Текст книги "Спасти огонь"

Автор книги: Гильермо Арриага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

Я прикинула в уме, сколько может стоить ночь в «Уэстин», если бронировать на сайте. Долларов двести пятьдесят, по курсу обмена 18,50 получится четыре тысячи шестьсот двадцать пять песо. Извращенец заплатил надзирателю двадцатку за пять минут, значит, допустим, час в комнатке должен обойтись где-то в двести сорок песо. Если я проведу с Хосе Куаутемоком шесть часов, получится тысяча четыреста сорок. Мое предложение – две тысячи за комнату, тысяча – за разрешение. Кармона презрительно рассмеялся: «Вы это серьезно, дамочка? Вам нужна романтика или не нужна?» Понятно, почему Бретон назвал Мексику самой сюрреалистической страной в мире. «Ну так скажите, сколько вы хотите». Теперь Кармона смотрел на меня снисходительно: «Мадам, я вам уж и стол накрыл, и стул подставил, вы сядьте да скажите, сколько готовы дать по справедливости. Только не обижайте». Да блин. Почему в Мехико никто ничего не может попросить прямо, вечно какие-то экивоки? «Не думаю, что мое предложение может обидеть». Кармона замотал головой: «Что же вы никак не учитесь, сеньора?» Жестокая дилемма Мексики в одной-единственной фразе. Сам того не зная, он показывал мне, какая я узколобая, какая заносчивая и какая чужачка в своей собственной стране. Мне следовало отступить на свою территорию, поблагодарить его за ускоренный курс в полевых условиях, попятиться до самых дверей тюрьмы, выйти и больше никогда не возвращаться. «Я научусь, если меня научат, – сказала я. – Скажите, сколько вы хотите». Кармона почесал в затылке, будто надеялся обнаружить под ногтями правильный ответ на вопрос – сколько. «Значит, так, уважаемая. Я вам сделаю предложение, от которого вы не сможете отказаться. Вы снимаете у меня люкс на полгода. Платите вперед, и у вашего жениха в любой момент будет разрешение. Хоть каждую ночь приходите. За мой счет – шесть романтических ужинов, а в качестве бонуса мы вам продлим дневные свидания на сорок пять минут и гарантируем доступ через отдельный вход, без досмотров и прочей фигни. Идет?» Не хватало только голоса за кадром: «А если вы позвоните в течение часа, мы добавим к нашему эксклюзивному предложению набор секс-игрушек, включая вибратор с подогревом и подзарядкой и комплект пледов с персонажами Уолта Диснея». Кармона был создан работать зазывалой в телемагазинах на кабельных каналах.

Я обдумала предложение. Да, возможно, я буду чувствовать себя шлюхой, буду сама себе противна и каждый божий день буду клясть себя за это решение, но, по правде говоря, оно значительно облегчит мне жизнь – по крайней мере, я так думала. «Так сколько вы просите?» – «Ну, помните, я говорил, что месяц аренды люкса стоит восемнадцать тысяч. За полгода возьму с вас девяносто». Я согласилась. Девяносто тысяч – сходная цена за спокойствие и уединение. И гарантию от вуайеристов, хотя, как я уже поняла, в тюрьме нет никаких гарантий.

Мы договорились, что аренда начнется с субботы, а девяносто тысяч я ему привезу в пятницу. Мы скрепили договор рукопожатием, и он записал номер моей машины, чтобы я могла «ставиться на служебной стоянке». Я спросила, что будет, если его переведут на другую должность. «Ну, таковы риски, мадам. Но не переживайте, я здесь уже как мебель». На этом мы с ним распрощались. Надзиратель провел меня к выходу из корпуса. Я направилась было к главным воротам, но он меня остановил: «Не туда. Пойдемте, покажу, где вы будете теперь ходить». И он доставил меня к отдельной вахте, с дверью на улицу со стороны заднего фасада тюрьмы. Охранники вежливо поздоровались. Я хотела спросить, а как же мои личные вещи, но не успела: один из охранников открыл ящик и вручил мне пакет с моим телефоном, ключами от машины, бумажником и даже часами, которые выцыганили раньше. Быстро же Кармона работал. Оказывается, он не только гений продаж, но и талантливый менеджер.

Я вспомнила очередную бабушкину поговорку: «За деньги и собаки пляшут». А в нашей стране целая свора всегда готова пуститься в пляс.

«Вкруг твоей постели бродят волки – ждут, когда тебе приснятся овцы», – написал Дювиньяк. Только чуваку, который ночевал в камере, могла прийти в голову такая точная строчка. Хосе Куаутемок ровно так себя и чувствовал. В любую минуту его сон о любви могли сожрать. В тюрьме должны сниться только волки. А сладкие и обнадеживающие сны – словно барашки, которых вот-вот разорвут на части.

Хосе Куаутемок знал, что куча зэков ему завидует. Баба у него и вправду была на зависть. Такое тело в тюрьме не увидишь, да и на воле тоже. Даже в журналах таких красоток не бывает. Волки намеревались не только убить его, но и сожрать его аппетитную богатенькую овечку.

Но нужно остерегаться и мадам Паранойи. Если в каждом уроде видеть убийцу или насильника, точно в дурке окажешься. Стоит только перейти границу мании преследования, как начнешь маниакально всех сечь и в каждом угадывать супостата. Он не раз видал параноиков. Они сидели в камерах, как привязанные, не ели, боясь, что их отравят, и не мылись, боясь, что их прирежут в душевых. Глаза каку чучела набитого, сами тощие, вонючие: ходячие говняшки. От любого шума до потолка подскакивали. Всю жизнь терзались подозрениями да так и помирали, скрюченные, кляня воображаемых смертных врагов.

Нет, он не утонет в болотах паранойи. Появление Марины в его жизни – чудо, как будто летающая тарелка прилетела. Один шанс на миллион. И он не загубит свою счастливую любовь мышиной возней умалишенного. Нет, сэр. Никакого бреда, никаких навязчивых идей, никакой тревоги. Только наслаждаться, радоваться и любить. Точно: любить, а потом любить, а потом снова любить.

Но одно дело – не впасть в паранойю, а другое – успеть остановить прущего на тебя убийцу. Нет, сэр. От его спокойствия суть дела не изменится: его все равно заказали. Машина смерти завелась и рано или поздно собьет его. Отелло из пустыни явился в Мехико и окунулся в преступный мир столицы в поисках нужных рук. Деньжищ у него было с лихвой, чтобы купить билет до единственного желанного ему пункта назначения: без пересадок в Порт-Месть. Ни на что другое он тратиться не станет. Детей заводить не будет, собственность ему тоже не сдалась, а уж бабу новую даже под факин наркотой до себя не допустит, чтоб опять швырнула его сердце в грязную лужу.

Он змеей вился по переулкам, свалкам, автомобильным кладбищам и пустырям, ища подход к самым воинственным бандам. К «Сообществу» из Тепито, к «Смурфам» из Унидад-Висенте-Герреро, к «Отморозкам» из Рохо-Гомес, к «Гадюкам» из Чимальуакана, к «Ацтекам» из Несы, к «Черепам» из трущоб Санта-Фе, к «Хренам» из Канделарии, к «Тертым» из Сан-Андрес-Тетепилько, к «Калибрам» из Ла-Араньи и даже к «Кастри-цам» из Педрегаль-де-Санто-Доминго – последняя банда состояла целиком из девах (они отлавливали насильников и кастрировали, за что и получили такое название). Словом, ко всем видам фауны городского дна.

Появление Машины в преступных кругах вызвало подозрения. На него наставляли стволы, ему угрожали. Но это его не пронимало. Убить его – значит убить курицу, несущую золотые яйца. Отобрать у него две тысячи – значит отобрать у себя возможность заработать двадцать. Словом, его послушали. Предложение Машины звучало так: «Найдите, кто в Восточной уберет мне этого засранца, а я вам нал прямо в рученьки передам». Поверили не все. А вдруг это федерал под прикрытием? А вдруг нет? Нормальные бабки проебем, получится. Нет уж, нетушки, ни фига, никогдень.

Подпольные сети всколыхнулись: нужен чел в Восточной для мокрого дела. Повсплывали погоняла тамошних сидельцев-душегубов: Каннибал (эту кликуху пояснять не требуется), Пердопроходец (любитель присунуть другим в известный проход), Бешеный (за характер, как у бешеной собаки), Мелкий (два метра ростом), Конфетка (темный снаружи, мягонький внутри), Кен (красавчик, как тот, что у Барби), Мозоль (потому что нажил себе мозоль от своего AR-15, когда много часов подряд отстреливался от вояк) и Дикобраз (прическа ежиком).

Словно усердный начальник отдела кадров, Машина запросил рекомендации. Не расстанется он просто так с баблом, исходя из одного только погоняла. Надо убедиться, что задание будет выполнено в лучшем виде. Молодых, до тридцатника, сразу отмел. Больно они быстро раскочегариваются, конфуз может выйти. Жирных тоже, а еще мелких, ниже метра семидесяти пяти. Таких Хосе Куаутемок мог одной рукой уложить.

И опыт человекоубийства должен иметься, чтобы рука не дрогнула. Он проредил список и оставил четверых кандидатов: Каннибала, Бешеного, Мелкого и Мозоль. Все четверо были из разных банд. Тандемы Машине на хрен не сдались: эффективность падает, когда двое киллеров норовят поцапаться за вознаграждение и за славу. Да, за славу. Представьте себе, у бандитов тоже сердечко имеется, ну а доброе слово и кошке приятно.

Другое дело – нанять четверых по отдельности, чтобы никто друг друга лично не знал и каждый старался пришить сивого в обход неведомых конкурентов. Вот это будет ой как эффективно. Первый, кто добьется успеха, как в реалити-шоу, получит главный приз. Шуршание двадцати тысяч песо – отличная мотивация, а страх, что другой тебя опередит, – гарантия скорости исполнения.

В доказательство серьезности своих намерений Машина выдал по штуке каждому избранному через главарей соответствующих банд. Все пообещали заказ выполнить. Сорок банкнот, с которых смотрит Диего Ривера, по окончании операции – от такого не отказываются. К тому же северный акцент и легкость раздачи бабла свидетельствовали, что заказчик – нарко из тяжеловесов. Да и стальные яйца нужно иметь, чтобы забуриться, куда он забурялся: в такие места, куда на машинах не суются, на лестницы, ведущие к затерянным городам, в насквозь бандитские кварталы, в халупы на берегах ручьев, берущих начало в сточных водах. Стальные яйца нужно иметь, чтобы заносить туда нал, когда из активов у тебя только два девятимиллиметровых и хорошо подвешенный язык. Местные авторитеты, если кто-то вот так, без предупреждения, забредает на район, либо расступаются и дают пройти, либо мочат, чтоб не шлялись где ни попадя. Перед Машиной расступались. Мелкие сошки умеют отличить крестного отца с железными шарами.

Однако вследствие незнания особенностей столичных терок Машина совершил глупейшую ошибку новичка. Он думал, что в двадцатитрехмиллионном мегаполисе останется незамеченным. А вот и нет, молодой человек. Тот, кто разгуливает с пачкой наличных и пытается с их помощью решить свои рогоносные проблемы, автоматически превращается в неоновую рекламу. Сложная сеть сообщающихся сосудов, сотканная «Теми Самыми», молниеносно его вычислила. Боссы немедленно капнули прикормленным копам. Разведайте, мол, кто такой, чего хочет.

По наивности Машина купил групповой тариф и раздал свой номер всем главарям, чтобы звонили, когда отправят сивого по последнему адресу. Надо было сделать наоборот: самому взять их номера и самому решать, кому, как и когда звонить. А так, при современных-то технологиях, его легко могли отследить. И полиции, и картелю ничего не стоило прижать его, забрать бабло или вообще прикончить – почему бы и нет?

Машине было фиолетово, прикончат его, ограбят, живьем четвертуют – все это не так больно, как когда лучший друг отымел твою возлюбленную фэтилишес. Он и мертвый не отступится. Даже из склепа разрулит, чтобы его злейшего врага отправили на тот свет. Ревность двигала им и будет двигать.

Улавливаешь, какая ирония, Сеферино? Нет, ну признай, это даже забавно: мама нашла себе любовника по фамилии Бланко – Белый. Белые, белые, белые, твои расовые враги. Мистера Брауна заменил мистер Уайт. Смешно, правда? Бедная мама. Она уже решилась, а кавалер сбежал. Испарился дон Бланкито. Ариведерчи, будущее, прощай, надежда. Мама осталась дома, привязанная к тебе и к нам. Страдающая. Распятая. Представляю, какой дурой она себя чувствовала. Думаю, именно поэтому Ситлалли получилась такой шлюховатой, ой, простите, легкомысленной. Видимо, мамин пример фрустрировал ее и она решила ни за что не оказаться на месте пассивной и забитой домохозяйки. Может, мама рассказала ей свою тайну? «Знаешь, доченька, я ведь хотела уйти от твоего отца. Да только в самую последнюю минуту любимый меня бросил».

Ах, мама, мама. Красавица, дурочка, пустое место. Ты – ураган пятой категории. Она – крохотный остров в Карибском море. Ты ее опустошил, папа. Сломил. Ее фантазии об этом нерешительном типе разбились о стену твоего шквалистого ветра. Роберто Бланко стал последней горстью земли на ее прижизненной могиле.

Я спрашиваю себя, о чем размышляла мама, старея. В какой момент она полностью отказалась от себя, утратила ту, кем могла бы стать? Думаю, ни одна женщина в мире не мечтает выскочить замуж за такого, как ты. Ее ацтекский принц не поселил ее в замке, и она не жила с ним долго и счастливо. Наоборот, она попала прямиком на пирамиду для жертвоприношений. Все трое детей разочаровали. Каково это – быть матерью убийцы, распущенной алкоголички и эмоционального инвалида, не способного любить? Я всегда был ее любимчиком. Потому что заботился о ней, защищал, взял на себя финансовые вопросы. Хотя содержать ее было не так уж и накладно. Она ела, как птичка. Булочка с кофе на завтрак и на ужин, а в полдень на обед – куриный суп с овощами и желе.

За сестрой я тоже присматривал. Муж, конечно, терпел ее измены, попойки и пренебрежение детьми, но рано или поздно его терпение должно было кончиться. Если бы он ее бросил, Ситлалли, при всей ее образованности и уме, не выжила бы сама – настолько она была зависима от спиртного и секса. Без мужа она бы пропала. А я, может, и эмоциональный евнух, но это не мешает мне быть щедрым. Я создал для мамы, сестры и племянниц траст. Они обеспечены на всю жизнь.

О твоих родителях, братьях и сестрах я тоже позаботился. Деньги я им не посылал, чтобы не обижать, но тайно помогал. Они думали, ветряную водокачку им установили в рамках государственной программы, ветеринарную помощь козам и коровам предоставляет Министерство сельского хозяйства, а электричество провела Федеральная комиссия по электроэнергии. На самом деле все это оплатил я. Мне приятно знать, что сегодня твоя родня живет гораздо лучше.

Я могу сказать, что понимаю тебя. Твои мотивы ясны. А мамины – загадка. Она, конечно, всю себя посвятила детям. Была самоотверженной и доброй матерью. Но что скрывалось под этим панцирем? Мама утратила красоту. Превратилась в чахлую морщинистую старуху и находила утешение только в церкви, в молитвах несуществующему Богу, который был тебе ненавистен, Богу-палачу, притворявшемуся жертвой. Мама обращалась к кому-то, кто никогда ее не услышал бы. Даже если бы Бог существовал, зачем ему слушать трусливую женщину? Разве Бог отвечает мягкотелым и никчемным страдальцам?

От мамы остались кожа да кости. Она только и делала, что сидела в кресле и смотрела телевизор. Распоряжалась, чтобы прислуга – довольно многочисленная и, кстати, происходившая отчасти из твоей дальней родни – готовила, подметала, прибирала, гладила. Выходила из дому только на мессу и, очень редко, в супермаркет. Вероятно, она утратила надежду встретиться с Роберто Бланко и почти всегда посылала за покупками одного из шоферов.

Глубоко подавленная, она словно приросла к креслу-качалке. Я старался вытаскивать ее на ужин, на прогулку по солнышку, с внучками на карусели. Она изредка соглашалась. А когда заболела, отказывалась ходить к врачам. Я потратил тысячи песо, чтобы лучшие специалисты вылезали из своих дорогостоящих кабинетов и приходили к нам на дом. Я старался угождать ей, папа. Возместить годы твоих издевательств и пренебрежения. Хоть как-то, папа. Хоть как-то.

В субботу я устроила в «Танцедеях» небольшой корпоратив – это был предлог провести ночь не дома. Назначила на семь вечера, собираясь улизнуть в тюрьму к десяти. Сначала я хотела попросить у Педро шофера, но потом решила поехать сама. Мне ни к чему, чтобы шофер знал, во сколько я вошла в тюрьму и во сколько вышла. Нахлебавшись тюремного обращения, я решила никому не доверять. «Убер» тоже отвергла. Зачем оставлять лишние следы?

С Хосе Куаутемоком я договорилась, что в пятницу на супружеское свидание не приду, чтобы успеть организовать все к следующей ночи. Когда я рассказала, что сняла люкс, он не поверил: «Я думал, это такая городская легенда». Он был очень взволнован тем, что мы наконец-то проведем ночь вместе.

Накануне я привезла Кармоне деньги. Зашла через ВИП-вахту. Как он и обещал, все получилось легко, без происшествий. Надзиратель отвел меня в офис. Первым делом я протянула Кармоне семь чеков на предъявителя со счета «Танце-деев» на разные суммы, вместе – девяносто тысяч. Кармона расплылся в улыбке: «Я уж думал, обманет дамочка, но нет, сдержала слово». Я попросила, чтобы чеки обналичивали разные люди в разных офисах банка, чтобы не вызывать подозрений. Он добродушно рассмеялся: «Не извольте беспокоиться, мы свои фокусы знаем». Подтвердил, что Хосе Куаутемоку дают разрешение и с восьми вечера он будет ждать меня в люксе. «А чтобы вам лишний раз не переживать, как вы сюда в поздний час доберетесь, вышлю вам двоих своих надзирателей, куда скажете. Они вас будут охранять». Он попросил по три тысячи на каждого из ребяток (в тюрьме, кажется, все были «ребятки») – чисто символически, за труды. Интересно, со сколькими женщинами моего круга приходилось общаться этому ушлому Кармоне, если он заранее предугадывал все мои страхи и колебания? «А это не должно быть включено в стоимость?» – напористо спросила я. Он покачал головой: «У ребяток свои потребности, мадам. Они приедут вооруженные и будут вас хорошенько охранять. Разве ваша жизнь не стоит шести тысяч песо?» Вот ведь сукин сын, лучший продавец на планете, внебрачный сын Ога Мандино и Стивена Кови. Ему бы в Стэнфордскую высшую школу бизнеса – причем преподавать. Я согласилась. Эти шесть тысяч песо действительно будут потрачены не зря.

Кармона протянул мне карточку со своим номером телефона: «Я прослежу, чтобы все было по высшему разряду. Если что, звоните, а уж я предоставлю весь здешний персонал к вашим услугам». Я вынуждена была признать, что он начинал мне нравиться. У меня слабость к профессионалам, а Кармона был как раз из таких. Я уже выходила из офиса, когда он окликнул меня: «Донья Марина, вы не сказали, что хотите на ужин». Я и забыла про романтический ужин. «Все равно». – «Тогда устроим вам сюрприз. Попрошу шефа сообразить что-нибудь особенное». Позже я узнала, что имелся в виду самый настоящий топовый шеф – Хосе Мария Лагунес, знаменитый галисийский повар, владелец ресторана «Корунья», осужденный за сбыт наркотиков. Этот идиот сделал из своего супермодного заведения прикрытие для торговли героином и кокаином. Его посадили на двадцать лет, и теперь он за отдельную плату готовил для отбывающих срок миллионеров. Напоследок Кармона запустил еще один дротик: «Донья, в стоимость ужина входит бутылка вина, но, по правде говоря, плохонького. За две тысячи добудем вам французское, отличное, что скажете?» Я сказала, спасибо, но обойдусь и дрянным. Кармона не стал настаивать, он и так уже достаточно из меня вытянул.

После этого я поехала в «Танцедеи» готовить субботний корпоратив. Я убедила труппу, что нам просто жизненно необходимо обговорить наши разногласия за вином и текилой и тем самым укрепить единство. Лаура и Ребека с восторгом взялись мне помогать, не подозревая, что это всего лишь банальное прикрытие для романтического приключения. Но Альберто, старый лис, не клюнул на мои россказни. «Странные, конечно, у тебя фокусы», – сказал он. Второй раз за день я услышала слово «фокусы». Вселенная явно что-то задумывает в отношении меня – то ли в мою пользу, то ли против. «Альберто, я тебя умоляю. Ну сам подумай, какие у меня могут быть скрытые намерения?» Актриса из меня получалась очень плохая. «Пока не знаю, но думаю, скоро это выяснится». Если Кармона был экспертом по продажам, то Альберто – по психологии неверных жен. Я не понимала, как он проник в мою тайну, услышав одну-единственную фразу. Слава богу, Клаудио не обладает такими телепатическими способностями.

Из «Танцедеев» я поехала домой. По дороге позвонила Клаудио. Он был в отличном настроении. «Стандарт-энд-Пурс» утром подняла рейтинг Мексики, и поэтому финансисты, к которым он поехал в Хьюстон, были готовы вложить вдвое больше денег в его фонд, чем изначально планировалось. Клаудио получит большие дивиденды и еще большее признание в финансовой среде. Очередное поразительное достижение моего мужа. По его словам, он превращался в международного игрока, и ему уже звонили из нескольких компаний с Уолл-стрит. «Если что-то выгорит, в следующем году можем переехать в Нью-Йорк, как тебе такая мысль?» Я похолодела и, запинаясь, произнесла: «Я не могу оставить „Танцедеи"». Он только рассмеялся: «Отдашь их Альберто, а сама откроешь школу в Нью-Йорке. Назовешь „Dancelovers"». При других обстоятельствах я бы прыгала от радости. Я обожала Нью-Йорк. Разумеется, мне хотелось ходить на выступления лучших танцевальных трупп мира, гулять по бесчисленным музеям, общаться с известными художниками, критиками, писателями, издателями, но разрыв с Хосе Куаутемоком просто не входил в мои планы. Нет, нет и еще раз нет. «Скоро будешь собирать чемоданы», – весело сказал Клаудио и распрощался. У меня остался странный осадок. Конечно, я стремилась к профессиональному росту, но не ценой расставания с Хосе Куаутемоком.

Домой я вернулась совершенно измотанная и сразу пошла в душ. Раздеваясь, с ужасом обнаружила пятна крови на трусах. Черт, месячные начались. По моим расчетам, они должны были прийти не раньше среды. Какие-то боги точно ополчились на меня. Менструации у меня всегда были очень обильные. Прямо-таки как из крана. Никакая прокладка, никакой тампон не справлялись с кровавым потоком. Парадокс: я познакомилась с Хосе Куаутемоком на показе «Рождения мертвых», а теперь кровь загубит романтическую ночь, которую я с таким трудом устроила. Ну что ж. Значит, любовью заниматься не будем. Поужинаем, поболтаем, разденемся и станем целоваться и обниматься, пока не уснем. Рано встанем, чтобы он успел на перекличку, а я прокралась домой, пока дети и няни не проснулись.

Старая мексиканская пословица гласит: «Хочешь насмешить Бога – расскажи Ему о своих планах». Улица учит, что смешим мы не Бога, а дьявола. Машина разработал план и вбил в него кучу бабок. Если четверо нанятых им палачей не убьют Хосе Куаутемока, через два месяца это сделают наемники Короткорукого. Идеальная стратегия. Одного он не учел: контрразведки картеля «Тех Самых» и их обширной сети стукачей.

«Те Самые» выдвинулись на первое место благодаря сложным договоренностям с правительством. Боссы обязались поддерживать порядок на подконтрольных им территориях, а за это власть позволяла им производить, распространять и продавать препараты всех цветов и вкусов без ограничений по времени, а также уступала контроль над кухнями всех исправительных учреждений, включая, разумеется, казенные дома в Такограде Великом, то бишь в Мексико-Сити. Они гарантировали, что не станут собирать мзду с предпринимателей, торговцев и фермеров, а также заниматься параллельным бизнесом: никаких борделей, контрабанды, торговли женщинами, потакания нелегальной миграции, самогоноварения, откачки топлива из трубопроводов, похищений. Высокие лица знали: чтобы страна засияла чистотой, «Те Самые» должны омыть ее кровью. Жертвы, конечно, будут, тысячи и тысячи, но все это – сброд, и их трупы не станут выкидывать из машин посреди проспектов, а отрубленные головы – подбрасывать на вечеринки в честь пятнадцатилетия. Их будут тихонько растворять в кислоте, и шито-крыто.

И ничего страшного, что слухи об этих грязных пактах проникли в прессу. Страна нуждается в мире – и она его получит.

Лучше иметь дело со спокойными и профессиональными нарко, чем с разъяренными и неукротимыми. Единственное условие: железный контроль над вверенными городами и тюрьмами. Малейший признак беспредела – и все договоренности аннулируются, возвращаемся к отправной точке.

До дона Хулио дошли слухи, что какой-то борзый северянин башляет любому, кто возьмется оприходовать Хосе Куаутемока Уистлика, и набрал четверку киллеров. Текила никак не мог понять, что ж такого натворил блондин, что на него так охотятся. Варианты он рассматривал следующие: а) спер груз коки; б) присвоил чужое бабло; в) прикончил чьего-то любимого кореша; г) замутил с чужой бабой; д) непреодолимые разногласия; е) предал своих; ж) просто, сучара, заслуживает смерти. Склонялся к вариантам а, б и г. Только разборки из-за дури, денег и баб приводят к такому накалу ненависти.

Дон Хулио собирался поддерживать мир внутри Восточной, пока картель не выиграет тендеры на обслуживание тюремных кухонь и не договорится о свободной переправке товара в страну Скруджа Макдака. Как только сделки состоятся, он даст волю скопившейся за время перемирия ненависти, неудовлетворенным обидам и прочим гадам, обитающим в душах человеческих. Один зэк желает отдубасить другого – ноу проблем. Массовые драки – ноу проблем. Хоть оргии. Ноу проблем. Завалить блондина? Ноу проблем. Даст им две недели на беспредел, а после этого все возвратятся к рах romana, и тот, кто его нарушит, будет лишен прописки на этом свете.

Система информирования у картеля была выстроена так хорошо, что Текила в два счета узнал, кто именно вызвался убить Хосе Куаутемока: Каннибал, Бешеный, Мелкий и Мозоль. Живописная команда. Страшнее атомной войны – все как на подбор. «С такими рожами поневоле в киллеры запишешься», – сострил капо, когда ему показали фотографии. Никто не знал имени северянина, который их нанял, но по описаниям со слов главарей столичных банд один дружественно настроенный криминалист составил портрет. Дон Хулио всмотрелся, но не увидел ни кого-то из нарко-супертяжей, ни одного из полулегких политиканов. Стало быть, это кто-то в среднем весе. Возможно, из тех посредственных функционеров, которым в один прекрасный день улыбается судьба, и они оказываются наверху, даже не стараясь. При бабках – да. Стальные яйца – да. Четкий мен.

Боссы распорядились, чтобы дон Хулио кончал с этим цирком. У них такая система шпионажа, а они до сих пор не знают, кто заказчик. «Этому козлу, дон Хулио, уже давно полагается в канализации плавать с колом в жопе». Ну, пока суть да дело, пока разыщут, кол в жопу забили всем четверым киллерам. Питбули на службе у Текилы спустили с них штаны и вкололи в самое нежное место лошадиную дозу древесины. «Подойдешь к Хосе Куаутемоку – и мы тебе туда автобус засунем, уебыш». Все четверо оказались в тюремном лазарете и перенесли восстановительную операцию на дристалище. Заговор был наполовину раскрыт.

В другое время анальная дефлорация повлекла бы за собой настоящую кровавую баню. Унижение члена воинственной банды непростительно, и главари точно начали бы: глаз-за-глаз-убью-твою-бабу-и-башку-ее-тебе-домой-подброшу-чтоб-неповадно-было-наших-опускать. Но, узнав, от кого исходил приказ, главари присмирели. Босс боссов представлял организацию, намного превосходившую все остальные по боеприпасам, личному составу и инфраструктуре. Наезд на одного из «Тех Самых» был равнозначен полному истреблению вражеской банды в двадцать четыре часа. Босс боссов был вообще-то спокойный и склонен к переговорам. Но уж если начиналась война – тот еще изверг. Его подручные отрядами врывались в дома обидчиков, выволакивали их вместе со всем семейством и убивали. Буквально – со всем семейством. От бабули до младенцев, плюс собака и канарейки. И все это – при полном попустительстве властей. Так зачем лишний раз шоколад мутить? Поимели наших? Ну чё, такова жизнь.

Текила снова вызвал Хосе Куаутемока. Он уже начал к нему привязываться. «Что ты такого набаламутил, падла, что тебя все пришпилить хотят?» Хосе Куаутемок точно не знал, что набаламутил, зато насчет заказчиков у него были версии: может, это родичи Галисии, или дружки Лапчатого, или какой-нибудь зэк из тех, что он в свое время отмутузил, или муж его зазнобы. Он даже думал: уж не его ли собственный старший брат. Список можно было продолжать до бесконечности.

Дон Хулио отвел его посмотреть на четверых обесчещенных киллеров. Хосе Куаутемок ни одного лично не знал. «Запоминай хари. Им немало пообещали за твою тушку». Он запомнил и хари, и имена. «Увижу тебя в ближе чем за пятьдесят метров, – сказал он каждому больному, – моргала вырву и с солью сожру, понял?» Он так спокойно это произнес и так посмотрел им в глаза, что у несостоявшихся убийц не осталось сомнений: он точно способен обглодать каждого из них живьем и выплюнуть косточки. У Каннибала, который, бывало, поедал груди убитых им женщин, – и у того мурашки по спине побежали.

Есть и другие желающие его убрать – предупредил дон Хулио, – но их он не вычислил, знает только, что подосланы Короткоруким. «Дон согласился дать нам отсрочку на два месяца, пока мы крупные вопросы не порешаем. Два месяца тебя никто и пальцем не тронет. Но потом мы перестанем тебя пасти, разве только станешь на нас работать». Хосе Куаутемок поблагодарил и за защиту, и за вакансию, но предпочел и дальше самостоятельно справляться со своими трудностями. «Лады, кореш. Дело твое. Передумаешь – дай знать».

Потом Текила достал из стола словесный портрет и показал Хосе Куаутемоку: «Вот он тебя заказал. Узнаешь?» За секунду в голове сложился весь пазл: от ужасной смерти Эсмеральды до толпы гоняющихся за ним наемных убийц. «Узнаю». – «Что за чел?» Хосе Куаутемок подумал, прежде чем ответить: «Это наши с ним личные разборки». – «Были ваши, стали наши», – возразил Текила. Что правда, то правда – надо сказать, и дело с концом. «Зовут Хесус Понсиано Роблес де ла Фуэнте. Кличка – Машина. Работал на дона Хоакина». Текила непонимающе воззрился на Хосе Куаутемока: «Знакомый твой?» Хосе Куаутемок кивнул: «Да. Точнее, лучший друг был». У Текилы не осталось сомнений: блондин точно бабе его засадил. Иначе такое остервенение не объяснить. «Ты не кипешуй. И тебя, и кралю твою в обиду не дадим».

Маминому пониманию индейский мир не поддавался. Она не улавливала особенностей этой культуры: едкого юмора, выстраивания приоритетов, избирательной немоты. Детьми, если мы хотели что-то от нее скрыть, переходили на науатль. Она обижалась: «Что это вы мне не говорите?» Мы улыбались. На самом деле ничего важного. Она так и не научилась переводить с твоего родного языка, а значит, не понимала и нас.