Текст книги "За небесной рекой (сборник)"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 105 страниц)

Логологисты вели дела осторожно, придавая значение каждой мелочи, тщательно распределяя льготы и займы между другими общинами и Советом. Они невероятно быстро проложили себе дорогу наверх и добились всеобщего признания.

– Не так давно я ознакомилась в Совете с докладом о внутриобщинных проектах, – начала Грейнджер, грациозно опустившись в кресло напротив меня. За стол я садиться не стал. За ним подписывались контракты и заключались финансовые сделки. – Поскольку вы возглавляете крупнейший из нынешних проектов Сандовальской общины, хотелось бы обсудить его с вами.

Мне и раньше приходилось слышать об этих докладах, составляемых для Совета, поначалу совершенно безобидных, являющихся одной из форм обсуждения общинами взаимовыгодной деятельности.

– Как известно, мы добились от общин-основоположников согласия консультироваться друг с другом по поводу проектов, которые могут отразиться на положении Луны внутри Триады, – продолжала Грейнджер.

Одно непонятно – почему бы ей не обратиться к синдикам нашей семьи в самом Порте Инь? Стоило ли проделывать такой долгий путь ради встречи со мной?

– Ну что ж, – сказал я, – думаю, сандовальский представитель просматривала соглашение.

– Да, просматривала. И сочла, что выполнение проекта чревато межобщинным конфликтом. Имеется в виду не ваш первоначальный проект, а тот, который разрабатывается сейчас. Она посоветовала направить представителя Президента для разговора с вами. Я сочла дело достаточно важным, чтобы заняться им лично. – Грейнджер смотрела на меня, не отрываясь, без тени улыбки. Своей напористостью она немного напоминала Ро.

– Розалинда Сандовал заключила контракт на доставку к нам нескольких сот земных препаратов, – сказала она, чуть наклонившись вперед, не отрывая локтей от подлокотников кресла.

– Да, подписала. Кстати, она моя родная сестра.

Грейнджер удивленно заморгала. Любой член общины, созданной по принципу родства, поинтересовался бы после такого замечания здоровьем остальных ваших родственников. Но собеседнице моей было не до политесов.

– Вы собираетесь воскресить препараты? – спросила она в конце концов.

– Нет, мы рассчитываем на их ценность в будущем.

– Но если вы их не оживите, то в чем состоит их будущая ценность?

– Позвольте, это уже наша забота, – мягко возразил я.

– Члены Совета встревожены. Вы создаете прецедент, после которого нас буквально завалят препаратами по демпинговым ценам. Луне просто не по карману размещать у себя сотни тысяч покойников. Они станут черной дырой в нашем бюджете.

– Не вижу здесь никакого повода для создания прецедента. – Я все еще не мог взять в толк, куда она клонит.

– Сандовальская община – одна из самых сильных. Многие новые семьи и побочные ветви старых фамилий живут с оглядкой на вас. До нас докатились слухи, что еще две семьи подумывают, не заключить ли подобные сделки, если у вас что-то выгорит. Обе связались с Кайлететской общиной. Я уверена, что Розалинда Сандовал-Пиерс тоже пытается заключить официальный эксклюзивный контракт с Кайлететами. Вы давали ей разрешение?

Нет, разрешения я не давал. И не ожидал, что Ро проявит такую прыть. Хотя меня это нисколько не удивляло – подобный шаг казался вполне логичным.

– Подробностей мы не обсуждали. Но сандовалы заранее одобрили ее действия по реализации проекта.

Казалось, эта новость застала Грейнджер врасплох.

– И тем самым отдали приоритет общинной хартии?

– Да.

– Но почему?

Я пока не видел ни малейшего повода раскрывать семейные секреты. Инстинкт подсказывал мне, что если Грейнджер до сих пор не узнала об этом, то ей и не следует знать.

– Это деловая тайна, мадам.

Наступила неловкая пауза. Грейнджер отвела взгляд и какое-то время обдумывала мои слова. Потом снова посмотрела на меня.

– Кайлететы обратились к нам. И я подготовила заявление, в котором говорится о нежелательности подобных исследований. Члены Совета считают, что ваша деятельность приведет к падению курса лунной валюты внутри Триады. Подобная сделка оскорбляет религиозные чувства землян. Кроме того, у семи земных наций оживление трупов запрещено законом. Нам кажется, не совсем этично пользоваться создавшимся положением.

– А мы так не считаем.

– Тем не менее Совет рассматривает возможность принятия нового указа, запрещающего хранение и использование препаратов.

– Прошу прощения. – Я потянулся к портативному дисковводу, стоявшему на столе. – Соедините меня с автоконсультантом. – Запрос я закодировал, чтобы уберечь его от ушей Грейнджер. Меня интересовала юридическая сторона дела. Автоконсультант выдал ответ, не мешкая:

– В настоящее время подобный запрет противоречит закону. – Далее следовали выдержки из соответствующих статей.

– Вы не можете ущемлять в правах автономную общину, – сказал я и процитировал статью 35, штрих 2102 „Соглашения о взаимовыгодном сотрудничестве“, выработанного на основе общинных хартий.

– Учитывая, что большинство общин убеждено в неразумности ваших действий и опасается разорительных последствий для всех членов соглашения, мыслитель Совета полагает, что мы вполне правомочны наложить такие ограничения.

Теперь настала моя очередь сделать паузу и обдумать ответ.

– Похоже, что нам не избежать дебатов в Совете, – сказал я.

– Стоит ли поднимать такой переполох? – возразила Грейнджер. – Не лучше ли договориться вне стен Совета?

– Конечно, наши синдики могут обсудить ситуацию, – сказал я, чувствуя, как у меня холодок побежал по спине, – но я считаю, что это не заменит открытых дебатов в Совете.

Она улыбнулась. Логологисты утверждают, что их философия устраняет недостатки в человеке. Но, имея перед глазами пример Янис Грейнджер, я сильно усомнился в ценности этого достижения. Видимо, ее настолько жестко контролировали, что ей просто нечего было в себе подавлять. Ни мимолетный каприз, ни опасная страсть не угрожали ее спокойствию. От ее вида кровь стыла в жилах.

– Воля ваша, – произнесла она наконец. – Хотя это не такое важное дело, чтобы поднимать вокруг него столько шума.

– Согласен, – сказал я. – Так что же вы засуетились? Не сомневаюсь, что общины смогут решить его между собой.

– Совет представляет все общины.

Я лишь вежливо кивнул в ответ. Мне сейчас хотелось поскорее выпроводить ее из кабинета и со Станции.

– Спасибо, что выкроили для меня время.

Я довел ее до лифта. Грейнджер не попрощалась. Она ограничилась улыбкой, бездушной, как у манекена.

Вернувшись в офис, я тут же направил в Порт Инь просьбу о встрече с Томасом Сандовалом-Райсом. Потом позвонил Ро и Вильяму. Трубку подняла Ро.

– Мики, Кайлететы только что дали предварительное согласие на контракт.

Я просто опешил:

– Прости, что ты сказала?

– Я говорю, у нас хорошие новости. Они считают, что справятся с проектом. Говорят, что для них это дело чести. И готовы подписать эксклюзив.

– Мы только что побеседовали по душам с Янис Грейнджер.

– А кто это такая?

– Таск-Фелдер, помощник Президента. Думаю, они попытаются все это прикрыть.

– Что прикрыть? Сандовальскую общину? – рассмеялась Ро.

– Нет, прикрыть наши исследования по головам.

– Ничего у них не выйдет!.. – продолжала веселиться Ро.

– Так или иначе, я собираюсь встретиться с директором. – Я лихорадочно размышлял над словами Ро. Если Кайлететы приняли наш кон тракт, это означает: либо их не волнуют предстоящие дебаты, либо…

Выходит, Грейнджер мне лгала.

– Мики, что у них там стряслось?

– Не знаю. Но попытаюсь прощупать почву. Новый Президент Совета Таск-Фелдер. Не забывай об этом, Ро.

– Да кому какое дело! Соседние общины на нас не жаловались. Мы действуем в отведенных нам границах. Подумаешь, Таск-Фелдеры… Плевать я на них хотела. Они ведь даже не присоединились к Лунной Хартии! Это ведь логологисты.

– Но у них есть совещательное место в Совете.

– Вот оно как… А когда им удалось его получить?

– Два месяца назад.

– Каким образом?

– Неусыпно заботясь о социальных нуждах, – сказал я, сделав неприличный жест.

– Ты записал вашу встречу?

– Конечно. – Я перекачал файл на дискетный адрес Ро.

– Я сейчас зайду к тебе, Мики, но лучше, если ты спустишься в Ледяную Впадину. Вильям сейчас жаждет общения, меня ему явно недостаточно. Опять у него проблемы с К.Л., да и насчет голов он не может успокоиться.

Я застал шурина задумчивым.

– На Земле, в Индии и Египте, холодильники появились еще много столетий назад, – сказал он. – А значит, у них был лед, охлажденные напитки, кондиционеры, а для этого требуется только сухой воздух и ясное ночное небо.

Я сидел в одной из комнат лаборатории, облокотившись на металлический стол. Снаружи шумно сновали арбайтеры Вильяма, сооружая по проекту Нернстов хранилище для голов. Вильям устроился в оборванном гамаке, а меня усадил в мягкое кресло для гостей.

– Ты имеешь в виду подзарядные батареи или солнечную энергию? – спросил я, уже предвкушая занятный рассказ.

Он самодовольно улыбнулся, уносясь мыслями в то далекое время.

– Нет, все гораздо проще. Слуги фараона употребляли для этого плоские и широкие керамические подносы. Заливали их водой на несколько сантиметров, полагаясь на сухой воздух и ясное небо.

– Сухой и холодный воздух?

– Это не важно, холодный воздух или нет. В Египте холода наступали довольно редко. Достаточно было сухого воздуха и ясной ночи. Voila. В результате получался лед.

Я посмотрел на него недоверчиво.

– Кроме шуток, – сказал он, наклоняясь вперед. – Все происходило за счет испарения и выброса тепла в пространство. В черное ночное небо. Непрерывное испарение охлаждает поднос и жидкость, температура жидкости падает, влажность практически равна нулю. В результате вода в подносе замерзает. Утром лед собирают, а к вечеру опять наполняют поднос водой. Теперь допустим, что у тебя есть достаточно земли, подносов и пещер для хранения льда. Практически кондиционер готов.

– Ты считаешь, это могло сработать?

– Черт возьми, да, конечно же, срабатывало! Именно так получали лед задолго до появления электричества. В любом месте с сухим климатом и ясным ночным небом.

– Не забывай, большая часть воды испарялась.

Вильям покачал головой:

– Романтики в тебе ни на грош, Мики. Лучше попробуй представить, как фараону подают кувшин ледяного пива.

– Пиво… – мечтательно произнес я. – Как ты думаешь, сколько пива поместилось бы в хранилище Ро? – На маленькой лунной станции этот напиток считался роскошью.

Вильям скорчил недовольную мину.

– Я смотрел запись твоей беседы с Грейнджер. Она что, пригрозила неприятностями для Ро?

Я покачал головой.

– Не исключено, что Ро от этого только выиграет, – предположил Вильям. Он встал, потер лицо руками, а потом стал разглядывать, прищурившись, сложенные вместе большой и указательный пальцы. – Ты оказался прав, Мики. У меня там появились неожиданные эффекты, а значит, и новые проблемы. К.Л. рекомендует заново настроить дестабилизирующие насосы. На это уйдет неделя, но потом я все-таки получу нулевую температуру вещества. Подобного не случалось за время, что мы мозолим глаза Господу.

В который раз приходилось мне выслушивать все это! Порой казалось, что он настолько привык к моим поддразниваниям, что, натолкнувшись на очередное препятствие в работе, использует их вместо успокоительного.

– Нарушение третьего закона, – обронил я небрежно.

Он лишь нетерпеливо отмахнулся.

– Вильям, ты непостоянен в своих пристрастиях. Третий закон обыкновенная ловушка для ума, как звуковой барьер.

– А если это больше похоже на скорость света?

Вильям посмотрел на меня ехидно, прищурившись:

– Денежки-то в любом случае выложил ты! Так что если я дурак, то ты дурак в квадрате.

– На твоем месте я не счел бы такой аргумент очень ободряющим, хмыкнул я. – Кое-что я знаю наверняка, потому что привык трезво смотреть на вещи. Помести меня под ясным земным небом, и мозги мои просто замерзнут.

– Да ты гораздо умнее, чем требуется, – рассмеялся Вильям. – Нарушение третьего закона термодинамики – подумаешь, важность! Это подсадная утка, Мики, ожидающая, пока ее подстрелят.

– Что-то долго она засиделась на месте, хотя охотников всегда находилось достаточно. Ты сам палишь мимо цели уже третий год.

– А все потому, что у нас не было мыслителя К.Л. и дестабилизирующих насосов, – сказал Вильям, вглядываясь в темноту через маленькое оконце. От шахтерских лампочек арбайтеров, ведущих монтажные работы во Впадине, лицо его озарялось оранжевым светом.

– От этих насосов меня в дрожь бросает, – признался я уже не в первый раз.

Вильям пропустил мои слова мимо ушей. Повернувшись ко мне, он вдруг произнес с серьезным видом:

– Если Совету вздумается остановить Ро, будем биться с ними до последнего. Пустим в ход все, что под руку попадется. Я не сандовал по происхождению, но считаю, что община просто обязана за нее постоять.

– Вряд ли дело зайдет далеко, – успокоил я Вильяма. – Вся эта муть, именуемая политикой, яйца выеденного не стоит.

– Скажи им, что с нас довольно чертовой политики, – мягко сказал Вильям, присоединившись к голосу большинства лунных граждан, спаянных между собой крепкими узами, но при этом дорожащих собственной индивидуальностью. „Довольно политики!“ – как часто приходилось мне слышать эту фразу. – Это проект Ро. Если я… если мы позволили ей использовать Ледяную Впадину, то кому какое дело? Что вообще творится с Луной, черт возьми!.. Ты веришь во все, что слышал о логологистах?

– Не знаю. Но наверняка они считают себя не такими, как ты или я. – Я подошел в окну и встал рядом с Вильямом. – Спасибо тебе.

– За что? – удивился Вильям.

– За то, что ты позволил Ро делать то, что она хочет.

– Ро еще более чокнутая, чем я, – вздохнул Вильям. – Она говорит, ты вначале тоже был не в восторге.

– Приятного в этом мало, – признал я.

– И все-таки ты заинтересовался.

– Да.

– И особенно после беседы с заместителем Таск-Фелдер.

Я кивнул.

Вильям рассеянно постучал по толстому оконному стеклу.

– Мики, Ро всегда находилась под защитой Сандовалов, потому что жила на Луне. И Луна, с ее свободным духом и маленьким населением, с массой возможностей для молодых людей проявить себя, всегда вдохновляла ее на смелые поступки. Она чуточку наивна.

– Как и все мы, – добавил я.

– Ты – возможно. Я-то хлебнул в своей жизни.

Я посмотрел на него оценивающе, чуть склонив голову набок.

– Смотря что ты подразумеваешь под наивностью. Если ты думаешь, что она ничего не смыслит в драках, то сильно ошибаешься.

– Она знает все это теоретически, – объяснил Вильям. – Учитывая ее порывистость, большего ей и не требуется, пока не пришлось ввязаться в грязную драку.

– А ты считаешь, что нас ожидает грязная драка?

– Я никак не могу взять в толк, что происходит. „Четыреста мертвых голов“ – конечно, звучит отвратительно, но ведь они совершенно неопасны. На Земле их терпели целое столетие…

– Все потому, что не было результатов, – сказал я. – Сейчас, очевидно, терпению землян тоже пришел конец.

Вильям сдавил лицо растопыренной ладонью, еще больше сужая и без того узкий рот.

– Возможно, по философским причинам, – добавил я.

– Или по религиозным, – кивнул Вильям. – Ты читал логологистскую литературу?

Я сознался, что нет.

– И я нет. Уверен – Ро тоже не читала. А между тем пора бы нам заняться небольшим исследованием. Как ты считаешь?

Я пожал плечами и поморщился.

– Не думаю, чтобы это пришлось мне по вкусу.

– Это все предрассудки, Мики. Ей-богу, чистой воды предрассудки. Вспомни о моем происхождении. Может быть, Таск-Фелдеры не настолько уж отталкивающие существа.

Обвинение в предрассудках возмутило меня до глубины души. Я решил сменить тему разговора, тем более что меня так и подмывало спросить о его работе. Вильям уже показывал мне К.Л., но, казалось, умышленно избегал демонстрировать, на что тот способен.

– Могу я перемолвиться с ним словечком?

– Что?.. – недоуменно спросил Вильям, а потом проследил за моим взглядом, обращенным к платформе. – А почему бы и нет? Он ведь сейчас слушает нас. К.Л., позвольте представить вам моего друга и коллегу – Мики Сандовала.

– Рад познакомиться, – произнес К.Л. бесполым, абсолютно нейтральным голосом, как и у всех остальных мыслителей.

Я удивленно взглянул на Вильяма. Перед нами стояло вполне нормальное, получившее домашнее воспитание, почти ручное существо. Вильям понял мое разочарование.

– Ты можешь описать мне Мики? – спросил он у мыслителя, приняв мой вызов.

– По форме он не сильно отличается от вас, – сказал мыслитель.

– А каков его объем понятий?

– Не такой, как у вас. Он находится в свободном, динамичном состоянии. Связь с вами не имеет для него первостепенного значения. Им нужно управлять?

– Нет, К.Л. – Вильям победно улыбнулся. – Он не прибор. Он такой же, как я.

– Вы – тоже прибор.

– Да, – согласился Вильям. – Но мы так условились, для твоего удобства.

– Он считает тебя частью лаборатории? – спросил я.

– Так с ним гораздо легче работать, – пояснил Вильям.

– Могу я задать еще один вопрос?

– Да сколько угодно.

– К.Л., кто здесь босс?

– Если под боссом вы подразумеваете лидера, то его здесь нет. Лидер появится несколько позже, когда все приборы заработают в едином режиме.

– Когда мы добьемся успеха, – объяснил Вильям, – появится босс, лидирующее начало, и это само по себе станет важным результатом.

– То есть К.Л. думает, что, если ты получишь абсолютный нуль, этот нуль и станет боссом?

– Что-то в этом роде, – улыбнулся Вильям. – Спасибо, К.Л.

– Всегда рад вам помочь, – ответил К.Л.

– Подожди, – попросил я, – у меня остался еще один вопрос.

Вильям сделал жест, означающий нечто вроде – „На здоровье. Задавай хоть тысячу“.

– Что, по-вашему, случится, если температура в ячейках опустится до абсолютного нуля?

Переводчик смолк на какое-то мгновение, а потом заговорил уже чуть другим голосом.

– В предыдущий раз, переводя ответ мыслителя, переводчик натолкнулся на определенные трудности, – сказал он. – Давайте уточним, что вас больше устроит: прямая визуальная проекция постбулеанских математических символов, или то же самое, но в переложении на язык дисковвода, или перевод на английский?

– Как ты понимаешь, я уже задавал этот вопрос, – сказал Вильям, – и получил математический ответ. Он выдал мне несколько версий, несколько разных возможностей.

– Хотелось бы в переводе на английский, – обратился я к мыслителю.

– Тогда позвольте вначале предупредить вас, что ответ все время меняется, – сказал переводчик. – Возможно, эти изменения отражают волнообразное колебание теоретических концепций внутри К.Л. Другими словами, он еще не сформулировал адекватного предсказания и не способен этого сделать. Мыслитель представит вам несколько ответов на английском, но предупреждает, что ни один не годится для полного понимания проблемы. Не исключено, что такое понимание вообще невозможно для человеческого мозга, созданного из органики. Согласны ли вы получить ответы, которые, возможно, уведут вас в сторону?

– Ну что ж, давайте попробуем, – сказал я, чувствуя, как во мне поднимается дух противоречия.

Вильям сел к пульту ручного управления, предоставив мне возможность поспорить в одиночку.

– Согласно постулату К.Л., достижение абсолютного нуля внутри экспериментального образца, как результат даст новое состояние вещества. Поскольку существует связь между движением вещества во времени и пространстве с силами, скрытыми внутри вещества, особенно внутри атомного ядра (по этому принципу и построена работа дестабилизирующего насоса), то новое состояние вещества может оказаться стабильным; потребуется значительный приток энергии извне, чтобы вернуть его в состояние термодинамического равновесия. Существует вероятность, хотя она и невелика, что в новом состоянии вещество станет проводником сил на квантовом уровне и вызовет схожее состояние у близко расположенных атомов.

Я взглянул на Вильяма.

– Вероятность действительно невелика, – сказал Вильям. – Я поставил необходимую защиту. Атомы меди заперты в ловушке Пеннинга и ни с чем не контактируют.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил я переводчика.

– Еще одна возможность – не наблюдавшееся прежде слияние временного пространства и термодинамического движения вещества. Если законы термодинамики перестанут действовать внутри образца, природа временного пространства вокруг него может измениться. Не исключено, что основные квантовые состояния также подвергнутся соответствующему воздействию. Ограничения на взаимное расположение атомов вызовут усиление поляризации и других квантовых эффектов, включая выброс на большое расстояние информации о квантовых состояниях, как правило, циркулирующей между несколькими частицами и недоступной для тех, кто не участвует в этом обмене.

– Ясно, – пробормотал я, окончательно сраженный. – Вильям, мне нужен переводчик для твоего переводчика.

– Математические же символы гласят, – сказал Вильям с горделивым видом, – что произойдет своего рода кристаллизация временного пространства.

– Ну и?..

– Обычное временное пространство, выражаясь поэтическим языком, аморфно. А в кристаллизированном пространстве произошло бы множество интересных вещей. Например, появятся так называемые эксклюзивные каналы и станет возможной утечка информации о квантовых состояниях и расположении атомов, обычно циркулирующей лишь между расположенными рядом частицами. Вполне реально даже распространение квантовой информации обратно во времени.

– Звучит не очень-то весело, – сказал я.

– Явление это примет сугубо локальный характер, – успокоил меня Вильям. – Но, конечно, все это будет захватывающе и даст простор для исследований. Представь себе, что пространство превратится в сверхпроводник информации, перестанет быть той сдерживающей средой, в которой мы существуем сейчас.

– Велика ли вероятность, что это произойдет?

– Совсем невелика, – сказал Вильям. – Насколько я понимаю, ни к одному из подобных предсказаний К.Л. нельзя относиться всерьез.

Фермерские хозяйства Ледяной Впадины и подсобные штольни занимали примерно тридцать пять гектаров, обеспечивая работой девяносто членов семьи. Не так много для изолированного исследовательского объекта. Но старые привычки умирают неохотно. На Луне каждая станция, большая или маленькая, строилась так, чтобы в случае природных бедствий или политической катастрофы действовать автономно. Если учесть, что станции находятся на большом расстоянии друг от друга, привычка эта обретает глубокий смысл. Кроме того, каждая станция является независимой социальной единицей, наподобие земной деревни. До ближайшей крупной станции – Порта Инь мы добирались на шаттле пять часов.

В тринадцатилетнем возрасте я уже стал подбирать себе подружку внутри общины и в результате обзавелся целой дюжиной. Две из них жили в Ледяной Впадине. С одной из них я встречался лишь изредка, но другая, Луцинда Бергман-Сандовал, уже в шестнадцать лет стала моей возлюбленной. Луцинда работала на ферме, снабжающей Станцию продуктами. В последнее время мы виделись примерно раз в месяц. Я переключил внимание на женщин из других семей, как и положено мужчине, достигшему брачного возраста. Но встречи по-прежнему доставляли нам удовольствие. В тот вечер мы решили увидеться в кафе неподалеку от фермы, просто чтобы поболтать.

Внешность женщины меня никогда особенно не волновала. Я хочу сказать, необыкновенная красота не сводила меня с ума. Возможно, потому, что я тоже не из платины сделан. У сандовалов до– и послеродовые трансформации давно вошли в норму, как в большинстве лунных семей. Поэтому любой уроженец Сандовальской общины был довольно привлекательным. Луцинда появилась на свет естественным путем, а в семнадцать лет произвела легкую трансформацию. Теперь это была темноволосая девушка с кожей кофейного цвета, пурпурными глазами, высокая и стройная, с длинной шеей и приятным широким лицом. Подобно большинству лунных детей, она была бихимична, могла переселиться на Землю или другую планету с повышенной гравитацией и быстро адаптироваться в новой среде.

Мы встретились в кафе, окна которого выходили на шесть гектаров поля, простиравшегося на поверхности. Толстые, высокопрочные стекла отделяли нас от вакуума. На тот случай, если у кого-нибудь взыграют темные инстинкты, кафе обнесли медной решеткой, сведя к нулю шансы вывалиться на риголит или купол из чистого поликамня.

Луцинда была девушкой спокойной, умной и доброжелательной. Какое-то время мы обсуждали наши отношения. Незадолго до этого к ней посватался инженер из общины Нернстов по имени Хаким. У меня тоже наметились кое-какие перспективы, но это не мешало мне регулярно ходить на дискотеки.

– Хаким предлагает, чтобы после брака его имя стояло на втором месте, сказала она. – Он такой великодушный.

– А детей он хочет?

– Конечно, но согласен, чтобы их вырастили внематочно, если мне будет тяжело рожать.

– Похоже, он подходит к делу радикально.

– Нет, просто Хаким очень… великодушный. Думаю, он и вправду прекрасно ко мне относится.

– А какие тебе это даст преимущества?

Она улыбнулась с оттенком самодовольства:

– Самые разные. Та ветвь рода, к которой он принадлежит, контролирует заключение контрактов между Нернстами и Триадой.

– Возможно, мы закажем Нернстам одну штуковину.

– Ну-ка расскажи поподробнее, – попросила она.

– Пожалуй, не стоит. Я еще не все обдумал…

– Что-то серьезное?

– Похоже на то. Возможно, Президент Совета попытается приостановить один проект, которым занимается моя родная сестра.

– Неужели? – Луцинда удивленно вскинула тонкие брови. – Но на каком основании?

– Пока не могу сказать точно. Президент из общины Таск-Фелдеров…

– Ну и?..

– А значит, она логологист.

– Ах вот оно что! Но ведь и они обязаны играть по правилам.

– Конечно. Но я пока никого ни в чем не обвиняю. Кстати, что ты знаешь о логологистах?

Луцинда задумалась.

– Когда дело касается контрактов, то они ведут себя крайне жестко. Дауд, брат Хакима, руководил строительными работами по контракту, заключенному со станцией Независимость, что возле Фра Мауро. Это станция Таск-Фелдеров.

– Да, знаю. Месяц назад меня приглашали к ним на дискотеку.

– И ты ходил?

Я покачал головой.

– Слишком много работы.

– Дауд говорит, что монтажники-нернсты вкалывали на них восемь недель и прокляли все на свете. Им там настоящую каторгу устроили. Таск-Фелдеры влезали в каждую мелочь. Их менеджеры пресекали любую попытку мыслить самостоятельно. Конечно, Дауду это пришлось не по душе.

– У нас ведь тоже не сахар, – улыбнулся я. – В прошлом году при ремонте рефрижераторов и наращивании мощности теплообменников мы им здорово нервы потрепали.

– Да брось ты! Дауд говорит – вы просто ангелы по сравнению с Таск-Фелдерами.

– Довольно лестно услышать такое от представителей братской общины.

Луцинда фыркнула. В это время нам подали еду на тележке-арбайтере.

– Конечно же, я слышала про Ио. Но верится в это с трудом. А ты читал что-нибудь из работ Тьери? Во времена нашего детства они были очень популярными.

– Бог миловал, – поморщился я. – Знаю только, что К.Д.Тьери, кинопродюсер земного происхождения, величавший себя философом, с замашками диктатора-гуру, в конце двадцатого века основал учение хромопсихологии, позже преобразованное им в логологию.

– Он написал около сотни книжек и Лит/Видов. Я прочитала две: „Планетарный Дух“ и „Иссушим наш разум?“. Довольно странные опусы. Он хотел разработать правила на все случаи жизни, как будто до него люди не умели ничего: ни мечтать, ни правильно усесться на стульчак.

Я расхохотался:

– И как тебе удалось осилить этот бред?

– Я сканировала множество Лит/Видов, – пожала плечами Луцинда, – из тех, что хранились в библиотеке. Я заказывала их и платила примерно половину обычной стоимости Лит/Вида. В них множество великолепных видеоматериалов с земными пейзажами. Искрящиеся на солнце озера и реки, а на их фоне Тьери, путешествующий по миру на своей яхте с солнечными аккумуляторами. Что может быть привлекательнее для девушки с Луны?

– А тебе попадались факты, объясняющие историю с Ио?

– Кажется, Тьери утверждал, что люди – это сонм воинственных богов, сверхсуществ, живших еще до рождения нашего Солнца. По Тьери, в душе каждого из нас спрятаны частицы персоналий этих богов.

– Допустим.

– А все прочее, что осталось от богов, включая их разум, было заточено, похоронено под слоем серы на „Дьявольской Луне“. Это, конечно же, дело рук их врагов. Боги ожидали нас как освободителей, чтобы соединиться с нами. Примерно так.

Окончание этого рассказа я знал из файлов с курсом новейшей истории, которые приходилось штудировать в средней школе. В 2090 году логологисты подписали с Триадой контракт о тысячелетней аренде Ио – с целью разработки ее природных ресурсов, той полной опасностей и совершенно бесполезной Ио, на которую лишь раз ступала нога человека. В 2100 году община, взявшая эту планету в аренду, установила на ней станцию с человеческим персоналом, погибшую со всеми ее обитателями во время формирования нового серного озера. Семьдесят пять приверженцев логологизма остались там навеки, замурованные в черную серу.

Логологисты никому не позволили заняться поиском утраченных богов.

Я пожал плечами.

– Я никогда не знал их устремлений. Ты рассказываешь очень интересные вещи.

– Все это жутко, – сказала Луцинда. – Я перестала его читать, когда поняла, что он пишет историю. Эти ребята его считают богом.

– Неужели?

– Тебе ведь приходилось с ними общаться. Неужели ты не знаешь их образа мыслей?

– Пробелы в моем образовании стали притчей во языцех. И что же это за бог такой?

– Они говорят, что Тьери не умер, что здоровье у него было прекрасное. Он освободился от тела, как от ненужной шелухи, и теперь, как они считают, обращается со спиритическими посланиями к избранным среди его учеников. Их появляется несколько в каждом поколении. Тьери якобы помечает их „голубым холодом“. Уж не знаю, что это такое. Так чем же Ро им не угодила?

– Прости, но пока я держу рот на замке. Скоро сама Ро устроит пресс-конференцию.

– Но Президент-то знает?

– Полагаю, она должна знать.

– Что же, спасибо тебе за доверие, Мики. – Она едва заметно улыбнулась, давая понять – пошутила. И все-таки я почувствовал себя неуютно.

– Признаться, мне и самому все это не по душе. Слишком много осложнений.

– Так не лучше ли тебе заняться основной работой?

Чем дальше углублялся я в дебри логологии, тем больше она меня завораживала и одновременно отталкивала. Но в конечном счете интерес все-таки брал верх. Это было кредо, не подкрепленное никакой философией, система, не содержащая ярко выраженного метафизического начала. Какие-то неразвитые, ребяческие гипотезы, а то и просто явные фантазии, преподнесенные как откровение. Все это основывалось на предполагаемом проникновении в человеческий разум. Постулаты этого учения, одновременно дерзкие и смехотворные, таили в себе какую-то особенную притягательность.