Текст книги "Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы"

Автор книги: Георгий Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 85 страниц)

Тов. Жуков, а Вас это не беспокоит, потому что вам это помогает в вашей политике, которую вы проводите. Не годится, тов. Жуков, вот теперь и расхлебывай. Поэтому партийная работа должна быть.

Товарищи, как же была гражданская война? Ну, какое там было единоначалие и какая была армия с точки зрения сколоченности, и каков был уровень наших красноармейцев. Это все младенческое было в сравнении с сегодняшним днем, когда мы 40 лет прожили. Как же эта армия, в которой не было единоначалия, разбила капелевские части, как же она разбила корниловские офицерские части,[233]233
  Речь идет о разгроме в мае-июне 1919 г. частями Красной Армии каппелевского (по имени командующего – В.О. Каппеля) первого Волжского корпуса армии адмирала А.В. Колчака и в декабре 1919 г. – начале 1920 г. белогвардейских офицерских частей Добровольческой армии, сформированной в ноябре 1917 г. – январе 1918 г. генералом Л.Г. Корниловым. После его гибели в январе 1918 г. Добровольческой армией командовал генерал А.И. Деникин.


[Закрыть] чем она громила? О тов. Буденном Семене Михайловиче, нашем герое, я сам читал, когда он разгромил Мамонтова под Воронежем, белогвардейцы писали, что это генерал. Они не могли допустить, что фельдфебель мог их разбить.

БУДЕННЫЙ. Унтер-офицер царской армии.

ХРУЩЕВ. Извините, тов. Буденный. Они не могли допустить, что унтерофицер громит генерала Мамонтова, Шкуро и всяких шкурников. Чем же он бил? Тем, что моральная сила народа была на стороне Ленина, на стороне нашей партии, а это главный залог победы, товарищи. (Аплодисменты).

А нам предлагают, или единоначалие и армия тогда будет, или политработа и партийная работа и армии не будет. Только враг может противопоставлять это. Нет, мы говорим, должно быть единоначалие и глубокая проработка решений партии, глубокая проработка и широкий охват политической работой всего состава нашей армии. Вот, товарищи, наша основа. Тогда бойцы будут подчинены не кому-нибудь одному, а будут подчинены партии и будут инструментом партии в борьбе за охрану наших границ, с тем, чтобы наш народ мог спокойно жить и идти по линии, указанной XX съездом партии по построению коммунистического общества.

Партия будет бороться с теми командирами, которые будут проявлять самодурство, которые будут выступать против развертывания политической работы, партийной работы. Мы будет бороться с теми политическими работниками и сурово наказывать, которые не будут обеспечивать единоначалие, не будут поддерживать командира, который достоин этой поддержки.

У нас теперь редко встречаются командиры-беспартийные. А вообще есть ли командиры-беспартийные?

МАЛИНОВСКИЙ. Есть в низовом звене.

ХРУЩЕВ. Я считаю, что не надо их вытеснять. Сейчас, как никогда, у нас все условия иметь единство в нашем командном звене как командиров, так и политработников. Тот, кто будет это разделять, делает не партийное, а вражеское дело Но я думаю, что и понимания достаточно будет в этом вопросе и сил у Центрального Комитета и нашей партии достаточно имеется для обеспечения проведения такой политики.

Я говорю о Советской Армии. Я думаю, что товарищи-моряки понимают меня, что это относится в такой же степени к морскому флоту. Нужно сказать, что в морском флоте мы должны более внимательно относиться к людям, потому что и в старое время, и в наше время туда более квалифицированные люди берутся, потому что эти люди имеют дело с механизмами, а не только с винтовкой. Поэтому надо более внимательно относиться к подбору кадров.

Теперь, товарищи, культ личности т. Жукова. Георгий Константинович, ну, чего только тебе не дала страна, чем тебя только не наградила партия, ну что тебе еще надо, это, товарищи, как пушкинская сказка «О рыбаке и рыбке»…

Голоса. Правильно.

ХРУЩЕВ. Ну, все ему дано. Но теперь он говорит – нет, этого мало мне, я хочу, чтобы мне сама партия служила. Фактически так. Голоса. Так. ХРУЩЕВ. Но, тов. Жуков, знаешь что случилось с такой старухой, и с то бой, уже не с молодым стариком, получится то же самое, что если ты замахнулся на мать свою, на партию, тогда партия всего тебя лишит. Все твои внешние доспехи останутся при тебе, но морально-политической поддержки лишит и лишит сегодня. И это правильно, потому что ты не умел пользоваться этим доверием, не мог ценить его, а начал злоупотреблять во вред партии.

Я здесь дал реплику, я очень ценю, как военного работника т. Жукова, ценил и ценю сейчас. Я сам не слышал, но мне говорят, что Жуков заявил: «Я за время войны не имел ни одного поражения». Ну, товарищи, а кто же имел поражения, как же мог быть без поражения Маршал, который был начальником Генерального штаба, когда началась война и армия откатилась к Сталинграду, а он поражения не имел. Кто же имел?

ЖУКОВ. Я на второй день войны был с Вами на Украине, а не был в Генеральном штабе. Меня тогда сняли.

ХРУЩЕВ. Георгий Константинович, неужели я этого не помню. Я помню это и помню свои слова, которые говорил. Когда ты уехал, я был обеспокоен, потому что сложилась обстановка страшная. Командующий Кирпонос был не приспособленный человек, никогда дивизией не командовал. Он был начальником школ. И вот, когда с Жуковым я приехал и он стал распоряжаться, я сказал – с этим командующим можно было бы повоевать.

Но если говорить, Георгий Константинович, и там ты все-таки сделал ошибку и я скажу в чем эта ошибка заключалась.

Когда тебя отозвали в Москву и сложилась обстановка более сложная, потому что Иван Степанович[234]234
  Имеется в виду И.С.Конев, который в июне – сентябре 1941 г. командовал войсками 19-й армии.


[Закрыть] подошел со своей резервной армией, а она должна была быть у нас в резерве, когда эта армия была введена в бой и она противника задержала, и я уверен, и сейчас думаю, что если бы не развалился Белорусский фронт, и если бы были все силы, которые были предназначены для этого, я убежден, что на Бродском направлении противник не прорвался бы, потому что Конев его перебил. Рябышев замечательно сражался. Еще один танковый корпус, командир корпуса замечательный человек был, его контузило и он сейчас живой, я не помню сейчас фамилии этого командира…

Голос. Карпенко.

ХРУЩЕВ. Хороший генерал. Мы тогда приняли решение с Кирпоносом, и сейчас я это говорю, тов. Жуков, правильное решение – отвести 6-ю армию, потому что против 6-й армии ни одного выстрела немцы не дали. Они узким кинжалом врезались в шоссе на Ровно, Коростень, Киев, а там его не беспокоят. Мы решили, что противник замышляет отрезать эти войска.

Командующий 6-й армией, он сейчас жив, в отставке, кто был не помню…

Голоса. Музыченко.

ХРУЩЕВ. Он отвел войска, а ты, тов. Жуков, тогда позвонил и сказал – почему это сделали? Вернуть войска, поставить на границе, занять рубежи и не дать двигаться противнику. А противника там и не было перед этими войсками.

Тов. Жуков, чем кончилась эта твоя затея?

ЖУКОВ. Это не моя затея, а я получил указание из Ставки от Сталина.

ХРУЩЕВ. Ты со мной по телефону говорил. Ты это Сталину доложил. Когда ты еще не доехал, Сталин утвердил, а ты изменил и кончилось это разгромом двух армий. Была разгромлена шестая армия, двенадцатая армия, все штабы и командующие армиями попали в плен к немцам.[235]235
  См. примечание 12 раздела V.


[Закрыть] Кто тогда был начальником Генерального Штаба? Кто отдавал этот приказ? Жуков отдавал. Так или нет? Ты говоришь – это по указанию Сталина. Но ты докладывал Сталину, ты бы и доложил, а Сталин тебя бы послушал в этом деле.

Так нельзя. Когда корешки, так мы, а вершки – так ты. Мы – партия и мы берем и корешки, и вершки. Мы берем ответственность за то, что отступали, берем и славу, что славно наступали и разбили врага.

А ты хочешь красоваться на белом коне на фоне Бранденбургских ворот, а ты, мил человек, покрасуйся на фоне развалин в результате того, что немцы совершили потому, что войска отходили и отходили под твоим командованием. Конечно, не только под твоим, но и под командованием других командиров.

Нельзя так, Жуков, апеллировать, это недобросовестно, нечестно, не по партийному – славу брать себе, а всякие поражения отбрасывать другим.

Конечно, у нас были ошибки. Величайшей ошибкой было то, что Павлов командовал Белорусским фронтом. Это малограмотный человек, пьянчужка.

Мы его реабилитировали.[236]236
  Речь идет о том, что в начале июля 1941 г. командующий войсками Западного фронта генерал армии Д.Г. Павлов был отстранен от командования и передан суду. В июле 1941 г. военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Павлова и еще нескольких генералов к расстрелу.
  Постановлением Президиума ЦК КПСС от 20 июля 1957 г. Павлов реабилитирован. Подробнее см.: Реабилитация: как это было. Март 1953 – февраль 1956. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. М., 2000.


[Закрыть] Я уверен, он врагом не был, но и умным он никогда не был. А в результате мы имели такое поражение.

У нас было мало танков Т—36, не было зенитной артиллерии, мало было пулеметов. У нас не было винтовок. Когда винтовки нужны были рабочим Киева, когда они пришли и говорят – давайте винтовки, противник подошел, то я тогда позвонил Маленкову, который всем этим делом заправлял. А он мне ответил – пусть куют ножи и винтовки. У нас есть винтовки только для ленинградцев. Это было в 1941 году. Куйте ножи и винтовки!

Голоса. И бутылки.

ХРУЩЕВ. И бутылки. А Жуков был начальником Генерального Штаба, но за это он не отвечает!

И теперь нехорошо. Я очень уважаю Александра Михайловича Василевского. Хороший человек. Но как военный человек, он был чрезвычайно слабый, чрезвычайно безвольный. Если он приезжал, то ходили к нему только потому, чтоон был замечательным человеком. Это все знали.

А теперь они сваты, так как сын Василевского женат на дочери Жукова, следовательно, они стали героями войны.

А ведь сам Жуков возмущался, когда Василевскому присвоили звание генерал-полковника – ему и генерала довольно. А сейчас вы захватили руководство. Я тов. Василевского не примешиваю. Его сват тянет в это дело. Но нельзя же всех отбрасывать и только себе все успехи и заслуги присваивать за разгром врага. Это недобросовестно.

Помните, Семен Михайлович Буденный, когда противник в 1941 году прорвался в Курску? У нас на правом фланге был Брянский фронт, командовал там Еременко, а на южном фланге был Кременчуг. Это был стык юго-западного и южного фронтов. Но это не имело значения, так как я был членом Военного Совета юго-западного направления, а командующим был тов. Буденный. И вместе с Буденным мы отвечали и за тот, и за другой фронт. Мы тогда посоветовались с Семеном Михайловичем. Я сказал: Семен Михайлович, давай напишем Сталину предложения. Надо оставить Киев, надо вывести войска, потому что противник уже месяц как не делает никаких попыток после того, как мы дали отпор. 37-й армией тогда командовал Власов, командовал замечательно, потом он уже стал врагом. А что потом получилось? Семена Михайловича отозвали; приехал командующим Тимошенко. Я не помню, через неделю или через полторы все эти войска были окружены и погибли.

КИРИЧЕНКО. А под Харьковым потом повторили.[237]237
  Речь идет о неудачной наступательной операции советских войск в мае 1942 г. в районе Харькова, на барвенковском направлении. Вследствие недостаточно продуманного планирования наступательных операций со стороны И.В. Сталина и Ставки Верховного Главнокомандования, недооценки командованием войск Юго-Западного фронта (командующий С.К. Тимошенко) оперативно-стратегической обстановки, а также необеспеченности в управлении войсками, 6-я, 57-я армии, часть 9-й армии в конце мая 1942 г. оказались полностью окруженными под Харьковом, другие соединения Юго-Западного и Южного фронтов понесли большие потери в живой силе и технике, лишились важного оперативного плацдарма на Северном Донце и не смогли осуществить намеченные на летнюю кампанию наступательные операции.


[Закрыть]

ХРУЩЕВ. Я об этом скажу позже.

Теперь все виноваты, а Генштаб прав. А кто был начальником Генерального

Штаба? Тов. Жуков. Не Боков, Боков пришел позже.

Голоса. Боков был комиссаром.

ХРУЩЕВ. Я, товарищи, отлично знаю кем был Боков. Он был не боком, а немножечко пониже. (Смех в зале).

ЖУКОВ. Когда Тимошенко приехал сюда, я был послан на Ленинградский фронт и уже месяц был освобожден от должности начальника Генерального Штаба. А перед этим провел Ельнинскую операцию.

ХРУЩЕВ. Я считаю, тов. Жуков, если бы приехал не Тимошенко, а Жуков, то события развернулись бы так, как они развернулись. Вот в чем дело.

Голоса. Время было уже упущено.

ХРУЩЕВ. Здесь нельзя считать, что ты герой. Нет, покажи и другое.

Операция под Харьковом. На совести Сталина четыреста тысяч погибших людей в плену и убитыми…

БУЛГАНИН. Шесть армий.

ХРУЩЕВ. И на совести Василевского, который сейчас является героем. А это такой «герой», что я умолял его по телефону: пойди, Василевский, к Сталину с картой и докажи, если наш приказ не будет восстановлен, то армия погибнет. А он спокойно говорит: тов. Хрущев, Сталин приказал и я никуда не пойду. Этот разговор был в присутствии Баграмяна, а при разговоре с Маленковым присутствовал Микоян.

Вот вам и Генеральный Штаб. А теперь герои.

В 1941 году и под Ельней были успехи. Сейчас на Пленуме я должен добрым словом помянуть замечательного генерала Бодина, который был тогда начальником штаба. Он и Баграмян разработали замечательную операцию, а тов. Тимошенко блестяще ее провел. Клейст захватил Ростов, а потом Ростов был отбит нашими войсками. Это было в ноябре месяце.

Сталинградская битва. Сейчас столько сталинградцев, что если бы их собрать всех и построить с медалями «За Сталинград», то мы были бы самой позорной армией в мире…..потому что с такими силами, которые имел Сталинградский фронт, я имею в виду, если всех посчитать, кто носит сталинградские медали, то наверное на каждого немца получилось бы по три наших солдата. Все же знают, что этого не было. Когда кашу заваривали, не все были, а когда стали есть эту кашу, тогда каждый берется за большую ложку.

Вот сейчас Василевский говорит, что они с Жуковым разработали эту операцию. А помнишь, тов. Жуков, ты один раз приезжал в Сталинград. Мы с командиром полка тебя видели и больше ты не появлялся в Сталинграде. Василевский приезжал один раз, приезжал с Маленковым один раз. Не один я говорю об этом, товарищ Доронин, он был начальником Политуправления Сталинградского фронта.

Жуков приезжал один раз, там было страшное дело, когда весь Сталинград был в огне. Они были один раз, в огне побыли, понюхали, послушали. Тогда был Новиков – Маршал авиации, Маленков, Василевский, артиллерист Воронов, товарищ Кириченко был членом Военного Совета Сталинградского Фронта, Чуянов – секретарь Сталинградского обкома. Посидели, телеграмму, наверное, гнусную написали, когда они приезжали, потому что после этого Сталин рычал на меня. Он вдруг звонит мне и говорит – почему сейчас идет эвакуация Сталинграда? Я отвечаю, никто не эвакуируется. Эвакуация была запрещена.[238]238
  Имеются в виду указания И.В. Сталина и директива ЦК ВКП(б) по обороне Сталинграда от 19 июля 1942 г. В директиве требовалось решительно покончить с эвакуационными настроениями; беспощадно вести борьбу с нытиками и паникерами; обеспечить бесперебойную работу промышленности; усилить противоздушную оборону города, а также сообщалось, что Сталинградскому фронту направлено подкрепление.


[Закрыть] Я спросил у Чуянова – вы что-нибудь вывозите? Он говорит – нет, звонил Сталин, буквально обругал меня и бросил трубку. Там был Меркулов, я его спрашиваю, он говорит, что Сталин его тоже выругал. И Малышев там был, и его обругал.

И когда потом звонит Сталин и говорит – эвакуируйте город, я отвечаю – ничего нельзя сделать, станки вывозить не на чем. Можно только солдатам патроны подвозить.

Василевский и Маленков уехали из Сталинграда. Через день или два мы с Андреем Ивановичем[239]239
  Речь идет о А.И. Еременко, командующем Сталинградским фронтом в августе-декабре
  1942 г.


[Закрыть] там находились, звонит Сталин и говорит: как, еще дня два продержитесь, мы организуем с севера удар и хотим отбросить немцев, с тем чтобы восстановить фронт. Я говорю – товарищ Сталин не только два или три дня, сейчас трудно сказать, но по-моему способны держаться долго.

Я не хочу сейчас казаться умным, и я не сказал, что Паулюса за уши возьмем, я этого не сказал.

Там была 62 армия Чуйкова, и если уж называть героем Сталинграда, товарищ Жуков, то действительно в Сталинграде сидел тов. Чуйков. Я не хочу ему добавлять, но все должны признать, что он и умение, и характер, и выучку выдержал так, как должно хорошему коммунисту. И партия может им гордиться.

И что же получилось, когда Жуков уехал из Сталинграда, он считал Сталинград обреченным, а теперь говорит, что спас Сталинград. Это же глупость. Тов. Жуков, с Андреем Ивановичем были в Ивановской балке, когда готовился удар. Родион Яковлевич[240]240
  Имеется в виду Р.Я. Малиновский, командующий войсками 66-й армии в августе-октябре 1942 г.


[Закрыть] с армией стоял на направлении Ренок. Тогда были бои. Сколько потеряли, товарищ Жуков. Вы были представителем Ставки. Чего достигли этими боями? Ничего. Мы не продвинулись на местности ни на сколько. Конечно, в донесениях брехали сколько хочешь. Сталин звонит: вы со своей стороны не видите. Жуков доносит: продвинулись, уже соединились. Не вышло, тов. Жуков.

ЖУКОВ. Никакого донесения не было.

ХРУЩЕВ. У него правдивости было больше, это не Василевский, и Сталину говорил. За это я его уважаю. Он тогда мне сказал: еду, идут солдаты раненые, а я им – леворучники. Один, знаешь, что мне сказал: да, товарищ генерал, идут леворучники, а те, которым пуля в лоб попала, все там лежат. Он говорит: вот, знаешь, как сказал. Я говорю: верно сказал. Это слово гуляло – леворучники.

Тов. Жуков, не хочу умалять твоих воинских достоинств, ты немного одумайся, У тебя были успехи и не успехи, как у всех других генералов.

Бывший начальник кадров Кузнецов, мой друг и приятель, знаю с 1932 или 1933 года, был принципиальным человеком, членом Ревизионной Комиссии, а теперь пошел в подхалимы Жукова, потому что Жуков сломал его и сделал подхалимом. Он говорит: вы бросьте пускать пузыри. Это, тов. Кузнецов, пузыри вам разбирает Центральный Комитет? Это не пузыри, а антипартийщина, а у вас нюх, как говорит Жуков, на партийную работу, как у старого кота потерян. Как, тов. Кузнецов, подумать на такое заявление.

Воронежский фронт. Когда перебросили с юга, я с ним беседовал, он говорит: замечательная операция, Сталин разработал Сталинградскую операцию. Я по простоте душевной и говорю: не Сталин. Сталин в первый раз подписал приказ как главнокомандующий, до этого не подписывал. Я говорю, что нет, убежден, что нет. Мы с Андреем Ивановичем писали Сталину, высказали мнение, что если бы были войска, то можно на этом участке пойти, легко разбить войска и придти к Дону и даже форсировать Дон, потому что тут пусто. Я не помню фамилию, который румын очень много набил.

Голос. Макарчук.

ХРУЩЕВ. Он доложил: могу. Он не умно сделал, всех пленных румын расстрелял. Немцы это использовали, (брали солдат и увидели кучу наваленныхтрупов): не сдавайтесь русским, всех расстреливают. Это глупо сделал.

Были случаи, когда войска переходили Дон, а потом Родион Яковлевич рассказал свои соображения, Сталину написал. Я убежден, что маршал Рокоссовский, стоявший на Донском фронте, тоже написал свои соображения, Ватутин тоже написал. Генеральный Штаб, это вполне закономерно, обобщил, выбрал все лучшее, разработал операцию и она была проведена блестяще.

На проведении операции Жуков не был, а был Василевский, заместитель командующего товарищ Еременко, бьи Марьян Михайлович Попов. Жуков на проведении операции не присутствовал.

Товарищ Жуков, нельзя так делать, нельзя принижать роль других генералов, всю партию и армию. Это новый культ.

Об истории войны. Мы обсуждали этот вопрос на Президиуме[241]241
  Имеется в виду постановление Президиума ЦК КПСС «Об издании труда «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» от 12 сентября 1957 г.


[Закрыть] и я предложил, что давайте историю войны писать в ЦК, если это передать в Министерство обороны, то вы знаете, что это очень трудно, быть голодным около каши, ходить и не кушать ее. Если взять в ЦК, то можно соблюсти объективность.

Я рассказал о тех участках фронта, где мне приходилось переживать горести и радости. Я других командующих не затронул, не говорил о них, потому что они такие же герои, как и другие участники войны.

Товарищ Жуков был командующим 1-го Украинского фронта, я был какоето время при нем, был Иван Степанович, был Еременко, Тимошенко, Кирпонос, но он был мало, был Ватутин – покойник, это замечательный командир и прекрасный коммунист. Товарищу Жукову, я, например, сомневаюсь дать характеристику. Родион Яковлевич говорит, что многие маршалы не уступят, а может быть и повыше в знании военного дела и в военное время не хуже управляли войсками.

Зачем это создавать, кому это на пользу? На пользу ли это партии, потому что выдумывать одного героя и поставить его над всеми, а других на голову или две принизить. Партии этого не нужно.

Голоса из зала. Правильно.

ХРУЩЕВ. По истории. Надо, товарищи, нам сейчас создать условия, взять грамотных людей, посадить их, потому что писать историю нельзя с потолка, а нужно взять оперативные карты того времени, тех фронтов и участков. Раньше были разведывательные данные о противнике, а теперь противник опубликовал свои данные, нужно их сопоставить, дать должное, не бояться, что нам придется горько, потому что мы должны на этих трудах учить нашу армию, учить нашу партию и готовиться к будущим боям. А поэтому нужно предвидеть, нужно знать силы и слабости противника с тем, чтобы подготовиться к будущим боям и не иметь того, что мы имели в начале войны – поражений. Я думаю, что мы обеспечим.

Субординация. Я знаю т. Тимошенко, он вроде ничего не сказал о субординации, но я понял, что он этим хотел сказать: слушай, Хрущев, ты сам посмотри, откуда веет ветром. Я его так и понял.

Товарищ Жуков, ты не понял своего положения в партии и хотел встать над партией. Если член партии хочет обратиться в ЦК, то никакой субординации для него нет. Но нельзя так толковать, как т. Лучинский: вот, оказывается, в чем дело, вам нужны копии протоколов. Заранее вы их не посылайте, читать не будем, если пошлете, мы отошлем обратно. Мы хотим суть иметь, а вы нам хотите бумагу подсунуть.

Я, товарищи, хотел бы сказать следующее. Он спрашивает, что случилось. Товарищ Жуков, я говорю, что случилось. В какое-то время члены ЦК и члены Президиума обменивались мнениями и задавали наводящие вопросы:

– Вы как, товарищ Хрущев, смотрите на Жукова?

– А что? – Просто так спрашиваю.

– Жуков хороший товарищ.

– Ну, хорошо, очень хорошо.

Прошло время, другой товарищ спрашивает:

– Товарищ Хрущев, как Вы считаете Жукова. Что такое, все о Жукове спрашивают? А это уже товарищи начали беспокоиться и побаиваться Жукова, уже запахло гнилью вокруг Жукова.

ЖУКОВ. Это нашептывание.

ХРУЩЕВ. Товарищ дорогой! Вы думаете, что это английская разведка сделала. Он считает, что мы как два бычка деремся – Хрущев и Жуков. Но ведь это же просто примитив так понимать. Разве эти товарищи, которые здесь сидят, захотели бы двое суток сидеть и слушать перебранку двух хотя бы и уважаемых товарищей. Они бы сказали: перестаньте нам головы морочить, и мы замолчали бы. А это всех обеспокоило – маршалов, генералов, членов ЦК. Вы слышали, что они говорят. Они говорят не то, что им подбросила английская разведка, они говорят с сознанием чувства ответственности за партию. Вот что заставляет нас заниматься этим делом.

Зачем, тов. Жуков, тебе нужно было внести предложение о ликвидации Главного военного совета, зачем это, когда он не жил еще, он безобидный, у него никаких функций управления войсками нет, он только преследовал одну цель, а мы знаем какую цель. Всегда может быть за начальником (это, товарищи, мыпризнаем), у каждого из нас такой грех есть: если ты убедился в какой-то мысли, то тебе хочется ее провести. Если другие заметят, что это не совсем правильная точка зрения, то не всегда сразу сдаешься. Это я говорю не только о других, эта слабость есть у всех, и я ею тоже страдаю. Поэтому, если это сделает Жуков, с таким характером, так он же слова не даст пикнуть командующим, а если будет такой Военный совет, все командующие будут подсказывать свои мысли, тогда мы будем иметь возможность всегда поддержать здоровые мысли этого командующего. Разве это плохо, что это покушение на права министра? Нет, это в интересах дела. Нет, ликвидировать. Почему? Я есть министр обороны – и все то, что относится к войскам – только через меня и больше ни через кого. Это, товарищи, укрепление единоначалия? Это же диктатура, это же страшное дело.

Предложение о военных советах, кастрирование военных советов, превращение их в совещательный орган – лишало их возможности всякого влияния. Теперь, здесь уже этот вопрос затрагивали, но я хочу подробно о нем рассказать потому, что это очень принципиальный вопрос.

Мы обсуждали на Президиуме ЦК о капиталовложениях в атомную промышленность162. Ну, естественно, как всегда министры хотят получить побольше, также товарищ Жуков. Мы ему всего не дали. По-моему это дело было еще при покойном Завенягине, это был хороший товарищ. Товарищи министры знают как они всегда упорно добиваются и как они могут мобилизовать побочные силы в поддержку своих предложений, тут обижаться не стоит. Правда, товарищ Устинов?

УСТИНОВ. Так и должны делать.

ХРУЩЕВ. А мы должны смотреть и не хлопать ушами.

Берет слово Жуков. Я должен признаться, что несколько дней ходил под впечатлением его речи, он произнес совершенно недопустимую пораженческую речь. Там были члены Госплана, там было много людей не членов Президиума ЦК. Он стал доказывать, какое соотношение сил у нас и в Америке и говорит: я – министр обороны – заявляю, что если так дальше будет и не будет изменено положение, нас Америка может разбить и разобьет. Сказал, товарищ Жуков, это?

ЖУКОВ. Сказал, но немножко не так.

ХРУЩЕВ. Может быть тон другой, но суть та же.

Я тогда тихонько говорю товарищу Жукову: ты министр обороны… Стал одергивать. Иван Степанович тогда был, кажется, Соколовский был. Потом я говорю товарищу Жукову: нельзя так говорить Как же это так? Что же мы на сороковом году революции живем милостью американцев? Как же мы в первые дни революции разбили 14 государств,[242]242
  вопроса о капиталовложениях по министерству среднего машиностроения и принятии соответствующего постановления Президиумом ЦК.


[Закрыть] зачем же это так? Затем, чтобы вырвать деньги. Товарищ Жуков, разве это речь министра обороны, члена Президиума ЦК или члена ЦК? Тебя за то уже надо было судить, за такое поведение.

Дальше, товарищи. Товарищ Зорин здесь присутствует, заместитель министра иностранных дел, он ведет переговоры от нашей страны, вел переговоры в Лондоне, и американцы предложили тогда свои совершенно наглые предложения и совершенно неприемлемые и в этих предложениях фигурировало предложение Эйзенхауэра открыть небо облета.

Мы обменялись между собой, говорили, что американцы ведут неправильно, американцы знают, что это мы не примем, поэтому они предлагают.

Товарищ Жуков сразу написал записку в Центральный Комитет с предложением: я предлагаю принять предложение Эйзенхауэра.[243]243
  См. примечания 22 и 86 раздела V.


[Закрыть] Товарищ Ворошилов выступил с горячим протестом против этого, что этого делать нельзя. Сперва он немножко поймал на удочку Булганина и Микояна, которые в реплике поддержали его. Они надеялись, что если мы примем, то американцы откажутся от своего предложения. Когда стали обсуждать вопрос, то, конечно, Микоян и Булганин высказались против. Какую же речь произнес тогда Жуков? Он говорил: «Товарищи, нам надо принять, нам выгодно принять предложения, нам надо разведать их точки с тем, чтобы нанести удар» и пр. Мы сказали тогда Жукову, как это можно. Я лично и сейчас скажу, никогда мы не должны согласиться с тем, чтобы американцев пустить контролерами на наши атомные заводы, на наши другие заводы. Это им нужно только для того, чтобы разведать и потом начать войну против нас. Если мы это сделаем, это будет граничить с изменой.

Голоса. Правильно.

ХРУЩЕВ. Как же это можно допустить? Как же министр обороны такие вещи нам предлагает, чтобы мы приняли это предложение. Тов. Жуков, тогда вы растоптали нашу страну и нашу армию, которая не может сопротивляться американцам, а теперь вы делаетесь опять Георгием-победоносцем и хотите в Нью-Йорк вступить. Какой же вы настоящий коммунист? Где же вас надо было слушать, а где ругать? Так конъюнктурно нельзя выступать только для того, чтобы вырвать деньги. А он деньги буквально вырывал. Вот кончается год, а он 2 млрд. 200 млн. не может использовать, потому что когда обсуждали в Госплане и Министерстве финансов, он требовал и там сказали, что надо пойти навстречу, в результате 2 млрд. 200 млн. остались неиспользованными, а он их вырвал. Это же рвачество. Нельзя же так, товарищи.

Теперь относительно Комитета государственной безопасности. Он Серову говорит: «Не верь Хрущеву, я Хрущеву не говорил, что тебя надо снять». Почему мне врать Серову? Что я буду заискивать перед Серовым? Это негоже. Я Первый секретарь ЦК, а Серов – председатель Комитета государственной безопасности, он подчинен ЦК и должен делать то, что ЦК указывает и не потому, что я нравлюсь или не нравлюсь, а должен делать по долгу службы, потому что таково распределение обязанностей между членами партии. А ты ему врешь, потому что ты хотел все иметь, чтобы все было при Министерстве обороны, и Комитет государственной безопасности, и Министерство внутренних дел. А где же место Центрального Комитета? Если ему все отдать, то через месяц он сказал бы: «При Совете Обороны, уж я вас защищать буду».

Вот чего он хотел. Это желание старухи, которая хочет, чтобы золотая рыбка ей все обеспечила. Он хочет партию на колени поставить. Вот сегодня почувствуешь, что значит партия. Извините за грубость, если через голову не доходит, то через зад дойдет.

Относительно школы диверсантов. Я спрашивал Жукова, мы все члены Президиума. Тов. Малиновский и другие объяснили, что эти роты и сейчас существуют.

И потом, надо сказать, что знал Жуков Штеменко. А мы знали Штеменко, и не случайно Жуков Штеменко опять вернул, потому что Штеменко ему нужен для темных дел. Что Штеменко был осведомителем у Берия – это все знают, за это его и убрали.

Он говорит надо их научить языку той страны, куда они будут заброшены, чтобы они слились с массой. Но, товарищи, ведь если здесь выступает товарищ из Ярославля, мы знаем это и никто не скажет, что он курский, потому что от наречия мы не можем избавиться. Вот, например, Анастас Иванович Микоян – ведь никто не скажет, что он курский. (В зале смех). Кто скажет о т. Куусинене, несмотря на то, сколько лет он проработал в Москве и в Коминтерне, что он ярославский или курский? Смешно этим объяснить эту мысль. Нет, здесь другая цель преследовалась.

Но если ты хочешь это сделать, почему в ЦК не скажешь? Мы поможем, как это лучше сделать. Но ты говоришь – нет, это я, Штеменко и Мамсуров. А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, пришел в ЦК и говорит – не понимаю, первый раз в жизни получаю назначение без утверждения в ЦК и чтобы знал об этом только министр обороны, – Вы знаете что-нибудь об этой школе?

А мы говорим: а мы то же первый раз от Вас слышим. Так вот можете себе представить какое это впечатление производит на человека.

Неизвестно диверсанты были направлены туда или еще куда. Ведь у Берия тоже была диверсионная группа и перед тем, как арестовать Берия, Берия вызвал головорезов, они были в Москве и неизвестно, чьи головы полетели бы. Разве это мыслимое дело? И это делает министр обороны с его характером.

Тов. Жуков, ты скажешь, что это воображение большое. Да, у меня такое воображение.

Голоса. Правильно.

ХРУЩЕВ. Нельзя этого допускать, нужно обезвредить.

Я хотел бы сказать вам о партийности. Вы смотрите, все антипартийные элементы борьбу начинали с принижения роли партии. Берия с этого начал.[244]244
  разгромевоеннойинтервенции, развязаннойвесной1918 г. Германией, Австро-Венгрией, Румынией, странами Антанты (Англия, Франция), США, Турцией, Японией и другими против Советской России. Открытое иностранное вооруженное вмешательство во внутренние дела Советской России было продиктовано стремлением скорее покончить с большевистским режимом, предотвращением «расползания» революции, осуществления своих экспансионистских замыслов по расчленению России и получения за счет нее новых территорий и сфер влияния.


[Закрыть] Вы знаете, что Маленков, Молотов, Каганович с этого начали.[245]245
  См. примечание 66 раздела V. Подробнее см.: Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998.


[Закрыть] Жуков – с этого начал. Вот вам, товарищи, и это вполне законно, что все, даже открытые враги, с чего они начинают бороться с нами. Если бы так сказали Эйзенхауэру – ликвидируется партия, отказываемся от социалистического строительства у нас, но Советская власть будет сохранена. Вы думаете, что бы сказал Эйзенхауэр? Он сказал бы – наконец, мы дождались этого нового голоса.

Их не Советская власть пугает. Советская власть – это форма. Их пугает содержание коммунистическое, а коммунистическое содержание, оно только мыслимо при Коммунистической партии, при руководстве Коммунистической партии. Это же надо понимать. Поэтому кто поднимет руку на авторитет нашей партии, кто хочет ее роль принизить, тот хочет капитуляции перед капитализмом, тот хочет расчистить путь врагам нашим.

И это, товарищи, не только сегодня мы обсуждаем, это закон и на будущее. Все враги начинают подтачивать устои нашего единства, нашей партии, ее влияния и крепости. Поэтому мы очень ревностно относимся к этому вопросу, тов. Жуков, и поэтому не щадим и тебя несмотря на твои заслуги.