Текст книги "Анаконда"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО.
КРОВЬ НА КАМНЕ. 28 МАРТА

«Так кто же хочет обмануть тебя, прокурор Мищенко?» – в который раз спрашивал себя Александр Петрович. И ответа не находил. Пока.

Зато с каждым днем и он, и опозорившиеся его помощники, капитан из городского УГРО Петруничев и следователь прокуратуры Деркач, находили все больше ответов на вопросы, поставленные в ходе первоначальных оперативно-следственных действий.

– Александр Петрович, в буфет сметану свежую завезли! – просунулась в дверь кабинета голова секретарши. – Можно я схожу, возьму домой пол-литровую баночку, а то вечером у нас только ветчинную нарезку датскую купить в «комке» можно. А она и дорогая, да и вредная, наверное. Детей-то лучше сметаной кормить, здоровее, правда ведь?

– Правда, правда, иди, покупай свою сметану, я тут за тебя на телефоне посижу, – ворчливо пророкотал Мищенко.

– Ой, извините, вы то ли разрешаете, то ли иронизируете?

– А и то, и другое. Разбаловал я вас тут. Ишь ты, нарезка датская им не нравится. А давно ли за колбасой вареной в Смоленск мотались?

– Ой, вспомнили, когда это было. Ну, я побежала, да мигом, а сбегаю и вас отпущу в буфет сметанки свежей покушать.

«А что? Мысль не лишена обаяния», – подумал Мищенко и вызвал к себе в кабинет Деркача.

– Ты когда ел последний раз?

– Сегодня утром.

– А сейчас сколько времени?

– Четыре часа.

– И сам голодный сидишь, и своего оглоеда-стажера голодом моришь.

– Его поморишь. Растущий организм. Уже пол-литровую банку картофельного салата, что мать снарядила, слопал.

– И с тобой не поделился? – удивился Мищенко.

– Так это когда было? Часов в двенадцать. Я тогда еще был сыт.

– Значит, сейчас оба голодные сидите. Заработались?

– Есть чуток, Александр Петрович.

– Сейчас пойдем есть сметану со свежим белым хлебом в буфет. Вызывай туда на совещание своего стажера, там и поговорим.

Взяли по два стакана сметаны и буханку только что завезенного белого хлеба – «кирпичика». Хорошо-то как! Кто не ел густой сметаны славной смоленской земли с рудненским свежеиспеченным хлебом, тот не знает, отчего у нас на Руси молодцы с румянцем во всю щеку и силы неимоверной. От сметаны и белого хлеба не только силы прибавляется, а и ума.

– Может, яишенку вам соображу? А? Александр Петрович? – жалостливо глянула из-за стойки Таисия Васильевна, кормилица деливших двухэтажное здание контор – горпрокуратуры, судмедэкспертизы и ОФСБ по городу Рудный.

Офицеров она с детства жалела за их ненормированный труд и необходимость строго соблюдать дисциплину.

Однако ж прокурорские офицеры, к слову сказать, все были в новенькой синей форме с погонами: две средние, «подполковничьи» звезды советника юстиции у Мищенко, четыре маленькие, юриста первого класса у Деркача и две маленькие – юриста третьего класса – у стажера; от яишенки отказались, хотя при слове «лишенка» лицо Валечки Семенова окрасила мечтательная улыбка, и, смачно откусывая от больших ломтей белого хлеба, черпая густую, как масло, сметану чайными ложками из граненых стаканов, продолжали самозабвенно обсуждать данные очередной экспертизы.

– Что нож? – спросил Мищенко.

– А что нож? По ножу у нас вот Семенов владеет ситуацией, пусть и докладывает. А начальство пока поест спокойно.

Ванечка печально отложил кусок хлеба, вставил стоймя ложку в сметану, убедился, что не шатается:

– Криминалистическая экспертиза установила, что нож относится к холодному оружию, изготовлен фабричным способом в бывшей ГДР. На ноже обнаружены кровь человека, совпадающая по группе с кровью убитой Багучевой, а также клетки некоторых внутренних органов. Наложения почвы на ноже Авдеева оказались одинаковы по химическому составу и физическим качествам с образцами почвы, взятой с места убийства второй жертвы.

– А что медико-криминалистическая экспертиза?

– Мы хотели отправлять взятые срезы тела в Смоленск, в Областной научно-исследовательский институт судебно-медицинских экспертиз. Это надолго остановило бы следствие. Но, слава Богу, у нас был тут Емельянов с криминалистической лабораторией облпрокуратуры. Он и взялся сам проанализировать все материалы. Его мнение однозначно.

– То есть?

– Колото-резаное повреждение хряща четвертого ребра трупа Багучевой и колото-резаные повреждения хрящей Селивановой причинены клинком, принадлежащим Авдееву. Это заключение подтверждалось наличием трасс на хрящах ребер, совпадающих с трассами от неровностей лезвия клинка этого ножа.

– Для дела фототаблицы подготовили?

– А как же, товарищ прокурор. Обижаете.

– Ладно, рубай сметану с хлебом, слушай. Мы пока с Деркачом поговорим.

– Это вы насчет предположения Татьяны, что убийца не Авдеев, что его кто-то подставил?

– Точно. Твое мнение?

– Ну, как ни прискорбно соглашаться, она, похоже, права. Хотя очень трудно отказываться от версии, с которой буквально сжился. Да и Авдеев мне активно не нравится: алкаш, бабник, опустившийся, никчемный человечишка.

– Это не юридическая категория. Это для нравственного, божьего, наконец, суда. Уголовному суду подавай доказательства.

– Да я понимаю. Иначе бы не согласился с Татьяной, а упрямо держался своей версии. Тем более что большинство фактов за нее.

– За версию или за Татьяну?

– А-а... Теперь за Татьяну.

– Чтоб с ножом закончить. Попросил Емельянова поискать на ноже чужие «пальчики»?

– А как же.

– Ну, не томи душу. Что?

Деркач, не знавший о параллельном исследовании, проведенном сегодня утром, застыл с куском хлеба за щекой, делавшей его и так забавное, всегда немного удивленное и заинтересованное происходящим вокруг лицо еще более смешным и привлекательным, по-детски доверчивым.

– Ни на рукоятке, ни на лезвии никаких следов. На рукоятке только отпечатки пальцев Авдеева. Мнение Емельянова – были и другие, но тщательно вытерты. Знаете, такое впечатление, что отпечатки авдеевские оставили, а вокруг все протерли. Ну, ювелирная работа! Однако ж если делать ее не на глазок, а под электронным микроскопом, то видны остатки других пальчиков. По остаткам идентификацию не проведешь, но интересные выводы сделать можно.

– И какие же выводы? – напрягся Мищенко.

– Мнение Емельянова: остатки пальчиков вокруг авдеевских принадлежат молодой женщине.

– Очень интересно! Ну просто очень. Это чтоб в тихом провинциальном городе Рудный и такое изощренное убийство!

– И такая хитроумная инсценировка убийства с ограблением под убийство, совершенное сексуальным маньяком.

– Ну, ограбление как мотив годится в случае убийства Багучевой. Что же касается Селивановой... Простые золотые перстеньки.

– Вы же знаете, сейчас и за меньшее убивают. Но в принципе да. Для обычного убийства и ограбления перстеньки как мотив годятся. А вот ради них затевать такое сложное, инсценированное убийство слишком изысканно, я бы сказал. – Деркач, довольный найденным словом, важно покачал молодой кудлатой головой.

– Значит, что у нас вытанцовывается? Некая женщина или женщины, или женщина и мужчины, мы ведь видим следки одной женщины, так? Так вот, некая женщина, с целью завладеть уникальными древними драгоценностями последней представительницы древнего дворянского рода Багучевых совершает двойное убийство. Так?

– Не совсем. Во-первых, там могло быть скорее всего две– три женщины. Следов мужчин – никаких. Одна женщина, по предположению Емельянова, чьи обкорнанные следки на рукоятке ножа, наносила удары убитым. Ее предположительный рост метр шестьдесят—метр семьдесят. А вот та, что в авдеевских кроссовках, инсценируя нападение сексуального маньяка на свои жертвы, пританцовывала на месте преступления, была ростом метр пятьдесят – метр пятьдесят пять.

– Как по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин?

– А вот эта экспертиза и позволила мне предположить, что была и третья женщина. Помните окурки с характерным прикусом Авдеева?

– Да, конечно. Какой следок, а?

– Ну, тут-то вы, кажется, сразу заподозрили инсценировку, – слишком нарочито след подброшен. Убийцы-маньяки, особенно серийные, очень тщательно «очищают» место преступления.

– А попадаются все равно на пустяках.

– Ну, на пустяках попадаются все преступники. Попадутся и те, что совершили убийство двух наших девушек. Так вот, экспертиза показала, прикус сделан зубами Авдеева, а вот слюна принадлежит некурящей женщине...

– Так, может, это слюна одной из двух, уже вычисленных нами?

– Нет. Сейчас редко встретишь среди молодых женщин, чтоб не курили. Однако ж по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин, можно уверенно утверждать: они не курили. Как и одна из убийц. Значит?

– Значит, их было трое? – дожевав наконец кусок белого хлеба спросил Ванечка Семенов.

– Выходит, трое, – задумчиво проговорил Мищенко. И тут же рубанул рукой по столику так, что стаканы, уже расставшиеся с остатками густой деревенской сметаны, даже подпрыгнули. – Будем объявлять розыск. Готовьте поручение Петруничеву.

– Петруничев уже в курсе. Но официальное поручение я, конечно же, подготовлю.

– У тебя память хорошая? – вдруг спросил Мищенко.

– А в связи с чем вопрос? – удивился Деркач.

– Помните ориентировку в ночь убийства Люды Багучевой?

По нашему поручению милиция тогда закрыла город. Было выяснено, что на поезд Киев – Москва в 23.06, стоянка две минуты, сели старик, санитарный врач Раиса Сметанина и три монашенки...

– Три монашенки, – как завороженный прошептал Ваня Семенов.

– Итить твою перекись, извините за слово «перекись», так ведь это...

– Срочно свяжитесь с Петруничевым, проверьте, не были ли три монашенки с такими описаниями в Свято-Даниловском монастыре, не останавливались, не появлялись ли вблизи квартиры Авдеева, вблизи мест совершения убийств. И не только трех монашенок ищите, просто трех девушек, трех молодых женщин. А монашеские рясы, конечно же, камуфляж. В момент убийства Багучевой и Селивановой, в момент посещения квартиры Авдеева они были скорее всего в цивильном платье.

– Надо бы в область сообщить, – нерешительно заметил Деркач.

– Область я беру на себя, будем готовить ориентировки и для федерального розыска. Три монашенки. Это следок. Это, я вам, скажу, банда.

28 МАРТА. ФИНАНСОВЫЙ ГЕНИЙ
ПО КЛИЧКЕ МАДАМ

Когда утром Мадам разбудила референта, он выглядел совсем здоровеньким. Врач-европеец, приглашенный из французского посольства и знавший как традиционную, так и вьетнамскую нетрадиционную медицину, обследовав пальцы рук и ног референта, не нашел сколько-нибудь значительных повреждений. На месте ампутированных подушечек пальцев была молодая розовая кожица. Зажило как на ребенке. Или как на собаке. Врач посмотрел на несколько напряженное лицо Мадам, обещавшей за визит пятьсот долларов, и выбрал первый вариант успокаивающей докторской шутки:

– Зажило как на ребенке. Сколько времени прошло после травмы? Месяц?

Мадам не стала его разочаровывать, сообщая, что после страшной пытки прошла всего ночь. На минуту даже мелькнула мысль, а не поспешила ли она с наказанием похитителей? В конце концов, травмы физические зажили, а душевные заживут. Что же касается бизнеса, то внедрение южноамериканских сырых алмазов в партии якутских на пути в Амстердам – это не такая уж плохая идея. Тут прослеживаются перспективные нити. Но дело в том, что Мадам давно привыкла к реализации собственных идей, а не навязанных ей со стороны.

Так было, когда она стала собирать деньги у населения на покупку отечественных машин со скидкой и в рассрочку. Идею ей подал очень высокий государственный чиновник, обещавший режим наибольшего благоприятствования и в Нижнем Новгороде, и в Москве. Но где он, этот чиновник? Получил свое и теперь руководит каким-то сраным федеральным фондом. А идея уже как бы и ей принадлежит.

Так было и тогда, когда она стала продавать квартиры в новых домах по всей России в рассрочку. Тоже идея пришла сверху. И тоже за нее было, как говорится, «уплочено». А теперь она, идея эта, уже ей, Мадам, принадлежит. И делиться пирогом она ни с кем не намерена.

Разве что с Хозяйкой.

Хозяйка сила. Это сразу чувствуется. Лом. А против лома нет приема.

Мадам давно имела очень строгие бригады прикрытия, очень грамотную службу секьюрити. Причем не из бандитов бритоголовых, а из офицеров МВД. И бандитов – солнцевских, коптевских, измайловских или красногорских – она не боялась. Отстегивали им «кесарево». И все. Ни копейкой больше.

Хозяйке – другое дело. На то она и Хозяйка. Ей шел процент от каждой сделки. По сути дела, хотя это и не была зеркальная воровской система, но тут был свой общак, свой процент, свои неписаные, введенные Хозяйкой правила игры. И не дай Бог нарушить. Наказание было более неотвратимым, чем в правоохранительных органах, и более жестоким, чем в традиционных, ориентированных на воровские авторитеты бандах или структурах циничных «новых русских».

С Хозяйкой ссориться – себе дороже.

Мадам на минуту представила холодный, почти гипнотического воздействия, тяжелый взгляд зеленых глаз Хозяйки и невольно вздрогнула, повела кругленькими плечиками, закуталась и махровый халат, казалось совсем не нужный в этом жарком климате. Огляделась. Нет, конечно, халат – вещь необходимая. Кондиционер в номере работал бесшумно, но мощно. Прохладно.

Да, так что там говорит этот старый пидер-француз? Что все зажило? Значит, умелая девчушка, что лечила референта, была. Умелая...

– А... это? – Не обращая внимания на смущение референта, Мадам откинула шелковое одеяло, закрывавшее тело обнаженного референта.

Доктор внимательно осмотрел лишенное крайней плоти мужское достоинство молодого человека.

– Для славянина и, насколько понимаю, православного несколько непривычно. Но миллионы правоверных мусульман и иудеев обходятся без этих складочек кожи. Насколько понимаю, тут тоже давно все зажило. Противопоказаний против занятий сексом вашего, э-э, сотрудника нет. Можно хоть сейчас.

– Ну а коли можно, так чего тянуть? – Мадам быстро всунула в раскрытую ладошку сморщенной и покрытой стариковскими пигментными пятнами руки доктора пять новеньких бумажек по сто долларов и мягко, но настойчиво выпроводила его из номера. Заказала по телефону две бутылки холодного шампанского, строго, но ласково посмотрела на только что обследованную часть тела референта.

– Работать надо. Мы все-таки в командировке, а не на каникулах.

Под ласковым, обволакивающим взглядом Мадам референт съежился, поерзал немного на гладкой шелковой простыне, словно ища точку опоры. Осторожно дотронулся двумя пальцами, как бы ожидая острой боли от прикосновения. Но нет, все было действительно как и раньше, разве что несколько изменилась общая конфигурация.

Мадам все так же, как удав на кролика, смотрела в одну точку. Референт с удивлением ощутил, что его несколько обкарнанное хозяйство приходит в движение. Ему вспомнилась по ассоциации увиденная на улице города, недалеко от ресторанчика, в котором они обедали, сценка: старик индус играл на дудке, и из стоявшей перед ним медной, причудливой формы вазы медленно вылезала змея. И вверх, как флаг на флагштоке. Он невольно улыбнулся.

– Чего лыбишься? – недоверчиво насторожилась Мадам.

– Удивляюсь вашей способности приводить меня в боевое состояние, – деланно смутился референт.

– А то, хохотнула Мадам, – был бы флаг, а поднять его можно и руками. Но вообще-то ты прав. Есть во мне какой-то талант заставлять мужиков работать. Что есть, то есть. От Бога, наверное. Недаром говорят, нет плохих любовников, есть плохие любовницы. Вот так. Вот таким ты мне уже нравишься. Мне один мент, капитан, он у меня работает, рассказывал, был в криминальном мире такой лилипут, совсем крохотный, может, и не лилипут вовсе, а карлик. Ну, с полметра, может. Так у него член был сантиметров двадцать.

– Такого не бывает.

– В жизни все бывает.

Да нет, выдумка! Что, он весь в член ушел?

А что? Недаром говорят, маленькое дерево в сучок уходит. Так вот, он его мастурбировал и доводил до состояния, когда он становился чуть ли не больше его самого.

– Зачем?

А они на этом аферу строили. Одевали член «под младенца», клали этого лилипута или карлика в детскую коляску, вывозили на улицу. Он закуривал и начинал играться своим членом как куклой. Толпа, естественно, собиралась, даже сотрудники соседнего отделения сберкассы выбегали, из всех контор, прохожие. А шайка воров обчищала и карманы зевак, и кассу, и по конторам успевала пробежаться. Хороший был карлик. Редкий.

– А что с ним стало потом? – лениво зевнул референт, лежа под ритмично двигавшейся на нем могучей Мадам.

А что потом, а что потом... Такие коротышки долго не живут.

– А к чему вы все это мне рассказали?

– А к слову.

– А слово к чему?

– А уж и не помню. Помню только, что в моей системе долго и счастливо живут те, кто хорошо работает. Теперь с тебя толку не будет минут пятнадцать, так что давай меняться. Сейчас помолчи. Сейчас тебе язычок для другого понадобится.

Пройдя шагов двадцать по улице под двойным кольцом охраны, Мадам и референт зашли в кинотеатр, который, к счастью, имел хороший кондиционер.

– Вы уверены, что хотите посмотреть этот фильм? Его без проблем можно заказать на кассете или, на худой конец, посмотреть в номере, – заканючил референт, которому показалось, что в зале, несмотря на работающий кондишен, пахнет азиатским потом и вообще всякой гадостью.

– Да плевать мне на это кино. Мне надо без подслушки с агентом поговорить. А номер наверняка прослушивается. Да и вообще в отеле «жучки» и «клопы» в каждой дырке. А разговор серьезный. Так что потерпи. Завтра утром летим в Сеул. И мне нужно считать последнюю информацию.

Они прошли в зал, нашли нужный ряд и места, которые служительница осветила длинным, с маленькой, но сильной лампочкой, фонариком.

Референт оказался справа от Мадам, а слева ее уже ждал на свободном сиденье заботливо кем-то оставленный поднос со стаканчиком жареной картошки, политой майонезом, и закрытый стаканчик с кока-колой. В прикрывающий стаканчик листок вощеной бумаги был уже воткнут тонкий столбик полиэтиленовой соломки, может, чуть толще, чем обычная, но в темноте это не бросалось в глаза. Мадам протянула стаканчик с картофелем референту, и тот, уставившись на экран, стал лениво жевать картофельные палочки, обмакивая их в наваленный густой кучкой с краю стаканчика майонез.

Мадам тем временем втянула мясистыми губами трубочку, сняла со дна стаканчика прилепленный жвачкой крошечный наушник, всунула его в свое розовое ушко и тихо произнесла в стаканчик несколько слов.

Обратный сигнал не заставил себя ждать.

– Здесь «Джанаканантха», – раздался в наушнике приятный голос ее дистрибьютера в Сеуле, Шурочки Смирновой.

– Здесь «Яндзы», – ответила Мадам. – Какие проблемы?

– Опять задержка «дури» из Сигна, черт, из Сингапура.

– Уже разобралась. Пытались на меня давить. Больше не будут. Из-за этого и задержка. Что с камушками с Севера?

– Не хватает тары.

– Матрешек, что ли? Да не боись, эта линия не может прослушиваться. Значит, так, выйди напрямую на Биробиджан, на Костика. Пусть ускорит.

– Поняла.

– А как погода у вас там?

– Жарко...

О, блин! Везде жарко. Только в Москве, передают, холодно. В Москву бы сейчас.

– К слову о бане, мне-то когда домой можно?

– Прилечу к вам, обсудим. Конец связи.

Мадам сунула «соломинку» обратно в «стаканчик», слегка сжала, чтоб меньше подозрений вызывал, и небрежно бросила на поднос. Тут же возле нее появился юноша лет тринадцати-пятнадцати, ловко подхватил поднос и унес его куда-то в темноту зала.

Мадам глянула на референта. Он, забывшись, увлеченный танцем двух обнаженных тайских девочек на экране, жадно жевал, давясь, жареный картофель, забывая макать его в майонез.

– Так и язву нажить недолго, – усмехнулась Мадам. – Пошли. Время обедать.

Проблемы, которые ее ждали в Сеуле, были решаемые проблемы. Так что сегодня можно бы и расслабиться.

– Чего ты, милый, хотел бы съесть?

Крокодилового мяса. Мне очень нравятся эти животные, когда они убиты и пожарены, – кровожадно буркнул референт. Ну, почему кровожадно, догадаться не трудно.

Нет ничего невозможного, – в голосе Мадам прозвучала ревность. И это объяснимо: вдруг вспомнилось, с каким вожделением референт смотрел на экран, где две тайские девочки, закончив танец, начали массировать своими телами бледное тело какого-то тощего европейца.

Они поехали в Ботанический сад и долго, до одури, пока в глазах не потемнело от приторных запахов, наслаждались красотой двухсотпятидесяти видов экзотических орхидей.

Потом прокатились в вагончике (естественно, наняв весь вагончик, чтоб охране было меньше проблем) по зоологическому саду, удивляясь живости пластики носорогов, жирафов, слонов, гиен. Казалось, в такой жаре они будут прятаться в тени, но, честно отрабатывая свой рацион, дикие зверюги довольно активно перемещались по территории сада.

Потом они слушали пение тысяч птиц в парке Юронги.

За специально для них накрытым столиком съели по куску жареного крокодильего мяса – что-то среднее между сладкой молодой свининой и белым мясом курицы. Мясо тут же, неподалеку, жарили на жаровне, как шашлык, нанизав кусочки на деревянные короткие шампуры, два тайца неопределенного возраста.

– Мне, правда, хотелось поесть мяса определенного крокодила. – Не так-то легко забываются жуткие муки, коим подвергся несчастный специалист по Азии.

Мадам сделала вид, что не поняла его намека. Ни к чему мальчику знать, что она видела на кассете все его страшные мучения. Мучители его наказаны, крокодил зажарен. А что крокодил не тот, так крокодилы все одинаковые. И до того дойдет очередь. Главное, что истязатели получили свое.

– Неизвестно, когда опять сюда прилетим. Глобус большой.

Пока везде побываешь, а дела у меня по всему шарику... Так что веселись, парнишка! – сменила грустную тему Мадам. – Поехали на остров Сентозу.

«Даже ради одного этого стоило сюда прилетать», – подумала Мадам, стоя на мостике, перекинутом через небольшой, но довольно глубокий, просматриваемый с мостика на глубину полутора-двух метров водоем.

Было хорошо видно, как в голубой морской воде, насквозь пронизанной солнцем, медленно передвигаются гигантские морские черепахи, отфыркиваясь и лениво отстраняясь от разрезающих острыми плавниками голубую толщу воды небольших агрессивных акул.

В расположенном неподалеку фантастическом по размерам аквариуме можно было увидеть, наверное, всех остальных обитателей океана.

Не было здесь только символа Сингапура – существа с головой льва и рыбьим хвостом. Но, если верить рассказам служителей, существо это действительно обитает в прибрежных водах. И есть немало очевидцев, свидетелей, встречавшихся с ним во время рыбалки или морской прогулки. Но тут уж так: хочешь – верь, не хочешь – не верь.

Время раннее, и Мадам решилась совершить путешествие и на остров Бали. Дел там у нее никаких. Так, ради экзотики.

Примерно два часа на комфортабельном «ДС-10», компании «Трансаэро», и они в Индонезии. На острове Бали не было той удушающей жары, которая так досаждала им в Сингапуре.

Дышалось легко, свободно. Воздух сухой и даже, казалось, прохладный. Хотя, конечно же, и здесь была жара, особенно в сравнении с Москвой. Но сухой климат этого чудного острова позволял без напряжения переживать жару.

Цвело, кажется, все: и живое, и неживое. Может быть, за исключением кокосовых пальм. Впрочем, у них были другие задачи. И глоток холодного кокосового молока очень кстати освежил путешественников.

На охране Мадам не экономила. Так что по всему острову за ней шел весь ее сингапурский «кодлан», обеспечивая полную безопасность.

Хватить с них приключений в окрестностях Сингапура.

На листьях пальм им подали к кокосовому молоку большие пригоршни зажаренных в душистом масле орешков. Причем не просто подали, как обычным гостям, а со всякими прибамбаса– ми, как подносят нектар богам.

При этом сопровождавший их от аэропорта гид, приданный на время короткой экскурсии по городу, пояснил: высоких (считай, богатых) гостей здесь принято принимать, как богов. А богам на острове еду подают на листьях пальмы, ибо пальма здесь считается божественным растением.

– Обратите внимание на архитектуру острова, ни одно здание не должно здесь быть выше пальмы. Человеческие творения не должны возноситься к небу выше обожествленных деревьев, – растянул в улыбке тонкие губы.

Идиллия была прервана возле двухэтажного отеля «Шератон Нуза Инда». В тот момент, когда они с удивлением рассматривали балийскую архитектуру пятизвездочного отеля, из роскошного подъезда вышел плотно сбитый, в элегантном белоснежном костюме и белой панаме человек, в котором они с неожиданностью для себя узнали Петра Ефимовича Корнеева, ближайшего помощника Мадам в Сингапуре.

Корнеев махнул рукой. Тут же в мгновение ока на веранде, окруженной кустами красных и терпко-приторно пахнущих цветов, появился столик, белые пластиковые кресла, на столике – бокалы с джином и тоником. Крупные куски льда выглядели столь притягательно, что руки так и потянулись к запотевшим бокалам.

Впрочем, Мадам успела сделать лишь один глоток. Корнеев вынул из внутреннего кармана белого смокинга сотовый, новейшей конструкции, почти совершенно плоский телефон и протянул Мадам, предварительно нажав кнопку временной блокировки звукового контакта.

Мадам, не подав виду, что встревожена или удивлена, взяла трубку и строго (сюда могли звонить только те, кто был в иерархии ниже ее. Единственный человек, кто был выше, – Хозяйка, сама звонить не стала бы, а приказала ей связаться самой, да еще и в строго определенное время) спросила.

– Ну?

– Мадам?

– А кто же, Вишну-Кришна, что ли?

– Это Корень.

– Что случилось, Вася?

– Есть проблемы.

– Формулируй. Проблемы, ты меня извини, есть у всех. Что случилось-то?

– Следки Димы Эфесского потеряли.

– Яйца откручу.

– Это мы понимаем. Где-то он в Афинах. Но где? Ушел, сука, на дно.

– А Жанна?

– Уже там.

– Ищите. Что я могу еще сказать? Срок у тебя жесткий. Если он заговорит, всем нам будет худо.

– Он не заговорит.

– Не забывай, за ним и ментярня «на хвосте» висит.

– Если бы только. Есть утечка из Шереметьево-2. За ним на охоту вышел ОСО Генпрокуратуры.

– О блин! Они что, охренели там? Еще грушников и фээсбэшников не хватает. Тоже мне, нашли фигуру для пилотажа. Ладно, короче. Два дня тебе, чтобы Дима замолчал. Что еще?

– Банда Рыжей Гали объявлена по приметам в федеральный розыск.

– Ну ни хрена себе... На неделю уехать нельзя. Откуда знаешь?

– От верблюда.

– Ну, капитан, делай, что хочешь, но девок от наката ментов уведи.

– Так их и мне не сыскать, чтоб предупредить. Они ж у вас в свободном полете, задания непосредственно от вас и от Хозяйки получают, товар сбрасывают в контору Хозяйки, ни один барыга не задействован. Как найдешь?

– Найди. Вот тебе ориентировка: они должны в Питере взять коллекцию адмирала Воропаева. Дай задание нашей питерской региональной бригаде, чтобы вышли на Галю и передали приказ: «Лечь на дно». И операцию завалят миллионную, и сами лопухнутся.

– Понял.

– Что еще?

– Это главное.

– Смотри, капитан, головой отвечаешь. Ты на связи «за старшего» оставлен, вот и крутись. Конец связи.

Мадам одним глотком отхлебнула полбокала, чуть не поперхнувшись куском льда, пошедшим не в то горло. Пришлось даже Корнееву слегка ударить ее по плотной спине крепким своим пилотским кулаком. Кусочек льда выскочил из дыхательного горла. Мадам отдышалась, но спина еще долго ныла. Ну и кулак у Корнеева...

Погруженная в свои мысли, Мадам не замечала красот сада и элегантности интерьера «Шератон Нуза Инда», как бы вписанного в сад (постепенно помещения отеля плавно перешли в пронизанную цветами террасу, ведущую к водопаду), отказалась от предложения Корнеева съездить на Остров черепах, отведать черепашьего супа, или в Лес обезьян, полюбоваться играми ста пород приматов и отведать жаркого из обезьяньего мяса. Так же отрицательно качала она головой, когда служители отеля, стройные юноши и девушки с приятными чертами лица, подносили ей во время этой экскурсии по отелю, саду и острову блюда с экзотическими фруктами, которыми также славится Бали.

Мысли Мадам были в Афинах, где этот сучий потрох, Дима Эфесский, давший несколько опасных утечек информации еще в Москве, ушел от нее. Мысли были и в Петербурге, где бригада Рыжей Гали как раз сейчас заканчивала подготовку к взятию уникальной коллекции орденов, марок и монет адмирала Воропаева.

Вот ведь, зараза какая, что значит быть вторым человеком в системе. Ведь не ее вопросы! Галя работает напрямую на Хозяйку, а Мадам Хозяйка подключает только тогда, когда надо обеспечить «фронт работ», убрать тех, кто мешает операции, прочистить каналы на границе или таможне. Где, словом, нужны ее крутые криминальные связи, ее обаяние.

И Диму убрать приказала Хозяйка. А у нее и своих, прямо от нее работающих киллеров сколько угодно. Хотя, конечно, если Дима заговорит, худо будет и ей, Мадам.

Сообщение капитана Васи Корнеева по кликухе Корень ее расстроило. Ничего уже такого сладкого и экзотического не хотелось. Да и время поджимало.

Завтра ее ждали серьезные контрагенты в Сеуле. А ей надо еще провести разборку на самом большом острове Таиланда Ихукет.

Перелет через экватор даже не почувствовался.

В фешенебельном отеле острова Пхукет «Дайамонд» ее прямо в холле встретил сам Таи Махон, глава одной из крупнейших местных бригад, занимающихся торговлей героином по азиатской вертикали Таиланд – Корея – Япония – Сибирь – Аляска. Ячейка системы Мадам уже два года как вписалась в вертикаль на участке Корея – Владивосток – Хабаровск.

Из Хабаровска героин шел прямо в Москву и транзитом через Москву в Амстердам и Стокгольм.

В глазах Таи Махона были застывшая боль и тревога.

Рядом с ним стояла Настя...