Текст книги "Дороги богов"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Вечер добрый, гость дорогой! – окликнул его вожак. – Гляжу я, не первый раз ты в путь отправился, раз сметлив так! Кто ж ты таков да откуда прибыл?

– Твоя правда, хозяин ласковый, не первый день я в дороге, – на наречии лесовиков, удивительно чисто отозвался гость, обратив на Тополя ласково-насмешливый взгляд. – А только прежде, чем беседу заводить, пригласил бы ты меня хлеб-соли твоей отведать! А там авось и сыщется, что хорошего друг дружке сказать!

Не дожидаясь приглашения, он прошел к дальнему концу стола и присел, молча ожидая, пока и его оделят ложкой. Тополь сдвинул брови, но кивнул, и близстоящий отрок обслужил гостя.

До самого конца вечери тот не вымолвил ни слова, но едва вожак поднялся, вскочил тоже и решительным шагом последовал за ним, на ходу подхватывая с лавки мятель. Не спускавший с приезжего глаз Волчонок бросился было за ними, но гость захлопнул дверь перед самым его носом.

Оказавшись в своей горнице, Тополь второй раз за вечер посмотрел на гостя. Мальчишка больше, чем раньше, показался ему девчонкой в мужских портах с отрезанной косой – только блеск глаз не позволял усомниться. Он с независимым видом обвел взглядом стены клети и задержал взор на Мече Локи. Веселая ухмылка враз сошла с его губ.

– Тебя ли, – облизнув губы, заговорил гость, – звали прежде Олавом Эрикссоном, четвертым сыном Эрика Олавссона по прозвищу Медведя из рода Ингвио-Фрейра?

– Да, меня, – кивнул Тополь.

– И не тебя ли, – мальчишка по-прежнему не смотрел на него, – назвал своим приемным сыном Ворон, княжич из рода потомков Славена, сына Русова?

– Меня.

– Тогда, – гость наконец-то оглянулся на хозяина, – я приехал к тебе. Зови меня Пеплом, сыном Падуба.

– Зачем ты приехал, Пепел, сын Падуба?

– Затем, что близок Срок, и ты должен последовать за мной.

– Куда?

– Там узнаешь, – последовал короткий беспечный ответ…

Тополь медленно опустился на лавку. Вот и все. Кончилось долгое ожидание. Больше не будет он просыпаться на рассвете с томительным предчувствием – что принесет новый день – и не станет долго ворочаться до полуночи с боку на бок, не в силах уснуть. Вот и отыскали его боги, нашли для своего слуги дело. И не странно ли, что оба раза судьба явилась ему в обличье безусого мальчишки: первый раз предупредив о скором расставании с привычным покойным житьем Волчонком, а второй раз – с Пеплом.

– Раз ступивший на Дорогу богов не имеет права сойти с нее по своему хотению, – громом ударили в тишине негромкие внятные слова гостя. – Ты должен пойти за мной!

– Зачем? Что угодно от меня Светлым?

– Того мне не ведомо. – Пепел взглянул на него по-взрослому спокойно. – Ты последуешь за мной туда, где тебя ждут. Там все скажут те, кто знает лучше меня… Ты не можешь отказаться, ибо Меч Локи должен свершить то, ради чего его сберегали в Мире людей столько лет.

– Рагнарёк? – до Тополя наконец дошло, что происходит. – Я должен… свершить Рагнарёк…

Последняя Битва, гибель богов и людей! Локи, плывущий на корабле мертвецов из Мира мертвых… Смертоносное пламя, пожирающее все живое… Огромный Змей Йормундгард, Лунный Волк Фенрир, огненный великан Сурт… И он на их стороне!

Опустив руки, Тополь снизу вверх смотрел на этого невысокого худенького мальчишку, который нарочно косил глазами по сторонам, борясь с усмешкой, и ему хотелось кричать от гнева и бессилия. Именно сейчас, когда он начал жить, когда судьба, кажется, готова начать дарить ему все то, в чем отказывала столько лет!.. Но не потому ли она вдруг расщедрилась, что отлично знала: ему не придется попользоваться ее дарами? Удивительная, истинно божественная жестокость – так ревновать тех, кто по-настоящему ценен для богов!

– Когда мы должны ехать? – тихо спросил Тополь.

Пепел со вздохом опустил напряженные плечи и широко, по-детски улыбнулся:

– Чем скорее, тем лучше!.. И обязательно одни.

Они пустились в путь на рассвете, не дожидаясь, пока ухнет на дворе чугунное било, поднимая отроков на утреннюю потеху. Еще вчера вечером, вопреки настояниям Пепла, Тополь сам сходил к Медведю и потихоньку от остальных поведал ему, что должен отлучиться. Пообещал вернуться, как только отдаст старый долг, и оставил стаю на него. Что бы ни случилось, Медведь, брат Росы, сумеет быть хорошим вожаком. С ним никто не станет спорить, доказывая, что более достоин власти. А для Росы это будет утешением.

О госте знали почти все в стае, о том, что Тополь уезжал, – только Медведь, но уже выводя оседланного и навьюченного припасами коня за ворота, Тополь неожиданно столкнулся с Волчонком. Он еще успел удивиться, почему у ворот нет сторожей, когда ответ сам шагнул ему навстречу.

По всему было видно, что Недоносок следил за Тополем с вечера. Наспех одетый, он тискал ладонью рукоять Друга, и глаза его двумя свечками горели в предрассветных сумерках. Увидев навьюченных коней, он всплеснул руками и бросился к Тополю.

– Так я и думал! – воскликнул он. – Почто, вожак? Почто бросаешь? Что я тебе сделал?

– Не твое дело, – решительно заступил ему было дорогу Пепел, но Тополь отодвинул вестника в сторону.

– Не спрашивай меня, Волчонок, – ответил он. – Я по своим делам еду.

– А я? Мне с тобой можно?

– Нет.

– Не оставляй меня, вожак! Возьми с собой! – отчаянно взмолился Волчонок, кидаясь к нему, и обнял, словно стараясь защитить от неведомой опасности. Тополь про себя поразился порыву Волчонка, но тут Пепел досадливо поморщился, и вожак, к удивлению и возмущению Недоноска, оглянувшись на проводника, отодвинул его в сторону.

– Тебе нельзя, – оборвал он. – Оставайся здесь… Здесь твой дом, твоя стая. И жди меня… я скоро.

Более даже не покосившись на Волчонка, он вскочил в седло и вслед за Пеплом поехал к берегу Невы в сторону от поселка.

Глава 8

Пепел знал дорогу назубок. Первые дня два они загоняли лошадей, словно опасались погони, и лишь на третье утро, когда вокруг раскинулись глухие малохожие леса, сдержали коней.

Двигаться приходилось осторожно – Пепел, словно нарочно, выбирал места, заваленные буреломом. Полуповаленные стволы вековых дубов и яворов, закрывая путь, переплетались ветвями; огромные выворотни корячили пласты земли с дерном, наполовину скрывая ямы; копыта коней тонули в опасно хрустящем валежнике, в котором порой прятались валуны. Спешившись, они вели лошадей в поводу.

Доверяясь проводнику, Тополь помалкивал, но когда ближе к вечеру на пути неожиданно попался глубокий овраг с крутыми склонами, густо поросшими ежевикой, и Пепел немало не колеблясь повел коня через овраг, он остановился.

– Мы что – хотим переломать лошадям ноги? – спросил он.

Мальчишка оглянулся через плечо, весело фыркнул.

– Мы хотим всего лишь сократить путь, – беспечно объяснил он. – Там за березой начинается нужная нам тропа.

Он указал на дальний склон, но, сколько ни вглядывался, Тополь не смог отыскать среди деревьев ни одного белого ствола.

Не дожидаясь, пока он наглядится по сторонам, Пепел бестрепетно повел своего коня вниз. Приземистый костистый жеребец лесной породы, задирая морду, последовал за хозяином. Тополь про себя помянул недобрым словом неопытного мальчишку, который собрался ломать ноги коням, но последовал за ним, задержавшись только для того, чтобы сорвать с себя плащ и обмотать коню морду, – жеребец пятился от темного провала оврага и храпел. Оказавшись в темноте, он сразу притих и, как пришибленный, двинулся за человеком.

Спускаться оказалось проще, чем можно было подумать. Склоны, густо поросшие ежевикой, оказались каменистыми, и камни торчали из земли, как ступени влазня в землянку. Подъем Тополь одолел уже вовсе без труда и наверху столкнулся с Пеплом, который ждал его, сидя в седле.

– Вот береза, про которую я говорил, – объявил он, похлопав рукой по толстому, искривленному давней болезнью стволу, стоящему подле.

Разматывая плащ с головы коня, Тополь оглянулся – приметное дерево росло над самым краем оврага, не заметить его с той стороны было невозможно. Он даже бросил взгляд на ту сторону – на противоположном склоне гордо показывал из кустов бока обточенный человечьими руками валун. Раньше его там не было.

Ухмыляясь во весь рот, Пепел пережидал удивление своего спутника.

– Это что же – Врата? Мы прошли через Врата? – догадался Тополь.

– Конечно, – кивнул мальчишка. – А теперь едем! Нас и так заждались.

За стволом березы и правда обнаружилась приличная тропа, по которой они и продолжили путь.

На другой день леса кончились, и они вступили в горы.

Мир неуловимо быстро изменился. Тополь покинул крепость над устьем Невы в самом начале осени, когда в косах берез только появляется первая седина, а здесь уже завершался месяц листвень – листва на деревьях полыхала осенним пожаром и мерно сыпалась с ветвей. Стоило тронуть березу, явор, ольху или рябину, как с них дождем обрушивалось на землю облако листвы. Порывы ветра оголяли заросли на глазах.

Склоны становились все круче, а тропа все уже, и скоро опять пришлось большею частью идти пешком, ведя коней в поводу. На пути не попадалось ни приметных деревьев, ни камней с высеченными на них знаками, но Пепел пробирался вперед так уверенно, словно его тянули на веревке.

Потом зарядили дожди. Ветер словно загодя готовился к приходу осени. Он пригнал откуда-то тучи и настелил их в небе в несколько слоев. Стиснутые со всех сторон тучи не выдержали – и разразились потоками ливней. Дожди в один день смыли с лесов остатки ярких красок осени, превратили толстый шуршащий под копытами коней ковер листвы в мокрую подушку. Огорченный провалом своей затеи с тучами, ветер носился под дождем, мокрый, холодный, злой, и, как голодный пес, трепал ветки, срывая последние листья.

Дорога стала вовсе плохой. Тропа размокла от дождей, вечером нельзя было отыскать ни единого сухого прута для костра, так что приходилось обходиться давними припасами и сушить одежду на себе. Лошади, перебивавшиеся отавой и желудями, спали с тела.

Пепел не обращал внимания на непогоду. Дождь, ветер, холод, сырость – ему все было едино. Он засыпал на подушке из мокрой холодной листвы, завернувшись в плащ, а утром вскакивал как ни в чем не бывало и тормошил Тополя, торопя пуститься в путь. Он стал малоразговорчив, и от него нельзя было добиться ни одного сколько-нибудь вразумительного ответа ни на один вопрос. Тополь даже начал потихоньку проникаться уверенностью, что его проводник заблудился.

Тем временем последние долины остались позади, а с ними и леса. Путники пробирались высокогорными лугами, где среди полегшей и вымокшей отавы кое-где попадались корявые деревца или заросли стланика. Здесь вовсю гуляли северные ураганные ветры, и именно они принесли весть о том, что приближается море.

Его тихий басовитый гул они услышали как-то под вечер на третий или четвертый день пути, когда ненадолго прекратился вой ветра в камнях. Северное море рокотало где-то далеко впереди, неимоверно далеко – и в то же время удивительно близко.

– Скоро, – прошептал Пепел, по-собачьи нюхая воздух.

В ту ночь выпал первый снег.

Он все еще шел, мелькая в сереющем вечернем воздухе бесформенными ошметками, когда за его плотной завесой вдруг неожиданно возник крутой обрыв. Рокот моря, упрямо и остервенело бьющегося лбом в скалы, гас, увязая в баюкающем колдовском шепоте падающего снега, и угольно-черная каменная громада вставала из волн, как призрак.

Это был огромный замок-башня, вырубленный из скалы, на которой он стоял. Высокие стены с заборолами, надвратная башня и высящиеся за нею остроконечные кровли, увенчанные искусно вырезанными из того же камня головами невиданных зверей, опирающийся на столбы пролет моста – все каменное, нигде ни щепки дерева. Так, по крайней мере, казалось в надвигающихся ночных сумерках изумленному Тополю. Только в полузабытых сказаниях скальдов и повестях, рассказываемых лесовиками о далеком прошлом Йотунхейма, слышал он о домах, построенных из камня, но не верил этому до сего мига. И вот оно, жилище богов, встающее из моря, перед его глазами!..

В душе родился страх, приковавший его к земле, и, если бы не Пепел, что, ведя уставшего коня в поводу, первым ступил на шероховатый камень моста, он бы не решился шевельнуть и пальцем.

В надвратной башне, сложенной из каменных глыб, в узких окошках горел огонь. Проем ворот был открыт, и, словно зубы насторожившегося зверя, в полутьме тускло поблескивала кованая решетка – каждый прут был толщиной с хорошее копье и был заточен не хуже. Упади она – пронзит насквозь и человека, и коня под ним. Должно быть, боги следят, чтобы никто зря не переступал порог их обители, и карают недостойных страшной смертью. Но все обошлось, и они ступили на двор, который оказался выложен деревянными плитами-горбылями, как улицы в городах Гардарики.

Несколько человек выступили из темноты, приняли лошадей, уводя их вглубь, а Пепел, спокойно взяв Тополя за руку, поднялся на высокое крыльцо, украшенное затейливой резьбой. Камень ожил под рукой неведомого мастера – листья, травы, цветы, змеи и птицы казались живыми, только оцепеневшими под чужим взором. Не дав рассмотреть убранства всхода, мальчишка шагнул внутрь замка.

Узкие проходы оказались сложенными из дерева – где чуть ошкуренных бревен, где тесаных досок, покрытых резьбой и росписью. Лишь кое-где для опоры потолка были оставлены каменные столбы, изузоренные снизу доверху, – на них крепились освещавшие путь факелы.

Поскрипывающие под ногами ступени вели вверх. Затаив дыхание, Тополь послушно шел за Пеплом, который шел по обители богов так уверенно, словно родился и вырос в этих стенах.

Наконец они остановились. Дальше путь им закрывал тяжелый полог, скроенный из звериных шкур. Из-за него снизу пробивался слабый золотистый свет и тепло – после ветра и снегопада снаружи это ощущалось особенно ясно. Чувствовалось, что там горит огонь. Слышались голоса.

Пепел вдруг заволновался, сунул острый нос в щелку, нырнул обратно и, приподнявшись на цыпочки, жарко зашептал Тополю на ухо:

– Встанешь, где я укажу! Смотри и слушай, запоминай, только – чур! – ни звуком, ни шорохом себя не выдай!.. Гляди, чтоб они тебя не заметили!

Отступив затем на полшага, он толкнул Тополя на свое место у стены между округлым боком каменного столба и шкурой, от которой крепко и тяжко пахло зверем, и исчез прежде, чем Тополь успел открыть рот.

Оставшись один, он попробовал выглянуть наружу.

Прямо перед ним открывался вид на узкий длинный зал, дальний край которого терялся в полумраке. Освещен был лишь ближний – здесь жарко горел огонь в открытой печи-каменке, подле которой висела шкура, за которой укрылся Тополь. В середине зала придвинутый ближе к очагу стоял стол с остатками трапезы. Вокруг него расположились… люди?

Шестеро сидели у стола на лавках и резных стольцах, еще трое стояли, сложив руки на груди, за их спинами.

Во главе стола, положив на него руки, спиной к Тополю, сидел мужчина средних лет с сединой в длинных рыжих волосах в расшитой славянским узором рубахе. За его спиной замер плечистый парень в одежде из хорошо выделанной кожи. Двуручный меч в украшенных золотом ножнах висел у него на спине.

По правую руку от рыжеволосого сидели две женщины – помоложе, лет двадцати от силы, по всему видать, словенка, крепко сбитая, в боевом доспехе, с лежащей на коленях толстой косой. Женщину рядом с нею Тополь сперва не разглядел и узнал лишь когда она повернулась к стоявшему за спиной у молодой хоробрки воину – это была встреченная им много лет назад на Суде богов Берегиня. Старуха не переменилась ничуть и тоже красовалась в доспехах и кольчуге. Ее собеседник – смуглый узколицый витязь, облитый кольчугой с ног до головы, как змея кожей, – выслушал ее тихую речь, сказал: «Да, матушка, сейчас» – и вышел неслышными шагами.

Напротив женщин сидел юноша, почти мальчик, с первым пухом над верхней губой. За его спиной тенью замер коренастый воин, чем-то неуловимо похожий на Пепла – то ли блеском черных глаз, то ли резкими чертами лица. Возле мальчика плечом к плечу двумя глыбами доспехов и плоти высились два витязя – один явно словенин, а может быть, викинг, а второй грубыми, полузвериными чертами лица напоминал тролля, каким его описывали скальды. Все они, полуобернувшись, внимательно слушали десятого – красивого юношу не старше двадцати зим, худощавого, в наброшенной на плечи волчьей шкуре. Ссутулившись и опершись локтями на стол, он смотрел на всех из-под гривы длинных, лохматых, давно не чесанных волос и почти выкрикивал, нервно дергая шеей:

– Мы все в опасности! И ваши планы тоже! Один совсем выжил из ума! Он не хочет слушать никого. Он замыслил самоубийство – готов погубить всех, прикрываясь речами о возможном конце света и не желая внять мирным предложениям. Должны погибнуть все – женщины, дети… Я, из-за моего отца, не имею никакого влияния в Асгарде – я там даже не появляюсь! – и ничего не могу поделать!

– Что же ты предлагаешь? – прозвучал хриплый, каркающий голос тролля.

– Вы должны его остановить! – Юноша даже подпрыгнул. – Страх ожидания лишает его остатков разума! Каждый день я с содроганием жду, что он приведет в действие свой безумный план!.. Но я ничего не знаю о том, что он задумал! Один ничего не говорит даже Тору! Он не доверяет никому!

– Откуда такие сведения? – спросил коренастый воин за плечом безусого мальчика.

Юноша покраснел до корней волос и потупился, бросив быстрый взгляд на сидевшего во главе стола рыжеволосого человека.

– Внучка Тора, прекрасная Эрна, дочь Труд… Я встретил ее однажды и… Она нравится мне, – закончил он совсем тихо.

– Можно ли доверять девушке? – с сомнением покачал головой коренастый.

– Она внучка Аса-Тора, старого друга моего отца! – взвился юноша. – Спросите у господина Фрейра, если не верите мне!

Рыжеволосый человек, чьего лица Тополь до сих пор не видел, но от упоминания чьего имени затрепетал, медленно кивнул и поднял руку:

– В Аса-Tope нет причин сомневаться. Но что думают остальные? Уверен ли ты, что отвечаешь за всех асов?

– За всех никто не может отвечать, – тихо ответил юноша, – но если мне позволят говорить…

Напряженное молчание, воцарившееся за столом, просто приказало ему продолжать.

– Я думаю, что, если Аса-Top станет во главе асов, мало кто захочет спорить. Аса-Top обижен недоверием отца и мог бы уже сейчас согласиться на многое – даже пойти на переговоры. Один всю жизнь не давал ему свободы, сковывал его волю – он будет рад избавиться от лишней опеки в обмен на сотрудничество… Но вы должны ему помочь! Одина надо остановить, пока не поздно! Я прошу вас – поспешите! Ведь он может начать свой Рагнарёк в любой момент и тогда…

Скорчившись, он закрыл лицо руками. Неслышным кошачьим шагом вернулся смуглый человек в кольчуге, наклонился к уху Берегини, что-то ей прошептал, и старуха довольно улыбнулась.

– Твои слова услышаны, – молвила она мягко, – а только что получены и добрые вести… Ты можешь спокойно идти, юноша. Сливень проводит тебя – до восхода солнца ты будешь дома.

Смуглолицый обошел стол, подойдя к юноше, тряхнул его за плечо, призывая следовать за собой. Тот поднялся и послушно пошел прочь.

Оставшись одни, остальные переглянулись.

– Похоже, медлить больше нельзя, – с сомнением протянула русоволосая девушка.

– И начнем немедленно, – поддакнула Берегиня и сделала знак рукой.

Около ее плеча немедленно возник Пепел, с улыбкой заглядывая ей в рот.

– Он здесь? – не глядя на мальчика, спросила Берегиня.

– Да, госпожа, – почтительно ответил тот.

– И давно?

– Слышал достаточно.

– Пусть войдет.

Тополь отпрянул, ускользая за резной столб, когда Пепел направился прямо к нему, но мальчишка откинул шкуру и взял его за руку, выводя в зал.

Когда он вошел, все обернулись в его сторону, а Берегиня медленно приподнялась.

– Старый знакомый, – мягко заговорила она. – Рада тебя видеть.

– И тебе привет, Берегиня-матушка, – кивнул Тополь.

Вокруг тихо заговорили, переглядываясь и улыбаясь. Сама Берегиня прищурилась, вспоминая их последнюю встречу.

– Ведомо ль тебе, кто перед тобой, что ты так непочтителен? – спросила девушка, откинув на спину косу.

– Этот человек всегда был горд и отважен не в меру, – объяснила ей старуха. – Но тем не менее я рада, что он здесь, а не в рядах наших недругов… Мне, о Перуница, он приглянулся еще много лет назад, когда я увидела его впервые.

– Раз так, – девушка выпрямилась, – тогда повести ему, где он и кто мы.

– Прости, о Светлая, – нашел в себе силы заговорить Тополь, – но я ведаю, кто предо мною!

Перуница ахнула, задохнувшись от изумления, и обвела глазами собравшихся.

– Он предерзок! – с гневом и восхищением вымолвила она. – Но это мне по нраву!

Поднявшись, девушка плеснула в чеканную, отделанную серебром братину пива из бочонка на столе и двумя руками протянула ее Тополю:

– Что ж, тогда отведай, гость дорогой!

Тополь подошел на негнущихся ногах. Его со всех сторон пожирали взглядами – не пожирали, а пронзали насквозь. Простые смертные не могли так смотреть. Эти видели его насквозь, каждую его мысль, каждый миг прожитой им жизни. Здесь не было нужды называть свое имя, вести речи о роде-племени – все знали и так. И знали лучше тебя, годен ли ты на что-нибудь. Следя лишь, чтобы не дрогнули руки, он принял братину и, взглянув поверх нее на Деву Перуницу, не отрываясь, выпил все до дна.

Собравшиеся не сводили с него глаз. Рыжеволосый Фрейр единственный смотрел на него с неприкрытым жадным любопытством, и Тополь краем сознания вспомнил, что ведь род Олава Эрикссона по прозвищу Медведь идет от Ингвио, его сына. Пращур оценивал его, своего потомка. Если бы он знал еще и о Волчонке!.. Нет, пусть уж лучше не знает – мало ли, что богам придет в голову.

Крепкий хмель ударил в голову, закружил, будя молодецкое удальство. Сама Магура Перуница, дочь Перуна Сварожича, поднесла ему пива! Когда Тополь с поклоном протянул опустевшую братину девушке, страх уже прошел, и он кивнул на то место, где только что сидел красивый юноша в волчьей шкуре:

– Кто это был?

– Нари Утгардский, – послышался в спину голос Фрейра. – Сын Локи.

– Один сгубил всю его семью, – тихим басом заговорил викинг-великан рядом с троллем, – а на него самого наложил заклятье – при свете дня он бегает по лесам и горам волком и лишь ночью может оборачиваться человеком. На острове Руяне есть ведуны и волхвы, которые могли бы помочь ему в беде, но отрок сам не желает этого, пока не отомстит за родителей.

– Ведомо ли тебе, – послышался сзади голос Берегини, и Тополь вздрогнул, пробуждаясь от дум, – почто призвали мы тебя?

– Ведомо, о Светлые, – ответил Тополь и кожей почувствовал, что всем – и даже тому, похожему на тролля, – понравилось такое обращение. – Я знаю о Рагнарёке… И я принес сюда Меч Локи, без коего он не может свершиться.

С этими словами он потянулся снять с пояса ножны с мечом. Странно, но сейчас, когда пришла пора исполнить то, что от него ждали столько времени, вдруг оказалось, что расстаться с оружием проще, чем он думал. Он так его берег, так рвался к Мечу Локи, так ревновал, когда его касались чужие руки, а теперь отстегивает и не чувствует боли. Видимо, правда – оружие богов не для людей и хорошо, если люди будут это понимать. Мечом Локи самому Локи и владеть. И совесть его будет чиста – не он, а сам отвергнутый Ас-полукровка поплывет на корабле мертвецов, чтобы сразиться с Хеймдаллем Златорогим Стражем…

– Локи не может уже принять участие в Рагнарёке, – словно услышав его мысли, отчеканил Фрейр. – Больше – никогда!

Обернувшись к говорившему, Тополь с удивлением увидел, что в чуть прищуренных, страшно остановившихся глазах Фрейра светится самая настоящая скорбь.

– Но как же! – воскликнул он. – Ведь скальды поют…

– Не всегда следует верить тому, что поют скальды, – покачал головой человек за спиной Фрейра.

– Значит, что же? – Не выдержав, Тополь обернулся на собравшихся. То ли пиво, поданное Перуницей, оказалось крепче, чем он привык, то ли дело было в чем-то еще, но он не чувствовал страха перед богами. – Что же тогда должен сделать я?

– О, самую малость, – небрежно молвила Берегиня. – Всего лишь помочь нам остановить Рагнарёк!

– Неужели он так близок?

– Вовсе нет, – серьезно заговорил тролль. – Он неимоверно далек и неизвестно, произойдет ли вообще. То, что ныне асами принимается за Последнюю Битву, на самом деле всего лишь отчаянное нежелание Одина ждать конца. Он искусственно торопит гибель мира, замышляя скорее самоубийство, нежели разумное деяние. Мы же хотим остановить его и убедить не тратить силы впустую.

– Но я не вижу связи! Почему – вы? Какое дело Перуну и Свентовиду до Одина и Тора?

Викинг-великан рядом с троллем встрепенулся при этих словах, словно его окликнули по имени.

– Вообще-то никакого, – серьезно заговорил он. – Нас, тех, кого ты называешь богами, много в разных мирах и землях. Мы живем здесь и отсюда наблюдаем за вами, людьми, помогаем вам, а порой и прямо указываем, что делать. Над нами и вами один закон мироздания, которому подчиняется все живое. Наши миры связаны меж собой тьмою незримых нитей, открыты сотни Врат, соединяющих Мир богов с Миром людей. Боги испокон веков вели меж собой борьбу за умы и сердца людей, и все было хорошо. Но ныне все переменилось…

Ты слышал о Христе?.. Это был обычный бог, но у него вдруг появилось неожиданно много сторонников.

Он подчиняет себе не тела, а души, и число его почитателей множится изо дня в день. Люди бросают своих богов, добром или силой их принуждают отрекаться от них. И связи меж нами становятся все слабее, Врата между Мирами закрываются одни за другими. Наш голос все тише, тем, кто нам верен, все труднее достучаться до нас. Настанет время, когда закроются последние Врата, связь миров будет прервана. Мы окажемся разъединены. Тогда и грянет настоящий Рагнарёк – бой между богами за право жить в мире и властвовать над людьми, Единственная Последняя Битва…

Ошеломленный Тополь во все глаза смотрел на говорившего.

– Почему – Единственная? – вымолвил он.

– У нас хватит сил лишь на один удар, – спокойно, как о давно решенном, ответили ему. – Проломим стену – значит, будем жить. А не удастся – что ж… Значит, всему конец… Мы не погибнем, но люди, которые в нас верят и надеются на нас, окажутся без защиты. И в этой Битве нам понадобятся силы всех – Одина и Перуна, Аполлона и Митры, Вишну и Кетцалькоатля, ибо, пока на Земле есть хоть один человек, который верит в нас, мы не имеем права уходить, бросив Мир людей на произвол судьбы.

– Но неужели мы, люди, для вас, богов, настолько ценны?

Позади мягко скрипнуло сиденье под сильным телом. Обернувшись, Тополь встретился взглядом с поднимающимся со своего места Фрейром. Страшный, леденящий кровь в жилах взгляд вана приковал его к месту, выжал на висках и лбу пот. Он попытался шевельнуться, но не мог двинуть даже пальцем. Удушье сдавило горло и грудь.

– А как же иначе, – прозвучал мягкий, спокойный голос, и Тополь почувствовал, как сжавшие его грудь тиски начали медленно разжиматься. – Ведь вы наши дети, наши потомки прямо или косвенно… Когда-то, – он выпрямился, отвернулся, глядя в недоступную прочим даль, – я был человеком, готовился стать жрецом… Это было по вашему счету более тысячи лет назад. В те поры шла война – асы воевали с богами моего народа, называвшегося тогда ванами или венетами. Чтобы спасти свой народ, я пожертвовал собой и стал одним из богов, как и ты, ступив на Дорогу. Я обрел могущество и долголетие, но не забыл того времени, когда был обычным человеком. И когда мой единственный сын, мой Ингвио, захотел уйти к людям, я не удерживал его. Он прожил короткую простую человеческую жизнь, и от него пошел род Ильвингов, а так же те, кто называют себя Детьми Волка…

В этом месте Тополя как ударило. Ясно, словно узнал про это только вчера, вспомнил он слова матери – ее жених, с которым она провела последнюю ночь перед нападением свеев и от которого, как она надеялась, и был зачат Тополь Олав, носил имя Светан и был из рода Волка… Выходит, он тоже был Ильвингом и родичем убившему его Эрику Медведю?

Фрейр опять прочел его мысли.

– Это просто совпадение, – сказал он. – Поверь, мы ничего не подстраивали. Просто я очень хотел, чтобы Меч Локи не был утерян!

Эти слова напомнили Тополю о его предначертании.

– Прости, о Светлый! – воскликнул он. – Но если скальды не все лгут – а я помню одного скальда, который сказал мне правду! – то ты не должен здесь находиться! Ведь ты принят асами в семью и в день Рагнарёка должен будешь защищать Асгард! Почему ты здесь?

Фрейр снова обернулся на Тополя, прожигая его насквозь тяжелым взглядом.

– Я здесь, – отчеканил он, – потому, что дал клятву над последним приютом моего друга… Ты прав, Тополь, сын Ворона из рода Волка, скальды иногда говорят правду, но Локи был моим другом. Об этом знают лишь те, кто сейчас слышит мои слова, и я верю, что они – и ты! – будут молчать об услышанном!

Со всех сторон на Тополя обратили испытующие взоры. Они упирались в него, словно наконечники копий: одна неосторожная мысль – и все они вопьются в живое тело, в разум, в душу, раздирая их на клочки. Под этими взглядами он почувствовал себя обнаженным.

– Вы не будете разочарованы во мне, Светлые, – как со стороны, услышал он свой голос. – Я сделаю все, что от меня требуется, но я не один. У меня есть стая, я – вожак… Вы правы – мир меняется, и для моей стаи в нем нет места ни в Гардарике, ни в Йотунхейме…

– А ты знаешь ли в самом деле, с кем говоришь? – выпятил челюсть тролль. – Ты только справь дело, а там уж я сам позабочусь, чтобы в моих владениях нашлось место для твоей стаи!

Пепел, который так и вертелся поблизости, не встревая в разговор, но подмечая все, подкрался к Тополю сзади и шепнул заговорщически:

– Ррадаш, великий князь троллей! Ты первый смертный, кому он что-то обещал!

Тополь быстро обернулся к мальчишке, но он уже отпрянул за спину Берегини. Пепел явно тут был своим.

Повернувшись к воину за своей спиной, Фрейр сделал ему знак рукой:

– Проводи гостя, Скирнир.

Почтительно кивнув хозяину, тот подошел к Тополю и жестом пригласил следовать за собой. Тополь послушно направился за проводником, провожаемый внимательными взглядами сидевших у стола и, спохватившись, обернулся уже от двери:

– Но Светлые, как я смогу заменить вам Локи?

– Когда проникнешь в Асгард, поймешь сам, – последовал загадочный ответ.

Два дня спустя, оставив лошадей в лощине, Тополь и Скирнир пешком одолели припорошенный первым снегом склон и, укрывшись за кустами, увидели Асгард.

Хоть и твердил себе, что скальдам нельзя верить, – по крайней мере тем, кто сам не стоял на Дороге богов, – Тополь все же был немного разочарован, когда слуга Фрейра как-то слишком буднично указал ему на Обитель богов. Асгард высился на крутобоком скалистом утесе, по скатам которого к вершине вели всего две или три горные дороги. Несколько мостов, выкованных из железа, – творение карликов-цвергов, объяснил Скирнир, – было перекинуто с утеса на соседние над проваливающимися в пропасть обрывами. Уже вечерело, и снизу поднимался мрак, и казалось, что пропасть обрывается в бездну. Крепостные стены и торчащие из-за них островерхие крыши, украшенные черепами огромных оленей и кованым узорочьем, тоже были каменными, но, по словам того же Скирнира, внутри попадалось много деревянных строений – целиком из камня были только замки Одина, Тора и Хеймдалля.