон, Кимон, что с тобой…» – и его собственные последние слова: «Приведите Питера!»

Запись с переводом закончилась, и Ро выключила кассету.

Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова.

– Теперь я понимаю, почему многие люди осуждают подобные эксперименты, – сказал я спокойно, – и почему земные логологисты из кожи вон лезут, чтобы помешать нам.

– Да, это пострашнее, чем заглянуть в чей-то дневник, – согласилась Ро. – Мы вторгаемся в самые сокровенные мысли.

– Нужно опечатать все головы и хранить до тех времен, когда оживление станет возможным, – сказал я.

Ро обвела взглядом стальные коробки, аккуратно расставленные по полкам вдоль стен камеры, оборудование кайлететов и оннесов, громоздящееся возле нас.

– Давай соберемся с духом и, если нам разрешат продолжить работу, выработаем собственные этические нормы. Ведь мы первые, кто этим занялся. Никакого греха во всем этом нет, но, кажется, нам грозит опасность.

– Слушай, Ро, я уже дошел до ручки. Не проще ли позвонить Таск-Фелдерам и предложить им Тьери? Пусть забирают его на здоровье, лишь бы отстали от нас.

– Ну и как, по-твоему, с ним после этого поступят? – спросила Ро.

Я закусил губу, а потом сказал, пожимая плечами:

– Наверное, отправят обратно на Землю. А там уж пусть их директор решает, стоит ли…

– Стоит ли его освобождать, – закончила за меня Ро, – чтобы он смог присоединиться к Вознесшимся Владыкам?

– Я не обнаружил ни одного члена его семьи, ни одного наследника. У него нет никого, кроме логологистов.

– Которым он нужен как собаке пятая нога, – добавила Ро.

– При этом они так же не хотят, чтобы Тьери принадлежал кому-то еще.

Ро, до этого сидевшая в позе лотоса, теперь опустилась на колени и отключила от сети переводчика.

– Ты согласен с планом Томаса?

Я замер, задумавшись над ответом. Не хотелось связывать себя каким-то обещанием.

– Нам нужно время, – сказал я уклончиво.

– Мики, сандовалы отвечают за все головы, что значились в контракте, и обязаны сохранить их, все до единой. И если появится возможность их оживить, это тоже сделаем мы.

– Ладно, поступай как знаешь.

– Вот черт! Угораздило же Роберта и Эмилию выбрать именно это Общество Сохранения! – сказала Ро с досадой. – По мне так лучше бы вообще никогда не слышать про Стартайм.

– Это уж точно.

Я ненавижу неопределенность. И потому план Томаса показался мне вполне удачным, по крайней мере мне самому ничего лучшего на ум не пришло. Поскольку нас приперли к стенке, меры требовались самые экстренные. Конечно, я был не в восторге от роли неумелого простачка, которую мне предстояло сыграть перед Фионой Таск-Фелдер. Не так уж приятно быть приманкой, куском сырого мяса. Я снова отправился в Порт Инь, но к Томасу наведываться не стал. За два часа до вылета мы отработали все до мельчайших деталей по телефону, стараясь предугадать возможные увертки и контрходы…

Выполняя первую часть плана, я совершенно неожиданно появился у Президента, раздавленный, лишившийся работы, подвергнутый остракизму старейшими членами семьи за то, что свернул с избранного ими курса. Я взъерошил волосы, скорчил скорбную мину и, ворвавшись в приемную, срывающимся голосом потребовал немедленной аудиенции у Фионы Таск-Фелдер. Секретарь, уже знавший меня в лицо, попросил немного подождать. Я не заметил, чтобы за это время он переговорил с Фионой или набрал что-либо на клавиатуре. Скорее всего ей просто сообщили, что здесь происходит нечто интересное, и за мной стали следить с помощью специальной камеры. Полагаясь на свое чутье, я старался прикинуться совершенно ошарашенным.

– Президент выкроила для вас время, – сказал секретарь немного погодя. – Вы встретитесь чуть позже. Пятнадцать сотен вас устроит?

– Да, вполне.

Прослонявшись по Порту Инь три часа, я вернулся в президентский офис. Пока я выполнял все пируэты без сучка и задоринки. Во время взаимных реверансов и расшаркиваний постепенно определялось, кто из партнеров поведет, а кто будет следовать за ним в танце.

И вот я уже шагал по длинному коридору к рабочему кабинету Президента. Девушки все еще перевозили файлы. Это уже становилось каким-то навязчивым видением. При виде меня они заулыбались, и я улыбнулся в ответ, почти благожелательно.

Раскрылась дверь в кабинет Президента. И снова передо мной возникла подтянутая, полная мощи фигура мадам Президента. Она сидела за письменным столом, скрестив руки на груди, приготовившись принимать мою безоговорочную капитуляцию.

– Прошу садиться, мистер Сандовал. Итак, я к вашим услугам.

– Я пошел на большой риск. Вы, наверное, уже знаете, что меня сместили с должности… Но, несмотря на увольнение, я уверен – нам необходимо вступить в переговоры.

– И между кем будут вестись эти переговоры?

– Между мной и вами…

– А кого вы, собственно, представляете, мистер Сандовал? И кого, по вашему мнению, представляю я? Совет или общину?

– Это сейчас совершенно не имеет для меня значения. – Я выдавил из себя жалкую улыбку.

– Зато это важно для меня. И если вы хотите разговаривать с Президентом Совета, я вас внимательно выслушаю. А если с общиной Таск-Фелдеров…

– Я хочу поговорить в вами. Мне просто необходимо рассказать вам кое-что.

Она подняла взгляд к потолку.

– Вы уже один раз сели в лужу, мистер Сандовал. И, как видите, вам это дорого обошлось. Давно известно, что в семейных общинах процветают местничество, кумовство и некомпетентность. Синдики наделили вас соответствующими полномочиями?

– Нет.

– Тогда нам обоим эта беседа может здорово напортить.

– В свое время вы мной очень ловко попользовались, – произнес я с неподдельным гневом. Эта вспышка пришлась очень кстати. Она помогла мне избежать фальши в столь ответственном выступлении. – Теперь мне приходится замаливать грехи перед нашими синдиками и директором. А попутно вы получите информацию, которая вам очень пригодится.

В ее пронзительном взгляде читалась не столько злость, сколько ожидание. Так смотрит хищный зверь, подстерегающий добычу.

– Согласны ли вы выступить с показаниями в Совете? Готовы ли рассказать в Совете то, чем собираетесь сейчас поделиться со мной?

Итак, Томас оказался прав.

– Я бы предпочел этого не делать.

– Я не имею права выслушивать вас, пока вы не изъявите желания свидетельствовать в Совете, на открытом заседании.

– Прошу вас…

– Это обязательно, Мики. Вам бы лучше посоветоваться с синдиками, прежде чем решаться на такой шаг. – Она встала, давая понять, что беседа закончена.

– Ну что ж, вы сейчас сами решите, нужно ли, чтобы меня допрашивали как свидетеля.

– В регистрационном журнале я запишу, что сегодняшняя встреча состоялась по вашей просьбе, как и в прошлый раз.

– Хорошо, – сказал я с понурым видом.

– Итак, я вас слушаю.

– Мы уже получили доступ к коре головного мозга подопытных голов, сказал я.