Текст книги "Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг."

Автор книги: Георгий Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

В те суровые времена буйство, пирушки, попойки и драки на шпагах являлись среди воспитанников обычными «молодеческими» проступками. Наказания за них принимались как само собой разумеющееся. Нередко к нарушителям внутреннего распорядка применялось одно из стандартных наказаний: «Сечь по два дни нещадно батогами или, по молодости лет, вместо кнута наказывать кошками». За преступления более сложные (гражданских или военных законов) виновных прогоняли сквозь строй матросов, «вооруженных» шпицрутенами, после чего оставляли столь сурово наказанных воспитанников продолжать свое обучение в Морской академии.

При директоре Морской академии А.Л. Нарышкине воспитанники стали регулярно ходить в учебные плавания на судах Балтийской эскадры, а для изучения корабельной архитектуры кроме практических занятий на стапелях Адмиралтейства они по чертежам изготовляли реальные модели военных кораблей. Тогда же в Академии организовали наконец амбулаторию и открыли академическую типографию.

Двоюродный брат и любимец Петра Великого капитан III ранга Александр Львович Нарышкин без особых трудов убедил императора в ее необходимости. 2 января 1721 года высочайшим указом при Морской академии учреждена оборудованная всем необходимым типография. Ее разместили в помещениях мазанки, пристроенной к дому Кикина. В 1727 году в работе типографии Морской академии занято уже 16 человек. Издания типографии имели сугубо ведомственный характер. Здесь печатали морские регламенты, инструкции, копии указов, рассылаемых в морские порты, учебные пособия для учащихся Морской академии, книги морской тематики и атласы.

В 1722 году в типографии напечатали первый русский учебник механики – «Наука статистическая, или механика», написанный преподавателем Морской академии и видным деятелем петровской эпохи Григорием Григорьевичем Скорняковым-Писаревым. Учебник знакомил воспитанников с устройством и применением простых машин, являлся практическим руководством и справочным пособием для выпускников академии.

В академической типографии издали также труды бывшего воспитанника Навигацкой школы, известного мореплавателя и гидрографа Федора Ивановича Соймонова. В 1731 году здесь напечатали составленный им первый атлас и лоцию Каспийского моря. В 1738 году академическая типография выпустила в свет составленный Соймоновым атлас и лоцию Балтийского моря под названием «Светильник морской», а в 1739 году – его учебник по штурманскому делу «Экстракт штурманского искусства из наук принадлежащих к мореплаванию, сочиненный в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавателей».

В 1748 и 1753 годах типография Морской академии издала фундаментальное руководство по навигации, написанное бывшим ее воспитанником и крупным ученым адмиралом Семеном Ивановичем Мордвиновым. Руководство называлось «Книга полного собрания о навигацйи».

В 1753 году, после упразднения Морской академии, типографию перевели в здание учрежденного императрицей Елизаветой Петровной Морского кадетского корпуса на Васильевский остров.

Кроме классных занятий воспитанники Морской академии были постоянно загружены значительным объемом практических заданий и поручений на многочисленных флотских объектах морской столицы, на ее верфях и различных боевых постах. Учащиеся своими глазами видели, как строились и вооружались военные корабли и галеры, как они уходили в плавание и с триумфом после сражений вновь возвращались в столицу. Все это позволяло воспитанникам академии не только активно изучать морское дело, но и становиться истинными патриотами своей отчизны и ее регулярных военно-морских сил.

В 1716 году указом Петра I в России учреждается воинское звание гардемарин, присваиваемое выпускникам морской академии, зачисленным в гардемаринскую роту.

Семен Иванович Мордвинов, выпускник Морской академии и будущий адмирал российского флота, вспоминал, что «после окончания Академии в январе 1716 года осматривал нас государь в доме графа Ф.М. Апраксина и я быв написан в числе сорока человек во флот, послан с ними в Ревель. Здесь определен я на корабль „Архангел Михаил“, гардемарином, и с того времени восприняли гардемарины начало».

После опубликования высочайшего указа в официальных государственных документах наряду со старым стало фигурировать и видоизмененное наименование столичного военно-морского учебного заведения – «Академия морской гвардии». Из повседневного лексикона тогда же изъяли присваиваемое ранее выпускникам Навигацкой школы и Морской академии звание навигатор и официально утвердили новое воинское звание гардемарин, заимствованное Петром I из Франции, где так называли молодых людей знатных фамилий, готовившихся стать морскими офицерами. В переводе с французского слово обозначает «морской страж» или «морской гвардеец».

Гардемаринская рота стояла особняком от основного состава воспитанников Морской академии. Зачисленные в ее состав гардемарины должны были регулярно пополнять ряды командного состава, тогда как остальные выпускники учебного заведения чаще всего занимали вакантные должности офицеров морской артиллерии и иных корабельных специалистов.

Каждый гардемарин, зачисленный в роту, принимал присягу: «Я… обещаюсь всемогущим Богом верно служить Его Величеству Петру Великому, Императору Самодержцу Всероссийскому и Его наследникам со всею ревностью, по крайней силе своей, не щадя живота и имения…»

Любопытно, что воинское звание гардемарин, учрежденное в России Петром I, просуществовало более двухста лет (до 1918 года). При этом первоначально оно было всего лишь переходным от выпускника Морской академии к званию мичмана, которое до 1732 года в России не являлось офицерским чином и приравнивалось к должности унтер-офицера.

Летом гардемарины проходили службу на военных кораблях, постигая практику морского дела, выполняя последовательно обязанности матросов, комендоров и морских солдат; обучались «корабельному правлению, вели журналы мореплавания и производили обсервации» (определение места корабля).

Согласно инструкции, обучение гардемарин на кораблях производилось в следующем порядке: первый час – изучение штурманского дела под руководством корабельного штурмана; второй час – теория и практика артиллерии под руководством артиллерийского офицера; третий час – изучение морского дела, управление парусами под руководством шкипера, боцмана; четвертый час – солдатское обучение с мушкетом.

Во время плавания гардемарины обязаны были работать на мачтах, парусах, а в бою находиться при орудиях и служить как солдаты.

Зимой гардемарины продолжали теоретическое обучение в Петербурге, Кронштадте или в каком-либо ином порту, куда в конце навигации приходил корабль. Они в обязательном порядке заучивали основные положения Морского устава Петра I, имевшего на тот исторический период главенствующее значение «в регламентации корабельной службы и подготовке будущих офицеров флота». Проводя зиму в столице, гардемарины наравне с другими воспитанниками учились в академии, но только в отдельных классах. Те же, кого зима заставала в иных портах, состояли под неусыпным надзором морского офицера, назначенного специально по приказу главного командира порта. Офицер строго наблюдал как за «порядочным образом жизни» гардемарин, так и за их обучением теоретическим наукам. Для учебных занятий гардемаринам в каждом порту отводилась особая комната и назначались преподаватели из числа наиболее опытных морских офицеров.

В российском «Портовом регламенте» имелась отдельная глава, посвященная правилам содержания гардемарин в порту. В частности, в ней указывалось, что «гардемарины, будучи в порту, должны собираться во все дни поутру, летом в шестом, а зимою в седьмом часу, в определенное место для краткой молитвы, которая положена поутру и ввечеру на кораблях. А по отправлению молитвы должны итить в палату, определенную для их обучения, где мастеры их будут учить. А именно: в понедельник рисовать поутру два часа, пополудни артиллерийскому делу два часа. Во вторник по утру инженерской два часа, пополудни навигацкой два часа. В среду имеют ходить в палату, где корабельные мастеры и иные искусные офицеры будут им по правилам толковать строение кораблей и пропорции всех частей в корабле, поутру два часа и пополудни два часа. Экзерциции солдатской в месяц два дни, в те дни, которые они в другие науки не ходят, а стрельбою из ружья и из пушек во все те дни, как учат матрозов, пушкарей и солдат. Сие обучение гардемаринам тем, которые вышеописанных наук в школе уже обучились. А которые не учились или не совершенно обучились, тех во время бытия их на земли отсылать в школы и обучать».

Портовый регламент предписывал также регулярно занимать гардемарин такелажной работой и быть при «валянье» (кренговании [8]8
  Кренгование (кренование) – придание кораблю крена посредством поперечного перемещения специального груза (например, чугунных балластин) с целью определения опытным путем начальной поперечной остойчивости.


[Закрыть]) кораблей, если он случится в порту. Прикомандированный к гардемаринам морской офицер был обязан ежемесячно направлять главному командиру порта персональные ведомости об успеваемости и сведения о поведении своих подопечных. Регламент требовал, чтобы командир порта, оценив способности каждого гардемарина и выявив какие-либо склонности и таланты к наукам, создавал необходимые условия для их совершенствования.

На кораблях, согласно боевому расписанию, гардемарины сразу же включались в команды орудийных расчетов, а в плавании вместе с матросами практиковались в постановке парусов и управлении кораблем. Особое внимание уделялось практике штурманской работы. Штурманскому делу гардемарины обучались в море, непосредственно на рабочем месте корабельного штурмана. Обучение гардемарин искусству кораблевождения поручалось непосредственно командиру корабля (капитану) или его помощнику (капитан-лейтенанту).

Первый официальный комплект гардемаринской роты император утвердил 27 мая 1718 года. Его численность тогда составила 300 выпускников Академии морской гвардии. Позже, в 1724 году, Петр I установил число гардемарин в 200 человек, а в 1729 году Адмиралтейств-коллегия сократила их численность до 144 человек.

С самого начала гардемарин разделили на старших и младших. По старшинству в списке роты, в зависимости от индивидуальных способностей и успехов в учебе, происходило начисление им денежного довольствия и назначение на высвободившиеся мичманские должности.

Содержать гардемарин Петр I повелел «противу гвардии солдат», и жалованье выплачивать ста старшим гардемаринам по 16 рублей, а двумстам младшим – по 12 рублей в год. По условиям своего содержания и обеспечения рота гардемарин приравнивалась к элитарным гвардейским полкам: Преображенскому и Семеновскому.

Чтобы лучше понять материальное положение зачисленных на военную службу гардемарин, целесообразно привести цены на основные продукты питания в Петербурге в тот период времени (по сравнению с остальной Россией они тогда считались очень высокими; меры веса приводим в килограммах, а стоимость продуктов – в копейках).

В 1715-1716 годах 1 кг муки крупчатой стоил 5 копеек, 1 кг масла коровьего – около 8 копеек, 1 кг говядины – около 5 копеек, 1 кг сала, свинины, ветчины – 7-8 копеек, 1 кг лучшей рыбы (осетрины) – около 10 копеек, 1 кг семги – 12-13 копеек, 1 кг судака, щуки – 3-4 копейки, 1 кг сельди – около 2 копеек. Таким образом, сопоставив денежное содержание гардемарин и цены на основные продукты питания, можно предположить, что при регулярном и своевременном получении ими денежного довольствия они не должны были испытывать особой нужды.

В строевом отношении гардемаринская рота являлась копией гвардейской со всеми присущими ей воинскими должностями и чинами. Кроме рядовых гардемарин в роте числились гардемарины-сержанты, каптенармусы, фурьеры и капралы. Обычно унтер-офицерские чины присваивались гардемаринам «с наиболее хорошей успеваемостью и нравственностью».

Кроме каптенармуса, ответственного за хранение ротных вещей и гардемаринской амуниции, все остальные гардемарины, включая унтер-офицеров, активно участвовали во всех служебных ротных мероприятиях и регулярно ходили в плавания наравне с командами морских судов, к которым они были приписаны.

Обучение гардемарин «воинским экзерцициям» проводилось офицерами лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков. Начиная с 1741 года гвардейцев заменили морские офицеры. В полном соответствии с адмиралтейским регламентом для обучения гардемарин воинским строевым дисциплинам к этой работе специально прикомандировывались «один гвардейский капитан, один лейтенант и два унтер-лейтенанта из лейб-гвардии».

С 1716 по 1728 год гардемаринской ротой командовал гвардии капитан Козинцев с группой гвардейских офицеров: капитан-поручиком Захарьиным, подпоручиками Пасынковым и Стерлеговым. В 1731 году ротой командовал уже флотский офицер лейтенант Борис Загряжский, зачисленный в гардемаринскую роту еще в 1728 году в чине унтер-лейтенанта «для обучения гардемарин экзерциции и наукам, которые он знал». До этого же момента офицер служил в Морской академии подмастерьем на курсе геодезии. В 1731 году унтер-лейтенанта от флота Загряжского «за прилежное обучение гардемарин» пожаловали чином поручика и назначили командиром гардемаринской роты, для чего Адмиралтейств-коллегия специально просила Сенат сделать морскому офицеру это назначение в порядке исключения. В официальном прошении Сенату указывалось, что «хотя по регламенту и положены в гардемаринской роте гвардейские офицеры, токмо оных за незнанием навигацких наук при той роте быть невозможно и полезнее заменить их флотскими офицерами, по должности своей знающими морскую науку и фронтовую службу, и такие офицеры ныне при флоте имеются».

В 1746 году, согласно именному указу, командором гардемаринской роты назначили капитана флота Ф.М. Селиванова, исполнявшего тогда обязанности директора Морской академии. При нем значительно пополнили и усилили преподавательский состав академии и гардемаринской роты. В те времена учебное заведение гордилось своими опытными педагогами. В нем работали А.И. Нагаев, А.И. Чириков, С.Г. Малыгин и многие другие известные морские офицеры – выпускники Навигацкой школы. Все они имели богатый опыт службы на флоте, являлись прекрасными специалистами своего дела, хорошо знали все тонкости педагогической работы и оставили о себе память как выдающиеся воспитатели, подготовившие целую плеяду морских офицеров.

Воспитанники Морской академии и гардемаринской роты, как, впрочем, и все остальные чины Морского ведомства, по сравнению с военными других родов войск длительное время не имели строго узаконенной формы одежды и выбирали ее по своему усмотрению и вкусу. Ко всему этому следует добавить, что даже обер-офицеры флота не имели тогда одинаковых форменных военных мундиров и всегда пестро и довольно необычно выглядели на официальных приемах и церемониях. В связи с этим распоряжением Адмиралтейств-коллегии было строго указано морским офицерам на службу и в караулы «являться в мундирах, а не в партикулярных своих кафтанах». Еще несколько лет флотские офицеры, унтер-офицеры, шкиперы, баталеры и другие лица Морского ведомства, не имея узаконенного образца военной формы, продолжали по-прежнему носить собственную повседневную одежду разнообразных фасонов и расцветки. При этом иные выглядели «весьма непристойно и приличности никакой не имели». Случалось так, что из-за неимения на складе сукна или подкладки одного цвета офицеры шили мундиры не из зеленого сукна, а из красного, голубого и иных цветов.

После учреждения при академии гардемаринской роты ее воспитанники также не обеспечивались форменной одеждой. Временно приказом директора им разрешалось оставаться в матросской одежде, которую каждый гардемарин получил на корабле, к коему он был приписан. Поэтому первые годы гардемарины по своей форменной одежде ничем не отличались от матросов регулярного флота. В деле генерал-адмирала Апраксина сохранилась справка об обмундировании нижних чинов флота. В ней, в частности, отмечалось: «Повелено давать морского флота матросам с 1 апреля 1711 года мундира: по паре бострогов со штанами канифасных, из серых сукон тож число, по паре башмаков с пряжки, по паре чулков, по две рубахи с порты, по шапке или шляпе в два года. В батальоны по кафтану и по камзолу с штанами в три года».

Только 20 мая 1723 года высочайшим указом гардемаринам предписано иметь особую форму одежды, «во всем сходную с лейб-гвардией Преображенским полком, то есть: кафтаны темно-зеленые, у кафтанов воротники и обшлага, и также камзолы и штаны красные, а шинели василькового цвета». Правда, форменная одежда гардемарин все же несколько отличалась от обмундирования солдат Преображенского полка: преображенцы носили красные чулки, а гардемарины имели чулки белого цвета.

Позднее, в 1728 году, Адмиралтейств-коллегия распорядилась пошить гардемаринам «для образца» кафтан василькового цвета с красным воротником и обшлагами вкупе со штанами из красного сукна. Гардемаринам-сержантам предлагалось «обложить кафтан позументом по полам, кругом клапанов, по воротнику, обшлагам и на фалдах». Рядовым гардемаринам предусматривалась отделка галунами только воротника и обшлагов. Однако представленный коллегии образец новой форменной одежды для гардемарин по целому ряду причин не утвердили, и они по-прежнему продолжали в обязательном порядке носить форменную одежду, «во всем сходную» с таковой в лейб-гвардии Преображенском полку. Эта форма одежды просуществовала вплоть до ликвидации Морской академии.

Гардемарины имели шпаги с золочеными эфесами, ружья и амуницию, «бывшую, однако, в большой неисправности и лежавшую без управления».

Получение военной формы всегда являлось впечатляющим событием для воспитанников Морской академии, зачисленных в гардемаринскую роту. Вот что писал в своих воспоминаниях бывший гардемарин С.Ф. Огородников: «Я должен был, не без сожаления, снять с себя свой домашний излюбленный костюм и белье и облечься во все казенное, начиная с обуви до форменного галстука включительно. Подгонка моего нового костюма прошла быстро. Скоро я очутился в однобортной с белыми металлическими пуговицами куртке темно-зеленого сукна, с бархатным стоячим воротником, без красных суконных погон (их дали уже после), и в широких брюках без карманов, так, что носовой платок я должен был иметь в левом рукаве куртки».

Форменную одежду гардемарины были обязаны содержать в чистоте и выглядеть в ней опрятно. Категорически запрещалось продавать обмундирование. По этому поводу в петровском Морском уставе 1720 года даже имелась специальная статья следующего содержания: «Если кто свой мундир, ружье проиграет, продаст или в заклад отдаст, оный имеет в первый и другой раз жестоко наказан, а в третий расстрелян или на галеру сослан быть. А тот, который у него покупает или принимает такие вещи, не токмо то, что принял или купил, безденежно таки возвратить, но втрое, сколько оное стоит, заплатить должен и сверх того на теле наказан будет».

Гардемарины состояли на действительной военной службе, и обязанности их на корабле строго определялись Морским уставом в следующих словах: «В бой как солдаты, в ходу как матросы».

Весь период навигации гардемарины проводили на военных судах в море, приобретая необходимые знания и практические навыки. Личный состав гардемаринской роты практически ни разу не собирался вместе, так как летом гардемарины всегда находились в плавании, а зимой – в различных портах на стоянках военных кораблей. Администрация же гардемаринской роты – ее командир, офицеры, педагоги, обслуга – и ротные вещи находились в столице. Штабом этого военно-морского подразделения оставалась Морская академия, в специальных классах которой обычно занимались гардемарины, «зимующие» в Петербурге или Кронштадте. В этот период они, как правило, жили неподалеку от академии у своих родственников или, за неимением таковых, на арендованных обывательских квартирах.

В соответствии с высочайшим указом от 1719 года на содержание гардемаринской роты регулярно выделялось 7282 рубля в год. Все виды довольствия для гардемарин поступали из канцелярии генерал-кригс-комиссара. Во всех учебных делах личный состав роты, в том числе ее офицеры, подчинялись директору Морской академии.

При организации гардемаринской роты Петр I вначале предусматривал принцип строгой преемственности ее комплектования. Он справедливо полагал, что рота гардемарин должна комплектоваться только из выпускников Морской академии, «которые превзошли науки» и отлично себя зарекомендовали за весь период обучения. Вначале так оно и было, все открывавшиеся в гардемаринской роте вакансии заполнялись только выпускниками академии, овладевшими основами круглой (или меркаторской) навигации, а также сферической геометрии. Но затем, во время болезни императора, этот четкий и вполне закономерный порядок формирования элитного военно-морского подразделения перестал соблюдаться. В конце 1724 года в составе роты появились гардемарины, с трудом овладевшие основным курсом геометрии, а несколько человек, занявших вакансии гардемарин, сумели овладеть лишь курсом арифметики. Через три года после смерти основателя гардемаринской роты в ее составе насчитывалось уже 70 человек, закончивших свое образование всего лишь курсом арифметики по учебнику Магницкого.

Кроме того, имели место и отдельные случаи «прямого» заполнения вакантных мест в гардемаринской роте недорослями, не обучавшимися в Морской академии, но прошедшими предварительную подготовку в домашних условиях. Как правило, это были сыновья заслуженных морских офицеров, дети, неоднократно ходившие вместе с отцами в плавания и успешно сдавшие экзамены офицерской комиссии, утвержденной главным командиром порта, по месту жительства кандидата. Отец такого недоросля обычно направлял в Адмиралтейств-коллегию прошение о зачислении сына в гардемаринскую роту, к которому прилагал подробную информацию об уровне его познаний и свидетельство, выданное офицерской комиссией о результатах проведенного экзамена. Члены коллегии иногда довольствовались поступившими в ее адрес документами и принимали решение о зачислении кандидата на вакантное место в гардемаринской роте. Но все же чаще Адмиралтейств-коллегия выносила вердикт о проведении недорослю предварительного собеседования и экзамена в Морской академии. При удачно сданном экзамене шансы такого кандидата в гардемарины значительно повышались, если он до этого успевал сделать с отцом или другим морским офицером несколько «морских кампаний». Подобный документ всегда служил хорошей рекомендацией для решения о зачислении в гардемаринскую роту.

Особой привилегией пользовались сыновья заслуженных адмиралов. Для них делалось неофициальное исключение из общих правил. За заслуги отцов для продолжения морской династии потомки обер-офицеров флота обычно зачислялись в роту без экзамена, при этом нередко им сразу же присваивался чин мичмана.

Время пребывания воспитанников в звании гардемарина было определено сроком в шесть лет и девять месяцев. Однако на практике последующее их производство в мичманы зависело не только от индивидуальных способностей кандидатов, но и от их старшинства в списке роты, числа выполненных ими «морских кампаний» и от результатов аттестации каждого гардемарина капитаном военного корабля, к которому они на этот период были приписаны. Заполняемый индивидуально аттестационный лист содержал подробные сведения о количестве проведенных гардемарином «морских кампаний», их конкретных датах, времени нахождения в море и о пунктах назначения морских вояжей. Помимо этого, командир обычно давал довольно объективную оценку знания практикантами штурманского, констапельского [9]9
  Констапель – младший офицерский чин морской артиллерии в российском военном флоте XVIII века. В обязанности констапеля входило принимать на корабль все артиллерийское вооружение перед походом, а по возвращении в порт – сдавать на склад, следить за состоянием пороха на корабле, составлять орудийные расчеты.


[Закрыть]искусства, солдатской экзерциции и матросской работы. Особое место при аттестации занимала графа оценки знания гардемарином «корабельного правления и морской практики».

Любопытны сведения из двух индивидуальных аттестаций выпускников гардемаринской роты, претендовавших на присвоение первого офицерского чина в 1725 году: 1. Гардемарин Логин Голенищев-Кутузов, приписанный к кораблю «Ревель», имел четыре «кампании» в 1721-1724 годах; в общей сложности за это время в море практикант пробыл 12 месяцев. Командир корабля высоко оценил профессиональные навыки своего подопечного в штурманской и констапельской науках, а также в деле солдатской экзерциции. Оценки навыков гардемарина по кораблевождению и морской практике оказались, по мнению командира судна, «средними». 2. Гардемарин князь Александр Юсупов, приписанный к фрегату «Святая Екатерина», за этот же период с грехом пополам провел лишь одно плавание, ибо большую часть отведенного для учебы и практики времени провел в домашнем отпуске. Известный на Балтике «морской крестник» Петра I капитан фрегата «Святая Екатерина» капитан I ранга Калмыков по всем разделам и предметам, включенным в аттестационный лист гардемарина, с негодованием начертал – «ничего не знает».

Неудивительно, что часто, вопреки положению Морского устава, утверждающего, что гардемарин ранее 7 лет службы не может быть хорошим мичманом, практиковалось как досрочное производство в следующий воинский чин, так и в более поздние сроки. Реальное пребывание в звании гардемарина зависело от целого ряда причин, но главными из них все же оставались способности кандидата и наличие свободных мичманских должностей. Поэтому в истории гардемаринской роты встречались случаи, когда вместо положенных семи лет некоторые гардемарины становились мичманами через 3-4 года, другие же задерживались в звании гардемарина по 20 лет и более.

В соответствии с положением Морского устава гардемарины должны были в течение 7 лет служить как солдаты, и лишь по прошествии этого периода после аттестации они получали право на производство в первый офицерский чин.

Подобная длительная система обучения гардемарин, соединявшая теоретические занятия с практическим изучением морского дела, дала возможность Петру I в относительно короткое время организовать качественную подготовку знающего и опытного офицерского состава флота, что в конечном счете позволило резко сократить набор иностранцев на русскую службу, а затем правительственным указом в январе 1721 года вообще прекратить их прием.

Огромное значение для формирования офицерского состава имело установление императором постоянных должностей и чинов в соответствии с выполняемыми обязанностями. Согласно утвержденной в 1722 году «Табели о рангах», все сухопутные, морские и гражданские чины были разделены на 14 рангов (сословий).

Во флоте они носили следующие названия: унтер – лейтенант, лейтенант, капитан-лейтенант, капитан III, II и I ранга, капитан-командор, шаутбенахт (контр-адмирал), вице-адмирал, адмирал, генерал-адмирал. С 1732 года новым офицерским чином стал и чин мичмана.

Главным условием служебного повышения при Петре I стали приобретенные кандидатом на чин знания, опытность и проявленные достоинства. Поэтому в петровские времена было принято, что все, независимо от происхождения, должны начинать службу от низших чинов, то есть с исполнения матросских и унтер-офицерских обязанностей.

Право производства гардемарин в офицеры принадлежало царю, совершалось его указом. При Екатерине II Адмиралтейств-коллегии разрешили присваивать воинские чины до капитана II ранга включительно. Производство обер-офицеров по-прежнему оставалось прерогативой императора. Документом, подтверждавшим воинский чин, являлся выданный офицеру «Патент».

К сожалению, следует отметить, что после смерти Петра I производство гардемарин в офицеры резко замедлилось. Положение высочайшего указа при назначении и производстве в мичманы и унтер-лейтенанты выпускников гардемаринской роты практически не выполнялось. Теперь чаще всего служебное положение и порядок получения чинов зависели не от знаний и достоинств кандидата, а от знатности рода и протекционизма. Кроме того, начиная с 1737 года производство гардемарин в офицерские чины вообще временно приостановили.

В конце 1748 года Адмиралтейств-коллегия, напоминая Сенату о своих неоднократных просьбах возобновить производство гардемарин в офицерские чины, с тревогой извещала о создавшейся на флоте критической ситуации с кадрами. Подобное положение болезненно сказывалось на продвижении по службе гардемарин, особенно из незнатных дворянских родов, без состояния и постоянного дохода. Им приходилось продолжительное время оставаться флотскими унтер-офицерами, получать небольшое жалованье, довольствоваться полуторной матросской порцией пищевого довольствия и иметь при этом лишь одно преимущество перед нижними чинами – принимать пищу не из общего котла с матросами, а из индивидуальной посуды. В портах гардемаринам приходилось подолгу жить в примитивных условиях и снимать комнаты у матросов или мастеровых. Многие из гардемарин, несмотря на способности и успехи в учебе, так и не смогли занять открывавшиеся вакантные места мичманов. История оставила нам печальный пример, когда гардемарин-ветеран Иван Трубников, прослужив в этом воинском звании 30 лет, так и не стал мичманом. В 1744 году гардемарин Трубников в возрасте 54 лет был уволен в отставку «по болезни и старости».

Продолжительная служба гардемарин в унтер-офицерских чинах, нелегкие условия выполнения ими непосредственных профессиональных обязанностей на кораблях, плохое материальное обеспечение явно дискредитировали Морскую академию и резко снизили число ее учащихся.

Морская академия и флот в то время невыигрышно смотрелись по сравнению с сухопутными учебными заведениями и армией, где проще обстояли дела с производством в офицерские чины и продвижением по служебной лестнице.

В 1732 году в столице учреждается первый сухопутный шляхетный корпус с правом производства в офицеры «не быв в солдатах, матросах и других низших чинах». Подобное право не распространялось на Морскую академию. Морская служба теперь во многом проигрывала в глазах дворянства, старавшегося определиться в сухопутную армию и ее учебные заведения. Адмиралтейств-коллегия неоднократно обращалась в Сенат с просьбами «о сравнении Морской академии с сухопутным кадетским корпусом». В документах, направленных в Сенат, указывалось на нищенское положение воспитанников академии, «которым жалованья едва достает на самую скромную пищу и которые, за неимением одежды и обуви, иногда не могут являться в классы, взирая на подобных себе, обретающихся в кадетском сухопутном корпусе кадет, которые хотя и не в таких трудных науках обстоят, но во всяком довольствии находятся, бескуражны остаются».

Размещение столичного военно-морского учебного заведения в неприспособленном и небольшом помещении (в доме Кикина) не позволяло рационально организовать в нем учебную и воспитательную работу. В 1727 году бытовые и производственные условия Морской академии еще более ухудшились после того, как в ее стенах разместили Адмиралтейств-коллегию со всеми службами и адмиралтейской аптекой. Начались бесконечные хлопоты директоров академии об увеличении помещения. Императрица Анна Иоанновна пожаловала Морской академии каменный дом, ранее принадлежавший князю Алексею Долгорукому. Здание находилось на Васильевском острове на набережной Невы, там, где позже был возведен массивный корпус Академии художеств.