Текст книги "Бойня титанов"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Причина? – резко бросила Эша.

– Восстановление пустотных щитов, – ответил Омега-6.

– Эша, мы под многочисленными прицелами, – сказала Йеха Йеха. – Головорезы Харртека заряжают «Вулкан». Ты и сама знаешь, что он будет целиться в тебя. У нас мало возможностей выйти из-под огня.

Эша выкрикнула проклятье, что привело к еще более заметному нарушению единства.

– Уводи нас. Быстро.

– Как прикажешь, госпожа.

Небо к этому моменту заполонили боевые корабли Легио Солария, и по этой причине Харртек предпочел не вступать в бой, а подождал уцелевшие машины Восемнадцатой манипулы и отступил.

Эша безотрывно смотрела на «Нунцио Долорес», пока «Домине Экс Венари» не отошла в геометрически правильные каньоны-теплообменники и Харртек не скрылся из вида.

Бой закончился.

Глава 9
ВРЕМЕННЫЙ ДОМ

Тяжелый транспортник ближнего радиуса действия сбросил «Нунцио Долорес» на металлическую площадку. Титан освободился от транспортных креплений. Гигантские поршни приняли на себя всю силу удара, и машина зашагала к временному жилищу Легио Вульпа.

Ловчие Смерти заняли для себя Узел Гардоман, сооружение размером с улей, еще недавно бывшее суверенным владением в пределах крупнейших верфей Теты Гармона V. В его состав входили сотни соединенных между собой доков и заводов, но ядром комплекса служило скопление цилиндрических пустотных конструкций, собранных на длинной оси в тридцати километрах от поверхности, опоясанное посередине широким жилым кольцом с поперечником в двадцать километров. В кольце располагался город, насчитывающий около ста тысяч душ. Каждый цилиндр содержал крупную верфь. Бо́льшая часть производств еще работала, выдавая военную продукцию для армий магистра войны, но ближе к центру, где среднее кольцо соединялось с осью сотней висячих мостов, теперь обитал Легио Вульпа.

«Нунцио Долорес» шагал по тянувшейся через весь город просторной дороге, обрамленной узкими люмен-лампами. Во время захвата Узел Гардоман сильно пострадал, и бо́льшая часть разрушений пришлась на город. Многие башни опустели. Повсюду виднелись пробоины, были сорваны целые секции наружной обшивки, и здания заполнил вакуум, а дорогу перед «Нунцио Долорес» пересекал широкий разлом. Конструкции опустошенных палуб под бронированной поверхностью слабо поблескивали, подобно костям в разрытой могиле. Разлом мог стать ловушкой, но только не для богомашины. Харртек уверенно направил титана вперед, и «Нунцио Долорес» переступил расщелину с той же легкостью, с какой человек перешагивает трещину в тротуаре.

Харртек молча злился в манифольде, и его клокочущий гнев подпитывался неутихающей яростью «Нунцио Долорес». Имперские Охотники заняли Иридий. Титан Харртека отступил одним из последних.

В дюжине километров от него к своей стоянке шагала целая манипула, выстроившаяся подобно стае зверей, бредущих по незнакомой саванне. Из-за большого расстояния и их взаиморасположения машины по сравнению с огромным Гардоман-хабом казались мелкими. Но, хотя они и напоминали цепочку насекомых, двигались титаны очень быстро и вскоре скрылись из вида «Нунцио Долорес».

Жизнь в городе почти замерла. Легионы Хоруса не были заинтересованы в том, чтобы исправлять причиненные ими повреждения. Они пользовались тем, что еще сохранилось, чтобы пополнить свои запасы, но лишь недолгое время. Взорванные заводы и выгоревшие жилые кварталы, должно быть, останутся в том же состоянии навеки. «Если бы это происходило во времена Великого крестового похода, – подумал Харртек, – пространство вокруг уже наводнили бы рабочие команды, ожидавшие полного разгрома врага, чтобы приступить к ремонту и модернизации и продемонстрировать жителям милосердие Императора».

Терент Харртек сильно сомневался, что подобные времена когда-нибудь вернутся. Когда победит Хорус, новый Империум будет очень сильно отличаться от того, что существовал при Императоре.

Когда-то это, наверное, могло бы его встревожить, но не так давно Харртек обнаружил, что ему все равно. Его Легио был орудием разрушения. Идеологии строителей империи слишком долго удерживали их от достижения своей цели. Сейчас его радовала картина разора, постигшего мир в наказание за неповиновение.

«Нунцио Долорес» отреагировал на его мысли одобрительным всплеском активности реактора. Через несколько мгновений от группы машиновидцев, ответственных за сердце боевой машины, поступило негодующее сообщение, призывающее Харртека быть более сдержанным в своих эмоциях. Терент проигнорировал его.

Титан дошел до края моста, соединяющего разрушенный город с верфями. Сильно выгнутый над кольцом темноты только ради эстетического впечатления, он позволял взглянуть на город, мастерские и другие мосты. Высокие светящиеся столбы обозначали края, предостерегая транспорт, хотя, кроме «Полководца», здесь ничего и никого не было. Харртек поднялся на мост, возвышаясь над фонарями и круша ногами разделительные барьеры. Мост стал спускаться к комплексу верфи, и вскоре «Нунцио Долорес» ступил на кольцевой выступ, опоясывающий центр башенных доков, откуда дорога вела внутрь герметичных тоннелей. На станции рядом с дорогой лежало несколько вагонов: рабочие, которых они привезли, либо были заперты на своих заводах как невольники, либо убиты. «Нунцио Долорес» злонамеренно наступил на кристалфлексовый потолок, раздробив его в пыль и сплющив вагоны.

Харртек злобно рассмеялся. Его рулевой попытался скорректировать путь титана.

<Нет,> мысленно приказал Харртек. <Пусть «Нунцио Долорес» развлекается. Он разочарован не меньше, чем мы.>

Кольцо, огибающее верфи, было не слишком широким. Титан взбирался поверх вспомогательных труб и отражателей, предназначенных, чтобы перемещать корабельные корпусы из дока в док для различных операций. Участки Узла Гардоман были узкоспециализированными. Один сектор занимался двигателями, другой пустотными щитами, третий – настройкой инерционных полей и так далее. Постройка пустотных кораблей была таким сложным и длительным делом, что даже Узел производил лишь часть из миллионов компонентов, необходимых для завершения строительства. Собранные отдельные узлы отправлялись на другое производство для дальнейшей сборки. До прихода магистра войны каждый участок управлялся отдельными кораблестроительными кланами, лишь частично контролируемыми Механикумом. Между ними нередко возникали разногласия, но теперь здесь беспощадно навели порядок. Работа пошла более гладко.

«Нунцио Долорес» подошел к верфи, отведенной для его манипулы. Из-под блокирующих зубьев вырвались струйки замерзшего газа, и огромные двери открылись в помещение, освещенное так же ярко, как поверхность безвоздушного спутника.

– Проведи нас на атмосферную палубу, – приказал Харртек, покидая манифольд, поскольку бой был уже позади.

– Как прикажешь, принцепс.

Палубы дока патрулировала ауксилия секутариев, снабженных аугментикой, защищающей от пустоты. Злобные красные глаза машин сверкали из каждого люка и с каждого мостика. Повсюду виднелись символы Нового Механикума. При подготовке к окончательному захвату Теты Гармона V несколько месяцев потратили на овладение этим комплексом. Герметичные доки, имевшие внутреннюю атмосферу, были едва ли не единственным местом достаточного размера, чтобы принять титанов и тем более чтобы разместить половину легиона. Все богомашины Легио Вульпа, присутствующие в Тете Гармона, вместе с тысячами солдат вспомогательной армии и персоналом занимали центр Узла. Его оборонительные системы удалось не затронуть во время атаки, хотя это и стоило нескольких тысяч жизней. Также не были разрушены и наружные причальные мачты, где могли встать на якорь огромные корабли, перевозящие легион. Каждой армии нужен лагерь. Легио титанов не представлял собой исключения, хотя план его размещения требовал большей продуманности.

«Нунцио Долорес» шел по дорожке, недавно нанесенной на покрытие палубы. В свете дуговых люмен-ламп сверкал голый металл в тех местах, где в процессе освобождения пространства для богомашин было срезано кораблестроительное оборудование. Снабженные атмосферой доки, хотя и огромные, при наличии приборов и механизмов все же были тесны для титанов.

В боксах для перевооружения, расположенных по краю помещения, уже стояли четыре машины. Над каждой из них трудились ремонтные дроны и команды Механикума. Скользящий под потолком кран тащил к «Разбойнику» под названием «Пыль веков» фрагмент брони шириной в шесть метров. Машина отвлекала на себя огонь противника и во время отступления была повреждена. Пробитую секцию уже сняли, а под ней успели установить новый плечевой узел. Обломки руки лежали на магнитной платформе, готовые отправиться на переработку.

– Магосы быстро работают – скоро нас снова пошлют в драку, – отметил Харртек.

Глазами «Нунцио Долорес» он наблюдал за бесшумным трудом персонала. Док еще предстояло заполнить атмосферной смесью.

– Док-станция в ста метрах и приближается.

– Модерат-ораториус, доложи командованию результаты боя. Модерат-рулевой, начинай маневрировать для входа внутрь.

Харртек жил ради войны, и для кропотливой работы по установке титана на эксплуатационный помост ему не хватало терпения, поэтому дальнейшее он поручил экипажу. После серии коротеньких шажков и тщательно выверенных поворотов машина вошла на место своей стоянки. «Нунцио Долорес», вынужденный двигаться в столь тесном пространстве да еще с предельной точностью, утратил обычную грацию и превратился в громоздкий вибрирующий механизм.

Терент позволил своему разуму выскользнуть из ментальных объятий «Полководца», и его природные ощущения взяли верх над потоком информации авточувств титана и систем авгуров. Его тело, не двигавшееся во время управления машиной, одеревенело. Он непроизвольно моргнул и удивился, что лицо способно двигаться. Появилось странное ощущение плоти. Воспоминание о жестком металлическом теле, казавшемся более реальным, чем то, в котором он был рожден, развеялось. Спустя некоторое время после того, как он отключился от БМУ, его связь с «Нунцио Долорес» казалась нереальной, словно сновидения, навеянные медикаментами.

Это было неприятно. Легио Харртека жил лишь в совершенной связи со своими машинами. Харртек хотел большего. «Нунцио Долорес» отреагировал на его мысли едва заметным импульсом во вторичной системе. Машинный дух приглашал его. Он всегда хотел делиться с ним своей мощью. Он звал его обратно.

Харртек сфокусировал взгляд. Надо было выйти из машины раньше, чем она проникнет в него слишком глубоко. Идеальный союз – это прекрасно, но все имеет свою цену. В затылке уже нарастала головная боль. И с каждым разъединением она возникала все быстрее.

Голова заполнилась красным светом битвы. Целла титана в соответствии с его колоссальным телом была довольно большой, но из-за множества систем и оборудования места для экипажа оставалось немного.

На задней стене в нескольких нишах стояли отполированные черепа, и на каждом имелась надпись о том, как он был получен. Любой череп в этой мрачной истории побед представлял уничтоженную машину. При возможности голову забирали у члена экипажа, но, по правде говоря, годился любой череп. Значение имело само его наличие, и неважно, кому он принадлежал раньше, – так говорил апостол Воррджук Краал. Харртек со своего места не мог видеть трофеи, но затылком ощущал их холодные обжигающие взгляды. Скоро к ним присоединится еще один череп. Жалкая награда. Единственная «Гончая». Нечему радоваться.

По крайней мере, решающий удар нанесен его рукой, и в будущем шавки из Восемнадцатой манипулы будут более внимательно прислушиваться к его мудрости.

Удары и скрежет снаружи возвестили о том, что титан окончательно встал на место. Глухой шум причальных шлангов, протянувшихся к задней стенке, и последующий звон защелок стали сигналом к высадке.

– Отключить реактор. Вызвать машиновидцев, – вслух скомандовал Харртек.

Он разорвал связь с воинственной душой «Нунцио Долорес». Без его ярости, постоянно дымящейся в глубине разума, голова должна была бы проясниться, но его собственный гнев, пожалуй, превосходил агрессивность машины. К тому моменту, когда Харртек отстегнул от высокого подбородника тяжелый шлем, принцепс буквально кипел. И сам не до конца сознавал причину гнева.

– Поспать. Поесть, – скомандовал он экипажу, – Спокойных дней не предвидится.

Он погрузил два пальца в сосуд с кровью, стоящий у командного кресла, и провел ими по лицу, отмечая себя знаком недавнего убийства. Потом стряхнул оставшиеся капли на свою команду.

– Честь. Слава. Сегодня вы хорошо потрудились. Если вы чувствуете мой гнев, не бойтесь, его причина – неосторожность Восемнадцатой манипулы.

Члены экипажа отсалютовали, но не произнесли ни слова. Они явно считали, что им повезло. Наказания, накладываемые Харртеком, становились все более суровыми.

По праву старшего Терент первым нырнул головой вперед в гибкую металлическую горловину, потом по узким ступеням спустился мимо реакторного отсека и вышел в тамбур в задней части машины. Двери со скрежетом разошлись, открыв телескопический коридор, соединяющий машину с доком. В проходе навытяжку стоял небольшой эскорт из четырех аугментатиев: произведенные в них множественные усовершенствования позволяли сохранять полную неподвижность, недостижимую для человека. На их наплечниках и шлемах были нанесены эмблемы легиона, а длинные мундиры повторяли красный, костяной и багровый цвета титанов. Это была собственность Легио Вульпа, плоть и сталь, полностью отличные от толп технорабов и полулюдей, служивших всему Новому Механикуму.

Среди них с полуулыбкой на лице дожидался Харртека и слуга Кассон. В безупречном мундире. Его без единого пятнышка форма составляла сильный контраст с грязным коридором и выглядела почти оскорблением растрепанному после битвы Теренту. Кассон отсалютовал и протянул господину теплое влажное полотенце. Харртек вырвал его из рук слуги и стер с лица накопившуюся за время боя грязь и копоть. Ткань почернела от масла и пота, покрылась красными разводами от триумфальных мазков.

При ярком свете Харртек выглядел ужасно. Когда-то он был привлекательным мужчиной, но с тех пор сильно изменился. Лицо осунулось. Выступающие скулы так натянули кожу, что казалось, вот-вот вырвутся наружу. Густые черные волосы начали выпадать целыми клочьями. В силу своего тщеславия Терент отказывался сбрить их полностью и стал зачесывать так, чтобы скрыть проплешины. Это никого не могло обмануть, в первую очередь его самого. Вокруг воспаленных глаз темнели багровые тени, почти такого же цвета, как его титан. Лишь глаза остались такими же, как прежде, столь глубокой голубизны, что напоминали лазурит. Он даже не мог вспомнить, сколько женщин хвалили их красоту. Только глаза и остались красивыми.

Он постепенно стал ненавидеть их как напоминание о том, каким он когда-то был. Победа, какой бы великой она ни была, доставляла лишь мимолетное удовольствие. Когда адреналин заканчивался и слава битвы затухала, наступал этот момент: Харртек смотрел в зеркало на свое стареющее лицо, а глаза словно смеялись над ним. Казалось, они говорили, что победа ничего не значит. Он втайне боялся, что они правы, что в обмен на призрачную мощь он отказался от чего-то чрезвычайно ценного.

– Прими поздравления с убийством, мой господин, – произнес Кассон.

Харртек бросил ему полотенце. Парень бывал слишком нахальным. Во всех его словах слышалась доля насмешки. Мрачный голос Терента зазвучал из-под подбородника, закрывающего рот:

– «Гончая». Мелочь. Даже не «Разбойник». Я хочу «Полководца» или «Немезиду». Какая заслуга в уничтожении такой жалкой машины? Мы проиграли, Кассон. Охотники заняли Иридий. Весь этот мир должен был принадлежать нам. Война, длившаяся три года, закончилась в одну неделю. План был хорош, но мы его провалили.

Кассон поклонился.

– Независимо от результата, ты прекрасно проявил себя, мой господин.

— Кое-кто назовет меня трусом, попомни мои слова, – возразил Терент.

– Отступление было единственно возможным шагом.

– Да что ты в этом понимаешь? – угрожающе спросил Харртек.

Кассон снова поклонился. Харртек уставился на слугу. Как давно тот состоит при нем? Он даже не мог точно вспомнить. С операции в мире Баркан? Или раньше? Казалось, что Кассон всегда был поблизости. Замкнутый парень, все время занят каким-то делом, не одним, так другим; а вот отношение к нему остальных дулузов порой беспокоило Харртека – слишком уважительное. Но Кассон был полезен, этого он не мог отрицать.

– Я подготовил твое помещение, – спокойно доложил слуга. – Там можно очиститься и освежиться.

Из-за недостаточно герметичного соединения коридора с титаном сюда с шипением просачивался воздух. Харртек недовольно оглянулся. Звук еще больше усилил боль в его черепе.

– Эта стоянка пока не полностью приспособлена для нашего пребывания, мой господин, – сказал Кассон. – Но твоя комната стала достаточно удобной, клянусь своей жизнью.

– Когда-нибудь я припомню тебе эту клятву, – проворчал Харртек.

– Но сегодня в этом нет нужды, принцепс-майорис.

Харртек кивнул. Кассон снова склонил голову и протянул руку.

– Сюда.

Кассон указывал путь. Аугментатии безмолвно пристроились на шаг позади Харртека. Несколько минут они шли молча, потом Харртек нарушил тишину:

– Я видел ее, – внезапно сказал он.

– Мой господин? – Кассон вопросительно поднял бровь.

– Не валяй дурака – когда еще я говорю так? И о ком еще? – огрызнулся Харртек.

Он опять злился. Это же просто смешно. Он заставил себя успокоиться, замедлив дыхание, но пульсация в глубине глаз не исчезла.

– В скопление прибыл Легио Солария. Они здесь, у Тета Гармона Пять. Сегодня я дрался с ними, и она была там, впереди всех. Эша Ани Могана.

Кассон ничего не ответил. Харртек заворчал, но не стал делать замечание. Кассон вел его через лабиринт тесных коридоров. Архитекторы явно не ожидали, что их творение почтит своим присутствием кто-то вроде Терента Харртека. Они строили станцию для слуг и рабов. Пространство появилось только в коридоре, где должны были работать тяжелые сервиторы. Но и здесь, как и во всем комплексе, не имелось ничего, кроме самого необходимого. Все покрывал слой тускло-зеленой краски; монотонность нарушали лишь случайные полосы и символы в виде черепа-и-шестеренки.

Из этого перехода Кассон снова увел его в узкие коридоры дока. При минимальной силе тяжести Харртеку потребовалась немалая осторожность, чтобы очередной шаг не поднял его к самому потолку, что напомнило об идущем в пустоте «Нунцио Долорес». Воспоминание зажгло в нем искру желания снова объединиться с титаном.

– Клянусь Террой, с каждым сражением жизнь становится все более мрачной, – сказал Харртек, нагибаясь перед дверью, снабженной самым примитивным механизмом герметизации на случай пробоя оболочки. Небольшой выступ оставлял место для резиновой прокладки, окаймляющей дверь, позволяя закрыть помещение вручную. Харртеку в своем негнущемся металлическом подбороднике пришлось постараться, чтобы пройти в этот проем.

– Это кратчайший путь, мой господин. Скоро мы будем на месте.

Кассон хранил молчание до тех пор, пока они не оказались в помещении, более подходящем для передвижения, – белом коридоре с гладким стальным полом, выкрашенным в красный цвет. Кассон остановился и показал на одну из нескольких массивных дверей в стене. В нее можно было пройти без труда, и открытием управлял сервитор. Механизм монотонно произнес имя и звание Харртека, после чего дверь отошла в углубление стены.

– Неплохо, Кассон, – сказал Харртек, окидывая взглядом комнату.

Это был не дворец, но помещение достаточно просторное для нескольких предметов обстановки и отдельного аблатория с левой стороны. Кассон уже повесил на стену трофейный флаг Харртека – полотно из сшитых вместе маленьких квадратных лоскутков, каждый из которых отрезали от знамен убитых его манипулой машин. Эта традиция существовала еще до появления в «Нунцио Долорес» черепов, и Харртеку она нравилась больше. На столе его ждала еда, даже кое-какие свежие продукты: фрукты и овощи вперемешку с кубиками восстановленных питательных веществ и синтетического мяса.

– Совсем неплохо.

Харртек вошел в комнату и повернулся к идущему следом слуге.

– Хочешь, чтобы я помог тебе переодеться, господин?

Головная боль немилосердно давила на глаза принцепса. Он с трудом удержался, чтобы не заорать в лицо Кассону.

– Если ты мне понадобишься, я позову.

– Как пожелаешь.

Кассон попятился. Два аугментатия встали караулом по обе стороны от двери. Остальные ловко развернулись и зашагали обратно. Харртек прислонил голову к холодному металлу стены и стоял так, пока звук их шагов не затих вдали. Слуга тоже поспешил к выходу. Бросив напоследок в сторону Терента вопросительный взгляд, он выскользнул в коридор.

Харртек запер дверь и опустил голову.

Затем пригладил поредевшие волосы. Ощущение успокаивало его до тех пор, пока пальцы не наткнулись на входное гнездо, вживленное в кость черепа. Боль вспыхнула с новой силой и холодными волнами разошлась от затылка. Ногти зацепились за что-то вокруг гнезда. Засохший шрам. Он сковырнул корочку, и новая острая боль дополнила мигрень.

На поднесенных к лицу пальцах виднелись пятнышки крови.

– Бог войны, спаси меня от мира, – пробормотал он.

Харртек был измотан морально и физически. Управлять «Нунцио Долорес» с каждым разом становилось все труднее. Долгая связь между ними должна была сделать этот процесс легче, поскольку дух машины постепенно формировался в соответствии с его данными, и до недавних пор так оно и было. Но в последнее время Харртек чувствовал сопротивление титана.

– Мир, – снова произнес он.

В тишине головная боль стала еще сильнее. Во рту пересохло. Его манили свежие фрукты.

Он стал нетерпеливо сдергивать форму. В первую очередь следовало снять медный ворот. Кованая неразъемная деталь пристегивалась к костюму болтами и защелками из магнитной пластали. Несколько мгновений он лихорадочно дергал застежки, потом опомнился, отключил сцепление и стал дрожащими руками возиться с замками, пока не расстегнул их. Раздеваться без посторонней помощи было нелегко, но от одной мысли о чьем-либо присутствии ему хотелось громко вопить.

Терент прогнал из головы воображаемую сцену того, как он забивает Кассона до смерти.

Неуклюже приподняв командный ворот над головой, он небрежно бросил его на кровать. Массивное порождение высоких технологий тотчас спружинило, грозя упасть на пол, отчего у Харртека живот словно свело судорогой. Но ворот откатился на самый край матраса и остановился. Огоньки, указывающие на состояние прибора, зажглись красными искрами. Терент смотрел на них, пока краснота не заполнила всю комнату кровавым туманом. Он поморщился. Только что из боя – и снова одолевает жажда драки. Вне войны ему не на ком сорвать свой гнев. Ему надо убивать, надо разрушать, надо...

– Успокоиться тебе надо, – сказал он себе.

Он сделал глубокий вдох и беззвучно прошептал мантры, заученные давным-давно для достижения спокойствия при объединении с титаном. Они немного помогли. Харртек открыл глаза.

По краю ворота были нанесены священные символы бога войны – на удачу, как ему сказали, особенно для такого воинственного подразделения, как Легио Вульпа. И он принял эти знаки, как принимал многое другое: не раздумывая, со злобным удовольствием от того, что это уязвит Императора. Существование богов, поначалу казавшееся чудом, со временем стало обыденным. Галактика просто кишела самыми разными загадочными существами. И боги уже не казались неуместными. Символы задвигались под его взглядом. «Император лжет», казалось, говорили они, хотя на самом деле Терент не понимал, что там написано. Он разозлился еще больше. Весь Легио был в ярости от двуличия так называемого Повелителя Человечества, от его лжи о природе варпа и существующих внутри него созданий. Они перешли под знамена магистра войны, как только Воррджук Краал открыл им истину.

Воинская гордость запылала в груди Терента, и нервная энергия наполнила тело, вынуждая к немедленным действиям. Он шагал по комнате, останавливался и снова шагал. Ему даже показалось, что вдали запели медные горны, призывающие к битве.

– Нет, – сказал он себе, – Отдыхать.

Он снова задергал застежки, срывая с себя костюм и разбрасывая по полу тяжелые пластифицированные детали, а потом и военную форму под ним, пока не остался обнаженным и не почувствовал исходящую от тела вонь.

От этого запаха он невольно поморщился. Густой едкий пот сражения. Но звериное естество собственного тела каким-то образом вернуло его на землю. Он опустил плечи. И внезапно ощутил, как сильно устал.

Он сожалел о разрыве связи с титаном. В рубке, по крайней мере, его гнев растворялся в более жаркой ярости машины. Надо было остаться внутри. Когда он – «Нунцио Долорес», он силен. А как человек он слаб. Можно запросить постоянную связь через киберсоединение в резервуаре, но эта мысль вызывала непонятный страх. Как бы Терент ни хотел укрыться в единении с «Нунцио Долорес», он рад был на время от него уклониться.

Спокойствие. Харртек снова судорожно втянул воздух, так что вдох почти превратился в рыдание. Он перестал себя понимать. Он не настолько утомился от сражений, чтобы не сознавать противоречия своих чувств, но уже был близок к этому. Постоянные бои измотают его, снимая слой за слоем, пока не останется одна лишь жажда битвы. Харртек уже предвидел это.

– Отходняк от боевых стимуляторов, – сказал он себе.

Сухость во рту, воспаленные глаза, головная боль и легкие галлюцинации – вот и все симптомы. Он воспринимал снадобья как само собой разумеющееся. Отдыхать времени не было. Лекарства помогали.

Терент зашел в аблаторий. Прямо над утилизатором отходов на стене была вмонтирована душевая головка. Он с избыточной силой стукнул ладонью по крану. На голову хлынули струи рыжеватой от ржавчины воды. Она пахла металлом, а во рту отдавала кровью. Но восемьдесят секунд душа, положенные ему по статусу, принесли ощущение чистоты. Хотя струи и не избавили от головной боли, но вместе с потом и маслом частично смыли напряжение.

После всех этих долгих лет он опять увидел ее. Харртек полагал, что мысли об Эше еще сильнее разожгут его злость, но вместо этого ощутил приглушенную печаль. Когда-то они дружили и даже ощущали нечто большее по отношению друг к другу.

Но это было давным-давно, а теперь между ними лежали ненависть и десять лет войны.

^{Терент Харртек – принцепс-майорис «Нунцио Долорес»}