Текст книги "Дороги богов"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Тополь посмотрел на понурившегося Волчонка, обломки меча у его ног, окинул взглядом кметей:

– Все было так?

Двое других согласно кивнули:

– Так!..

А словенин добавил:

– Он пытался удрать от нас, вырваться из оврага, но не мог этого сделать. Когда понял, что это невозможно, пока мы здесь, он и сломал меч… Иначе он бы нас убил!

Не верить его словам было невозможно – повязка на его плече пропиталась кровью, и он побледнел, с трудом сохраняя достоинство.

Тополь обернулся к Волчонку:

– Зачем ты это сделал?

Недоносок захлюпал носом, потом вытер лицо рукавом, размазав грязь по щекам еще больше, и что-то пробурчал. Наклонившись, вожак разобрал:

– Они хотели забрать Друга…

– Что?

– Мой меч. – Отрок вскинул лицо. По щекам бежали к подбородку светлые дорожки. – Они хотели забрать мой меч… Я назвал его Другом, а они хотели… И я решил, что лучше умереть, чем отдать его…

Выпрямившись, Тополь обвел взглядом собравшихся.

– Все слышали его ответ? – повысил голос он. – Что скажешь, стая?

Уже открывший рот, чтобы молвить свое слово, Всемил только махнул рукой – он только что был ранен одним из новичков, и теперь его вряд ли послушают. Остальные сдержанно загудели.

– Хорошо сказано, – перекрыл нестройный говор голос кузнеца Полоза. – Он чтит честь меча!.. Будет воином!

– Он достоин быть в стае, – сказал Сокол. – Я сражался с ним и знаю, что молвлю!..

– Он будет воином! – торопясь показать, что теперь может вести равные со всеми речи, воскликнул и Стойко.

И Медведь, покосившись на своего воспитанника, усмехнулся в усы и кивнул:

– Будет.

Тополь оглянулся на Волчонка, плечи которого напряглись, когда он услышал эти слова.

– Что ж, стая сказала свое слово, – выждав, пока стихнут речи, заговорил он. – Скажу и я… Волчонок, сын человека из рода Волка, может стать воином и войти в стаю… Но только чуть позже, – добавил он, когда Недоносок вскинул на него сияющее недоверием лицо, – когда его меч будет перекован заново. Ты так защищал его и свое право им владеть, что было бы неправым делом разлучать вас. Пока же дай руку!

Волчонок без колебаний протянул ладонь. Он только чуть напрягся, когда, протянув его руку за запястье над огнем, вожак порезал ему кожу, выпуская кровь. Несколько капель упало в языки пламени, и те взметнулись вверх в нетерпении – огонь принимал жертву. Продолжая удерживать Волчонка за руку, Тополь заставил его приложить окровавленную ладонь к основанию изваяния Перуна, темному от пролитой ранее жертвенной крови.

– Внемли гласу моему, Перун Сварожич, – сказал он, вглядываясь в строгое суровое лицо бога, – и взгляни на детей своих. Сегодня в стае родились новые псы, новые братья для нас и воины именем твоим. Мы принимаем их в род и стаю. Ныне и навек мы одной крови!

Отпустив руку Волчонка, он отворил кровь и себе, накрывая свежий алый след своим. Потом протянул парню ладонь, и тот готовно схватил ее, отвечая на пожатие.

– Теперь мы одной крови, Волчонок из рода Волка, – сказал Тополь.

Следом за ним к костру потянулись и остальные – в день Посвящения все воины стаи мешали свою кровь, еще раз подтверждая свое братство и родство между собой и новичками. Каждый касался порезанной ладонью основания изваяния Перуна, накрывая след предыдущего без различия, кем был – вчерашним отроком или полуседым кметем, лесовиком или словенином. Но Тополь видел только стоявшего по ту сторону костра Волчонка и чувствовал громадное облегчение – он сделал все, что мог, и готов ко всему, даже к смерти, ведь эти люди не дадут пропасть Недоноску, своему кровному побратиму.

Глава 6

В один из следующих дней, осмотрев и кое-где обновив после долгого зимнего сна ждущий своего часа драккар, половина стаи отправилась в поход. Осев в Новогороде после казни князя Вадима, Рюрик Годославич не давал спуску викингам и нарочно засылал своих людей подалее в устье Невы и море с дозорами. Не считая себя людьми Рюрика в полной мере, стая Ломка Тура несла точно такую же службу. Года три тому назад у них тоже появился драккар.

Было это так. Как-то воропники, уходившие берегом Невы, прибежали назад с вестью, что у берега недалеко отсюда появились викинги. Они успели пограбить несколько малых селений, порезав скот и уведя тех жителей, кого не успели убить. Обрадованные безнаказанностью, грабители двигались как раз навстречу стае и должны были выйти к крепости дня через два-три.

Оставив на стенах малую дружину, стая пошла им навстречу и настигла викингов в одном селении. Вышли они на шум битвы – викинги только ворвались за тын и рубили последних уцелевших мужчин, попутно хватая женщин и детей. Новый противник свалился им на плечи как снег на голову.

Большинство пришельцев в том бою были перебиты, и лишь несколько раненых попали в плен. Грабители оказались урманами, среди которых попадались люди иных племен – юты, селундцы и даже два сакса. Стая готова была разорвать пленных за то, что они сотворили, и Тополю удалось отстоять лишь самых молодых, предложив им выбор – ходить под его рукой в стае или умереть. Такое предложение могло исходить от победителя и его редко отвергали – и они согласились. Встали в ряды стаи и оказавшиеся в трюме рабы-трэлли.

Все это вожак делал с одной-единственной целью: драккар, на котором приплыли урмане, был совершенно цел и странно напоминал ему тот корабль, на котором он ходил сам, когда был лет на двадцать моложе теперешнего и звался Олавом. Принятые в стаю викинги поднатаскали не знавших лодей лесовиков, и теперь уж который год стая ходила морем в дозоры.

Отойдя на два дневных перехода прочь от невских берегов, драккар остановился в облюбованном давно заливе небольшого каменистого островка с крутыми берегами и шапкой леса на макушке. Мимо него редко какая ладья пройдет незамеченной, а для тех, кто пробирался на Русь окольными путями, высылались к соседним островкам дальние дозоры. Уходившие ватажники вернулись нежданно скоро, и их лодья неслась к берегу так прытко, что еще издалека всем стало ясно – пришли недобрые вести. Разбившие стан на галечном пологом откосе воины повскакали с мест. Кто-то закричал, зовя ушедших в лес остальных.

Уводивший десяток воинов к другому берегу невского устья, Всемил первым, пробежав по веслу, спрыгнул на берег, прежде чем лодья остановилась. Упрежденный сторожами Тополь уже сходил по склону ему навстречу. Он сразу заметил, что ватага вернулась с убытком – вместо девятерых на веслах сидели лишь шестеро.

– Что случилось? – подойдя, спросил он.

– Викинги, – коротко ответил Всемил, останавливаясь. – В устье идут с северной стороны, – кивнул он назад, на открывающуюся за спиной реку.

– Успели перевидаться? – Тополь указал глазами на шестерых кметей на веслах.

Всемил качнул головой:

– Они нас не видели. Трое наших с малой лодкой берегом идут, доглядают!..

– Смотри, – прищурился Тополь, – удальство такое до добра не доведет!.. Сами хоть вызвались?

– А то нет! Корелы все трое – ежели и попадутся, викинги не скоро догадаются, кто их послал!

– Не бережешь ты людей, Всемил, – сухо обронил вожак, но тут же словно забыл об этом. – Далече викингов кинули?

– Коль поспешат, назавтра здесь будут.

– Мы их ждать не станем, – усмехнулся своим мыслям Тополь. – Поведешь, покажешь!

К тому времени собрались у прибоя все воины. Они слышали обрывки разговора вожака и Всемила и перешептывались, обсуждая новость. Впрочем, все уже было ясно, и когда Тополь обернулся на людей, встретил одинаково горящие глаза и тянущиеся к ножнам руки. Вышедшие в поход первый раз вчерашние отроки лезли вперед, забыв о свежих мозолях от весел. Волчонок, который мольбой и упрямством уломал вожака взять его с собой, протолкался ближе всех. Он смотрел с такой преданностью и пылом, что, кажется, прикажи ему вожак – и вплавь бы бросился навстречу викингам. Тополь вспомнил, как мальчишка до последнего не слезал с него, уговаривая. У викингов в шестнадцать лет мальчик уже давно был воином и мужем, но вожак не мог применить этого к так недавно найденному собственному сыну.

– Выходим сейчас же, – приказал он, отвечая на немые вопросы, и добавил, взглянув на Волчонка: – А ты жди нас здесь.

Все тотчас же бросились сворачивать стан: затаптывать костры, собирать вещи и снимать драккар с отмели. Волчонок не двинулся с места.

– За что? – тонко воскликнул он и вцепился в рукоять меча. – Почему, вожак? Ведь это мой первый поход!

– Вот потому и пережди на берегу, – попробовал объяснить Тополь.

– Боишься, струшу, да? – мгновенно завелся Недоносок. – Боишься, подведу стаю?.. Я все равно пойду, или ты стащишь меня на берег силой!.. Но я от тебя никуда, хоть режь!

После того как стал одним из псов стаи, Волчонок переменился. Если прежде он ходил тише воды ниже травы, то теперь, чувствуя себя среди своих, ожил и завоевал славу первого задиры. Он словно припомнил разом все обиды, которые претерпел за жизнь, и воздавал за каждую придирку сторицей, словно вершил кровную месть. Если раньше отроки старались его не замечать и долго не воспринимали всерьез, то теперь они начали его сторониться, опасаясь буйного нрава. Он с кулаками отвоевал себе право всюду сопровождать вожака, куда бы тот ни направился, и не спал у порога в его горницу только потому, что Тополь пригрозил выпороть его, как сопливого щенка. Подобное обычно не спускалось никому, но на сей раз Недоноска молчаливо одобряли старшие лесовики, которые в его неуживчивости, упорстве и упрямстве видели желанные для них отголоски старых, дедовских нравов, когда каждый в стае должен был сам отвоевывать себе место под солнцем, не прячась за спины родни и друзей.

И сейчас Волчонок, ловко обогнув вожака, в два прыжка заскочил на борт драккара, который в память о прародителе стаи Ломке Туре носил это имя, и деятельно взялся за работу – подхватывал с берега вещи, укладывая их, первым взялся за шест, отталкивая корабль от берега.

Воропники вернулись в свою лодью, и Тополь с борта «Тура» махнул им рукой:

– Идите вперед – укажете дорогу.

Лодья сорвалась с места. Была она узкой и длинной, легко входила в любую протоку и могла укрыться в камышах. Ей не страшна была отмель и даже заболоченные затоны. Пока «Тур» разворачивался, она вылетела далеко вперед. Всемил, которому дали свежих гребцов, сидел на носу, глядя вдаль.

Они обогнули остров и нацелились на соседний, до которого в тихую погоду можно было добраться и вплавь. Кроме этих двух островов, ближайшей сушей был матерый берег, но уж до него человеку и при попутном ветре один на один с морем не добраться.

За тем островком уверенно летевшая вперед лодья чуть замедлила ход, потом вовсе приостановилась. Из-за прибрежных камней ей навстречу выплыла вторая лодка – поменьше, схожая с обычной рыбацкой. В ней сидели трое оставленных в засаде корел. Подошедший «Тур» принял их на борт, и они повестили, что викинги прошли мимо островка не так давно, направляясь к устью Невы. Услышав об этом, Тополь дал знак поспешать.

Чужаков заметили, только когда прошли почти половину расстояния до берега. Всемил вдруг приподнялся на носу лодьи, вскинул руку. Не отходивший от носа «Тура» Тополь подался вперед.

– Асмунд! – позвал он. – Похоже, они?

Асмунд был одним из викингов и бессменным кормщиком «Тура». Не выпуская правила из рук, он глянул из-под ладони:

– Точно викинги, вожак!.. И вроде как свей!

У самого Тополя никогда не было так зорко зрение. Он видел корабль, но не мог на таком расстоянии отличить торговую шнеку от боевого драккара.

– Обгоним, Асмунд? – Он вскинул глаза на небо. С утра на нем не было и облачка, а теперь откуда-то наползли тучки, предвещая на завтра непогоду.

Тот тихо засвистал в бороду, шевеля губами.

– Должны, – изрек он наконец, – коли Вана-Ньёрду будет так угодно.

Словно откликнувшись на зов, драккар в спину толкнул боковой ветер, и Асмунд отдал приказ поднимать парус. Чуть замедлив бег, чтобы принять на борт и Всемила с его людьми, «Тур» оделся светло-серым с ало-черной турьей головой посредине парусом, и, повернув драккар чуть боком, Асмунд повел его наперерез незваным гостям.

Гребцы налегали на весла, помогая кораблю. Ненадолго пришлось упустить свеев из виду, но они вскоре снова появились – по-прежнему чуть впереди, но уже гораздо ближе. Будто нарочно не замечая драккара, они шли прямиком к устью Невы.

– Хорошо идут, – проворчал кто-то. – Будто кто ворожит для них!

– Ворожит или нет, то нам не важно, – обронил Тополь. – Но, каков бы ни был их ведун, сейчас ему придется иметь дело с нами!

«Тур» летел, нацеливаясь на борт свейского драккара. Там наконец заметили преследователей и ударили веслами сильнее. Но вожак как в воду глядел – если и улыбалась до сей поры удача викингам, то появление хозяев побережья расстроило ее. Асмунд всем телом налег на правило, заставляя драккар, рванувшийся по его знаку вперед, лечь на борт. Он чуть не черпнул воды, но проскользнул-таки перед носом свеев, отрезая их от берега и вынуждая отойти в открытое море.

Пришельцы были далеко не трусами. Они сразу поняли, чего от них хотят, и, когда корабли сблизились настолько, что уже можно было обмениваться знаками, на свейском драккаре подняли щит выпуклой стороной – вызов на бой.

– Парус долой! – крикнул Асмунд.

Половина гребцов тут же бросила весла и кинулась выполнять приказ. Остальные еще гребли вполсилы, поглядывая через плечо на не спеша приближающихся свеев. Те разбирали оружие, снимали с бортов щиты. Засуетились и лесовики, доставая длинные можжевеловые луки и натягивая на них немокнущие тетивы из оленьих жил. Повинуясь новому приказу Асмунда, который сохранял спокойствие, словно ему давно наскучили все походы и бои, «Тур» поднял часть весел и, покачиваясь на волнах, стал приближаться к противнику.

Все это свершалось как бы без участия Тополя. Вожак стоял на носу у высоко вздернутой на форштевне бычьей головы с длинными рогами – головой драккара был череп настоящего дикого тура. Опираясь на обнаженный меч, он только что вскинул на левом локте щит, принимая вызов, но бездумно – рука сама сделала привычный жест. Он застыл, как ледяная глыба, а глаза жадно, до боли, впились в приближающийся корабль.

Еще когда начали сходиться, он смог рассмотреть его и поразился тому, каким странно знакомым показался ему свейский драккар. Этот черно-красный с прямыми полосами парус, эти вырезанные змеи вдоль бортов, эта оскаленная драконья голова с посеребренными клыками. Память упорно и настойчиво копалась в обширных закромах, а когда он увидел и самого хёвдинга, стоявшего на носу с секирой в руках, сердце вдруг заныло, потом забилось, как пойманная птица, а память наконец извлекла с самого дна последнего сундука давно забытые детство и юность.

На него уверенно, лоб в лоб, шел «Дракон», любимый драккар его отца, Эрика Медведя, а тот, кто стоял впереди, готовый начать битву, был не кем иным, как Торвальдом Эрикссоном, его старшим сыном и единокровным братом Олава!..

«Вот оно», – обреченно стукнуло где-то внутри. Вот о чем упреждали все знамения, вот к чему готовили боги. Только в их власти свести их вместе – двух братьев, расставшихся полжизни назад. Меч Локи упруго шевельнулся в руке, поудобнее устраивая свое тело. А что, если он чуял, что сегодня поменяет хозяина? Тополь невольно бросил на него вопросительный взгляд, но Меч Локи уже притворился обычным оружием.

У весел с той и другой стороны оставалось не так уж много народа. Гребцов надежно прикрывали щиты их товарищей – хирд свеев стоял стеной, и такой же стеной против него ждала стая. Только на миг поколебалась она, когда щитоносцы разом приопустили щиты и в свеев метнулись стрелы. Метнулись, гулко бухнули в крашеное и обтянутое кожей дерево – и вот уже снова подняты две стены. Свеи еле успели ответить, но с обеих сторон не было заметно потерь.

Но в следующий миг корабли, плывущие более по воле толкающих их друг к другу волн, сошлись, и обе стены дрогнули, рассыпаясь. Взвились над бортами железные крючья, впиваясь в вырезанные бока и накрепко стягивая два драккара. Со стороны они напоминали борцов, что сжали друг друга в смертельных объятиях.

Битву достойно было начинать вождям, но Тополь, с трудом стряхивая с себя оцепенение, промешкался, и Торвальд ударил первым. Ему подали копье. Примерившись одной рукой, он размахнулся – и ударом вынесло из строя кого-то из молодших дружинников, образовав брешь. Ее тотчас же затянули, но мига хватило – свеи разразились победными кликами и ринулись через борт.

Их встретили щиты и копья. Сразу несколько викингов повисло на вздернутых их тяжестью древках, роняя оружие и хватаясь руками за животы. Но остальные запрыгнули на «Тур», ведомые Торвальдом Эрикссоном.

Перед Тополем оказалось сразу двое свеев, и он привычно, не думая, вступил в бой, в то же время невольно подмечая, что вершит брат. Подле него он заметил молодого парня, двадцати зим, не более. Сын? Выросший Эрик Торвальдссон? Да знали ли эти двое, против кого поставили их боги?

На «Туре» и «Драконе» все смешалось. Стая все-таки сумела остановить натиск свеев, не дав им перебраться на корабль. Десяток самых отчаянных смяли викингов слева, перебравшись на «Дракон». В первых рядах смельчаков Тополь узнал Сокола и Неждана. Добро! Всемил был где-то рядом. Шелом сбился с его головы, и облако светлых волос мелькало в гуще битвы, как огонек.

Силы с обеих сторон оказались равны, и скоро битва рассыпалась на десятки поединков. Каждый рубился с тем, кто был ближе. Раскидав насевших на него свеев – хорошо ни один не оказался знаком! – Тополь отмел от корела прижавшего его к борту врага боковым ударом. Меч Локи исполнял свою работу привычно-легко, и все-таки в глубине сердца, перетекая от держащей его ладони, полнился страх – а ну как предаст, а ну как дрогнет в руке?

И только помнилось, как рухнул, зашатавшись от страшного удара в голову, Всемил.

Не слишком близко у сердца держал словенина Тополь – только и всего, что пошла за него дочка Лана.

А после того, как давняя ссора развела их с Волчонком в разные стороны, и вовсе сравнял его вожак с прочими воинами. Но тут словно сломалось что-то с хрустом внутри – и, расшвыривая всех, кто попадался на пути, Тополь пошел на помощь к родичу. Мгновенно проснувшаяся ярость смыла тревогу и нарождавшийся страх. Какой-то викинг вырос на пути, но был отброшен к борту и неловко приложился головой. Оглушенный, он остался там лежать, и кто-то из расторопных лесовиков уже наклонился – связать первого пленника. Заметя это краем глаза, Тополь уже перешагнул через другого, не посмотрев, свой или чужой, отметил лишь, что тот умирал от раны, и, еле отбив опускающийся на поверженного меч, встал над Всемилом.

Викинг, чей удар он отвел, мигом забыл о раненом. Перед ним был новый враг, и Тополю ничего не оставалось кроме как сражаться – его противником оказался тот молодой парень, которого он уже раз видел подле Торвальда. Кованная несомненно в Гардарике личина закрывала его лицо под шлемом. Из-под нее сверкали лишь пронзительно-синие с прозеленью глаза.

Не желая губить, может статься, родного сыновца, Тополь отбил его занесенный меч и уже хотел приложить молодого викинга рукоятью, оглушив, но совсем забыл, какой меч у него в руке. Меч Локи вдруг, что бывало крайне редко, зажил своей жизнью и устремился вперед. Тополь изо всех сил рванул его назад – и только поэтому окровавленное острие не вышло у молодого викинга из спины. Меч вошел ему в бок, разрубив броню, и парень схватился за края раны, медленно опускаясь на колени.

Всемил был ранен в бедро, и левая нога его уже вся окрасилась кровью. Припав на колено, он наполовину заслонился щитом, пользуясь им как опорой, и продолжал отбиваться, но если бы не Тополь, последний удар стоил бы ему жизни. Молодой викинг упал совсем рядом с ним, и Всемил оттолкнул его.

Только тогда он заметил вожака.

– Ты? – Глаза его недоверчиво заблестели. – Вожак!..

– Береги силы, – коротко осадил его тот.

Всемил с облегчением опустился на палубу, отложив меч и обеими руками стискивая ногу, стараясь хоть так унять кровь. Рана была глубока и опасна, бегущая руда никак не желала униматься.

– Вожак! – позвал он. – Если я умру, ты…

Тополь не отозвался, не прикрикнул на вздумавшего умирать прежде смерти – на него надвигался тот, чье появление враз заставило его забыть обо всем.

Торвальд Эрикссон, старший брат!

Теперь, когда они были так близко, что могли бы даже сквозь шум боя услышать голос друг друга, отпали последние сомнения. Это и в самом деле был он – уже наполовину седой, с потемневшим и изъеденным морщинами лицом, которое наполовину закрывала взлохмаченная пегая борода. Утративший прежнюю подвижность, но обретший пробивную силу порока, которым вышибают заложенные засовом ворота. Воины стаи разлетались от него в разные стороны – хёвдинг искал встречи с вожаком, как и полагалось в бою: вожди сами выясняют отношения между собой.

У ног Тополя сидел в луже крови Всемил, его человек, которого он не мог и не хотел бросить. Отступать он не стал, и Торвальд разразился коротким лающим смехом, бросаясь в бой.

Тополь еле успел поднять щит – секира врезалась в дерево и разломила его со звонким хрустом. Левая рука онемела до плеча, и Тополь с трудом увернулся, сбрасывая обломки щита под ноги. Торвальд описал секирой гудящую дугу – она тяжело бухнула в мачту за спиной вожака. Строеросовая лесина отозвалась сдержанным гулом. На краткий миг секира застряла в ней – Торвальд напряг под броней плечи и выдернул ее, но этой мимолетной заминки его противнику хватило, чтобы уйти в сторону, уводя хёвдинга от мачты и раненого под нею.

Они сошлись в двух шагах от борта, и ослепленные боем их дружины раздались в стороны, освобождая место. Не надеясь найти новый щит, Тополь успел подхватить меч Всемила и осторожно отступал, еле успевая отбивать удары секиры. Меч Локи, еще вымазанный в крови, взлетал, как попавшая в силок птица, рвался из рук, и Тополь отстраненно следил за ним. Не было сомнений – он признал человека, когда-то державшего его в руке. Только что он испил крови, и как знать, что пробудилось в его загадочной душе? Ведь Локи был предателем. Вдруг также способен предать его и меч?

Торвальд теснил его к борту. Он не мог не видеть, как упал его сын, и жаждал отмщения. И оно свершится. Сейчас Тополь будет убит – за то, что пролил кровь своего родича, и потому, что так распорядились боги…

Он знал, что так будет, и не удивился, когда нога запнулась о чье-то распростертое тело, и он, взмахнув руками, рухнул на скамью, крепко присушив локоть о край.

Вся стая – или так только показалось в последний миг? – ахнула как один человек. Торвальд занес секиру.

– Во имя Одина! – прорычал он, начиная замах…

Тополь еще успел последний раз поднять Меч Локи – не остановить, так хоть отвести в сторону смертельный удар, – но тут сбоку послышался низкий горловой рев, и что-то темное промелькнуло мимо. Опускавшаяся секира наткнулась на непреодолимую преграду, скрестилась с нею – и была отброшена в сторону, как перышко!

Приподнявшись на локте, Тополь с удивлением узнал невесть откуда взявшегося Волчонка, который с рычанием остервенело рубился с Торвальдом. Он размахивал мечом так, словно напрочь забыл воинскую науку, но тем не менее мало-помалу теснил викинга, тот просто не мог выстоять против такого напора.

А это было практически невозможно, потому что Недоносок неожиданно для всех оказался настоящим берсерком. Он просто отодвинул возвышающегося над ним на три головы викинга к борту и свалил прижатого к краю Торвальда страшным косым ударом в плечо. Меч разрубил викингу руку до самой кости. Торвальд перехватил секиру здоровой рукой, но еще дважды взметнулся меч – и он тяжело рухнул за борт. Даже не проводив его взглядом, Волчонок двумя руками покрепче перехватил черен своего Друга и пошел рубить направо и налево.

Тополь поднялся, ощущая в теле странную легкость, – после пережитой близкой смерти жизнь вдруг наполнилась яркими красками, звонкими звуками, движением и светом.

Бой замирал. Прорвавшихся на борт «Дракона» лесовиков оттеснили назад, но лишь для того, чтобы туда, спасая свою жизнь, устремились пять или шесть викингов. Пока большинство отбивались, двое отчаянно рубили арканы и выдергивали крюки, которыми были связаны два корабля. Но драккары сцепились намертво, и, поняв, что уйти на корабле не удастся, уцелевшие бросились к борту и попрыгали в море.

Несколько горячих парней тотчас вскочили на скамьи, готовые последовать за ними.

Одним из первым оказался Волчонок. Видя, что враги уходят, он с рычанием прыгнул вперед, и Тополь еле успел броситься следом:

– Назад!.. Оставьте их!

Повелительный голос вожака возымел привычное действие. Прыгать раздумали, и поднятые руки одна за другой опустились.

Крик Тополя остановил и Волчонка, нагнав его уже в прыжке и заставив вернуться назад. Пригнувшись и пошире расставив ноги, Недоносок стоял рядом с вожаком и дышал хрипло, с придыханием и еще клокотавшим в груди рыком, с каким только что добивал викингов. Бросив на сына косой взгляд, Тополь невольно поежился – ему вдруг померещилось, что подле него застыл, напрягая поджарое тело, крупный волк. Дабы избавиться от наваждения, Тополь положил ему руку на голову. По телу Волчонка прошла дрожь, и вожаку на миг почудилось, что под пальцами его в самом деле улегается вздыбленная на загривке звериная шерсть.

– Не стоит их преследовать, – сказал Тополь больше для него, чем для остальных. – Даже если они доберутся до берега благополучно, в чужом краю им прожить будет трудно.

Волчонок встряхнулся, выпрямляясь с видимым усилием, и обернулся на вожака. В его светлых глазах медленно таяли золотистые звериные искорки.

– Мы победили? – спросил он по-детски наивно.

Чтобы окончательно вернуть ему человеческий рассудок, Тополь сгреб его за плечи:

– Да. Больше они сюда не сунутся!

Это и в самом деле была победа. Почти половина хирда Торвальда Эрикссона лежала на палубах двух драккаров, не подавая признаков жизни. Некоторые умерли от страшных ударов – в лицо или живот. Двоим-троим отрубили по плечи руки. Тополь сильно подозревал, что это было делом рук Волчонка, – после того, как он свалил противника намного сильнее и выше него, казалось уместным думать именно так.

Победители очищали палубу. Трупы викингов сбрасывали за борт, в трюм сволакивали попавших в плен. Многие из них были ранены. Лесовики, не привыкшие брать пленных, давно бы прирезали всех, но вожак успел остановить занесенные ножи.

Опираясь на плечо Волчонка, Тополь прошел по палубе «Тура». Он направлялся ко Всемилу, который все еще сидел под мачтой. Над ним склонилось сразу несколько человек. Кровь уже унялась, но ее вытекло столько, что раненый еле дышал. Он побелел, под глазами залегли синие тени. Бессильно обмякнув на руках товарищей, он покорился своей участи и позволил делать с собой все, что угодно.

Наклонившись над зятем, Тополь коснулся рукой его похолодевшей щеки.

– Всемил! – позвал он. – Ты слышишь меня, Всемил?

Ресницы того чуть затрепетали. Приоткрыв мутнеющие глаза, парень нашел Тополя и Волчонка рядом.

– Вожак, – прошептал он потемневшими губами. – Ты?..

– Я. Все хорошо, Всемил.

– Знаю… Слышишь, Волчонок? Вот и кончился наш бой! – Он слабо улыбнулся. – Теперь тебе не с кем спорить… А помнишь, как ты меня порезал?.. Я видел сегодня, как ты сражаешься! Если бы я знал раньше, что этим все кончится!.. Ты ведь и меня тогда – как этих… вслепую!..

– Ты бредишь! – решительно перебил его Тополь. – Давай набирайся сил!.. Осторожнее с ним, – обратился он к парням, поднимавшим раненого.

Двое словен покрепче бережно подняли Всемила, собираясь перенести на корму «Тура», где уже устроили навес для раненых. При этом один из них случайно задел до сих пор лежащего на палубе подле мачты молодого викинга. Тело еще не успели выкинуть за борт, и сейчас, когда словенин, споткнувшись, досадливо пнул ногой труп, он вдруг застонал.

– Надо же! Живуч! – проворчал войн.

Уже отвернувшийся Тополь оглянулся и вернулся к поверженному. Опустившись на колено, он перевернул лежащего лицом вниз и сорвал с головы шлем с личиной.

В небо смотрело совсем молодое лицо, обрамленное пушком юношеской бородки. Сине-зеленые глаза подергивались дымкой, из угла прикушенного рта текла струйка крови. Молодой викинг был в сознании, но смотрел нарочито мимо склонившихся над ним людей. Лицо его уже исказила предсмертная мука, и Тополь, как ни вглядывался, не мог найти в нем сходства с кем бы то ни было.

– Отнесите этого к нашим, – распорядился он, выпрямляясь.

– На что? – перешагивая через скамьи, подошел Асмунд. – Его рана наверняка смертельна. Он не выживет. Но даже если бы и так… Ты, видимо, плохо знаешь свеев, вожак. Это не простой викинг, и он вряд ли согласился бы ходить под твоей рукой. А продать его в Ладоге ты не сможешь!.. Лучше убей его, как велят ваши законы.

Он говорил по-словенски, но Тополь ответил ему на северном наречии, общем для свеев, урман и ютов-датчан:

– Я знаю свеев лучше, чем ты думаешь, Асмунд. И ты скоро в этом убедишься… А пока займись им. Он не должен умереть от этой раны.

Кормщик и молодой викинг, слышавший поневоле весь разговор, поняли его слова по-своему – для них они означали, что для пленника придумана другая смерть. Это было в обычае викингов – развлекаться с пленными, и оба не удивились. Асмунд легко подхватил молодого викинга на руки и бережно понес к остальным раненым. Тополь провожал его тревожным взглядом – ему то страстно хотелось, чтобы парень выжил, то он был готов молить всех богов, чтобы он умер. И все потому, что пленник был сыном его старшего брата. Брата, которого только что отправил в Вальгаллу его собственный сын… Боги, боги, что же вы наделали? Это ли вы задумывали? И для чего?.. И как теперь жить?

Убрав последние свидетельства боя, победители отцепили захваченный драккар, захлестнув его гордую шею якорной веревкой, и, развернувшись, пошли к берегу. Раненым следовало оказать помощь и лучше это было сделать на суше.

Только на берегу Тополь смог наконец задуматься о своей стае. На сей раз обошлось без больших потерь. Всего четверо лежали на носу, как полагается храбрейшим: завернутые в плащи двое лесовиков, один Словенин и молодой корел Юге, вчерашний отрок. Несколько было раненых, среди них двое – тяжело. Но если о Всемиле можно было не беспокоиться, то второй явно умирал.

Услышав о нем, Тополь подумал, что ослышался, и попросил повторить, а когда поверил своим ушам, отправился взглянуть собственными глазами.

Лежа у разведенного костра и прижав руки к груди, глядя в небо, умирал Сокол, муж Росы.