Текст книги "К звездам (сборник)"
Автор книги: Гарри Гаррисон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)
– Ты сегодня неважно побрился, Раш, – сказал Грассиоли своим нормальным, раздраженным тоном.
– Я вообще не брился, лейтенант, – сказал Раш, оторвавшись от рапорта. Лейтенант заметил его, когда проходил через отдел детективов в канцелярию. Энди надеялся отметиться и уйти с участка, не повстречавшись с начальником. Он быстро соображал. – Сегодня я провел много времени неподалеку от Корабельного городка. Не хотелось чересчур выделяться. К тому же там во всей округе, вероятно, ни одной бритвы днем с огнем не сыщешь.
Прозвучало достаточно убедительно. На самом же деле он появился лишь поздно утром прямо из Челси-парка и не успел побриться.
– Ага. Как продвигается дело?
Энди знал, что лучше не напоминать лейтенанту о том, что он занимается им только со вчерашнего вечера.
– Я обнаружил один факт, относящийся к делу. – Он огляделся по сторонам и продолжил, понизив голос: – Я знаю, почему на наше управление оказывают нажим.
– Почему?
Пока Энди объяснял значение сердечка на окне и рассказывал о людях, заинтересованных в убийстве, лейтенант рассматривал фотографии Ника Куоре и его подручных.
– Отлично, – сказал Грассиоли, когда он закончил. – Не пиши об этом в своих рапортах, если не найдешь ниточки, ведущей к Куоре, но я хочу, чтобы ты держал меня в курсе дела. Иди, ты здесь только теряешь время.
Вот уже много дней жара не спадала. Улицы были наполнены горячим вонючим воздухом, совершенно неподвижным и пахнущим грязью, потом и разложением. Это было невыносимо. Но впервые с тех пор, как установилась жара, Энди ее не замечал. Минувшая ночь была ошеломляющей, невероятной и незабываемой. Он пытался отрешиться от волнующих мыслей, но в памяти то и дело возникала Ширли, и, несмотря на жару, он чувствовал, как заливается румянцем. Не может быть! Он ударил кулаком правой руки по ладони левой и улыбнулся испуганным прохожим. Ему так много нужно сделать, прежде чем они увидятся вновь.
Энди свернул в переулок, который вел между рядами гаражей за Челси-парком к служебному входу в здание. Позади послышалось шуршание колес. Он шагнул в сторону, пропуская тяжелый гужевик – квадратный, как ящик, кузов на старых колесах от автомобиля, который тянули двое людей. Они согнулись почти пополам и, казалось, не чувствовали ничего, кроме усталости. Когда они прошли мимо всего в паре метров, Энди увидел ремни, впивающиеся им в шеи, и незаживающие язвы на плечах.
Энди медленно шел за гужевиком, потом остановился там, где его не было видно из служебного входа, и присел у рва. Бетонное дно покрывали мусор и отбросы. Между гранитными плитами там и сям зияли широкие щели. В темноте довольно легко здесь пробраться, фонарей поблизости нет. Даже днем взломщика можно заметить лишь из ближайших окон. Никто не видел, как Энди перемахнул через высокий край рва и медленно спустился на дно. Здесь было жарко, словно в печи, но Энди не обращал на это внимания. Он шел вдоль внутренней стены, пока не обнаружил окно с сердечком. Его было очень легко заметить, вероятно, ночью тоже. Как раз под рядом подвальных окон находился выступ, на который можно залезть; он был достаточно широк, чтобы на нем стоять. Да, стоя здесь, можно взломать окно. Убийца проник в здание этим путем. Пот капал у Энди с подбородка и оставлял темные пятна на бетонном выступе. Жара наконец до него добралась.
– Что это ты тут делаешь? Хочешь шею себе сломать? – закричал вдруг кто-то. Энди выпрямился и увидел на мостике, переброшенном через ров, швейцара, грозившего ему кулаком. Приглядевшись, он узнал Энди, и его тон резко изменился. – Извините… я не разобрал, что это вы, сэр. Чем могу вам помочь?
– Открывается ли какое-либо из этих окон?
– Открывается то, что у вас над головой. Оно находится в вестибюле.
Швейцар исчез, а через несколько секунд окно отворилось, и в нем появилась его круглая физиономия.
– Вытащите меня отсюда, – попросил Энди. – Я совсем спекся. – Он ухватился за руку швейцара и вскарабкался наверх. В вестибюле было сумрачно и прохладно. Энди вытер лицо носовым платком. – Мы можем где-нибудь поговорить? Где можно сесть?
– В комнате охраны, сэр. Следуйте за мной.
Там находились два человека. Один, в форме местного персонала, вскочил, как только они вошли. Другим был Тэб.
– Встань у двери, Ньютон! – приказал швейцар. – Хочешь пойти с ним, Тэб?
Тэб взглянул на детектива.
– Конечно, Чарли, – ответил он и вышел вслед за охранником.
– У нас тут есть вода, – сказал швейцар. – Хотите стаканчик?
– Грандиозно, – сказал Энди, плюхаясь в кресло. Он взял пластиковый стаканчик, половину выпил залпом, а остальное стал тихонько потягивать. Прямо перед ним находилось окно с серым стеклом, выходившее в вестибюль. Но он не видел в вестибюле на этом месте окна. – Одностороннее стекло? – спросил он.
– Верно. Для охраны жильцов. С той стороны зеркало.
– Вы заметили, в каком месте рва я находился?
– Да, сэр, похоже, вы были как раз у того окна, которое взломали.
– Да. Я прошел по рву с той стороны, от переулка, и вышел к окну. Как, по-вашему, ночью меня можно было бы увидеть?
– В общем…
– Да или нет? Я не собираюсь ловить вас.
– Жилуправление уже делает что-то, чтобы обеспечить безопасность. В основном неприятности с системой сигнализации. Нет, не думаю, что я увидел бы вас ночью, сэр, особенно в темноте.
– Я тоже так думаю. Значит, вы считаете, что кто-то мог проникнуть в здание таким способом?
Маленькие поросячьи глазки Чарли сощурились и забегали.
– Полагаю, – сказал он наконец, – что убийца мог попасть внутрь таким образом.
– Хорошо. Итак, он попал прямо в подвальное помещение. Подошел к окну, сигнализация на раме сломана, все в порядке. Взломщик мог заранее отметить окно сердечком, чтобы легче было найти его снаружи. А это означает, что он не один раз побывал в здании.
– Может быть, – согласился Чарли и улыбнулся. – А может быть, он оставил знак после того, как проник в здание, чтобы одурачить вас. Может быть, он хотел, чтобы вы посчитали, что это сделал кто-то находившийся в здании.
Энди кивнул.
– Вы соображаете, Чарли. Но в любом случае окно могло быть отмечено изнутри, и я отталкиваюсь от этой посылки. Мне нужен список всего обслуживающего персонала на данный момент, всех новичков и всех уволенных за последние два года, список жильцов и бывших жильцов. У кого могут быть подобные сведения?
– У начальника жилуправления, сэр, его кабинет по лестнице направо. Давайте я вас провожу.
– Одну минуту… сперва мне нужен еще один стакан воды.
Энди остановился перед внутренней дверью квартиры О’Брайена, делая вид, что занят просматриванием списков, которые получил у начальника жилуправления. Он знал, что Ширли, возможно, видит его на экране, и пытался казаться занятым и деловым. Когда он ушел сегодня утром, она еще спала, и он не говорил с ней со вчерашнего вечера, да и тогда они не слишком много разговаривали. Не то чтобы он был смущен, просто вокруг царила некая атмосфера нереальности. Она принадлежала к здешнему миру, а он – нет. И если бы она сделала вид, что ничего не произошло, смог бы он поступить так же? Он сомневался в этом.
Ширли что-то долго не открывала дверь – может, ее нет дома? Нет, телохранитель Тэб внизу, а это означает, что она находится в здании. Что-нибудь случилось? Неужели вернулся убийца? Мысль была дурацкая, однако Энди громко забарабанил в дверь.
– Не ломай дверь, – сказала Ширли, впуская его. – Я убирала в комнате и не слышала сигнала.
Волосы у нее были собраны в узел, ноги – босые. На ней были только шорты и бледно-голубой лифчик. Выглядела она чудесно.
– Извини, я не знал, – серьезно сказал он.
– Ладно, это неважно, – засмеялась она, – не смотри так печально.
Она встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы. Прежде чем он успел ответить, она повернулась и вышла из коридора. У нее были очень короткие, в обтяжку, шорты.
Когда за спиной защелкнулась дверь, Энди почувствовал себя совершенно счастливым. Воздух был восхитительно прохладным.
– Я почти закончила, – сказала Ширли, вслед за ее словами раздался вой пылесоса. – Одна секунда – и я уберу весь этот бардак. – Войдя в гостиную, он увидел, что она пылесосит ковер. – Не хочешь принять душ? – крикнула она. – Счет получит Мэри О’Брайен Хеггерти, так что можешь не волноваться. «Душ!» – взволнованно подумал Энди.
– Поскольку я уже встречался с Мэри Хеггерти, я буду рад послать ей этот счет! – крикнул он, и оба рассмеялись.
В спальне ему вдруг вспомнилось, что в этой комнате убили О’Брайена – за всю ночь он об этом ни разу не подумал. Бедный О’Брайен, он, похоже, был настоящим ублюдком, поскольку, по-видимому, ни один человек не сожалел о нем и не был по-настоящему расстроен его смертью. Включая Ширли. А что она думала о нем? Сейчас это уже неважно. В ванной он бросил одежду на пол и попробовал рукой воду.
В шкафчике лежала бритва с новым лезвием, и Энди, весело напевая, отмыл ее от седых волосков и намылил лицо. То, что он пользовался вещами покойника, ни в малейшей степени его не смущало. Наоборот, это даже доставляло большее наслаждение. Бритва плавно скользила по коже.
Когда он оделся и вышел в гостиную, пылесос уже был убран, а Ширли распустила волосы и, похоже, нанесла свежий макияж. Она еще была в лифчике и шортах, и он обрадовался, увидев ее такой. За всю свою жизнь ему не приходилось видеть более симпатичной… нет, более красивой девушки. Ему хотелось ей об этом сказать, но он подумал, что о таких вещах не так-то просто говорить вслух.
– Хочешь выпить чего-нибудь холодненького? – спросила она.
– Мне нужно работать – или ты пытаешься меня совратить?
– Можешь выпить пива, я поставила его в холодильник. Нужно прикончить почти двадцать бутылок, а я его не люблю. – Она обернулась в дверях и улыбнулась. – Кроме того, ты же работаешь. Ты меня допрашиваешь. Ведь я важная свидетельница?
Первый глоток холодного пива доставил Энди огромное наслаждение. Ширли села напротив и стала пить холодный кофе.
– Как идет дело? Или это служебная тайна?
– Никаких тайн. Оно идет медленно, как и все дела. Работа полиции не имеет ничего общего с тем, что показывают по телевизору. В основном скукота, хождения вокруг да около, составление служебных записок, писание рапортов – и надежда на какую-нибудь «подсадную утку».
– Я знаю, что такое «подсадная утка»! А что, действительно есть «подсадные утки»?
– Если бы их не было, у нас бы не было работы. Большую часть информации мы получаем от осведомителей. Большинство мошенников глупы и слишком много болтают, а когда они начинают говорить, поблизости обычно кто-то слушает. Вот и сейчас кто-то треплется, иначе и быть не может.
– Что ты имеешь в виду?
Он отхлебнул еще пива – чудесный напиток.
– В этом городе живут свыше тридцати пяти миллионов человек, и сделать это мог любой из них. Я обегаю всех, работавших ранее в этом здании, и допрошу их, я попытаюсь разузнать, откуда взялся ломик, но задолго до того, как я закончу, люди на самом верху перестанут беспокоиться о О’Брайене и меня отзовут – вот и все.
– Ты говоришь как будто с сожалением.
– Да, ты права. Я люблю и знаю свое дело, но мне всегда мешают его делать. У нас работы выше головы, и так было всегда, сколько я себя помню на службе. Ничего никогда не завершается, ни одно дело не расследуется до конца, люди ежедневно безнаказанно совершают убийства, и, похоже, это никого не волнует. Если только нет какого-либо политического резона, как в случае с Большим Майком. Да и тогда никто в действительности не интересуется им, а беспокоятся только за свои шкуры.
– А можно взять на работу больше полицейских?
– На какие шиши? В городском бюджете нет денег, почти все уходит на пособия социальной помощи. Поэтому заработки у нас низкие, полицейские берут взятки, и… ты же не хочешь прослушать лекцию о наших проблемах!
Он допил остатки пива. Ширли вскочила.
– Давай я достану тебе еще одну.
– Нет, спасибо, не на пустой желудок.
– Ты еще не ел?
– Проглотил несколько крекеров. Совсем не было времени.
– Я сейчас приготовлю тебе что-нибудь. Как насчет бифштекса?
– Ширли, перестань… у меня из-за тебя будет сердечный припадок.
– Нет, в самом деле. Я купила мясо для Майка… в тот день. Оно так и лежит в морозильнике.
– Я не помню, когда в последний раз ел мясо… да и с тех пор, как я видел соевый бифштекс, тоже много времени прошло. – Он встал и взял ее за руки. – Ты чересчур обо мне заботишься.
– Мне это нравится, – сказала она и несколько раз быстро его поцеловала. Потом повернулась и пошла на кухню.
Забавная девчонка, подумал он и дотронулся языком до следов помады у себя на губах.
Ширли хотела есть в гостиной за большим столом. Но на кухне был столик у окна, и Энди предложил сесть там.
Бифштекс получился отличный, огромный кусок мяса величиной с ладонь; когда Ширли положила его на тарелку, Энди почувствовал, что рот наполнился слюной.
– Пополам, – сказал он, разрезал его и положил половину на другую тарелку.
– Обычно я жарю себе овсяные лепешки…
– Их мы съедим на десерт. Сегодня начало эры равноправия.
Она улыбнулась и молча села.
«Черт, – подумал он, – еще один такой взгляд – и я отдам ей все».
Кроме мяса она подала на стол морской салат, крекеры с соусом и еще одну бутылку холодного пива, из которой позволила налить себе только полстакана. Мясо было неописуемо вкусным. Энди резал его на крошечные кусочки и медленно жевал, смакуя. За всю жизнь ему не приходилось есть так вкусно. Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул. Хорошо, даже чересчур хорошо, и он понимал, что это долго не продлится.
– Надеюсь, ты не сердишься, что прошлым вечером я так надрался?
Это прозвучало грубо, и он пожалел о сказанном в то же мгновение.
– Я не сержусь, милый.
«Милый!» – усмехнулся он про себя.
– Меня по-разному называли, но так – еще никогда. Я думал, ты рассердилась, что я вернулся.
– Я просто была занята. В квартире бардак, и ты голодный. Кажется, я знаю, что тебе нужно.
Она обошла стол, села к нему на колени и обняла за шею. Затем последовал поцелуй. Оказалось, что лифчик у нее застегивается спереди на две пуговицы. Он расстегнул их и прильнул лицом к гладкой ароматной коже.
– Пойдем в комнату, – прошептала она.
Она лежала рядом с ним – обессилевшая, совершенно не стыдясь того, что его пальцы рассеянно блуждают по ее телу. Изредка из-за закрытого окна доносились какие-то звуки. Завешенные шторы хранили полумрак и уединение спальни. Он поцеловал ее в уголок рта, и она, закрыв глаза, сонно улыбнулась.
– Ширли… – начал он и замолчал.
Он не мог выразить свои чувства словами. Однако его ласки были красноречивее всяких слов. Ширли придвинулась к нему поближе. Голос ее звучал хрипло.
– В постели ты очень хороший, совсем другой… ты об этом знаешь? С тобой я чувствую себя так, как никогда прежде. – Мышцы у него внезапно напряглись, и она удивленно взглянула на него. – Ты сердишься? Мне нужно тебя убеждать, что ты единственный мужчина, с которым я спала?
– Конечно, нет. Это не мое дело и не волнует меня.
Однако по лицу Энди было видно, что это не так. Ширли повернулась на спину и посмотрела на пылинки в луче света, пробивавшегося в щель между шторами.
– Я не стараюсь найти какие-то извинения, Энди. Я выросла в очень строгой семье. Я нигде не бывала и ничего такого не делала, но отец все время за мной следил. Меня это не очень злило. Просто ему нечего было делать – вот и все. Папа меня любил; он, вероятно, думал, что делает мне добро. Он ушел в отставку – его заставили – в пятьдесят пять лет. У него была пенсия и кое-какие сбережения, поэтому он просто сидел дома и пил. Когда мне исполнилось двадцать лет, я участвовала в конкурсе красоты и получила первый приз. Я помню, что отдала деньги отцу на сохранение и больше я его не видела. Один судья назначил мне в тот вечер свидание. Я пришла – и осталась у него, стала с ним жить.
«Вот как? – подумал Энди и усмехнулся. – Какие у меня на нее права?»
– Ты надо мной смеешься? – спросила она, проведя пальцем по его губам; в ее голосе звучало отчаяние.
– Боже праведный, конечно, нет! Я смеюсь над собой, потому что, если хочешь знать, я немного ревновал. А на это я не имею права.
– Ты имеешь все права на свете, – сказала она, целуя его. – По крайней мере для меня теперь все выглядит совсем по-другому. Я знала не так уж много мужчин, и все они были вроде Майка. Мне казалось, что я просто…
– Замолчи, – сказал он. – Мне все равно. Мне только не все равно, что происходит с тобой здесь и сейчас – и все.
Энди дошел уже почти до конца списка, и ноги у него отнимались. Девятая авеню пылала под полуденным солнцем, и каждый клочок тени был забит людьми – стариками, няньками, подростками, сидевшими в обнимку. Повсюду, словно трупы после битвы, валялись люди всех возрастов, раскинув грязные руки и ноги. Только маленькие дети играли на солнце, но их движения были замедленными, а крики – приглушенными. Вдруг раздались вопли, люди зашевелились – появились двое бегущих мальчишек. Их руки были в крови. На веревке они тащили за собой трофей: большую серую дохлую крысу. Сегодня вечером они хорошо поужинают. Посередине улицы с черепашьей скоростью двигались гужевики. Энди проскочил между ними, ища контору «Вестерн-Юниона».
Было невозможно проверить всех людей, которые бывали в квартире О’Брайена за последнюю неделю, но нужно было постараться выявить хотя бы самые очевидные связи. Любой мог обнаружить отключенную систему сигнализации в подвале, но только тот, кто был в квартире, мог знать, что и там сигнализация не работает. За восемь дней до убийства произошло короткое замыкание, и сигнализацию на двери отключили, чтобы отремонтировать всю систему. Энди составил список возможных кандидатур и проверял их одну за другой. Результатов пока не было. Показания счетчиков в квартире не снимали уже давно, а все посыльные, приходившие туда, были известны уже много лет.
«Вестерн-Юнион» проверялся на всякий случай. За ту неделю в здание принесли множество телеграмм, и швейцар был уверен, что некоторые из них предназначались О’Брайену. Он и лифтер вспомнили, что в ночь перед убийством телеграмму принес новый посыльный – мальчик-китаец. Тысяча против одного, что это не имело значения, но нужно было проверить. По крайней мере это уже что-то, о чем можно рассказать лейтенанту, чтобы он на некоторое время отцепился от Энди.
Над входом висела сине-желтая вывеска, и Энди вошел.
Контору разделяла длинная стойка. У дальней стены стояла скамейка, на которой сидели трое подростков. Четвертый разговаривал у стойки с диспетчером. Ни один из них не был китайцем. Мальчик у стойки взял дощечку посыльного и вышел. Энди направился к диспетчеру, но не успел подойти, как тот раздраженно замотал головой.
– Не сюда! – рявкнул он. – Телеграммы в то окно! Не видите, что ли, что я диспетчер?
Энди взглянул на глубокие морщины на лице этого человека и уныло опущенные уголки рта, на валявшиеся вперемешку на столе дощечки, мелки и телетайпные ленты, на потертый значок с надписью: «М-р Бургер». Этот беспорядок на столе словно олицетворял годы беспросветного труда. В глазах клерка горела ненависть. Нужно запастись терпением, чтобы получить от этого человека хоть какую-то помощь. Энди показал бляху.
– Полиция, – сказал он. – Я хочу поговорить именно с вами, мистер Бургер.
– Я ничего не сделал, мне не о чем с вами говорить.
– Вас никто и не обвиняет. Мне нужна некоторая информация для расследования.
– Ничем не могу вам помочь. Для полиции у меня нет никакой информации.
– Позвольте мне решать подобные вопросы. Двадцать восьмая улица относится к вашему району?
Бургер замешкался, потом кивнул – медленно и неохотно, словно его принудили выдать государственную тайну.
– У вас есть посыльные китайцы?
– Нет.
– Но по крайней мере у вас работает хоть один мальчик-китаец?
– Нет.
Он начал царапать что-то на дощечке, не обращая внимания на Энди. По лысой голове струились ручейки пота. Энди не любил оказывать нажим, но делать было ничего.
– В нашем государстве существуют законы, Бургер, – сказал он строго и безапелляционно. – Я могу вытащить вас отсюда, привести в участок и на тридцать дней засадить в камеру за создание препятствий следствию. Вы хотите, чтобы я этим занялся?
– Я же ничего не сделал!
– Да неужели? Вы мне солгали. Вы сказали, что у вас никогда не работал мальчик-китаец.
Бургер заерзал на стуле, терзаемый страхом и желанием остаться в стороне. Страх победил.
– Был тут один мальчик-китаец, но он работал только один день и больше не возвращался.
– В какой день?
– В понедельник на этой неделе, – неохотно пробурчал Бургер.
– Он разносил телеграммы?
– Откуда я знаю?
– Потому что это ваша работа, – сказал Энди, нажимая на слово «ваша». – Какие телеграммы он разносил?
– Он сидел тут целый день, но был мне не нужен. Это был его первый день. Я никогда не посылаю нового мальчишку в первый день. Даю им попривыкнуть к скамейке, чтобы у них не возникало никаких иллюзий. Но у нас было много телеграмм ночью. Пришлось послать его. Только один раз.
– Куда?
– Послушайте, мистер, я не могу помнить все телеграммы, которые проходят через меня. Их очень много, и, кроме того, мы их не регистрируем. Телеграмму принимают, относят и вручают – вот и все.
– Знаю, но эта телеграмма очень важна. Попытайтесь вспомнить адрес. Седьмая авеню? Или Двадцать третья улица? Челси-парк?
– Постойте!.. Да-да… Я помню, что не хотел, чтобы мальчишка шел в Челси-парк: они там не любят новых парней, но больше никого не было, и пришлось послать его.
– Ну вот, до чего-то мы и добрались, – сказал Энди, доставая блокнот. – Как его зовут?
– Какая-то китайская фамилия… я не помню. Он был здесь только один день и больше не приходил.
– Тогда как он выглядит?
– Как все китайские мальчишки. Это не моя работа – помнить, как они выглядел. – Он опять начал злиться.
– Где он живет?
– Откуда я знаю? Мальчишки приходят, отдают деньги в залог – вот все, что меня касается. Не мое дело…
– Похоже, вообще все – не ваше дело, Бургер. Я к вам еще зайду. К тому времени попытайтесь вспомнить, как выглядел этот мальчишка, мне нужно будет задать вам еще несколько вопросов.
Когда Энди вышел из конторы, мальчишки заерзали на скамейке, и Бургер бросил на них грозный взгляд.
Это была небольшая зацепка, но Энди обрадовался. По крайней мере есть о чем поговорить с Грасси.
В кабинете лейтенанта находился и Стив Кулозик. Они кивнули друг другу.
– Как дела? – спросил Стив.
– Будете трепаться в свободное время, – перебил его Грассиоли. Тик у него под глазом разошелся вовсю. – Тебе лучше приходить сюда не с пустыми руками, Раш. Это расследование, а не отпуск. В это дело суют нос все кому не лень.
Энди рассказал об отсоединенной системе сигнализации. Он быстро пробежался по безрезультатным беседам с людьми и перешел к мальчишке из «Вестерн-Юниона». Тут он остановился на всех подробностях.
– Ну и что же в итоге? – спросил лейтенант, прижав руки к животу – там, где была язва.
– Возможно, мальчишка на кого-нибудь работает. Посыльные должны давать десять долларов в залог. Немногие мальчишки могут выложить такие бабки. Мальчишка был послан, возможно, из Китайского городка. Доставляя телеграммы, он заодно осматривал квартиры. Он с первого раза сорвал банк, обнаружив, что на двери Большого Майка отсоединена сигнализация. Потом тот, кто его нанял, совершил взлом и убийство, после чего оба скрылись.
– Звучит чересчур складно, но это у нас единственная ниточка. Как зовут мальчишку?
– Никто не знает.
– Какого черта! – заорал Грассиоли. – Что толку в твоей выдуманной теории, если мы не сможем найти мальчишку? В этом городе миллионы мальчишек. Как нам найти нужного?
Энди не ответил.
Пока Энди излагал суть дела, Стив Кулозик стоял, прислонившись к стене. Теперь же он спросил:
– Можно кое-что сказать, лейтенант?
– Что ты хочешь?
– Давайте на минуту предположим, что это случилось на нашем участке. Мальчишка может жить в Китайском городке или где-нибудь еще, но давайте об этом забудем. Скажем, он живет в Корабельном городке, прямо у нас под боком. Вы ведь знаете, как эти косоглазые держатся друг за дружку, поэтому, возможно, мальчишку использовал тоже китаец. Просто предположим.
– Что вы хотите сказать, Кулозик? Переходите, черт возьми, к сути.
– Уже перехожу, лейтенант, – невозмутимо произнес Стив. – Скажем, мальчишка или его босс живет в Корабельном городке. Если так, то у нас должны быть их отпечатки пальцев. Это было до меня. Но ведь вы здесь работали в семьдесят втором, не так ли, лейтенант, когда сюда привезли всех этих беженцев с Тайваня, после того как накрылось вторжение генерала Куна на материк?
– Я здесь работал. Я только поступил на службу.
– Ведь тогда брали отпечатки пальцев у всех, даже у детей? На случай, если какой-нибудь коммунистический агент проскочил вместе с ними?
– Это делалось на всякий случай, – сказал лейтенант. – Отпечатки пальцев брали у всех и еще пару лет у всех детей. Эти карточки у нас здесь, в подвале. Так ты об этом подумал, а?
– Так точно, сэр. Надо просмотреть их – не совпадают ли отпечатки пальцев на орудии убийства с одной из наших карточек. Просто на всякий случай, попытка – не пытка.
– Ты слышал, Раш? – спросил Грассиоли, подвигая к себе стопку рапортов. – Возьмите отпечатки пальцев с ломика, спуститесь вниз и посмотрите, не найдется ли чего.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Энди, и они со Стивом вышли из кабинета. – Ну удружил, – сказал он Стиву, как только закрылась дверь. – Я скоро уже свалил бы отсюда, а ты тащишь меня в подвал, где я, вероятно, проведу всю ночь.
– Все не так страшно, – спокойно ответил Стив. – Я один раз пользовался этими досье. Все отпечатки закодированы, так что нужные находятся очень быстро. Я бы тебе помог, но я жду к ужину зятя.
– Того, которого ты так ненавидишь?
– Того самого. Но он работает на рыболовецком траулере и собирался принести ворованной рыбы. Свежей. Слюнки не потекли?
– Чтоб ты подавился рыбьей костью!
Отпечатки пальцев находились не в таком идеальном состоянии, как представлял Стив. Каталогом уже не раз пользовались, и одни карточки лежали в строгой последовательности, другие были перепутаны, лежали кое-как. В подвале было прохладнее, чем наверху, но воздух был наполнен пылью и дышалось тяжело. Энди работал до девяти часов, пока в голове не застучало и не зарябило в глазах. Он поднялся наверх, плеснул в лицо воды и отдышался. Некоторое время он раздумывал, закончить работу сегодня или оставить до утра. Но, представив, что скажет Грасси, он опять пошел вниз.
Было около одиннадцати, когда он нашел карточку. Он хотел отложить ее в сторону, потому что на ней были отпечатки грудного ребенка, но, сообразив, что дети растут, он внимательно посмотрел на них через поцарапанную пластмассовую лупу.
Сомнений не оставалось. Это были те же отпечатки, что и на окне, и на ломике.
«Чун, Уильям, – прочитал он. – Родился в 1982 году в больнице Корабельного городка».
Энди встал так быстро, что стул опрокинулся. Лейтенант сейчас скорее всего дома, может, даже в постели, и будет в гнусном настроении, если его разбудят. Наплевать.
Вот оно!
