Текст книги "Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг."

Автор книги: Георгий Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Но вместе с тем на флоте существовало множество непонятных кадетам поверий, идущих неизвестно с каких времен. Однако их почему-то всегда придерживались и старались от них не отступать. Например, считалось, что выход в море в понедельник сулит беду. Оказывалось, что на корабле нельзя прикуривать троим от одной спички – один после этого обязательно погибнет. Нельзя свистеть на палубе – этим можно накликать шторм. Нужно поскрести мачту, если, лежа в штиле, хочешь ветра.

Было давним обычаем русских моряков при проходе траверза южного Гогландского маяка бросать Нептуну мелкую монету, как дань за благополучное дальнейшее плавание.

Старый моряк всегда оставался ярым противником убийства чаек и любой другой морской птицы, ибо свято верил, что в них переселяется душа погибшего моряка.

Практические плавания воспитанников Морского шляхетного кадетского корпуса обычно проходили в части Финского залива, называвшейся в морском обиходе Маркизовой лужей. Подобную историческую память оставил о себе морской министр маркиз де Траверсе, занимавший эту должность с 1811 по 1828 год. Маркиз запретил не только кадетам, но и всему флоту ходить в дальние плавания. В то время среди моряков бытовал анекдот с высказыванием морского министра: «В глубоком море корабли, упаси Бог, потопнуть могут – на якоре оно надежнее».

В соответствии с утвержденным Адмиралтейств-коллегией штатом учебного заведения в помощь директору Морского шляхетного кадетского корпуса утвердили должность капитана I ранга – ею заместителя по строевой части. В непосредственном подчинении этого должностного лица находились старшие офицеры – командиры рот. В каждой роте штатом предусматривалось четыре морских офицера-воспитателя, часто привлекавшихся к проведению занятий с кадетами, в том числе по иностранным языкам.

Корпусными офицерами Адмиралтейств-коллегия назначила способных и опытных деятелей флота: Петра Чаплина, Григория Андреевича Спиридова, Харитона Лаптева, описавшего северные берега Сибири, Евстафия Бестужева, Ивана Голенищева-Кутузова, Егора Прецкого, Ивана Шишкова и др.

Штат преподавателей теперь насчитывал более 40 человек. Их работой в корпусе руководил специальный профессор. Каждому преподавателю в соответствии с уставом корпуса полагалось иметь «подмастерьев». Из них впоследствии формировались опытные педагоги и методисты. При открытии Морского шляхетного кадетского корпуса в него перевели многих преподавателей Морской академии, а на оставшиеся вакантные должности в корпус подобрали учителей из других гражданских и военных учебных заведений, и даже из Академии наук.

Вакансию профессора курса математики и морских наук занял прибывший из Лондона английский ученый и педагог Ньюбери. Он вместе с русскими преподавателями Кривовым, Четвериковым и подмастерьями Расторгуевым, Бильцовым, Бухариным и Кургановым успешно проводил занятия с воспитанниками корпуса Курс фортификации и артиллерии возглавил опытный специалист, ранее слркивший в Морской академии, Василий Красильников. Русский язьпс успешно преподавали филологи Московской Славяно-греко-латинской академии. Теоретический и практический курс иностранных языков вели педагоги, специально для этого выписанные из-за границы.

Вопросы географии, генеалогии и ряда других гуманитарных предметов находились в ведении опытного немецкого педагога и исследователя Гейльмана.

Всем преподавателям, как, впрочем, и остальным штатным работникам корпуса, выделялись для проживания служебные квартиры.

Согласно штатному расписанию, в учебном заведении теперь работали медики, канцелярские чины, финансовые работники, мастеровые люди для наладки и ремонта учебных приборов и измерительных инструментов. В корпусе предусматривались собственная церковь с причтом и типография.

В первые годы существования Морского шляхетного кадетского корпуса его воспитанники, также как и их предшественники – учащиеся Морской академии, не имея собственной церкви, посещали один из соборов Морского ведомства – церковь Святого Николая Чудотворца на территории Морского полкового двора. Однако отдаленность культового здания от Морского корпуса, отсутствие в те годы надежной переправы через Большую Неву, как правило, затрудняли организацию регулярного посещения кадетами церкви в Морских слободах. Случалось, что многие воспитанники корпуса по несколько месяцев не посещали церковь. Правда, по согласованию с Адмиралтейств-коллегией директор Морского корпуса А.И. Нагаев временно нашел выход из затруднительного положения – в учебное заведение назначили священника, справлявшего регулярные богослужения непосредственно в здании учебного заведения, и лишь в особых случаях он направлял воспитанников в приходскую церковь.

15 декабря 1752 года высочайшим указом императрица Елизавета Петровна объявила о начале обустройства в Морском шляхетном кадетском корпусе собственной церкви «со священником, дьяконом, двумя церковниками и пономарем». Однако прошло около 9 лет, прежде чем в стенах учебного заведения открыли корпусную церковь. Ее торжественное освящение прошло 4 марта 1761 года, а 10 марта исполняющий обязанности директора Морского корпуса капитан I ранга Андрей Михайлович Давыдов официальным служебным рапортом информировал Адмиралтейств-коллегию: «В показанных по плану нижнего апартамента палатах поставлена церковь, освященная 4 марта в честь того же святого, что и бывшая полковая церковь, т. е. в честь Святителя и Чудотворца Николая». Известно, что иконостас, церковная утварь, иконы, лампады и паникадило в нее перенесли из ранее разобранного деревянного Николо-Богоявленского собора. Из Адмиралтейской церкви передали в дар серебряный потир, дискос, звездицу и ряд других культовых предметов. По отзывам воспитанников и морских офицеров, первая церковь Морского корпуса содержалась довольно бедно. Она располагалась в нижнем этаже корпусного здания «в малых покоях с низкими потолками».

Уже упоминалось, что после большого пожара 1771 года, опустошившего значительную часть Васильевского острова, сгорели не только все деревянные сооружения Морского шляхетного кадетского корпуса, но и его основные каменные строения. От них в тот трагический майский день остались одни обгорелые стены.

Воспитанников и преподавателей срочно перевели в Кронштадт и разместили в здании бывшего Меншиковского, или, как его тогда чаще называли, Итальянского дворца. В нем в феврале 1772 года освятили вторую корпусную церковь. Храм носил имя того же Святителя и Чудотворца Николая.

Морской кадетский корпус довольно долго дислоцировался в Кронштадте, его не торопились возвращать в Петербург, ибо, по мнению императрицы и многих руководителей военно-морских сил России, остров Котлин – наиболее подходящее место для морского учебного заведения. Кронштадт тогда являлся главной базой Балтийского флота: сюда приходили из походов военные корабли, отсюда отправлялись экипажи морских судов в дальние плавания. Здесь же размещалась ремонтная база флота, а также его основные складские сооружения. Однако рескриптом императора Павла I корпус в 1796 году вновь обосновался на старом месте в Петербурге.

В наследие от размещавшегося здесь временно Корпуса Чужестранных Единоверцев Морской кадетский корпус получил почти готовое новое помещение для церкви. Оно размещалось на третьем этаже дома, в его западном крыле. Новая церковь Морского корпуса имела два основных отделения: западное – с низкими потолками и восточное – с высоким, возвышающимся над черепичной крышей куполом, увенчанным крестом. За границами восточного отделения располагались просторный алтарь и ризница храма. Работы по проектированию и отделке церкви проходили под руководством молодого зодчего Л. Руска. Стены и своды храма расписал будущий строитель Казанского собора академик А.Н. Воронихин. Резной одноярусный иконостас изготовил столяр Буфендорф, а скульптурные детали для него вырезал из дерева И.П. Прокофьев. Новые иконы для храма написали талантливые русские живописцы И.Ф. Тупылев и М.Ф. Воинов, запрестольный образ, две иконы и плащаницу – «богомаз» Е.В. Мошков. Значительная часть церковной утвари была перевезена в новый храм из Кронштадта.

15 марта 1797 года директор Морского корпуса официальным рапортом доложил императору Павлу I о следующем: «Имею счастье всеподданнейше донести Вашему Императорскому Величеству, что вчерашнего дня в Морском шляхетном корпусе освящена церковь во имя Святого Исповедника Архиепископа Павла, коем память празднуется в день всерадостнейшего восшествия Вашего Императорского Величества на Всероссийский Престол. Освящение совершил преосвященный Иннокентий, Архиепископ Псковский, и к тому приглашены были: Главнокомандующий в городе, граф Буксгевден, члены Адмиралтейств-коллегии и начальствующие над училищами. Архимандрит Ксенофонт, законоучитель в Корпусе, сказывал по этому случаю проповедь».

В таком виде, с некоторыми небольшими ремонтными дополнениями, собственная церковь Морского корпуса просуществовала до 1917 года – дня его официального упразднения.

Морские кадеты и гардемарины первого десятилетия XX века, так же как и их предшественники, посещая корпусной храм, любовались находящимся справа от Царских дверей образом Христа Спасителя и установленным на южной двери церкви образом Архангела Михаила, поражающего дракона. Все воспитанники Морского корпуса всегда с восхищением рассматривали работу старых русских иконописцев – образ Святого Павла Исповедника у правого клироса храма.

Церковь Морского корпуса давала высокое нравственное и патриотическое воспитание будущим офицерам российского флота, учила верности присяге, прочно скрепляла воинское братство.

Позже на стенах корпусного храма укрепили памятные мраморные доски с именами выпускников учебного заведения, погибших за Родину. Черные доски – с именами моряков, убитых в сражениях; серые – с именами погибших при кораблекрушениях, при исполнении служебных обязанностей. Черные доски стали устанавливаться с 1854 года по инициативе и на средства генерал-адмирала великого князя Константина Павловича – шефа Морского корпуса.

Списки для досок составлялись на основании архивных документов, при необходимости уточнялись и дополнялись.

В церкви за клиросом постоянно хранилось первое корпусное знамя, на ленте которого золотом вышито с одной стороны: «1699

Навигацкая школа и с 1715–го Академия морской гвардии», с другой стороны: «1838 г. Морской кадетский корпус».

В храме регулярно публично поименно поминали героических моряков – выпускников Морского корпуса.

После упразднения Морской академии ее типографию со всем оборудованием и персоналом перевели на Васильевский остров, в здание Морского шляхетного кадетского корпуса. Распоряжением Адмиралтейств-коллегии корпусную типографию пополнили дополнительным штатом сотрудников и более совершенными печатными станками. После пожара 1771 года и перевода Морского корпуса в Кронштадт типография осталась и функционировала в приспособленном для нее здании.

В типографии продолжали издаваться труды русских и зарубежных ученых (Л. Эйлера, С. Разумовского, Н. Курганова, И. Шишкова и др.). Здесь публиковались руководства по высшей математике французского академика Э. Безу, научные труды члена шведской Академии наук Ф. Чапмана, профессора математики и навигации морской школы в Рошфоре Ш. Ромма.

Над переводом книги Ш. Ромма «Морское искусство», представлявшей собой подлинную энциклопедию по кораблестроению, судовождению и морской тактике, трудился молодой выпускник Морского шляхетного кадетского корпуса А.С. Шишков. Объемный труд, насчитывающий 900 страниц, напечатали и выпустили в свет с подробными пояснениями, примечаниями и деловыми комментариями переводчика.

Александр Семенович Шишков родился в семье небогатых дворян. Он не имел родственников, способных оказать ему протекцию в продвижении по службе. Воспитание юноша получил в Морском корпусе. В 1771 году 17–летнего гардемарина в числе 30 воспитанников направили в Архангельск, чтобы в составе команд трех построенных там 66-пушечных фрегатов возвратиться на них морем в Кронштадт.

Для молодого лейтенанта начались дальние плавания, трудная, но любимая флотская работа. Во время русско-шведской войны Шишков командовал фрегатом, отличился и удостоился награждения золотой шпагой с надписью «За храбрость». Однако морского офицера прославили не пушки, а перо. Несколько поколений Морского кадетского корпуса добрым словом поминали его прекрасные книги, помогавшие им осваивать трудную флотскую науку и нести службу на кораблях. Природный талант, отличное знание иностранных языков позволили морскому офицеру издать в корпусной типографии оригинальную серию книг и учебных пособий по морскому делу.

После вступления на престол генерал-адмирал и российский император Павел I в 1797 году разработал и утвердил новый Устав военно-морского флота. В него включили специальную главу «О историографе во флоте». Эту должность мог занимать офицер, знающий словесные науки, обязанный во время кампании находиться при главном морском начальнике и описывать все действия флота, а также составлять «меморию» для государя и в Адмиралтейств-коллегию.

18 февраля 1799 года на должность первого историографа флота Павел I назначил капитана I ранга А.С. Шишкова. Наряду с его новыми обязанностями, офицеру также поручалось подготовить трактат по истории отечественных военно-морских сил со времени их создания. Первой книгой историографа Шишкова, также изданной в корпусной типографии, стал капитальный труд «Список кораблям и прочим судам всего российского флота от начала заведения оного до нынешних времен». В 1800-1801 годах Александр Семенович в той же типографии издает «Собрание морских журналов или ежедневных записей, содержавших в себе плавания флотов, эскадр и судов российских, начиная с 1797 года…» В них А.С. Шишков привел и прокомментировал отчеты флотских соединений адмиралов А. Круза, М. Макарова, Е. Тета, П. Ханыкова, Б. Баратынского и Ф. Ушакова.

Высоко оценивая работу морского офицера, император поручил ему заняться разборкой всех научных материалов, поступавших в Адмиралтейств-коллегию, что, по существу, послужило началом планомерной организации литературной и научно-издательской деятельности во флоте. Эта работа по инициативе А.С. Шишкова позволила приступить к изданию регулярных «Морских записок» – прообраза известного ныне журнала «Морской сборник».

Выпускник корпуса А.С. Шишков, занимаясь вопросами филологии, яростно защищал устои русской жизни от иноземного, пагубного влияния. Он считал наиглавнейшей задачей развитие и укрепление в русском обществе патриотических чувств и был искренне убежден, что все наши беды происходят от слепого подражания чужеземным законам и обычаям. Бескомпромиссность подобного мировоззрения вдохновила его на написание в 1811 году знаменитого «Рассуждения о любви к Отечеству». Накануне войны с Наполеоном эта книга приобрела особую значимость в глазах общества и народа.

Бывший морской кадет шляхетного корпуса, морской офицер, адмирал флота Александр Семенович Шишков оставил о себе память как государственный деятель и ученый-филолог. С 1813 года и до конца своих дней он возглавлял Академию наук России, а в 1824 году, в возрасте 70 лет, адмирал руководил одновременно и Министерством народного просвещения. Занимая ответственные государственные посты, моряк не забывал и о флоте. В 1840 году в типографии Морского корпуса издается его пятитомный морской словарь, подготовлены к выпуску материалы о русско-шведской войне, участником которой был полный адмирал флота А.С. Шишков.

Признанием его дел звучат слова, начертанные на мраморном бюсте моряка в Российской академии наук – стихи А.С. Пушкина:

 
Сей старец дорог нам;
он блещет средь народа
Священной памятью двенадцатого года…
 

В корпусной типографии постоянно публиковались также сочинения и переводы Н.Г. Курганова, преподававшего в учебном заведении многие годы математику, астрономию, навигацию, фортификацию и другие специальные науки. В 1775 году вышла в свет «на кошт Курганова» книга, написанная специально для военных учебных заведений: «Универсальная арифметика» – общедоступное методическое руководство по математике. По нему обучалось несколько поколений отечественных кадровых военных, морских и гражданских специалистов.

Заведуя корпусной библиотекой, Николай Гаврилович имел возможность регулярно следить за достижениями мировой научной мысли. Он перевел и издал капитальный труд Бучера по кораблевождению – учебник, ставший основным пособием для воспитанников Морского корпуса.

Переведенные Кургановым книги каждый раз им тщательно редактировались. Из подлинников исключались устаревшие сведения, исправлялись досадные ошибки и неточности. Свои переводы Курганов дополнял не только современными данными, но составленными новыми параграфами и главами. Наряду с изданием книг по морскому делу, Курганов стал также знаменит своим «Письмовником», изданным в корпусной типографии и являющимся, по своей сути, первой русской энциклопедией литературных, исторических и естественнонаучных знаний.

А.С. Пушкин писал: «„Письмовник“ был и учебным пособием, и справочником, и приятной книгой для чтения, наставником, помощником во многих практических делах».

Многие ученики Н.Г. Курганова – боевые адмиралы, талантливые исследователи, ученые и педагоги (Ф.Ф. Ушаков, Д.Н. Сенявин, Ю.Ф. Лисянский, И.Ф. Крузенштерн, Ф.Ф. Беллинсгаузен, П.Я. Гамалея, Г.А. Сарычев, В.М. Головнин являлись постоянными авторами книжного издательства Морского корпуса. Их книги и научные труды регулярно выпускались в свет типографией этого специального учебного заведения в Санкт-Петербурге.

Вся работа по организации и становлению Морского шляхетного кадетского корпуса легла тяжким бременем в основном на плечи А.И. Нагаева. Кроме специальных вопросов постановки дела подготовки морских офицеров, разработки рациональных учебных программ и методических пособий, директора в буквальном смысле захлестывала мелочная рутинная хозяйственная работа: снабжение корпуса строительными материалами, дровами, продуктами питания, мебелью, бельем, одеждой, посудой, заключением строительных подрядов для расширения полезных площадей учебного заведения. Капитан I ранга Нагаев выдвинул обязательные требования об установлении жестких критериев для профессионального отбора в Кадетский корпус наиболее способных кандидатов. Он решительно отчислял из Морского корпуса неспособных или ленивых воспитанников, непригодных к освоению основных предметов и программ.

Его стиль и методы административной работы, как правило, не одобрялись Адмиралтейств-коллегией. Ее чиновники постоянно вмешивались во все распоряжения Нагаева, касавшиеся как хозяйственных, так и учебных дел. Часто, отстаивая то или иное принятое решение, директору корпуса приходилось конфликтовать не только с отдельными влиятельными членами коллегии, но и с ее президентом. Отношения между Нагаевым и вышестоящими организациями резко обострились. Неприязнь к независимому администратору сказывалась не только на нервах и состоянии здоровья Алексея Ивановича, но и на всей работе корпуса. Под тем или иным предлогом стало вдруг задерживаться финансирование строительных и ремонтных работ, ведшихся в учебном заведении, не производилась оплата счетов на учебное оборудование и продукты питания, постоянно задерживалось денежное довольствие преподавателям и учащимся.

Административная деятельность не нравилась Нагаеву – известному ученому и авторитетному специалисту-гидрографу с мировым признанием заслуг в этой области. Подобная работа, требующая ежедневных хозяйственных решений, мелочных споров и разборов конфликтных ситуаций, изматывала его, отвлекала от любимого дела, не позволяла завершить серьезные научные исследования. Вероятно, все 8 лет управления Морским шляхетным кадетским корпусом стали для А.И. Нагаева самым тяжелым и неприятным временем служения отечественному военно-морскому флоту.

В 1760 году капитан I ранга А.И. Нагаев сдал управление Морским корпусом капитану I ранга А.М. Давыдову, его вскоре сменил контр-адмирал Ф.С. Милославский. Адмирал энергично взялся за дело, ибо ему поручили «привести корпус в должный порядок». Федор Сергеевич, опытный моряк, разобравшись в сложившейся ситуации, составил план конкретных мероприятий, позволявших, по мнению его коллег, эффективно и в короткий срок улучшить работу учебного заведения. Однако при этом он поставил перед Адмиралтейств-коллегией единственное условие: упорядочить финансирование корпуса, ибо отпускаемые на его содержание кредиты по непонятным причинам не только необоснованно резко занижались, но и выплачивались не полностью. Педагоги увольнялись из корпуса, хозяйственная служба работала на пределе, а выпускники военно-морского училища не могли должным образом экипироваться.

Адмиралтейств-коллегия, одобрив планы нового директора, обратилась в Сенат с просьбой о повышении и упорядочении финансирования Морского корпуса. И организация материально-технического обеспечения учебного заведения стала постепенно налаживаться. Однако 24 апреля 1762 года император Петр III своим указом распорядился из трех столичных Кадетских корпусов (сухопутного, морского и артиллерийского) учредить одно военное учебное заведение под главным управлением обер-камергера, действительного тайного советника, генерал-лейтенанта, графа Ивана Ивановича Шувалова. Распоряжение царя незамедлительно выполнили, но уже через 2 месяца новая российская императрица Екатерина II, присутствуя на заседании Государственного Сената, отменила этот указ и приказала «отделить Морской шляхетный кадетский корпус от сухопутного и быть ему отдельно, на основании прежнего штата».

19 августа 1762 года Адмиралтейств-коллегия затребовала в свое ведение из сухопутного корпуса старшего из корпусных морских офицеров, капитана II ранга Ивана Логиновича Голенищева-Кутузова, со всеми служащими и воспитанниками Морского корпуса. Одновременно коллегия направила на высочайшее имя прошение о назначении в корпус нового директора, приложив к документу список возможных кандидатов (адмиралов) на эту должность.

Рассмотрев рапорт Коллегии, императрица Екатерина II начертала на нем свою резолюцию: «Капитану II ранга Голенищеву – Кутузову быть в оном корпусе впредь до указу, вместо положенного по штату капитана I ранга и помянутому Кутузову от интенданта Давыдова Морской корпус принять».

Иван Логинович Голенищев-Кутузов происходил из старинного дворянского рода. Его отец, флотский лейтенант, в 1743 году сначала определил своего 13–летнего сына в сухопутный кадетский корпус, но в том же году перевел его в Морскую академию, так как род Голенищевых-Кутузовых принадлежал к дворянам Новгородской губернии, кои по завещанию Петра I были обязаны пополнять корпус морских офицеров. В 1746 году 16-летний гардемарин И.Л. Голенищев-Кутузов производится в мичманы. Началась нелегкая морская служба на кораблях Балтийского флота. С 1761 года капитан-лейтенант Голенищев-Кутузов назначается преподавателем Морского корпуса.

Благодаря влиянию при дворе Ивану Логиновичу удалось увеличить финансирование корпуса, приумножить денежное содержание всех чинов учебного заведения и значительно увеличить численность преподавательского состава. Его стараниями в 1764 году в корпусе учредили должность главного инспектора классов, отвечающего за постановку и организацию учебного процесса. При первом инспекторе классов Г.А. Полетике впервые регламентировали объем учебных дисциплин, изучаемых в каждом полугодии. Теперь каждый учебный семестр обязательно завершался экзаменами. Регулярными стали самостоятельные занятия воспитанников учебного заведения.

Большинство инспекторов классов Морского шляхетного кадетского корпуса являлись опытными офицерами флота, эрудитами и высококультурными людьми, по десятку лет занимавшими свои посты и обеспечивавшими действенный надзор за постановкой занятий в корпусе.

Из числа классных инспекторов и руководителей учебной части некоторые впоследствии успешно занимали пост директора корпуса. Это, прежде всего, П.К. Карцов, И.Ф. Крузенштерн, А.П. Епанчин и последний инспектор классов – генерал-лейтенант флота А.М. Бригер.

В 1769 году в Морском корпусе открыли библиотеку. Инициатива ее организации принадлежит директору учебного заведения И.Л. Голенищеву-Кутузову.

В просторном зале корпуса расставили шкафы и полки. На них разместили печатные издания по разнообразным отраслям знаний. Фонд корпусной библиотеки хранил книги на русском и иностранных языках, в том числе последние переводы известных кораблестроителей и специалистов морского дела. Естественно, учитывая специфику военно-морского училища, для библиотеки в первую очередь приобретались учебники и основные методические руководства, необходимые для успешного освоения воспитанниками основных разделов программы, утвержденной Адмиралтейств-коллегией. Особой популярностью у учащихся пользовался труд профессора французского военно-морского училища П. Госта «Искусство военных флотов, или Сочинение о морской эволюции» в переводе И.Л. Голенищева-Кутузова.

В годы его правления в учебном заведении значительно повысились требования к изучению кадетами и гардемаринами таких важных учебных дисциплин, как корабельная архитектура, такелажное дело, судовождение и история мореплавания. Одновременно с этим в Морском корпусе улучшилось качество преподавания воспитанникам иностранных языков.

Известный историк отечественного флота Ф.Ф. Веселаго писал: «С назначением в Морской шляхетный кадетский корпус Ивана Логиновича Голенищева – Кутузова все приняло другой вид; вместо прежней медлительности и робких отдельных распоряжений были приняты быстрые, решительные меры – следствия единого хорошо обдуманного плана. Милости Государыни сыпались на нового начальника Корпуса. В 1763 году он был произведен в капитаны 1-го ранга; в 1764 году – в генерал-майоры и уже официально назначен директором Корпуса, генерал-интендантом флота, членом Адмиралтейств-коллегии, и – особенно лестная доверенность – определен наставником по морской части к Государю-Наследнику Павлу Петровичу…

Лишним будет говорить, что его образование, ум и деятельность соответствовали этим милостям. Иван Логинович получил превосходное воспитание, знал совершенно французский и немецкий языки и страстно любил русскую литературу. В его гостиной собирались почти все наши русские и иностранные знаменитости: ученые, литераторы и художники… Прекрасны были первые донесения Голенищева-Кутузова о состоянии Корпуса, хотя в них, может быть, несколько сильно говорилось о бывших недостатках. Так и видно в них человека пылкого, умного, который попал в любимую среду деятельности и которому счастье улыбается со всех сторон… Какая разница между утомительной, бесплодной борьбой А.И. Нагаева и успешными действиями И.Л. Голенищева-Кутузова.

Но не станем судить по одним успехам, а обратим должное внимание и на средства: у Алексея Ивановича Нагаева не было ничего, кроме собственных сил; – Голенищеву-Кутузову все благоприятствовало».

Современники полностью подтверждали характеристику, данную Ф.Ф. Веселаго директору Морского корпуса. Он действительно был широко образованным человеком, обладающим глубокими познаниями не только в морском деле, но и в истории, литературе и искусстве. Иван Логинович в совершенстве владел несколькими европейскими языками и слыл среди издателей прекрасным переводчиком. С большой любовью и вниманием он относился к своим воспитанникам, подолгу с ними беседовал и полагал, что во вверенном ему Морском корпусе постановка учебно-воспитательной работы и получение учениками морского образования должны быть результатом усвоения совокупности систематизированных знаний и практических навыков, которые впоследствии помогут офицеру флота в любой обстановке самостоятельно и успешно решать боевые задачи.

Разобравшись в причинах основных пробелов в организации учебного процесса, Иван Логинович представил в Адмиралтейств-коллегию доклад с конкретными предложениями по проведению реформы учебного заведения. В итоге Голенищеву-Кутузову удалось включить в проект обновленного Устава Морского корпуса специальный параграф, четко регламентирующий юридические права и обязанности директора, штаби обер-офицеров.

Теперь руководитель корпуса практически освобождался от мелочной опеки Адмиралтейств-коллегии и мог оперативно принимать те или иные самостоятельные решения по руководству учебным заведением без предварительного соглашения с вышестоящей инстанцией. Согласно новому Уставу, все ротные оберофицеры должны были иметь не только необходимый опыт и знания морского дела, но и ориентироваться в науках и свободно владеть одним из европейских языков. Кроме того, все офицерывоспитатели теперь проводили свою работу и в летний период времени, совершая с воспитанниками регулярные учебные плавания на кораблях или находясь с младшими кадетами в летних лагерях.

В строевом отношении кадеты и гардемарины по-прежнему подразделялись на три корпусные роты. Согласно новому Уставу, теперь каждая учебная рота имела свои персональные знамена и музыку. Первой роте вручили белое знамя с изображением государственного герба, а на желтом штофном знамени второй и третьей рот был изображен герб Морского корпуса.

При окончательном редактировании обновленного Устава Голенищеву-Кутузову впервые удалось включить специальный параграф об учреждении при Морском корпусе собственной учебной флотилии. Согласившись с мнением Ивана Логиновича, Адмиралтейств-коллегия постановила: «За весьма полезное иметь при Корпусе трехмачтовую яхту, которая могла бы ходить в море до Красной горки, в том предположении, что гардемарины, которые за малым отправлением кораблей в кампанию на берегу остаться должны, а также кадеты, обучившиеся до навигацких наук, могли, не проводя втуне летнего времени, у пристани обучаться на этой яхте, на которой, кроме тяжелой работы, должны они сами все делать и парусами управлять под командою корпусных офицеров». Яхту Адмиралтейств-коллегия обещала построить и снабдить всем необходимым за свой счет и для «тяжелых работ» укомплектовать ее командой из опытных матросов.

Внутренний распорядок Морского шляхетного кадетского корпуса строго регламентировался. Жизнь кадетов и гардемаринов была сходна с четко отлаженным механизмом, действующим по сигналу барабана. Барабанный бой заставлял их просыпаться в 6 утра и против всякого желания оставлять зимой, ежась от холода, свои далеко не мягкие, но теплые постели. Барабанная дробь укладывала их поневоле в постели в 9 часов вечера. Этот же трескучий барабанный сигнал извещал в половине первого проголодавшихся воспитанников об обеде, а в 8 часов вечера – об ужине. Подобный режим, по мнению директора и офицеров-воспитателей, приучал будущих морских офицеров к безоговорочной воинской исполнительности и дисциплине.