Текст книги "САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА"

Автор книги: Герман Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

 – Ты мою бабу не тронь! – орал снизу Жорка. – Чего это она визжит?! Твоя, между прочим, как развоняется, так…

 – А ты мою не тронь! – надрывался Семёныч. – А ну, вылезай, я тебе…

 – Я сейчас вылезу! Только помоги Косте! А что вы сказали: куда я делся?

 – Кто – вы? Ни одна собака ничего вразумительного объяснить не смогла. Один я придумал, что ты пошёл на работу устраиваться!

 – Ночью?!

 – А что? Попробуй сейчас на работу устройся!

 – Ну, ты долбоёб!!!

 – Вот я те рыло начищу, не посмотрю, что ты бывший диверсант! Нет, Костя, ты слышал?! Я же его перед его бабой отмазал, а он ещё обзывается!

 – Братцы! – взмолился Сакуров. – Мы будем проволоку доставать?

 Семёныч, надо отдать ему должное, оказался помощником – хоть куда. Они вдвоём с Сакуровым выковыряли одну бухту и подняли ещё четыре за час с небольшим. Затем они погрузили бухты в машину Семёныча, вытащили инструмент, дождались Жорку и принялись совещаться. При этом Семёныч выставил бутылку самогонки, которую он взял у Жоркиной жены в обмен на обещание привезти супруга, который где-то там устраивался на работу. На закуску Семёныч предложил один солёный огурец. Небо к тому времени заметно посветлело, но предрассветная темень ещё продолжала надёжно укрывать желающих что-либо скрыть от посторонних глаз.

 – Пить будешь? – спросил Сакурова Жорка.

 – Нет.

 – А ты? – спросил Жорка Семёныча.

 – Не, ну ты ваще! – возмутился Семёныч.

 – Ладно, погнали…

 Семёныч с Жоркой махнули по стакану, потом все трое закурили.

 – Слышь, Костя, – заявил Жорка, – в Рязань с Семёнычем поедешь ты.

 – Да? – неопределённо переспросил Сакуров.

 – Я могу и один, – предложил Семёныч. – Ты только скажи, куда везти.

 – Сейчас, – ухмыльнулся Жорка. – Поедешь, как я сказал, с Костей. А мне придётся возвращаться в деревню.

 – Ну почему ты такой некультурный человек? – стал заводиться Семёныч. – Что ты всё против меня всякие подозрения строишь? Я что, не могу один проволоку продать?

 – Можешь, – решил не обострять отношений Жорка, – но Костя тебе не помешает.

 – А кто будет деньги получать? – не пошёл на попятный Семёныч.

 – Костя.

 – Эх, Жорка!

 – Ладно, поехали, а то скоро вся округа будет знать, что здесь какие-то хмыри хотят братанов обуть.

 – Да видал я этих братанов! Я, между протчим…

 Семёныч так и говорил: «между протчим».

 – В следующий раз, – перебил его Жорка, односельчане погрузились в тачку и покатили в сторону Рязанского тракта. По пути они сбросили Жорку и поехали дальше.

 – Ты Рязань-то знаешь? – своевременно поинтересовался Сакуров, мысленно повторяя устный адрес металлического барыги, бывшего косвенного сослуживца Жорки Прахова.

 – А чё её знать? – удивился Семёныч и стал тормозить. – Деревня. Если я Москву, как свой курятник, знаю, то…

 – Логично, – буркнул Сакуров. – Ты чё тормозишь?

 – Надо освежиться, – ответил Семёныч.

 – Ты собираешься допить самогон, который тебе дала Жоркина жена? – уточнил Сакуров.

 – Чего это она мне дала? – взъерепенился Семёныч. – Да я…

 – Всё! – поднял руки Сакуров.

 Семёныч съехал на обочину, культурно предложил Сакурову приспособиться к оставшейся самогонке, Сакуров отказался и Семёныч принял её сам.

 – Ух! – сказал Семёныч и завёл телегу.

 В Рязань, надо отдать должное Семёнычу, односельчане приехали быстро и без дорожных приключений. Металл, надо отдать должное Жоркиному знакомому, сдали без проблем. Рязанский скупщик цветмета отстегнул Сакурову приличную сумму, Сакуров сунул сумму в карман и велел Семёнычу ехать домой. Семёныч заявил, что никуда без тормозной жидкости не поедет. И без водки. Сакуров купил жидкости и водки. И закуски. И попросил Семёныча налить тормозную жидкость в систему. Но запасливый Семёныч положил тормозную жидкость в багажник и, тормозя с помощью двигателя возле каждого второго постового, покатил по Рязани в поисках своего какого-то дальнего родственника. В процессе поисков Семёныч выдул бутылку водки, потом нашёл родственника в каком-то пивном гадюшнике, потому что дома родственника не оказалась, а жена родственника пообещала спустить Семёныча, который вонял водкой, как грузинский спиртовоз, с лестницы. Но умный Семёныч не стал дожидаться силового применения со стороны озлобленной своей женской долей супруги дальнего родственника, спустился по лестнице сам и, выспрашивая про родственника теперь уже у случайных прохожих, нашёл вышеупомянутый гадюшник. И входил в него в компании трёх доброхотов, помогающих искать злополучного родственника. Сакуров матерился сквозь зубы и пёрся следом, потому что не знал Рязани и не знал, как от неё доехать хотя бы чёртова Угарова.

 В общем, ещё две бутылки премиальной водки и вспомогательную закуску Семёныч приговорил в гадюшнике, а потом, когда к нему, пьянице-родственнику и доброхотам присоединилась остальная пивнуха, стал требовать у Сакурова денег, апеллируя сочувствующим слушателям туманным повествованием о каких-то криминальных событиях накануне утром, в которых героический Семёныч принимал центральное участие.

 Короче говоря, скоро вся пивнуха знала, что Сакуров зажал деньги, заработанные героическим Семёнычем после некоего особенно рискованного гоп-стопа, и зловеще шумела: почему, дескать, и так далее. На что Сакуров припугнул Семёныча, что сейчас на хрен плюнет на всё и пойдёт искать такси. Семёныч, надо отдать ему должное, слегка протрезвел, вспомнил, что бензина у него осталось литров пять и, всего минуту назад бурно братавшийся со всей пивнухой, теперь всех бурно посылал подальше. Они с Скуровым погрузились в «ниву», Семёныч закрыл один глаз, чтобы не двоилась дорога и милиционеры на ней, и отправился искать заправку, имея в виду по пути дозаправиться водкой. Ну, и закуской, потому что закусить Семёныч любил.

 Другими словами, из Рязани выехали тоже затемно.

 Глава 16

 На выезде из областного центра Семёныч стал проявлять признаки беспокойства. Сакуров, засыпая на ходу, обратил внимание, как односельчанин особенно усердно заглядывает в зеркало заднего вида, морщит брови и чего-то бормочет под нос.

 – Что? – спросил Сакуров.

 – Нормально, – процедил бывалый Семёныч, – на хвост сели.

 – Кто? – встрепенулся Сакуров.

 – Не боись, Костя! – утешил его Семёныч и поддал газу. Затем Семёныч зачем-то газ сбросил. Потом снова прибавил. И так несколько раз, матерясь сквозь зубы и угрожая неизвестно кому.

 Константин Матвеевич в это время пребывал в состоянии результативной эйфории. В смысле, балдел от достигнутого результата. Но потом, осмыслив поведение Семёныча, Сакуров из данного состояния вышел. Он понимал, что сегодня Фортуна, сытая раззявившаяся дура, выпустила его и Семёныча совершенно случайно, но, очнувшись и захлопнув пасть продажной девки, таки пытается возместить им свою потерю. Константин Матвеевич обернулся и попытался разглядеть тех, кто якобы (по словам опытного Семёныча) сел им на хвост. Но ничего, кроме пары подслеповатых фар ползущей за ними тачки явно не из разряда крутых, не увидел. Мысли, тем не менее, в голове бывшего штурмана стали путаться в опасливом контексте.

 «Чёрт бы их побрал… Какая сволочь?.. Неужели покупатель металла стукнул каким-то гопникам и те хотят отнять у нас выручку?.. Или это дальний родственник Семёныча?.. А может, это даже братаны, которых мы с Жоркой поимели на полтонны меди?.. Но как?.. Да фигли как, потому что если это братаны, то нам с Семёнычем однозначно крышка…»

 – Ну, я им сейчас, козлам покажу! – заявил в это время Семёныч, чем окончательно расстроил Константина Матвеевича.

 «А, блин, чему быть – тому не миновать», – махнул на всё рукой Сакуров и приготовился встретить смерть так, как это подобает мужчине. А Семёныч предельно сбросил газ и ушёл на встречную. Тачка не из разряда крутых, оказавшаяся стареньким «москвичом», обогнала «ниву» по своему ряду, и тут Сакуров увидел, как из салона тачки на них, разинув рты, смотрят его водитель, пожилой дяденька, и пассажир, немолодая тётенька.

 «Что за фигня?» – подумал Сакуров и стал оглядываться: не проглядел ли он ещё какой тачки? Но кроме них с «москвичом» на пустынной в это время дороге никого не было.

 Семёныч же, войдя в раж, снова встал в свой ряд и несколькими удачными манёврами загнал «москвич» на обочину и вынудил его остановиться.

 – Ты чё делаешь? – не веря своим глазам, спросил Сакуров.

 – Не ссы, Костя! – рычал Семёныч, одновременно распахивая дверцу и доставая из бардачка газовый пистолет, подарок крутого сына.

 – Семёныч! – пытался образумить односельчанина Константин Матвеевич, но было уже поздно. Разошедшийся не на шутку Семёныч, отравленный хреновой водкой демократского производства, выпрыгнул из салона и, размахивая пистолетом, принялся терроризировать «преследователей».

 – А ну, из машины выходи! – орал ветеран столичного таксопрома. – На землю мордами вниз, жив-ва! В глаза смотреть и отвечать: где оружие прячете, падлы?!

 – Бат-тюшки! – ахала тётенька, послушно укладываясь на обочину лицом вниз. – Какое оружие, родненький?

 – Ты, чё, мужик? – кряхтел дяденька, косясь на пистолет, мало чем внешне отличающийся от боевого. – Ты, это, стволом не очень-то!

 Дяденька тоже улёгся на землю, а Семёныч принялся шмонать «москвичок» в поисках оружия. Сакуров плюнул на всё, закурил и даже из машины не вышел.

 – А-а, нашёл! – радостно завопил Семёныч.

 – Чё это ты нашёл? – забеспокоился дяденька, поднимая голову.

 – Что надо…

 Сакуров увидел, как Семёныч тянет из «москвича» трёхлитровый баллон явно не с солёными огурцами.

 – А вот самогонку не тронь! – зарычал дяденька и стал вставать с обочины.

 – Петя, Петя! – заголосила тётенька. – Бог с ними, пущай захлебнутся!

 – Я им захлебнусь! – пёр на Семёныча дяденька и даже газового пистолета, мало чем внешне отличающегося от боевого, не боялся. – Положь банку на место, гад!

 – Хрен с тобой, положу, – спустил пар Семёныч, – но литр за беспокойство реквизирую.

 – Пол-литра, – выступил со встречным предложением дяденька.

 – Хрен с тобой, я сегодня добрый, пусть будет пол-литра, – совсем уже раздобрился Семёныч.

 – Пустая бутылка, куда отлить, найдётся?

 – Костя, дай тару!

 «Чтоб ты треснул», – подумал Константин Матвеевич, пошарил по полу, нашёл пустую водочную бутылку и подал её односельчанину.

 – Ну чё лежишь? – прикрикнул Семёныч на тётеньку. – Вставай, а то манду простудишь.

 – Ох, и бесстыжая ты рожа! – заголосила тётенька. – Сначала напугал до смерти, а теперя скоромничает!

 – И ещё самогонку хотел забрать, – поддакнул дяденька.

 – Скажите спасибо, живыми оставляю, – добродушно возразил Семёныч, погрузился в телегу, запустил движок и отвалил.

 – Опасный ты человек, – с плохо скрываемым сарказмом заметил Сакуров.

 – Да, брат, со мной не шути, – горделиво ответил Семёныч, – самогонки выпьешь?

 – Нет.

 – Тогда я сам.

 – Не поплохеет?

 – Мне!?

 – Чёрт с тобой, делай, что хочешь. Давай только от этих оторвёмся.

 – Да, не стоит их расстраивать ещё больше…

 Не доезжая до поворота на Угаров, Семёныч заснул. Но заснул профессионально, предварительно свалившись на обочину. Сакуров выругался, отпихнул Семёныча на пассажирское место и повёл машину сам, уповая на благоразумие гаишников, предпочитающих собирать взятки с тучных российских пажитей в светлое время суток. Гаишники его не подвели, и Константин Матвеевич благополучно добрался до деревни, где, несмотря на поздний час, их с Семёнычем поджидали Варфаламеев, супруга Семёныча и старый навозный жук Мироныч.

 «А этому что надо?» – успел подумать Сакуров и едва увернулся от разъярённой Петровны, которая, не увидев за рулём кормильца, решила выместить свою злость на безобидном Сакурове. Но верный друг Петька Варфаламеев, когда Константин Матвеевич вылезал из салона, а Петровна попёрла на него с каким-то дрыном в руке, незаметно подставил вздорной бабе ногу. Петровна растянулась возле машины, а оттуда уже вылезал посвежевший Семёныч.

 – Здорово, жена! – заорал он и пнул супругу. – Ты чего это здесь валяешься?

 – Скотина! – заголосила супруга, встала и хотела приложить Семёныча, но тот превентивно дал ей в ухо и скорым шагом направился к избе Сакурова.

 – Петька, за мной! А где Жорка?

 – Где? Дома. Где же ему быть? – зачастил Варфаламеев, догоняя односельчанина.

 – Его жена ещё не уехала? – поинтересовался Семёныч.

 – Нет.

 – Вот мы её сейчас на самогонку раскрутим! – потёр руки Семёныч. – Мироныч, пень трухлявый, пить будешь?

 – А как же, – возразил Мироныч и участливо спросил Сакурова: – Как съездили?

 – Нормально, – уклончиво ответил Константин Матвеевич, прикидывая, что известно этому предателю?

 – Как Рязань? – продолжал стороной подъезжать Мироныч, семеня за Сакуровым.

 – Всё ещё стоит, – успокоил Мироныча Сакуров.

 – Купили, что хотели? – не отставал Мироныч.

 – А что мы хотели?

 – Я не знаю.

 – А откуда вы знаете, что мы в Рязань ездили?

 – Петровна сказала.

 – А что она ещё сказала?

 – Не помню, – прикинулся дураком Мироныч и слегка пригорюнился. Дело в том, что любопытный старичок, когда его разбудила обеспокоенная супруга соседа, Жорки Прахова, принялся бегать по деревне вместе с ней. Семёныч в это время открывал гараж и чего-то такое сказал Жоркиной жене, после чего та, сильно ругаясь, вернулась домой. Мироныч сунулся, было, к Семёнычу, но тот отговорился отсутствием времени и отвалил без объяснений под вопли собственной жены. Тогда настырный старичок, чуя своим хорьковым обонянием неладное, решил попытать Петровну. Злая Петровна сначала просветила Мироныча про Рязань, а в ответ на следующий вопрос, имеющий целью успокоить старческое любопытство Мироныча насчёт цели поездки в областной город Семёныча, послала настырного старичка по очень короткому адресу. Мироныч же, повсеместно и постоянно творя всякие мелкие паскудства, не любил, когда с ним обходятся некорректно. Виду он не подавал, но видно было.

 – Жорка! – орал в это время Семёныч под окнами Жоркиной избы. – Слезай с бабы! Я приехал!

 – Где вы, на хрен, были? – заорал в ответ Жорка в форточку. – Чтоб вас…

 – Возьми самогон и – айда к Косте! – крикнул Семёныч.

 – Иду!

 Выходил он под соответствующий аккомпанемент, что свидетельствовало о сильном недовольстве его супруги.

 – Ну, как? – первым делом спросил Жорка Сакурова, выходя из дома и прижимая к животу литровую пластиковую бутылку.

 – Почти нормально, – буркнул Сакуров и кивнул на Мироныча, который, навострив уши, уже торчал рядом.

 – Ладно, – понятливо возразил Жорка, – пошли.

 – Может, послать его спать на хрен? – шёпотом поинтересовался у Жорки Сакуров и снова показал на старого сквалыгу.

 – Заснёт он теперь, держи карман шире, – раздражённо сказал Жорка.

 Зависли надолго.

 Жоркина жена не успела развести свой ядерный самогон, и односельчане глотали семидесятиградусный почти первач. В общем, после первой все «уехали», а Мироныч перестал приставать с расспросами. Сакуров, памятуя поэтапные путешествия в своих снах, пить не стал, и вскоре они с Жоркой, воспользовавшись оживлённой беседой на повышенных тонах, завязавшейся между Варфаламеевым, Семёнычем и экс-директором, принялись трепаться приватно и строить планы.

 – Как съездили? – повторил вопрос Жорка, когда Мироныч начал описывать один из эпизодов своей паразитской жизни. Эпизод приурочивался к осеннему забою Варфаламеевских свиней, каковое мероприятие ушлый Мироныч пропустить никак не мог. Больше того: загодя предвкушал. Он уже бывал на похожих и, если свежину не удавалось выменять на свой дрянной самогон, торговался из-за каждого рубля и хаял товар, как полудохлый, с обилием костей и сала. Помимо всего, Мироныч приползал на мероприятие с собственным безменом, который врал граммов на семьсот, не меньше. Безмен этот был старинный, полученный в приданное за Азой Ивановной, и весил килограммов пять. Но старенький Мироныч не ленился таскать с собой эту увесистую железяку вкупе с двумя литрами пойла, сотворённого блудливыми руками последней супруги, и как-то так всегда получалось, что бывший директор местного металлургического гадюшника умудрялся брать на пол-литра самогона два кило мяса, взвешиваемого на старинном безмене с отрицательным «походом».

 – Дело было в сорок пятом, – повествовал Мироныч, – я как раз закончил восстанавливать Севастополь, и партия решила командировать меня в Германию с целью инспектировать парк трофейных механизмов…

 Надо сказать, в последней войне Мироныч принимал участие совершенно косвенное. Начал службу он на Дальнем Востоке. Потом, по мере освобождения страны от оккупантов, перебирался с линией фронта на запад. Но никогда не приближался к ней, линии фронта, ближе, чем на тысячу вёрст. По демобилизации Мироныча, как почти боевого офицера, поставили командовать каким-то заводиком. С тех пор и до самой пенсии он директором и проработал. Каково приходилось предприятиям, которыми руководил профессиональный паразит Мироныч, Бог весть, но о себе он не забывал во все времена. В Германии старый сквалыга, бывший молоденький капитан какого-то политотдела, тоже не растерялся. Мало, он там пожил от души, о чём любил рассказывать, капитан притаранил из побеждённой страны два вагона добра, о чём он рассказывать не любил, но слухами земля полнилась.

 – …Стояли мы возле Магдебурга в поместье бежавшего фашиста, а рядом находился хутор, где держали таких отменных свиней, с которыми свиньи Пети Варфаламеева даже рядом не дышали…

 «Старая сволочь», – подумал Сакуров и вполголоса рассказал Жорке про поездку.

 – Легко отделался, – резюмировал Жорка.

 – Легко, – поёжился Сакуров и ткнул самокруткой в сторону Семёныча, кивающего в ответ на повествование Мироныча. – Кстати, он ведь ещё может и долю потребовать.

 – Не потребует, – отмахнулся Жорка. – Не такой человек.

 – Да? – удивился Сакуров, ловя себя на мысли, что, сколько он живёт в России, не перестаёт удивляться. – А не проболтается? – спросил он Жорку, снова имея в виду ветерана столичного таксопрома.

 – Да он такого наврёт! – усмехнулся Жорка. – Что ни одна собака не поймёт, что мы на самом деле сотворили.

 – Кстати, насчёт сотворили: вот деньги…

 – Давай.

 Жорка сунул деньги в карман и сказал.

 – А хватит нам их на то, что мы задумали? – поинтересовался Сакуров.

 – Не хватит – добавлю, – легко возразил Жорка. – Со следующей недели, пока сухо, надо начинать копать картошку.

 – Да, надо. Кстати, я тоже могу добавить.

 – Купи штаны лучше, – буркнул Жорка, – и какую-нибудь приличную обувь. А то ходишь в моём старье…

 – Нормальное старьё, – возразил Сакуров.

 – Ладно, давай ещё по одной.

 – Я ж не пью!

 – А, ну да! Эй, вы, пить будете?

 – Конечно, Жорочка! – первый отозвался Мироныч, прервавшись на том месте, когда он, откушав дармовой ветчины со шнапсом, принялся окучивать какую-то военнослужащую младших чинов с помощью реквизированных духов и служебного положения. Судя по прошлым рассказам и нынешним сальным взглядам, которые древний старичок дарил всем местным особам женского пола за исключением ровесницы – бабки Калининой, ходок он был ещё тот. Хотя рост имел пигмейский, а рожу – скабрезную.

 – Не крепка? – насмешливо спросил Жорка.

 – Есть немного, – небрежно бросил Мироныч, – да ещё она у вас чем-то воняет.

 – Зато твоя – без запаха, – ухмыльнулся Жорка и налил в четыре стакана.

 – Да, мой самогон – марочный, – без тени смущения заявил Мироныч и потянулся к своему стакану. – Его даже директор нашего банка хвалил.

 – Врёте, наверно? – не поверил Сакуров.

 – Ничуть, – ещё шире ухмыльнулся Жорка. – К нашему Миронычу весь цвет Угарова в гости во время всяких праздников шастает. И чего только с собой в виде подарков не тащит. То есть, хоть и цвет, а дураки набитые. Во-первых, жрут в гостях всякую дрянь, во-вторых, очень сильно надеются, что Мироныч в ответ на хрустальный горшок местного производства подарит кому-нибудь какое-нибудь своё «трофейное» ружьецо.

 – Ну, друзья, – решил сменить тему Мироныч, – давайте выпьем за наш сплочённый коллектив честных тружеников, которые всегда готовы прийти на помощь друг к другу.

 Коллектив не сказал ни слова в ответ и выпил. Все, и Мироныч, закурили, а повествовать принялся Семёныч. Бывший директор пытался продолжить свой рассказ, но не получилось.

 – Моя «нива», чтоб вы все знали, – завёл пьяную пластинку ветеран Московского таксопрома, – не просто легковая машина, а вседоржник называется…

 – Внедорожник, – машинально отредактировал Сакуров.

 – Внесапожник, – поправил Жорка. Но Семёныч не слышал ни Сакурова, ни Жорку.

 – …В общем, вездеход в городском исполнении. А это, чтоб вы знали, такая машина, на которой не стыдно и в городе показаться, и нетрудно по болоту проехать…

 – …Ваша машина, – угодливо встрял Мироныч, – этим летом выиграла гонку «Париж – Дакар».

 Старый сучий хвост давно посчитал, что ездить на Семёныче за дрянной самогон гораздо дешевле, чем это обошлось бы сыну экс-директора на нормальном бензине, поэтому всячески поощрял Семёныча в любом его вранье.

 – Н-ну? – удивился Семёныч, но тотчас намотал на ус новую информацию и продолжил свою историю. – Так вот, это такой вседорожник, что я однажды на нём трактор из карьера, куда он свалился, вытащил.

 – Большой трактор? – не преминул встрять Жорка.

 Семёныч задумался, но ненадолго.

 – Кировец (30), во!

 Семёныч как сказал, так и вытаращил глаза. Наверно, от удивления, что он смог вытащить на маленькой «ниве» здоровенный кировец.

 – Трактор, наверно, был без прицепа? – снова встрял Жорка.

 – В том то и дело, что с прицепом! – решил идти до конца окончательно охреневший Семёныч.

 – Значит, был порожняком?

 Жорка веселился вовсю. Мироныч изображал благостную благодать, Варфаламеев гипнотизировал бутылку с оставшимся самогоном.

 – И ничего не порожняком! Он вёз, он вёз…

 – Другой трактор? – подсказал Жорка.

 – Да, но…

 Семёныч ещё немного подумал, а затем с сожалением добавил:

 – …Поменьше кировца.

 – Наверно, Беларусь (30)?

 – Её, заразу! Я, значит, тащу их из карьера, а водитель кировца бегает вокруг меня и умоляет, чтобы я не уронил эту Беларусь с его прицепа. В общем, вытащил, и ни грамма не взял!

 – А я бы граммов сто пятьдесят ещё выпил, – вздохнул Варфаламеев. Он тоже хотел поговорить, но пока не получалось.

 – По сто пятьдесят не получится, – сказал Жорка, – даже если Мироныч откажется.

 – А зачем мне отказываться? – удивился старичок.

 – Да незачем… Ладно, я и дома выпью. Наливай, Петя!

 – Спасибо, Жорка! Душевный ты человек…

 – Ну, товарищи! – снова поднял свой стакан Мироныч.

 – Будем! – дружно возразили Семёныч с Варфаламеевым и приняли на грудь. Семёныч похрустел огурцом, посопел, а затем таинственно сообщил:

 – Мироныч тут правильно говорил про Париж с этим, как его…

 – Дакаром, – подсказал Мироныч.

 – С ним. Но никто не знает, что на «ниве», которая победила, ехал я!

 – Правда?! – так искренне изумился Мироныч, словно впервые узнал, что Петровна – жена Семёныча.

 – Правда!

 Жорка схватился за живот, Сакуров отвернулся, а Варфаламеев раз пять попеременного мигнул обоими глазами.