Текст книги "Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы"

Автор книги: Георгий Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 85 страниц)

Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума
ЦК КПСС и другие документы

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД

«ДЕМОКРАТИЯ»

(Фонд Александра Н. Яковлева)

ДОКУМЕНТЫ

СЕРИЯ ОСНОВАНА В 1997 ГОДУ

ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ

АКАДЕМИКА А.Н. ЯКОВЛЕВА

РЕЦАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:

А.Н. Яковлев (председатель),

Г.А. Арбатов, Е.Т. Гайдар, В.П. Козлов,

В.А. Мартынов, С.В. Мироненко,

В.П. Наумов, Ч. Палм, В.Ф. Петровский,

Е.М. Примаков, Э.С. Радзинский, А.Н. Сахаров,

Г.Н. Севостьянов, Н.Г. Томилина,

С.А. Филатов, А.О. Чубарьян, В.Н. Шостаковский,

А.А. Яковлев, В.Н. Якушев

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД «ДЕМОКРАТИЯ»

ГУВЕРОВСКИЙ ИНСТИТУТ ВОЙНЫ, РЕВОЛЮЦИИ И МИРА

СТЭНФОРДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, СТЭНФОРД, КАЛИФОРНИЯ

Научный редактор В. Наумов

Составители:

В. Наумов, М. Прозуменщиков, Ю. Сигачев,

Н. Томилина, И. Шевчук

Под ред. акад. А.Н. Яковлева; сост. В. Наумов и др.

© Международный Фонд «ДЕМОКРАТИЯ»

(Фонд Александра Н. Яковлева), 2001

УД К 92. Жуков (09)

ББК 63.3(2)622.78

© Гуверовский институт войны,

революции и мира, 2001

© В.П. Наумов, Ю.В. Сигачев, введение, 2001

© В.П. Наумов, М.Ю. Прозуменщиков, Ю.В. Сигачев,

Н.Г. Томилина, И.Н. Шевчук, составление,

ISBN 5-85646-054-5 примечания, именной указатель, 2001

ВВЕДЕНИЕ

История распорядилась так, что символом побед, одержанных Красной Армией в Великой Отечественной войне, стало имя Георгия Константиновича Жукова. Не менее прочно оно связано в общественном сознании с несправедливой опалой. Преследования со стороны властей полной мерой выпали на долю этого незаурядного человека. Система, в которой он сформировался как личность и занял близкое к вершине место, с удивительной последовательностью отторгала его. Так было при Сталине, Хрущеве, Брежневе.

Свою немилость вожди официально объясняли разными причинами. Но какими бы ни были эти объяснения, сквозь них неизменно проглядывали зависть и ревность к всенародной славе и авторитету маршала.

Могла ли по-иному сложиться судьба Жукова? Всегда ли неизбежно противостояние крупной личности и власти в тоталитарном государстве? Каковы причины такого конфликта?

Предлагаемый сборник документов не содержит прямых ответов на эти вопросы. Однако документальный материал, заключенный в книге, дает основания для многих размышлений и достаточно обоснованных выводов.

Центральное место в сборнике занимают материалы октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС, ставшего заключительным эпизодом политической карьеры маршала. Этот пленум вошел в историю как «дело Жукова». Именно на нем были сформулированы чудовищные обвинения против прославленного полководца.

Пленум и предшествовавшие ему события логически завершали очередной этап борьбы за власть внутри руководящего партийного ядра. В соответствии со сложившимися традициями и принципами функционирования властного механизма в однопартийном обществе с политической сцены были устранены не только реальные оппоненты партийного лидера, как это произошло в июне 1957 г.,[1]1
  См. Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998 ГЕОРГИЙ ЖУКОВ


[Закрыть] но и противник потенциальный. «Вина» Жукова заключалась прежде всего в том, что он мог стать препятствием на пути Хрущева к единоличному лидерству в партии и государстве.

Было бы, однако, ошибкой сводить причины отставки Жукова к их личным отношениям с Хрущевым, только к борьбе первого секретаря за лидерство. Такой подход оставляет в стороне объективные факторы, исключает анализ многих важных проблем развития советского общества в середине 50-х – начале 60-х годов.

После июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС сложилась новая расстановкаполитических сил. Острейший кризис в высшем партийном руководстве продемонстрировал важную роль, которую может сыграть армия в борьбе за власть.

Возросло политическое значение должности министра обороны. Жуков стал членом Президиума ЦК.

Июньский пленум провозгласил, что в партийном руководстве достигнута «небывалая сплоченность», что никогда еще не было такого дружного коллектива. Под шум о единстве сразу же после пленума развернулась подготовка заговора против одного из членов Президиума ЦК. Во главе заговора стоял Хрущев. На октябрьском пленуме он цинично признал, что, выдавая себя за искреннего друга маршала, вел на него «политическую охоту».

Хрущев, конечно, не мог один осуществить столь широкомасштабную работу по подготовке снятия Жукова. Но его поддержала партийная номенклатура, нуждавшаяся в укреплении власти первого секретаря. Эта внушительная сила, так решительно заявившая о себе в борьбе с «антипартийной группой Молотова – Маленкова – Кагановича», и означала собой в реальности столь широко известное понятие «ЦК КПСС».

После июньского пленума сила влияния Хрущева значительно возросла. Партгосноменклатура признала за ним право единоличного лидера. Хрущев, опираясь на местных партийных вождей, весьма эффективно использовал эту ситуацию и решительно продолжил обновление высшего руководства в необходимом ему направлении. Вслед за Берией, Маленковым, Молотовым, Кагановичем он взялся за Жукова.

Начавшееся в середине 50-х годов реформирование вооруженных сил выявило серьезные разногласия между министром обороны и частью членов Президиума ЦК. Жуков по-иному понимал роль армии в общественной жизни, стоящие перед ней задачи, выдвигал иные приоритеты в ходе ее преобразования. Все это нашло отражение при обсуждении проблем единоначалия, роли и места партийно-политических органов КПСС в армии.

В течение десятилетий вооруженные силы страны были орудием одного вождя, только он мог ими манипулировать. Армия, как и другие силовые структуры, подчинялась лично Сталину. Такая система основывалась на страхе перед карательной машиной. Все вопросы, касавшиеся вооруженных сил, решал вождь, и ни один министр – будь-то Ворошилов, Василевский или Булганин – не смел оспорить его решения.

После смерти Сталина в Президиуме ЦК долго не могла сложиться система руководства силовыми структурами. Хрущев попытался руководить КГБ и МВД, опираясь на личные отношения с главами этих ведомств. Однако это вызвало сопротивление со стороны его коллег по партийному ареопагу. Члены Президиума предпочитали руководить органами госбезопасности коллективно. Что же касается армии, то здесь возникли трения, напряженность в отношениях Президиума ЦК и лично Хрущева с министром обороны. Хрущев не мог влиять на него в той же мере, как на других силовых министров. По его словам, Жуков «много стал на себя брать».

Возможно, Жуков действительно не видел смысла детально посвящать Хрущева в сугубо армейские дела. За годы войны, находясь на высших военных должностях, он имел возможность оценить интеллект, профессионализм и личные качества тех, кто входил в ближнее окружение Сталина. Вернувшись в 1953 г. в круг высшего руководства, Жуков не проявлял служебного трепета перед членами Президиума ЦК, вел себя независимо. Сталинские наследники чувствовали такое отношение и могли расценивать его как высокомерие. Во всяком случае, маршал никогда не склонялся перед ними. Не случайно и Молотов, и Микоян, и Хрущев одинаково оценивали его как плохого политика намекая на его неумение лавировать, свойственное любому политикану. Но им-то Жуков как раз и не был.

Разногласия между членами Президиума ЦК и Жуковым усугублялись его конфликтом с армейскими политорганами. По мнению министра обороны, система политорганов, их функции и права в том виде, в каком они сложились к середине 50-х годов, стали серьезным препятствием на пути дальнейшего совершенствования армии и флота. Первоочередную задачу он видел в повышении ответственности командиров-единоначальников за все стороны жизни воинских частей, в расширении их прав и обязанностей. Жуков решил усилить роль строевых командиров за счет сокращения политорганов, уменьшения их влияния. По его мнению, дело политорганов в армии – культурно-политическое просвещение личного состава.

Действия Жукова вызвали недовольство политработников и породили тревогу у высшего партийно-государственного руководства. Хрущев опасался того, что армия уходит из-под контроля Президиума ЦК и все больше попадает под влияние министра. Реплика Жукова на заседании Президиума ЦК в июне 1957 г., когда он заявил, что ни один танк не тронется без его приказа, вызвала шок у обеих противоборствующих сторон: получалось, что не Центральный Комитет, не Президиум дают разрешение на применение вооруженной силы, а министр обороны.

Что же касается остальной партноменклатуры, то ее пугали не столько действительные или мнимые претензии Жукова на власть, сколько его политические позиции. В первую очередь – его отношение к решениям XX съезда партии, к Сталину и искоренению сталинской фальсификации истории Великой Отечественной войны, преодолению наследства культа вождя в жизни партии и общества, наказанию виновных в массовых репрессиях. То, что Жуков считал это главным вопросом в жизни партии, неопровержимо доказывают публикуемые в сборнике документы (один из разделов так и называется: «КурсомXX съезда КПСС»).

После XX съезда большая часть членов Центрального Комитета отошла от его решений. Поддержка курса на десталинизацию заявлялась на словах: за отход от этой линии сурово клеймили отступников – Молотова, Маленкова, Кагановича и других. На деле представители партноменклатуры достаточно дружно и последовательно отходили от курса XX съезда. Добившись в результате победы на июньском пленуме известной независимости в своей деятельности, дополнительных прав в руководстве парторганизациями, более активного участия в государственных и партийных делах, местные вожди не хотели сдавать свои позиции. Следует отметить, что после пленума Жуков также получил большую самостоятельность в решении дел военного ведомства, но реализацию этих прав министр обороны осуществлял в рамках правил, установленных для деятельности министерств, не нарушая конституционных устоев общества. Как и прежде, свои соображения о реформировании армии, повышении ее боеспособности Жуков направлял в виде конкретных предложений в Президиум ЦК.

Уже упомянутая дискуссия о единоначалии в армии имела под собой более широкую основу. Речь шла о месте армии в обществе, ее основных функциях как вооруженной организации государства.

Для Жукова армия – орудие защиты государства от внешних врагов. Следовательно, первоочередная задача – содействовать (любыми средствами, не считаясь ни с какими последствиями) повышению ее боеспособности. Недаром Хрущев, анализируя позицию министра обороны, заметил, что в ней нет места партии: главное у Жукова – армия, ее сила.

Для Центрального Комитета, как говорил на октябрьском пленуме Микоян, армия – «орудие диктатуры пролетариата», «важнейший инструмент» сохранения власти партии, ее ЦК, подавления сил, враждебных политическому режиму, всех недовольных партийной политикой. Это для ЦК важнее повышения обороноспособности армии. В системе карательных органов советского государства, по словам того же Микояна, она – на первом месте, перед КГБ и милицией.

Таким образом, налицо было столкновение интересов государства, за которые выступал Жуков, и интересов партийной верхушки, которые отстаивал Президиум ЦК. Такой подход к партийным и государственным интересам – не исключительный случай в советской истории. Например, в 30-е годы партийному руководству показалось, что армейское командование может совершить «бонапартистский» переворот. Тогда во имя интересов Сталина и ближайшей его свиты была уничтожена значительная часть высшего и среднего командного состава РККА. Это подорвало боеспособность армии, ослабило ее накануне войны и явилось одной из причин тяжелых поражений.

Следует сказать, что Жуков отнюдь не был «антипартийщиком», как облыжно, стремясь как можно больше его опорочить, утверждал на октябрьском пленуме Хрущев. Таким маршал только изображался партийной номенклатурой. Жуков не выступал против партии, ее присутствия в армии, наоборот, считал, что, сокращая на треть число политработников, необходимо одновременно активизировать армейские партийные организации: именно им должна принадлежать ведущая роль в воспитании личного состава. Стремясь освободить армию от двоевластия, министр обороны полагал, что предлагаемые им меры приведут к созданию сильной своим единством организации. Это было расценено партийно-государственным руководством страны как покушение на партию, на ее власть.

Жуков, конечно, искренне верил в историческую миссию партии, ее идеалы, в ее способность построить общество, в котором будут царить справедливость, демократия, будет обеспечен высокий уровень благосостояния народа. Он неукоснительно следовал принятым партийным руководством решениям, будь-то ввод советских войск в Венгрию в 1956 г. или использование армии на ежегодных сельхозработах (по поводу сельхозработ он возражал, но только допринятия решения).

До известной поры Жуков также верил в высокую идейность высшего партийносоветского руководства. В июне 1957 г. он вполне искренне сказал о вождях, что вместе с народом носил их в сердце как знамя. Однако на том же пленуме назвал Маленкова, Кагановича, Молотова главными виновниками репрессий: «…они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы… как скот по списку отправляли: быков столько-то, коров столько-то, овец столько-то… Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то он встречал бы их не аплодисментами, а камнями».

Акцию против Жукова планировалось осуществить путем тайного сговора, лишив маршала, находившегося в это время с официальным визитом в Югославии и Албании, информации о кампании, начатой Президиумом ЦК. Принимались меры к тому, чтобы сведения о партийных активах, содержании и характере прений на них не стали известны министру обороны.

Перед организаторами акции стояла трудная задача. С одной стороны, решения XX партсъезда по разоблачению сталинщины в значительной мере уронили авторитет партии в армии. Изменялось отношение к партийно-политическим работникам. Их привилегированное положение порождало недовольство. На армейских политработников смотрели как на глаза и уши партии, а часто и как на представителей карательных органов в армии. Мало ли что долетит до уха партийного функционера… Конечно, настали другие времена, но еще свежи были в памяти события недалекого прошлого.

С другой стороны, в вооруженных силах произошли положительные сдвиги: укрепилась дисциплина, сократилось число чрезвычайных происшествий, улучшились материальное довольствие и условия службы. Все это так или иначе связывалось с именем Жукова, работало на его авторитет. Конечно, не все в армии относились к маршалу с пиететом, но большинство строевых офицеров, да и солдаты, были удовлетворены тем, что во главе вооруженных сил стоит не паркетный генерал, а герой Великой Отечественной войны. Жуков пользовался уважением и у значительной части гражданского населения. По этим причинам власти боялись широкого обсуждения вопроса о министре обороны. Оно могло принять нежелательную, опасную для инициаторов гонений форму. Чтобы ослабить негативную реакцию, сообщение о его снятии предполагалось дать неожиданно, перед октябрьскими праздниками, после планировавшегося запуска второго искусственного спутника Земли.

Сталинские приемы расправы с неугодными деятелями отчетливо прослеживаются в форме и характере выдвинутых против Жукова обвинений. Для того чтобы выказать министру обороны политическое недоверие и вывести из состава ЦК и Президиума ЦК, необходимо было дискредитировать его и как личность, и как политика. Жукову были предъявлены серьезные обвинения, в первую очередь, в подготовке захвата власти и установления личной диктатуры. Такие деяния могли быть квалифицированы как государственная измена и в соответствии с действовавшим в те годы законодательством караться высшей мерой наказания.

Подавляющее число обвинений было голословным и нелепым. Свои предположения члены Президиума ЦК выдавали за намерения Жукова, которые, в свою очередь, преподносились как действия. Не было приведено каких-либо серьезных аргументов и конкретных фактов. Скудный перечень прегрешений министра обороны, озвученный Хрущевым еще накануне пленума, так и не был пополнен.

Не все получилось так, как задумывали организаторы пленума. В сценарий приходилось вносить поправки по ходу спектакля. Отсутствие доказательств не позволило выстроить обвинения в убедительную линию, свидетельствующую об антигосударственной или антипартийной деятельности маршала. Жуков получил, – как он потом напишет, – «политический расстрел», а ему готовили расстрел физический.

Первому секретарю и членам Президиума ЦК приходилось лавировать, в чемто уступать, от чего-то отказываться. Это показала генеральная репетиция пленума. Ею стало устроенное в Кремле собрание партийного актива центральных управлений министерства обороны, Московского военного округа, Московского округа ПВО, на котором присутствовали члены Президиума ЦК, командный состав вооруженных сил, крупные политические работники военных округов, флотов, но не присутствовал Жуков.

Обычно такие собрания проводились после пленумов Центрального Комитета партии для одобрения их постановлений. Здесь же была развернута интенсивная подготовка командного состава и политработников к предстоящим партийным решениям.

Глухое неодобрение позиции начальника ГлавПУРа Желтова со стороны командующих заставило Хрущева резко отмежеваться от его слов о приниженной роли армейских политработников. Первому секретарю пришлось, ссылаясь на права партии, пуститься в пространные рассуждения об усилении партийной работы в армии. Не случайно всего несколько дней спустя, на пленуме, вспомнили о диктатуре пролетариата, а по существу о диктатуре партии. Все это свидетельствовало о том, что Президиуму ЦК так и не удалось выработать формулу, которая бы, с одной стороны, удовлетворяла желаниям о наиболее полном контроле над армией, а с другой, сохраняла в вооруженных силах единоначалие.

Несмотря на то, что партактив единодушно одобрил постановление Президиума ЦК от 19 октября 1957 г. об улучшении партийно-политической работы в армии, среди участников актива нашлись люди, которые осмелились высказать, хотя бы косвенно, иное мнение. Хрущева неоднократно спрашивали, как могло получиться, что вопрос о Жукове обсуждается в его отсутствие? Было проявлено и открытое несогласие с той кампанией, которая развернулась против министра обороны. В речи начальника Главного управления кадров Министерства обороны Кузнецова прения были оценены как «пускание пузырей», то есть как пустое дело. Хрущев пытался объяснить это проявлением подхалимства перед Жуковым.

Да и на самом пленуме не все складывалось гладко для партийной верхушки, хотя первый секретарь, как главный постановщик партийного спектакля, активно вмешивался в его ход. По обыкновению Хрущев перебивал ораторов репликами, пытаясь поддержать сфальсифицированные либо бездоказательные обвинения, выдвигавшиеся против Жукова, собственным авторитетом, направить обсуждение в нужное русло.

Не «вписался» в уготованную ему роль сам обвиняемый. В соответствии с традицией, а подобного рода «проработочных» форумов было немало в истории КПСС, маршал должен был признать свою вину и смиренно покаяться. Поведение Жукова рушило заготовленный сценарий. Перед собравшимися выступил не «подсудимый», сломленный тяжестью несправедливых обвинений, а человек с чувством собственного достоинства, желавший объяснить свои действия и установить истину. Его речь произвела большое впечатление на высший командный состав, приглашенный на пленум. Не случайно Хрущев, ссылаясь на регламент, попытался прервать маршала.

После выступления Жукова многие из предъявленных ему обвинений, казалось, рассыпались на глазах. Но существовал сценарий пленума, и выступающие сделали вид, что ничего не слышали. Не реагируя на доводы Жукова, члены Президиума ЦК и другие ораторы, передергивая и искажая факты, повторили то, что было задумано. Более того, при подготовке стенографического отчета пленума к печати многие из них – прежде всего Брежнев и Фурцева – переписали тексты своих выступлений, задним числом они обвинили маршала во всех смертных грехах, тем более что ответить им он уже не мог.

По сталинскому рецепту партийная верхушка стремилась повязать круговой порукой высшее военное командование. На пленуме из 60 представителей генералитета, участвовавших в его работе, выступили 16 человек, причем около половины из них не входили в состав ЦК и были приглашены специально. Список выступавших отчетливо высвечивает критерии их отбора: авторитетное имя, способное освятить обвинения, и наличие каких-либо обид на бывшего министра обороны. (Только как стремление прикрыться чужим авторитетом можно расценить публикацию в «Правде» подготовленной в ГлавПУРе статьи за подписью Конева.) Все же, несмотря на усилия партийного руководства, главное обвинение – в заговоре с целью захвата власти – не было поддержано армейским командованием. В то же время речи некоторых соратников Жукова по войне далеки от понятий об офицерской чести.

Хрущев вел дело к тому, чтобы инкриминировать маршалу попытку организации государственного переворота. Планировалось не просто убрать его с политической арены, но, по выражению секретаря Горьковского обкома партии Игнатова, «вышибить» из Президиума и состава ЦК. Однако в течение четырех заседаний первый секретарь и его окружение так и не смогли доказать, что у Жукова были подобные помыслы. Тем не менее эти обвинения нашли отражение в постановлении пленума.

Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие его материалы, впервые публикуемые в данном издании, неопровержимо свидетельствуют: для подтверждения правомерности репрессий против Жукова не было приведено каких-либо убедительных фактов. Озвученные на партийном форуме доказательства были грубо сфальсифицированы, основывались на искажениях, передержках, подтасовках и оговорах.

Расправа с Жуковым – не единственная попытка усилить контроль над армией в годы правления Хрущева. Это подтвердил впоследствии он сам, вспоминая, как снимали с должности заместителя министра обороны – главнокомандующего ВМФ Кузнецова. По мнению Хрущева, адмирал вел себя на заседании Президиума ЦК дерзко, подавал резкие реплики. Его понизили в звании и затем отправили в отставку, чтобы «дать почувствовать некоторым строптивым военным, не допустить «бонапартовских настроений».

Жуков не в первый раз стал жертвой репрессий. В 30-е годы он по счастливой случайности избежал ареста по политическим мотивам в ходе сталинской чистки армии. В доносах сообщалось о его «хорошем отношении к врагам народа «. Сразу после Отечественной войны Жуков оказался на краю гибели, попав в немилость к тирану, который вновь плел интриги против армейской верхушки. Предъявленные обвинения в злоупотреблении служебным положением явились удобным поводом устранения маршала из большой политики. И вот опять, десятилетие спустя, новый партийный вождь отправил Жукова в опалу, выдвинув, в отличие от своего предшественника, обвинения прежде всего политического характера.

Октябрьский пленум стал реакцией на июньский, где, по мнению сталинистов, слишком далеко зашли в критике сталинщины. Если в июне участники пленума при упоминании о наиболее вопиющих злодеяниях вождя и его соратников кричали из зала: «палачи», «к ответу», то в октябре точка зрения членов ЦК резко изменилась. Уже не было осуждения Сталина, а его поучения, как расправляться с «врагами» партии, были использованы в качестве руководства к действию. То была необходимая дань просталински настроенной партноменклатуре, поддержавшей Хрущева в июне-октябре 1957 г. и сместившей его семь лет спустя.

Жуков – сильная натура – не сломался под тяжестью приговора неправедного суда. В текст своего второго выступления на пленуме он вписал слова, выражавшие твердое несогласие с несправедливыми обвинениями.

Оклеветанный на пленуме и в печати маршал оказался обманутым и наказанным еще раз. Вместо обещанной по решению пленума работы он был отправлен в отставку.

Впрочем, хрущевская немилость, как и сталинская, не выбила Жукова из седла. Деятельный характер требовал выхода, и опальный маршал решил писать воспоминания. Оставаясь верным курсу XX партсъезда на десталинизацию, он хотел рассказать народу правду о Сталине, правду о событиях Великой Отечественной войны как он их видел. Жуков боролся с культом личности «вождя народов» не по конъюнктурным соображениям, – это была его принципиальная позиция Несправедливость, личная обида не помешали Жукову дать принципиальную оценку заслугам Хрущева в разоблачении сталинщины Что же касается жуковских трактовок событий Великой Отечественной войны, то ониочень обеспокоили представителей партноменклатуры и самого Хрущева Наиболее образно эту позицию сформулировал начальник ГлавПУРа Епишев, заявивший однажды «Кому нужна ваша правда, если она мешает жить»

Судьба мемуаров маршала оказалась столь же трудной, как и его собственная В связи с этим уместно рассказать об одном из неизвестных ранее эпизодов жизни Жукова после отставки Многие знают, что Хрущев, как и Сталин, с помощью спецслужб пристально следил за поведением и настроениями опального маршала, но поистине сенсационным предстает намерение первого секретаря исключить Жукова из партии и арестовать

Почему одна из записок КГБ лета 1963 г подвигла Хрущева на столь неадекватные действия? Документы показывают, что он стремился отвести от себя вину за поражение под Харьковом в мае 1942 г Помимо пониженного в должности Баграмяна, Сталин возлагал ответственность за провал операции на Хрущеваи Тимошенко В адресованной Военному совету Юго-Западного фронта шифртелеграмме верховный писал «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильнакатастрофе с Ранненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета, и прежде всего, тов. Тимошенко и тов. Хрущева Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто».[2]2
  Цит. по Волкогонов Д. Триумф и трагедия Политический портрет И В Сталина Кн. 2 М., 1990, с 233–234


[Закрыть] Материалы сборника дают наглядное представление о многогранной и яркой, хотя во многом и неоднозначной личности Жукова Конечно, сборник не исчерпывает тему Новые обращения к жизни и деятельности людей такого масштаба неизбежны и необходимы, как неизбежны споры и диаметрально противоположные оценки их деятельности.

Подготовка сборника инициирована решением Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, изучившей материалы об обвинениях, выдвинутых партийно-государственным руководством СССР против маршала Жукова В решении Комиссии подтверждается важность осуждения обществом и государством любых форм политических репрессий как противоречащих правам и свободам человека и отмечается необходимость дальнейшего раскрытия правды о трагическом прошлом советского общества

* * *

Публикуемые документы извлечены из фондов пяти архивов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Архива Президента Российской Федерации (АП РФ), Российского государственного военного архива (РГВА), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственного общественно-политического архива Нижегородской области (ГОПАНО) Некоторые из них до последнего времени оставались на секретном хранении и были рассекречены специально для данного сборника. В книге также использованы материалы, опубликованные в разные годы в печати. Обращаем внимание читателей на некоторые особенности документирования постановлений Президиума ЦК КПСС. Их оформление, в соответствии со сложившейся в партаппарате традицией, осуществлялось следующим образом. Если требующий решения вопрос рассматривался на заседании Президиума ЦК, то после порядкового номера протокола заседания номер пункта повестки дня указывался римскими цифрами. За номером пункта записывался заголовок (наименование вопроса), а под заголовком перечислялись фамилии всех выступивших по этому вопросу, начиная, как правило, с председательствующего, открывавшего прения, и далее в порядке выступлений. Если же решение по какому-либо вопросу принималось между заседаниями Президиума ЦК, так называемым опросом, то номера пунктов постановлений обозначались арабскими цифрами.

Важным, а иногда и единственным документальным источником информации о том, что происходило в святая святых партийного олимпа – Президиуме ЦК КПСС, – как шло обсуждение того или иного вопроса, являются рабочие протокольные записи его заседаний, сделанные заведующим общим отделом ЦК Малиным. Они публикуются без изменений, в том виде, как выполнены автором – сохранены синтаксис и разбивка на абзацы, – поскольку иначе их редакция могла бы создать между элементами текста иные смысловые связи. Материалы октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС, составляющие ядропятого раздела, впервые приводятся в полном объеме. Прежде всего дается протокол пленума, затем неправленая стенограмма, так называемые материалы к протоколу (заявления в ЦК и президиум пленума, список записавшихся впрениях, документы по рассылке решений пленума) и сами решения – постановление пленума и закрытое письмо ЦК.

Публикуемая впервые стенограмма дает наглядное представление не только о том, что на самом деле происходило на пленуме, но и о том, в каком направлении шла фальсификация действительности в угоду партийно-государственному руководству. По заведенным в ЦК порядкам выступавшие имели возможность править тексты своих речей при подготовке стенографического отчета пленума к печати. Если рядовые члены ЦК получали стенограмму на короткое время, то члены Президиума и их помощники переписывали тексты значительно дольше, иногда до нескольких месяцев. Так, например, Желтов и Конев исправили и завизировали свои выступления в тот же день, 28 октября, Жуков – обе свои речи соответственно 28 и 29 октября, а вот тексты выступлений Брежнева и Микояна поступили в общий отдел ЦК только 26 ноября и 23 декабря 1957 г. Помимо редакционной комиссии, избранной на пленуме, редактированием стенограммы занимались и сотрудники общего отдела. Последние мазки на сфальсифицированное полотно наложили помощники первого секретаря, естественно, по его указанию и с его одобрения.

В неправленой стенограмме, отражающей реальные выступления, произнесенные на пленуме, составителями выделены фрагменты текста, подвергшиеся переработке – изменению, исключению или дополнению – при подготовке типографского экземпляра стенографического отчета пленума.