Текст книги "Анаконда"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

И вдруг исчез.

В офисе секретарша с насморочным томным голосом отвечала, что гендиректор фирмы в зарубежной командировке. Будет через три дня.

Но его не было ни через три дня, ни через неделю.

И тогда директор, главный инженер и главный бухгалтер фабрики пришли в Мосгорпрокуратуру к старшему следователю Идрисовой Елене Петровне.

Изучение заявления позволило возбудить уголовное дело. И провести первоначальные оперативно-следственные действия.

Фабрике фирма осталась должна 167 миллионов. А вот предприятиям оборонки, как оказалось, все 159 миллиардов рублей в реальной стоимости рубля по состоянию на октябрь 1996 года.

Когда Елена Петровна Идрисова прибыла в офис «Росинкомвнешт», увидела, что офис опечатан.

Как выяснилось, опечатали его сотрудники посольства Казахстана, надеясь таким образом хотя бы частично вернуть недополученные от фирмы 700 миллионов за аренду.

Недополучила свою зарплату и доплату «за вредность» и насморочная секретарь-референт гендиректора, равно как и бухгалтер, и водитель.

Гражданина Абакумова Петра Христофоровича, специалиста по фондовому рынку, допросить не удалось, так как он пропал.

Первые же допросы по делу принесли много интересного. Выяснилось, что секретарша употреблялась по своей второй специальности только в офисе и на квартире гендиректора никогда не была. Водитель Тимофеев Сергей Иванович признался, что всегда подвозил гендиректора только «до метро», в целях экономии.

Оперативная связь с гендиректором поддерживалась по сотовому телефону.

А сотовый телефон гендиректора упрямо молчал...

Елена Петровна Идрисова за десять лет работы следователем районной, а затем городской прокуратуры привыкла к тому, что людей обманывают, над ними издеваются, их «кидают». Но такое она увидела впервые.

В фирме с миллиардными оборотами сотрудники уже три месяца не получали зарплату. Такое могло быть только у сумасшедшего гендиректора.

Рассказы возмущенных или зареванных сотрудников фирмы позволяли предположить, что исключать возможность резкого и неожиданного умопомешательства процветающего бизнесмена вовсе представляется несколько преждевременным.

В тот день, когда Олегов пропал – таинственно и навсегда, часть его поступков была логична, часть же не поддавалась разумению. Так, по воспоминаниям водителя, он приказал остановиться у хозяйственного магазина, где купил большую бутыль полироля, причем ранее, по словам водителя, в интересе к такого рода бытовым предметам директора заподозрить было нельзя.

Потом он приехал в офис и дал секретарше 150 тысяч на закуску. Она купила овощей, бананов, ветчины, колбасы, «нарезки» рыбки соленой, накрыла стол. Директор вытащил из портфеля бутылку водки «Довгань» и бутылку коньяка «Арарат» московского разлива. Когда веселье было в разгаре, директор ушел в свой кабинет «звонить в правительство».

Когда захмелевшая секретарша заглянула в кабинет, чтобы предложить директору «что-нибудь», поскольку он и раньше во время телефонных разговоров «мог себе позволить», то застала сценку, ею ранее не виданную, – гендиректор, в поте лица что-то возбужденно приговаривая, натирал полиролем мебель.

Экспертиза потом подтвердит: на мебели в офисе «Роскомвнешт» действительно никаких отпечатков пальцев не осталось.

Потом гендиректор вернулся к компании, ошарашенной порученной от секретарши информацией, произнес короткий тост:

– За вас, дорогие мои! Спасибо за все.

Потом он забрал в кабинете свой пузатый кожаный портфель, рассеянно кивнул сотрудникам и произнес странную Фразу, которую не все сразу поняли, поскольку обе стоявшие на столе бутылки были почти пусты.

– Ну, я тут недалеко, на минутку. Как вернусь, так сразу. —

И вышел.

Больше его не видели.

Расследование выявило много интересного. Кое-какая информация через некоего сотрудника горпрокуратуры просочилась, но не в прессу, упаси Бог, а в правительственно-коммерческие структуры. Так что подробности Бугрова знала уже на второй день.

Оказалось, что настоящая фамилия гендиректора была известна только ей, Бугровой. Сотрудники знали Олегова как Сукристова Игоря Анатольевича. Выяснилась и такая пикантная подробность: фирма была зарегистрирована по двум утерянным паспортам, бывшие владельцы которых даже не подозревали, что под их именами активно действует процветающая фирма «Росинкомвнешт».

Особенно поразил Ирину Юрьевну такой скромный факт, который, без санкции Идрисовой, тут же доложили Бугровой. Вернее, два факта. Первое: оказалось, что получаемые от «клиентов» деньги Олегов тут же сдавал в коммерческие банки за тридцать-сорок процентов их реальной стоимости.

И второе: все деньги со счета «Росинкомвнешт» он переводил в Таллинн, где тут же обналичивал. Сам, вылетая туда в кратковременные командировки «для расширения сфер».

Против Олегова было возбуждено уголовное дело по статье 147 УК России – «мошенничество».

Олегов был объявлен в розыск. Искали... Сукристова!

Ну, у прокуратуры и МВД розыск один, у Хозяйки другой.

Пока следователи гадали, где может вынырнуть Олегов и, исходя из факта обналичивания денег в Таллинне, готовили документы через Интерпол с просьбой к властям дружественной Эстонии о розыске и экстрадиции мошенника Сукристова, люди Хозяйки провели молниеносное расследование и доложили:

– Олегов в Амстердаме.

На следующий день в Амстердам вылетела одна из лучших киллерш Хозяйки – Дикая Люся.

Никто, даже близкие друзья, не знал, чем так насолили миловидной высокой шатенке в мужских очках, но лучшего киллера с заданием убрать мужика, да еще «с мучениями», ни в одной из работавших на Хозяйку бригад не было.

В Амстердам Люся прилетела утром. Полдня ушло на сбор информации: где бывает, как держится, есть ли охрана.

Она уже наизусть знала каждый цветочек в горшке на подоконнике пансионата, в котором остановился Олегов, каждую нагло писающую собачонку, прогуливающую свою хозяйку в окрестностях двухэтажного дома на окраине города, каждую банку из-под пива, плавающую в канале.

Охрана у Олегова была. Правда, один амбал, но настороженно держащий ствол под полой черного кашемирового пальто. Ствол, снятый с предохранителя, может выстрелить в любое время. Надо было ждать.

Мадам обожала делать бизнес, не выходя из собственного дома. Муж шастает по магазинам, рынкам, что-то там парит, жарит на кухне. Прислуга время от времени пылесосит, стирает, убирает.

А она лежит на обтянутой американским сиреневым велюром тахте, сосет швейцарские шоколадные конфеты и решает все проблемы по телефону.

Конечно, так было не всегда.

На заре ее предпринимательской деятельности пришлось побегать, поунижаться. И перед ментами, и перед продажными чиновниками.

Да и фирма поначалу создавалась туго. И если уж честно, то заслуга создания фирмы «Власта и Лина» принадлежала не ей, которую с детства и родные, и подружки почему-то звали Линой, Линкой-блондинкой, а ее студенческой подруге болгарке Власте.

Власта Найденова, по мужу Стоянова, была красавицей, от которой сходили с ума не только скромные по своим внешним манным мальчики института культуры, но и студенты МГУ, МИФИ и МФТИ, не говоря уже о Бауманском. В 70-е годы она была одной из самых красивых брюнеток Москвы. Точно так же, как Линка – самой обаятельной блондинкой. В паре они смотрелись просто шикарно. Все мужики были их. Потом Власта вышла замуж за начинающего предпринимателя Богдана Стоянова и, окончив институт, уехала в Софию. А потом вместе с мужем вернулась. Создал Богдан какое-то совместное предприятие, процветавшее ни шатко, ни валко. И трудно сказать, остались бы эти симпатичные болгары в Москве и дальше, если не Николай Иванович Рыжков.

В 1989 году Рыжков предложил населению страны приобретать по фиксированной цене облигации, которые давали бы впоследствии право на товарное возмещение – получение телевизоров новейших марок, вместительных холодильников, мотоциклов и даже автомашин.

ИЧП «Стоянов» (Богдан и Власта приняли советское гражданство) имело поначалу уставной фонд всего один миллион рублей.

К 1994 году уставной фонд возрос до двадцати миллионов. Тут и бритому хорьку понятно: официальную прибыль ИЧП показывало маленькую, а вот неучтенку делало большую. От налогов Стояновы мягко уходили, и у налоговой инспекции, не говоря уж о налоговой полиции, претензий к фирме обаятельных болгар не было. А когда сестра Власты, не менее красивая, но более молодая студентка факультета биологии МГУ, вышла замуж за однокурсника, который по случайному совпадению оказался сыном одного из заместителей министра внутренних дел, то возникли совсем другие горизонты.

При такой поддержке, если подсуетиться и влезть в большую государственную игру, можно очень красивую комбинацию выстроить.

Архитектором этого строительства была, конечно же, красавица Власта, невозмутимая и строгая в своей красоте, совершенно убойно действовавшей на убогих по части сексуальности российских чиновников.

Стоян и Власта начали принимать в Москве и Московской области денежные знаки у населения. Из детских сказок они знали, что побеждает не самый умный, а самый находчивый.

Вот они и нашли как бы замену, что предлагали гражданам вместо изымаемых у них с их же согласия дензнаков.

Взамен они предлагали обещание. Обещание дать телевизоры, холодильники, автомобили и квартиры. Всем было сразу видно, что работает фирма бескорыстно, себе в убыток: «Москвич-2141» обещали за 3 миллиона 900 тысяч, хотя на авторынке его и за 8 миллионов нельзя было достать.

Сначала в день в фирму приходило человек 15—20, через две недели – 40 – 50. А когда через месяц первые смельчаки получили первые телевизоры, холодильники, а 50 из них – даже и автомобили, то начался ажиотаж.

И тогда 29 июля 1994 года в одном из подмосковных городов было зарегистрировано новое предприятие с уставным фондом

250 тысяч рублей – товарищество с ограниченной ответственностью «Власта и Лина».

Его соучредителями стали две институтские подружки.

Деньги со всей России поступали на счета ИЧП «Стоянов», а уже оттуда, через третью фирму, переводились на счета фирмы «Власта и Лина». Деньги были уже на счетах этого ТОО, а за автомобилями народ ехал со всей России в ИЧП «Стоянов». Неудивительно, что с августа 1994 года начались задержки с выплатой денег и выдачей вожделенных предметов длительного пользования.

Тем временем скромная выпускница библиотечного факультета института культуры, хорошенькая блондинка с глуповатыми голубыми глазами по имени Линка-льдинка, проявила недюжинные способности к освоению финансовых премудростей.

Во «Власте и Лине» деньги не лежали в мешках, а работали. И мешках они будут лежать позднее, когда даже фантазии Лины не хватит на то, чтобы их оперативно пристраивать в динамичный бизнес, приносящий больше доходов, чем их можно снова пустить в оборот.

Лина изобрела механизм кругооборота перезакладки денег, чтобы не отвечать перед нервными клиентами.

Делалось это так: некто М сдает миллион рублей и через месяц надеется получить, как обещала фирма, два. Приходит, по денег, ну в эту минуту, как раз нет. И ему предлагают забрать прежний корешок приходного ордера, где был указан миллион, а взамен получить новый, в котором указано, что господин М дал не миллион вовсе, а два, с обязательным возвратом через месяц уже четырех миллионов.

Идиотов среди клиентов не нашлось. Соглашались все.

Но через месяц история повторялась. Ему предлагали оформить четыре миллиона со следующей отдачей уже... восьми.

Сколько господ, граждан и товарищей купилось на несложный трюк, не знала и сама автор простой и гениальной идеи, Лина.

Так что к тому печальному дню, когда было возбуждено уголовное дело по факту мошенничества, на счету у ИЧП «Стоянов» было 24 тысячи обманутых вкладчиков и 374 миллиарда рублей. Правда, фактическая сумма материального ущерба, нанесенного братским ИЧП, прокуратурой определялась как один миллион рублей. Но Богдан Стоянов напоминал о необходимости перевести в швейцарский банк именно 374 миллиарда рублей. Обращая их, естественно, перед тем в твердую, конвертируемую валюту.

Власта была готова это сделать. Лина нашла банк, который брался все сделать в короткий срок и с гарантией.

И банк принял 374 миллиарда рублей.

И пропал.

А потом пропала красавица Власта.

Ринка-блонда, руководитель одной из бригад, действовавшей в созданной Мадам сети, была такая затейница, что и родной муж Богдан Стоянов не узнал бы красавицу Власту после того, как она посидела в подвале большого двухэтажного дома в селе Старбеево возле Химок две недели. Чего только Ринка с ней не делала, прежде чем останки доверчивой Власты закопали на огороде...

Теперь там клубника растет.

А 374 миллиарда стали той самой финансовой основой, на которой и создавалась империя Мадам.

Сегодня те миллиарды – капля в море.

А ее империя – капля в империи Хозяйки.

...Она открыла глаза, втянула широкими ноздрями аккуратненького носика вкусный запах, доносящийся с кухни.

Муж пек хачапури.

Рецепт передал Мадам позднее убитый по ее приказу Дато Жвания: полкило сметаны, 2 г соли, 0,5 кг муки, смешать в тесто, раскатать, положить кусочки сулугуни, бросить на сковородку, смазать взбитыми яйцами. Объедение! На фигуру, конечно, действует...

Но вкусно.

Под утро ей опять приснилось мужское бородатое лицо. Узкие губы кривились в глумливой усмешке, хитрые глаза смеялись, в лунном свете маслено переливалась соболиной спинкой высокая боярская шапка. Ставшее даже знакомым за последние полгода мужское лицо могло появиться в любой момент, в любой час ночи, в начале, середине или конце сна. Обычные сны для нее кончились. А кошмар был всегда один и тот же. «Змея, змея... – повторял мужик в боярской шапке, дробно смеялся и добавлял: – Но вашим костылем не служу я...»

Что было совершенно непонятно. И потому особенно страшно.

25 МАРТА 1997 Г. МОСКВА.
ЧЕРНЫЙ МАГ МАРТА УУСМЯГИ

Ирина Юрьевна Бугрова встретила Марту Уусмяги холодно, но с интересом.

– Чай, кофе?

– Чай, если можно.

– Лимон?

– Да, если можно.

– У нас все можно, если очень хочется. У вас бывает, чтобы чего-то очень-очень хотелось? – спросила Бугрова, с прищуром рассматривая и хорошенькое личико Марты, и ее округлые, вероятно, привлекательные для мужиков формы. – Чего вам не хватает? Вам лично?

Если честно, то карманных денег, – наивно распахнула доверчивые глаза Марта.

– Вот так вот? Не просто денег, а карманных... А что, просто денег хватает?

– Муж меня всем обеспечивает, – дипломатично ответила Марта, назвав звонким титулом «муж» толстого Модуса, ни сном ни духом не подозревавшего об изменении своего статуса.

– Печеньица к чаю? – змеино-заботливо прошелестела Бугрова.

– Ой, нельзя, на фигуру действует. Но оно у вас такое миленькое, что не откажусь.

– Вам, простите, сколько?

– Уже 35...

– О, солидный возраст, – согласилась Ирина Юрьевна. – Годам к сорока располнеете, – уверенно спрогнозировала она, – не узнать будет.

– Вам-то хорошо, – деланно-завистливо польстила Марта. – У вас никакой склонности к полноте. Наверное, едите, что хотите.

Ошибаетесь, милочка. На строжайшей диете сижу. То, что вы видите, – результат силы воли, характера. Ну и, не скрою, определенного материального положения. Быть стройной сегодня дорого стоит, – с нескрываемой гордостью пригладила прядь волос Бугрова, мысленно сравнивая свое подтянутое, ладно сбитое тело с расползающимся на глазах телом любовницы ее любовника. Она холодно наблюдала, как Марта положила в чашку с чаем три ложки сахарного песка и, незаметно, за разговором, схрустывала уже третью посыпанную сахарной пудрой большую фирменную, «От Айрапетяна», печенину.

Решив, что толстушка наконец насытилась, Бугрова предложила:

– Что ж, колдуйте. Но с гарантией. Так, чтобы с сегодняшнего дня ноги его у этой мымры не было. И еще: лучше уж сами наколдуйте, чтоб у нее охота трахаться с моим научным сотрудником пропала. А то...

– Что?

– А то сама отобью. Я работаю с гарантией.

– Что ж, начнем.

Марта расставила в разных концах кабинета свечи, зажгла их. Затем маленькую фотографию из «Личного дела» окружила свечами и благоухающими вьетнамскими стерженьками. Тонко чувствующая запахи Бугрова вначале поморщилась, но потом, притерпевшись, смирилась.

Не зная толком настоящего приворота, Марта стала что-то с завыванием бормотать под нос, делая руками смешные размашистые пассы, долженствовавшие отбить вечно потеющего Касатонова у несуществующей блонды-разлучницы и вернуть его в душистые объятия Бугровой.

– Ничего, если я буду работать? Вам не помешает?

– Чего? – не поняла Марта, увлекшись своими заклинаниями.

– Не помешает, если я пока почитаю текст доклада, написанного для меня моими недоумками.

– Пожалуйста, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, – без тени юмора ответила Марта.

– Ну, спасибо.

Когда Марта утомилась с непривычки после такой энергичной гимнастики и устало рухнула в кресло, вытирая бумажной салфеткой потное лицо, Бугрова на минуту оторвала глаза от текста.

– Ну, как? Удалось?

– Да, конечно. Духи были с нами.

– Я рада это слышать. Значит, бабенка эта и близко от моего сотрудника не появится?

– Можете быть спокойны!

Бугрова еще раз перечитала текст. Это была «Служебная записка», подготовленная сотрудником ее службы секьюрити, которому было поручено следить за Касатоновым. К записке, подробно описывающей, сколько Касатонов находился ежедневно и квартире, снятой Модусом для своей любовницы Марты Уусмяги, были приложены аудиокассета с записью разговоров Касатонова и Марты, а также ряд фотографий, запечатлевших Витюшу и Марту в баре, на улице в обнимку, в кафе напротив дома Марты. С помощью хорошей оптики был даже сделан снимок обнаженных Марты и Виктора. Марта пытается задернуть штору, Виктор, обняв ее сзади и сжав ладонями полные груди Марты, дурачась, удерживает ее.

Этот последний снимок Бугрова рассматривала дольше всего. При этом ни один мускул не дрогнул на ее ставшем после очередной подтяжки еще более красивом лице. Потом, словно приняв решение, она подняла глаза на Марту.

– Что ж. Вы тоже можете быть... спокойны. Вы честно заработали свои деньги. Получите.

Она достала из ящика письменного стола пачку стодолларовых купюр нового образца и небрежно швырнула их на столик для посетителей, за которым сидела взмокшая Марта.

Марта суетливо собрала купюры, сунула, не считая, в сумочку.

– Если опять возникнет необходимость... – смущенно забормотала она. – Отворот, приворот... Может, на мужа?

– На мужа не надо. Он у меня и так привороченный.

– Ну, может, надо будет отвести порчу от вашего института?

– Типун вам на язык, – деланно испугалась Ирина Юрьевна. – Ни на меня, ни на мой Институт невозможно навести порчу. Наше положение, – тут она назидательно подняла указательный палец с перстеньком, брильянты на котором, если их удачно продать, могли бы послужить финансовой основой широкомасштабного фундаментального научного исследования, – прочно!

– Ну, так я пойду?

– Идите, идите, милочка, вы хорошо потрудились, – внутренне рассмеялась Бугрова. Она уже приняла решение.

...Марта ждала Витюшу. Модус вечером был занят на какой-то презентации. Начальница Витюши присутствовала с главой германской фирмы, поставлявшей в Россию трубы для нефтепроводов, на балетном спектакле в Большом. Это была очень важная для Бугровой деловая встреча. Эти трубы везли из Магнитогорска в Москву; здесь они переоформлялись как стальной прокат и по льготным таможенным тарифам по линии Фонда развития физической культуры женщин отправлялись в Польшу; там снова переоформлялись и шли в Германию. И уже оттуда фирма, с элегантным седовласым главой которой Бугрова сидела в ложе бенуара и равнодушно смотрела на страдания умирающего лебедя, отправляла трубы в Россию.

Это был очень хороший бизнес, который, конечно же, без подписи ее мужа на документах никогда бы так не развился. Но мужа она на балет не взяла. И не только потому, что не хотела лишний раз рядом с ним в обществе маячить; не только потому, что не хотела даже случайно подставить высокого государственного чиновника в контакте с фирмачом. Просто этот немец давно ей нравился. У них, кроме доверительных финансовых отношений, начали завязываться и чисто человеческие. И будучи достаточно тонким психологом, Бугрова точно рассчитала: именно в этот приезд герр Юлий Шварц созреет для адюльтера.

Она только один раз отвлеклась от мыслей о работе, контрактах и предстоящем сексе с немцем. Это когда во втором антракте, в буфете, начав есть бутерброд с красной икрой, представила себе окровавленное тело Марты.

...Когда позвонили, Марта допустила серьезную оплошность. Она сразу открыла дверь. Ждала Витюшу. Сколько раз Модус предупреждал ее, никогда не открывать дверь, не убедившись, что перед «глазком» стоит именно тот человек, которого она ждет. Всем остальным, якобы сантехникам, почтальонам, страховикам, коммивояжерам, якобы посланцам от Модуса и т.д., открывать категорически запрещалось. Особо доверенное лицо Модуса, домработница, имела свои ключи. Модус – тоже.

Ключей не было у Витюши.

И она открыла, чтобы, бросившись на шею любимому, сладостно повиснуть, подставляя лицо под поцелуи неистового любовника.

Но в дверь, властно отжав Марту в сторону, вломилась мощная, крутобедрая и грудастая дама с красивым, но чуть застывшим лицом. Вслед за ней в квартиру просочились две молодые девицы в джинсах и кожаных курточках.

Это были киллеры Хозяйки и Мадам, объединенные на эту операцию в отряд специального назначения. У каждой были в этой группе свои функции. И каждая их строго выполняла.

Матрена, отжав Марту от двери, толкнула ее в просторный холл, на середину. Ринка-блонда закрыла дверь на многочисленные засовы и замки. Ленка-королева раскрыла большую спортивную сумку и стала деловито извлекать оттуда веревки, кляп, всякие там щипчики, ножички, орудовать которыми она была большая мастерица.

Матрена приблизилась к помертвевшей от страха Марте, широко развела свои мощные длани и с размаха ударила ладонями по ее ушам.

Та беззвучно рухнула на паркетный пол холла. Тело оказалось на сизом персидском ковре, а голова с тупым стуком приложилась к ясеневым светлым паркетинам.

Когда Марта очнулась, она обнаружила, что руки и ноги у нее связаны, во рту – кляп, из ушей и из носа течет кровь, что сильно затрудняло дыхание, и ей приходилось буквально захлебываться, все время швыркая носом, чтобы вперемежку с кровью в нее проникал хоть какой-то воздух.

«Сейчас пытать будут, чтобы выведать какую-нибудь информацию про Модуса», – решила Марта.

Толстый любовник так часто говорил ей о своих врагах, что она внутренне была готова к такой ситуации. Что ж, она скажет все, что знает: адреса его дач и квартир, внешние данные его охранников, номера машин, на которых он ездит. А вот номера его счетов за рубежом она не могла бы выдать под самыми страшными пытками – просто не знала.

Она терпеливо ждала, когда кто-нибудь из трех нагловатых бабенок вынет кляп, нельзя же, в самом деле, давать показания, если у тебя во рту кляп.

Но бабенки не спешили вынимать трусики, плотно забившие рот Марты. Они провели быстрый и профессиональный обыск, изъяв и пятнадцать тысяч баксов (ее гонорар от Витюшиной грымзы), и подарки, сделанные в разные годы Модусом, а до

Модуса еще одним старичком-банкиром, лет шестидесяти пяти, тощим козлом.

Закончив обыск, все трое встали перед жертвой, уперев руки в бока.

– Ну, начали! – деловито приказала Матрена.

Она поставила на середину комнаты бутылку из-под французского шампанского, а Ринка и Ленка попытались приподнять Марту над горлышком бутылки. Марта только в эту минуту поняла, что она полураздета: на ней не было ни юбки, ни трусиков, ни колготок.

Однако тощие Ринка и Ленка никак не вписывались в задуманную Матреной физкультурную композицию. У них просто не было сил, чтобы удержать упитанное тело Марты в висячем положении над бутылкой.

– Эх, вы, интеллигенция, – презрительно заметила Матрена. Приказав Ринке и Ленке держать бутылку в вертикальном положении, она зашла сзади, взяла Марту под колени, как держит мать, заботливо приговаривая своему чаду:

– Пись, пись, пись...

Марта и рада была бы сделать «пись-пись», но крик застыл в ее горле, и все тело, казалось, задеревенело в таком положении, которое ему придали могучие ручищи Матрены.

Матрена приподняла Марту на метр над бутылкой и с силой насадила на нее.

На свое счастье, Марта от болевого шока тут же потеряла сознание, так что, когда Ринка-блонда и Ленка-королева стали, срезав веревки и остатки одежды, всячески измываться над ней, плотно сидевшей на высокой бутылке, она уже не чувствовала ничего. Так, не приходя в сознание, и умерла.

Когда Витюша пришел, открыла ему Матрена.

То, что он увидел, привело бы в шок и человека с более крепкими нервами. Витюша крепкими нервами никогда не отличался.

Над его телом приказано было не издеваться и сохранить в целости и сохранности.

Матрена просто задушила его колготками Марты. И пикнуть не успел.

Проверив, что не оставили следов, три дамы, аккуратно упаковав Витюшино тело и превратив его в элегантный сверток, покинули любовное гнездышко банкира Модуса.

В квартире этой до следующего утра ничего и не изменилось, так что прислуга утром застала интерьер в его первозданном кровавом виде.

Что же касается тела Витюши, то оно за вечер и ночь неузнаваемо преобразилось: опытный Врач-биолог с помощью новейших технологий всего за двенадцать часов мумифицировал его, приведя, по желанию заказчицы, детородный орган в постоянно эрегирующее состояние. Мумию и доставили в подвал родного института, в специальное помещение, куда вход посторонним был строго запрещен, и поместили в колбу с формалином...