Текст книги "Пути. Дороги. Встречи"

Автор книги: Георгий Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)

Перед своим отъездом Яблоневы ещё раз навестили меня и попросили посетить юрты Рускинские и Кочевые на Тромагане.

– И хорошо бы вам побывать на озере Пикуто, – добавила Татьяна Владимировна. – Вы там убедитесь в том, о чём мы вам говорили.

Я им пообещал, что когда-нибудь обязательно в тех местах побываю.

Всё это произошло через месяц после отъезда в Москву моих знакомых антропологов. Рано утром ко мне на работу пришли двое незнакомых хантов.

– Тут, Юра, вот какое дело, – сказал тот, что постарше. – Нас послали к тебе сказать, что надо похоронить людей.

– Каких людей? – спросил я. – Кто ещё умер?

– Умерли люди давно…

– Ничего не понимаю? Объясните толком! – потребовал я.

– В десяти километрах выше юрт Коганчиных обвалился яр, – начал свой рассказ незнакомец. – И из него показались деревянные долблёные гробы, а в них люди.

– Ну и что? Возьмите их и похороните по обычаю!

– Мы не можем их похоронить, – сказал хант помоложе.

– Почему? У вас что, рук нету? – возмутился я. – Ко мне, за двадцать километров приехали, чтобы я чьи-то кости похоронил!

– Мы не имеем право хоронить тех людей потому, что это не ханты, – наконец закончил свою мысль старший посланник.

– А кто же они? Если русские, то идите в сельский совет, при чём здесь я?

– Они не русские и похоронены давно, когда ни хантов, ни русских на Югане ещё не было, – сказал хант помладше.

– Вот те раз! – вскочил я как ошарашенный. – Где это? Я сейчас же еду!

– Правая сторона Югана, перед юртами Каюковыми. Мы из этих юрт, поэтому тебя проводим, – обрадовались ханты.

– А кто вас ко мне послал? – спросил я.

Услышав мой вопрос, ханты тут же отвернулись.

«Непонятно, – подумал я. – Послал тот, который не хочет, чтобы я

его знал. Но по всему видно, человек, который меня понял. Оказывается, я нахожусь под пристальным наблюдением. И кого? Кого-то из хантов! Чего не ожидал, того не ожидал! Чудеса да и только!» – смеялся я над собой, собираясь в дорогу.

Через несколько минут на двух дюральках я и два моих знакомых ханта помчались вверх по Большому Югану.

«Что же меня ждёт? – волновался я. – Неужели ханты не соврали? Может им показалось?»

За кормой ревела «тридцатка», впереди на полных оборотах мчалась «Казанка» моих проводников. Но вот, наконец, и долгожданный яр! Ханты не соврали. Всё было так, как они мне рассказали. На песке у моих ног лежал разрушившийся от падения человеческий скелет.

«Кости почти чёрные! Сколько же им лет?» – пришла в голову мысль.

От колоды-гроба почти ничего не осталось, а из песка пустыми глазницами смотрел на меня абсолютно европеоидный череп!

«Надо же! – осмотрел я его. – Умеренно круглоголовый, высокий лоб, большие глазницы, выступающие носовые кости и абсолютное отсутствие скуластости! Типичный череп сармата, или скифа, а может киммерийца…»

Я стал осторожно вынимать из воды и песка разбросанные разрозненные кости. Молодые ханты увидев, что я занялся делом, пожелали мне удачи и поехали к себе в юрты. Через час я собрал почти весь скелет. Были потеряны фаланги пальцев рук и частично ног. Очевидно, их унесло водой. Но меня это не огорчило. Перебирая и просеивая руками песок, я извлёк из него бронзовый втульчатый наконечник!

«Тагарская культура! А может какая-то другая, ещё более древняя? – размышлял я. – Ведь тагарцы так далеко на севере не жили. Может усть-полуйская или потчевашская? Но обе эти культуры представлены людьми уральской расы. Во всяком случае, так доказывают ортодоксальные историки. Но если я нашёл бронзовый наконечник стрелы рядом со скелетом европеоида, значит историки врут: и потчевашцы, и усть-полуйцы не могли быть с монголоидными признаками уральской расы. Хорошо бы отыскать ещё что-нибудь, – думал я, копаясь в песке.

Наконец, мне повезло: мои пальцы нащупали бронзовую пряжку и ещё один наконечник стрелы. Больше я ничего не нашёл.

«Откуда же мог выпасть этот гроб со скелетом?» – взглянул я на вершину яра и вдруг увидел ещё две колоды-гроба, которые показались из песка сантиметров на двадцать-тридцать.

От времени дерево колод почернело. Поэтому на белом песке их было хорошо видно. Но меня удивило другое: от колод до вершины яра было метров пятнадцать-двадцать!

«Они что, на такую глубину закапывали своих мертвецов? – поразился я. – Или здесь что-то не то?»

Почти по отвесной стене яра я вскарабкался на его вершину и стал его изучать. Хоть берег и был покрыт мелким сосняком, но мне всё равно удалось увидеть очертания упирающегося в реку огромного кургана. Длинного и высокого, точно такого, какие я видел на водораздельном болоте недалеко от поймы Тыма.

«Теперь всё ясно! Ханты абсолютно правы, их предками здесь и не пахнет, – обрадовался я своему открытию. – А скелет оказался в воде по причине подвижки реки. Когда-то курган стоял от Югана далеко. Но шли века или даже тысячи лет и река подступила к кургану и стала его мыть. Часть насыпи обвалилась и обнажила захоронение. С Югана курган кажется высоким яром. На самом же деле в этом месте яра никакого и нет».

Я опустился к своей лодке, положил мешок с найденными костями в шакшу. Завёл мотор и помчался стрелою в Угут.

Приехав в посёлок и вызвонив Яблоневых на переговоры, я кратко рассказал им о своей находке.

– Георгий Алексеевич, ждите, вылетаем, – послышался взволнованный голос из трубки Петра Данилыча.

Через два дня оба антрополога были уже в Угуте.

– Надеюсь, вы никому не рассказали о том, что нашли, – вместо приветствия, подавая мне руку спросил Яблонев.

– Нет, конечно! – улыбнулся я. – Знают только каюковские ханты, но у них принято помалкивать.

– Хорошо! А теперь покажите найденные кости, – стали доставать из чемодана свои измерительные приборы антропологи.

Я раскрыл мешок и вынув из него череп, поставил его перед учёными.

– Вот это да! – ахнула Татьяна Владимировна. – На вид череп киммерийца или сармата, аланы были более длинноголовы.

– Долихокефальное строение черепов указывает на южные гены. Этот, – указал на стоящий перед ним череп Пётр Данилыч. – Типичный представитель севера.

Через несколько минут антропологи измерили найденный мною череп и стали рассматривать остальные кости.

– Вот, посмотрите, – показала на какие-то еле заметные бурые пятнышки на костях Татьяна Владимировна. – Это ведь охра! О чём это говорит? Да о том, что покойника перед похоронами покрыли красной охрой. Часть краски осела на его костях. Обычай, который сохранился со времён Верхнего палеолита! Причём, двадцать пять-тридцать тысяч лет назад он был распространён по всему северу Евразии. Вы, наверное, помните захоронения палеолитического князя в Сунгире? Его скелет тоже был весь покрыт красной охрой, – посмотрела на меня Татьяна Владимировна.

– Взгляните, какой интересный наконечник стрелы, – показал жене мою находку Пётр Данилыч. – Похож на классический скифский. Тоже втульчатый, но длиннее и тяжелее скифского.

– Какие же луки у них были, чтобы стрелять такими мощными стрелами?

– Думаю, мы их луки увидим, вернее то, что от них осталось.

– Из размытого кургана торчат ещё два гроба-колоды, – сказал я.

– Знаете что, коллеги, – смерил меня и жену своими пронзительными глазами учёный. – О находке пока ни слова. Нас всё равно не поймут, а курган сравняют с землёй! И за одно могут начать по всей Сибири поиски таких вот родовых курганов. Для их уничтожения средства обязательно найдутся. Надо вот что сделать: взять одну-две косточки для радиоуглеродного анализа. Чтобы определить возраст. Это очень важно. А остальные кости предать земле. Лучше всего в том же родовом кургане, только с другой стороны, где не моет.

«Надо же, – подумал я. – Антрополог сказал то же самое на что намекали ханты. Их лидер видимо не лыком шит, знает что делать! Вот бы его отыскать?»

– Нам надо будет перезахоронить ещё два гроба, – напомнил я.

– Что же, перезахороним, – согласилась со мной Татьяна Владимировна. – Вскроем, посмотрим, сфотографируем и уберём подальше от реки.

– Подальше от злых и жадных человеческих глаз, – уточнил её муж.

– Мы пойдём уговаривать, чтобы вас отпустили, вашего директора, – сказала Татьяна Владимировна. – А вы попробуйте найти где-нибудь палатку, лопаты и всё остальное.

– Игоря Ивановича уговаривать не надо, – засмеялся я. – Он человек с понятием, догадается без слов. Я к нему сам схожу. А что касается палатки и лопат – всё это нас ждёт в лодке. Так что переодевайтесь и готовьтесь к поездке. А я сбегаю к Кулешову.

К размытому кургану мы подъехали под вечер. Наскоро поставили палатку, натаскали хворосту на костёр и направились изучать захоронения.

– Действительно, курган! – не переставал удивляться Пётр Данилыч. – Но громадный-то какой! Намного больше степных аналогов. Интересно, сколько же ему лет?

– По костям или по дереву колод узнаем, – успокаивала его Татьяна Владимировна.

Я показал, в каком месте был найден скелет, показал уцелевшие куски колоды.

– Похоже лиственница, – попробовал ногтем обломок гроба антрополог. – Но почему она всё-таки сгнила?

– Дело всё в песке, – показал я на склон. – Он выделяет что-то такое, что съедает любое дерево и кости. Скелет уцелел только благодаря колоде.

Назавтра, забравшись на яр, мы выкопали из песка обе колоды-гроба. И с помощью верёвки и наскоро сооружённого ворота вытянули их на вершину яра. На всё это дело у нас ушло около четырёх часов.

– Ну что, готовь фотоаппарат! – обратился к жене Пётр Данилыч. – Будем вскрывать.

Я тоже достал свой «Зенит» и, подойдя к антропологу, взялся за крышку. Сначала верхняя часть колоды не шевелилась, пришлось приложить некоторое усилие. Но вот она поддалась и мы увидели разрушенное временем захоронение воина. В верхней части колоды лежал в согнутой позе на правом боку покрытый краской скелет. Рядом с его черепом виднелись груды каких-то мелких косточек. Очевидно, они когда-то были нашиты на одежде. Сбоку от скелета лежали остатки лука. Чтобы изучить их Пётр Данилыч осторожно перебрал пальцами всё что уцелело. В этой позе и сняла его Татьяна Владимировна.

– Фотографии передашь в КГБ или в Академию наук? – спросил антрополог, поднимая голову.

– Ни туда, и ни туда, – улыбнулась она шутке мужа. – Фото сохранится для нашего семейного архива.

– А если кто в него залезет? – посмотрел на жену серьёзно Пётр Данилыч.

– И пусть попробуют доказать, что захоронение это прямых потомков древних арктов. Скажем, одно из андроновских захоронений. Труп на боку, всё как надо.

Во время своей полемики муж с женой на секунду забыли, что они не одни. И теперь смотрели на меня, раскрыв глаза и не зная, что сказать.

– Понимаете, Георгий Алексеевич! – опомнилась Татьяна Владимировна. – Про арктов и что вот они, – показала она на скелет, – их прямые потомки, вы ничего не слышали.

– Да, конечно, – сказал я. – Мне в детстве медведь на ухо наступил.

– Это наше личное мнение, – дополнил её муж. – Не научное.

– А что значит научное? – спросил я. – Где муссируется несусветная ложь? И эта ложь силовыми методами навязывается массам? Я знаю столько следов древней сибирской цивилизации потомков ариев, что вам и не снилось. В одном месте своими глазами видел и даже обмерил двенадцать таких вот курганов. Целый некрополь! И даже побывал на развалинах сибирского города. Так что меня не бойтесь. Не сдам. И смеяться не буду, – закончил я.

Выслушав меня, муж с женой переглянулись. И переводя разговор на другую тему, Пётр Данилыч сказал:

– Лук-то сложно-составной. Из рога, дерева и сухожилий. Потому и наконечники такие тяжёлые. Андроновцы делали их из кремня. А эти бронзовые! Но по виду, время одно. Где-то три тысячи лет до н. э. Хотя точно может сказать только радиоуглеродный анализ…

Мы осмотрели наконечники стрел. Рядом с ними нашли изящный бронзовый топор и лезвие ножа.

– Нож и топор из чёрной бронзы, – заметил доктор наук. – Вот бы взять анализ всех этих изделий.

– Так возьмите, что вам мешает? – не понял я учёного. – Вы ведь в столице живёте. Это я – у чёрта на куличках!

– Ты, молодой человек, живёшь по сравнению с нами на свободе. Кто тебя контролирует? Кулешов? Да он сам такой же, как ты. А мы всю жизнь под микроскопом. Анализ, конечно, сделаем, но не в Москве. Может в Болгарии или в Польше. Словом подпольно.

– А меня с ним познакомите? Простите за наглость, – спросил я историков.

– По тому, что ты нам сейчас рассказал, мы обязаны тебя с ним познакомить, – улыбнулись москвичи. – Мы видим, что ты наш союзник.

– Второй гроб вскрывать будем? – спросил я учёных.

– Наверное не стоит, – решили они.

– Зря беспокоить не надо. Керамика и в этом захоронении неплохо представлена, – осмотрела Татьяна Владимировна стоящие у ног скелета горшочки. Так что давайте будем хоронить.

Мы закрыли колоду и перенесли её на пятьдесят шагов в начало кургана. Потом там же оказался и второй гроб.

– А что будем делать со скелетом? – спросил я своих союзников.

– Хорошо бы что-нибудь соорудить для него наподобие гроба? – посмотрела на меня с надеждой Татьяна Владимировна.

– Из бересты пойдёт?

– Конечно! – обрадовалась женщина.

Я взял топор, нашёл старую трухлявую берёзу, без труда снял с неё кору и сделав из бересты что-то наподобие тубуса, наполнил его костями.

– Всё, думаю наши предки будут довольны, – закончил я работу. – Давайте предадим их земле.

– Мы только «за»! – отозвались доктора наук.

Через три часа интенсивной работы с перезахоронением было покончено.

– Если из кургана вывалятся ещё гробы, думаю ты и без нас справишься, – сидя у горящего костра, заметил Пётр Данилыч.

– Надеюсь, что справлюсь, – кивнул я головой. – Дело не хитрое. Но может так случиться, что я скоро отсюда уеду.

– Это куда же? – глядя в огонь, спросил меня Яблонев.

– Сам пока не знаю, – пожал я плечами.

– А зачем дом строишь? – перешла на ты Татьяна Владимировна.

– Наверное, людям. Тем кто меня заменит.

– Вот оно что? Значит, ты намного серьёзнее, чем мы думали, – посмотрел мне в глаза Пётр Данилыч. – Вот что, с этого момента ты тоже с нами на «ты». Будешь «выкать», обидимся, – серьёзно сказал он. – А теперь послушай: есть в мировой политике круги, которые превратили науку в средство достижения цели. Эти круги, используя авторитет продажных учёных, не важно на Западе или у нас в СССР, стараются скрыть от общества то истинное прошлое, которое может превратить обманутых и забитых рабов в свободных людей. Нашей задачей является сохранение для будущих поколений истинного. Ты же знаешь: кто помнит прошлое, тот владеет и будущим. Мы, – кивнул на свою соратницу жену. – Являемся хранителями пути к будущему. Трудная задача, очень трудная, особенно в условиях тотальной лжи, но выполнимая! Надо только научиться беречь крупицы знаний. Не показывать их тем, кто может многие факты легко уничтожить. Думаю, что когда-нибудь наступит рассвет! Придёт наше время. И тогда всё, что мы накопим, станет достоянием всего человечества. И мировую историю придётся переписать заново! Грандиозная задача, но мы должны идти в этом направлении!

Стояла тихая летняя ночь. У воды суетилась мошка, звенели комары. На небе горели миллиарды звёзд. А у пылающего костра сидели трое искателей истины и рассуждали о будущем человечества.

Через три дня антропологи укатили в Москву. А через полтора месяца на моё имя в Угут пришла от них телеграмма: «две с половиной – три тысячи лет до н. э. Афанасьевское время. Вся бронза таймырская. Желаем успеха! Твои друзья Петя и Таня».

Глава 23. Дух Югана

В начале октября я закончил свой дом и теперь обдумывал поездку в юрты Кинямины к Николаю. Говорить о том, что поведал мне старый нарымский фельдшер, я не хотел. Вдруг и вправду идолов охраняет дух жреца-шамана. Пусть лучше чёрный медведь на меня охотится. В конце концов я имею шаманский оберег – клык убитого мною медведя-людоеда. Размышляя таким образом, я стал готовиться к зимней охоте.

Если помогу выполнить план Николаю, это будет только плюс, да и собаки засиделись. Пусть хоть набегаются вдоволь. И я занялся изготовлением к своему «Бурану» длинной деревянной вместительной нарты. За этой работой меня и застал пришедший в обеденный перерыв Бежан. У иранца был взволнованный вид. И я усадив его за стол, прямо спросил:

– Что у тебя, дружище? Ты чего такой взъерошенный? Наверное, получил известие с Родины, что сбежал к другому твой гарем?

Но моя шутка на иранца не подействовала.

– О чём ты говоришь, Гера! Какой у меня ещё гарем?

– Жён так на полсотни, – вставил я.

– Был бы гарем, я бы половину тебе подарил. А то копаешься один целыми днями со своим хозяйством, а работы не видимо. А так бы бригаду молодых красавиц в твои хоромы и двор – мигом бы всё сделали… Да и тебя по посёлку на руках носили…

– Все бы до одной к вам в экспедицию сбежали, – засмеялся я. – Посмотри, что с поселковыми девчонками делается? Они у вас там и днюют, и ночуют.

– Беда с вашими женщинами! – покачал головой Бежан. – Они сами не знают, что хотят. Но я с тобой не болтать пришёл, – посерьёзнел молодой перс. – А посоветоваться, что делать? Ко мне вчера вечером пришла на минуту секретарша Грязина, нашего начальника, и как бы между прочим, рассказала, что кто-то из местных хантов в пьяном угаре поведал Грязину, что юганские ханты в прошлом году сшили идолу своего духа новый сак. Это что-то наподобие шубы. На него ушла тысяча соболей…

«Ничего себе идол!» – подумал я.

– Все соболя отборные – чёрные.

– Ну и что?

– А то, что Грязин знает, где хранится этот идол. И теперь ждёт когда придут морозы.

– А причём тут морозы? – не понял я.

– Как причём?! – удивился моей недогадливости Бежан. – Замёрзнет река, в камень превратятся болота и тогда он, Грязин, со своими людьми запросто доберётся на вездеходе до священного места и ограбит идола Юган-Ики.

– Он что с ума сошёл?! – вскочил я из-за стола.

– Есть среди ваших людей такие же как на Западе, – вздохнул перс. – Ради денег готовы на любую подлость!

– К сожалению, есть такие, Бежан, – обнял я иранца за плечи. – Но пока не они решают, как нам всем жить! Спасибо, дружище, что сообщил.

– Тут не меня благодарить надо, а секретаршу Грязина. Она специально мне всё рассказала, чтобы я тебе передал.

– И ей при встрече скажи спасибо. Так и передай – ничего у этого Грязина и его приспешников с ограблением капища хантов не выйдет.

Ещё раз поблагодарив за информацию Бежана, я чуть не бегом помчался искать директора заповедника.

– Тебе надо срочно куда-то ехать? – посмотрел мне в глаза Игорь Иванович. – Так в чём же дело? Езжай! Сколько надо, столько и катайся, только себя береги. А о работе не думай – я тебя в командировку послал, лады?

– Лады! – пожал я ему руку.

«С таким директором можно хоть к черту на рога! Тыл всегда прикроет. И ни о чём не спросит. До чего же умён! – радовался я идее с незапланированным отпуском.

На ходу созрел план действий.

«Надо попробовать найти хранителя капища, – думал я. – Если повезёт, тогда юганские ханты уцелеют. Если же спасти капище не удастся и кумир Югана-Ики будет ограблен и уничтожен, с потерей своего покровителя ханты не справятся. Они быстро сопьются и вымрут. Нечто подобное случилось с местным населением Казыма. После ограбления святилища, ханты Казыма мрут как мухи! Может это тоже политика Кремлёвского дома престарелых? – размышлял я. – Один из способов избавиться от местного населения. Чтобы завладеть родовыми угодьями под буровые?»

Когда моя казанка для похода в вершину реки была готова, на берег пришли мои друзья белорусы.

– Не переживай, – сказал Гриша. – Мы за твоим хозяйством посмотрим. Федя будет ночевать в доме, а мы с Бежаном после работы займёмся твоими дровами. Ты ведь их ещё не готовил.

– Было некогда! – улыбнулся я.

– Нам Бежан всё рассказал, – взглянул на меня Федя, укладывая в шакшу пакет с продуктами.

– Вы только молчите! – погрозил я им пальцем. – А то и Бежана погубите, и себя.

– Да и тебя тоже, – кивнул головой Гриша.

Привязав собак к сиденью, я завёл мотор и, махнув друзьям рукой, взял курс на юрты Когончины.

С моего отъезда из Угута прошло три дня. За это время я побывал в юртах Когончиных, Каюковых и Тауровых. И везде к кому бы я ни обращался насчёт беды, нависшей над капищем Юган-Ики, мои слова не слышали. Ханты приветливо меня встречали, но стоило мне завести разговор насчёт того, что надо спасти от ограбления их кумира, как сразу же разговор заканчивался. Лица хозяев становились непроницаемыми и я понимал, что здесь мне больше делать нечего. Крайне расстроенный я гнал лодку от юрт Тауровых снова к Угуту.

«Что же предпринять? – вертелось в голове. – Как хантам объяснить, что я не враг, а друг? Что я тоже, как и они, с точки зрения христиан – язычник, значит, мне можно верить. Всё уперлось в то, что я русский… Вот камень преткновения?! Наверное, надо было отправиться на Малый Юган к Николаю Кинямину. Того бы они послушали.

Наступил вечер. На небе стали зажигаться редкие звёзды. До Угута оставалось ещё километров семьдесят. Надо было подумать об очередном ночлеге. И тут на яру я увидел свет далёкого костра.

«Кто-то готовится к ночи, – подумал я. – Наверное ханты-рыбаки».

Через несколько минут я подрулил к одиноко стоящей лодке и поднялся на яр. Меня у костра встретили два каких-то странных ханта. Оба были стройные высокие, сухие. Но что меня больше всего поразило – русоволосые! Тут же вспомнилась лекция Яблоневых о европеоидных хантах севера.

– Мы из юрт Ярцемовых, – представился старший. – Меня звать Фёдором, а это мой сын – Пётр, – показал он на молодого парня.

– Моё имя Георгий, живу в Угуте. – протянул я свою руку.

– Давай-ка к нашему костру, – пригласил меня Федя. – О тебе мы слышали…

Я сбегал к своей лодке, принёс кое-что из своих припасов и подсел к костру.

– Таких собак мы не держим, – посмотрел на бегающих по берегу моих лаек Фёдор, – У нас они поменьше и, в основном, серые, а твои здоровые как волки и чёрные. Они наверное едят много?

– Едят они ещё меньше, чем ваши, – засмеялся я. – А привезены они на Юган издалека – с Конды.

– Но у манси таких собак тоже нет?! – посмотрел на меня с удивлением хант.

– На Конду они попали из Эвенкии.

– Деды рассказывали, что через наши бора, очень давно правда, на Урал и обратно эвенки кочевали, – припомнил старший Ярцемов.

«Вот опять упоминание о древней кочевой дороге, – подумал я. – Эвенкийская шаманка, бабушка Нюра говорила правду».

– И вы их через свои земли пускали? – задал я вопрос.

– Они шли по Салымским борам и дальше ходом, нам не вредили. Деды так сказывали, – подал мне кружку с кипятком Фёдор. – Вот заварка, давай заваривай купеческий, – пододвинул он ко мне коробку с чаем. – Ты никак в Тауровых был? – спросил меня Пётр.

– Был один день у друзей, а вообще-то, я по пескам глухарей промышляю, – не стал посвящать я в истинную цель поездки своих знакомых.

– Ну и сколько добыл? – улыбаясь посмотрел на меня Фёдор.

– Не густо – двух петухов, – сказал я.

– Надо же, столько проехал и всего двух добыл?

– Да я больше птиц по пескам и не видел.

– Знаешь что, поехали завтра к нам, в Ярцемовых. У нас там глухарей много. Если твои собаки на них лают, за день десяток добудешь. – пригласил меня Фёдор.

– Спасибо вам, но боюсь, что вот-вот стукнут морозы и пойдёт по реке шуга. И тогда до дому мне не добраться, – посмотрел я на звёздное осеннее небо.

– Зима ещё не скоро, – засмеялся старший Ярцемов. – Добрых две недели такая погода стоять будет, так что не бойся.

– Если так, то я только «за». Тем более что в юртах Ярцемовых мне быть не приходилось. На реке их нет. Я даже не знаю, где они?

– Они на протоке, от Югана километров двенадцать. Мы как раз стоим напротив неё, – показал рукой на ту сторону реки Фёдор.

Какая сила меня толкнула принять приглашение хантов, я так и не понял. Мне, ни с того ни с сего, захотелось побывать в их селении, и я с нетерпением ждал, когда это случится.

Утром на двух лодках мы въехали в Ярцемовскую протоку и помчались вверх по ней через пойму. Вскоре лодку со всех сторон обступил сосновый бор. Протока сузилась, но идущая впереди меня лодка Ярцемовских хантов ход не сбавила. И теперь мне приходилось изо всех сил стараться вписываться, чтобы не вылететь с ходу на берег, во все немыслимые повороты протоки. От напряжения я весь вспотел. Временами казалось, что вот-вот не справлюсь с управлением и врежусь либо в корчу, либо в берег. Но каждый раз каким-то чудом обходилось, и моя «Казанка» неслась всё дальше и дальше. Наконец передняя лодка ткнулась в берег.

– Слава тебе, Господи! Наконец-то, слалом кончился! – обрадовался я.

Пристав к берегу и привязав лодки, мы по тропе отправились к юртам.

– Ничего себе, юрта! – удивился я, увидев здоровенный русский дом среди бора.

Рядом с добротно срубленным строением стояло два амбара. Оба лабаза покоились на четырёх столбах и были тоже рубленные. По дому и амбарам мне стало ясно, что здесь живут люди не бедные. За амбарами я увидел навес, доверху забитый огромными поротыми щуками.

– Мы здесь рыбу вялим, – пояснил Петя.

– А где вы таких монстров, – показал я на щук, – здесь ловите, кругом же бор?

– Отсюда шагов двести озеро. Оно огромное, мы туда сходим, я тебе его покажу, – отозвался парень.

Когда я вошёл в дом, то лицом к лицу столкнулся с его хозяйкой. Мать Петра женщина средних лет, оказалась на удивление привлекательной. Таких красивых хантеек я ещё не видел: рост у неё был выше среднего. Она имела каноническое лицо, большие серые глаза и удивительно чистую белую кожу. Хозяйка дома предстала одетой во всё национальное: на ней, подчёркивая совершенные линии фигуры и поблёскивая бисерной вышивкой, красовалось хантейское платье, а на тёмно-русых косах поблёскивали серебряные царские монеты.

– Проходите к столу, – сказала она по-русски. – Я давно услышала моторы и чай уже готов!

– Спасибо! – поклонился я ей, снимая свои сапоги.

Войдя в помещение и присев на нары, я огляделся: перегородок в доме не было. С одной стороны, от стены до стены, застеленные лосиными шкурами, находились низкие нары. В углу стояла небольшая буржуйка, а у окна стол.

«Вот и вся мебель! – подумал я. – Очевидно, всё остальное хранится в амбарах».

Я посмотрел на пол. Он был собран из широких сосновых плах. Ни шкур, ни ковров, но нет и щели.

– Молодцы строители! – показал я на плахи пола. – Таких полов я ещё не видел. – Чем такие доски пилили?

– «Уралом», – улыбнулся Фёдор. – Эти дома мы рубили сами. Отсюда метров двести, – показал он в сторону бора. – Стоит ещё дом, в нём живёт мой брат. Да и ты скоро увидишь. А сейчас давай, не стесняйся, ешь, – пододвинул он деревянный поднос с отварной лосятиной. – Неделю назад Петька лося стрелял. Мясо в леднике, хватит надолго. В нашем краю всё есть. И птица, и лось, и дикий олень, но мы зазря не охотимся, – продолжил Ярцемов старший. – А зачем? У нас своих оленей больше пятисот! Так что мяса хватит.

– А где вы их пасёте? – удивился я.

– В сторону Большого Салыма – сплошные бора, беломошника много!

– Интересно, как это власти у вас оленей не отобрали, а вас не превратили в пастухов-колхозников?

– Мы штатные охотники Угутского ПОХА, и про наших оленей в Сургуте никто не знает, – засмеялся Фёдор.

– А вдруг я возьму и расскажу? – посмотрел я на него.

– Не расскажешь, – махнул он рукой. – Мы в людях понимаем, таких как ты, бояться нечего!

Уверенность ханта меня удивила.

– Верно, не расскажу! И вообще, скажу, что в юртах Ярцемовых я никогда не был, – улыбнулся я.

– А мы это знаем, потому и пригласили тебя в гости, – пододвинул ко мне кружку с чаем Петя.

«Ничего себе физиономисты?!» – невольно подумал я.

– Вы вот что, – перевёл разговор на другую тему Фёдор. – Идите-ка в бор вместе, – посмотрел он на своего сына. – Покажешь Георгию наши юрты, кайм для оленей, озеро. На обратном пути к брату зайдёте. Он рад будет.

– Только я своих собак брать не буду. А то у него кобель чего доброго какого-нибудь нашего задавит.

– А где ваши собаки? – спросил я.

– Сидят в вольере, чтобы лосей зря не гоняли, – сказал Фёдор. – Вольера большая, не обезножат. Ты хорошо сделал, что своих чёрных волков привязал.

– А что же вы не предупредили, что у вас олени? – спросил я. – Вот был бы концерт! Разогнали бы весь ваш скот.

– Ничего, олени как разбегутся, так и соберутся, – засмеялся Пётр. – А за глухарями пойдём не в сторону стада, а на юг. Там нет беломошников, значит и оленей, – поднялся он из-за стола.

Через несколько минут мы подошли к вольере, где жили собаки хантов. То, что я увидел, меня приятно удивило: за оградой бегали чистокровные без всяких примесей хантейские лайки!

– Надо же, – спросил я Петра. – Как вам удалось сохранить таких собак?

– Эти лайки нашего рода. Щенков отдаём только своим друзьям и родственникам и других собак не завозим.

– Ты видишь, – показал я парню. – Они похожи на моих чёрных, только меньше размерами и серые. По сути-то, одна порода.

– Вообще-то, походят, – согласился молодой хант – Особенно головы.

– Я забыл спросить твоего отца, где та кочевая дорога, по которой когда-то эвенки ходили вашими борами? – перевёл я разговор на интересующую меня тему.

– Мы как раз туда и идём. Но она дальше, на болотах, – сказал молодой Ярцемов.

– А ты откуда знаешь? – спросил я его.

– Деды рассказывали. Там на сосновых гривах до сих пор и лабазы тунгусов стоят, я правда не видел.

«Как интересно получилось? – подумал я про себя. – В Томской области про эту кочевую дорогу я только слышал, а здесь в Тюменской нахожусь с ней уже рядом. Там о ней рассказывали эвенки, а здесь то же самое, но уже ханты».

Размышляя таким образом, я и не заметил, как мои собаки, умчавшись куда-то вперёд, подняли с земли выводок глухарей.

– Петя, – обратился я к ханту. – У тебя «тозовка», сбегай, подсоби собакам.

– А ты как же? – обрадовался молодой охотник.

– Я ещё настреляюсь, – махнул я рукой.

Петя убежал на лай, а через несколько минут раздались три винтовочных выстрела. Когда я подошёл к Петру, тот стоял с тремя петухами.

– Я самых здоровых стрелял, как же нам их таскать? – спросил он растерянно.

– А мы пойдём назад этой дорогой, или другой? – посмотрел я на него.

– Можно этой, можно и другой.

– Если этой, то глухарей мы повесим на сосну, а на обратном пути заберём, – посоветовал я.

– Тогда давай так и сделаем, – обрадовался разгорячённый Ярцемов.

– А почему копылух не стал стрелять? – спросил я молодого парня.

Мы шли по бору, прислушиваясь, не залают ли где снова собаки.

– А зачем? – удивился он. – Мы в своих угодьях ни тетёрок, ни копылух не стреляем. Оттого и птицы у нас полно.

В этот момент сбоку от нас опять раздался собачий лай.

– Сейчас твоя очередь добывать глухаря, – запротестовал Петя, видя, что я хочу снова предложить ему показать свою меткость.