Текст книги "Пути. Дороги. Встречи"
Автор книги: Георгий Сидоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)
– Три хвоста в год, – грустно улыбнулся охотник.
– И сколько же у него таких, как ты?
– Со староверами человек тридцать.
– И с каждого в год по три соболя! Неплохо у него получается, у участкового: около сотни одних только соболей! Плюс ещё мясо!
– За мясом тоже часто наведывается. Ходит, высматривает, что мы едим. Ему ведь не докажешь, что олень домашний. Говорит, бьёте дикарей. Значит, браконьеры… Забирает мясо и уезжает.
– Но вы же на самом деле добываете диких?
– Конечно, – согласился охотник. – Одними домашними нам не выжить. Оленей у нас осталось совсем мало. Раньше было несколько тысяч, – вздохнул он.
– И куда же делись ваши олени? – спросил я Николая.
– В тридцатые годы забрали в колхоз, а потом – война! Мужиков всех на фронт. А что могут бабы? Тогда и потеряли последних оленей. Да и мужики с войны не вернулись…
Я смотрел на погрустневшего эвенка и думал.
«Вот она судьба этого маленького народа. Сначала приложило руку государство, а сейчас, когда вроде бы всё наладилось, на их труде жируют такие вот Клешнёвы. И сколько подобных ему по заброшенным сибирским таёжным посёлкам? Берут дань, вымогают, пользуясь своей властью, последнее. Может, и правы американцы, что создали для своих индейцев резервации? По крайней мере, у них там самоуправление, которое не позволяет шириться таким вот Клешнёвым, – подумал я, доставая из своего рюкзака буханку чёрствого хлеба. – Хотя, возможно, это тоже не выход».
Я смотрел на молодого эвенка и понимал, что жить в вечном страхе, как он, долго невозможно.
– Ты объясни мне, зачем твой отец откочевал с вершины речки на озеро Турэ? Сюда до вас сам чёрт бы не добрался? И дичи здесь… Сам видишь сколько.
Но на мой вопрос Николай не ответил. Он сидел, съёжившись у костра, ел лосятину и молчал.
– Ты что и сам не знаешь? – опять спросил я его.
– Так надо было… – сказал охотник нехотя. – Вообще-то эти места наши. Отсюда недалеко и я родился…
– Ваши места, а вы отсюда ушли? – не понял я его. – Что-то до меня не доходит.
– Я же тебе сказал, – посмотрел на меня эвенк. – Так надо было! Больше я тебе ничего не скажу, не имею права. Если хочешь узнать, спроси моего отца, а лучше его мать, бабушку Нюру.
– Я что-то не припомню такой? – удивился я.
– Бабушка Нюра Тугундина живёт не с нами. Её чум стоит на Чурбиге, – повернулся ко мне эвенк. – После того, как погиб её муж, мой дедушка, она предпочитает жить одна.
– А что случилось с твоим дедом? Ты говоришь, что он погиб… Сколько у вас здесь работаю, о нём никогда ничего не слышал, – задал я новый вопрос Николаю.
– Такие вещи люди рассказывать не любят, глядя в темноту ночи, тихо проговорил эвенк. – Тем более, таким, как ты.
– А что у меня не так? – поинтересовался я.
– Ты добрый и честный, и кое-кто в Белом Яру тебя боится. Когда-нибудь ты догадаешься сам, кого я имею в виду, – начал свой рассказ охотник. – Тут вот какое дело, Гера, мой дедушка был сильным шаманом. Поэтому он всю жизнь сохранял законы наших предков. Он никогда не пил водку и даже не курил. Жил он, как и живут шаманы, отдельно от своего рода. Моего деда многие боялись. Боялся его и заготовитель промхоза и даже Клешнёв. При нём он к нам за ясаком не ездил.
– Ну и что же произошло? – поторопил я рассказчика.
– Моего деда убили очень злые люди. Говорят, что приехали они из Новосибирска. Останавливались у заготовителя… Думай сам, чьи они друзья…
– А что им от твоего дедушки было надо?
– Они хотели от него узнать месторождение золота…
– Золота? – переспросил я.
– Да, золота. Мой дед знал, где в этих краях можно найти этот металл смерти. Я видел у него в кожаном мешочке самородки… Они такие маленькие с глухариный зрачок, – бросил сухие ветки в догорающий костёр Коля.
– Из твоих слов получается, что твой дед не раскрыл своей тайны.
– Не раскрыл, – кивнул головой эвенок. – Эти люди его страшно пытали. Жгли огнём и ломали кости. А потом, прибив на сорокаградусном морозе гвоздями к сосне, уехали восвояси. Бабушка сняла его с дерева, но было поздно. Дедушка вскоре умер.
– А почему он молчал? Пусть бы подавились этим золотом мерзавцы! – обозлился я. – Не понимаю, ради чего он перенёс такие пытки? Неужели твой дед был фанатом проклятого металла? На эвенка это что-то непохоже.
– Перед смертью дедушка всё объяснил, – тяжело вздохнул охотник. – Он потому не показал новосибирцам, где лежат золотые самородки, чтобы сохранить этот край. Чтобы сюда не пришли машины и люди. Чтобы сохранить жизнь нашему маленькому народу.
После своего грустного рассказа эвенк замолчал. Молчал и я. Спрашивать молодого тунгуса больше ни о чём не хотелось. Чтобы он ни рассказал, всё наводило в душе тоску и боль.
«Вот она закулиса сибирского севера, – думал я. – Настоящее средневековье. И ясак с аборигенов дерут и пытают, и просто так убивают…»
– Моя бабушка тоже немного шаманит, но она ещё очень многое знает. Я поговорю с ней о тебе. Думаю, ты ей понравишься и она ответит на твои вопросы, – повернулся ко мне мой новый друг.
– Спасибо, Николай, если меня с ней познакомишь, – сказал я ему. Завтра у нас трудный день. Давай ложиться.
– Давай, – согласился эвенк.
Назавтра, с раннего утра до позднего вечера, мы колесили по заснеженным борам в поисках пропавшего, как и говорил эвенк, следы человека испарились. Их просто не было. Зная психологию заблудившихся, которые всегда стремятся выйти к реке, мы направили свой поиск вдоль поймы Орловки. За день обошли гигантское расстояние. Но все наши усилия оказались тщетными. Мы пересекали следы диких оленей, лосей, несколько раз натыкались на жирующих в бору медведей. Но ни человеческих следов, ни брошенного бивака так и не встретили. На собак мы уже махнули рукой. Те с остервенением гонялись за зверями, облаивали глухарей, тетеревов. Но нам было не до них. В голове стоял вопрос:
«Куда мог деться Юрий Петрович? Не мог же он провалиться сквозь землю или испариться?»
Переночевав у речки на невысоком, со всех сторон закрытом от ветра яру мы чуть свет двинулись на север к озеру Якынр. По словам эвенка, если дух леса или Хозяин начнёт водить человека, то он обязательно уведёт его подальше от ручья или речки. Либо затащит в болото, либо на берег озера. Я не стал спорить с охотником. Якынр, так Якынр! Тем более мне и самому хотелось увидеть это гигантское озеро.
«А может, Николай, прав: чем чёрт не шутит, вдруг и вправду найдём на водоразделе пропавшего?»
Решено было тем же маршрутом идти вдоль Орловки до самого её истока. Мы двигались по припорошенному осенним снегом бору, изредка посматривая на превратившуюся в ручей речку. Незадолго до заката, пройдя неширокое моховое болото, наконец, увидели Якынр. Огромное озеро, искрясь в лучах заходящего солнца, показалось нам целым морем. Далёкий противоположный берег из-за лёгкого тумана был почти невидим. Над гладью воды кружили стайки серых северных уток, а в метрах двухстах от берега белыми снежными комьями отдыхал на воде табун лебедей. До воды от нас было метров сто, не более, но мы к озеру не пошли. Не хотелось своим присутствием нарушать покой кормящихся на его глади пернатых.
– Красота-то, какая! – не выдержал я. – Аж, глазам не верится! Тишь да благодать!
– Давай лучше уйдём отсюда. Где-нибудь на гриве переночуем, – посмотрел на меня эвенк.
И в его глазах я увидел тревогу.
– Интересно, кого ты боишься? – поинтересовался я, собираясь последовать его совету. – Водяного или русалок?
– У озера ни водяных, ни русалок я не встречал. Может, они в нём и живут… Скорее всего, так оно и есть. Дедушка что-то на эту тему рассказывал, – серьёзно сказал Коля. – Я не их имею в виду.
– А кого же ещё? – спросил я.
– Если я тебе расскажу, ты чего доброго начнёшь смеяться…
– Честное слово, не буду! – заверил я его.
– Тогда послушай, – подошёл ко мне поближе охотник. – Старики рассказывают, что Якынр всего лишь видимое небольшое окно другого озера, которое всё под землёй!
– Ничего себе небольшое! – покачал я головой. – Страшно смотреть!
– Старики правду говорят, Гера. Не сомневайся! Из-под земли к поверхности озера подымается тёплая вода, поэтому на поверхности Якынр даже в самые сильные морозы много проталин. Из-за этого поздно осенью по Орловке в озеро и идёт на зимовку рыба…
– Да ведь здесь же настоящий рай! Не пойму, зачем вы ушли с этих мест? – сбросил я с плеч свой рюкзак, намереваясь начать разбивку лагеря.
– Просто ты многого не знаешь, Гера, – положил на землю свою потку эвенк. – Рыбы в озере видимо-невидимо и своей. Щуки до двух с лишним метров! В некоторых местах неопытная утка не успеет сесть – её уж и нет! Только круги по воде!
– Так вы что, щук боитесь? – засмеялся я.
– Иногда и щуки бывают опасны. У нас были такие случаи. Нападали в воде на людей рыбины. Но я не про щук. Есть кое-что и похуже…
– Что же? – насторожился я.
– Как тебе сказать? Только не смейся…
– Я же сказал, что не буду.
– В Якынр и в других, что вокруг него озёрах, живут водяные звери. Они похожи на ящериц. Но очень большие. По рассказам стариков, в длину достигают четырёх метров! Ящеры живут в воде, но иногда в жаркие дни выходят на берег. Тогда их можно увидеть. И ещё если они захотят, то по земле очень быстро бегают. Догоняют даже оленей! Потому олени к Якынру и к другим близ него озёрам не подходят. Наши шаманы этого зверя изобразили даже на шаманских костюмах. Если бабашка согласится, то она тебе на своём нагруднике его покажет, – закончил свой рассказ о загадке озера охотник.
– Потому ты и ушёл подальше от воды? – с пониманием спросил я его.
– Как вы русские говорите: «на Бога надейся, а сам не плошай», – улыбнулся Коля.
– В такую холодрыгу зверюга не вылезет, – заверил я его. – Если честно, я сейчас во что угодно поверю. То, что произошло с Юрием Петровичем, тоже ведь чудо! Человек исчез и никаких следов!
– Когда снег растает, может, отец, что заметит, – вздохнул охотник.
– Что же пойдём завтра назад и заберём твоего лося, а то его, пока нас здесь носит, растащат росомахи.
– Там моя нижняя рубаха и гильзы. Побоятся, – буркнул, устраиваясь поближе к костру, эвенк.
«До чего же жизнь интересна! – думал я засыпая. – Вот, пожалуйста, местный Якынрский Несси! И в него верят! И ещё как, если его образ оказался на шаманском костюме. Впрочем, кованое изображение ящера я видел почти на всех шаманских изображениях. И не обязательно на эвенкийских. Что-то здесь не так. Скорее всего, ящер олицетворяет собой дух подземного мира. Но почему именно ящер, а не крот? Или ещё какой зверёк? К тому же живёт он по рассказам стариков эвенков, в подземном озере. И таких озёр по Сибири, наверное, немало…»
Проснулся я затемно от рычания собак. Николай уже не спал. Он сидел, держа в руках свою винтовку, и вглядывался в темноту. Надья всё ещё излучала тепло, но большого костра рядом с нашей лежанкой не было. Не успел я подняться, как собаки с лаем бросились куда-то в ночь и исчезли. Метрах в двухстах раздался их лай, потом всё стихло.
– Что это? – не понял я. – На кого? Похоже, не медведь. Неужели к нам подкрался твой ящер? Наверное, псов он уже проглотил. Теперь очередь за нами. Ты готов к нему на закуску? – взял в руки я свой «зауэр».
– Не ящер это, – повернул голову в мою сторону Коля.
– Но и не медведь, – прислушался я. – Иначе сейчас там бы, куда убежали собаки, стояла такая какофония!
– Не медведь, – согласился со мной охотник.
– Тогда кто?! Ты же наверняка знаешь, но молчишь! – проворчал я. – Пойду, поищу собак…
– Не ходи, они скоро сами придут… – тихо, глядя куда-то в небо, сказал эвенк.
– Откуда ты знаешь? – тряхнул я его за плечо.
Но тут к костру, как ни в чём не бывало, выбежали обе лайки. Вид У них был весёлый и довольный. Покрутившись вокруг нас, они неспокойно улеглись на подстилку.
«Чудеса продолжаются, – отметил я про себя, укладывая в надью новое бревно. – Интересно, когда они кончатся?»
Наутро мне захотелось по следам посмотреть, куда это ночью наши собаки бегали и на кого они лаяли? Но мой спутник от такой идеи почему-то пришёл в ужас. Он наотрез отказался со мной идти, заявив, что собак позвал к себе Хозяин и что духа леса гневить грех! Видя, что Николай серьёзно относится к духам, я растерялся и удивился.
«Парень воспитывался в интернате, служил в армии. И так боится Хозяина?! А может, дело совсем и не в Хозяине? – закралась мысль. – Ладно, со временем разберусь, – подумал я, забрасывая на плечо ремень своей двустволки. – Когда-нибудь он мне сам всё расскажет».
Теперь к озеру, где лежало мясо и был наш долгосрочный лагерь, мы шли не по берегу речки, а напрямик борами. Шагали налегке, быстро, поэтому ночь нас настигла совсем недалеко от лагеря.
– Что будем делать? – спросил я эвенка. – Ты как считаешь?
– Однако, ночевать надо, – задумавшись сказал он. – В темноте ничего не видно. Завтра до обеда дойдём…
Мы быстро разбили бивак, разожгли жаркий костёр и стали готовить ужин.
– Ты сколько медведей зарезал своим тесаком? – разглядывая слоёное лезвие эвенкийского ножа, спросил я охотника.
– Ни одного, – нехотя ответил Николай. – Я ведь не дикий эвенк, а вполне цивилизованный, с ножом наголо на аминаков не нападаю…
– Но всё равно вид у твоего кинжала свирепый! – не унимался я.
– У него, может, и свирепый, – кивнул охотник на свой нож, – зато я человек спокойный…
– Ещё два – три дня поисков, и мы с тобой озвереем, – заверил я его. – Ты меня научил верить в озёрного ящера. И в Хозяина тоже…
От слова «Хозяин» охотник вздрогнул.
«Что-то за этим понятием у эвенков скрыто? – невольно подумал я. – Вот бы разобраться? Может, и Юрий Петрович исчез не просто так? Неужели его взял в гости Хозяин?»
От такой мысли стало как-то не по себе.
«Ещё немного и я точно сойду с ума! Всерьёз стал думать о Хозяине… Что же будет дальше?»
– Какие у тебя планы? – посмотрел я на притихшего Николая.
– Надо идти на стойбище и звать сюда людей, – коротко сказал он. – Юрия Петровича будем искать, иначе меня могут обвинить в его убийстве…
– Нас обоих… – усмехнулся я. – Но запомни, пока не найден труп, нас не обвинят. Ты прав, надо найти Петровича…
– Значит, всё равно найдём, – пододвинулся к теплу охотник, зевая.
Николай оказался прав. До обеда мы были на месте своего долгосрочного лагеря. Нас обрадовало, что мясо оказалось на месте. Этой ночью у стана кружилась росомаха. Но её, по-видимому, отпугнул запах Колиной рубахи.
– Ты останься, Гера, а я схожу, поищу берестянку. К вечеру вернусь, – сказал эвенк.
– Только не исчезай, – кивнул я ему.
– Если не приду, всё расскажешь нашим, – сказал он серьёзно.
– Ну и шутки у тебя, Коля, – покачал я головой. – Знаешь, оставь свою винтовку со мной и возьми мой «зауэр». Так мне будет за тебя спокойнее.
Немного подумав, эвенк положил к моим ногам свою тозовку, накинул на плечо ремень моей двустволки и, не оглядываясь, пошёл в сторону Орловки. За ним поплёлся его Хедька. Николай появился в лагере поздно ночью. Сначала из темноты подошла к костру его собака, потом появился и он сам.
– Всё, лодку я пригнал, – сказал он, сбрасывая с плеч ружьё. – Ну и тяжёлое же оно у тебя! Как ты с таким ходишь?
– Зато надёжное, – сказал я ему.
– Отсюда до лодки километра три, не меньше, – вздохнул парень. – Так, что нам завтра таскать часа три-четыре!
– Ничего, справимся, – успокоил я его. – Где наша не пропадала! И потом у меня идея, Коля. Скажи, сколько заломов до избушки?
– Один, – не понял меня эвенк.
– Давай так, этот залом пройдём вместе. На нём я тебя дождусь, а потом у избушки разгрузим лодку и сложим мясо в лабаз! Твои всё равно сюда придут. Будет их чем потчевать. А что останется, на оленях борами вывезете. И Клешнёв будет с носом! – засмеялся я.
– Однако, ты прав, – оживился молодой тунгус. – Так и сделаем!
Завтрашний день весь у нас ушёл на перекочёвку. Мы перенесли в
лодку не только мясо, но и камусы, шкуру и даже голову зверя. На заломе я дождался эвенка и помог ему его пройти. А вечером, когда он подплыл к устью ручья, где стояла избушка, мы вместе разгрузили лодку и перенесли его добычу в лабаз.
– Видишь, как славно получилось, – сказал я ему перед сном. – Завтра вместе пойдём на Турэ к твоим. А потом я в посёлок, сообщить о случившемся…
– А вдруг меня обвинят? – вздохнул Коля.
– За что?
– За то, что послал Юрия Петровича к брошенным рюкзакам.
– До которых тот не дошёл и испарился? И расстояние-то всего ничего. Давай спи и о плохом не думай! Так можно и меня обвинить.
Утром мы решили идти не вместе, а на расстоянии друг от друга примерно в километре. Эвенк вдоль речки, а я по гари. Вдруг натолкнёмся на след Юрия? Хотя если бы он был жив, то мимо избушки вряд ли бы прошёл. Но всё равно мы постановили, что если кто-то что-то найдёт, то тут же оповестит другого двумя выстрелами. Но не успел я перейти речку и выйти на гарь, как со стороны Орловки раздались два винтовочных выстрела!
«Николай что-то нашёл!» – взорвалось в сознании, и я бегом бросился в сторону Орловки.
Когда я оказался рядом с эвенком, то парня не узнал. Охотник был так перепуган, что с трудом мог говорить.
– Во…от, посмотри – следы! – показал он рукой на снег. – Тут их нет, а здесь: и следы человека, и собак!
Я взглянул, куда показывал перепуганный Коля. И с трудом поверил своим глазам. Чистый заснеженный берег речки и вдруг рядом с нами след человека! Как будто он спрыгнул с неба или вылез из-под земли!
– Вчера в ста метрах от этого места мы разгружали лодку, – шепотом проговорил охотник.
– Ну, а ты что по этому поводу думаешь? – показал я на чудо.
– И Юрий Петрович и его собаки вышли из мира духов, – с дрожью в голосе сказал Николай.
– Когда? – спросил я его.
– Судя по следам, два дня назад. Когда мы искали Юрия в вершине.
– Мне тоже так кажется, – осмотрел я следы человека. – У тебя здесь какой-то край чудес. И цирка не надо! – стал приходить я в себя от увиденного. – Надо радоваться, что Юра жив! Интересно, что он нам расскажет? Три дня с духами пропьянствовал, – попытался я как-то успокоить охотника.
– Я только не пойму, – сказал последний, – почему Юрий Петрович не пришёл в избушку? Её же отсюда видно, – посмотрел на меня перепуганными глазами Николай.
– Когда его встретим, может, нам и объяснит. Давай-ка за ним по следам. Похоже, Петрович не шёл, а бежал, – заключил я, разглядывая след человека. – Значит, что-то его сильно перепугало…
Мы вместе перешли устье ручья и по следам Юрия Петровича и его собак направились по кромке гари. Три километра, а то и более Петрович бежал, потом перешёл на шаг и метров через двести побежал снова.
– Ты можешь понять, от кого он так улепётывает? – показал я на следы Юрия эвенку.
– От самого себя, – буркнул Коля. – Что-то у него с головой. «Оттуда» нормальными возвращаются только шаманы.
Слова охотника меня насторожили. Значит, тунгус не верит, что всё хорошо кончится. И у него на это есть основание. Пройдя ещё пару часов по следам Юрия, мы увидели впереди на снегу его вязаную шапку. Очевидно, она упала с головы во время бега, но Петрович это даже не заметил. Я положил шапку в свой рюкзак и почувствовал, что на меня накатила волна страха.
«Неужели я считал информацию с его шапки?» – невольно пронеслось в сознании.
Прошёл ещё один час напряжённой ходьбы, и вдруг где-то далеко впереди, куда умчались наши собаки, раздался еле слышный их лай.
– Собаки лают не на человека, – остановился эвенк. – Скорее всего, амикан!
– Здесь владение шатуна, – напомнил я ему.
– Значит, они с ним и дерутся.
– Но почему днём?
– Придём, всё увидим, – посерьёзнел эвенк. – Зря собаки лаять не будут.
После его слов мы оба, не сговариваясь, побежали. Через несколько минут лай усилился. Было ясно, что собаки затеяли драку с медведем. К их гавканью примешивалось и его рычание.
«Почему Михайло Потапыч не убегает? – недоумевал я. – Он что, самоубийца? Не понимает, что вслед за собаками могут прийти люди?»
Когда мы, наконец, оказались рядом с тем местом, откуда раздавались звуки потасовки, то в растерянности остановились. Перед нами на снегу, свернувшись клубочком, лежали обе лайки Петровича. Рядом с ними валялось его ружьё и верхняя одежда. Снег же вокруг был утоптан следами отчаянной борьбы человека и зверя. Туда, откуда раздавалось медвежье рычание и лай наших собак, по снегу вёл кровавый потаск.
«Вот оно что, почему медведь не убегает? Он охраняет свою добычу, убитого им человека!» – стиснул я от злобы зубы.
Мы посмотрели на собак Юрия. Обе лайки подняли в нашу сторону свои головы, но остались лежать на месте.
«Какой стресс перенесли животные! На их глазах погиб их хозяин. И помочь ему они не сумели. Хотя по следам было видно, что пытались. Теперь же им всё равно…»
Мы сбросили рядом с лежащими собаками свои рюкзаки и, переглянувшись, не спеша пошли на звуки драки.
– Когда «тырда» на нас кинется, – сказал я эвенку, – не спеши, дай мне возможность хорошо прицелиться, всё равно из твоего оружия сразу его не убить.
Николай молча кивнул. Не прошло и двух минут, как в согре, откуда доносились звуки борьбы собак с медведем, всё изменилось. Лай стал быстро приближаться в нашу сторону.
– Всё! – остановился я. – Зверь нас почувствовал – ринулся в бой!
И в этот момент между стволами берёз мелькнула медвежья спина.
Через секунду зверь оказался в трёх метрах! Его маленькие глазки глядели на нас с такой злобой, что казалось, из них вот-вот ударят молнии. Мушка моего ружья легла между ними, и я плавно спустил курок. Пуля остановила зверя в прыжке. Он перевернулся в воздухе и рухнул на бок. И сразу же на нём оказались обе наши лайки. Они рвали своего врага с такой злобой, что казалось, немедля растащат его на куски. Я обернулся к эвенку. Тот стоял без винтовки, держа в руке свой топор.
«Вот она храбрость и сила духа! – думал я. – Фактически против такой зверюги безоружный…»
Я подошёл к Николаю и обнял его.
– Молодец! Такими, как ты, твой народ должен гордиться! В этом амикане килограммов 500, а то и более. На него страшно смотреть. А ты на него со своим топориком! Так и скажу твоему отцу, что сын у него настоящий богатырь!
– Да я за тебя боялся… – пробормотал смущённый эвенк.
– За меня?
– Погибать так вместе, – добавил он.
– Ну что, Коля, пойдём искать Юрия. Где-то здесь эта бестия его закопала, – показал я на тушу громадного медведя.
Оставив собак разбираться с косолапым, мы отправились туда, откуда прибежал шатун. Вскоре в кустах вместе со штанами нашли сапоги Сурова, потом его рубаху, свитер и наконец его самого. Зверь раздел человека догола, выел его грудную клетку, а то, что осталось, присыпал землёй. Мы смотрели на изуродованное шатуном лицо Юрия Петровича и не могли поверить своим глазам. Наш погибший друг был абсолютно седым!
«Не мог же он поседеть во время нападения на него медведя? Значит, всё-таки что-то произошло. Но что?»
Ещё раз взглянув на закопанного зверем человека, мы пошли обратно. Собаки всё ещё вертелись рядом с убитым шатуном и всё никак не могли успокоиться. Не обращая на них внимания и я, и Николай стали выбираться из согры на место гибели Юрия. Когда мы, наконец, вышли на кромку гари, то услышали голоса людей. И вскоре среди соснового мелкача показались головы ехавших верхами на учагах эвенков.
«У них хорошая интуиция, – подумал я. – Молодцы! Приехали вовремя. Теперь мне можно смело отправиться в посёлок и сообщить о случившемся… Николай один не останется…»
Спешившись и мать, и отец Николая, это к радости молодого эвенка были они, сразу же по следам поняли, в чём дело. Эвенки молча, посмотрев друг на друга и о чём-то между собой поговорив, подошли ко мне.
– Тебе духи вперёд нас сообщили, что беда, – сказал Борис Леонтич. – А мы тебе не поверили. Ладно, что сами живы остались. Шибко умный медведь. Мы видели место, где ты ночевал. Подкрался к твоему костру вплотную. И нападал быстро, очень быстро! Из-за этого Юрий Петрович в него и промазал. Два раза стрелял, – поднял с земли отец Николая «Тоз-34» Юрия.
Борис Леонтич был прав: в ружье оказались две стреляные гильзы.
– А как вы поняли, что Юрий в медведя стрелял и промазал? – спросил я старого охотника.
– Да вот, на пригорке по снегу, обе его пули! Посмотри сам.
Я взглянул туда, куда указал Борис Леонтич и сразу всё понял. Медведь бросился на человека внезапно и на большой скорости. И Юрий Петрович растерялся, а перезарядить оружие не успел.
– Мне надо срочно в посёлок – сообщить о случившемся, – сказал я эвенкам. – Можно вас попросить, чтобы вы здесь побыли, пока я привезу сюда кого-нибудь из прокуратуры?
– Пошто спрашиваешь, мы будем тебя ждать. Раз надо, значит надо, – сказал Борис Леонтич. – А сейчас пока светло, айда к медведю. До ночи его ободрать и сказать духу аминака, чтобы шёл восвояси и больше не вредил людям.
Когда мы все вместе снова зашли в согру и остановились рядом с застреленным шатуном, Борис Леонтич, осмотрев зверя, сказал:
– Откуда-то пришёл, наверное, с Туруханского края из-за болот. Уж очень здоровый. И это не шатун. Непонятно, почему такой злой?
Все вместе к вечеру со зверя сняли шкуру. Медведь оказался очень жирным. На шатуна он, действительно, не походил. Эвенки, глядя на огромную жирную тушу аминака, о чём-то между собой переговаривались. У костра вечером ко мне подошёл Борис Леонтич и, глядя на своего сына, сказал:
– Спроси у него, Геша, кушать мясо людоеда-аминака нельзя – грех!
– А я что настаиваю, чтобы его съесть? – посмотрел я на него с удивлением. – Можете мясо сжечь, утопить, что хотите, то и делайте.
– Я тебе сказал потому, что оно твоё. Твоя пуля остановила аминака.
– Оно также принадлежит и Николаю. Вместе били. А что касается меня, то я завтра подамся в жилуху. Так что делайте со зверем, что находите нужным.
– До твоего приезда мясо людоеда мы не тронем. Когда приедешь, по обычаю придадим его огню…
Назавтра, захватив с собой собак Юрия Петровича, я отправился в обратный путь. На душе было скверно.
«Что я скажу жене Сурова? Человек приехал ко мне в гости, а я его не сберёг! Но с другой стороны, в чём моя вина? Неужели не поймёт?»
Без особых приключений я добрался до озера Турэ и от него на своей казанке помчался вниз по Орловке. Приехав в посёлок, я сразу же о случившемся сообщил в промхоз и в местную районную прокуратуру… Из прокуратуры мне ответили, чтобы я никуда из посёлка не уезжал и ждал вертолёт с прокурором и следователем. Ночью ко мне заявился на квартиру раздосадованный участковый Клешнёв.
– Ты почему развёл партизанщину?! – сходу начал он. – Приехал и давай звонить!
– Без доклада вам? – усмехнулся я. – Думал, у вас и своих забот хватает. А позвонить нетрудно…
– А медведь-то здоровый? – несколько смягчился участковый инспектор.
– Центнеров пять, а может и более. Пока обдирали – надорвались ворочить, – подзадорил я его.
– И теперь что? – спросил он.
– Да вот жду вертолёт. Просили, чтобы никуда из посёлка я пока не уезжал.
– Вместо тебя полечу я, – отрезал участковый.
– Но нужны прокурору не вы, а я. Я ведь свидетель и непосредственный участник событий.
– Я тебе сказал, гнида, значит, слушай, – зло посмотрел на меня Клешнёв, выходя в сенки.
«Похоже, эвенк рассказал о нём правду, – проводил я инспектора взглядом. – Что ж, буду ждать вертолёт, а там посмотрим», – закрыл я за ним дверь.
Ми-2 закружился над посёлком через сутки. У меня всё к его прилёту было готово. Я накинул на плечи рюкзак, взял на поводок Стрелку и побежал навстречу садящемуся вертолёту. Когда я подошёл к вертолётной площадке, то увидел готового к полёту участкового. Он стоял в сапогах, с ружьём, здоровенным рюкзаком и с двумя полиэтиленовыми мешками в руках. Инспектор собрался нагрузиться дармовым мясом. Когда открылась дверца вертолёта, то пилоты показали, что могут взять всего одного человека, не более. Больше мест не было.
– Кто охотовед? – спросил кто-то. – Кто нам звонил?
Но Клешнёв, не слыша вопросов, опрометью бросился к ступеням вертолёта, пытаясь скорее залезть. И тогда, не помня себя от возмущения, я подошёл к нему и, схватив за шиворот, вышвырнул из вертолёта. Не обращая внимания на вытаращенные от злобы глаза милиционера, я заскочил в аппарат и, представившись, сел на свободное место. Рядом со мною примостилась Стрелка. Взяв меня, борт тут же пошёл в гору. И через несколько минут под вертолётом закачался зелёный океан тайги.
Услышав звук вертушки, эвенки у своего стана разожгли сигнальный костёр. Когда мы сели, приезжие из прокуратуры и администрации района своими глазами увидели случившееся, ко мне подошёл Виктор Алексеевич Девятое – прокурор Верхнекетского района.
– У меня просьба к вам, Георгий Алексеевич, – сказал он. – Нам придётся забрать труп погибшего. К сожалению, больше в вертолёте мест нет. Хорошо, что хоть собак покойного вы забрали. Поэтому придётся вам добираться до посёлка как-то самим. Но вы не беспокойтесь. Из Белого Яра я лично позвоню вашему участковому и попрошу его приехать за вами на лодке… Для страховки ему позвонит начальник районной милиции.
– Да я и не собирался назад с вами, – улыбнулся я прокурору, – По тому и собаку взял. А Клешнёв за мной принципиально не приедет я же его в шею из вертолёта вытолкал.
– Это он за мясом собрался? – просто спросил прокурор.
– За мясом! – засмеялся я.
– А вы молодец, участкового не боитесь! Чуть что – сразу ко мне – протянул он свою крепкую руку.
Как я и предполагал, участковый за мной не приехал. После обряда отпущения духа медведя-людоеда и сжигания его плоти, эвенки дали мне напрокат один из своих обласков, на нём я и вернулся в посёлок. Улетел я в вершину реки осенью. Вернулся почти зимой. Последние километры облас шёл по сплошной шуге. Своих ног в резиновых сапогах я почти не чувствовал. Свежая медвежья шкура, которой я пытался их укрыть, плохо грела. Но холод и биваки у костров меня не угнетали. Из головы не выходило странное исчезновение и трагическая смерть Юрия Петровича. То, что в этом скрыта какая-то закономерность, я не сомневался.
«Но какая? И куда бегали ночью на озере Якынр наши собаки? На кого они лаяли? И почему эвенк так не хотел, чтобы я пошёл по следу собак? Вопросы, сплошные вопросы! Как найти на них ответы? Вся надежда на бабушку-шаманку. Интересно, что она мне расскажет? В среде эвенков я стал почти своим. Но, может, это мне просто кажется?» – про себя рассуждал я.
