Текст книги "Пути. Дороги. Встречи"
Автор книги: Георгий Сидоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 49 страниц)
– Пойдёмте, вместе посидим за столом, – пригласил я хозяина в его же чум. – А то дом свой нам отдали, а сами переселились.
– Чтобы гостей не стеснять – таков обычай, – улыбнулся Борис Леонтич, принимая моё приглашение.
Поздно вечером на оленьей упряжке у чума остановился Николай.
– Всё! Завтра в дорогу! – с порога весело заявил он. – А сейчас спать, встаём рано…
Мы по-быстрому разложили постели и уж было собрались в них залечь, как в чум вошла старая шаманка. Николай, видя такое дело, подкинул в огонь сушняк и взялся за приготовление чая.
– Не надо, – остановила его жестом бабушка. – Я скоро уйду. Я пришла к Геше. – На, возьми, – протянула она мне что-то.
Я машинально вытянул руку, и на мою ладонь упал надетый на толстую капроновую нитку медвежий клык.
– Надень и носи! – посмотрела она мне в глаза. – Снимешь в посёлке или в городе. А в лесу клык носи… В нём сила того аминака, которого ты убил осенью. Есть в нём, – показала она на странное ожерелье, – и моя сила. Если бы не ты, погиб бы тогда и мой внук, аминак тот был не простой… Не шатун, а на людей охотился. Помогли с ним справиться твои предки, поэтому сила зверя тебе должна принадлежать по праву.
И ребята, и молодой эвенк, и я – все смотрели на старую шаманку и не знали, как себя вести и что ей сказать? Слишком необычным был ее поздний визит.
«Она подарила мне оберег, но зачем? Выходит, бабушка знает то, о чём мы и не догадываемся», – невольно возникло в сознании.
Я взглянул на Николая, эвенк выглядел предельно серьёзным и озабоченным.
– Не знаю, как вас за это и благодарить, – надевая на себя клык медведя, обратился я к шаманке.
– Благодарить будешь потом, когда узнаешь его силу, – перебила меня бабушка.
И, повернувшись к своему внуку, сказала:
– Ты как проводник смотри за парнями. За второй речкой, пока не доберётесь до вершины, друг от друга далеко не расходитесь. За водоразделом, другое дело.
Выслушав её наставление, Николай молча кивнул.
– Коля мне сказал, что покажет место древнего города, – обратился я к шаманке с вопросом. – Разве можно зимой что-то разглядеть?
– Увидишь! Там валы такие, что их и из-под снега видно. Город стоит рядом с кочевой дорогой на берегу речки Чудовой, недалеко от её впадения в Тым. Его найти просто.
– А курганы? Неужели и вправду в тайге стоят курганы? – снова я задал вопрос.
– Большие такие холмы, поросшие лесом, – прищурила свои выцветшие глаза старушка. – Они рядами стоят прямо на болоте. Мимо них пойдёте – увидите.
– Вот чудеса, так чудеса! Раньше я считал, что курганы возводили только в степи. Наверное, когда их насыпали, вместо тайги и болот здесь простирались степи, – подумав, сказал H.Л. – На моховом болоте курган не построишь…
– Лет 30 назад тымские старообрядцы один такой курган раскапывали, – сказала, выслушав нашу дискуссию, бабушка.
– И что же они в нём нашли? – не удержался я.
– А ничего. Внутри насыпной горы оказался сруб. Сруб из толстых брёвен, даже топоры не брали – камень камнем! Так и бросили свою затею.
– Если внутри был найден сруб, значит, земляные горы рукотворные! – заключил Н.Л. – Это уже серьёзно. Вот так дела! А где же наши знаменитые историки?
– Они боятся и развалин городов, и тем более курганов, – сказал я. – Если, как ты говоришь, земляные пирамиды были насыпаны тогда, когда здесь на севере тайги ещё не было, то это пахнет минимум семью, а то и десятью тысячами лет! Представь, какой скандал может получиться в науке, если кто-то это докажет!
– Грандиозный! – кивнул головой Н.Л. – Тогда надо будет переписывать всю мировую историю…
– Скорее бы всё это увидеть! – загорелся я.
– Скоро увидите, только берегите себя, – направилась к выходу из чума бабушка.
– Ты когда-нибудь предполагал такое услышать об этой земле? – спросил я Н.Л.
– Нет, конечно! Мне и в голову не приходило, что здесь была какая-то цивилизация.
– Да ещё и славян.
– Скорее всего, предков славян, – поправил он меня. – А может быть, прапрадедов индоиранцев, германцев и кельтов…
– Если взять во внимание то, о чём мне рассказала Колина бабушка, что легендарные эндри пришли с севера, с какой-то загадочной погибшей земли, то получается, что они являются предками всей белой расы?!
– Чем просто так болтать, вы бы лучше колыбельную нам с Николаем спели, – раздался из-под оленьего одеяла голос Старкова.
– Да, да! – поддержал Сергея эвенк. – Я люблю колыбельные. Особенно на эвенкийском.
– Может, тебе на китайском спеть? – запустил я в Николая подушкой.
– Ты пошто так на меня осерчал? – спросил тот, хохоча и зарываясь поглубже в одеяло…
Чуть свет на двух оленьих упряжках мы понеслись на север в вершину реки. Ехали той же дорогой, какой осенью я пересекал бор в поисках пропавших. Олени бежали резво, так что собаки еле за ними поспевали. Наши вещи и продукты были переложены в оленьи нарты, наши же таёжные походные сани катились на привязи сзади. Палатку Паши, охотника, с которым Николай Лихачёв добывал диких северных оленей, мы увидели издали. Кажется, хозяин был на месте, так как из жестяной трубы, что торчала из её крыши, шёл лёгкий дымок.
– Эй, Паша, хватит спать! – крикнул по-русски Николай. – Встречай гостей!
– Я сейчас, – раздалось из-за брезентового клапана.
И из палатки на четвереньках выполз Паша.
– Э-э-э, да ты я вижу, напился?! – наклонился над ним Лихачёв. – Где же ты взял пойло? Со мной не пьёшь, но как только я в отъезде, ты сразу рога в землю! Давайте посмотрим, где у него водка? – обратился к нам проводник, привязывая оленей.
Я соскочил с нарты и заглянул в палатку. Рядом с примитивной, сделанной из куска железа печью на сосновом лапнике лежало оленье одеяло, а рядом с ним стоял открытый термос. Я взял его в руки и, понюхав содержимое, протянул Николаю.
– Литровый термос, а в нём чистый спирт. Разводит в кружке и пьёт, – показал я на стоящую на печке наполненную снегом кружку.
– Придётся подождать, пока придёт в себя, – выливая на землю спирт, с горечью в голосе сказал охотник. – Такого с собой брать нельзя. Витька Ивичин на обратном пути с ним не совладает.
– Ну что же, давай подождём, – развёл я руками. – Только в палатке всем будет тесно.
– Я у костра переночую, – вздохнул Николай. – Виноват перед вами, не посмотрел, что у Пашки в термосе.
– Ладно, не переживай, – положил на плечо эвенка свою руку Н.Л., – всякое бывает.
– Плохо то, что олени долго будут голодные, их ведь сейчас не отпустишь.
– А если их покормить хлебом? – спросил Сергей. – У нас его мешок и ещё мука, что твой отец нам выделил. Они его есть будут?
– Ещё как будут! Хлеб все едят, – отозвался H.Л.
– Пожалуй, пойдёт, – согласился эвенк. – Хлебом, значит хлебом! От трёх булок от нас не убудет. Тем более, есть мука. Только сначала их надо оттаять.
– Но это дело поправимое, – усмехнулся Старков, доставая из мешка буханки. – Сейчас печь натопим, жара в палатке будет!
– А с этим что делать? – показал я на стоящего в экзотической позе Пашу.
– Уложим в палатку и пусть спит. Когда выспится, придёт в себя, тогда и поговорим… – взглянул на своего напарника Николай. – Скоро совсем сопьётся, хоть в посёлок не отпускай вовсе. Уйдёт туда, как человек, на оленях, в одежде, а возвращается из Центрального в майке, трусах и пешком по снегу. Оленей, лыжи и одежду свою – всё за пойло отдаст! Беда с ним! – сокрушался Николай.
Из-за Паши нам пришлось на целый день задержаться. Такая остановка не входила в наши планы. Но что было делать? Все понимали, что другого выхода нет. Только назавтра утром наш аргиш снова двинулся к намеченной цели. На соседней нарте нахохленный, с головной болью восседал Паша Тугундин. С ним никто не разговаривал, и он тоже молчал. Добравшись до места гибели Юрия Петровича, мы отпустили обе оленьи упряжки и, встав на лыжи, пошли пешком. Хоть наш путь и шёл по ровному месту, но перегруженные нарты разогнаться не давали. Поэтому мы пришли к избушке, где я осенью встретил Николая, только назавтра вечером. Уже в темноте мы откопали от снега дверь и разожгли в печке огонь.
– Ну вот, первый этап нашего пути пройден, – сказал я членам команды. – Здесь, в избушке, оставим часть продуктов, так что завтра идти будет веселее.
– Через два дня мы снова выйдем к избушке. Это на речке Язёвой, – продолжил за меня эвенк. – И там тоже оставим часть продуктов. Через водораздел пойдем налегке. А за ним совсем глухие места. В том краю и лося много, и оленей табуны, и птица есть, так что голодать не придётся…
– Это хорошо, что не придётся, – многозначительно посмотрел на Николая Н.Л. – Иначе начнём тянуть жребий.
– Зачем? – поинтересовался Николай.
– Как зачем? Неужели ты не понял? Впрочем, глядя на тебя, обойдёмся и без жребия. Ты как самый жирный из нас…
– Да я самый худенький! Это у меня лицо кажется жирным! – понял шутку эвенк.
– Ха, ха, ха! – засмеялся, глядя на эту сцену, Сергей. – Два дня назад он меня намеревался зажарить, – показал он на H.Л., – а теперь на тебя переключился.
Согревшись, мы быстро поели, накормили собак и легли на лежанки. Хоть все и устали, а спать не хотелось.
– Вот что, – сказал H.Л. – Надо бы заняться учётами. Я же в командировке. Поэтому думаю, что завтра идти нам никуда не придётся. Мы пойдём с Георгием закладывать площадки, а вы, – посмотрел он на Николая и Серёжу, – будете домовничать.
– Я согласен, – зевнул Старков.
– А я нет, – со своего места проговорил эвенк. – Я лучше пойду за глухарями. Свежее мясо нам не помешает.
– Делайте, как хотите… – проворчал я, закрывая глаза.
Меня разбудил неистовый лай собак. Я вскочил со своего места, нащупал в темноте свой «зауэр» и бросился к двери. Не успел я её открыть, как лайки, чуть не сбив меня с ног, бросились куда-то в темноту ночи!
– Что ещё за напасть? – со своего места спросил H.Л.
– Убей, не знаю! – прошептал я. – Собаки как сумасшедшие куда-то убежали. Повезло им, что снег в бору твёрдый…
В это время далеко раздался собачий лай, потом опять всё стихло.
– Коля, – позвал я эвенка, – ты можешь что-нибудь объяснить?
– Не знаю, – раздалось в темноте.
– Помнишь, осенью у нас с тобой точно так же собаки убежали от костра?!
– Может, им что-нибудь приснилось? – предположил Серёжа.
– А потом, они что, свой сон облаивали? – спросил H.Л.
– Так ты можешь мне ответить, что происходит? – снова я обратился к эвенку.
– Думаю, что нами заинтересовался Хозяин…
– Опять твой Хозяин! Кто это такой?
– Ты бы спросил лучше мою бабушку. Пошто не спрашивал, а сейчас ко мне пристаёшь? – раздался из темноты голос охотника.
Но в этот момент за дверью заскулили вернувшиеся из леса лайки. Они вбежали в избушку довольные и весёлые и как ни в чём не бывало улеглись на свои места.
– Вот те на! – посмотрел я на них, зажигая спичку. – Что же произошло?
– Ладно, утром разберёмся, – философски заметил Н.Л. – Что касается меня, то я хочу досмотреть прерванный сон.
Все снова улеглись на свои места, но мне спать уже не хотелось.
«То же самое! – думал я. – Тогда осенью ни с того ни с сего собаки вскочили, с лаем куда-то убежали, а через полчаса вернулись и так же снова спокойно улеглись… Как будто им что-то приснилось. Но если бы это был всего лишь сон, они бы далеко в лесу на кого-то не лаяли? Как узнать? Пойти завтра по их следу? Но вдруг я своим поступком спугну Николая? Эвенк что-то знает, но молчит. Узнать бы, что? Может, со временем он нам всё-таки объяснит? Что ж, придётся пока ждать, – заключил я. – По-другому то никак. Спросить бы собак – кого они, интересно, видели? Но собачьего языка я, к сожалению, не знаю.
Утром после завтрака мы с Н.Л. отправились на закладку учётных площадок, а молодой эвенк, захватив мою «Тоз-8», ушёл на другую сторону Орловки в поисках диких оленей или птицы. Короткий февральский день уже подходил к концу, когда мы с Н.Л., закончив свои дела, вышли на лыжню, ведущую к нашему зимовью.
– Наверняка Николай парочку глухарей припёр, – мечтательно пробасил Н.Л. – Сейчас они с Сергеем жарят их на вертеле… Нас дожидаются.
– Хорошо бы, – поддержал я его. – Обеда-то у нас не было.
Когда мы подошли к избушке, то никакого костра рядом с ней не увидели, не заметили мы и из трубы дыма…
«Неужели, что-то произошло? – тревожно сжалось сердце. – Опять беда и снова в этом краю?!»
Я сбросил лыжи и бегом заскочил в избушку. То, что я увидел, меня одновременно и успокоило и перепугало: с лежанки, забравшись под два одеяла, на меня выглядывал Серёжа. Он был бледный, и в глазах стоял такой ужас, что у меня подкосились ноги. Я мешком упал на подвернувшуюся скамейку и, глядя в его перепуганные глаза, спросил:
– Скажи, что произошло? Неужели начался Армагеддон? И скоро всё человечество погибнет? – показал я на стоящий у окна «альпинист».
– А Николай где? – озираясь по сторонам, ввалился в избушку Н.Л.
– Коля ещё не пришёл, а мне очень страшно! Я чуть от страху не умер, – пролепетал из-под одеяла знакомый голос.
– Вот те раз! Как это, от страха? – не понял я. – Кого ты боишься?
– Сам не знаю! – с дрожью в голосе сказал Старков. – Вскоре после вашего ухода на меня навалился страх. Думал, вот-вот от него сердце остановится.
– Он, наверное, спятил, – показал на шевелящиеся одеяла с выглядывающим из-под них глазами Сергея Н.Л.
– Вроде бы нет, – засомневался я. – Говорит-то разумно.
– Ладно, сиди, не вылезай, – обратился к одеялам Н.Л. – Сейчас печь растоплю, тогда и выберешься.
– И всё подробно нам расскажешь, – добавил я от себя.
– Мне и рассказывать-то вам нечего, – начал Старков, опуская с лежанки ноги. – Вы ушли, и всё началось.
– Что началось?! – чуть не закричал я. – Ты толком-то можешь объяснить?
– Пришёл страх и всё.
Было видно, что с Сергеем всё в порядке. «Крыша» у него не поехала, он нормальный. Но откуда на него свалился этот панический ужас?
– Ты крепкий парень, – сказал, обращаясь к Старкову, Н.Л. – Молодец, что никуда из избушки не убежал. Иначе бы замёрз.
Очевидно, Н.Л. вперёд меня понял, какая беда грозила нашему другу.
– Давай, садись, грейся, – показал я Старкову на разгоревшуюся печку. Будем считать, что ты с того света вернулся.
– А что же с нашим Николаем? – посмотрел на меня Н.Л. – Неужели и с ним то же самое? Тогда эвенку конец. Бабушка же нам наказывала, чтобы мы в этих местах, вплоть до водораздельного болота, были вместе. А мы что, её послушали?
Упрёк Н.Л. не относился ко мне, но я всё равно почувствовал себя виноватым.
«Вместе, значит, вместе! И учётные площадки можно было закладывать всем табором… А я что? Фактически, людей разделил! Что теперь нам осталось? Надеяться, что с Николаем ничего не случится».
Хоть интуиция мне и подсказывала, что беда миновала и эвенк скоро появится, но на душе было тревожно. Наконец, услышав скрип приближающихся лыж, залаяли наши собаки.
– Слава Богу! Гора с плеч! – выскочил я из избушки. – Живой, здоровый!
– А что со мной могло произойти? – бросив на снег четырёх тетеревов, спросил эвенк.
– Наверное, ты в чести у своего Хозяина? – спросил стоящий за моей спиной H.Л. Неужели Хозяин вам как-то навредил? – посмотрел на наш загадочный вид охотник.
– Да тут без тебя и без нас Серёга от страха чуть Богу душу не отдал, – сказал, я изучая выражение лица эвенка.
От моих слов у Николая в глазах промелькнула тень тревоги. Он молча снял лыжи и, войдя в избушку, внимательно посмотрел на Сергея.
– Зря мы тебя оставили. Бабушка говорила, чтобы все держались вместе.
– Так ведь это ты вздумал отправиться на охоту, не я, – напомнил я ему.
– Наверное, я виноват, – согласился эвенк. – Больше не повторится. Буду тебя слушать.
– И повиноваться! – проворчал H.Л.
– Ладно, – опустил голову проводник. – На той стороне наткнулся на стадо дикарей. Сотни три, не меньше. Часа четыре за ними шёл, но не догнал, – начал рассказывать о своих приключениях эвенк. – Олени перешли Орловку, и теперь они прямо на нашем пути. Хорошо бы одного для себя добыть.
– Мы сюда обжираться пришли? – спросил его Н.Л. – Если так, как ты говоришь дело пойдёт, мы все станем жирными, как ты. Вот с такими пузами, – показал Н.Л. объём живота руками.
– У меня что, такой мамонище? – возмутился эвенк.
– Даже больше, если ты намереваешься сожрать целого оленя, – не моргнув, посмотрел на него Н.Л. – У нас продуктов девать некуда, а тебе всё мало?!
– Неплохо бы мясо оставить на Язёвой. Когда возвращаться с водораздела будем, настанет весна, в тайге в такое время голодно… – не сдался охотник.
– Ладно, делай как знаешь, – не стал спорить с Николаем Н.Л. – Вижу, боишься, что с голодухи займёмся людоедством?!
– Да не боюсь я, просто думаю о весне, – уселся за стол эвенк.
На следующее утро мы снова двинулись на север. Эвенк шёл впереди, торя дорогу, а мы, по очереди сменяя друг друга, тянули нарты.
На этот раз везти сани было полегче. Часть поклажи мы оставили в избушке, да и снег не был таким рыхлым, как за гарью. Шли без особых приключений. Останавливались редко, мало говорили. Каждый погрузился в свои мысли. Первая ночь у костра посреди бора прошла без эксцессов. И в душе у меня возникла надежда, что Хозяин от нас отстал, и больше мы с ним не пересечёмся. Но как показало будущее, я крупно ошибся… Мы подошли к Язёвой только к концу третьего дня. Помешали встретившиеся на нашем пути покопы северных оленей. По ним идти с нартами было практически невозможно. Пришлось искать обходные пути по мелкачу ближе к реке, на что ушла уйма времени.
Маленькая избушка на Язёвой могла вместить только двоих, поэтому было решено Лихачёва Колю положить с худосочным Сергеем, а мне улечься на полу. Быстро натопив ветхое помещение, мы наскоро поели, попили чаю и, обсудив планы назавтра, улеглись на ночной отдых. Сунув под себя какой-то старый мешок, я улёгся в своей кырняжке на пол, а голову в капоре положил на порог жилища. Замёрзнуть я не боялся, в такой одежде можно было спать прямо на улице. Но не успели мы задремать, как из-под лежанок с громким лаем выскочили наши собаки. Обе лайки, пробежав по мне, открыли лапами дверь и с визгом и лаем устремились под яр на реку. Минут через десять где-то ниже по Орловке еле слышно раздался их лай.
– Ну, что будем делать? – прозвучал в темноте голос Н.Л.
Я зажёг спичку и увидел своего друга сидящим на лежанке, в руках с оружием.
– Что будем делать? – опять повторил он свой вопрос, глядя пристально на Лихачёва. – Ты можешь объяснить, что происходит?
Очевидно, тон и настойчивость спрашивающего на эвенка подействовали.
– Или те, или эти! – проронил он крылатую фразу.
– Кто такие те или эти? – поднялся я на ноги. – Можешь ты нам сказать или нет?
Мы зажгли свечу и все трое обступили эвенка. Несчастный охотник как затравленный зверёк съёжился на своей постели. Его глаза смотрели на наши лица, и в них было столько мольбы и ужаса, что и я, и Сергей невольно от него отступили. Не сдавался только Н.Л. Он демонстративно достал из кармана коробок спичек, поднёс его к огню и подсчитал.
– Семьдесят штук, Коля. Сейчас спустим с тебя штаны, достанем твоё хозяйство, а я буду поджигать спички, – для наглядности он зажёг одну из них, – и подносить к тебе… Интересно, сколько ты вытерпишь? Думаю, на двадцатой заговоришь. Если не на двадцатой, то на семидесятой точно расколешься! Иначе останешься без шутильника.
От слов H.Л. узкие глаза эвенка округлились и полезли на лоб. Видя такую картину, несмотря на серьёзность положения, я схватился за живот.
– Он шутит, Коля, шутит! – успокоил я эвенка. – Не думай, что он всерьёз. Но поверь, мы должны знать, что происходит!
– Я не могу вам сказать, иначе потеряюсь в лесу и умру – такое поверье, – чуть не плача прошептал Лихачёв.
– Всё ясно! – обнял его Н.Л. – Прости! Ты я вижу, совсем не понимаешь шуток. Больше я так шутить не буду.
Но в этот момент как ни в чём не бывало в избушку вернулись наши собаки.
– Ну что же, заходите – милости прошу, – показал я им на их место под лежанкой.
– Могли бы они рассказать, мы бы не гадали, – заметил Старков.
– Думаю, что сегодняшний концерт окончен, теперь можно спокойно спать, – сказал я, укладываясь на своё место. – Утро вечера мудренее.
Когда все улеглись и огонь в избушке погас, я спросил Николая:
– Сколько нам ещё до Якынр, Коля?
– Километров двадцать, не больше, – нехотя ответил тот.
– Я вспомнил, что в озере живут какие-то зверюги, что-то вроде ящеров. Неужели и вправду оно не замерзает?
– Не замерзает, потому туда и уходят на зиму выдры, – сказал эвенк. – Скоро сам увидишь.
Я встал ещё затемно, чтобы за мною не увязались собаки, подпёр в избушке дверь и, захватив ружьё, пошёл на лыжах по еле заметному в предутреннем мареве собачьему следу. Вот лайки спустились на лёд речки. Я шёл тихо крадучись, часто останавливаясь и прислушиваясь. Здесь собаки почему-то припустили галопом!
«Куда это они?» – промелькнуло в голове.
Я прошёл поворот, потом второй. Уже совсем рассвело, когда я стал огибать поворот третий. Стараясь скользить по снегу неслышно, я вышел на небольшой плёс. И то, что увидел на противоположной его стороне, меня потрясло, напугало и привело в ярость.
– Так вот ты каков, так называемый «Хозяин»?
Меня метров с пятидесяти спокойно рассматривало огромное лохматое существо. Оно было около двух с половиной – трёх метров росту, одетое в тёмно-бурую густую шерсть, чуть сутулое и по виду очень мощное.
– Вот и встретились! – сказал я ему. – Ну что же попробуй меня напугать! Что, не могёшь? – вскинул я свой «зауэр», но спустить курок почему-то не смог.
Гнев куда-то сам по себе исчез. Я смотрел на разглядывающее меня чудовище, и мне захотелось ему сказать: «Пойдём, напою тебя чаем, накормлю. Ты кору краснотала грызёшь, у нас там вкуснее…»
Но сказал совсем другое.
– Оставь нас в покое, мы тебе не враги, чулукан. У меня своя дорога, у тебя своя.
Зверюга, слушая мои слова, перестала двигаться, некоторое время он стоял, наклонив голову, а потом, повернувшись, спокойно пошёл по заснеженному кочкарнику в ельник. Если бы я захотел, то легко мог бы уложить его выстрелом в спину. Но чудовище было уверено, что этого не произойдёт.
«Значит, ты ещё и телепат, – послал я ему свою мысль вдогонку. – А вообще, я рад знакомству! Удачи тебе!»
По следам я увидел, что наши собаки подходили к пасущемуся сибирскому йети метров на десять. Сначала, видимо, облаивали его, а потом, поняв, что он им не враг, а скорее знакомый из леса, успокоились. Я нашёл место, где чулук объел целую заросль краснотала.
«Надо же, ест всё подряд, даже кору, – подумал я. – А может, он и не ел, а от чего-нибудь этой корой лечился? В этих краях с мясом у такого, наверняка, проблем нет… С его телепатическими способностями можно, наверное, всё. Сергея чуть на тот свет не отправил! Но почему на меня не подействовала его магия? Я ведь не испугался. Может, сработал бабушкин оберег? Скорее всего, так оно и есть. Поэтому чулукан и стоял такой растерянный. И выслушав мои претензии, счёл нужным уступить мне дорогу. Ну и шаманка! Ну и бабушка! Вот это уровень!» – восхищался я про себя, возвращаясь в избушку.
Когда я подошёл к домику, никто уже не спал, дверь была настежь открыта, и в избушке горела «буржуйка».
ж, – Ну что, видел кого-нибудь? – задал мне вопрос Н.Л. – Кто их, – показал он на привязанных собак, – каждую ночь выманивает?
– Николай прав, – качнул я головой в сторону побледневшего эвенка. – Хозяин леса! Здесь владения очень сильного духа. Очевидно, он собакам снится.
– И они на него потом в лес бегают полаять, да? – покачал, глядя на меня, головой Н.Л., дескать, с тобой всё ясно – тоже решил поиграть в тайну.
Но что мне было делать? Рассказать всё как есть? Наверняка сделают вид, что поверили, но между собой перемигнутся, мол, парень спятил…
– Вообще-то я духу сказал, чтобы он нас больше не беспокоил, – добавил я.
– И он тебе пообещал, да? – съехидничал Н.Л.
– В общем-то, пообещал.
– Слышали, сорока прострекотала – наверное, это голос духа… Голос сороки-белобоки. Давай к столу и пойдём закладывать новые площадки, – улыбнулся своей весёлой улыбкой Н.Л.
Когда вечером мы остались наедине с Колей, я ему сказал:
– Видел я твоего Хозяина, даже поговорил с ним. Правда, за Серёгу и за бессонные ночи чуть его картечью не полосанул. Но потом раздумал. Не захотел стать Геростратом.
– А этот Герострат что, чулукана застрелил? – вытаращив на меня глаза, спросил эвенк.
– Да нет. Он чулуканов не убивал. Просто сделал одно паскудное дело. Я чулуку прямо сказал, чтобы к нам больше не лез.
– И он тебя стоял и слушал?! – волосы у эвенка встали дыбом.
– Стоял и спокойно слушал. А куда ему деться, если мы встретились?
– Но ведь он легко мог тебя убить!
– Это я его мог навылет! – не понял я эвенка.
– Тебя спас от смерти бабушкин оберег! Чулуканы, если захотят, могут мыслью остановить наше сердце, сделать человека дураком.
– Наверное, он не захотел? – предположил я.
– Не смог! – твёрдо сказал эвенк. – Не справился ни с тобой, ни с бабушкой!
– Ни с духом амикана, – напомнил я.
– Дух амикана тут ни при чём. Ни один медведь не может противостоять чулукану. Противиться его воле может только сильный шаман, очень сильный! Моя бабушка шаманит, но она слабая шаманка. Дедушка был сильнее её, но и он боялся чулуканов.
– Так выходит, я у тебя шаман?
– Нет, ты не шаман, но в тебе что-то такое, чего боятся даже шаманы. Например, моя бабушка тебя уважает, но и боится.
– Это почему? Неужели я такой жуткий? – к горлу подступила обида.
– Ты не жуткий, но тот, кто стоит за тобой, сильнее самых сильных духов. Так сказала моя бабушка. И дело не столько в обереге, Гера, сколько в тебе.
С этими словами эвенк дал понять, что разговор окончен. Полночи я лежал и думал над услышанным. В метре от меня мирно дремали наши собаки. Никто их больше не беспокоил. И я знал, что теперь так и будет. Чулук меня отлично понял и уверен, что мы, посетившие его лес люди, ему не враги. С этими мыслями под утро я кое-как уснул.
К озеру Якынр мы вышли через день. Николай ошибся, до него было не двадцать километров, а все сорок, потому что идти из-за оленьих покопов нам пришлось не по борам, а по пойме вдоль Орловки. Мы обошли стороной место силы и двинулись на север. По словам эвенка, там, где потерялся Юрий Петрович, видны на земле какие-то концентрические круги. Высотой они сантиметров двадцать пять – тридцать. И заметны они в основном благодаря ягельнику: на кругах олений мох почти отсутствует.
– Тогда, – сказал Николай, – осенью из-за снега мы ничего не увидели. Сейчас тем более не увидим. На место силы надо идти весной или летом.
– Мне что-то не очень хочется, – припомнил я исчезновение Сурова. – И мы хорошо сделали, что стороной обошли тот бор.
– Нам ещё долго? – спросил Старков эвенка.
– Подходим к кочевой дороге. Ещё немного, и мы будем на ней.
– А как ты узнаешь, что пришли туда, куда надо? – посмотрел на него H.Л.
– По затёсам, – просто сказал проводник. – Они там особенные. Скоро сами увидите.
И, действительно, примерно через час Николай показал на старую сосну, с вырезанной на её коре стрелкой. У стрелки было два конца, один указывал на юг, другой – на север.
– Туда – путь на Ингару, по-теперешнему на Чулым, – показал охотник. – А сюда, прямо на полюс! Для интереса проверьте по компасу.
H.Л. достал из кармана свой старинный дореволюционный компас и, сверив с ним направление стрелки, пробасил:
– Дороги я не вижу, но стрела на самом деле показывает направление юг-север. Ну что, разворачиваемся?
– Мы уже повернули, – сказал я.
– Справа от нас озеро, впереди водораздел. Ночевать будем на северной стороне Якынр, там есть сушняк. А дальше придётся туго. Дров на болоте почти не будет, – добавил Николай.
– Что же тогда делать? Мороз-то по ночам за тридцать, – погрустнел Серёжа.
– От ветра сделаем снежный заслон, тогда и маленького костерка вполне хватит, – успокоил его эвенк. – На небольшой огонь дров всё равно наберём.
Через несколько минут в просветы между вековыми соснами мы увидели озеро. Гигантская покрытая льдом и снегом гладь!
– Ну и где твои проталины? – спросил я проводника.
– Когда пойдём по его берегу, ты их увидишь, – невозмутимо сказал охотник.
Через полчаса мы на самом деле оказались на берегу озера. Идти стало совсем легко. Уплотнённый ветрами снег легко мог держать человека. Наши собаки с радостью убежали далеко вперёд, и через несколько минут на озере раздался их еле слышный лай.
– Однако выдру держат, – прислушался Лихачёв. – Больше некого.
– Выдру! – отозвался H.Л. – Ёе же спасать придётся, иначе заедят! Вот не было печали – так черти накачали!
– Зачем спасать? Из неё же шапка, какая! А если лыжи подшить? – не понял эвенк.
– Шапки у нас, Коля, у всех есть, да и с лыжами в порядке, а сырая шкура, хоть и не много, но весит. Пусть себе живёт, если, конечно, от собак сумеет отбиться, – схватил я поводки лаек.
Когда я прибежал на место драки, то увидел крупную выдру, которая, забравшись на наклонённое над водой дерево, с отчаянием обречённого отбивалась от наседавших на неё со всех сторон лаек. Зверя спасало только то, что собаки никак не могли её достать. Не позволяла высота дерева, куда она забралась. Не будь этой старой ветлы, зверьку бы давно пришёл конец. Кое-как поймав собак и посадив их на привязь, я повернулся к выдре. Та сидела на своём месте и с интересом наблюдала за моими действиями.
– Ну вот ты и спасена, можешь идти своей дорогой, – потащил я за собой упирающихся собак.
«Интересно, куда же она шла, эта выдра?» – возник в голове естественный вопрос.
И я взглянул на озеро. В двухстах метрах от берега виднелась огромная чёрная полынья. В метрах ста от первой – вторая!
– Так вот куда ты спешила! – ещё раз посмотрел я на сидящую на ветле выдру. – Выходит, что эвенки правы. Озеро дышит! Оно всё в огромных полыньях. Живут в нём ящеры или нет, не важно. Удивительно то, что в лютые морозы его гладь не замерзает!
Сделав для себя такое открытие, я направился догонять ребят.
Как и говорил наш проводник, первую ночь на древней кочевой дороге мы провели на северной оконечности озера. Здесь было много сушняка, и надья у нас получилась как полагается.
Но второй ночлег на чистом, плоском, без единого деревца бескрайнем болоте сулил быть мучительным.
– Надо наломать мелкой сухой сосны, хоть редко, но она есть, – распорядился Николай, останавливаясь. – Здесь всегда ветра, даже в мороз, поэтому давайте готовить серьёзный бивак. Если ночью начнёт дуть, нам несдобровать.
Ребята, бросив нарты, занялись поисками мелкого болотного хвороста, а мы с Николаем, достав из мешка ножовку, занялись приготовлением снеговых кирпичей. У эвенка была идея построить четыре стенки и внутри них развести маленький костёр. Но в ходе работы мне удалось подкинуть ему идею о возведении круглого помещения наподобие эскимосской иглу.
