Текст книги "САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА"
Автор книги: Герман Дейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)
Глава 20
В ментуре Сакуров и Жорка Прахов не задержались. Не стали мурманские легавые держать и дальнего родственника Семёныча Николая. В общем, вечером дня такого-то все трое тусовались невдалеке от входа в казённое учреждение, где сотрудники знают своё дело туго, а в специальной клетке сидят плохие люди. Конечно, вышеупомянутые сотрудники могли кантовать плохого Жорку (Сакурова или Николая) дольше, но земляки и товарищи по несчастью быстро смекнули, что с ментами, озлобленными нежеланием госчиновников достойно индексировать их зарплату (речь идёт о зарплате ментов, а не госчиновников), спорить лучше чем меньше, тем лучше. Они (Жорка, Сакуров и дальний родственник Семёныча) и не стали. А за пистолеты пришлось рассчитаться натурой. В том смысле, что менты кому-то позвонили и велели каким-то людям забрать с такого-то грузовика такой-то груз. И, как только какие-то люди позвонили ментам назад и сообщили, что такой-то груз оприходован, добрые российские менты отпустили троицу восвояси.
– Выпить бы, а? – нерешительно спросил Николай.
– У тебя деньги есть? – в свою очередь спросил Жорка.
– Были, – вздохнул Николай и показал глазами на вход в казённое учреждение.
– У меня тоже были, – сказал Жорка и посмотрел туда же. Затем сплюнул и добавил: – Это хорошо, что мы на дело в рванье поехали, а то бы…
– Блин! – вздрогнул Сакуров, представив их таких же, но ещё босиком и без верхней одежды. Российские менты быстро адаптировались в новых условиях и последнее время, чтобы удовлетворять свои аппетиты, не брезговали ничем. Так, помимо денег, они сняли с Жорки часы и даже вытащили у него все сигареты, благо Жорка курил такие сигареты, которые стоили хороших денег. Впрочем, и часы Жорка носил не фабрики «Зим». Насчёт часов он, кстати, заикаться разумно не стал. Как и насчёт денег.
– Надо машину с базара забирать, – предложил водила.
– Блин! – воскликнул Жорка. – Мы же заплатили только за место на базаре и только до шести вечера, а сейчас…
Жорка машинально глянул на пустую руку и снова сплюнул.
Сакуров, прислушиваясь к организму, не получившему обед и дожидающегося хотя бы позднего ужина, предположил:
– Уже часов восемь, не меньше.
– Блин! – ахнул водила. – Мать твою! И бензином мы последний раз заправлялись…
– Вот именно.
– Ладно, погнали быстрее на рынок, может быть…
– А чо может быть?
– Нет, будем здесь околачиваться и причитать. Короче – валим отсюда чем быстрее, тем лучше.
– Жрать охота, однако.
– У тебя в бардачке ещё пара чебуреков осталась.
– Точно!
До рынка добирались пёхом чуть больше часа. И там вступили в переговоры с охраной. Охрана, почуяв поживу, загнула нехилый выкуп. Жорка зачем-то стал торговаться. Водила просился хотя бы проведать грузовик, имея в виду раздобыться чебуреками, которые протухли прежде, чем были проданы.
– Не положено! – сурово возражал хорошо поставленным командирским голосом какой-то бывший пехотный офицер, переквалифицировавшийся в базарного охранялу. – Вы исчерпали лимит оплаченного простоя в условиях рыночной площади, поэтому…
– Чтоб ты сдох, – в сторону ругался Жорка, а торговаться принимался Сакуров. Он не понимал, зачем это делает, но цену сбил. И тут вмешался Николай.
– Слышь, командир, не знаешь, кому можно грузовик продать по-быстрому?
Командир сделал стойку и в его глазах-пуговках, отражающих свет осветительных фонарей, вспыхнул дополнительный алчный огонёк. А Сакуров и Жорка с изумлением уставились на водилу.
– Тебя сколько раз менты по голове стукнули? – прошипел Жорка.
– А чо? – спросил водила.
– Ты знаешь, сколько сейчас тебе этот гнус предложит? – ещё больше понизил голос Жорка, отводя водилу от служебного входа в злополучный рынок.
– Догадываюсь, – возразил водила.
– Так какого хрена?
– А чо делать? Один хрен эта гнида без денег машину не выпустит.
– Ну, придумаем что-нибудь. Можно, например, домой позвонить, чтоб выслали денег.
– Ты за какие шиши звонить собираеш-си!? – слегка повысил голос водила.
– У Кости тут баба знакомая живёт.
– Где?
– А хрен его знает! – упавшим голосом возразил Жорка. Дело в том, что они с Сакуровым узнали только номер телефона его однокашника.
– Ну вот, позвонили! – плаксиво резюмировал водила.
– Может, в милиции подскажут? – неуверенно предложил Жорка.
– Ага! – злорадно воскликнул водила. – Мало ты получил в этой милиции?
– Чёрт! Что же делать?
– Завтра рассчитаемся, – встрял в переговоры Сакуров. – Одну газовую пушку я спрятал в сточную дырку возле машины.
– Иди ты! – дружно ахнули Жорка и Николай.
– Так давай, попробуем её достать прямо сейчас! – шёпотом предложил Жорка. – Фигли нам ждать до завтра? Достанем и толкнём этому упырю…
Жорка мотнул своей контуженой головой в сторону охранника, всем своим видом изображающим живой коммерческий интерес к возможной сделке.
Сакуров и сам подумывал о том же, но не хотел говорить раньше времени. Теперь, когда речь зашла о продаже грузовика, время пришло. Можно было взять пистолет (если, конечно, и его никто не спёр) и попробовать поторговаться с тем же охранником. То есть, попросить у него разрешения выкатить грузовик и немного денег на бензин. Ну, и чтобы осталось хотя бы на хлеб. И всё по размышлению Сакурова выходило хорошо (за исключением такого расклада, когда пушку кто-то мог уже спереть), но его смущало одно обстоятельство, из-за которого он и предлагал отложить дело до завтра. Дальний родственник тоже имел в виду это обстоятельство. То есть, заворожено на него пялился. А именно: на надпись, гласившую, что после закрытия рынка его территория охраняется собаками, за поведение которых администрация коммерческого предприятия ответственности не несёт.
– Ну?! – нетерпеливо переспросил Жорка.
– Ты сюда посмотри, – дёрнул его за пустой рукав Николай. Жорка повёл взглядом по сторонам, некоторое время шарил им по обшарпанному забору ещё советской покраски, по мощёному подъезду и хилым деревцам, насаженным вдоль него. Затем посмотрел наверх, на мрачное северное небо, обещавшее то ли очень холодный дождь, то ли очень мокрый снег. И лишь потом заметил надпись, намалёванную в таком месте, чтобы её мог освещать фонарь, поставленный у служебного входа.
– Чёрт! – прокомментировал он надпись.
– Я слышал, нынешние хозяева рынков собак своих на бомжах тренируют, – подал голос Николай, стуча зубами от холода, голода и жестокого похмелья. Ну, и контузия от милицейской дубинки сказывалась.
– Это как? – спросил Сакуров и тоже начал дрожать.
– Ну, отлавливают бомжа пожирнее и запускают его на свою территорию, – начал объяснять Николай. – А потом начинают травить его собаками.
– У-ух! – встряхнулся Жорка.
– А ещё я слышал, – продолжил свои страшилки Николай, – что нынешние хозяева рынков своих собачек теми же бомжами и кормят. Из экономии, значит…
– Господа! – подал голос охранник. – Вы мне сделали предложение или не сделали? А то я спать пошёл…
– Минуточку! – возразил Жорка и посмотрел на Николая.
– Я до утра не протяну, – сказал Николай. Сакуров молча с ним согласился.
– Ну и что? – спросил Жорка.
– А ничо. Грузовик-то я в кредит взял, – раскололся дальний родственник Семёныча. – В общем, я ещё за него ни рубля не внёс…
– Так-так-так, – начал соображать Жорка.
– Поэтому в накладе не останусь, если толкну его сейчас за любые деньги, а вы потом за грузовик заплатите.
– А почему это мы одни должны за него платить? В смысле – погашать твой кредит? – по инерции возразил Сакуров, хотя про себя был готов на всё, лишь бы забиться в какую-нибудь тёплую харчевню.
– А потому, что вы мне ещё ни черта не заплатили за то, что я вас с вашей картошкой в Мурманск привёз, – объяснил водила.
– Это я нас сюда привёз, – чисто принципиально буркнул Сакуров. – И за это Жорка ещё тебя всю дорогу водкой поил. А сколько закуси на тебя перевели?
– А может, всё-таки подождать до утра? – предложил Жорка. Бывший десантник лучше своих земляков переносил трудности, а дополнительные контузии его контуженой башке не вредили. В общем, Жорка, в отличие от Сакурова и водилы, не стучал зубами и не трясся ни от холода, ни от голода, ни ещё от чего-то там.
– Сдохну на хрен! – молитвенно сложил руки водила.
«Аналогично», – мысленно поддержал водилу Константин Матвеевич.
– Хрен с вами, – буркнул Жорка, – но базарить буду я.
– Сделай милость! – обрадовался Николай.
– В общем, грузовичок мы решили продать, – подошёл к охраннику Жорка. – Что имеешь предложить?
– Грузовичок, конечно, дерьмо, – с порога в зубы начал хаять бывший явный военспец, – если я, конечно, тот имею в виду.
– А какой ты имеешь в виду? – уточнил Жорка.
Бывший военспец описал, Жорка утвердительно кивнул головой.
– Так что ты имеешь за него предложить? – напомнил контуженый односельчанин Сакурова.
Охранник, чисто по-купечески изгаляясь, назвал цену. Жорка только крякнул. Константин Матвеевич не поверил своим ушам. Хозяин грузовичка изображал постороннего человека.
– Сколько ты за него должен? – поинтересовался Сакуров у водилы.
Водила сказал.
– А когда кончается срок погашения кредита?
Водила сказал.
«Что ж, – прикинул Константин Матвеевич, – если инфляция к тому времени не сбавит темпа, то получатся чистые копейки…»
Придя к столь утешительной мысли, Сакуров параллельно констатировал, что лично им с Жоркой темпы инфляции по барабану, поскольку от них (темпов инфляции) не прибавится ни пенсия у Жорки, ни пособие по безработице у Сакурова, которого он не получал. Другими словами, отдавать им придётся за грузовичок почти сегодняшнюю реальную стоимость, десять процентов которой предлагал им ушлый охранник, бывший типичный советский военспец эпохи позднего застоя и первых лучей прожектора перестройки.
– Так дело не пойдёт, – пошёл в отказ Жорка.
– Не прибавлю не рубля, – проявил похвальную твёрдость охранник.
– Чтоб ты сдох, – пожелал ему Жорка.
– Да я ещё, пожалуй, поживу, – не обиделся бывший военспец. – Соглашайтесь, ребята. Я же знаю, что вам край, поэтому могу сбавить.
– Но деньги нам нужны прямо сейчас, – сказал Жорка, гипнотизируемый двумя парами голодных глаз. Впрочем, Жорка и сам был не железный. В смысле, выпить он хотел страшно. Ну, и закусить.
– Так это не проблема, – бодро ответил охранник и достал из кармана новомодный комок денег, перетянутый резинкой от бигудей.
– Чёрт с тобой, слюнявь! – махнул рукой Жорка, а Сакуров почувствовал, что сейчас захлебнётся голодной слюной.
Когда рассчитались за грузовичок, охранник свистнул собак, пересажал их на цепь и повёл троицу к месту стоянки. Там он присмотрел за троицей, пока те забирали кое-какие вещи, а потом проводил до выхода. Короче говоря, доставать газовый пистолет Сакуров не рискнул. А водила, подлец, первым делом сожрал чебуреки и не предложил даже полчебурека ни Сакурову, ни Жорке. Конечно, они и сами бы отказались есть такую тухлятину, но отказываться просто не пришлось.
Покинув территорию рынка, Сакуров, Жорка и отчаянно рыгающий экс-водила кинулись ловить такси или какого-нибудь частника. Между делом дальний родственник Семёныча потребовал деньги.
– Какие деньги? – угрожающе спросил Жорка.
– За грузовик, вот какие, – бесстрашно пояснил экс-водила.
– И ты сам потом выплатишь кредит? – уточнил Жорка.
– Не-эт! – хитро возразил ушлый земляк. – Кредит обещал заплатить ты.
– Я что-то не пойму: ты дурак? – удивился Жорка.
– Чево это я дурак? – обиделся экс-водила. – Ты деньги давай!
– Хорошо. Вот тебе твои деньги. И чтоб я тебя больше не видел. Понял?
Сакуров в это время остановил тачку и стал спрашивать, за сколько хозяин тачки отвезёт их в ближайшую харчевню.
– Так я вас сегодня угощу, – предложил дальний родственник Семёныча, – а потом ты кредит заплатишь. Как обещал, между прочим.
– Там тебе тачку поймали, угощайся сам, гнида. Костя, пошли отсюда.
– Что случилось?
– Да что ты, Жорка, прямо, как не родной? – засуетился земляк. – Ведь я же вас не только угостить хочу, но и билеты купить. Ведь надо нам всем домой ехать?
– Езжай один.
– Что случилось? – повторил вопрос Сакуров.
– Пошли отсюда, – повторил Жорка, – потом объясню.
– Эй, так мы едем? – подал голос мурманский извозчик.
– Да ладно тебе, Жорка, – перепугался Николай. – Бери все деньги назад, если ты такой гордый.
Говоря, он незаметно отщипнул от вороха несколько бумаг и спрятал их под одежду. К слову сказать, этот дальний родственник Семёныча за всю свою жизнь далеко ездил один только из армии, потому что туда его отвезли. Но какие тогда были времена? Смешные и скучные были времена, когда кассиры ездили за зарплатой рабочих и служащих в трамваях, а в любое советское учреждение можно было зайти пописать или попудрить носик. Теперь же, когда демократы распоясались не на шутку, а убить человека из-за денег стало, что высморкаться, катиться одному из Мурманска в Угаров было страшновато.
– Что, ладно?! – заорал Жорка. – Ты кончай меня доставать, понял! Давай деньги, урод…
– Чево это я урод? – снова обиделся экс-водила. – Грубый ты человек, Жорка…
– Так что, поехали? – уточнил мурманский извозчик, когда троица погрузилась в его сильно подержанный драндулет.
– Поехали, родной, только быстрее, – попросил его Сакуров.
Грузовичок пропили за ночь.
Начали в кабаке, потом перебрались на хату к какой-то гулящей местной бабе. Сначала эта баба была совсем одна, и как она оказалась за столиком Сакурова, Жорки и Николая, никто из троих толком не помнил. Но эта баба как-то всем сразу понравилась, земляки наперебой её угощали, и все трое наперебой целовались с ней на брудершафт. А когда наступило время закрытия кабака, где-то полпервого ночи, баба пригласила земляков для продолжения банкета к себе домой.
– Надо было сразу ко мне идти! – визгливо говорила она, обнимаемая по очереди то Николаем, то Жоркой. – Сколько денег зря на ресторанную наценку перевели!
– Ерунда! – орал пьяный Николай, не потративший ни копейки своих денег. – Сколько той жизни! Ты, кстати, одна живёшь?
– Одна. Муж сидит, а мать в больнице.
– Это хорошо, – потирал руки Николай.
«Чего ж тут хорошего?» – думал Сакуров, стараясь идти ровно по хреново освещённым улицам крупного российского портового города. Идти, правда, далеко не пришлось. Баба жила в трёх кварталах от кабака в двухэтажном деревянном доме. Квартиру она занимала двухкомнатную. Там, действительно, никого не оказалось. Прибывшие расположились в большой комнате и продолжили банкет. Водку и закусь они приобрели по пути из кабака. Брали и того, и другого с запасом, но не рассчитали. В три ночи (или утра) вернулся из тюрьмы муж гулящей бабы. И вернулся не один, а с четырьмя корешами. Чуть позже них из больницы припёрлась мать бабы. Её сопровождали две женщины и один мужик неопределённого возраста. Наверно, представители медперсонала. Муж бабы не стал судить супругу строго за присутствие в квартире посторонних мужчин, но навалился на водку. Его кореша тем более не стали бузить, но водку жрали тоже исправно. Мать бабы вообще слова лишнего не сказала, а один из представителей медперсонала даже предложил посылать его за дополнительной водкой, когда прежняя кончится. Жорка сорил деньгами, как семечной шелухой, а Николай схлопотал от мужа бабы за излишнее к ней внимание. Сакуров пил водку наравне со всеми, но в его голове нет-нет, да и образовывалась мысль насчёт того, а чем же всё это кончится?
Глава 21
Кончилось тем, что в десять утра их всех выгнали из дома гулящей бабы, которую они все трое якобы сняли в кабаке. Выгнали со скандалом, а инициировала скандал якобы больная мать бабы. Проснувшись раньше всех, она посовалась по квартире, не нашла, чем похмелиться, и начала орать. При этом она не стеснялась в выражениях и отдельных словах, под конец договорившись до прямых угроз физического насилия над тремя какими-то бродягами, которые дрыхнут в её квартире. Под тремя бродягами якобы больная мать гулящей бабы подразумевала Сакурова, Жорку и хитрожопого дальнего родственника односельчанина Семёныча.
«Надо линять из этого гадюшника», – подумал Сакуров, окончательно просыпаясь. Рядом с ним на полу спали Жорка, Николай и муж бабы. Сама баба ругалась в кухне с одним из корешей мужа. Медперсонал и остальные кореша отсутствовали. Одни, наверно, ушли на дежурство в больницу, откуда сопровождали пациентку, другие, очевидно, отбыли в места заключения.
– Ну, чё разлеглись? – продолжала скандалить мать бабы. – А ну, валите отсюда, а то щас участкового вызову!
«Как же башка болит», – подумал Сакуров.
– Заткнись, старая швабра! – рявкнул, проснувшись, Жорка.
– Это кто тут старая швабра?! – завизжала изобиженная мать бабы.
– Ты, это, не тронь тёщу, а то худо будет, – прокряхтел муж бабы.
Жорка молча накатил мужу в ухо и тот заткнулся. Но расходившуюся пациентку неизвестного медучреждения успокоить было не так просто. Она, продолжая визжать, сдёрнула со стены пустую книжную полку и поехала на Жорку. В это время Николай встал на четвереньки, схватил озверевшую тётку за ноги и опрокинул её на спину. Упав, тётка затихла, а Николай подхватился и крикнул:
– Полундра!
– Да, надо смываться, – поддержал Николая Жорка и толкнул Сакурова. Константин Матвеевич, стеная, оторвал туловище от жёсткого ложа и, шатаясь, направился к выходу. Шёл он еле-еле, цепляясь ногами за пол в комнате и прихожей. Поэтому успел услышать, о чём ругалась гулящая баба с одним из корешей её мужа.
– Ты, чё, сволочь, опять решил нахаляву мной попользоваться? – вопила баба.
– Да ничего я тобой не пользовался, – добродушно отбрехивался кореш.
– А какого хрена мы с тобой голые в ванной валялись? – не отставала баба. – Ты чё, думаешь, я совсем дура? Поэтому, давай, гони расчёт за те два раза и этот!
– Да ладно, куплю я тебе бутылку водки…
– Я тебе чё, дешёвка подзаборная? Купишь две!
– Танька! – подала голос очухавшаяся мамаша. – Наших бьют!
– Ты долго? – спросил Жорка. Он, было, выскочил на лестничную площадку, но решил вернуться посмотреть, чего так долго тормозит Сакуров. К тому времени Танька и задолжавший ей за услуги специфического свойства кореш мужа вылезли в коридор. Взбодрённые призывом пациентки неизвестного медучреждения, намерения они имели самые агрессивные. А Сакурову осталось три шага до спасительной двери. Жорка моментально оценил ситуацию и посоветовал Сакурову:
– Костя, сунь им по разу на прощание и – ходу.
– Не могу! – почти беззвучно воскликнул Сакуров. Его тошнило от одного только процесса черепашьего движения, а мысль о возможных более активных действиях ввергала его просто в паническое отчаяние.
– Понял, – сказал Жорка, пихнул Сакуров к двери и пошёл навстречу воинственной парочке.
– А-а! – воодушевился кореш мужа гулящей бабы, увидев перед собой всего лишь одного однорукого инвалида. Сначала он предусмотрительно следовал за своей подругой, но теперь решил её по-джентльменски обойти. Но не успел. Жорка быстро примерился и, не разбирая полов, ахнул гулящую бабу в пятак прямым левым. Баба ойкнула и повалилась на кореша мужа, а потом они оба хлопнулись о пол.
Выскочив на улицу, Жорка и Сакуров сначала не обнаружили Николая, но затем увидели знакомую фигуру в некотором отдалении от дома с дурной репутацией. Таковая репутация о месте их с Жоркой и бывшим водителем пропитого грузовичка ночного пребывания, во всяком случае, утвердилась в сознании Сакурова. За Жорку и Николая в этом плане он поручиться не мог.
– Эй, катитесь сюда! – позвал Сакурова и Жорку Николай. Он уже успел стрельнуть три сигареты, одну курил сам, а две предложил друзьям по несчастью.
– Давай, шевели копытами, – сказал Жорка, – на ходу покурим.
– Как мне хреново, – возразил Сакуров, трясущимися руками беря сигарету.
– Не то слово! – бодро отозвался экс-водила. – Деньги остались?
– Какие деньги! – махнул рукой Жорка. – Если какие и оставались, то наверняка обчистили. Это хорошо, что вся одежда цела…
Сакуров невольно посмотрел на ноги – обуты ли?
– Знаю я это сучьё, – поддержал Жорку Николай. – Вот такие бабы ходят по кабакам, прикидываются одинокими, завлекают дураков, а потом их обчищают. А если дураки попадаются богатые, то таких могут и поубивать.
– Есть такое дело, – согласился Жорка.
– А вчера вы этого не знали? – спросил Сакуров.
– Почему ж не знали, – рассудительно возразил Николай. – Что мы, полные дураки?
– Вот именно, – поддакнул Жорка и ускорился. Бывший интернационалист вёл приятелей в сторону рынка, где Сакуров спрятал газовый пистолет.
Газовая пушка, к счастью земляков, оказалась на месте. Достать, правда, её было трудно. Кругом толкались покупатели, помощники спекулянтов, мусорщики и прочие рыночные проходимцы. Да ещё Николай зудел под руку насчёт того, что первым делом после реализации заветной пушки надо будет опохмелиться.
«Да, не мешало бы», – вторил Николаю неунывающий Жорка, попавший к дальнему родственнику Семёныча в долговую кабалу на довольно круглую сумму.
«Хрен вам, а не похмелиться», – думал Сакуров и продолжал кружить возле памятного трапа. Хорошо ещё, погода стояла сухая, и трап не плавал в воде. После нескольких кругов они кое-как между собой договорились, заняли почти круговую оборону у трапа, Жорка с Николаем прикрыли Сакурова, а тот сделал вид, будто завязывает шнурки. Так, сидя на корточках, он засунул руку под трап и убедился, что пистолет на месте.
«Есть», – моргнул он Жорке, и Жорка облегчённо вздохнул.
– Доставай, – нетерпеливо велел он, не забывая бдительно присматриваться к случайным людям. Но вчерашних рэкетиров среди них не наблюдалось. Менты отсутствовали тоже. А если кто-то из них шатался по рынку под прикрытием, то это было очень качественное прикрытие.
– Чё, есть? – вмешался Николай.
– Есть, – буркнул Сакуров, спрятал пистолет под одежду и выпрямился.
– Так пошли отсюда быстрее, – заторопился Николай.
– Теперь надо подумать, кому её толкнуть, – стал соображать на ходу Жорка
– А чё тут думать? – засуетился Николай. – Я тута очень приличную забегаловку видел…
Забегаловка в виде просевшей палатки стояла в центре огромной лужи, неизвестно откуда взявшейся (погода стояла сухая), а к её входу вели условные мостки из распластанной картонной тары. На входе красовалась рукописная титульная доска, и на ней значилось, что палатка – это ресторан «Норд-Ост-Маркет» и, поскольку это ресторан, то в нём действуют ресторанные наценки. О наценках хозяева палатки заявляли, очевидно, после того, как им надоело выкидывать из «ресторана» тех забулдыг, которые предполагали освежиться под просевшим тентом за нормальные деньги. Заявляя о наценках, хозяева также сильно рисковали в плане антирекламы собственного заведения, но неистощимая жажда населения свела эти риски на нет.
– Ты чё, дурак? – осадил Николая Жорка. – Здесь пушку пропивать нельзя, тут нас могут запросто взять за жопу. Надо поискать другой кабак… За пределами рынка, то есть…
– Ребята, вы, вообще, домой собираетесь? – кротко спросил земляков Сакуров.
– Домой? – хором переспросили Жорка и Николай.
– Да, домой, – повторил Константин Матвеевич. – Только я не имею в виду тот дом, где мы сегодня ночевали.
– Да, вообще-то… домой… домой-то надо… но опохмелиться не мешало бы… – стали чесаться земляки.
– Ребята! – горестно воскликнул Сакуров. – Больше всех похмелиться надо мне, а вам…
– А что – нам? – опять хором переспросили Жорка и Николай.
– Да вам с любого бодуна хоть бы хны! – с откровенной завистью сказал Константин Матвеевич, имея в виду бодрые телодвижения земляков и их цветущие, в отличие от его, Сакурова, физиономии.
– Обижаешь! – возразил Николай.
– Костя, ты чё? – участливо поинтересовался Жорка.
– Ничё. Мы идём на вокзал.
– Ну, на вокзале тоже буфет имеется, – не стал спорить Николай.
– Точно, – согласился Жорка.
До вокзала пришлось тащиться пешком.
Сначала троица хотела прокатиться зайцами на общественном транспорте, но там – в транспорте – оказался такой злобный кондуктор, что земляки как сунулись в автобус, так оттуда на той же стартовой остановке и высунулись. Следом за ними на землю упал какой-то ветеран какого-то производства, пытавшийся из-за отсутствия денег проехаться за счёт своего ветеранского удостоверения до городской поликлиники. Однако проехаться ему не дали, но надавали по шее и спустили на землю, пообещав засунуть ветерану в задницу его сраное удостоверение, если он ещё раз с ним попадётся.
– Ну, что ж, пойдём пешком, – бодро молвил ветеран и похромал в свою поликлинику.
– Может, стоит подождать следующий автобус? – спросил ветерана Жорка, не столько убоявшийся кондуктора с водителем, а сколько – возможности снова угодить в Мурманский мусоропровод.
– Зачем? – удивился ветеран.
– Может, там кондуктор с водителем не такие звери? – от нечего делать не отставал Жорка, тем более что им было с ветераном по пути.
– Эх, паря! – старомодно воскликнул пожилой мурманчанин. – Капитализм на дворе, поэтому теперь все друг другу звери.
– Так уж все? – продолжал расспрашивать Жорка.
– Ну, совсем за всех я тебе не отвечу, но из этого автобуса меня ещё по-доброму выставили.
– Что ты говоришь? – удивился Жорка.
– Точно! Позавчера меня из другого номера выкидывали, а со мной – ещё одну старушку. Так она, горемычная, прямо мордой в асфальт врезалась. Я, значит, упал удачно, встал себе и пошёл. Иду и оглядываюсь: жива ли старушка? Но ничего: живучая оказалась, зараза… Вот только с морды всю кожу ободрала…
Ветеран слегка запыхался, но даже в таком запыхавшемся состоянии явно выказал неудовольствие по поводу того, что старушка не крякнула, лишив тем самым такого же горемыку, как она сама, сильного впечатления.
– А с ногой что? – участливо поинтересовался Жорка.
– Подвихнул, когда на замёрзшей луже подскользнулся, – словоохотливо объяснил ветеран.
– А вторая ничего, здорова? – также участливо спросил Жорка.
– Ничего, здорова.
– А давай я её у тебя вырву? – предложил Жорка.
– Это ещё зачем? – не испугался ветеран. – Это чтобы, значит, тебе не было обидно за то, что ты с одной клешнёй, а я с двумя ногами?
– Соображаешь, – ухмыльнулся Жорка.
Так, за разговорами, земляки в компании пожилого мурманчанина добрались до городской поликлиники. Там они тепло с попутчиком распрощались и ещё часа полтора канали до вокзала. Тачку земляки благоразумно тормозить не стали, потому что это только в развитых капстранах принято брать попутчиков за так, а в недоразвитых – строго по таксе. Впрочем, в России и при советской власти, когда человек человеку был официально друг, товарищ и брат, попутчиков на дармовщину не сильно жаловали.
На вокзале землякам повезло: от первого пути первой платформы отправлялся скорый поезд «Мурманск – Санкт-Петербург».
– Через двадцать минут отправляется! – радостно сообщил Сакуров, бегло просмотрев расписание.
– Ага, – рассеянно ответил Жорка, тормозя взглядом на вокзальном буфете, вокруг которого царило повышенное оживление. Николай тормозил своим взглядом там же. А оба они успели определить наличие в данном буфете крепких освежающих напитков. На столиках, во всяком случае, стояло пиво и характерные, ставшие модными в последнее время, пластиковые стаканчики.
– Ага! – передразнил Жорку Сакуров. – Погнали к поезду.
– Зачем? – забуксовал Жорка, выделяя неизбежную слюну непохмелённого человека на вызывающий вид пива и вышеупомянутых стаканчиков.
«Эх, Жорка!» – жалостливо подумал Сакуров и. не говоря лишних слов, потопал на перрон.
– Костя, Костя! – затормошил Сакурова Николай, оглядываясь на буфет.
– Ладно, не скрипи, – проворчал Жорка и поспешил за приятелем на перрон, – авось, в поезде поправимся…
Двадцать оставшихся до отправления минут Сакуров суетился вдоль поезда «Мурманск – Санкт-Петербург». Он решил не полагаться на Жорку и Николая в деле успешной посадки на транспорт, способный вывезти их хотя бы из этой северной глухомани в места более цивилизованные, где имеются оживлённые автомагистрали, и курсирует электричка, на входе в которую не проверяют билеты. Поэтому Константин Матвеевич бегал от вагона к вагону и присматривался к проводникам. Время отпусков кончилось, а стремительная инфляция сожрала все финансовые припасы жителей Крайнего Севера, поэтому желающих прокатиться на поезде, где стоимость билетов индексировалась с упреждающим коэффициентом, было в два раза меньше обычного. Другими словами, проводники скучали, заранее подсчитывая убытки от недопроданного спитого чая, окаменелого сахара и прошлогодних сухарей. И их меркантильные рожи совсем не нравились Константину Матвеевичу, и он бежал дальше, пока не нашёл такого работника компостера и водогрейки, который ему приглянулся. Этот, который приглянулся, торчал возле общего вагона в гордом одиночестве, и рядом с ним не наблюдалось никакого движения. Лицо данный железнодорожный фрукт имел обтекаемое, взгляд – приветливый.
– Здорово, земляк, – не очень уверенно приветствовал Сакуров проводника, памятуя тот печальный факт, что на земляков большинство русских реагирует крайне вяло.
– Здорово, – процедил «земляк», и его взгляд утратил былую приветливость. Впрочем, вид Сакурова с приятелями, исключающий возможность щедрой оплаты проезда в общем вагоне без билетов, не заслуживал никакой приветливости. Одно только презрение и издевательское превосходство. Короче говоря, машинально брякнув ответное приветствие, проводник, сдуру названный Сакуровым «земляком», взялся заготавливать короткое энергичное выступление в новомодном стиле «фьюжин», эдакую ядрёную смесь нецензурной брани с вагоновожатым юмором. Ну, и плюс вышеупомянутые презрение с издевательским превосходством.
Но, готовясь смешать просителей с говном и грязью, а затем, если те станут проситься Христа ради дальше, вызвать наряд милиции, проводник слегка ошибся. В общем, Сакуров и его приятели оказались не совсем неплатёжеспособными безбилетниками.
– Нам нужно до Ленинграда… – начал Сакуров.
– Санкт-Петербурга! – рявкнул проводник, выказывая свою истинную демократскую сущность.
– Какая хрен разница, – разозлился Сакуров. – Могу предложить за проезд нас троих в твоём гадюшнике на колёсах и кое-какие деньги в придачу вот это…
Константин Матвеевич украдкой показал проводнику пушку. До отправления оставалось минуты две. Жорка с Николаем топтались рядом.
– Чё, газовая, что ли? – изобразив чисто купеческую незаинтересованность, уточнил проводник и протянул руку.
– Руки убрал, – процедил Сакуров, ненавидя проводника за одно только своё желание пообщаться с этим гандоном, как с земляком и человеком. Одновременно в голову бедного сельского труженика пришла умная мысль насчёт семантики и этимологии слова «земляк». В том смысле, что для большинства русских это слово чисто этимологическое без всякой семантики.
