Текст книги "За небесной рекой (сборник)"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 105 страниц)

– Это совсем нетрудно. Особенно здесь. По служебным дорогам легко ехать. Мы изучили кодировку на стенах, заменяющую дорожные знаки, которую использовали служебные машины – она не слишком отличается от штрих-кода, применяемого на Земле. Я лишь провожу считывающим пером по знаку, и мы уже знаем, где находимся. Я скажу, где повернуть. Все служебные дороги – с ограждениями; вы не сможете свалиться, даже если попытаетесь. Ясно?

– Ясно.

Он забрался на сиденье рядом и показал ей систему управления.

– В некотором отношении, похоже на самолет – передвиньте рычаг вперед, и машина пойдет вперед; чем дальше вы его передвинете, тем быстрее будете ехать – до ста километров в час. Чтобы замедлить ход, рычаг надо вернуть назад; для движения задним ходом потяните рычаг на себя – максимальная скорость при езде задом составляет около десяти километров в час. Сцепление работает автоматически. Возьмитесь за рукоятки на горизонтальном рычаге и поверните его в том направлении, куда хотите ехать. Если нужно развернуться на месте, не перемещаясь назад или вперед, просто поставьте вертикальный рычаг в нейтральное положение и поверните горизонтальный до упора. Машина будет кружиться. Хотите попробовать?

– Конечно. – Патриция проехалась по гаражу. Потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к рычагам. Когда она почувствовала, что освоилась, она улыбнулась Такахаси.

– Поехали.

– Схватывается на лету, верно?

– Не говорите «гоп», – предупредила девушка.

– Ладно. Развернитесь. – Руперт показал на ближайший служебный въезд.

Огороженные служебные дороги пролегали под городскими зданиями, избегая, как правило, наклона круче, чем десять-пятнадцать градусов. В одном месте, поездка, однако, напоминала американские горы. Такахаси убедил Патрицию проехать вверх и вниз по крутым склонам.

– Мы только что миновали главную водопроводную систему этого района, – объяснил он.

Там, где служебные дороги переходили в туннели и где сквозь арки и другие сооружения почти не проходит свет плазменной трубки, мягко светились большие молочные панели. В городе, казалось, отсутствовали тени; все было залито обильным и ровным светом.

Когда они подъехали к развилке, Такахаси предложил сбавить скорость, достал из кармана считывающее перо и провел им по набору линий разной толщины у края левой стены. Перо было подключено к электронному блокноту, на экране которого появилась карта, цифровые координаты и указатели направлений к ближайшим пунктам.

– Налево, – сказал он. – Мы скоро въедем в многоквартирный дом. Так сказать, через черный ход.

Служебная дорога вскоре привела их на площадь, посреди которой стояла цилиндрическая башня с золотой поверхностью. Когда они проезжали мимо, на заграждении вспыхивали огни, но машина и люди внутри нее не вызывали никакой реакции у автоматов.

– Остановитесь у той открытой двери впереди, – попросил Такахаси.

Подвешенная на цепи табличка блокировала проезд. Патриция остановила машину и поставила ее на тормоз.

ПРОХОД И ПРОЕЗД ЗАКРЫТЫ
ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ И.ЯКОБА,
ДИРЕКТОРА АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ГРУППЫ

– Он строго следит за этим, – сухо сообщил Такахаси. – Дальше простирается девственная территория. Они завершили работы в этом здании и лишь поэтому пускают нас сюда. – Но ничего не трогайте.

Они поднялись на невысокий уступ и, пригнувшись, прошли через люк. С помощью недавно установленных замков и цепочек некоторые двери оставались открытыми. Патриция заметила датчики – часть их скрывалась под серебристой лентой, – установленные на стенах, полу и потолке.

– Машины разгружали в этих залах продукты, оборудование – все, что требовалось зданию. Автоматические тележки должны были подвозить товары к соответствующим лифтам, а те доставляли их в различные отсеки. Однако мы – не груз.

Другой открытый люк вел в большой холл первого этажа. Разнообразных форм кресла и диваны, явно сделанные из натурального дерева, стояли возле широкого сплошного окна, поднимающегося в высоту, по крайней мере, на двадцать метров. За окном открывался прекрасно ухоженный сад. Патриция, полностью захваченная иллюзией, не сразу поняла, что сад освещает солнце, а за деревьями просматривается голубое небо. Она остановилась, чтобы присмотреться, и Такахаси терпеливо ждал, скрестив на груди руки.

– Прекрасный вид, – сказала она.

– Сад настоящий; солнечный свет и небо искусственные, – уклончиво ответил Руперт.

– Как же они обходились без солнца и голубого неба.

– Если бы вы вышли наружу, то увидели бы, что это иллюзия.

– Выглядит очень реалистично.

Пол напоминал отполированный камень, но на ощупь казался покрытым ковром. Патриция попробовала шаркать ногами, но шаги ее остались бесшумными.

– Чтобы подняться наверх, потребуется некоторое усилие, – предупредил Такахаси. В дальнем конце зала в стене виднелись две открытые шахты. – Страдающим головокружением противопоказано. – Они вошли в левую шахту. Такахаси показал вниз и вытянул ногу, коснувшись красного круга на полу. Круг засветился. – Седьмой, – сказал он. – Для нас обоих.

Пол остался внизу. Без всякой видимой опоры они взлетели вверх. За исключением чувства движения, никаких иных ощущений не было. Глаза Патриции расширились, и она ухватила Такахаси за руку. Шахта по всей высоте была лишена каких-либо черт, и невозможно было сказать, сколько этажей проносится мимо.

– Все занимает лишь секунду, – подытожил Руперт. – Вам понравилось? Не знаю, в скольких романах я читал о подобных штуках, а здесь это реальность. – Впервые Патриция услышала в его голосе нотки удовольствие. Казалось, его заинтересовала ее реакция. «Похоже, ему очень хочется услышать, как я кричу, – подумала она. – Что ж, этого удовольствия я ему не доставлю».

Она отпустила руку Такахаси в тот самый момент, когда часть стены перед ними стала прозрачной. Они мягко и плавно опустились на пол.

Патриция судорожно сглотнула.

– Меня удивляет, – произнесла она с некоторым усилием, – насколько хорошо здесь все работает, в то время как во второй камере автоматика почти целиком бездействует.

Такахаси кивнул, как бы подтверждая, интерес к проблеме, но не смог или не захотел ответить.

– Следуйте за мной, пожалуйста.

Стены коридора изгибались – он был круглым в поперечном сечении, и цвет его плавно менялся от насыщенного зеленого до темно-кленового. Все время казалось, что они вступают в круги теплого света. Патриция посмотрела вниз и заметила, что ее ноги идут по невидимой плоскости над полом коридора.

– Мы ступаем по воздуху, – сказала она, подавляя нервную дрожь.

– Любимая иллюзия камнежителей. Через какое-то время это надоедает.

Они остановились, и Такахаси показал на пол справа от них. Под зеленоватой линией светились красные цифры: 756.

– Это дверь, и как раз та, которая нужна. Теперь вам предоставляется большая честь. Приложите руку к стене и нажмите в любом месте.

Она протянула руку и сделала, как он просил. Семифутовый овал исчез в стене, открыв белое пространство.

– Археологи нашли эту квартиру случайно. Видимо, она освободилась еще до исхода и именно таким образом помечалось свободное жилье. Все остальные двери в этом здании заперты на персональный код или заблокированы каким-то иным способом. И – вы уже столкнулись с этим – информация об интерьере частных жилищ Пушинки-города в библиотеках отсутствует. Добро пожаловать.

Патриция вошла первой. Помещение было девственно белым, обставленным несимпатичными белыми же блоками, в которых с трудом угадывались диваны, стулья и столы.

– Убожество, – сказала она, оглядывая лишенную окон комнату. Овальные двери вели в две столь же белые и так же обставленные спальни – по крайней мере, можно было предположить, что это спальни. Кроватями, возможно, служили небольшие диваны.

Единственным не белым предметом в квартире была хромированная капля на подставке. Патриция остановилась рядом с ней.

– Такая же, как и в библиотеке.

Такахаси кивнул.

– Не трогайте. – Он показал на маленькую коробочку, прикрепленную у основания. – Стоит только прикоснуться, и в службу безопасности поступает сигнал тревоги.

– Это домашний библиотечный модуль?

– Мы полагаем, что да.

– Он работает?

– По нашим данным, никто не пытался это проверить. Можете спросить у Гарри.

– Почему нет окон? Это внутреннее помещение?

– Ни в одной квартире не было окон.

– А почему такая уродливая обстановка?

– Если вы имеете в виду ее внешний облик, то это потому, что никто ее не выбирал. Обстановки нет, так как никто здесь не живет. Квартира свободна.

– Понятно. Что нужно, чтобы ее обставить?

– Полагаю, какой-то договор о найме, – сказал Такахаси. – Тогда квартира сможет воспринимать ваши команды. Вы можете обставить ее, сообщая вслух, что именно вам нужно.

– Чудесно, – восхитилась Патриция. – Никто не входил в другие жилые помещения?

– В третьей камере – нет. Здесь все наглухо заперто.

– Тогда как же вы обнаружили эту? Просто случайно?

– Ицхак Якоб бродил в одиночестве с этажа на этаж и обошел каждый по периметру. Это была единственная квартира, номер которой светился.

– Как можно было узнать, что хозяева дома?

– Может, номер светился, а дверь открывалась при их приближении. Может, были другие способы. Трудно сказать – ведь мы не понимаем даже основ.

«Если мы не знаем основ, – подумала Патриция, – как я могу надеяться понять все остальное… Шестую камеру, коридор?»

– Мы вернемся назад тем же путем, – сказал Такахаси, – и попытаемся учесть до начала собрания.

Они едва успели. Кафетерий первого научного комплекса переоборудовали, и установили там низкую сцену, трибуну и ряды кресел. Римская ждал возле сцены, пока заинтересованные сотрудники научной команды заходили в кафетерий, беседуя и выбирая наиболее удобные места.

Патриция и Такахаси появились ровно в одиннадцать. Большая часть мест была занята, и они устроились сзади. Карен Фарли повернулась и помахала им рукой. Патриция помахала в ответ. Римская вышел к трибуне.

– Леди и джентльмены, коллеги, сегодняшний отчет касается исхода с Камня. Нам удалось существенно продвинуться вперед в изучении этой проблемы, и теперь мы можем сообщить некоторые наши выводы. – Он представил хрупкого человека с всклокоченными светло-каштановыми волосами и мягкими аполлоновыми чертами лица. – Доктор Уоллес Райнер из Оклахомского университета изложит их. Сегодняшнее собрание продлится не более тридцати минут.

Райнер бросил взгляд на заднюю часть помещения, получил утвердительный кивок от женщины у проекционной установки и подошел к трибуне, помахивая раздвижной металлической указкой.

– Над этим отчетом работала вся археологическая группа и несколько социологов. Доктор Якоб нездоров, так что придется выступить мне.

В аудитории раздались смешки.

– Доктор Якоб никогда не выступает с докладами, – пояснил Такахаси. – Он очень застенчив. Предпочитает безлюдные руины.

– Сосуществование города второй камеры, известного как Александрия, и значительно более совершенной Пушинки в третьей камере всегда выглядело несколько необычным. Мы постоянно задавались этим вопросом. Почему камнежители оставили Александрию в столь архаичном состоянии вместо того, чтобы перестроить и модернизировать ее? Люди с нашим нынешним темпераментом определенно испытывали бы дискомфорт, живя в относительно примитивных условиях, когда можно было исправить положение ценой некоторого обновления города. Теперь мы много знаем об условиях жизни в Александрии и существенно меньше – о Пушинке-городе. Как известно, безопасность – безопасность камнежителей – соблюдалась в Пушинке весьма строго, и если мы не собираемся заняться активным взломом, жилые помещения доступны нам лишь в одном месте. Александрия более открыта, в некотором смысле более дружественна – если вы согласитесь с подобным сравнением. Все мы имеем допуск второго уровня. Мы знаем, что камнежители были людьми, и что их культура предельно близка к нашей. Фактически, они – родом с Земли будущего. Мы знаем, что в свое время здесь существовали две главные общественные группы: гешели, то есть граждане с техническим или научным образованием, и надериты. Кстати, любопытно, кто сообщит об этом Ральфу?

Аудитория устало рассмеялась.

– Старая шутка, – шепнул Такахаси Патриции.

– Мы теперь знаем, что Александрия до исхода была заселена, в основном, ортодоксальными надеритами. Они, видимо, придерживались технологий и мод, предшествовавших двадцать первому веку.

Слегка потрясенная Патриция поняла, что никто из этих людей, кроме нее самой, Такахаси и Римская, не знает, почему эта временная грань столь важна.

– Этим они чем-то напоминали членов секты Эмиша и подобно им допускали некоторые уступки, в частности, мегаблоки и другие архитектурные новшества. Но цель их была ясна: они намеревались сохранить стиль Александрии и отвергали более совершенную Пушинку. Мы не можем точно сказать, когда произошло разделение на ортодоксальных надеритов, более либеральное их крыло и гешелей, но мы абсолютно уверены, что это произошло не на раннем этапе существования Камня.

Есть доказательства, что город Пушинка был эвакуирован и закрыт, по крайней мере, на сто лет раньше Александрии. Другими словами, исход из третьей камеры завершился почти за сто лет до окончательной эвакуации второй камеры. И есть веские доказательства того, что вторая камера была очищена силой.

Таким образом, Камень опустел не просто из-за массовой миграции, но при выполнении определенного плана. Те, кто стоял за этим планом, видимо, дали своим более консервативным согражданам век на размышление, а когда те все же не проявили особого энтузиазма, выселили их против воли. Как это ни странно, но появились подтверждения того, что некоторые ортодоксальные надериты вынуждены были прожить несколько лет в Пушинке.

Мы полагаем, что все камнежители ушли через коридор. Однако у нас нет доказательств этого и мы даже не знаем, что послужило причиной исхода и почему стоявшим за этим силам потребовалось тотальное выселение людей.

Доклад завершился серией слайдов, изображавших жилые помещения Александрии, и графиков предполагаемой численности населения второй и третьей камер в разные столетия. Под жидкие аплодисменты Райнер уступил место Римская.

– Антропологическая и археологическая группы проделали прекрасную работу, вы согласны? – спросил Джозеф, указывая на первый ряд кресел.

Когда раздались аплодисменты, Патриция встала. Такахаси вывел ее из кафетерия под свет плазменной трубки.

– Замечательно, – сказала она. – Я высоко оцениваю сегодняшнюю поездку. Они работают вслепую, верно?

Такахаси пожал плечами, потом кивнул.

– Да. Социологи и антропологи не имеют допуска третьего уровня. Римская руководит ими, делая все возможное, чтобы не нарушить секретность.

– Вам не становится дурно от этой шарады?

Такахаси энергично покачал головой.

– Нет. Это крайне важно.

– Может быть, – с сомнением пробормотала Патриция. – Мне еще многое нужно сделать до возвращения Лэньера.

– Конечно. Вам нужна помощь?

– Нет. Я на некоторое время вернусь в Александрию. Потом, если я зачем-либо понадоблюсь, вы найдете меня в седьмой камере.

Такахаси помолчал, засунув руки в карманы, кивнул и потом вернулся в кафетерий.

Через несколько секунд появилась Фарли и догнала Патрицию у гаража за пределами комплекса.

– Прокатимся? – предложила она.

– Руперт дал мне урок. Думаю, я смогу расслабиться, если немного поведу машину.

– Конечно, – согласилась Карен.

Они уселись в машину.

Глава 14

В помещении пахло застоявшимся дымом, кондиционированным воздухом и нервной работой. Когда появились Лэньер и Хоффман, там уже находились четыре человека, все – мужчины. Двое были одеты в серебристо-серые костюмы из синтетики – грузные, лысеющие, комично выглядящие русские. Двое других носили тщательно подогнанные шерстяные костюмы; их аккуратные прически и стройные фигуры выглядели вполне респектабельно. Хоффман улыбнулась всем присутствующим. Все обменялись любезностями, после чего расселись вокруг овального стола переговоров. Несколько минут стояла неловкая тишина, пока ждали Хейга и Кронберри.

Когда все оказались в сборе, старший из русских, Григорий Федоровский, достал из папки единственный лист бумаги и положил его на стол. Затем плавным движением руки он надел очки в металлической оправе.

– Наши правительства считают необходимым обсудить ряд вопросов, имеющих отношение к Камню, или, как мы его называем, Картошке. – Его английский был великолепен, речь – спокойна и нетороплива. – Мы представили свои возражения в МКСОК и сейчас хотели бы услышать, что вы можете сказать по этому поводу. Мы признаем, что первоочередные права на исследования принадлежат тем, кто первым прибыл на Камень…

Это, вспомнил Лэньер, было признано уже два года назад.

– …Однако считаем, что права Советского Союза и дружественных ему суверенных государств нарушены. Хотя советские ученые были допущены на Камень, им постоянно чинят препятствия, не дают нормально работать, не допускают к важной информации. В свете этой и других жалоб, которые в данный момент доведены до сведения вашего президента и сенатской комиссии по космосу, мы считаем, что МКСОК скомпрометировал себя и что отношение к Советскому Союзу и дружественным ему государствам со стороны этой организации является… – он откашлялся, словно в замешательстве, – крайне отрицательным. Мы рекомендовали нашим союзникам отказаться от дальнейшего участия в программе исследований Камня, где главную роль играют Соединенные Штаты и НАТО-Еврокосмос – ввиду полной его бессмысленности. Соответственно, мы вскоре отзовем наш персонал и прекратим поддержку этого предприятия.

Хоффман кивнула, плотно сжав губы. Элис Кронберри выждала необходимые для обдумывания фразы десять секунд, затем сказала:

– Мы сожалеем о вашем решении. Мы считаем, что ваши голословные утверждения в отношении МКСОК, НАТО-Еврокосмоса и персонала Камня являются бездоказательными, основанными на ничем не подтвержденных слухах. Является ли решение вашего руководства окончательным?

Федоровский кивнул.

– Соглашения МКСОК требуют отзыва с Камня всех исследований до разрешения спорных вопросов.

– Это абсолютно нереально, – бросила Хоффман.

Федоровский, выпятив губы, пожал плечами.

– Тем не менее, это обусловлено соглашениями.

– Мистер Федоровский, – начал Хейг, положив обе руки на стол ладонями вверх. – Мы считаем, что существуют иные, не названные здесь, причины для отзыва вашего персонала. Может быть, мы обсудим их?

Федоровский кивнул.

– Но предупреждаю, что никто из нас не уполномочен вести переговоры или делать официальные заявления.

– Понятно. Мы тоже. Думаю, нам всем нужно немного расслабиться и… быть честными и откровенными друг с другом. – Питер Хейг посмотрел на присутствующих, вопросительно подняв брови. Все согласно кивнули. – Президент знает, что, по мнению СССР, на Камне обнаружена опасная информация технического характера, касающаяся вооружений.

Лицо Федоровского оставалось бесстрастным, на нем застыло выражение вежливого внимания.

– В то время как НАТО-Еврокосмос действительно начал исследование некоторых ранее не изучавшихся деталей второй и третьей камер Камня…

– Вопреки нашим пожеланиям и протестам, – вставил Федоровский.

– Да, но в, конечном счете, с вашего согласия.

– Под давлением.

– В самом деле? – поинтересовался Хейг, вновь подняв брови и глядя на стол. – Тем не менее, никакой информации подобного рода на Камне обнаружено не было.

Это действительно было так. В библиотеках не существовало никакой специальной информации о вооружениях.

– В соответствии с договоренностью, сообщения о любом открытии такого рода должны немедленно передаваться в арбитражную палату в Женеве.

– Возможно, и так, – сказал Федоровский. Интересно, подумал Лэньер, какую роль играют остальные трое русских – охрана? Наблюдатели, следящие за Федоровским? – Но нас не интересуют подобные отчеты. Давайте будем откровенны. – Он тоже положил обе руки на стол ладонями вверх. – Помните: я говорю неофициально. Позвольте мне как частному лицу высказать свои соображения. – Он глубоко, с беспокойством вздохнул. – Мы, в определенном смысле, коллеги. У нас много общих интересов. Хотелось бы подчеркнуть, что информация о новых вооружениях сама по себе не так уж и важна. Мое правительство и правительства союзных суверенных государств значительно больше обеспокоены тем, что библиотеки во второй и третьей камерах содержат информацию о будущей войне между нашими странами.

Лэньер был ошеломлен. Он считал, что секретность на Камне – в особенности, вокруг библиотек – соблюдается предельно строго. Несет ли он ответственность за столь чудовищную утечку, информация просочилась из другого источника, быть может, из администрации президента или Хоффман?

– Ситуация крайне необычная, – продолжал Федоровский. – Честно говоря, мне и моим коллегам какое-то время трудно было поверить, что мы живем не в волшебной сказке. – Остальная троица несколько вразнобой кивнула. – Но источник информации заслуживает доверия. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Мы относимся к информации из библиотек с осторожностью, – сказал Хейг. – Мы только начали ее обрабатывать.

Федоровский раздраженно посмотрел в потолок.

– Мы же договорились быть честными друг с другом. Моему правительству известно, что такая информация существует. Собственно, мы уверены, что она уже находится в руках вашего Президента.

Он посмотрел на сидящих за столом. Лэньер встретился с ним взглядом и засек легкую усмешку на его губах.

– Да, – заявил Федоровский. – Мы, конечно, знаем, что Камень создали люди – или создадут столетия спустя. Мы знаем, что в него будет превращен астероид, известный сейчас как Юнона. Мы знаем это, поскольку Юнона и Камень идентичны во всех отношениях, что подтвердил наш космический корабль из пояса астероидов.

– Господин Федоровский, мы имеем дело с очень необычной проблемой, – начала Хоффман. – Мы уверены, что Камень прибыл не из нашей Вселенной – из альтернативной. Мы имеем все основания полагать, что информация, содержащаяся в библиотеках, может быть неверно интерпретирована. Она никак не предсказывает события в нашем мире. Научные данные могут быть полезны для нас, и мы тщательно изучаем их, но бесконтрольное распространение информации способно привести к разрушительным последствиям.

– Тем не менее, такая информация существует.

– Если она и существует, – отрезала Элис Кронберри, – к нам она не имеет отношения.

Лэньер почувствовал, как его сердце куда-то проваливается. Он ненавидел ложь, даже необходимую, и терпеть не мог участвовать в обманах. Однако он не в большей степени, чем Кронберри и Хейг, хотел, чтобы русские добрались до библиотек. Приходилось соглашаться на ложь.

Русский, сидевший рядом с Федоровским – Юрий Кержинский, – наклонился и прошептал шефу что-то на ухо. Федоровский кивнул.

– Мистер Лэньер, – спросил он, – вы отрицаете существование этой информации?

– Я ничего об этом не знаю. – Лэньер был спокоен.

– Но вы согласны с тем, не правда ли, что если такая информация существует, то сведения, содержащиеся в ней, знание конкретных дат, даже конкретного времени, ситуаций и последствий будут иметь огромное стратегическое значение и лягут тяжелейшим грузом на ваши плечи?

– Думаю, что да, – ответил Лэньер.

– Не раздражайте мистера Лэньера, – вмешался Хейг.

– Прошу прощения, – сказал Федоровский. – Приношу мои извинения. Но наши интересы шире, чем взаимная вежливость.

Кержинский внезапно поднялся.

– Джентльмены. Вы знаете, что сейчас в отношениях между нашими странами существует очень большая напряженность, возможно, самая большая с конца девяностых годов. По нашему мнению, проблемы, связанные с Камнем, подвергают опасности мир на Земле. Камень усиливает напряженность, особенно если учитывать информацию из библиотек. Ясно, что мы не сможем решить эти проблемы на данном уровне. Следовательно, нет необходимости продолжать дискуссию.

– Господин Кержинский, – остановила его Хоффман. – Здесь имеется документ, с которым, как я считаю, должен ознакомиться ваш Генеральный секретарь. Этот документ выражает позицию всех ученых, работающих на Камне, по отношению к нашему сотрудничеству и, полагаю, проясняет беспокоящие всех слухи.

Кержинский покачал головой и несколько раз постучал пальцем по столу.

– Нас это больше не интересует. Дело не в слухах. Дело в библиотеках. Дальнейшие переговоры должны вестись на официальном уровне. Остается лишь надеяться, что они будут результативнее.

Все четверо встали, и Хейг проводил их до двери.

Передав их под опеку агента службы безопасности, Хейг закрыл дверь и вернулся к оставшимся.

– Вот так, – сказал он.

– Мне плохо, – прошептал Лэньер.

– Вот как? – заметила Кронберри, приподнимаясь со своего места. – А что мы по-вашему должны были делать, мистер Лэньер? Вы – единственный, кто за это отвечает, – вы это знаете? Вы не смогли обеспечить надлежащую секретность и теперь получили этот кавардак… эту чертову дипломатическую катастрофу. Почему вы всегда в первую очередь открывали библиотеки? Вы что, не чувствовали, к чему это может привести? Бог свидетель, я чувствовала. От всего этого просто воняло.

– Замолчи, Элис, – спокойно сказала Джудит Хоффман. – Не будь дурой.

Кронберри обвела всех яростным взглядом, уселась и закурила. Вид того, как она вертит в руках зажигалку и сжимает в напряженных пальцах сигарету, вызывал у Лэньера тошноту. «Мы просто как дети, – подумал он. – Дети, забавляющиеся с настоящими ружьями и настоящими пулями».

– Вчера звонил Президент, – сообщила Хоффман. – Его очень беспокоят библиотеки. Он хочет, чтобы их закрыли и прекратили все исследования. Он говорит, что мы позволили событиям выйти из-под контроля, и я, право, не могу с ним не согласиться. Гарри виноват не в большей степени, чем любой из нас. Так или иначе, Президент намерен приказать наблюдательному комитету Конгресса по делам Камня приостановить все исследования до особого распоряжения. Русские, кажется, получат то, чего они хотят.

– Сколько у нас времени? – спросил Лэньер.

– Пока распоряжение пройдет по всем каналам? Вероятно, неделя.

Лэньер улыбнулся и покачал головой.

– Что здесь забавного? – холодно спросила Кронберри, окутанная дымом.

– Хроники утверждают, что до войны осталось две недели.

Вечером Хоффман пригласила Лэньера к себе в офис. Он пришел в семь, наскоро пообедав в кафетерии ЛРД, и снова оставил своих сопровождающих у дверей. Кабинет Хоффман был здесь столь же свободен и утилитарен, как и в ее квартире в Нью-Йорке; главным отличием было большее количество полок с блоками памяти.

– Мы пытались сделать все возможное, – сказала Джудит, подавая Гарри бокал с неразбавленным виски. – Ну что ж… – Она подняла свой бокал.

– Да, – кивнул он.

– Вы выглядите усталым.

– Я в самом деле устал.

– На ваших плечах лежит тяжесть всего мира. – Хоффман внимательно глядела на него.

– Тяжесть нескольких вселенных, – возразил Лэньер. – Я начинаю понимать, какой я все-таки ублюдок, Джудит.

– Я тоже. Сегодня днем я снова говорила с президентом.

– Вот как?

– Да. Боюсь, я назвала его идиотом. Весьма вероятно, что меня уволят или заставят подать в отставку к тому времени, когда вы будете на орбите.

– Для вас это лучше, – заметил Лэньер.

– Сядьте. Поговорите со мной, расскажите, на что все это похоже. Мне так хочется оказаться там…

Она пододвинула стул, и они сели друг напротив друга.

– Зачем? – спросил Лэньер. – Вы же видели блоки, изучили всю информацию.

– Глупый вопрос.

– Да, – согласился он. Оба они выглядели уже слегка пьяными, хотя алкоголь вряд ли успел подействовать. Лэньер замечал у себя подобное состояние и прежде – в минуты стресса.

– Черт побери, я прекрасно понимаю, что так беспокоит русских, – помолчав, начала Джудит. – За последние десять лет мы далеко обогнали их во всех областях – в дипломатии и в технике, в космосе и на Земле. Мы зайцы по сравнению с их черепахой. Они динозавры, и они ненавидят все быстрое и современное. Да что там, юный Иван не в состоянии отличить компьютерный терминал от тракторного руля. Даже китайцы их обогнали.

– Китайцы могут опередить и нас через поколение или два.

– Ладно, на наш век хватит, – парировала она. – Появляется Камень, и мы перехватываем его, заявляем на него свои права, позволяем им слегка в нем покопаться в интересах международного сотрудничества… И что бы ни оказалось на Камне, он может с тем же успехом стать могильным камнем для Восточного блока. В наших руках невообразимо мощная техника. Господи, если бы мы могли спокойно сесть вместе с ними и обсудить… Но они слишком напуганы, а наш президент слишком глуп.

– Я не думаю, что «глуп» – подходящее слово. Скорее, шокирован.

– Он слишком мало знал о Камне, когда был избран.

– Он знал о его появлении, – возразил Лэньер. – Никто тогда не знал больше.

– Ладно, черт с ним, если он не в состоянии ничего понять, – сказала Хоффман, глядя на оконные жалюзи. – Когда вы были пилотом, – продолжала она, – вы однажды попали в катастрофу. Где вам хотелось оказаться, когда падал самолет?

– За штурвалом, – не колеблясь, ответил Гарри. – Мне так отчаянно хотелось спасти машину, что я даже не думал о том, чтобы катапультироваться. Он – самолет – был прекрасным созданием, и я хотел спасти его. Кроме того, я хотел предотвратить гибель других людей. Так что мы оба упали в озеро.

– Я не такая смелая, – сказала Джудит. – Я считаю, что Земля прекрасна, я хочу спасти ее и ради этого готова на все. И что я за это имею? Ведь ваш самолет не вызвал вас на ковер за то, что вы сделали, верно?

Лэньер покачал головой.

– А здесь происходит именно это. Так что я сказала себе: «Черт с ними со всеми». Я хочу быть на Камне, когда это произойдет.

– Если на Земле все провалится в тартарары, мы многие годы не сможем покинуть Камень. Даже лунные поселения не помогут нам.

– Земля выживет?

– Вряд ли, – вздохнул Лэньер. – Год отрицательных температур по всему Северному полушарию, эпидемии, голод, революции. Если библиотеки отражают нашу реальность, возможно, погибнет три или четыре миллиарда человек.

– Это не конец света.

– Нет. Это даже может не произойти.

– Вы в это верите?

Лэньер долго молчал. Хоффман ждала, устремив на него немигающий взгляд.

– Нет. Не сейчас. Может быть, если бы Камень никогда не появлялся…

Хоффман поставила свой бокал и провела пальцами по его краю.

– Ну что ж. Я намерена попытаться попасть туда. Не спрашивайте, как. Если это удастся, мы встретимся на Камне. Если нет… У вас будет много дел. Мне бы хотелось еще поработать с вами. – Она протянула руки и привлекла Гарри к себе, поцеловав в лоб. – Спасибо вам.