Текст книги "К звездам (сборник)"
Автор книги: Гарри Гаррисон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 60 страниц)
Где-то на реке раздался гудок буксира: два раза, потом еще два раза. Звук эхом отразился от стальных бортов кораблей, и его источник уже нельзя было определить: он стал печальным воем, наполнившим жаркую ночь. Билли Чун ворочался на мокром матраце, уставившись в темноту, сна ни в одном глазу. У дальней стены хрипло дышали спящие близнецы. Снова раздался пронзительный гудок. Почему он просто не схватил вещи и не убежал из квартиры? Он мог бы сделать это очень быстро. Почему этот здоровяк появился именно тогда? Он правильно сделал, что прикончил его, такого болвана. Ведь это самооборона, не так ли? Он первым напал на Билли. Одно и то же воспоминание повторялось снова и снова, как закольцованная пленка в проекторе: взмах ломиком, жирное красное лицо. Потом он опускает железный прут, и из головы появляется тоненькая струйка крови. Билли метался в кровати, мотая головой из стороны в сторону и хватая себя за грудь.
Неужели каждая ночь будет такой же? С жарой, потом и воспоминаниями, бесконечно? Если бы он тогда не пошел в ванную… У Билли вырвался стон и замер. Он сел, закрыл лицо руками и давил пальцами на глаза так сильно, что в темноте поплыли красные круги. Может, попробовать сейчас «грязи»? Он купил ее как раз для такого случая за два доллара – возможно, сейчас самое время. Говорят, что к ней нельзя пристраститься. Врут, наверное.
Он провел рукой в темноте по армированному кабелю на стальной стене и нащупал распределительную коробку. «Грязь» по-прежнему лежала там. Его пальцы сжали кусок полиэтилена, в который она была завернута. Попробовать? Сквозь жару вновь пробился гудок. Билли судорожно сжал кулаки. Шорты валялись у стены, куда он их бросил. Он натянул их и достал маленький пакетик. Он осторожно открыл дверь и босыми ногами бесшумно ступил на теплую металлическую палубу.
Все иллюминаторы были открыты – черные слепые глаза в ржавых стенах. В каждой каюте, в каждом кубрике, во всех отсеках спали люди. Билли поднялся на верхнюю палубу, слепые глаза и там смотрели на него. Последний трап вел в рубку, когда-то закрытую на замок, но давно разгромленную двумя поколениями детей. Дверь исчезла, рамы вместе со стеклами сняли с окон. Днем это было любимое место для игр у детей «Колумбии Виктории», но сейчас здесь было пустынно и тихо. Из углов резко пахло мочой. Билли вошел внутрь.
Сохранилось лишь то, что нельзя было утащить: стальной столик для карт, привинченный к стене, корабельный телефон, штурвал без половины рукояток. Билли осторожно раскрыл пакетик с «грязью» на столике и взял щепотку серой пыли, едва видимой при свете звезд. Как это называется? ЛСД? Все равно гадость, потому ее и называют «грязью». С этой штукой смешивают что-нибудь еще, чтобы лучше брало. Нужно принять это все, чтобы ощущения были достаточно сильными. Он видел, как Сам-Сам и другие «тигры» нюхали ее, но сам никогда этим не занимался. Как они это делают? Он поднес пакетик к носу, зажал одну ноздрю большим пальцем и сильно вдохнул. В носу страшно защекотало, и Билли зажал нос, чтобы не чихнуть. Когда раздражение прошло, он вдохнул остатки порошка через другую ноздрю и выкинул скомканный пакетик.
Никаких ощущений не было, вообще никаких. Мир оставался тем же самым, и Билли понял, что его надули. Два доллара коту под хвост. Он выглянул из окна, и по лицу у него потекли слезы вперемешку с потом. Он плакал и думал: как хорошо, что сейчас темно и никто не видит его плачущим, ведь ему уже целых восемнадцать лет! Грубый металл оконной рамы под пальцами казался ему маленькими горными пиками и долинами. Зазубренный, гладкий, ровный, твердый. Он наклонился и провел по нему пальцами. От прикосновения у него по спине пробежали мурашки наслаждения. Почему он никогда не ощущал этого прежде? Он высунул язык, и слад-ко-кисло-металлически-грязный привкус показался восхитительным. А когда он коснулся металла зубами, возникло ощущение, что он откусил кусок стали, большой, как мостик.
Весь мир заполнил гудок парохода. Он показался Билли музыкой. Он широко открыл рот, чтобы лучше ощутить ее вкус. Неужели это прогудел пароход? Темные силуэты рангоутов, мачт, проводов, антенн, вант, труб, шлюпок двигались вокруг него, танцуя на фоне черного неба. Они уходят в море, конечно, он всегда знал, что так и должно быть, а сейчас самое время. Он дал сигнал в машинное отделение и ухватился за штурвал – деревянные рукоятки были такими круглыми и гладкими – поворачивая его, он направлял корабль сквозь нагромождение черных остовов.
И весь экипаж был наготове, отличный экипаж. Он шепотом отдавал команды – они слышали его, даже если бы он произносил команды про себя. Он утер нос. Они находились внизу, занимаясь тем, чем занимается отличная команда в то время, когда он ведет судно. Они о чем-то перешептывались; он слышал, как кто-то спросил: «Все на месте?», ему ответили: «Да, сэр». Это было приятно слышать, и он видел, как его команда двигается по палубе и вверх и вниз по трапам. Штурвал в его руках был большим и сильным, и он медленно поворачивал его, продвигаясь между другими кораблями.
Свет. Голоса. Внизу. Люди. На палубе.
– В комнате его нет, лейтенант.
– Он смылся, услышав наши шаги.
– Возможно, сэр, но я расставил людей у всех люков и трапов. И на мостиках, что ведут на другие корабли. Он должен быть на борту. Его мать сказала, что он лег спать вместе со всеми.
– Мы найдем его. У нас здесь столько людей, что не поймать какого-то мальчишку… Ищите его!
– Так точно, сэр.
Ищите его… Кого? Его, конечно. Он знал, что люди там, внизу, – полиция и им был нужен он. Они нашли его. Но он не хотел идти вместе с ними. Только не сейчас, когда он в таком состоянии. Неужели эта «грязь» привела его в такое состояние? Восхитительная «грязь». Надо будет еще достать «грязи». Он очень многого не знал, но единственное он знал наверняка – у полицейских нет «грязи», и они ее не дадут. Никакой «грязи»!
Поручни заскрипели, тяжелые ботинки поднимались по трапу на мостик. Билли залез на стальной столик, а оттуда выбрался через окно наружу. Это было проще простого. И он по-прежнему чувствовал себя отлично.
– Как воняет! – произнес чей-то голос. – Его здесь нет, лейтенант!
– Обыщите все. Он должен быть где-то здесь.
Ночной воздух был таким плотным, что трудно было двигаться. Он решил перелезть на другой корабль. Добравшись до дымовой трубы, он начал карабкаться по стальным тросам наверх.
– Ты не слышал ничего там, наверху?
Последний трос – и вершина, и черная пасть трубы. Дальше двигаться было некуда, только внутрь, и он пощупал рукой пустоту. Его ноги соскользнули, и он свалился в длинный черный туннель. Падая, он зацепился за какой-то выступ, неровный и ржавый. Он вскарабкался на этот выступ и взглянул на небо. Голоса превратились в невнятное бормотание.
Он никогда не видел таких звезд. Неужели это новые звезды? Они были разноцветными – таких цветов он никогда в жизни не видел.
Вдруг у него судорогой свело ногу. Голоса умолкли. Судорожно вцепившись онемевшими пальцами в металл, он представил себе, как падает вниз, в бесконечный темный туннель. Из последних сил выпрямив ноги, он выполз наружу.
Если ты родился на корабле и живешь на корабле, он становится для тебя таким же нормальным миром, как улицы или что-либо иное. Билли знал, что если забраться на нос корабля, повиснуть на нем и прыгнуть, то можно приземлиться на корме соседнего судна. Существовали и другие способы перехода с корабля на корабль, помимо трапов и мостиков, и он пользовался ими машинально, даже в темноте, выбираясь на берег.
Он почти достиг цели, как вдруг ощутил боль в босой ноге: он наступил на ржавый стальной трос, и в ступню впились концы металлической проволоки. Он сел, прислонился к поручням и попытался вытащить ее на ощупь. Внезапно он почувствовал, как его стала сотрясать дрожь.
Он помнил все и знал, что сделал, но только сейчас до него начал доходить истинный смысл происшедшего. Полиция его обнаружила и выследила. И только по счастливой случайности он оказался в трубе и не попался им.
Они его искали, и они знали, кто он такой! За темными силуэтами города вставало серое небо. Он добрался до берега у самой границы Корабельного городка. На Двадцать третьей улице виднелись фигуры поздних прохожих.
Он спрыгнул на причал и побежал к складам – маленький, перепачканный в саже, босой и испуганный человечек. Тьма поглотила его.
Жара стояла над городом так долго, что о ней уже не говорили – ее просто терпели. Когда Энди ехал в лифте, лифтер – худой, усталый парень – прислонился к стенке, широко открыв рот; его форма была насквозь пропитана потом. В начале восьмого Энди открыл дверь квартиры 41-Е. Когда внешняя дверь за ним закрылась, он постучал во внутреннюю, затем поклонился в направлении телекамеры. Замок щелкнул, и на пороге появилась Ширли – прямо с постели, со спутавшимися волосами, в пеньюаре.
– Сколько дней… – сказала она и бросилась в его объятия, а он поцеловал ее. Он забыл про пластиковый пакет под мышкой, и тот упал на пол. – Что это? – спросила она.
– Плащ. Я взял его на дежурство, ожидается дождь.
– Ты не останешься?
– Если бы мог, остался! – Он еще раз поцеловал ее и притворно застонал. – Много чего произошло с тех пор, как я видел тебя последний раз.
– Я сварю кофе, это быстро. Заходи на кухню и рассказывай.
Энди сел и посмотрел в окно. Небо заволокли темные облака, которые, казалось, касались верхушек небоскребов.
– Здесь, в квартире, этого не чувствуется, – сказал он, – но на улице даже хуже, чем раньше. Думаю, влажность повысилась, сейчас где-то около девяносто девяти.
– Ты нашел этого мальчишку Чуна?
– Нет. Он может быть сейчас только на дне реки. Прошло уже больше двух недель, как он улизнул от нас с корабля, и с тех пор мы не напали на его след. Нам даже разрешили напечатать его фотографии и отпечатки пальцев вместе с описанием внешности, чтобы разослать по всем участкам. Я отнес копии в Китайский городок и раздал там всем детективам. Сначала мы поставили пост у жилья мальчишки, но потом сняли его, потому что обзавелись двумя живущими на этом же корабле осведомителями – они будут смотреть во все глаза и дадут нам знать, если он появится, иначе им не заплатят. Вот все, что мы сейчас можем сделать.
– Думаешь, вам удастся его поймать?
Энди пожал плечами и подул на кофе.
– Трудно сказать. Если он уйдет на дно или уедет, возможно, мы его больше не увидим. Теперь следует положиться только на случай. Хотелось бы убедить в этом муниципалитет.
– Значит… ты по-прежнему занимаешься этим делом?
– Наполовину. На нас по-прежнему давят, требуя поскорее найти мальчишку, но Грасси удалось убедить их, что я могу заниматься расследованием лишь часть рабочего времени, и они согласились. Поэтому я должен половину рабочего времени заниматься этим делом, а остальное время – дежурить. Что – поскольку ты знаешь Грасси – означает, что я весь рабочий день дежурю, а в остальное время разыскиваю Билли Чуна. Я уже начинаю ненавидеть этого парня. Хорошо, если бы он утонул, а мне удалось бы это доказать.
Ширли села напротив с чашкой кофе.
– Значит, вот так ты провел последние дни.
– Вот так я их и провел. На дежурстве и на Кенсикском водохранилище последние два дня. Не было никакой возможности заскочить сюда или послать весточку. Я и сейчас на дежурстве и должен в восемь отметиться, но я должен был увидеть тебя. Сегодня тридцатое. Что ты собираешься делать, Ширли?
Она молча покачала головой и уставилась в стол. Пока он говорил, на ее лице появилось безрадостное выражение. Он перегнулся через стол и взял ее за руку, но она будто не заметила этого. Однако руку не отняла.
– Мне тоже не хочется об этом говорить, – сказал он. – Эти последние недели были в общем… – Он решил сменить тему разговора. Он не мог выразить все, что чувствовал, особенно сейчас. – Тебе докучала сестра О’Брайена?
– Она приходила, но ее не пустили в здание. Я сказала, что не хочу ее видеть, и она закатила сцену. Тэб сказал мне, что весь обслуживающий персонал получил большущее удовольствие. Она написала записку, что будет здесь завтра, чтобы забрать все вещи, поскольку это последний день месяца. Полагаю, она может это сделать. Среда – это уже первое, так что срок истекает в полночь.
– Какие у тебя планы в отношении того, куда… что ты собираешься делать? – Слова прозвучали грубовато, но лучше сказать он не смог.
Ширли помолчала немного и покачала головой.
– Я вообще об этом не думала, – сказала она. – Когда ты здесь, это для меня праздник, и я все время откладываю заботы на следующий день.
– Это в самом деле был праздник! Надеюсь, мы не оставили этой змее ни пива, ни виски?
– Ни глоточка!
Они рассмеялись.
– Должно быть, мы пропили целое состояние, – сказал Энди. – Но я ни капельки об этом не жалею. А как насчет еды?
– Осталось немного крекеров… и еще куча всего, чтобы приготовить классный ужин. В морозильнике у меня лежит тилапия. Я надеялась, что мы съедим ее вместе: своего рода отвальная, вместо новоселья.
– Я – запросто, если ты не против такого позднего ужина. Уже полночь.
– Я «за». Это будет забавно.
Когда Ширли радовалась, все говорило об этом. Энди оставалось только улыбаться. Казалось, у нее в волосах появился новый блеск; она вся словно лучилась радостью и счастьем. Энди это чувствовал и радовался вместе с ней. Он знал, что если сейчас он не задаст своего вопроса, то уже не сделает этого никогда.
– Послушай, Ширли… – Он взял ее руки в свои и почувствовал ее тепло. – Может, ты пойдешь ко мне? Ты можешь жить у меня. Правда, комната не такая большая, но меня почти не бывает дома, так что я не буду путаться под ногами. Все будет твоим, если пожелаешь. – Она открыла рот, но он приложил палец к ее губам. – Подожди, не отвечай! Соблазнить мне тебя нечем. Все это временно – столько, сколько захочешь. Ничего похожего на Челси-парк – грязный дом без лифта, половина комнаты и…
– Помолчи, пожалуйста! – рассмеялась она. – Я уже несколько часов пытаюсь сказать «да», а ты, похоже, хочешь меня отговорить.
– Что?
– Больше всего на свете я хочу быть счастливой. А эти недели с тобой я была так счастлива, как никогда за всю свою жизнь. И ты не испугаешь меня своей квартирой. Ты бы видел, как живет мой отец, а я ведь тоже там жила до двадцати лет.
Энди удалось обойти вокруг стола, не свалив его, и он прижал ее к себе.
– Мне нужно быть в участке через пятнадцать минут, – с сожалением сказал он. – Жди меня здесь. Я работаю до шести, но вряд ли меня в это время отпустят. Мы устроим отвальную, а потом перевезем твои вещи. У тебя их много?
– Все поместится в три чемодана.
– Великолепно. Мы их просто перенесем или возьмем такси. Мне нужно идти. – Его голос изменился. – Поцелуй меня.
Она подняла к нему сияющее лицо…
Уйти от Ширли стоило Энди больших усилий. Перед уходом он прокрутил в голове все возможные варианты оправданий своего опоздания, хотя знал, что ни один из них не удовлетворит лейтенанта. Спустившись в вестибюль, он услышал какой-то шум с улицы. Швейцар, Тэб и еще четыре охранника толпились у входной двери, выглядывая на улицу. Когда Энди подошел, они расступились.
– Вы только посмотрите, – сказал Чарли, – что творится.
Противоположная сторона улицы была почти не видна, скрытая завесой падающей воды. Дождь лил как из ведра, а канавы превратились в стремительно несущиеся потоки. Взрослые толпились у дверей и в подъездах, но дети, радуясь и визжа, бегали по улице, садились на тротуар и болтали ногами в вонючем потоке.
– Канализации не справиться с таким ливнем, вода поднимется на пару футов. Кое-кто из этих детишек точно утонет, – сказал Чарли.
– Такое происходит каждый раз, – подтвердил охранник Ньютон, кивая со зловещим удовлетворением. – Малышей сбивает волной, и никто даже об этом не знает, пока не заканчивается дождь.
– Можно вас на минуточку? – спросил Тэб, дернув Энди за рукав, и отошел в сторону.
Энди последовал за ним, расправляя слипшиеся складки плаща.
– Завтра – тридцать первое, – сказал Тэб.
Он взял у Энди плащ и помог ему его надеть: рукав склеился, и Энди с трудом протолкнул туда руку.
– Я полагаю, что тебе следует поискать другую работу, – сказал Энди, слушая шум дождя и думая о Ширли.
– Я не это имел в виду, – сказал Тэб, отвернулся от окна и стал смотреть на улицу. – Я о Ширли. Она завтра должна освободить квартиру. Я слыхал, что эта старая крыса, сестра мистера О’Брайена, наняла гужевик. Она в первую очередь вывезет всю мебель. Если б я знал, что собирается делать Ширли?
Сложив руки на груди, он наблюдал за ливнем с невозмутимостью изваяния.
Это не его дело, подумал Энди. Однако Тэб знал ее намного дольше, чем он, Энди.
– Ты женат, Тэб? – спросил он.
Тэб искоса взглянул на него и хмыкнул.
– Женат и очень счастлив, у меня трое детей. И я не брошу семью, даже если мне предложат одну из телезвезд вот с такими грудями. – Он пристально посмотрел на Энди и улыбнулся. – Тут вам не о чем беспокоиться. Просто мне нравится эта девчонка. Она отличная девчонка – вот и все. Меня беспокоит ее судьба.
Тут нет никаких тайн, подумал Энди, понимая, что такие вопросы ему будут задавать часто.
– Она собирается жить у меня, – сказал он. – Я зайду сегодня вечером и помогу ей перебраться.
Он взглянул на Тэба. Тот серьезно кивнул:
– Очень хорошо. Рад слышать. Надеюсь, все будет замечательно.
Он отвернулся и опять стал смотреть на дождь, а Энди взглянул на часы и, увидев, что уже почти восемь, выбежал на улицу. Воздух был прохладным – прохладнее, чем в вестибюле. Когда начался дождь, температура упала, наверно, градусов на десять. Может, теперь прекратится эта ужасная жара? Она и так длилась довольно долго. В ров уже набралась вода, по ее поверхности колотили крупные капли. Энди не успел пройти по мостику, как почувствовал, что башмаки уже промокли. Со штанин текло, мокрые волосы прилипли к голове. Но было прохладно, и все остальное его не волновало, даже мысль о постоянно раздраженном Грассиоли, похоже, не слишком занимала его.
Дождь шел до вечера. В остальном этот день ничем не отличался от других. Грассиоли дважды лично отчитал Энди, а потом устроил ему разнос перед всем отделом. Энди расследовал два ограбления на дорогах и еще одно разбойное нападение, которое в итоге превратилось в убийство, поскольку жертва скончалась от ножевого ранения в грудь. Работы навалилось больше, чем отдел мог разгрести за месяц, а пока подчищали старые дела, все время поступали новые. Как он и ожидал, в шесть уйти не удалось, но в девять лейтенант вылетел куда-то по телефонному звонку, и все дежурившие днем, несмотря на угрозы и предупреждения Грассиоли, через десять минут исчезли.
Дождь по-прежнему продолжался, хотя и не такой сильный, как прежде, а воздух казался даже холодным после нескольких недель непрерывной жары. Идя по Седьмой авеню, Энди вдруг заметил, что улицы почти пусты – в первый раз за лето. В доме на лестнице и у входа сидели и лежали люди, некоторые растянулись на ступеньках и спали. Он с трудом пробрался, перешагивая через лежавших и не обращая внимания на брань. Что тут будет твориться осенью, если владелец дома не наймет охранников, чтобы гнать скуотеров?
– Ты себе все глаза испортишь, если все время будешь пялиться в этот чертов ящик, – сказал он Солу, входя.
Старик полулежал на кровати и смотрел какой-то фильм про войну. Из телевизора гремела канонада.
– У меня зрение испортилось, когда ты еще не родился, мистер Умник, и я по-прежнему вижу лучше, чем девяносто девять процентов чудаков моего возраста. Все ишачишь?
– Найди мне работу лучше, и я брошу эту, – сказал Энди, включая в своей комнате свет и выдвигая нижний ящик шкафа.
Сол зашел и сел на краешек кровати.
– Если ты ищешь фонарик, – сказал он, – то однажды ты его оставил на столе. А я положил его в верхний ящик под рубашки.
– Ты мне как отец родной.
– Ага, только не пытайся занять денег, сынок.
Энди положил фонарик в карман и вздохнул: теперь он должен рассказать Солу все. Он долго оттягивал этот разговор и сейчас недоумевал, почему так волнуется. В конце концов, эта комната принадлежала ему. Они вместе ели, потому что так было легче, – вот и все. Просто джентльменское соглашение.
– У меня некоторое время будет жить один человек, Сол. Не знаю наверняка, как долго.
– Это твоя комната, дружище. Я знаю этого парня?
– Нет. Но это не парень…
– Ха-ха! Все ясно. – Он щелкнул пальцами. – Не та ли цыпочка, девчонка Большого Майка, с которой ты встречался?
– Да, та самая девушка. Ее зовут Ширли.
– Фантастическое имя, фантастическая девушка, – сказал Сол, вставая. – Просто фантастика. Только смотри не обожгись, дружище.
Энди открыл рот, но Сол вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Чуть сильнее, чем требовалось. Когда Энди уходил, он опять смотрел телевизор и даже не взглянул на соседа.
День получился длинный, ноги у Энди отнимались, шею сводило и болели глаза. Он думал, почему так разозлился Сол. Он никогда не видел Ширли – что он имеет против нее? Бредя по городу под моросящим дождем, он подумал о Ширли и бессознательно начал насвистывать. Он был голоден, устал, и ему очень хотелось ее видеть.
Вскоре за завесой дождя показались башни и шпили Челси-парка, швейцар кивнул и отдал честь, когда Энди проходил по мостику.
Ширли отворила дверь, на ней было серебристое платье, которое он впервые увидел в тот первый вечер, а поверх него – белый фартук. Волосы были заколоты серебряной заколкой, а дополняли гарнитур серебряный браслет на правом запястье и кольца на обеих руках.
– Только не замочи меня, – сказала она, целуя его. – Я надела все самое лучшее, что у меня есть.
– А я похож на бродягу, – сказал он, снимая мокрый плащ.
– Ерунда. Просто похоже, что у тебя был тяжелый день в офисе, или как вы там называете это место, где работаете. Тебе нужно отдохнуть. Повесь плащ в ванную и высуши волосы, а то простудишься. Потом приходи в гостиную. У меня для тебя сюрприз.
– Что такое? – спросил он.
– Если я тебе скажу, это уже не будет сюрпризом, – ответила она с убийственной женской логикой.
Ширли сняла фартук и ждала его в гостиной у большого стола. Две высокие свечки бросали отблески на серебряные приборы, фарфоровые тарелки и хрустальные бокалы. Белая скатерть свисала твердыми складками.
– Это еще не все, – сказала Ширли, указывая на серебряное ведерко, откуда высовывалось горлышко бутылки.
На пробку была намотана какая-то проволока, а ведерко наполнено кубиками льда и водой. Энди достал бутылку и поднес к свету, чтобы прочитать этикетку.
– «Французское шампанское – редкое, отборное, игристое, вино высшего качества». – Он аккуратно поставил бутылку обратно в ведерко. – Мы пили вино в Калифорнии. Я был еще ребенком, но отец дал мне попробовать. Я вообще не помню вкуса. Ты меня балуешь, Ширли. И ты меня обманула – сказала, что мы допили все напитки в этой квартире, – а теперь достаешь вот это.
– Я тебя не обманывала! Я купила его сегодня, специально на ужин. Заходил человек Майка, снабжавший его спиртным, он из Джерси и даже ничего не знает про то, что случилось с Майком.
– Это, должно быть, стоит целое состояние…
– Не так уж много, как ты думаешь. Я отдала ему все пустые бутылки, и он продал мне его со скидкой. Открывай же, ради Бога, давай попробуем.
Энди долго мучился с проволокой на пробке. Он видел по телевизору, как открывают такие бутылки, но на экране это казалось намного проще, чем на самом деле. В конце концов он откупорил ее. Раздался хлопок – и пробка улетела в другой конец комнаты. Ширли стала ловить бокалом пенящееся вино – так, как велел делать виноторговец.
– За нас, – сказала она, и они чокнулись.
– Отлично. Я никогда не пробовал ничего подобного.
– Ты никогда не пробовал и такого ужина, – сказала она и выбежала на кухню. – Сиди, пей вино и смотри телевизор, все будет готово через несколько минут.
На первое был чечевичный суп, но совсем не такого вкуса, как обычно. С остатками мяса, объяснила Ширли. Вареная тилапия была подана с белым соусом и посыпана сухарями из крекеров. В качестве гарнира фигурировал морской салат. Все это запивали вином, и Энди удовлетворенно вздыхал. Когда Ширли принесла кофе и десерт – желе из агар-агара, залитое соевым молоком, – он застонал, но съел и это.
– Ты куришь? – спросила она, убирая со стола.
Он откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и расслабившись.
– Жалованье полицейского не позволяет. Нет, не курю. Ширли, на кухне ты просто гений. Я избалуюсь, если буду есть то, что ты готовишь.
– Мужчин надо баловать, тогда с ними легче жить. Жаль, что ты не куришь, потому что я нашла две сигары в коробке, спрятанной Майком. Он приберегал их для особых гостей.
– Отнеси их на блошиный рынок, получишь хорошие деньги.
– Нет, я не смогла бы этого сделать, по-моему, это нехорошо.
Энди выпрямился.
– Если так, то Сол курит – тот человек, о котором я тебе рассказывал, он живет в соседней комнате. Это его порадует. Он мой очень хороший друг.
– Чудесная идея, – сказала она. Кем бы ни был этот Сол, ей хотелось ему понравиться, если уж придется жить в соседней комнате. – Я положу их в чемодан. – И она понесла поднос с пустой посудой на кухню.
Вымыв посуду, она закончила упаковывать свои вещи в спальне и попросила Энди достать с верхней полки последний чемодан. Ей нужно было переодеться, и он помог ей расстегнуть «молнию» на платье. Это произвело такой эффект, на который она и надеялась.
После полуночи последний чемодан был собран, Ширли надела свое серое повседневное платье и была готова идти.
– Ты ничего не забыла? – спросил Энди.
– Не думаю, но взгляну в последний раз.
– Ширли, когда ты сюда переехала, ты привезла с собой полотенца, постельное белье или еще что-нибудь такое? – Он показал на смятую постель и почувствовал себя почему-то неловко.
– Нет, ничего. У меня была только сумка с одеждой.
– Я просто подумал, что эти простыни принадлежат тебе. Понимаешь… в общем, у меня только одна простыня, очень старая, а сейчас они стоят целое состояние, даже бывшие в употреблении.
Она засмеялась.
– Ты говоришь так, будто собираешься проводить большую часть времени в постели. Теперь я вспомнила: две простыни мои. – Она открыла чемодан, сложила их и стала засовывать внутрь. – По крайней мере это он мне задолжал.
Энди вынес чемоданы в коридор и вызвал лифт.
Ширли задержалась на секунду, проверяя, захлопнулась ли дверь, потом догнала его.
– Он когда-нибудь спит? – спросил Энди, когда они вышли в вестибюль и увидели Чарли, стоявшего на своем посту у входной двери.
– Не уверена, – ответила Ширли. – Когда что-нибудь происходит, он тут как тут.
– Очень жаль, что вы уезжаете, мисс Ширли, – сказал Чарли. – Я могу забрать у вас ключи от квартиры, если вам будет угодно.
– Напишите-ка расписку, – попросил Энди, когда она отдала ключи.
– Был бы рад, – невозмутимо произнес Чарли, – если бы было на чем писать.
– Вот, напишите в моем блокноте, – сказал Энди.
Он бросил взгляд через плечо швейцара и увидел Тэба, выходившего из комнаты охраны.
– Тэб, а ты тут что делаешь ночью? – воскликнула Ширли.
– Жду вас. Я узнал, что вы уезжаете, и думал, что нужно помочь вам донести вещи.
– Но уже очень поздно.
– Последний рабочий день нужно закончить как следует. И, по-моему, не следует расхаживать в такое время суток по улицам с чемоданами. Вам могут перерезать горло и не за такое. – Он взял два чемодана, Энди подхватил третий.
– Ну надо же, – сказала она. – Высокооплачиваемый телохранитель и детектив так хлопочут, чтобы проводить меня два квартала.
– Мы еще и улицу подметем, – сказал Энди, забрал блокнот и пошел к двери, предупредительно открытой швейцаром.
Когда они вышли, дождь уже кончился, и в просветах между облаками были видны звезды. Было восхитительно прохладно. Ширли взяла обоих мужчин под руки, и они пошли по улице из залитого светом Челси-парка в кромешную тьму.
