Текст книги "Анаконда"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

18 МАРТА 1997 Г. МОСКВА.
ФИНАНСОВЫЙ ГЕНИЙ ПО КЛИЧКЕ МАДАМ

Открыв один глаз, она, не торопясь открывать второй, как перископом обвела большим, голубым, чуть выпуклым (щитовидка увеличена) глазом комнату, словно видя ее впервые. Все на месте. Два настоящих Айвазовских, этюды Серова и Саврасова; небольшие, но очень, очень солнечные. Ну, у Айвазовского море даже красивее, чем в жизни. Она могла сравнивать. На каких только морях не была – на Черном и Балтийском, на Азовском и Каспийском, на Красном и Мертвом. Она девушка раскрученная, все моря к ее ногам. А зимние пейзажики Серова и Саврасова по сюжету ей далеки: деревня, сани, лошади, углы каких-то амбаров. Неинтересно. Да и солнышко там лишь лучом мелькнуло. Она любила солнце. Так, чтоб жарило во всю Ивановскую. И по морде, и по морде! Чтоб раскалиться докрасна, чтоб шкура вся горела. Вот тогда сексом с каким-нибудь местным аборигеном заниматься в кайф.

Нет, конечно, и муж ее мужик старательный. Только пресно все с одним да с одним. В сексе интересно даже не то, как долго и как изобретательно тебя ублажает любовник, а смена впечатлений. У каждого мужика своя изюминка. Вот был у нее полный импотент, доцент из какого-то института. Мужик складный, но... Не Пифагор, как говорится. В смысле стойкости, хе-хе, характера. Так он такие минетные выкрутасы делал, что ни один суперсамец не придумает. Тихий такой, три языка знал. «Главное, – говорил, – это язык. Если языком владеешь в совершенстве, то уже не важно, что у тебя там ниже пояса». Очень он любил целовать ее с ног до макушки. И главное, кайф до дрожи, а следов никаких. Не то что этот козел Федор: исслюнявил всю, синяков на внутренних частях бедер наставил, а вспомнить нечего. Она лениво протянула левую руку, взяла с ночной тумбочки специальный крем, натерла синяки от засосных поцелуев, сладко потянулась всем своим бело-розовым сдобным телом. «Что с него возьмешь? Муж, он и есть муж. В бизнесе – полное ничтожество, в постели – фифти-фифти. Но по хозяйству... И квартиру уберет, и сготовит. На все руки мастер. И не то чтобы только женские дела делал. Вон лоджию застеклил сам и вагонкой обшил – любо-дорого. Да и на даче все больше сам. Хотя денег у нее сейчас, конечно, просто несчитано. Можно было бы себе позволить. А с другой стороны, если мужик без дела сидит, он с ума начнет сходить. А то еще и бабешку какую помоложе заведет. А ей это обидно. Есть, как-никак, разница между мужем и любовником. Муж изменять не имеет права. На хрена такой муж, который тебе рога наставляет? Так что пусть упражняется. Все при деле.

Вот и сейчас ее хорошенький курносенький носик, чуть приоткрыв возбужденно ноздри, втянул аппетитные запахи, просачивающиеся из кухни.

Муж жарил картошку со шкварками и луком. Ее любимое блюдо. Жирновато, конечно. Но, слава Богу, у нее здоровье позволяет есть что хочется. А с полнотой она никогда не боролась. И неохота, и без толку. Да она еще и в форме. А что пухленькая, так нормальным мужикам даже больше нравится. Сколько их у нее было! И тех, что сама для удовольствия в постель заманила, и всяких «нужняков», особенно из правительства, из органов.

Для занятых мужиков, что при власти, такие бабенки, как она, – самостоятельные, сметливые, богатенькие и еще, как говорится, в соку, – ну, просто хлебом не корми. Тут у нее много побед. В списке и вице-премьер, и министры, и генералы двух– и трехзвездочные. Ее теперь на голой заднице не объедешь.

И картины, и квартира на Малой Бронной, и ювелирка у нее от матери. Ее устраивает. А вот мешки денег, закрытые с несчитанными купюрами в специальной стальной комнате на втором этаже дома, занятого международным консорциумом «Власт энд Лина», – это уже ее. Богатство, можно сказать, ей от матери досталось. А вот власть, которую дает богатство, уже ею заработана. Смешно сказать, начинала с торгово-закупочных кооперативов, потом построила пирамидку. Египетскую. И... И понесли чужие и незнакомые люди ей, как родной, свои кровные. Кто хотел быстро и в рассрочку дом построить, кто машину купить. А у нее везде все схвачено. И на таможне, с растаможиванием иномарок, идущих на адрес ее благотворительного фонда «Мать– одиночка», и в префектуре, милиции, где оперативно решаются вопросы с выдачей прав, оформлением машин и участков под строительство коттеджей, и в стройфирмах. А много денег несчитанных – их и в рост можно отдать, под хорошие проценты. Не надо Плехановский кончать. Хватит, как у нее, института культуры. Арифметика, а не высшая математика. Главное – встретить нужных людей в нужное время в нужном месте.

И все. Дальше только деньги считай. Кто сказал, что они у нее несчитанные? Это те, что в мешках, несчитанные. Людей не хватает. Да и не спешит она в банк сдавать денежки-то. Не спешит перед налоговой инспекцией высовываться. А вот те бабки, что через «Экспресс-кредит» в долг дает, те мало что считанные, так еще и прирастают, прирастают. А что делать? Во всем порядок нужен.

Порядок... В делах она любила порядок. В делах. А не в документации. Бардак у нее в документации, если честно признаться. Ну, ладно, сама она без специального образования, так ведь бухгалтеров этих сраных можно набрать до упора. А все равно бардак. Наверняка же сотрудники ее где-нибудь да обворовывают. Ну, без этого не обойтись. Лишь бы вне ее фирмы все были уверены: кто Мадам обманет, тот, считай, покойник.

Вот Дима Эфесский ее нагнул. На него уже лицензия выписана. Только кому ее дать, Мадам еще не решила. То ли Ринке-блонде, то ли Ленке-королеве. Ну, да Диме все равно, какая бабенка его пришьет в далеких Салониках. Козел! А ведь она ему хорошо платила: за каждого жмурика не десять тысяч, как другим, пятнадцать штук баксов. Из зоны помогла «прикинуться». А он, козел, на ее бабки уплыл за бугор, да еще в ее бизнес с девочками в Греции влез, перебивать караваны стал.

– Все, козел, прощайся с жизнью! – озлобленно скривив красивые, бантиком, ярко накрашенные губки, процедила Мадам.

Она встала, скинула шелковый ночной халат с большими желтыми хризантемами, прошлась по мягкому иранскому ковру, потягиваясь. Ее пышная грудь, не скованная одеждой, при потягушечках круто поднималась вверх, образуя приятные на глаз бело-розовые холмики, отражающиеся в трех зеркалах: двух зеркалах-дверцах старинных карельской березы шкафов, и третьем – роскошном трюмо орехового дерева с позолотой, причудливом по форме, в стиле модерн начала века.

Сняв с шеи золотой ключик на золотой цепочке, открыла секретер, тоже карельской березы, с бронзой позолоченной и ощерившимися мордами львов по углам. Выдвинула стальной пенал, из тайничка в секретере достала еще один ключик, открыла пенал, доверху набитый драгоценностями. Тут были старинные табакерки с брилльянтами, нежно переливающиеся серебристыми бочками нити жемчуга, кольца и перстни с камнями-изумрудами, рубинами, аметистами. Очень хороша была коллекция украшений из старинного серебра и малахита. Отдельно лежали пять золотых крестов, сплошь покрытых крупными брильянтами. В общей куче была и неприметная с виду золотая булавка с лошадиными головами, чья ценность повыше иных вещиц, усыпанных брильянтами. Ее нашли на раскопках скифских курганов, относили к третьему, что ли, веку до нашей эры и оценивали в сумасшедшие бабки.

А эта вещица, на первый взгляд аляповатая и формы не изящной, и камни такие крупные, что казались стеклами. Но в центре восьмиугольной броши – желтый огромный брильянт, чистейшей воды, очень нежный по оттенку, вокруг и в подвесках – тоже камни очень большие, неправильной огранки, как тогда было принято. Вещичка XVII века. Царицына брошка. Сейчас на презентацию такую не наденешь. А приспичит, можно Мытищи на нее купить. А уже обычных женских ювелирных украшений, особенно работы мастеров XIX – начала XX века, в пенале видимо-невидимо!

Так и то понять можно. Они чаще попадались в запечатанных квартирах в конце 30-х годов, когда ее отчим служил в НКВД, а мать дружила с всесильным генералом, впоследствии министром, и его супругой. Особенно много старинных немецких украшений, вроде этой брильянтовой диадемы, появилось у них после войны. Узнавали «шестерки» абакумовские, что какой-нибудь крупный военачальник, вернувшийся из Германии с эшелоном трофеев, владеет особенными ювелирными украшениями, и начинали «шить дело». А дальше – арест, обыск, квартира опечатана. Ближайший «соратник» Абакумова, старший майор госбезопасности Юрьев Михаил Митрофанович, не поленится сам осмотреть квартиру, его помощник – между делом снять оттиски с ключей. Потом, на голубом глазу, ключи начальству. Тот – жене. Жена с подружкой, мамашкой будущей Мадам, на квартиру, как говорится, налет организуют. Белые полоски, наклеенные на дверь, с печатями и подписями, ужас на соседей наводящие, сорвут без страха, дверь вскроют и порезвятся. Что надо было оставить, то и оставлено в квартире после обыска и ни в один список изъятых вещей не попало. А попало в коллекции двух дам, хе-хе.

Мадам вынула из пенала большую брильянтовую диадему, колье с брильянтами и изумрудом, два кольца с брильянтами и перстень с изумрудом, сережки с длинными капельками изумрудов.

На обнаженном теле драгоценности сияли и переливались неземным блеском, наполняя комнату неким мистическим свечением.

Дверь приоткрылась. В дверях, не в силах отвести восхищенный взор от ее искрящегося тела, застыл муж.

– Завтрак готов, – сиплым от волнения голосом произнес он.

19 МАРТА 1997 Г. КРОВЬ НА КАМНЕ.
ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО

– Марток – надевай десять порток, – улыбнулся прокурор города Рудный Смоленской области младший советник юстиции Александр Петрович Мищенко, глядя на обильно выпавший за ночь снег. – Ишь, навалило. Больше, чем за всю зиму.

А я уж и зимнюю шапку убрал, – сокрушенно покачал головой. – Придется доставать. А то затылок от холода заломит.

В его многострадальный затылок дважды за не такую уж и длинную жизнь врезался предмет, на такую встречу вроде бы не запланированный. В первом случае это была обычная жердь, он тогда работал в районе следователем райпрокуратуры и расследовал дело об убийстве из хулиганских побуждений. Вот брат подозреваемого и врезал. Жердью, к счастью, по касательной задел, но травма была. А второй раз уже в Рудном. Пять лет назад подписал он обвинительное заключение местному реке– тиру, обиравшему палаточников. Тот отсидел небольшой свой срок, месяц назад вышел, пришел к прокуратуре, дождался «обвинителя» и ударил кастетом сзади, догнав в переулке. Да от судьбы и от сумы не уйдешь: задержали фактически на месте преступления. Пошел досиживать. Уже на подольше. А он, Мищенко, две недели на больничном отлежал. Невезучий у прокурора затылок. А с другой стороны, не он один. И нападают с кастетами, и стреляют в прокуроров. Как будто прокурор в твоей тобой же загубленной жизни виноват. Вот и приказал областной прокурор, если пешком домой идут, чтоб оружие табельное с собой брали. Это уже после двух случаев со смертельным исходом. А у них тут ездить нужды нет. Городок маленький. Машина у него, конечно, есть. Но для выездов в район. А по городу пешком ходит. Не велик барин. И квартира у прокурора самая обычная – двухкомнатная в «хрущобе», в пятнадцати минутах ходьбы от прокуратуры.

Мищенко съел приготовленную женой овсяную кашу, запил ее кружкой кофе с молоком, взял накрученные с собой бутерброды. Неизвестно, успеет ли пообедать: сегодня у него прием граждан. А и других запланированных на сегодня дел – куча. Да еще и «вводные» могут последовать.

Они и последовали.

Не успел прийти на работу, снять пальто, отряхнуть снег с ботинок, уж и печальная весть.

– Александр Петрович, неприятности у нас в городе, – сокрушенно гудел в трубку начальник гормилиции Иван Янович Скибко, человек добрейшей души и потому крайне болезненно принимавший всякие не особо типичные для тихого провинциального городка уголовные неожиданности. – Утром, с полчаса назад, на улице Барклая-де-Толли обнаружен труп молодой женщины.

– Убита?

– На теле множество ножевых ранений.

– Сейчас позвоню облпрокурору, проинформирую, и выезжаю на место с группой. Это где точнее-то?

– Угол полководца войны 12-го года и улицы Красноармейской.

– Твои люди на месте?

– А то. Твоих ждем.

– Ну, ждите.

Он созвонился с облпрокурором. Для их городка убийство – пока еще сенсация. Тем более такое – с особой жестокостью, совершенное в условиях неочевидности. До места происшествия минут двадцать пешего ходу. Так что, тот случай, когда и на машине можно. Молодой, энергичный, честолюбивый Сергей Деркач, старший следователь горпрокуратуры, судебно-медицинский эксперт и водитель Митя Шерстобитов уже ждали его у машины.

А на месте группа оперативных работников милиции.

– Следы есть? – Мищенко потирал окоченевшие на холоде руки.

– Никак нет, – рявкнул обнаруживший тело несчастной женщины старшина милиции Павел Слободянников. – Вот как лежала, так и лежит. Я глянул, мертвая. Убитая. Ножевые ранения. В том числе в область сердца. Вопросов, как говорится, нет. Осмотрел место. Следов не было. Снег падал всю ночь. Тело снежком припорошено. И все.

– Ну, с местом еще поработаем, – успокоил Мищенко. – Облпрокурор к нам криминалиста на спецмашине, оснащенной современной техникой, направил.

– А пока, если не возражаете, Александр Петрович, – вмешался в разговор Сергей Деркач, уже обежавший место происшествия несколько раз, – все здесь, даже невидимые глазу следки, надо зафиксировать. Тут уже народ вон собирается. Так что труп – в морг, там его повнимательнее судебно-медицинский эксперт осмотрит. А товарищи из милиции опросят жителей близлежащих домов, не видел ли кто чего, не слышал ли?

– Само собой, – согласился капитан Петруничев, старший из милицейских.

– И место пропахать на предмет поиска вещдоков.

– Понятное дело.

– И поисковые мероприятия по выяснению личности убитой тоже на вас.

– Это как водится. Ментам вся грязная работа.

– Ладно, сочтемся славой. Пошли, мужики, тут времени терять нельзя.

После первоначальных оперативно-следственных действий и кропотливой работы областного криминалиста появились кое-какие результаты.

– Из протокола осмотра места происшествия и собранных первичных материалов, – с трудом сдерживая рвение, докладывал Деркач, – усматривается, что труп неизвестной женщины лежал напротив четырехэтажного дома, возле забора, за кустами акации. Куст был за ночь заметен снегом, и тело плохо просматривалось. Одежда погибшей разрезана, тело оголено. Поза характерна для изнасилования либо покушения на изнасилование. По телу давай ты, Юрий Петрович.

– На передней поверхности тела, на спине, шее и в области половых органов потерпевшей имеется множество колото-резаных ран числом тридцать четыре.

– Мы сразу же тщательно осмотрели место происшествия. И уже после вашего отъезда обнаружили туфли убитой. Они висели за забором на дереве. Там на углу забором отгорожено место новостройки. Стройка заморожена из-за недофинансирования. Только фундамент. Два-три дерева. И забор, – добавил Деркач. – Рядом с трупом нашли также несколько окурков сигарет «Мальборо» с характерным прикусом.

– Прикус пострадавшей не принадлежит, – вставил судмедэксперт.

– Да, скорее всего курил убийца.

– Тут американского агента можно не искать. У нас сейчас, несмотря на то, что на предприятиях и в учреждениях с августа зарплаты не платят, американские сигареты курят многие.

– Это точно, Александр Петрович. Но прикус – следок. Согласитесь.

– Согласен. Что еще имеем?

– Что имеем, не храним, потерявши, плачем. Главное – все следки и вещдоки надо было собрать, что мы и сделали. А теперь уже, как говорится, начинается аналитическая работа.

– Вы старший группы, вот и анализируйте, – усмехнулся горячности молодого следователя горпрокурор.

– Закончив осмотр, мы, – тут он оглядел товарищей, – посоветовались и стали вместе мысленно воссоздавать картину убийства.

– Так, давайте, давайте, излагайте свои выводы.

– Мы так думаем, – просто сказал Деркач, – на одежде преступника должны оказаться следы мела от забора, возле которого происходила борьба потерпевшей и преступника. С мест вероятного прикосновения преступника к стене нами сделаны соскобы.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Мищенко.

– Поскольку почва здесь песчаная, а недавно были мартовские оттепели, старый снег и лед сошли, то мы подумали, преступник мог сквозь свежий снег касаться песчаного покрова почвы. Ее частицы могли оказаться на обуви убийцы.

– Логично. Осталось только найти преступника и осмотреть его обувь.

– Найдем, – заверил капитан Петруничев из УГРО.

Оперы, как говорится, рыли землю. В первую очередь требовалось установить личность убитой и выявить очевидцев преступления.

С этой целью парни из группы Петруничева быстро и основательно произвели подворный обход соседних домов, проверку в различных предприятиях и учреждениях, расположенных поблизости: мало ли кто случайно мог видеть в окно события, предшествовавшие преступлению.

Понятно, что убийство было совершено без свидетелей.

Установка – искать преступника. А не преступников. Потому что эксперты и кинологи, хорошо поработавшие на месте, однозначно сказали – здесь действовал один человек. И на ногах его скорее всего были кроссовки сорокового размера. Убитая – женщина невысокого роста. По мнению экспертов, специализирующихся на раскрытии изнасилований с последующим убийством, насильники, как правило, выбирают жертву меньше себя ростом. Но не намного. Рост метр семьдесят, хлипкого телосложения – вот наиболее вероятные параметры сексуального маньяка.

Тем временем в морге криминалист Татьяна Ивановна Раскопова тщательно упаковала все предметы одежды убитой по отдельности в листы белой бумаги и снабдила их соответствующими надписями для последующей экспертной разработки в целях выявления возможных следов-наложений одежды убийцы.

– А вот на это я советовал бы обратить особое внимание, – заметил, докуривая сигарету, областной прокурор-криминалист, указав пожелтевшим от никотина пальцем на пальцы жертвы. – Вычистите подногтевое содержимое, там могут быть частицы кожи убийцы.

Однако следов не было. Во всяком случае, тех, что искали.

Но надежда умирает последней. Татьяна Ивановна и областной криминалист срезали ногти, изъяли кости и хрящи, поврежденные орудием убийства. Изъяли также образцы волос потерпевшей, крови, сделали мазки из половых органов трупа для исследования на предмет наличия спермы.

Сперма была.

Предположение о предварительном изнасиловании до убийства, казалось, подтвердилось.

Однако уже в лаборатории областной криминалист, после тщательного изучения, пришел к неожиданному выводу:

– А жертву-то, Татьяна Ивановна, изнасиловали после убийства...

– Ой, Господи! Такого и вовсе у нас никогда не было. Это ж вурдалак какой-то! Маньяк.

– Маньяками, извините за каламбур, не рождаются. Или, точнее, рождаются, но не всегда становятся. Тут еще и социальная среда нужна соответствующая, обстановка дома и на работе.

– Это вы насчет того, что у нас рабочим и служащим зарплату по нескольку месяцев не платят?

– И это надо учитывать. Преступник может оказаться натурой неуравновешенной, с дурной наследственностью. Надеюсь, анализ спермы даст нам пищу для размышлений, но... Но обострение болезни действительно могло произойти под влиянием нервных срывов, скандалов в семье, сексуальной неудовлетворенности в связи с прекращением постоянных половых контактов с женой и т.д. Так что тут работы следователям много. А мы с вами лишь свои оценки фактов можем предложить. Социальные комментарии обычно остаются за рамками судебно-медицинской экспертизы.

Тем временем, пользуясь версиями криминалистов, сыскари капитана Петруничева предпринимали срочные оперативные меры. Были созданы мобильные патрульные группы, установлено наблюдение за железнодорожным вокзалом, автостанцией и т. д.

Выяснили, что в ночь убийства на проходящий через город поезд Киев – Москва в 23.06 сели: старик-учитель, пенсионер, отправлявшийся навестить внуков в Калугу, рост 1 м 90 с, страдающий радикулитом; санитарный врач города Раиса Сметанина, отправлявшаяся в Москву на семинар в Минздрав; и три монашенки, паломницы из расположенного на окраине города женского монастыря.

Оставалось предположить, что убийца и насильник в городе. Хотя, конечно, он мог выехать из города на автомобиле и остаться незамеченным. Так что версии, связанные с окрестными селами, также прорабатывались.

– В городе эта падла, в городе, – басил Петруничев, с силой сжимая мундштук из плексигласа и засовывая в него очередную сигаретку «Прима». – Чует мое сердце.

Лишь поздно ночью удалось установить личность потерпевшей. Ею оказалась местная жительница, двадцатилетняя Людмила Багучева, работница городской типографии.

Подруга потерпевшей, Татьяна Ревина, подробно описала два перстня, которые всегда носила убитая. Перстни достались ей по наследству от бабки. Перстни, по словам Ревиной, были золотые, массивные, изящной работы, с большими «стеклышками»: одним – желтеньким, другим – зелененьким. Точнее, что это за камни, определить не удалось. Но перстни – уже след.