Текст книги "К звездам (сборник)"
Автор книги: Гарри Гаррисон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 60 страниц)
– Привет, незнакомец, – сказал Сол.
Ширли отчетливо слышала его голос за перегородкой. Она сидела у окна и делала себе маникюр. Положив кисточку и лак на кровать, она подбежала к двери.
– Энди!.. Это ты? – крикнула она.
Отворив дверь, Ширли увидела его, покачивающегося от усталости. Она подбежала к нему и обняла. Он поцеловал ее и рухнул в кресло у стола.
– Я совершенно выжат, – пробормотал он. – Не спал с… когда это было? С позавчерашней ночи. Раздобыли воду?
– Наполнили оба бачка, – сказал Сол, – и все канистры, прежде чем все прикрыли. Что случилось с водой? Я слыхал всякие байки по телевизору, но это полная чепуха. Они чего-то недоговаривают?
– Ты ранен? – воскликнула Ширли, заметив, что у него разорван рукав, а под ним видна повязка.
– Ничего страшного, просто царапина, – ответил Энди и улыбнулся. – Это во время дежурства… вилами.
– Вероятно, преследовал дочку фермера. Хорошая история, – хмыкнул Сол. – Хочешь выпить?
– Если остался спирт, можешь немного разбавить его водой. Могу выпить и такого. – Он сделал глоток и откинулся на спинку кресла. Напряжение сошло с его лица, но глаза были красные от усталости и опухшие. Сол и Ширли сели за стол напротив него. – Никому не рассказывайте, пока не появятся официальные сообщения, но с водой приключились большие неприятности, а еще большие грядут.
– Ты поэтому нас и предупредил? – спросила Ширли.
– Да, я кое-что услышал на станции во время обеденного перерыва. Неприятности начались на артезианских скважинах и насосах на Лонг-Айленде и на всех насосных станциях Бруклина и Квинза. Знаете, под Лонг-Айлендом существует водоносный слой, и если слишком быстро откачивать воду, то в подземный резервуар начинает проникать морская вода. Она уже давно была солоноватой, это можно почувствовать, если воду не смешивать с водой, поступающей из штата. Они, должно быть, рассчитали, сколько нужно откачивать. Наверняка в расчеты вкралась ошибка или станции качали больше положенного. В любом случае в Бруклин сейчас течет чистая соль. Все станции там закрыли, а расход из Кротона и из штата увеличили.
– Фермеры и так скулили всю дорогу про сухое лето. Могу поспорить, это им очень понравится.
– Не буду спорить. Наверняка это планировалось уже давно, потому что они поставили охрану на акведук – с винтовками и взрывчаткой – той, что украли в прошлом году из арсенала в Олбани. Десять полицейских убиты. Не знаю, сколько ранено. Они взорвали по крайней мере километр труб, прежде чем мы туда прорвались. Наверняка вся деревенщина от мала до велика пыталась нас остановить. Не у всех были винтовки, но они отлично управлялись вилами и топорами. В конце концов их разогнали слезоточивым газом.
– Значит… в городе вообще нет воды? – спросила Ширли.
– Мы привезем воду, но некоторое время люди помучаются от жажды. Будьте поэкономнее с водой, больше пока не будет. Только для питья и приготовления пищи, больше ни для чего.
– Но нам же нужно умываться, – сказала Ширли.
– Нет, умываться не будем. – Энди протер глаза. – Тарелки можно вытирать тряпкой. Что касается нас… что ж, немножко провоняем.
– Энди!
– Извини, Ширли. Это ужасно, знаю. Но ты должна понять: все очень серьезно. Можно какое-то время прожить, не умываясь, от этого не умирают. А когда опять подключат воду, тогда и соскоблим всю грязь.
– Как по-твоему, сколько это продлится?
– Трудно сказать. Для ремонтных работ потребуется куча бетона и арматуры – и то и другое страшный дефицит. Нужны бетономешалки и прочая техника. Большую часть воды придется привозить в железнодорожных цистернах, в автоцистернах и на баржах. Возникнут чертовски сложные проблемы с распределением и рационированием. Нужно рассчитывать на то, что будет хуже, пока не станет лучше. – Он поднялся на ноги и зевнул. – Я хочу пару часов подремать, Ширли. Разбуди меня в четыре. Перед уходом мне нужно побриться.
– Два часа! Что это за сон! – возмутилась она.
– Я тоже так думаю, но на большее у меня нет времени. Кто-то наверху по-прежнему давит на нас по поводу убийства О’Брайена. У одного осведомителя из Китайского городка есть какая-то информация, и я должен с ним сегодня встретиться, вместо того чтобы выспаться перед вечерним патрулированием. Я постепенно начинаю ненавидеть Билли Чуна, где бы он ни прятался.
Он вышел в другую комнату и рухнул на кровать.
– Можно я останусь здесь, пока он спит, Сол? – спросила Ширли. – Я не хочу его беспокоить… но я не хочу беспокоить и вас…
– Беспокоить! Как такая симпатичная барышня может ко-го-то побеспокоить? Позвольте сказать вам, что, может, я на вид и старый, но это только из-за моего возраста. Я не говорю, что вы не должны ощущать себя рядом со мной в безопасности. Годы решительных действий прошли. Теперь я получаю удовлетворение, просто размышляя об этом, что в любом случае дешевле, и вы можете не тревожиться. Несите сюда свое вышивание, а я расскажу вам о тех временах, когда я служил в Ларедо и мы с Люком на один из уик-эндов заехали в Мальчишеский городок в Нуэво-Ларедо. Хотя, если подумать, может, лучше вам об этом не рассказывать.
Когда Ширли вошла в комнату, Энди крепко спал, растянувшись на кровати прямо в одежде. Он даже не снял башмаки. Она задернула шторы и убрала с кровати маникюрный набор. В подметке правого башмака Энди зияла приличная дыра, и она уставилась на Ширли, словно пыльный печальный глаз. Если попытаться снять с него башмаки, то можно его разбудить. Поэтому она тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.
– Нужно заряжать аккумуляторы, – сказал Сол, глядя на поплавок ареометра. – Энди уже вырубился?
– Да, крепко спит.
– Подождите, вот будет дело, когда начнете его будить. Когда он вот так отключается, можно сбрасывать бомбу, и, если она его не убьет, он ее не услышит. Я сейчас заряжу батареи, а он и не узнает.
– Так несправедливо! – внезапно взорвалась Ширли. – Почему Энди обязан выполнять двойную работу, сражаться за воду для всего города? Что тут все эти люди делают? Почему бы им не уехать куда-нибудь, раз не хватает воды?
– На этот вопрос ответ очень прост – ехать некуда. Вся страна – это одна большая ферма. Людей на юге так же много, как и на севере, поскольку не существует общественных средств передвижения. Любой, кто попытается пешком дойти до теплых краев, подохнет с голоду задолго до того, как туда доберется. Люди остаются на месте, потому что государство организовано так, что заботится о них только там, где они живут. Они плохо питаются, но все-таки что-то едят. Чтобы сдвинуть людей с насиженных мест, необходима крупная катастрофа, вроде исчерпания запасов воды в калифорнийских долинах или пылевого шара, который, как я слышал, принимает международные масштабы и движется к канадской границе.
– Ну тогда в другие страны. Ведь все приехали в Америку из Европы и с других материков. Почему бы некоторым из них не вернуться?
– Если вы думаете, что проблемы существуют только у нас, посмотрите, как обстоят дела за океанами. Вся Англия – просто один большой город, и я видел по телевизору, как застрелили последнего консерватора при попытке защитить последний лес, который собрались вырубить. Или вы хотите отправиться в Россию? Или в Китай? Они уже пятнадцать лет ведут войну из-за спорных приграничных территорий, которая является единственным способом замедлить рост населения. Однако у вас призывной возраст, а там в армию призывают и девушек, так что вам это, наверно, не понравится. Может, в Данию? Там можно жить великолепно – если вы сможете туда попасть. По крайней мере едят они регулярно, но на границе они поставили бетонную стену, а береговая охрана стреляет без предупреждения, потому что слишком много голодающих людей пытаются пробиться в землю обетованную. Нет, может, у нас здесь и не рай, но все-таки место пригодно для жилья. Я должен зарядить батареи.
– Это несправедливо. Я по-прежнему придерживаюсь этого мнения.
– А что справедливо? – улыбнулся Сол. – Успокойтесь. Вы молоды, красивы, вы регулярно едите и пьете. Так на что вы жалуетесь?
– А и в самом деле, не на что. – Она улыбнулась ему в ответ. – Просто я разозлилась, видя, как Энди целыми днями работает, заботясь о людях, а они даже не знают об этом, и их это вообще не заботит.
– Не может быть иной благодарности, кроме зарплаты. Работа есть работа.
Сол вытащил велосипед-тренажер и подсоединил провода от генератора к аккумуляторам на холодильнике. Ширли подвинула кресло к окну и раскрыла маникюрный набор. Скрип и стоны генератора переросли в пронзительный вой.
День был прекрасный, солнечный, но не жаркий, и, судя по всему, осень будет отличной. Возникли перебои с водой, но все придет в норму. Она нахмурилась, глядя на крыши домов и небоскребы. На звуковом фоне бесконечно ревущего города был отчетливо слышен визг детей во дворе.
Если не считать проблем с водой, все было отлично. Но вот что интересно: несмотря на то что она знала, что все отлично, у нее по-прежнему сохранялось некое внутреннее напряжение, подспудное ощущение тревоги, которое не покидало ее.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ– Все говорят, что это самый холодный октябрь. Я никогда не видала такого холода. Да к тому же дождь. И вечно-то его не хватает, чтобы наполнить резервуар, но он всегда достаточно силен, чтобы промокнуть насквозь и продрогнуть до костей. Это нормально?
Ширли машинально кивнула, едва вслушиваясь в слова. Очередь немного продвинулась, и Ширли сделала несколько шагов вслед за говорившей, похожей на бесформенную груду одежды, накрытую сверху разорванным синтетическим плащом. «Наверное, я выгляжу не лучше», – подумала Ширли, натягивая на голову конец одеяла, чтобы хоть как-то спастить от надоедливой мороси. Стоять оставалось недолго, впереди всего десятка два людей, но прошло гораздо больше времени, чем она предполагала, и почти стемнело. Над автоцистерной зажгли лампочку, осветившую ее черные бока и завесу дождя. Очередь вновь продвинулась, и женщина перед Ширли заковыляла, таща за собой маленького ребенка: такой же тряпичный узел, как и его мать; лицо было скрыто повязанным сверху шарфом. Ребенок все время хныкал.
– Прекрати сейчас же! – прикрикнула на него женщина. Она обернулась к Ширли: красное одутловатое лицо, почти беззубый рот. – Он плачет, потому что мы только от врача. Доктор думал, что он заболел серьезно, но оказалось, что это всего-навсего квош. – Она показала опухшую руку мальчика. – Посмотрите, все распухает, на коленях появляются черные пятна. Нужно было две недели сидеть в больнице Белле-вью, чтобы доктор рассказал мне то, что я и без него знала. Но это единственный способ получить от него бумажку. Вот так нам выписали горохового масла. Супружник у меня его любит. Вы живете в нашем квартале, не так ли? По-моему, я вас там видела.
– На Двадцать пятой улице, – ответила Ширли, снимая крышку с канистры и кладя в карман пальто. Она продрогла до костей и была уверена, что простудилась.
– Я узнала вас. Подождите меня, пойдем домой вместе. Уже поздно, а вокруг столько хулиганья, так и норовят вырвать из рук воду. Они всегда могут ее продать. Вот миссис Рамирес из моего дома: она хоть и вздорная, но хорошая баба, знаете, ее семья живет в этом доме со Второй мировой войны. Так ей поставили такой синяк под глазом, что она едва видит, и выбили два зуба. Какой-то подонок ударил ее дубинкой и отобрал воду.
– Да, я вас подожду, это прекрасная мысль, – сказала Ширли, внезапно почувствовав себя страшно одинокой.
– Карточки! – рявкнул полицейский. Она протянула ему три листочка: свою карточку, Энди и Сола. Полицейский поднес их к свету, потом вернул ей. – Шесть литров! – крикнул он человеку, стоявшему у крана.
– Как шесть? – возмутилась Ширли.
– Сегодня норму снизили, дамочка. Поживее, народ ждет.
Она подала канистру, человек у крана засунул в нее конец шланга и открыл воду.
– Следующий! – крикнул он.
Ширли подняла канистру – та была до обидного легкой. К Ширли подошла та женщина, одной рукой таща ребенка, а в другой неся двадцатилитровый бак из-под керосина, который казался почти полным. Наверняка у нее большая семья.
– Пойдемте, – сказала женщина; ребенок засеменил за ней, слабо подвывая.
Когда они свернули с Двенадцатой авеню в переулок, стало еще темнее, словно дождь впитал весь тусклый свет. Тут в основном располагались старые склады и фабрики с серыми крепкими стенами. Тротуар был мокрый и пустынный. Ближайший уличный фонарь находился в квартале отсюда.
– Муж мне голову оторвет за то, что возвращаюсь домой так поздно, – сказала женщина, когда они завернули за угол.
Вдруг дорогу им преградили две темные фигуры.
– Отдавайте воду, – сказал один, и в темноте тускло блеснуло лезвие ножа.
– Нет, не надо! Пожалуйста, не надо, – взмолилась женщина, спрятав бак с водой за спину.
Ширли прижалась к стене. Это были молодые парни, подростки. И у них был нож.
– Воду! – приказал первый, угрожая ножом.
– Получай! – заорала женщина, размахнувшись баком. Прежде чем тот успел увернуться, она ударила его баком по голове и повалила на землю, при этом нож выпал. – Ты тоже хочешь? – закричала она, наступая на второго. Тот был безоружен.
– Нет, я не хочу ничего такого… – запричитал он, пытаясь поднять упавшего.
Женщина шагнула к нему, и он отскочил. Она нагнулась за ножом. Парень схватил своего напарника и потащил за угол. Все произошло так быстро, что Ширли не успела опомниться. Она стояла, прислонившись к стене и дрожа от страха.
– Получили по заслугам! – захохотала женщина, разглядывая старый погнутый нож. – Я им воспользуюсь лучше, чем они. Ведь они просто мальчишки, дети.
Она была возбуждена и обрадована. За все время она ни разу не выпустила руку ребенка; тот захныкал громче.
Больше ничего не произошло, и женщина проводила Ширли до ее двери.
– Большое вам спасибо, – сказала Ширли. – Не знаю, что бы я делала…
– Не стоит, – проворчала женщина. – Нож-то вот он.
И она побрела дальше, таща одной рукой тяжелый бак, а другой – ребенка. Ширли вошла в дом.
– Где ты была? – спросил Энди, когда она открыла дверь. – Я уж начал беспокоиться.
В комнате было тепло и пахло рыбой. Энди и Сол сидели за столом со стаканами в руках.
– Ходила за водой, очередь на целый квартал. Мне дали только шесть литров – норма опять снижена.
Она заметила, что он невесел, и решила не рассказывать про инцидент на обратном пути. А то он будет переживать, а она не хотела испортить ужин.
– Просто чудесно, – саркастически произнес Энди. – Норма и так мизерная, так ее делают еще меньше. Ширли, вылезай скорей из мокрой одежды, а Сол сделает тебе «Гибсон». Поспел его самопальный вермут, а я принес водки.
– Пей, – сказал Сол, протягивая ей холодный стакан. – Я варю суп с этим «энер-Г», его только так и можно есть. Скоро должен быть готов. Это у нас будет на первое, а потом… – Он кивнул в сторону холодильника.
– Что? – спросил Энди. – Секрет?
– Никаких секретов, – сказала Ширли, открывая холодильник, – просто сюрприз. Я купила их сегодня на рынке, каждому по одному. – Она вынула тарелку с тремя крошечными соево-чечевичными гамбургерами. – Новый продукт, его даже показывали по телевизору. С ароматом копченого мяса.
– Наверняка стоят целое состояние, – сказал Энди. – До конца месяца есть мы не будем.
– Они не так дороги, как может показаться. Я потратила на них мои собственные деньги, а не из бюджета.
– Какая разница, деньги есть деньги. Мы, вероятно, могли бы прожить целую неделю на то, во что обошлись эти штуки.
– Суп готов, – сказал Сол, ставя на стол тарелки.
У Ширли в горле встал ком от обиды. Она села и уставилась в тарелку, стараясь не разреветься.
– Извини, – сказал Энди. – Но ты же знаешь, как растут цены. Нужно быть поэкономнее. Подоходный налог снова увеличился, теперь восемьдесят процентов, из-за возросших отчислений на социальную помощь. Так что зимой придется туго. Не думай, что я не ценю…
– Если ценишь, то почему не заткнешься и не начнешь есть свой суп? – спросил Сол.
– Кончай, Сол, – сказал Энди.
– Я кончу, если ты прекратишь ругаться в моей комнате. А теперь давай, нечего портить такой превосходный ужин.
Энди хотел ответить, но передумал и взял Ширли за руку.
– Ужин замечательный, – сказал он. – Давайте им наслаждаться.
– Не такой уж замечательный, – сказал Сол, принюхиваясь к супу и морща нос. – Подожди, дай сначала я попробую… М-да. Но гамбургеры должны забить этот вкус.
Наступило молчание: они начали есть суп. Через некоторое время Сол завел одну из своих армейских историй про Новый Орлеан и, как всегда, рассмешил их. Напряжение исчезло.
Сол разлил остатки «Гибсона», а Ширли подала на стол гамбургеры.
– Будь я пьян, они по вкусу действительно напоминали бы мясо, – заявил Сол, жуя гамбургер.
– Они неплохи, – заметила Ширли.
Энди кивнул. Ширли быстро съела гамбургер, подобрала с тарелки крошки, затем принялась за коктейль. Инцидент по пути домой казался далеким и нереальным. Что там сказала эта женщина про болезнь ребенка?
– Вы знаете, что такое «квош»? – спросила она.
Энди пожал плечами.
– Какая-то болезнь… А почему ты спрашиваешь?
– Со мной в очереди за водой стояла одна женщина, и я с ней разговорилась. С ней был маленький мальчик. У него вот этот квош. По-моему, ей не следовало бы таскать его под дождем, раз он болен. Интересно, не заразная ли эта болезнь?
– Можешь не волноваться, – сказал Сол. – «Квош» – сокращенно от «квошиоркор». Если вы интересуетесь проблемами здоровья, нужно смотреть медицинские программы, что я постоянно делаю, или открыть какую-нибудь книгу. Тогда бы вы все об этом знали. Его нельзя подхватить, потому что это заболевание наподобие авитаминоза, как бери-бери.
– О такой болезни я тоже никогда не слышала, – сказала Ширли.
– Она встречается не так часто, зато квош – на каждом шагу. Он начинается, когда в пище не хватает белков. Раньше им болели только в Африке, но теперь он разгуливает по всем Соединенным Штатам. Правда, грандиозно? Мяса нет, чечевица и соевые бобы стоят дорого, поэтому мамки пичкают своих детей крекерами и сладостями – тем, что подешевле…
Лампочка замигала и погасла. Сол на ощупь прошел по комнате и нашел выключатель в путанице проводов на холодильнике. Загорелась тусклая лампочка, подсоединенная к батареям.
– Нужно бы зарядить, – сказал он, – но можно подождать и до утра. После еды нельзя заниматься физической нагрузкой – вредно для пищеварения и обмена веществ.
– Я очень рад, что вы живете вместе с нами, доктор, – сказал Энди. – Мне нужен совет врача. У меня проблемы. Понимаете… все, что я ем, не задерживается у меня в желудке…
– Очень смешно, мистер Умник. Ширли, не понимаю, как ты уживаешься с этим остряком?
После ужина они воспряли духом и даже какое-то время болтали, пока Сол не объявил, что выключает свет, чтобы не разрядить батареи полностью. Маленькие брикеты морского угля сгорели, и в комнате стало холодно. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Энди пошел в другую комнату за карманным фонариком. Там было еще холоднее.
– Я ложусь, – сказала Ширли. – Не то чтобы я устала, но это единственный способ согреться.
Энди безрезультатно пощелкал выключателем на стене.
– Электричество все еще отключено, а мне нужно еще кое-что сделать. Что за дела?.. Еще неделю назад у нас был свет вечерами.
– Давай я лягу и буду светить тебе фонариком – годится?
– Придется поступить так.
Он раскрыл на крышке комода блокнот, рядом положил бланк и начал переписывать сведения в рапорт. Левой рукой он сжимал фонарик, и тот испускал ровный неяркий свет.
Ночью в городе было тихо, холод и дождь прогнали с улиц людей. Жужжание крошечного генератора и скрип пера по пластику звучали неестественно громко.
Ширли раздевалась при свете фонарика. Сняв одежду, она сразу озябла и быстро надела теплую пижаму, заштопанные носки, в которых обычно спала, а сверху натянула толстый свитер. Простыни были холодными и влажными, их не меняли с тех пор, как начались перебои с водой. Однако она старалась просушивать их как можно чаще.
– Что ты пишешь? – спросила она.
– Все, что у меня есть по поводу Билли Чуна. На меня все еще наседают, требуя его разыскать, – ничего более глупого я не слышал. – Он отложил ручку и нервно зашагал из угла в угол. Фонарик у него в руке бросал дрожащий свет на потолок. – После того как прикончили О’Брайена, у нас на участке зарегистрировано две дюжины убийств. Мы поймали одного убийцу – его жена умерла от потери крови… Но обо всех остальных забыли, кроме убийства Большого Майка. Что может быть такого важного в этом деле? Похоже, никто не знает. Однако по-прежнему требуют рапорты. Поэтому после двухсменного дежурства я должен продолжать поиски этого мальчишки. Вот и сегодня ночью мне нужно проверить еще одну дурацкую информацию, но я этого делать не собираюсь. Даже если Грасси распилит меня завтра пополам. Ты знаешь, сколько я спал за последнее время?
– Знаю, – вздохнула Ширли.
– Пару часов за ночь, если удавалось. В общем сегодня ночью я собираюсь наверстать упущенное. Мне нужно быть в участке в семь утра: еще один митинг протеста на Юнион-сквер – так что все равно слишком долго спать мне не придется. – Он остановился и отдал ей потухший фонарик. У Ширли в руках он вновь ярко загорелся. – Я тут ною, но мне некому пожаловаться, кроме тебя, Ширли. Пока ты меня не встретила, тебе жилось гораздо лучше.
– Этой осенью всем плохо. Ничего подобного еще не было. Сначала вода, теперь вот холодно. Я не понимаю…
– Я не это имел в виду, Ширли… свети, пожалуйста, на комод. – Он достал масленку и прочие принадлежности для чистки оружия и разложил все это на тряпке рядом с кроватью. – Я о нас с тобой. Я не могу дать тебе того, к чему ты привыкла.
Она старалась не вспоминать о своей жизни с Майком. Об этом они вообще не говорили.
– Мой отец живет почти в таком же районе, – сказала она. – Все не так уж сильно отличается.
– Я не об этом. – Он сел на корточки и начал разбирать револьвер. – После того как ты ушла из дома, все у тебя пошло намного лучше, я это знаю. Ты симпатичная девушка, даже более того; за тобой, должно быть, ухлестывало множество парней. – Он говорил, запинаясь и не отрывая глаз от револьвера.
– Я живу здесь, потому что так хочу, – твердо сказала она. – Привлекательной девушке жить легче. Я это знаю, но все не так уж просто. Я хочу… Не знаю точно… счастья, по-моему. Ты мне помог, когда я действительно нуждалась в помощи, и мне было хорошо с тобой, как ни с кем. Я не говорила тебе раньше, но я надеялась, что ты позовешь меня сюда. Мы с тобой так подходим друг другу.
– Это единственная причина?
Они ни разу не говорили об этом с той самой ночи, когда он привел ее к себе, и сейчас ему хотелось узнать все о ее чувствах, не раскрывая своих.
– Почему ты привел меня сюда, Энди? Какая у тебя была причина? – Она не ответила на его вопрос.
Не глядя на нее, он вставил барабан в револьвер и крутанул его большим пальцем.
– Ты мне понравилась… очень понравилась. В сущности, если хочешь знать, – он понизил голос, будто говорил что-то постыдное, – я тебя люблю.
Ширли не знала, что ответить, и молчание затянулось. Жужжал фонарик; из-за перегородки раздались скрип пружин и приглушенное ворчание Сола, забирающегося в кровать.
– А ты, Ширли? – тихо, чтобы не услышал Сол, спросил Энди и наконец взглянул ей в лицо.
– Я… я здесь счастлива, Энди, и я хочу здесь жить. Я серьезно не думала об этом.
– Любовь, брак, дети? Об этом ты думала? – В его голосе опять послышалась резкость.
– Любая женщина думает о подобных вещах, но…
– Но не по отношению к неряхе вроде меня, живущему в полуразвалившейся крысиной норе, наподобие этой… Ты это имела в виду?
– Не говори за меня. Я этого не сказала и даже не думала об этом. Я не жалуюсь… разве что тебя ужасно долго не бывает дома.
– У меня работа.
– Знаю… просто я скучаю без тебя. По-моему, мы чаще бывали вместе в те первые недели, когда встретились. Было весело…
– Тратить деньги всегда весело, но нельзя веселиться все время.
– А почему? Я имею в виду не все время, а иногда вечером или в воскресенье. Кажется, что мы не говорили друг с другом много недель. Я не хочу сказать, что роман должен продолжаться вечно…
– У меня работа. Какой, по-твоему, получится роман, если я ее брошу?
Ширли чуть не расплакалась.
– Энди, пожалуйста… я не хочу с тобой ругаться. Неужели ты не понимаешь?..
– Я все прекрасно понимаю. Если бы я был большой шишкой в синдикате, занимался девочками, гашишем и ЛСД, все было бы по-другому. Но я просто паршивый полицейский, пытающийся как-то спасти все от развала, в то время как разные ублюдки делают наоборот.
Он вставил патроны в барабан, не глядя на нее и не видя слез, текущих у нее по лицу. За столом она не заплакала, но сейчас не могла сдержаться. Этот холод, мальчишка с ножом, нехватка воды, все подряд, – а теперь еще это. Она положила фонарик на пол, он помигал и погас. Энди поднял фонарик и включил его, а она отвернулась к стене и с головой накрылась одеялом.
Энди ей нравился, но любила ли она его? Трудно сказать, ведь они так редко видятся. Почему он этого не понимает? Она не пыталась спрятаться от жизни. Но она, ее жизнь, проходила не рядом с ним, а в этой жуткой комнате, где он иногда появлялся, на улицах, рядом с этими людьми, с тем парнем с ножом… Она заплакала еще горше.
Энди молча лег в кровать, молчала и Ширли: они не знали, что сказать друг другу. Вдвоем под одеялом стало теплее. Пахло смазочным маслом: должно быть, он плохо вытер руки. Когда он был рядом, ей было хорошо.
Она коснулась его руки и прошептала: «Энди…», но он не ответил. Он крепко спал.
