Текст книги "Пути. Дороги. Встречи"
Автор книги: Георгий Сидоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)
Глава 27. Посвящение
15 марта днём я почувствовал непривычный зуд правой ладони.
«Кто-то должен приехать!» – обрадовался я.
Подсознание, таким образом, всегда давало мне знать о предстоящей встрече с кем-либо. Дав своему глубинному мысленный запрос, я вскоре увидел образ Лисака Павловича Каюкова.
«Значит, надо быть готовым», – заволновался я.
Повстречав после работы директора заповедника, я сказал ему, что должен на несколько дней уехать.
– С Богом! – кивнул мне Кулешов. – Только смотри не пропади. Захвати с собой лыжи. Сломается «Буран», на них выйдешь.
Я пожал ему руку и взялся за подготовку к встрече с шаманом. Привязал на нарту некогда подаренные мне эвенками камусные лыжи, бросил на них ватный спальник и положил на него топор.
«Вроде бы всё, – решил я про себя. – С топливом всё в порядке. Нагрузился до отказа. Одежда тоже у меня добротная. На этот раз хантейская, но не хуже оленьей эвенкийской. Продуть не должно».
Я сбегал в магазин, купил всё: и к чаю, и в дорогу. А когда закончил приготовления, отправился к своим друзьям белорусам в экспедицию. И Гришу, и Федю я застал вместе с Бежаном. Все трое сидели и просматривали подшивки «Северных просторов».
– Ну и как твои исследования? – поднялись они со своих мест обрадованно. – Неужели, ты решил отдохнуть? Наверное, книги всё-таки надоели? – засыпали они меня вопросами.
Когда я работал с информацией, чтобы не отвлекать, ребята навещали моё «логово» на берегу Югана редко. И увидев меня, пришедшего к ним в гости, искренне обрадовались.
– С книгами на время покончено! – засмеялся я. – Завтра опять уезжаю. Так надо, хочу попросить кого-нибудь из вас подомовничать: посмотреть за домом и за собаками.
Услышав мою просьбу, парни переглянулись и заявили, что все трое будут жить в моём доме.
– Переезжайте завтра с обеда, где ключи, вы знаете, – обнял я всех троих.
«Интересно получается, – подумал я про себя. – Из всех работяг экспедиции эти трое – как белые вороны: не пьяницы и не забулдыги!
Предельно честные и передовики. И все трое – нездешние. Два блондина белоруса и один жгучий брюнет иранец. Но как все они друг на друга похожи! Вот, что значит один уровень духовности!»
Поблагодарив друзей, я вернулся в свой дом и, накрыв на стол, лёг в постель, чтобы успеть выспаться.
Глаза открылись сами собой. Я всматривался в темноту спальни и слушал тишину. Было такое чувство, что шаман где-то совсем рядом. Вот-вот раздастся стук в дверь и я услышу его голос. Пролежав в постели минут пять, я поднялся, зажёг свет и стал неторопливо одеваться. В это время до слуха долетел далёкий еле уловимый гул мотора. Чей-то «Буран» переезжал Юган.
«Лисак Павлович уже в посёлке, – сделал я заключение. – Через несколько минут он будет здесь».
И я поставил на плитку полный чайник. Гул мотора приближался. Вот он напряжённо забасил на крутизне яра и ворча стал приближаться вдоль улицы к моему дому.
Я распахнул дверь и в чём был выбежал за калитку. «Буран» ехал с выключенной фарой. Очевидно, шаман не желал привлекать к своему приезду лишнего внимания. Спрыгнув со снегохода, Лисак Павлович хлопнул по дружески меня по плечу и приказал:
– Немедленно иди в дом. Ты почему раздетый? Ну-ка давай домой. Морозюка какая, а он в майке! – стал возмущаться хант.
Пока я бегал домой и искал, что на себя накинуть, мой гость затащил в сенки два мешка мяса.
– Добыл лося в начале февраля и всё не с кем было тебе отправить, – извиняющимся тоном сказал он, показывая на привезённое.
– Что же ты делаешь, Лисак Павлович! – возмутился я. – Кто есть-то будет? У меня с осени столько рыбы, что не знаю, куда её девать! Одного язя сухого посола мешков с десяток и мохтика для собак свежего – гора!
– Мясо для разнообразия тоже нужно, – сказал улыбаясь гость, входя в избу.
Шаман был одет по походному: в оленью малицу и высокие привязанные к поясу кисы. Одним движением он сбросил с себя покрытую синим сукном верхнюю одежду и, подойдя к печи, стал согревать об неё свои озябшие руки.
– Шесть часов ехал, и дорога была хорошей, но устал, и руки стало сводить от мороза. Особенно правую, – пожаловался Лисак Павлович.
У тебя как – всё готово? – взглянул он на меня.
– Сначала горячий чай, хорошая еда, а потом о делах, – сказал я, наливая в кружку гостю кипяток. – У нас же один обычай, что у русских и что у хантов: все вопросы после хорошего застолья.
– Понятно, – улыбнулся гость. – Сразу о делах даже негры не ведут разговоров.
Через несколько минут шаман уселся за стол и после кружки «купеческого чая» снова спросил о моей готовности.
Пришлось сказать ему, что национальный цветастый платок я купил ещё осенью и с бензином тоже все в порядке.
– Заправим до отказа оба «бурана».
– Ну что же, хорошо! – кивнул головой шаман. – Тогда через час выступаем. Сейчас четыре утра, – взглянул он на стенные ходики. – Выйдем в пять или полшестого, будет в самый раз! Скажи, чем ты занимался всю эту зиму? – перевёл гость разговор на другую тему.
– Искал в доступной мне исторической литературе сведения о пяти великих сибирских империях.
– Ну и как? – спросил меня хранитель древних хантейских преданий. – Что-нибудь нашёл?
– Всё что ты мне тогда рассказал, является правдой, Лисак Павлович.
– Народная память никогда не врёт, Гера, а то, что ты нашёл, всему, что от меня услышал, является научным подтверждением.
– Понимаешь, Лисак Павлович, благодаря твоей подсказке, я стал разбираться с экономикой племён сибирских ариев и понял, что их живучесть, сила и способность к переселению на огромные расстояния заключалась в её многоукладности. Где скотоводство не противопоставлялось земледелию, а земледелие – рыболовству и охоте.
– Прежде всего рыболовству, – поднял руку шаман. – Твои предки были великими рыбаками, это они научили добывать рыбу первых хантов. Охота для них была не главным занятием. А насчёт скотоводства я скажу тебе вот что: железные богатыри не были мясоедами.
– Но тогда зачем они держали огромное количество коров и баранов? – удивился я.
– Мясо белые люди степи ели, – откинулся на спинку стула шаман. – Но разводили они скот не столько для получения мяса, сколько для получения молока. Вот в чём секрет. Молоко и молочные продукты составляли основу их питания с одной стороны, добыча рыбы с другой, и с третьей стороны – выращивание ржи, ячменя, в том числе, и тибетского, проса и других культур. Ты же знаешь, сколько можно приготовить продуктов из молока. Даже из овечьего. Молочное производство позволяет сохранить стадо. И в то же время быть сытыми. Понимаешь?
– «И волки сыты, и овцы целы»! – констатировал я.
– Вот именно! – кивнул головой шаман, вставая. – Я согрелся, давай собирайся. Нам пора.
Через полчаса мы мчались на своих «Буранах» по спящему Угуту в направлении переправы. Впереди ехал снегоход Лисака Павловича, я держался за ним следом. Сначала наш путь лежал в направлении юрт Коганчиных, потом мы помчались на юрты Каюковых, но, не доезжая их, шаман свернул на какую-то другую бураницу и мы оказались в дремучем кедраче. До рассвета было ещё далеко, и как Лисак Павлович находил дорогу между деревьями в непроглядной темноте, для меня оставалось загадкой. Я изо всех сил старался не отставать. Но мне это удавалось с большим трудом. Примерно через час кедрач перешёл в высокоствольный старый сосняк. Стало заметно светлее. Теперь дорога понемногу выпрямилась и то непомерное напряжение, с которым пришлось ехать через кедрач, мало-помалу исчезло. Рассвет нас застал в мелкаче.
«Наверное, это старая гарь, – подумал я. – Уж очень густой этот соснячок».
Но было видно, что «Буран» шамана едет сквозь него по прямой.
«Наверное мы на просеке, – отметил я. – Иначе сквозь такую чащобу на снегоходе не пробраться. Через пару часов езды по заросшей сосняком гари, когда совсем рассвело, «Буран» Лисака Павловича выехал на чистое болото. На его кромке шаман остановил свой снегоход и жестом велел мне сделать то же самое.
– Всё, дальше пойдём пешком, снимай с нарт лыжи и бери свой платок, – скомандовал он.
Когда я сбросил на снег подарок эвенков и стал развязывать юксы, хант сказал:
– Лыжи – целое состояние! Сколько веков прошло, а подобные ханты делать так и не научились. У нас хорошие подволоки, но без двойного изгиба и к тому же сделаны они не из ели, как твои, а из кедра. На твоих лыжах стоят лосиные жилы? – спросил он меня.
– Стоят, – кивнул я головой.
– На наших лыжах жил нет. Вот уже тысячу лет как пришли в тайгу ханты, а настоящими таёжниками, так и не стали, – не то сожалея, не то, наоборот, радуясь, сказал шаман. Когда мы надели лыжи, Лисак Павлович, осмотрев мой подарок Юган-Ики, чётко проговаривая каждое слово, стал объяснять.
– Лабазы капища стоят за болотом на небольшой поляне. Я туда пойду первым, ты по моей лыжне отправишься через минут десять. Подойдёшь к открытому самому большому лабазу. Меня на священном месте не будет. И ты меня не жди. Я тебе больше не нужен. Общайся с духом без посредника. Это традиция. Юган-Ики тебя ждёт.
– А что мне делать с платком? – посмотрел я на серьёзное сосредоточенное лицо шамана.
– Перед кумиром будет стоять деревянная подставка с вырезанными из корней дерева рогами оленя, – продолжил он своё объяснение. – На них ты увидишь несколько таких же, как твой платков. Они лежат в развилках рогов. Твоя задача, после общения с духом, положить свой платок на развилку сверху и вынуть платок снизу. В нижний платок вложена сила духа реки мужа Сорни Най. Сколько он тебе её даст, не знаю. Но думаю, что достаточно. Всё понял? – спросил меня шаман после своего наставничества.
И не дожидаясь ответа, пошёл на лыжах через болото.
«О чём же мне говорить с духом?» – думал я.
То, что мне вскоре предстоит общаться с очень могущественной стихиалью , я осознавал. Но беда была в том, что я не знал о чём её просить. Да и надо ли просить сущность, которая и так знает все мои проблемы?
«Поблагодарю духа за оказанное доверие и наверняка хватит», – размышлял я.
Прошло десять минут и, как говорил Лисак Павлович, я отправился по его лыжне через болото. И вдруг я почувствовал тормоз: ноги перестали мне повиноваться, а в грудь упёрлась какая-то неведомая сила! Меня стало толкать назад. Сжав зубы, я сделал шаг вперёд, но это мне стоило стольких усилий, что я покрылся потом.
«Смотри-ка ты, не хочет моей встречи с духом реки! – возмутился я про себя. – Не нравится! Но ведь ты меня всё равно не остановишь!»
И я сделал ещё шаг, потом ещё и ещё. Никакого сильного ветра на болоте не было, но я шёл по открытому пространству, как будто навстречу мне дул ураган. Я падал на колени, снова вставал и опять заставлял себя идти вперёд. Кое-как добравшись до середины болота, я упал на снег и минут пять лежал в полной прострации.
«Что же делать? – размышлял я над создавшимся положением. – Может обратиться к предкам? Или вызвать на помощь дух хранителя? А может пора мысленно обратиться за помощью к самому духу Югана? В конце концов, я ведь к нему иду в гости».
Не придя к решению, я снова встал на ноги и опять полез грудью на невидимую силу.
«Всё-таки пройду! – твердил я сам себе. – Кишка у тебя тонка, удержать меня. Был бы ты сильнее, я бы с места не сдвинулся. А раз иду, значит, ты не так силён. И твой напор можно преодолеть».
Сколько мне пришлось тащиться через болото, я не знал. Как потом сказал шаман, он дожидался меня более часа. Я думал, что за болотом сопротивление только усилится, но ошибся. В лесу неведомая сила отступила. Переведя дыхание, я вышел по лыжне Лисака Павловича на снежную поляну, успокоился и стал готовым к общению с духом. Передо мной стоял высокий с открытыми дверьми лабаз, а за ним огромный, более двух метров высоты, одетый в сак из чёрных отборных соболей идол. Я подошёл поближе, чтобы разглядеть лицо кумира: горбоносое с тонкими губами и большими глазами, оно не походило на лицо ханта или ненца. Голова кумира было явно европеоидной.
«Вот ещё одна загадка, на которую ответ найден, – подумал я про себя. – В прошлом даже Чернецов заметил, что хантейские идолы имеют явно европеоидные черты. Подойдя ещё ближе, я поприветствовал стихиалью поклоном и мысленно поблагодарил за оказанное высокое доверие. И вдруг, мне показалось, что в глазах идола мелькнула добрая усмешка.
«Неужели, я не всё сказал? – возник вопрос в сознании. – Ну что ж, скажу то, что меня беспокоит, но не мысленно, а на словах».
Я отступил на шаг от лабаза и в лицо идолу, как живому человеку, сказал:
– Тебе, конечно, известно, что только что со мной на болоте было. Знаешь ты и то, что в лесу меня поджидает вселившийся в медведя Дух древнего шамана. Если ты ко мне хорошо относишься, то прошу тебя, дай силу мне выжить и выручить проклятых людей. Сколько веков они ждут помощи, а никто им её дать не может.
Закончив свой монолог, я посмотрел в лицо кумира, и мне опять показалось, что идол на секунду ожил. Я увидел своими глазами кивок его горбоносой головы! Перестав всему удивляться и невольно поклонившись кумиру, я подошёл к подставке с оленьими рогами и положил свой платок на другие, лежащие на развилке деревянных рогов, такие же чёрные с яркими цветами платки. Потом из стопки достал нижний и, сложив, сунул его за пазуху. Отойдя на несколько шагов, я ещё раз поклонился кумиру и мысленно поблагодарил его за помощь.
Когда я переходил болото мне показалось, что вокруг него стали выть волки и раздались душераздирающие крики. Подойдя к «Буранам», я увидел сидящим на одном из них Лисака Павловича. Взглянув на меня, шаман встал и покачал головой:
– Я всего ожидал, Гера, но не такой реакции тёмного!
– Что ты имеешь в виду? – спросил я его.
– Ты вот что мне скажи, – не обращая внимания на мой вопрос, посмотрел мне в глаза Лисак Павлович. – Как так случилось, что уцелело на болоте твоё сердце? Ты же не шёл, а полз! И сердце такую нагрузку вынесло?!
– Не знаю, – пожал я плечами. – Как-то оно у меня устояло. Хотя трудно было…
– Не трудно, а вообще невозможно. Но ты «концы» не отдал? То, что тебе удалось преодолеть не под силу ни одному человеку. Видел бы ты, что на болоте когда ты шёл, творилось! Я пытался тебе помочь, но где там! Укатало и меня, еле отдышался.
– Что же ты не обратился за помощью к Юган-Ики? – спросил я шамана.
– А ты почему не обратился? – задал он мне встречный вопрос.
– Наверное, потому что чувствовал свою силу.
– Но откуда она у тебя?
– Может оберег старой эвенкийской шаманки? – посмотрел я на Лисака Павловича.
– Оберег у тебя хороший, но не в нём дело. Кто-то тебя вёл, дружище! Раздвигая впереди твоих лыж всю их свору, – кивнул головой шаман на болото, – прорисовалась сущность необычайной силы. Ты хоть знаешь, кто это был?
– Не знаю! – растерялся я. – И представления не имею.
– Конечно, не имеешь, – засмеялся Лисак Павлович. – Если это был ты сам из будущего.
От слов шамана я растерялся.
«Я сам, да ещё и из своего будущего? Что за абракадабра?»
– Вот что, подожди меня здесь, я скоро вернусь, – снова вставая на лыжи, сказал Лисак Павлович. – Схожу за твоим подарком от Юган-Ики.
– Что это ещё за подарок? – спросил я.
– Увидишь, без него тебе не выжить.
Сказав загадочные слова, шаман направился к капищу. Через минут сорок он вернулся с каким-то свёртком.
– Вот, забирай, оно теперь твоё, – подал он мне принесённое.
В руках у Лисака Павловича было старинное ружьё. Стволы из дамасской стали, массивные курки и красная из французского ореха ложа. Я взял раритетное ружьё в руки и прочитал золотыми буквами написанную на стволах надпись: «Его Величеству императору Российской империи Николаю II от германского императорского двора. Мастер Берела 1903 год». Буквы еле видны, но читать их было можно.
– Как оно оказалось в Сибири, а не в музее? – посмотрел я на шамана.
– Наверное, досталось хантам от белогвардейцев, – улыбнулся тот. – Двенадцатый калибр, ружьё мощное. В нём сила Юган-Ики. С него можно убить чёрного медведя, с другого ружья – нет. И благодари за подарок не меня, а духа реки, – сказал шаман серьёзно.
Глава 28. Чёрный медведь
Я расстался с Лисак Павловичем на берегу Югана. Ему было надо в направлении юрт Ярцемовых, а мне на север, в Угут. На прощание шаман мне сказал:
– Если что непредвиденное, то сразу ко мне. Вместе решим что делать. И не подставь Колю Кинямина, ему расскажешь всё как есть, без утайки, только перед поездкой на Кульёган.
Пожимая руку хантейскому жрецу и философу, я спросил:
– Как ты думаешь, что ждёт СССР в ближайшем будущем?
– В ближайшем будущем ничего, – грустно улыбнулся шаман. – Но в начале следующего десятилетия страна развалится. Запад с помощью Горбачёва отделит от неё все союзные республики. Мало этого, попытается расчленить и саму Россию. И будет близок к этому. Очень близок. Но Россия устоит.
– Тебе что, духи обо всём этом поведали? – спросил я.
– И духи, и не духи. Попытайся сам разобраться в том, что происходит, не слушая ни радио, ни телевизора. И тебе духи то же самое скажут.
Я смотрел вслед удаляющемуся на своём снегоходе мудрому ханту и про себя думал:
«Там, в Москве и в других столицах мира строят тайные планы, придумывают многоуровневые системы защиты своих делишек от общества. Но от таких, как он – мой друг шаман, дядя Ёша и хранитель, никакие грифы «секретно» не спасают. Эти люди знают о будущем больше, чем кто его нам навязывает. По сути, все трое предсказали одно и то же».
– Что же, придётся ждать развязки, – вздохнул я, заводя свой снегоход.
Весна пришла незаметно. В апреле спали холода и зазвенели ручьи. Через несколько дней Юган взломал свой ледяной панцирь и понёс на своих плечах горы белоснежного сахарного льда. Многие местные охотники отправились вслед за идущим ледоходом на весеннюю охоту. Один я никуда не торопился. Продуктов у меня хватало, а стрелять уток и гусей ради забавы я считал подлостью. Свободное от работы время я проводил в обществе книг и своих верных друзей. После ледохода в Угут с отдалённых юрт стали приезжать ханты. И я терпеливо поджидал приезда Николая Кинямина. Разлившийся Юган плескался своими мутными и тёмными волнами совсем рядом с моим домом. На воде под яром стояли две моих лодки: казенная «казанка» и недавно прибывшая катером из Сургута деревянная «Амурка», та самая, которую мне несколько лет назад подарил хранитель. Поглядывая на них из окна, я ждал, когда под яр к моим лодкам пристанет и «Прогресс» Кинямина. В конце мая Николай всё-таки приехал. Приколов свой «Прогресс», он быстрыми шагами поднялся к моему дому, и мы обнялись.
– Ты почему так поздно? – спросил я его.
– Без мотора я теперь: осенью ездил за покупками в Сургут, сняли тридцатку с «Прогресса» прямо днём, кое-как до дому на «Ветерке» допилил.
– А это что? – показал я на мотор, виднеющийся на его лодке.
– Из юрт Каймысовых привёз, от дядьки. У него этот «Нептун» лет пять как валяется. Вот он мне его и отдал. Потому и запоздал, что побывал у Каймысовых.
Позднее, за столом Николай рассказал о своей зимней охоте. Добавил, что хорошего соболевания не получилось. И виною всему оказался его отец Спиридон, который не пошёл на родовые угодья, боясь «маячки».
– Но ведь «маячку», как правило, видят на Кульёгане да и то в лунные ночи, ваши-то угодья от Кульёгана в ста с лишним километрах? – удивился я.
– Так-то оно так, – развёл руками Николай, – но души каких-то фей стали появляться и в наших урманах. Петро Асманов из юрт лумкиных утверждает, что видел «маячку» на своих родовых угодьях. Он так перепугался, что вообще после Нового года на охоту не пошёл. Потому и отец мой заупрямился.
– Ну а ты как считаешь? Может «маячка» навредить охотнику? – Спросил я Николая.
– Думаю, что нет. Но разве можно что-то объяснить таким, как мой отец? Он сам не знает, чего боится.
– Знаешь, Коля, давай сделаем так, – сказал я ханту. – У меня месячный отпуск, и я поеду с вами, но не в район юрт Киняминых, а на ваши родовые. Думаю, твой отец, если ты за мной последуешь, с нами поедет. Ты как, не против? Тем более мне пушнина не нужна, просто хочу тебе помочь.
– Конечно, я только «за», – засмеялся Николай. – Может, вместе старого и уговорим…
– Скажи, когда мне к вам в юрты приехать?
– Что сейчас решать? – отмахнулся молодой охотник. – В августе или сентябре я в У гуте всё равно появлюсь, там и решим.
Через несколько дней Коля Кинямин снова уехал к себе на стойбище, и я взялся за подготовку к предстоящей экспедиции. Первым делом мне пришлось смастерить себе лёгкую ручную нарту. Потом я заказал в экспедиции зимнюю палатку. В Сургутском охотсоюзе приобрёл к ней железную печь. Изготовил из стриженой лосиной шкуры сменные тёплые нырики и достал зимний меховой спальный мешок. К августу все приготовления были закончены. Оставалось дождаться приезда своего друга ханта. Николай появился в середине сентября и сообщил, что меня он ждёт в юртах Киняминых в конце октября.
– Как только выпадет мало-мальски снег, отправимся на «Буранах» к Кульёгану, – сказал он. – Там поставим палатку и займёмся промыслом.
– А как Спиридон? – спросил я молодого охотника.
– Долго отнекивался, потом решил ехать с нами. Палатка у нас большая – места всем хватит, – закончил он про своего отца.
– Вот и хорошо! – обрадовался я. – Ты как, «маячку» сильно боишься?
– Я её не боюсь, это она меня боится, сколько по урманам ни хожу, никогда ничего не видел, – засмеялся охотник. – А ты хоть и русский, но принимаешь всерьёз наши поверья?
– Это не поверья, Николай. Мы имеем дело с реальностью. И хотелось бы с ней разобраться.
– Если повезёт, может, и разберёмся, – посмотрел на меня охотник.
Я помог Николаю закупить на промысел кое-какие продукты и попросил его взять с собой ещё одну бочку бензина.
– У меня же «утюг». «Нептун» его и так еле таскает, – возмущался охотник, глядя на свою тяжёлую «шлюпку». – А ты хочешь, чтобы я впихнул в неё ещё двести литров!
– Заберёшь мою «тридцатку», она мне всё равно не нужна. На казённой катаюсь, – успокоил я его. – А бензин нам на охоте ой, как может понадобиться.
– Однако, что-то ты задумал, Георгий, – смекнул Николай. – Наверное, хочешь до самого Кульёгана махнуть? Я только «за», но что делать со Спиридоном?
– На месте что-нибудь придумаем. Как говорят в таких случаях – время покажет.
В конце октября после сильного мороза наконец пошёл снег.
– Всё – началось! – сказал я сам себе. – Завтра директор подпишет отпуск, а через день буду в юртах Киняминых. Скоро должна начаться ещё одна моя экспедиция. Чем она закончится, неизвестно. Хорошо, что всё к ней у меня готово.
Я приехал в юрты поздно вечером. Последние километры почти вслепую. Ладно подвернулся чей-то буранный след, он и привёл меня к стойбищу хантов. Маленькие засыпанные молодым снегом хантейские домики стояли на яру один за другим вдоль берега Малого Югана. Какой из них Николая Кинямина, я не знал. Оглядевшись по сторонам и привязав к «Бурану» своих собак, я пошёл по улице вдоль домов к единственному на всём малом Югане Киняминскому магазину. Около него тарахтела АБэшка, и горела, зазывая народ, одинокая лампочка. Директора и одновременно продавца этого магазина я хорошо знал. Его фамилия была Нечипас. Володя Нечипас – юганский бендеровец, как его звали жители Угута. Этот человек уроженец Западной Украины, жил в юртах Киняминых больше 10 лет. Он устроился в местный райпотребсоюз и спокойно, со знанием дела, «стриг» в своём магазине и по всему Малому Югану неплохие «гроши».
– Дюже гроши люблю, – признавался он своим знакомым. – Потому и живу среди хантов.
Все хорошо знали, что, кроме своих прямых обязанностей, Володя Нечипас занимается по всему Малому Югану интенсивной скупкой пушнины. Но что толку от такого знания? Володю никто не трогал. Наоборот, в районном центре у него было много друзей. Как говорится: «У нас всё схвачено, за всё заплачено…»
Я открыл дверь в магазин, но в нём никого не оказалось. Тогда я вошёл во вторую половину магазина, где жил его продавец и директор. И что же я увидел? На диване рядом с печью валялся пьяный Нечипас, а его голые пятки упирались в ещё тёплые кирпичи кладки.
– Ты хто такой? – не узнал он меня. – Ты знаешь, к кому пришёл?! Эй, «Генсек», иди-ка сюда, будем разбираться с этим!
Из соседней комнаты, еле стоя на ногах, появился «Генсек». Это был щуплый хантик, средних лет, которого Нечипас использовал как грузчика и дармовую рабочую силу по заготовке дров. Оба: и Володя, и «Генсек» уставились на меня, не понимая, откуда я взялся? Так и не поняв, кто я такой, Нечипас достал из-за печи топор, а «Генсек» выдернул из ножен свой национальный охотничий нож. Дело ни с того ни с сего приняло крутой оборот. Мне пришлось отобрать у обоих оружие и пригрозить скорой расправой, если опять вздумают за что-нибудь хвататься.
– Это же ты! – наконец узнал меня местный торговый божок. – Посмотри, «Генсек», так это же Георгий, что работает в заповеднике! Не узнал я тебя сразу, не узнал! Зачем это ты по-хантейски вырядился? – полез ко мне обниматься Володя.
– Я к вам на «Буране» прикатил, потому и одет как положено, но не знаю, где живёт Коля Кинямин, – сказал я пришедшим в себя собутыльникам.
– Кинямин что, твой друг?! Тебе сейчас покажет мой «Генсек»! – пролепетал слова Нечипас.
Я вышел на улицу. За мной через несколько секунд из дома магазина выполз и «Генсек».
– Пойдём! – махнул он мне жестом.
Поняв, где живёт Николай, я направился к своему снегоходу.
«Вот она действительность, – думал я над тем, что увидел, – какой-то жалкий продавец, но имеющий деньги и дефицит воображает себя местным богом! «Генсек» у него на побегушках, в качестве сторожевого пса и бесплатного рабочего. Чем не модель нашего агонизирующего земного социума. Боги – торгаши и банкиры. А генсеки у них и президенты в качестве говорящей живой скотины.
Встретив меня, Николай тут же велел своей молодой симпатичной жене накрывать на стол.
– Это Георгий, – представил он меня. – С дороги из Угута, подавай скорее чай и что-нибудь перекусить.
После ужина и обильного чаепития я сказал Николаю, что есть у меня к нему разговор. И разговор серьёзный. Одевшись, мы вышли на улицу, и я, как посоветовал Лисак Павлович, рассказал молодому ханту историю бывшего фельдшера. О том, как он встретил души «давно погибших» «железных людей» и как попал в лапы медведю.
– Ты хочешь, чтобы и меня «пупи» [2]2
Пупи – по-хантейски медведь.
[Закрыть]скушал? – посматривая на чёрное зимнее небо, спросил Николай.
– Что, испугался?
– Да нет!
– Это почему? – удивился я.
– Потому что слышал о твоей дружбе с Лисаком Павловичем. Знаю, как ты помог ему укрыть от людей Грязина нашего кумира. Наверняка ты ему тоже поведал про духа шамана.
– Да, я рассказал ему всю эту историю.
– Но раз он тебя не отговорил, значит, не так всё плохо…
– Ты прав, Коля, есть надежда. Но дело тут не в шамане, а в самом Юган-Ики.
– Как это? – не понял охотник.
И тогда я рассказал ему о своём посвящении.
– Можно мне взглянуть на ружьё – подарок духа? – спросил Николай.
– Конечно! – засмеялся я. – Пойдём, покажу.
Через день к домику Николая подъехало ещё два «Бурана». На одном прикатил его отец Спиридон, на другом – младший брат Ванюшка.
– Питя [3]3
Питя – «привет» по-хантейски.
[Закрыть]! – протянул свою крепкую руку отец Николая, здороваясь,
– Значит, с нами на соболёвку?
– Ненадолго, всего на месяц, может полтора, – сказал я. – Хочу помочь. А то мои лайки совсем застоялись. Прошлый год весь сезон в вольере просидели.
– Какие-то у тебя странные собаки. Уж очень большие, таких мы не держим… Вон лапы какие! Как у волков. На таких они всю зиму по сугробам могут бегать, – разглядывал Спиридон странных чёрных лаек.
– А «пупи» они тоже не боятся? – вдруг спросил он, как бы невзначай.
– Это медведь от них в ужас приходит. Некоторые аж на деревья заскакивают, – улыбнулся я.
– Тогда, однако, собаки хорошие. – заключил отец Николая.
Рано утром на четырёх «Буранах» мы двинулись в направлении
родовых угодий семьи Киняминых. Впереди на своём стареньком снегоходе ехал Спиридон, за ним Николай, мой «Буран» замыкал колонну. К вечеру наш караван добрался до места охоты Ванюшки. Быстро была поставлена палатка. Затоплена в ней печь, и когда вытаял под её белой тканью снег, всё дно крест-накрест заложили молодым лапником. В палатке места хватило всем. На снегу вокруг неё спали только наши охотничьи лайки. Собаки между собой очень скоро нашли общий язык, и поэтому проблем с ними не было. Наутро поредевший караван двинулся дальше. Проехать предстояло ещё 40 с лишним километров. Снега было пока мало, поэтому наши снегоходы еле тащились. Мы добрались до места лагеря только после обеда. Когда поставили палатку и затопили в ней печь, у нас пошёл разговор о местах охоты.
Спиридон заявил, что его территория ведёт в направлении участка Ванюшки – на запад, в сторону Кульёгана он не пойдёт. Николай взял себе участок южнее в междуречье малого Югана и Кульёгана. Мне достался северо-восток, та территория, на которую Спиридон боялся и ступить. За разговорами прошёл вечер, наступила морозная ночь. Но спать мне не хотелось. Накинув на себя верхнюю одежду, я вышел из палатки на морозный воздух. Звёзд не было видно. Над головой висело тяжёлое чёрное небо. Было тихо и тревожно. Ко мне подбежал Халзан. Встав на задние лапы и упёршись передними в мою грудь, кобель языком дотянулся до моего лица.
– Нам предстоит серьёзное дело, – обнял я его. – Очень серьёзное. Вся надежда на тебя и на твою подругу. Тут либо он, либо мы. Другого не дано. Сможете остановить зверя, хотя бы на секунду задержать, дать возможность хорошо прицелиться, значит, останемся жить, если не получится, то как знать, может, и погибнем.
Было такое чувство, что умное животное меня поняло. Кобель заскулил и ткнулся головой мне в грудь, дескать, сделаем всё от нас зависящее, не переживай, хозяин. Видели мы косолапых – не испугаемся.
Через минуту ко мне подошёл Коля.
– Что-то не спится, – сказал он. – Интересно, что нас ждёт? Ты веришь, что мы найдём земляную гору с идолами?
– У меня с собой карта, Николай, если она не врёт, то обязательно найдём.
– Ты вот что, будь в лесу осторожен, смотри в оба! – напутствовал он меня. – Не все медведи ещё легли. Некоторые будут бродить до сильных морозов.
– Это к тебе тоже относится, – сказал я ханту.
– Отец Спиридон через месяц поедет в юрты, – продолжил Николай. – Он долго без спиртного не может, вот мы тогда на Кульёган и отправимся. Будем искать идолов, пока не найдём. Идёт?
– Идёт, – ткнул я его ладонью в грудь. – Хорошо, что я с Кулешовым договорился об отпуске без содержания…
– Ты молодец, что уговорил меня взять ещё одну бочку бензина, – добавил Николай.
