Текст книги "Пути. Дороги. Встречи"

Автор книги: Георгий Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц)

Глава 9. Древняя легенда саамов

– Ты наверняка слышал, мой юный друг, о сибирском народе сииртя. О нём повествуют многочисленные сказки и предания ненцев, – начал свой рассказ историк. – Самодийские легенды рассказывают, что маленькие сииртя до прихода в тундру ненцев жили на побережье океана. Главным их занятием была охота на белых медведей, китов, моржей и тюленей. Иногда сииртя по рекам на своих кожаных лодках далеко проникали в тундру и даже в тайгу, где добывали себе пушных зверей, северных оленей и лосей. До прихода самодийцев на север (около 800–600 лет до н. э.) загадочный маленький народ был наверняка полным хозяином всего арктического побережья. Некоторые учёные считают, что древние сииртя занимали территорию от устья Печоры на западе до Таймыра на востоке. Но есть бесспорные доказательства, что культура арктических зверобоев была распространена на восток вплоть до Аляски. Но на восточных сииртя и родственных им племенах мы останавливаться не будем. У нас на это нет времени. Мне хочется тебе рассказать о судьбе тех сииртя, которые обитали в тундрах Ямала и приполярного Урала. Предания ненцев, энцев и таймырских нганасанов рассказывают о жестокой войне, которую вели их предки с жителями побережья. Эта война, то затихая, то снова вспыхивая, длилась не одно столетие. Обычно она начиналась летом, когда домашних северных оленей самоедам приходилось гнать в высокие широты поближе к океану, где мало гнуса. Здесь, на побережье, следуя своей традиции, на оленей начинали охотиться жители прибрежной зоны. Естественно, сииртя путали домашних оленей с дикими. Оба вида, как ты знаешь, очень похожи друг на друга. Понятно, что у ненцев гибель их собственности вызвала справедливый гнев. Как правило, начиналась война. И длилась она до осени, до времени, когда олени начинали перекочевку к югу. Ненецкие легенды рассказывают, что их предки стремились очистить от сииртя те участки побережья, куда направлялись стада их оленей. Сииртя и сами стремились уходить с таких вот бойких мест. От войны с ненцами маленький народ очень страдал. Но, с другой стороны, сииртя приходилось покидать свои излюбленные места морского промысла, куда зимой им волей-неволей опять приходилось возвращаться. Такие перекочёвки были жителям прибрежной зоны просто не по силам. И вот тогда шаманы этого народа предложили вождям родов никуда от ненцев не уходить, а искать спасения под землёй. И сииртя, год за годом, постепенно ушли под землю. Ненецкие сказания повествуют, как внезапно опустели на побережье их селения. Остались только заброшенные обезлюдившие землянки, гнилые обрывки сетей и негодные пробитые лодки. Но предания ненцев говорят, что маленький народ не вымер. И на Гыданском полуострове, и на Ямале вплоть до нашего времени бытует поверье, что некоторые семьи сииртя до сих пор живут под землёй. Что там у них всё по-другому: и теплее, и намного уютнее, чем на поверхности. Но самое интересное, что подземный мир сииртя освещён странным светом. И свет этот исходит от каких-то загадочных и вечных светильников. Есть одна ненецкая легенда, которая рассказывает, как однажды молодой оленевод, погнавшись за девушкой сииртя, которая рыбачила ночью на озере недалеко от его стана, оказался в её подземном обиталище. Там было тепло и просторно. С его слов, со стен подземелья лился странный свет, он освещал все уголки огромной галереи, по которой навстречу ему пришли соплеменники девушки. Интересно то, что обитатели подземелий не убили парня. Они пригласили его к себе в гости. Угостили мясом моржа и белого медведя, а потом, спросив парня, что он хочет от той, которую преследовал, и, узнав, что ненец намерен на девчонке жениться, подарили ему девушку как невесту, подарили с приданым. Я видел кое-что из того приданого. Например, тонкой работы костяные гребни. Сделаны они были из моржового клыка. Явно не ненецкие – с оригинальным орнаментом.

Помолчав, дядя Ёша добавил:

– С саамским орнаментом, Гера, с саамским.

– Некоторые учёные предполагают, что саамы и являются прямыми потомками легендарных сииртя, – блеснул я своими познаниями.

– Да, предполагают, – согласился со мной антрополог, – только не понятно, как сибирские сииртя могли очутиться на Мурмане? Дело в том, что следов их кочевья на запад вдоль побережья наукой пока не обнаружено.

– Может, со временем и обнаружат, – высказал я своё предположение.

– Не обнаружат, – заверил меня историк. – Потому что никакого такого кочевья никогда не было.

– Неужели ты всерьёз предполагаешь, что из-за Урала до Кольского полуострова предки саамов, эти самые сииртя, протопали под землёй? Про гигантские подземные галереи арктов я от «пасечника» слышал, – сказал я.

– Я так не предполагаю, – улыбнулся кольский этнограф. – Я тебе не поведал самого главного, юноша, рассказал про сииртя, про войну их с ненцами, но с древнейшей легендой саамов тебя я ещё не познакомил. А легенда такая есть, и она до сих пор хранится в коллективной памяти этого маленького народа. И повествует она о переселении предков саамов на Поной и Колу из-за суровой горной страны на востоке. Я эту легенду услышал от того самого шамана, который мне поведал о продаже Кольского полуострова англичанам. Думаю, что доверять ей можно, тем более что она не противоречит преданиям ненцев. Начинается саамская легенда с того времени, когда от преследования ненцев их предки, или по-ненецки – сииртя, вынуждены были на летние месяцы уходить под дневную поверхность. Там их шаманы нашли громадные сделанные неведомо кем пустоты. В них-то поначалу от ненцев и прятались предки саамов. Эти пустоты, как повествует миф, были соединены между собой длинными освещёнными вечным светом галереями. Квершлаги вели от океана в глубь тундры. Но на юг предки саамов не проникали. Они понимали, что там их ждёт верная гибель, поэтому они ютились под землёй рядом со спасительным морем, где осенью, после ухода на юг ненцев, можно было заниматься зверобойным промыслом и рыболовством. Понятно, что потеря летнего времени предков саамов не устраивала. О добыче китов и моржей не могло быть и речи. Вследствие этого общество морских зверобоев всё чаще и чаще стало страдать от голода. С такой бедой надо было что-то делать, но что, не знали даже шаманы. Правда, кое-кто из старейшин предлагал начать переселение на ближайшие острова. Но чтобы сделать кожаные плавсредства, нужна была и кожа, и тёплое время года… Ни того, ни другого у предков саамов – народа сииртя, как ты знаешь, не было. И тогда решили маленькие люди попросить помощи и поддержки у своих предков. И «прадедушки» подсказали шаманам загнанного в тупик народа, что выход есть: что надо уйти на запад за море на пустующие земли древних «мандашей». Людей, которые некогда переселились на материк с гибнущей Похаалы, а затем откочевали на юг в страны «света и солнца». Но как добраться до далекой заветной земли, никто из потерявшего свою родину народа не знал. Далеко на закат уводили открытые шаманами подземные галереи. Но в них не было ни воды, ни пищи. Движения по ним сулило верную смерть. И тогда на собрании родов было решено отправить вверх по Великой реке посольство в страну белых могучих голубоглазых мандашей и попросить у их вождей о помощи. И вот весной, как только реки освободились ото льда, вверх по Великой реке, очевидно, Оби или Обской губе поплыли три кожаные байдары. В двух из них находились воины подземного племени, в третьей – старый, мудрый шаман. Духи помогли путешественникам, береговые ненцы не увидели лодок сииртя. И посольство через две недели пути добралось до устья какой-то реки, на берегу которой стоял город белых бородатых полубогов. Голубоглазые богатыри-мандаши приветливо встретили делегацию подземного племени. И решили помочь несчастным людям. Для такого дела они отправили на побережье океана своих людей и десятки больших деревянных лодок. Эти лодки щедрые мандаши загрузили различными припасами, в том числе и домашними оленями. В устье Великой реки, где небо сходится с землёй, они пристали к берегу и забрали к себе на суда вышедших из-под земли предков саамов. Предание говорит, что часть маленького народа побоялась покинуть свои подземные убежища. Вполне возможно, что их потомки до сих пор живут под землёй на побережье океана. Наверняка о них-то и рассказывают ненецкие, кстати, вполне правдоподобные сказания. Но основное население подземелий было эвакуировано добрыми мандашами на Мурман. На земли, где долгое время не было никаких врагов, кроме ветра и стужи, но последние не удручали прибывших. Здесь, на берегах Поноя и Иоканги, бородатые мандаши научили предков саамов оленеводству и речному рыболовству. Научили строить деревянные тупы и лодки. На новой земле в изобилии росли сосновые леса. Леса хватало и на дрова, и на постройки. Но это ещё не всё, мой юный друг, – войдя в квартиру и сняв верхнюю одежду, сказал знаток саамской мифологии. – Легенда о переселении саамов на Кольскую землю повествует, что их друзья – бородатые мандаши познакомили некоторых шаманов с тайнами подземелий Мурмана. Вот что захватывает. По убеждению их потомков, под горными кряжами Кольского полуострова скрыты огромные рукотворные пустоты. В некоторых галереях и залах до сих пор сохраняется освещение, там хранятся непонятные саамам артефакты. Возможно, древние книги или что-то в этом роде. Уходя назад в свои земли, мандаши поручили местным шаманам сохранить в тайне входы в Кольские катакомбы. Пользоваться же ими только в крайнем случае. И надо отдать должное вождям маленького народа. В Средние века, когда на земли Лапландии стали вторгаться разбойничьи шайки норвежцев, шведов, иногда финнов, и оленеводам снова, как и их предкам в Сибири, приходилось спасаться под землёй, тайны Кольских подземелий так и остались «за семью печатями». Непосвященные о них ничего не узнали. Как шаманам удавалось вычеркивать из памяти своих подопечных места входа в подземелья, до сих пор остается загадкой, но это им удавалось. Иначе бы никакой «подземной войны» на Кольском полуострове не было бы. И норвежцы, и шведы очень скоро обнаружили бы подземные укрытия саамов, и маленькому народу пришёл бы неминуемый конец. А так подземная война длилась ни много ни мало – 400 лет. Враги приходили в Лапландию и не встречали людей. Оленеводы буквально исчезали. Их следов враги не находили ни в горах, ни в лесах, но по ночам исчезнувшие внезапно появлялись. Появлялись с оружием в руках. И горе было тем, кто попадал им под руку. Ночью лилась кровь, но с появлением первых лучей Солнца нападавшие опять бесследно исчезали. Исчезали, чтобы внезапно объявиться в другом месте. Тебе бы почитать легенды о подземной войне. В них много интересного, – наливая свежезаваренный чай, заключил рассказчик. – Но ещё интереснее познакомиться с протоколами ОГПУ по допросам шаманов. Кое-какие копии таких протоколов у меня имеются. Могу дать для изучения.

– Ты лучше расскажи мне, что в них, своими словами. У меня на такие дела совсем нет времени. Хоть бы дневник экспедиции просмотреть за ночь.

– Ты его прочтёшь за два часа, – отмахнулся историк. – А в протоколах охранки превалирует один и тот же вопрос: знают ли шаманы о входах в катакомбы полуострова… Шаманов пытали и расстреливали, но они так и не выдали вверенную им великую тайну. Помнишь, Сейдозеро, где мы недавно с тобой побывали? – спросил историк. – Рядом с ним в 1924 году экспедиция Барченко нашла подземный лаз. Но проникнуть в него никому из членов экспедиции не удалось. Людей сковывал непонятный страх. Таким же леденящим страхом защищены и пещеры с древними артефактами в Гималаях. В 1962 году в один из тайных гротов китайские власти попытались заслать батальон своих солдат. Знаешь, чем всё это кончилось?

– Нет, конечно, о подобных делах я пока не наслышан, – пододвигая к себе чашку горячего чая, признался я.

– Китайские военные под землёй все посходили с ума…

– Ну, а как же подземная война? – спросил я. – Лопари, по всей видимости, в подземельях умалишёнными не становились…

– Вопрос уместный, – нарезая ломтиками бисквит, кивнул головой дядя Ёша. – О чём это говорит? Да о том, что шаманы саамов знали, как снять и поставить психическую защиту, вот и всё. Очевидно, мандаши их этому научили…

– А куда делся лаз, открытый Барченко? – спросил я.

– Он внезапно исчез, – улыбнулся рассказчик. – Говорят, что его якобы засыпали агенты охранки. Но это не так. Лаз уничтожили сами лопари. И правильно сделали…

На несколько минут за столом воцарилось молчание. На меня рассказ историка произвёл неизгладимое впечатление. Требовалось время осмыслить услышанное. О чём-то своём думал и дядя Ёша.

– Почему ты веришь саамской легенде? – посмотрел я в сосредоточенное лицо учёного. – Может, её придумали грамотные саамы – для таких, как мы.

– Верю я потому, Гера, что в легенде указаны конкретные места, где посланцы родов сииртя встретили светлоглазых мандашей. Судя по всему, это произошло в районе нынешнего Салехарда – там, где в начале XX столетия была открыта удивительная культура северных металлургов и оленеводов. Учёные её назвали Усть-полуйской – по месту, где исследователи нашли первые находки. Очевидно, усть-полуйцы и помогли предкам саамов обрести новую родину. Легенда же эта была известна русским поморам Терского берега ещё с XVIII века. Я это проверил. Так что сомневаться не надо, мой юный друг, предание достоверное. Это предки ненцев и палеоазиатов тысячу лет до н. э. всё ещё жили в каменном веке. Белая раса севера Азии хорошо знала металлы. Причём не только цветные, но и железо. Об этом говорят находки в устье Полуя и артефакты, найденные южнее, – на Иртыше. Имею в виду Потчевашкую культуру…

На несколько секунд дядя Ёша замолчал. Он изучающе смотрел на меня. А потом, подымаясь из-за стола, сказал:

– Думаю, ты теперь понимаешь, Гор, почему земля Кольского полуострова, как и Таймыр, Ямал, устье Лены, священна для любого представителя белой расы. Она, без сомнения, является частью нашей погибшей прародины. Ты своими глазами видел на ней каменные курганы-конусы, или по-местному – пирамиды, видел развалины некогда погибших от чудовищных взрывов, лучевых ударов и давления ледника городов. Наблюдал до сих пор излучающие в своей глубине радиацию озёра-воронки. Их по Мурману сотни… Какой из всего увиденного тобой можно сделать вывод? Только один: на Кольском полуострове тысячи лет назад бушевало пламя войны. Значит, она, эта земля, являлась частью великой Орианы-Гипербореи. Доказательством могут служить многочисленные подземелья Мурмана. Да, они ещё не найдены, это так. Но подземная война саамов была, и это факт, юноша. Ну, а теперь, спокойной ночи! – закончил свой рассказ учёный. – Разберёшься с дневником и поспи, потому что завтра нам предстоит нелёгкий день, – сказал он на прощание

Глава 10. Дневник экспедиции

Я лёг на свою кровать, зажёг торшер, но минут 10–15 находился под впечатлением услышанного.

«Сколько же он знает, этот дядя Ёша? – вертелось в голове. – Тихой сапой целых 30 лет заниматься исследованиями… Интересно, что у него в папках Антибиблии? Завтра обязательно надо об этом спросить, – заключил я. – А захватывающая история древних сииртя? Она одна чего стоит! Дядя Ёша же с ней познакомил играючи, как бы, между прочим… Сколько же разных мифов он собрал за свою долгую исследовательскую деятельность, этот антрополог? И данные об экспедиции в сердце Сахары тоже, – раскрыл я тетрадку с записями. – Каким же образом она его коснулась? Может, не его, а тех с кем он связан? Евреев-отступников из его круга…. Так это или нет – не важно. Ясно одно, что дядя Ёша Солганик знает в тысячу раз больше, чем рассказывает. Но от меня у него тайн нет. Я это понял ещё из нашей поездки по Мурману. Значит, надо почерпнуть у него как можно больше. Тем более, что он и сам этого хочет».

И я углубился в чтение дневника экспедиции. На первой странице тетрадки интересного для себя я ничего не нашёл. Писал его некий Салах из Александрии. Со слов историка, один из потомков жрецов Гелиополя. Речь шла о покупке хороших верблюдов, походной одежды, деревянных фляг для транспортировки воды, вьюков для зерна и оружия. На последнем я немного остановился. Все члены экспедиции приобрели по два французских пистолета, по хорошему ружью и по венгерской гусарской сабле.

«Как будто на войну собрались», – подумал я.

Но в пустыне без оружия в те тревожные времена, очевидно, было никак. Какой только сброд по ней не шастал. Начиная от разбойников-арабов, кончая беглыми наполеоновскими солдатами. На одной из страниц я нашёл точную дату выступления. Экспедиция началась 3 октября 1801 года. Интересно, что все члены похода выступили в пустыню с разных мест и отдельно друг от друга.

«Умно, – размышлял я, – очевидно, чтобы не привлекать внимания».

Потом, собравшись все вместе, дождались песчаной бури и только после неё двинулись по намеченному маршруту.

«И правильно, крайняя степень предосторожности», – отметил я про себя.

Потом две страницы были заполнены одними датами. Сегодня такое-то число, прошли за день столько-то, увидели то-то и больше ничего. И только на восьмой странице я нашёл краткую запись, что колодец, который отмечен на карте, экспедиция не нашла. Он полностью засыпан песком, и что придётся с этого времени экономить воду. Потом опять пошли одни даты: число, во сколько выступили, какие миражи видели и время бивака. Я перелистал все эти отметки до новой записи, где прочитал, что экспедиция нашла среди песков маленький оазис. В нём решено было дать отдых и людям, и верблюдам. В оазисе экспедиция простояла пять дней. На шестой она снова двинулась вперед к своей цели. Дальше была запись, что отмеченные на карте колодцы экспедиция снова не нашла. Они были погребены под песком. Но потом случайно удалось натолкнуться на один чудом уцелевший колодец. Он и спас положение. Около него простояли три дня… На шестнадцатой странице я нашёл запись, где говорилось, что вода кончается, что верблюды второй день идут без воды и, что если не удастся её найти, экспедиция погибнет. Потом была страница, где говорилось ещё об одном найденном колодце. Что рядом с ним выросло несколько пальм, фактически образовался небольшой оазис. Здесь у колодца впервые за весь путь замечены следы людей. Но их тропа вела в другую сторону. Это членов экспедиции немного успокоило. Теперь на общем собрании решили: на отдыхе днем и ночью нести дежурство. Экспедиция прошла 2/3 пути, и надо было быть крайне осторожным. Потом я прочёл ещё одну любопытную запись, где говорилось, что караван ступил на проклятую людьми территорию, и что чем ближе он подходит к намеченной цели, тем больше люди и верблюды испытывают ничем не объяснимый панический страх. На двадцать седьмой странице дневника копт-жрец написал, что экспедиция вышла ещё к одному колодцу. И что верблюды дальше идти отказываются. Чтобы они не разбежались, верблюдов пришлось привязать и рядом с ними оставить одного человека. У колодца остался Дживдет – молодой копт из Каира. Дальнейшие записи в дневнике были донельзя скудными. Похоже, что человеку, ведущему дневник, было не до них. Хронист кратко написал, что «им двоим», кого он имел в виду, я сразу не понял, очень трудно бороться с волнами накатывающего на экспедицию страха. Что люди идут вперёд только благодаря волевому неимоверному усилию. Что ни у кого не осталось и глотка воды. Но надо двигаться, идти до конца. После этих слов все записи прекратились. Они начались со следующей страницы с того, что наконец-то перед измученными исследователями возникло то, к чему они так долго и упорно стремились: выступающая из бархана довольно большая облицованная плитами серого камня пирамида и занесённая песком, плоская крыша гигантского полуподземного здания. Поле непонятного страха, по словам хрониста, исчезло, и пришедшие в себя люди наконец-то обсудили, что делать дальше. На собрании было решено незаметно присмотреться к постройкам. Проверить: обитаемы они или нет. Для такого дела оба казака посчитали нужным незаметно обойти комплекс. Убедиться, что никаких тропинок и дорог к нему нет. В следующей записи говорилось, что после возвращения есаула и урядника, которые никаких следов человека рядом со строениями не обнаружили, настроение у всех поднялось. Из изложенного в дневнике, настороженными остались: ведущий записи и тот Безымянный знаток тайного знания, который помогал жрецу-копту в нейтрализации поля ужаса. Муки жажды заставили людей сразу же после разведки приступить к поискам входа в здание. Все были уверены, что внутри помещения обязательно должен находиться колодец. Жрец так и написал, что воду он почувствовал сразу же, как подошёл к гранитной стене строения. С его слов, вход искали долго. Но, благодаря высшим силам, его нашли. Каким образом, из торопливой записи копта – не ясно. Дальше на страницах дневника были написаны разобщенные короткие фразы:

«Недалеко от входа в зал – отделанный камнем колодец. Вода великолепная!

Зал небольшой, из него ведут три коридора. Идём по одному из них. Такое впечатление, что помещения тщательно кем-то убраны: нет ни песка, ни пыли. Это всех насторожило. Свет проникает с потолка через узкие щели. Полумрак. Света становится всё больше и больше. Впереди сплошной ряд щелей – окон.

Перед нами гигантский квадратный зал. Свет проникает из круглого отверстия в крыше. Чисто. Все стены зала покрыты неизвестными письменами и фресками. Стиль похож на древнеегипетский.

Видим такое, отчего сжимается сердце. На стенах изображены картины, рассказывающие о контакте людей и ящероголовых. Люди-змеи выглядят господами. Их фигуры в два раза выше человеческих. Люди рядом с ними в подчинённых позах. Что хотят от людей рептилоиды, не ясно. Об этом надо читать, но алфавит нам неизвестен. Пространство зала заполнено резными, каменными скамейками. Они стоят ровными рядами. Внимательно оглядели барельефы. То, что изображено на них, не поддаётся объяснению. Попытаемся всё срисовать. Работы ещё много.

Ещё один зал, поменьше. Он так же освещён, как и первый. Скамеек в нём нет, но виден алтарь, а рядом с ним громадная статуя. Мы рассматриваем гигантское изображение. У скульптуры голова чудовища – ящера или змеи! Тело всё в чешуе. Имеется даже хвост! Неужели это и есть тайное подлинное изображение создателя Хаоса? При виде статуи невольно охватывает тревога. Надо начать копирование, и как можно скорее. Изучаем остальные помещения, их много. Перед нами целый лабиринт. Залы и большие комнаты украшены росписями. Множество помещений без освещения. Несколько раз теряли ориентацию, еле находили выход, храм огромный. Чтобы с ним познакомиться, потребовался целый день.

В помещении мы пока одни, но и я, и Он (предпочитающий не озвучивать своего имени гость с севера, буду называть его просто – Он) уверены, что это ненадолго. Вечером разбили два лагеря: один недалеко от входа в тени у бархана, второй – внутри, рядом с колодцем. Теперь опасность можно отследить как изнутри, так и снаружи.

Сегодня целый день занимались копированием. Срисовывали письмена и фрески.

Тревога не покидает. Скорее растёт. И Он, и я пытаемся успокоить возмущение. Но интуиция подсказывает, что нас скоро обнаружат. Наша защита начинает давать сбои. Один из казаков оказался незаурядным художником. Он в деталях изобразил ящероголового. Молодец! За три дня нам удалось скопировать все четыре стены центрального зала. Наши евреи: Хаим, Лоша и Гед – славные парни. Работают до изнеможения. На казаках лежит обязанность охраны. Завтра закончим с фресками большого зала и перейдём в зал посвящений.

15 декабря 1801 года. Конец всем нашим работам. Останемся живы или нет? Их много! Они появились внезапно со стороны пустыни и из подземелий храма. В руках у них луки, копья и прямые берберские мечи. Судя по оперению и раскраске стрел, перед нами адепты какой-то неведомой нам сатанинской африканской секты. Только бы успеть Добраться до лагеря. У нас там маленькая крепость. Лагерь окружен со всех сторон. Надо прорываться к нашим верблюдам. Но может, их уже и нет.

Утром казаки точными выстрелами уложили предводителя нападавших. В их среде началось замешательство. Уходим. Нас расстреливают из луков. Не ранены только есаул, Он и я. Поймал стрелу! Умираю! Прощайте, братья… Передаю дневник Шавашу.

16 декабря 1801 года. Дневник, пока не убьют, буду теперь вести я – Шаваш из Стамбула. Благо хватает и пуль, и пороха! Днем отлеживались в песке и отстреливались. Среди окруживших нас масса убитых. Стрелять умеем. Каждая пуля в цель. Ночью попытаемся прорваться. Рядом со смертельно раненным Салахом останутся тоже раненые и потерявшие много крови Хаим и Гед. У Геда пробита стрелой печень. Он тоже скоро умрёт. У Хаима раздроблено колено. Хаим – не ходок. Оба еврея намереваются выстрелами отвлечь на себя противника. И этим прикрыть наше отступление. Никогда не думал, что среди еврейского народа могут оказаться такие отличные парни. Пишу после того, как час назад отбили штурм. Сражались плечом к плечу на саблях. То, что увидел, потрясает. Эта тройка – два казака и тот, что без имени, уложили десятка три нападавших! Кто-нибудь из этих ребят непременно выживет. В этом я уверен. Значит, и моя смерть не будет напрасной…

17 декабря 1801 года. Я ранен стрелой в лёгкое. Полный рот крови. Трудно дышать. Передаю свой дневник Лоше. Он тоже ранен, но легко. Писать сможет. Сам остаюсь на тропе. Со мной четыре пистолета и два ружья. Это будет мой последний бой. Прощайте, братья, прощайте, моя жена и мои ребятишки!

18 декабря 1801 года. Мне Лоше – Лёве из Дамаска поручено дописать дневник нашей гибнущей экспедиции. Скорее всего, мы все обречены. Враги преследуют нас по пятам. А до колодца, где стоят наши верблюды, ещё далеко.

19 декабря 1801 года. Утро. Сегодня ночью была предпринята попытка нового штурма. Враги подползли вплотную, но были обнаружены. Рукопашный бой нападавшим обошёлся более десятка жизней. У казаков и их предводителя в руках по две сабли. И действуют они ими молниеносно. Моя рана кровоточить перестала. В душе появилась надежда. Сразу после боя мы покинули свой лагерь.

20 декабря 1801 года. Вот мы и у колодца. Все восемь верблюдов живы и здоровы. Здоров и наш Дживдет. Правда, этим утром ему пришлось открыть предупредительный огонь по двум маячившим на горизонте всадникам. То, что у преследователей появились кони, дело заметно осложнило. Значит, где-то есть и тайные колодцы, где эти люди (или нелюди) поят своих лошадей.

21 декабря 1801 года. Караван уходит по своим следам на восток. Настроение у всех приподнятое. Отдохнувшие верблюды идут резво. Зимнее солнце сильно не печёт. Запас воды более чем достаточен.

Во второй половине дня караван был окружен полусотней всадников. Молодчина Дживдет! Он тут же уложил верблюдов на песок и закрыл их от стрел нападавших.

Пришлось отстреливаться до самого вечера. Наши пули мимо не летели. Почти все попадали в цель. Ещё раз отомстили за наших погибших. На ночь соорудили из песка укрепленный лагерь, спрятали верблюдов.

22 декабря 1801 года. Перед рассветом снова двинулись в путь.

23 декабря 1801 года. Очередь писать дневник экспедиции пришла мне, Фёдору Стрепетову – есаулу черкасского казачьего полка Войска Донского из станицы Ореховской.

Пишу после гибели двоих наших друзей. Да примет с миром их души Всевышний!

К вечеру 23 декабря караван опять догнали верховые. Мы как раз подошли к колодцу. У нас была вода. Преследователи же целый день, а может и больше, скакали не пивши. Силы у коней нападавших, как мы поняли, были на исходе. Поэтому и дрались они с отчаянием обречённых. Оба наших соратника: молодой бесстрашный Лоша и мой друг-земляк, урядник черкасского полка Емельян Шанов, были ещё раз ранены. И тогда они оба приняли решение остаться у колодца и не дать воды нападавшим. Не допускать их к воде до тех пор, пока караван не отойдёт на такое расстояние, что его уже будет трудно догнать. Так наши враги остались привязанными к воде. Там у колодца и приняли свой последний бой наши братья.

Теперь нас осталось трое: Он, я и коптский казак Дживдет.

Сегодня 24 декабря 1801 года. Караван идёт своей дорогой. Нас никто не преследует. Настроение у всех подавленное. Не можем забыть дорогих нашему сердцу людей. Если останусь жив, что я передам матери и отцу Емельяна? Что их сын погиб за великое дело? Но они меня поймут только в одном случае, если я им скажу, что их сын отдал свою жизнь за нашу империю – за Россию.

Сегодня 25 декабря 1801 года. Католическое и протестантское Рождество. На караван нападений нет. Идём прежним маршрутом.

Сегодня 27 декабря 1801 года. Всё по-прежнему. Врагов и преследователей не видать. На сколько же дней два раненых парня сумели задержать их у того колодца? Или может преследователи изменили тактику? Безымянный озадачен, он считает, что основные неприятности нас поджидают в Египте. Сегодня вечером решено было надолго не останавливаться».

Я бегло перелистнул следующие страницы. На них есаул отмечал только самое главное: когда вышли, сколько примерно прошли и кто кого сменил на дежурстве.

«У последнего колодца домой остановки не было. Караван запасся водой и двинулся дальше.

В Египте у дороги, ведущей к Нилу, мы оба: и я, и Безымянный, попытались уговорить Дживдета следовать за нами. Ночью на берегу у реки отпустить на свободу верблюдов и уплыть на лодке вниз к Каиру, а потом и к морю. Дживдет от нашего предложения отказался. Он уверял, что друзья ему обязательно помогут. Но мы его уверенности не разделяем.

Сегодня 12 января 1802 года. Время за полночь, очень темно. Верблюдов отпустили, но они толкутся рядом с нами и никуда не уходят. Очевидно, за время экспедиции к нам сильно привязались.

Прощаемся с Дживдетом. На глазах у меня слёзы… Дживдет называет нас русскими братьями. Умный коптский казак понял, что Безымянный тоже из России… Дай Бог ему счастья и благополучия.

Сегодня 21 января 1802 года. Плывём только по ночам. Днём прячем лодку и отлёживаемся в камышах. Где наш Дживдет, что с ним?

Третьего дня ночью прошли Каир, впереди рукава дельты. Если повезёт, то вскоре окажемся в море…

Сегодня 6 февраля 1802 года. Ветер свежий. Старенький парус ещё дюжит. Подходим к Газе. Кажется, все наши беды позади. Хочется в это верить! Мы среди друзей! Наконец-то! Нашу радость омрачает смерть Дживдета. Те, кто нас встретили, сообщили, что копта, египетского казака и друга больше нет. Он был убит неизвестными сразу после нашего отъезда. Весть о его смерти пришла в Газу в один день с нашим прибытием».