Текст книги "Позолоченные латунные кости"
Автор книги: Глен Чарльз Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
61
Ночь была тихой. Небо – ясным. Луна должна была взойти только через некоторое время.
Зато на небе высыпали триллионы звезд. В некоторых местах там было больше серебряной пыли, чем черноты.
Ни один из скрывавшихся в тени наблюдателей не обнаруживал себя. Люди, сопровождавшие Блока, отправились на поиски таверны.
Ночь принадлежала только нам двоим.
Мы молчали до тех пор, пока падающая звезда не полыхнула, прочертив небосвод, стремительно направляясь на восток.
Потом взорвалась. На мгновение Танфер залил бледный свет.
– Это могла быть одна из самых важных ночей в нашей жизни, Тинни.
Она в ответ издала невнятный звук, похоже, полный сожаления, и прижалась ко мне, словно ей было холодно. Она дрожала.
– Мы давно знаем друг друга, – продолжал я. – Я не могу представить своей жизни без тебя. Но я не могу продолжать жить так, как мы жили. Я не могу быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Люди, находящиеся сейчас в моем доме, тоже занимают в моей жизни важную часть.
Последний свет умирающей звезды отразился в ее слезе. Тинни ничего не сказала.
У меня упало сердце. Старые Кости потерпел поражение. Она останется упрямой до конца.
«Действуй нежно, Гаррет. Еще не все потеряно».
Хотя Страфа Алгарда нравилась ему больше этой женщины, которую он знал намного лучше.
– Гаррет, я люблю тебя, – сказала Тинни. – Ты это знаешь. Я всегда тебя любила. Я могла бы сказать что-нибудь банальное, вроде «без меня ты не будешь собой». Я не могу вообразить себя с другим мужчиной. Что бы я ни сказала, как бы я себя ни вела, что бы ни случалось в нашей жизни, это всегда было правдой – с тех пор, как я была еще ребенком, а ты заходил повидаться с Денни. С тех пор я все время так усердно пыталась понять Гаррета, который действует за пределами закрытого мирка, включающего лишь тебя и меня. Но больше я не могу этого делать. Я знаю,что не должна быть настолько эгоистичной. Я знаю,что сворачиваю в темноту, которую некоторые люди могут счесть безумием. Но я одержима. Я больше не могу ни с кем тебя делить. Я не могу.Монстр внутри меня хочет подтолкнуть это к тому пределу, где не будет никого, кроме тебя и меня. Ни работы. Никаких отвлечений. Просто мы. Я знаю,что это безумие. Но не могу остановиться.
Теперь она меня испугала.
«То, что она говорит, – правда, но сейчас она пытается манипулировать тобой с помощью преувеличений. Тем не менее эти преувеличения базируются на истине, залегающей так глубоко, что она никогда не проявлялась раньше».
– Ты можешь помочь?
Тинни была важной частью моей жизни. Я любил ее – может, слишком часто на расстоянии, – любил почти так же долго, как, по ее словам, Тинни любила меня. Но я не был одержим. Я влюблялся и раньше. Рациональная часть моего разума говорила мне, что я выживу, хотя боль настойчиво твердила, что придет.
Приключение по имени Страфа Алгарда ожидало в другой части моего разума. Я это знал. Страфа предложила мне шанс на взрослые, равноправные отношения.
Я посмотрел на Тинни и подумал: как она дошла до такого?
– Покойник был в моей голове, пытаясь мне кое-что показать, – сказала она. – Он говорит, что ты – часть сети дружбы и обязательств. Он говорит, что есть прекрасная женщина, которая хочет стать для тебя важной, но ты все еще смотришь только на меня…
В какие игры играет Старые Кости?
Тинни разразилась душераздирающими всхлипываниями.
«Проблема заключается в том, что часть ее разума остается полностью рациональной. Эта часть знает, что она сумасшедшая. Эта часть знает, что ею правит одержимость. Но рациональная часть не имеет никакого контроля и остается узницей внутри растущей одержимости».
– Не могу в это поверить. Как такое могло случиться? Колда может предложить какие-нибудь травы? Ты сможешь провести какую-нибудь хирургическую операцию?
«Возможно, смогу. Но тебе нужно будет убедить мисс Тейт, что она сама хочет проведения подобной коррекции. И в придачу существует вопрос о силе твоих собственных эмоциональных обязательств».
Я игнорировал Страфу, хотя вопрос насчет работы над Тинни и случай со Страфой шли параллельно.
«Такое возможно. При условии, что она согласится».
– Проклятье.
«Мне придется исследовать ее разум – воспоминание за воспоминанием, обиду за обидой, – чтобы найти переломные моменты, нуждающиеся в корректировке или уничтожении. Каждый такой переломный момент окажет воздействие на каждый последующий момент. Это трехмерная проблема. Хирургия будет куда более тонкой, чем та, в которой нуждается жертва семейных обстоятельств вроде мисс Алгарда. Тинни довольна жизнью, которую вела. И я не смогу дать никаких гарантий».
– Вы говорите с ним обо мне? – спросила Тинни.
– Да.
Я притянул ее к себе. Как всегда, чувствовалось, что она в моих объятьях как дома. Что она создана для них.
Она заплакала. Я заплакал.
– Мы сможем с этим справиться, – сказал я. – Если ты позволишь, чтобы с этим справились. Если ты позволишь Старым Костям сделать небольшие поправки… Я позволю ему поработать надо мной.
Я ляпнул это не подумав и почти внаглую солгал. Любые усовершенствования, в которых нуждался мой мозг, уже были проделаны, даже без упоминания о переделках. Возможно.
Жутковатая мысль.
Никто не хочет услышать, что нуждается в исправлении. Даже когда люди сами это сознают. Первая и естественная реакция Тинни была категорически отказаться. Я продолжал крепко сжимать ее в объятьях. И ничего не говорил. Разговоры не помогли бы. Все, о чем можно было потолковать, уже было обговорено.
Изменения в нас приведут и к изменениям в наших беседах.
Я подумал, что это шанс. Я подумал, что мы смогли бы найти путь.
Дядя Освальд открыл дверь и проверил, как у нас дела. В руке он сжимал кружку, розовый румянец на его щеках говорил о том, что он изо всех сил налегал на выпивку, наслаждаясь моим гостеприимством.
Не увидев разбросанных вокруг внутренностей, он крякнул и снова закрыл дверь.
Клинч продолжался. Тинни медленно расслабилась, отдавшись тому, в чем нуждалась. Мы должны были продолжать наши взаимоотношения. Она должна была сразиться с одержимостью, которая сделает невозможным продолжение этих отношений.
Я, без сомнения, был сбит с толку. У меня имелась Тинни, знакомая и самая уютная, хотя всегда полная эмоций и драм. А на заднем плане у меня имелась Страфа со своей удивительно могучей привлекательностью – не такой, какая обычно бывает у любого существа женского пола между семью и семидесятью годами. К ней меня тоже тянуло, без вопросов. Но дело было не только в этом, но и в интеллектуальной интриге и в уверенности, что Страфа Алгарда будет разыгрывать куда меньше драм.
Ты грязная тварь, Искушение!
Я ощутил веселье невидимого наблюдателя.
Классическая непростая дилемма.
В данный момент Тинни лидировала на фурлонг. [4]4
Фурлонг– единица измерения расстояния, равная 201,16 м.
[Закрыть]Едва расслабившись и прислонившись ко мне, она стала удобной, как разношенная обувь. Но Страфа могла поравняться с ней или даже вырваться вперед, если Тинни здесь не будет, чтобы смущать мой разум.
«Пора войти в дом, – предложил невидимый наблюдатель. – Что-то движется в темноте. Ты не захочешь оставаться снаружи, если оно двинется в твою сторону».
62
Большой званый вечер Покойника продолжался.
Я повел Тинни в его логово.
Температура там поднялась. Из-за собравшейся толпы в воздухе начали ощущаться запахи.
Пенни и Птица работали над портретами. Джимми Два Шага и младший из братьев Бутч расположились на раскладных стульях так, чтобы не путаться под ногами. Они сидели с закрытыми глазами, может быть, без сознания. Старые Кости, возможно, буравил их мозги.
Там было немного того, что можно было буравить. Как ни посмотри.
Ради художников комната была освещена ярче обычного. Лампы добавляли тепла.
Цвет лица Плеймета уже стал лучше. В нем стало больше красок и жизни. И все равно Плеймет оставался долговременным проектом. Он многого потребует от Покойника, пока будут происходить все остальные события.
Старые Кости был чудом в покойной плоти, но и у него имелись свои пределы.
Когда он найдет время, чтобы поработать над Тинни?
«Я рад, что ты заметил эту сложность прежде, чем мне пришлось упомянуть о ней самому. Я буду счастлив возложить на тебя наблюдение за расписанием».
– То есть?
Я заглянул через плечо Пенни. Она сделала несколько набросков в движении, все они изображали очень привлекательную девушку. Теперь Пенни заполняла лист изображениями в полный рост в разных позах и с разными прическами. Все, что я смог сказать, это:
– Ух ты!
Тинни не пихнула меня. Она просто выглядела удивленной и завистливой.
«Ты позволяешь воображению и ожиданиям уносить тебя невесть куда. Именно дерзкий выбор костюма делает женщину такой поразительной. Мисс Тейт и ее племянница в подобном наряде выглядели бы точно так же впечатляюще».
Я ничего не сказал, но подумал, что младшая мисс Тейт могла бы иметь преимущество перед старшей.
Веселье.
– Я не мертв. Я кое-что замечаю.
Я наблюдал за работой Пенни. Она была талантливой и проворной и без проблем находилась рядом со мной, пуская в ход уголь и набор палочек для рисования производства Объединенной, чтобы придать формы своей бригаде вымышленных девушек.
Птица занимался цветными портретами. Эта работа заставила уродливого сукина сына с ленивыми глазами выглядеть так, будто он собирался гавкнуть, податься вперед и откусить кусочек.
Тинни казалась потерянной. Я уловил, что Покойник попросил ее отойти назад и не путаться под ногами.
– Кто на этом наброске? – спросил я.
«Композиция из деталей, извлеченных из многих умов. Я не уверен, но этот человек может оказаться боссом похитителей трупов».
– Как мы до такого додумались?
«Мистер Птица – под моим руководством – создает портрет, составленный из кусочков, взятых из памяти всех, кто появлялся в пределах моей досягаемости с момента моего пробуждения. Похитители трупов – часть происходящего, и эта сторона остается неисследованной. Они собирают тела, которые потом перестраивают. Этот человек может представлять собой особый интерес. Если мы сможем его найти».
Он был прав. Такой подход не приходил мне в голову.
«Большинство из наших посетителей никогда о нем не слышали. Немногие – слышали, но только по имени… Под именем Натан. Никто из наших друзей, никто другой не знает, что они на самом деле с ним встречались, но некоторые, возможно, и впрямь встречались, сами не того сознавая».
И это, вместе с его неправдоподобной способностью устанавливать связи между вряд ли взаимосвязанными фактами, делало Покойника таким ценным.
– Он слегка похож на Барата Алгарду, – сказал я.
Тепло как будто покинуло комнату. Его милость устроился в моей голове и изучал рисунки моими глазами, сквозь призму моих предубеждений.
«Не Барат Алгарда. Глаз. Нос. Шрам».
У этого человека был шрам от ожога справа на голове, захватывающий часть уха.
«Попроси Виндвокер прийти сюда».
Тинни двинулась было за мной. Споткнулась, остановилась, повернулась, нашла складной стул, разложила его и понесла в дальний темный уголок комнаты.
Проклятье! Может, я должен заставить Старые Кости научить меня этому трюку.
Страфа уставилась на шедевр Птицы.
Сам художник устроил себе передышку, нянча бутылку спиртного.
– Я его не знаю, – сказала Страфа. – Но выглядит он знакомо.
Не сознавая, что в темноте позади нас горят зеленые глаза, она сжимала обеими руками мою левую руку. Руки ее тряслись.
– Я подумал, он смахивает на Барата Алгарду.
Я не смог назвать этого человека ее отцом.
Она уставилась на картину и крепче сжала мою руку.
– И вправду похож немного! Странно.
Страфа выпустила мою ладонь и начала двигаться, чтобы осмотреть картину под разными углами.
«У меня есть все, что нужно. Теперь ты можешь отвести ее обратно».
– Итак, что думаешь? – спросил я Страфу.
– Думаю, это странно.
– Жаль. Что ж, это все, что нам нужно.
Уже на середине прихожей я спросил:
– Ты знаешь кого-нибудь, кто называет себя Натаном?
– Нет.
Два шага.
– Погоди! Кажется, папиного дедушку звали Натан. Он умер, когда мне было четыре. Я помню, как подтянулась, держась за край гроба, чтобы на него посмотреть.
Уже в дверях кабинета Синдж Страфа добавила:
– У него не было шрама от ожога.
– Спасибо.
Вернувшись в комнату Покойника, я спросил:
– Есть шанс, что этот парень – вампир?
«Мисс Алгарда сказала правду. Она действительно его не знает. Сомневаюсь, что он вампир. Но лицо его напоминает лицо человека, которого мисс Алгарда видела в гробу, когда была ребенком».
Вампиры недолго продержались в окрестностях Танфера.
Если заподозрят их присутствие, это объединит все классы и расы, как ничто другое. Одно только подозрение, что здесь появились вампиры, может привести к неистовой охоте.
«Ситуация может стать не менее отвратительной, чем охота на вампиров. Каковой довод, возможно, скрывается за сдержанным поведением Холма».
Охоты на вампиров всегда выходили из-под контроля. В результате невинным протыкали сердца палочками для еды. Последняя широкомасштабная охота на вампиров случилась, когда мне было девять лет. Она принесла больше несчастий, чем любое разразившееся с тех пор стихийное бедствие.
– Позволь спросить об этом генерала.
«Попроси его прийти и посмотреть на картины».
Блок не узнал злодея. Он допускал, что за раздающимися приказами не вмешиваться может стоять ужас перед массовой истерией. Возможно.
У Блока была почти такая же врожденная подозрительность, что и у Дила Релвея.
Блок вернулся к своей огненной воде, а Покойник тем временем размышлял: «Нам нужно повидаться здесь с Баратом Алгардой и его дочерью. Это задачу должна взять на себя Виндвокер».
– Такое может быть трудно ей внушить.
«Вряд ли. Она уступит любой просьбе, если ты по-джентльменски попросишь и объяснишь, какие за твой просьбой стоят причины».
Я никогда не обладал подобного рода властью над женщиной. И это меня пугало.
«Мисс Алгарда уступает свое могущество в знак доверия. Если ты нарушишь ее доверие, тебя пожнет вихрь более жестокий, чем ты можешь вообразить».
– Хороший способ укрепить мой дух, Весельчак.
«Возможно, будет полезно побеседовать и с твоим интерном».
– Интерном?
«С мальчиком. Кипросом Проузом. Я попрошу мисс Тейт привести его сюда. Если мы сделаем старшую мисс Тейт частью гонок наперегонки со временем, это может стать началом долгого пути к исправлению ее поведения. Младшая мисс Тейт захочет присмотреть за своим молодым человеком».
Я был настроен скептически.
63
Я должен был достичь взаимопонимания со Старыми Костями относительно наших приоритетов.
Как только мы призн а ем, что самыми насущными являются три или четыре вещи, все равно останутся задачи, требующие больш и х временных затрат, такие как шлифовка десяти тысяч вывертов, определяющих разум Тинни Тейт. И все это время Покойник будет бдительно наблюдать за происходящим снаружи.
«Ты понимаешь».
Я понимал, что все будет иметь высший приоритет, чем перестройка разума моей особенной рыжули.
– Тебе видней. Я не могу принимать решения без эмоций.
Покойник редко прибегает к богохульствам. Он многоречиво поведал мне, что я – отъявленный лентяй, вероотступнический поставщик удобрений для грибов, решивший избежать даже тени мало-мальски полезного вклада в беседу.
– Проклятье, Старые Кости! Жизнь не должна быть настолько трудной.
«Если хочешь, избегай ответственности. Но не скули, если позже ты встретишься лицом к лицу с откормленными последствиями».
Изменения были внезапными. На мгновение я подумал, что пришел конец. Апокалипсис. Закат. Вознесение, внезапное, как кинжал в ночи.
Морли завопил. Плеймет заорал. Тинни застонала и рухнула. Пенни Ужас и Птица последовали ее примеру. Я на мгновение потерял сознание.
Мгновение миновало – и я обнаружил, что цепляюсь за косяк двери, ведущей в коридор. Мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы не распрощаться с ужином.
Другим повезло меньше.
Свет стал отвратительным. Все окрасилось в тона сепии. Те, кто двигались, делали это судорожными рывками.
Плохие запахи стали резче, когда люди распрощались не только со своими ужинами.
Царила неразбериха.
Ужас стал таким могучим, что я понял: его нагнетают искусственно.
Вопли стихли. Те, что вопили, потеряли сознание. Но остававшиеся в сознании болтали все оживленней.
Все это не имело ни малейшего смысла.
Никто не паниковал.
И это тоже было странно.
Первоначальный шок наступил, когда Покойник бросил все, чтобы сосредоточиться на единственной проблеме. На чем-то, что желало стать угрозой могущественной, смертельной и непосредственной.
И я, вечно любящий голубоглазый мальчик-гений, спотыкаясь, подошел к двери и открыл ее, чтобы быстро выглянуть наружу.
События набирали обороты.
Дюжина людей в серых шерстяных нарядах, с головами, скрытыми чем-то средним между шлемом и маской, двигались к дому. Большинство из них несли факелы. Некоторые были вооружены. Пара из них тащила мини-таран, который навсегда искалечил бы мою дверь.
Нелегально вооруженные крысолюди приблизились к ним сзади.
Я нашел свою колотушку и напал, отчасти потому что подозревал: атака в расчлененном строю пойдет с разных направлений.
Атакующие продолжали надвигаться, потому что Покойник был недостаточно силен, чтобы остановить такое множество нападающих. Но он сумел замедлить их продвижение, и их атака выглядела так, словно происходила под водой.
Покойнику станет легче, когда кое-кто из стоящих вертикально преступников перейдет в горизонтальное положение.
Отличная теория, веско подкрепленная имеющимися в моем распоряжении доказательствами, но… Легче подумать, чем исполнить.
Серые не очень хорошо реагировали на мои первоначальные попытки. Моя дубинка просто отскакивала от них. Я усвоил урок ценой того, что меня несколько раз хорошенько саданули – так, что зазвенело в ушах.
Теперь я стал бить по коленным чашечкам. Крысолюди принялись подрезать сухожилия. Их усилия оказались более результативными, чем мои.
Большинство моих гостей-мужчин впутались в свару.
В какой-то момент Джимми Два Шага и брат Бутча осознали, что за ними больше не следят – и дверь распахнулась. Они воспользовались подвернувшимся шансом.
Я пробился через ряды серых. Они не повернулись ко мне. Они хотели превратить мой дом в пылающий факел.
Потом я оказался лицом к лицу с женщиной в облегающей черной кожаной одежде, наделенной самыми ошеломляющими формами, какие я когда-либо видел.
Рисунок Пенни не отдал ей должного.
У женщины был сноп диких вьющихся белых волос. Нападение свирепого бывшего морпеха ее не смутило. Она, похоже, была склонна пофлиртовать.
Такая красавица.
И лицо темного зла. Она не заслуживала ни пощады, ни амнистии.
Мы раньше не встречались, но воевали с ней с тех пор, как эти идиоты-братья взяли деньги у Джимми Два Шага.
Она выбросила в мою сторону то, что смахивало на бутафорскую волшебную палочку. Совершенно спокойно – обычная, повседневная работа, вроде нарезания колбасы в мясной лавке.
Что-то наподобие черной молнии ударило ее в правое плечо – как раз перед тем, как я вышиб палочку из ее руки, врезавшись в нее своей большой, мужественной грудью.
Ее недоверчивый взгляд был потрясающим.
Палочка выбросила достаточно энергии, чтобы заставить меня рявкнуть и крутануться, хватаясь за воздух, в котором пока не установили поручней.
Один раз я увидел дурацкую, незабвенную картинку: Неистовый Прилив Света, оседлав передний конек крыши моего дома, свесив ноги, била пятками – десятилетняя девчонка, способная на озорную проделку. Она улыбалась широкой, счастливой улыбкой.
Виндвокер метнула еще одну молнию. Просто веселящийся ребенок, спасающий своего драгоценного друга от злодейки, созданной для того, чтобы терзать его воображение.
Эта чепуха громыхала в моей тыковке те несколько секунд, которые понадобились, чтобы я упал и отключился на удобных булыжниках Макунадо-стрит.
Я отключился ненадолго. И все равно все волнения были уже позади, когда ко мне мало-помалу вернулось сознание.
Неистовый Прилив Света теперь была рядом со мной. Моя голова лежала у нее на коленях и болела так, словно я страдал от матери всех похмелий. Ее горячая правая рука покоилась на моей груди, над сердцем, возможно придавая мне сил, которые требовались, чтобы оттолкнуть темноту. Мучительная боль в голове постепенно гасла.
Ха! Я открыл лекарство от привычного похмелья?
Я быстро вспомнил неописуемую фигурку в черной коже.
Вот один из способов подобраться к Морли достаточно близко, чтобы его пырнуть. Такая фигурка отвлекла бы его. Прикосновение волшебной палочки лишило бы его возможности защищаться – хоть я и подозревал, что Покойник докопался бы до улики, если бы такое и впрямь случилось.
– Это была не Кеванс.
Лишь разжижающая слабость удержала меня от того, чтобы не ляпнуть еще большую глупость, чем прежде, предложив квалифицированное сравнение телосложений. Кеванс не была неотесанной, но никоим образом не смогла бы добиться того, чтобы на ней так хорошо смотрелась кожаная одежда.
Времени, которое мне понадобилось, чтобы восстановить силы, хватило, чтобы я сообразил, какую глупость собираюсь выпалить.
– И все-таки она кажется знакомой. Я, должно быть, где-то ее видел.
В то время она носила дождевик или старые фуражные мешки. Иначе момент встречи запечатлелся бы в моих глазных яблоках навек.
– Тише, любовь моя. Опасность миновала. Твои друзья наводят порядок.
Это было правдой. Бой закончился. Улицу усеивали тела, и ни одно из них не дергалось. Несколько факелов все еще горели на булыжниках.
Я почувствовал благоговение оттого, что нигде не свиристели жестяные свистульки.
Генерал Блок внимательно изучал место преступления. Он был мрачен и озадачен.
Начали выходить соседи. Я услышал и негативные, и хвалебные комментарии. Консенсус был достигнут на том, что ничего подобного бы не случилось, не будь тут меня.
Жестяные свистульки начали-таки появляться от дома Кардонлос. Эта старая склочница была передо мной в долгу. Я был дома – а она снова вернулась в дело.
Меня опять потянуло в сон. Чем бы ни шандарахнула меня плохая девчонка, это высосало из меня всю энергию.
Я пропустил возможность увидеть, как Тинни заметила меня среди павших – под нежным присмотром моей подруги-колдуньи. Я пропустил и подчистку.
Краснофуражечники увезли на повозке девятнадцать жмуриков в серой шерстяной одежде. Смертоносная блондинка и двадцать серых улизнули.
Страфа, должно быть, погналась за ними, вместо того чтобы хлопотать надо мной.
Тинни не направилась домой, в высокий донжон. Не смогла. Дядя Освальд и кузин Артифик были ранены. Освальд мог путешествовать только в карете. Синдж послала гонца в фамильное поместье Тейтов.
