Текст книги "...Имеются человеческие жертвы"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Ну вот, удостоверились. Ну а дальше?

Он как ни в чем не бывало вернулся в общежитие, а утром в умывалке узнал, что этой ночью не вернулись трое и только сейчас выяснилось, что кто-то их славно отметелил, – один в больнице, а двое отлеживаются в своей комнате на четвертом этаже.

В университете у раздевалки он нос к носу столкнулся со своей «наживкой», которая, едва завидев, шарахнулась от него в сторону.

–   Ты куда? – поймал он ее за руку. – По-моему, мы вчера с тобой недогуляли. Куда ты делась-то?

–  Отпусти! – злобно прошипела она. – Отпусти, ты, чмо! Испугалась я, понял?

–   А я думал, сквозь землю провалилась, – оскалился Денис.

Она вырвалась и убежала, но они стояли неподалеку от большого зеркала, и он краем глаза видел отражение двух накачанных парней, тоже жителей четвертого этажа их общаги, которые очень внимательно наблюдали за этой сценой объяснения.

«Ну что же, – сказал он себе, – по крайней мере мы вышли из эпохи застоя и, надо думать, теперь ход времени заметно ускорится. Иначе зачем было бы им заводиться и устраивать мне проверку на вшивость?»

И он не ошибся. Поздно вечером следующего дня в их комнату заглянул крепкий парень, тоже один из тех, что привлекли его внимание тогда в столовой.

–  Привет! – кинул он. – По-моему, ты Грязнов, да?

Денис валялся на кровати, обложенный конспектами и учебниками.

–  Ну, я, – сказал он, подняв спокойные глаза поверх книжки. – Имею счастье. Что дальше?

–  Поговорить надо... – сказал гость. – Пойдем, прошвырнемся.

–  Некогда мне, – помотал головой Денис. – Уж извини, друг, завтра зачет.

–   Ты что, дрейфишь?

– Ага, – сказал Денис, – просто поджилки трясутся... Сказано – некогда.

–   Да ладно тебе, – миролюбиво сказал вошедший и, подойдя ближе, присел на краешек кровати. – Тебя там люди зовут...

–  Знаешь, паря, – сказал Денис, – я ведь сибиряк. У нас, если ребята на двор кличут, стало быть, на кулаки. А той ночью то ли двоих, то ли троих кто-то так уделал, чуть коньки не отбросили, слыхал?

Но все же любопытство возобладало, и он с явной неохотой поднялся, не скрывая, достал из тумбочки самодельный выкидной нож, пару раз щелкнул, выбросил и снова убрал лезвие, сунул в карман и кивнул:

–   Пошли!

Тот улыбнулся:

–  Ну ты даешь, сибиряк!

–   Жить-то хочется, – сказал Денис.

–   Да ведь ты, говорят, десантник? Чечню прошел. В карате мастер.

–  Шакалов боюсь, – признался Денис. – Такая подлая тварь! Недаром падалью питается.

Они шли по коридору, где в конце их поджидал высокий, хорошо сложенный человек, старший ассистент кафедры физвоспитания. И, приглядевшись, Денис, кажется, узнал его по силуэту.

Они спустились вниз и, миновав троих охранников, которые несли дежурство с того субботнего дня, когда на общежитие налетела орава омоновцев в масках, вышли во двор общежития.

–  Ну, – сказал Денис, – об чем базар? Гоните...

Ассистент не спешил с ответом, с интересом глядя в глаза Денису.

–  Если ты голубой, – сказал Денис, – то извини, я мимо...

–  Горячий ты, сибиряк! – усмехнулся тот. – Успокойся, у нас тут не голубятня. Ты парень крепкий, в форме, с характером... Нам такие нужны.

–   Интересно, кому это – нам? – спросил Денис. – И при чем тут я? И зачем мне вы?

–  Погоди, – ассистент тронул его за плечо. – Ты же русский человек, за версту видно – чалдон.

–     Слушай, паря, – разозлился Денис, – вы меня уже достали! Сказал, гони в темпе текст, чего надо, и отваливай!

–    Форму надо поддерживать, – сказал ассистент. – Есть возможность пару раз в неделю заниматься в секции. Тренировки, спарринг, упражнения на гибкость, на растяжку...

–   Я сюда учиться приехал, – ответил Денис. – Что умею, то при мне. Хватает пока... Одного не пойму, на фига было во двор выходить? Могли и в комнате побухтеть. Не нужны мне ваши секции. Так что покеда!

–   Да постой ты! – снова взял его за плечо ассистент, которому, как увидел вблизи Денис, подкатывало к сорока. – Мы кого попало в эту секцию не позовем. И о ней немногие знают.

–   Ну и дальше, дальше что? – буркнул Денис. – Там небось за каждую тренировку еще и бабки дерут? Тысяч тридцать, поди...

–  Во чалдон! – изумился ассистент. – Чалдон, а прижимистый, как жидяра!

–   Да за такие слова... – пригнул голову Денис. – Ты, сука, как меня назвал?! Да у нас в роду отродясь этих пархатых...

–   А ведь мы не ошиблись, – заметил ассистент. – Ты точно наш человек.

–   Я – ничей! – быстро-быстро соображая, отрезал Денис. – Запомни! А картавых да черных просто видеть не могу.

–   И мы думаем так же, – понизив голос, твердо сказал его собеседник. – И хватит нам мямлить! Хватит под их дудку плясать! Тут нужен стальной кулак, чтоб вышибить эту нечисть с нашей земли раз и навсегда!

–  Ну и как ты их вышибешь? – с насмешкой спросил Денис. – Они же всюду, как тля на капусте...

–   А вот приедешь к нам и увидишь, – ответил первый, что приглашал его на разговор. – Между прочим, там у нас не только боевые искусства. Там и тир есть.

–   Ладно, парни, – кивнул Денис. – Загиб, конечно, неожиданный, но есть над чем подумать.

–   Ну, вот и подумай, – сказал ассистент и протянул ему что-то приятно шелестящее и до боли знакомое на ощупь. Денис изумленно поднес к глазам и даже при тусклом свете различил на бумажке медальон с каким-то президентом.

–  Это чегой-то? – ошалело спросил он.

–   Полтинник, – ответил ассистент. – Это чтобы лучше думалось.

66

Через два дня он оказался в военно-спортивном лагере, когда-то принадлежавшем обществу «Буревестник», где на большой территории за высоким забором с колючей проволокой, на лужайках, среди деревьев бегали, прыгали, разминались, боролись и брали препятствия несколько десятков молодых ребят, голых по пояс и в военизированной камуфляжной форме. Были тут и девушки, пять или шесть, причем все как на подбор – красивые, статные, спортивные и, кажется, ничем не уступающие их сверстникам сильного пола.

На территории было разбросано несколько старых деревянных строений, похожих на одноэтажные бараки, где, как обнаружил Денис, все было неплохо оборудовано и для зимних тренировок: видно, занятия шли круглый год.

Здесь он провел безвылазно двое суток, сразу оказавшись по уровню подготовки в элитной группе, куда входило двадцать человек. Среди них он увидел многих из тех, кого встречал на разных этажах университета и в общежитии, в том числе, к своему искреннему удивлению, и того ответственного по этажу, Кучеркова с физико-математического, великого борца за трезвый образ жизни российского студенчества.

–  Привет! – пихнул его в бок, уже как старого знакомого, Денис. – Прикидывался сосунком, а сам, гляжу, вон как через бедро кидаешь! Это ты, стало быть, меня им продал?

–  Ну, я, – сказал тот серьезно. – Теперь понимаешь, почему крепким русским ребятам в бутылку смотреть нельзя? Мы должны быть здоровы и духом и телом, чтобы выстоять в нашей борьбе. А борьба у нас не на жизнь, а на смерть. Только мы, молодые, можем спасти и поднять с колен нашу Россию. Больше некому, Грязнов... Мы – последняя надежда.

–   Да, – сказал Денис. – И я думаю точно так же, это наш долг.

–   Ты что имеешь в виду? – как будто насторожился старый знакомец. – Ты откуда знаешь про долг?

–  Не понял? – удивился и Денис. – Разве что-то не так?

–  Значит, тебе сказали?

Боясь попасть впросак, Денис молча кивнул.

–   И у Романа ты уже был?

И Денис снова, чтобы не обмишулиться, как-то неопределенно махнул рукой.

...Еще два раза он приезжал электричкой на станцию Машкино, километрах в тридцати от Степногорска, где они собирались на платформе в условленный час, а после тряслись еще минут пятнадцать на автобусе, пока не оказывались на месте. Лагерь находился в живописной лесистой зоне, за высоким зеленым забором, вроде тех, какими огородились высшие московские сановники у себя под Архангельским, в Барвихе, Горках, Жуковке и многих других райских уголках, еще в незапамятные сталинские времена отданных под дачные поселки советско-российского истеблишмента.

И все повторялось – занятие по физподготовке, тренировки, пятикилометровый кросс по замкнутому маршруту. Огороженный участок занимал несколько гектаров, так что было где и разгуляться, и разбежаться. Денис работал, пыхтел, боролся и не задавал вопросов. А после занятий, при возвращении в город, уже в автобусе, как и другие, получал когда двадцать долларов, когда стотысячную бумажку. И только перед возвращением с четвертого занятия он, наконец, узнал, среди кого оказался и кто такой этот Роман, чье имя время от времени мелькало в разговорах и произносилось вполголоса.

Распаренный, с «кипящими» мышцами, будто искрящийся силой и здоровьем, он крутился на перекладине, когда к снаряду подошли и замерли неподалеку двое – уже знакомый Денису старший ассистент университетской кафедры физвоспитания Нелюбин и длинный жилистый малый в матерчатом камуфляжном кепи военного образца и темных очках.

О чем-то переговариваясь, они смотрели, как он выполняет силовые упражнения и крутит «солнышко». Но вот Денис совершил соскок, неплохо приземлился и, чтобы выровнять дыхание, побежал в сторону барака. Но тут его окликнули:

–   Грязнов!

Он обернулся и подбежал к ним. Они стояли и ждали его, как командиры подчиненного.

–  Привет, Денис! – поздоровался Нелюбин. – Вот тут с тобой пообщаться хотят...

Еще жарко и глубоко дыша, он повернулся к человеку в очках и кепи.

–   Неплохо оттренирован, – одобрительно кивнул тот, не представившись. – Я бы даже сказал – просто отлично! Я бы даже сказал – слишком хорошо. Ведь ты же, кажется, в армии отслужил, так? Так что мог догадаться: здесь у нас порядки военные, все без дураков, и режим секретности соблюдается. Тебя ведь предупредили?

–  Предупредили... – кивнул Денис. – Правда, я, будь здешним командиром, за такую секретность отдал бы под трибунал.

–  Это почему же? – склонил голову набок этот худощавый, но, видимо, очень сильный парень, которому Денис дал бы лет двадцать пять, а может, и побольше.

–   А потому, – ответил Денис, – что нельзя таскать на такие объекты кого попало и с ходу показывать, что и как. Вот меня же затащили...

–   А вот о тебе и разговор, – заметил собеседник. – Есть сомнения, кто ты и откуда вдруг взялся. Уж не внедрен ли ментами? А может, из ФСБ?

–    Так... – сказал Денис. – В эти игры мы уже отыграли. Вы меня сами затянули, заманивали, как девку в номер. А коли так, прощайте. Я-то думал, серьезные мужики, настоящая организация, а не лягушатник... За Россию, блин, они выступают! Смехота! В общем, все!

Оба смотрели на него, словно ждали чего-то. Но Денис молчал.

–   И куда ты пойдешь? – спросил длинный в очках. – Мы тебе уже столько показали... Тут, как говорится, вход рубль, а выход – два. Да и выплатили тебе денег...

–   А ведь я как чувствовал, – засмеялся Денис. – Пальцы веером, а взаправду – шелупонь. Я уж тертый, парни, и юрист как-никак. Так что вот ваши баксы, все до одного, в тех же самых бумажках. И засуньте их себе... А касаемо России знайте – из-за вас вот, из-за мелких таких, все и вышло с Россией.

И он бросил им под ноги все полученные от них американские и российские купюры.

–  Видал, каков сибиряк? – улыбнулся Нелюбин. – Я ж тебе говорил, с ним не пошутишь...

Но Денис уже шел от них широким шагом, не оборачиваясь, хотя и твердо знал, что уйти все равно не дадут. Они и не дали. Нелюбин догнал его, по своей привычке положил руку на плечо.

–  Кончай, Денис! Ты нас тоже пойми. И не так мы просты, и «наезд» твой не по адресу. Ты нам правда нужен. Нам вообще такие люди вот как нужны!

Тут нельзя было переиграть, пережать. Он круто повернулся к ним:

–  Баксы баксами, они, конечно, на каждом углу не валяются, но я пришел сюда не за бабки наниматься. Чтобы делать дело, надо верить друг другу...

–  Тогда вот что, – сказал парень в темных очках. – Чтобы ты нас больше не держал за лягушатник, ознакомься-ка с документом, прочитай и подпиши.

И он достал из болтавшейся на боку офицерской планшетки лист бумаги и шариковую авторучку. Они были вдали от бараков, под высокими соснами. Денис присел на корточки на блатной манер и поднес к глазам листок.

«Я (фамилия, имя, отчество, год и место рождения), вступая в ряды национально-патриотической организации «Долг», обещаю и клянусь:

Все силы души и тела отдать общему делу священной борьбы с врагами России, неукоснительно выполнять все приказы и поручения старших товарищей, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до того, чтобы пожертвовать во имя нашей победы собственной жизнью; соблюдать железную дисциплину; быть товарищем, другом и братом всем соратникам по движению, помогать младшим, раскрывать им глаза на положение дел, воспитывать в них боевой дух, прививать им ненависть ко всем врагам русского народа (смотри пункт 5.3 устава организации); свято хранить тайну существования организации, имена командиров, дислокацию объектов, численный состав и пр.

Я вступаю в ряды организации «Долг» сознательно и добровольно. Я предупрежден, что в случае разглашения любых сведений о тайне организации понесу наказание как изменник и предатель и буду казнен по законам военного времени.

Подпись вступающего».

Денис поднял лицо от листка бумаги: Лица Нелюбина и того, в очках, были очень серьезны, и он понял: тут, кажется, шуток не шутили.

–  Ознакомился? – спросил длинный в очках.

Денис кивнул.

–  Тогда подписывай, – сказал Нелюбин. – Тебе оказывается высокая честь – мы принимаем тебя сразу на вторую ступень.

–   А сколько их всего? – спросил Денис.

–  Всего их три. А над ними СС.

–  А это что?

–  Совет соратников. А я – председатель политсовета СС. И с этой минуты твой царь и господь бог, – сказал длинный в очках и медленно, со зловещей многозначительной театральностью стянул с лица свои темные очки и упер в Дениса пронизывающий взгляд как будто бесцветных глаз с провалами огромных темных зрачков, взгляд безумца маньяка или наркомана. И даже Денису сделалось не по себе под этим взглядом, будто открылась жуткая бездна в темный параллельный мир демонов и бесов.

Денис поставил свою подпись, поднялся и вернул бумагу, очень похожую на классический договор с Сатаной.

–   Ну, вот и все, – сказал первый руководитель «Долга», председатель СС и кто он еще там... – Теперь ты наш, а мы – твои до последней минуты, до последнего часа. Меня зовут Роман, слышал, наверное... Так вот, это я и есть, Роман Тучкин.

Они обменялись рукопожатием.

–   Ну, ладно, – кивнул Денис, – теперь все понятно. Ну а если бы я прочитал и не подписал? Что тогда?

–    Тогда ты стал бы нашим врагом, – сказал Роман, – хуже вонючего жида и черного ублюдка. А с ними у нас разговор короткий.

И вдруг он, выхватив из-за пояса пистолет Макарова, передернул затвор, вскинул пальцем флажок предохранителя и трижды выстрелил в ствол ближайшей сосны, только мелкие щепки коры полетели в стороны.

–  Авторитетно, – заметил Денис. – А эти штучки всем дают?

–  Тем, кто достоин, – сказал Нелюбин.

–  И с течением времени, – закончил Роман.

67

«Ну вот, пожалуй, полдела и сделано, – подумал Денис, подъезжая в тот вечер в электричке к степногорскому вокзалу. – По крайней мере, маленько проясняется, откуда тут могут ноги расти».

Было около десяти часов вечера, когда он вышел из вагона и смешался с толпой на площади перед зданием вокзала. Он шел к трамвайной остановке, как вдруг задержал шаг и задумался.

Как, как проникнуть в тайны этой организации? И не за год, не за два, когда само собой ему начнут доверять и будут считать за своего. Тут был только один путь: добиться расположения Тучкина, этого человека с несомненными нарушениями психики, наверняка фанатика своей безумной идеи, одержимого параноидальной жаждой власти и желанием стрелять, стрелять, стрелять! – вот так же, как он стрелял сегодня в эту сосну. Но времени нет – ни года, ни даже месяца. Чем можно купить доверие такого субъекта? Полной покорностью? Обожествлением? Превознесением до небес его талантов и способностей вождя?

Примитивно, конечно, до отвращения, но банальные способы потому и банальны, что верны. Что может быть у них общего? Где может оказаться точка пересечения?

За свою жизнь, еще не самую длинную, но успевшую вместить много всякого, чего, наверное, и не привиделось бы его сверстнику лет двадцать тридцать назад, Денис сталкивался и с наркоманами, он встречал их и в Москве, и в Барнауле, и даже сам пару раз попробовал «травки». А потом, оказавшись в «Глории» и оценивая проблему наркомании в России как одну из самых страшных и серьезных, специально занимался ею, читал медицинскую литературу, смотрел фильмы и вообще погрузился в изучение этого мира призраков и фантомов достаточно глубоко. И то, что Тучкин наверняка наркоман со стажем, он понял сразу, едва только увидел его глаза...

Ну-ка, ну-ка! Тут, кажется, что-то забрезжило. Ведь он прошел через чеченскую мясорубку, так? Во всяком случае, этот пункт биографии помечен в его легенде. Там, скажем, пристрастился. Ну, допустим... Что дальше? Не только пристрастился, но и, скажем, свел знакомство и с мелкими торговцами, и с курьерами, и с оптовиками. На этом можно было бы закрутить дружбу... Или слишком опасно? Чересчур в лоб?

Сегодня в разговоре Тучкин был слишком нервозен и возбудим. Может быть, в силу каких-то неведомых причин оказался без ширева? Без привычных «колес». Тогда, спрашивается, почему? Ведь у него и деньги, и люди, и связи, и, уж конечно, должны быть свои постоянные поставщики...

Голова Дениса работала так, что казалось, из этих маленьких мозговых шестеренок только искры летят. Стоп! Ведь у них в этом «Долге» первый принцип – здоровье тела и духа. Значит, то, что он сидит на игле или «крутит колеса», должно быть тайной для остальных, тайной для всех. А иначе его право повелевать, его магия сильной, авторитарной личности обратится в ничто. Ведь у них там и правда серьезные мальчики, для которых чистота идеи наверняка важнее харизмы их лидера. Наверняка есть и свои разборки, и зависть, и соперничество... Судя по всему, и деньги там крутятся немалые...

Хотя бы тот же Нелюбин вполне мог бы претендовать на роль горлана-главаря... И если бы, скажем, он узнал, что наш Роман все свои рекорды завоевал, так сказать, на допинге, кто поручится, что их политсовет не поставит вопрос о замене лидера – психа и наркомана? Или все эти построения – чистая фикция? Нет, он, кажется, ухватил крепкую ниточку! Значит, что, шантаж? Просто взять на арапа? Нет, не проходит...

Куда лучше созвучие и родство душ. Значит, что же, придется самому добывать зелье? Заключить с магистром этого ордена тайный союз?

При всей авантюрности идея была очень даже соблазнительная. В самом деле, что сближает больше, чем общие пороки? Денис понял, что надо рисковать.

Он взглянул на часы и поехал не в общежитие, а в другую сторону, на улицу Володарского, на маленький круглосуточный междугородний переговорный пункт, который давно заприметил для такого случая. Пришла пора использовать этот канал. Только бы Макс, этот чокнутый гуляка в Интернете, не плутал бы в своей обожаемой «Паутине». Но, на счастье, в трубке раздался его, как всегда, ироничный и как бы сонно-ленивый голос.

–   Здорово, бродяга! Это я, – приветствовал Денис. – Ну, как там наша Слава?

–   Что слава? – мгновенно отозвался великий хакер. – Яркая зарплата на ветхом рубище певца...

–   Вот что, певец, – сказал Денис. – Времени у меня – ноль-ноль целых. А потому слушай директора и соображай. Мне срочно нужно то, что горько, но жизнь делает сладкой. Или: то белое, что делает будущее черным. Уловил?

Макс размышлял не более пяти секунд. И отозвался:

–  Если я правильно понял, тебе нужно то, что нельзя, но очень хочется?

–   Ну да, да! – обрадовался Денис. – Причем нужно позарез и очень быстро! Найди, добудь и доставь сам, за счет фирмы. Плюс премиальные за смекалку и расторопность. Мне тут это – никак.

–  О'кей, директор, – сказал Макс. – По этому профилю я еще не наловчился. Но, видно, надо когда-нибудь начинать. Когда и сколько?

–  Не позднее послезавтра, ну а количество... Разузнай и прикинь сам – на пять-шесть сессий для специалиста средней квалификации. Найдешь меня в университете, на юрфаке. Кстати, как там дядя Слава?

–   Между прочим, он уже несколько дней там, у тебя.

–  Ясно, – сказал Денис. – В общем, жду тебя, как соловей лета. И смотри не жидись!

–  Антисемит, как и было сказано, – хмыкнул Макс и повесил трубку.

Уж как он расстарался, неведомо. Возможно, польстился на обещанные премиальные, но Денис увидел знакомую грузную бородатую фигуру внизу у раздевалки уже на следующий день. Однако когда Макс шагнул ему навстречу, лишь чуть подмигнул и прошел мимо, давая понять, чтобы тот следовал за ним. И когда, наконец, миновав полквартала, они зашли в ближайший подъезд, Денис быстро сказал:

–  Ну ты бог, вообще! Я бы тебя прямо тут бы расцеловал, да нельзя, брат! Мое положение теперь серьезное, с вашим братом еврейцем – никаких контактов, под страхом смерти.

И он кинул в карман конверт толстого заказного письма, которое протянул ему Макс.

–    Теперь слушай! Верь не верь, а у меня есть некоторые успехи и продвижения. Запоминай все, вернешься – передашь сюда дядьке, по своему каналу. Ты же, надеюсь, с ноутбуком его отправил и с той программой?

–  Натурально, босс.

68

Денис еще слабо разбирался в расстановке сил внутри тайного сборища «должников», как он окрестил их про себя, но уже понимал, что оба они – и Нелюбин и Тучкин – занимали в структуре организации особое место. Володя Кучерков, ответственный, по всей видимости, занимался агитацией, вербовкой и рекрутированием новых членов, а что до Нелюбина, то тот был, конечно, птичкой покрупнее.

Увидев Дениса в спортзале, Нелюбин и Кучерков оборвали разговор и оба замахали руками, как будто только и ждали его и мечтали о его обществе. Оба широко улыбались.

–  Сибирякам салют! – негромко выкрикнул Кучерков. – Как раз о тебе говорили.

Денис подошел и плюхнулся рядом с ними на мягкие пыльные маты.

–  Об чем базар? – сузив глаза, спросил он привычно на блатной манер.

–  Роман у нас приболел, – ответил Нелюбин. – Это бывает с ним. Крепкий-крепкий, а нервишки не железные.

–   Думаешь, ему просто? – сказал Кучерков.

–   Ну а я-то при чем, – пожал плечами Денис. – Я же не Кашпировский.

–  Он сейчас в городе, – продолжал Нелюбин. – Просил найти тебя. Видно, есть разговор.

–  Может, завтра? – спросил Денис. – У меня в библиотеке книжки заказаны. Пропадут...

–  Знаешь, Дэн, – как-то очень строго и без тени улыбки сказал Нелюбин, – ты же вроде армейский. И у нас присягу давал. Стало быть, никаких абы да кабы. Командир ждет. А ждать он не любит и не должен.

–   Выходит, кругом, шагом марш? – уточнил Денис.

–  Пошли, – сказал Кучерков. – Провожу до места.

У вождя «должников» оказалась своя однокомнатная квартира – родители купили, а сами уже второй год были за границей, работали там, что ли... Но когда Денис остановился перед большим фотопортретом разудалого генерала, Тучкин бросил сквозь зубы:

–  Батяня. Полжизни советником по загранкам...

Роман был хмур, за те дни, что минули со дня вступления Грязнова-младшего в организацию, сильно осунулся, позеленел. В глазах светился тусклый, мрачный огонь.

–   Ты... ступай, – отослал он Кучеркова.

Тот вспыхнул, сжал зубы и повиновался.

–  Видал? – Роман кивнул в сторону захлопнувшейся двери. – Трудно с таким народом, знаешь... Нервные все, обидчивые. Может, и ты такой, сибиряк?

–  Я – всякий, – сказал Денис, – по обстановке.

–   Устал я с ними! Набрали швали, а мне расхлебывать.

–  Слушай, – напомнил Денис, – если звал, говори зачем.

–   Видишь, вот и ты нервный, – угрюмо констатировал Роман. – Дерьмовое поколение! Неврастеники! Ну, ничего, недолго осталось. Поверь моему слову. Ты чего молчишь? Не веришь мне? Чудак! У нас же все готово, все, ты понял? Только надо, чтобы разом повсюду заполыхало! Непременно разом. Ты же был в Чечне, да? Ну скажи, здорово там было, здорово, да?

Денис слушал, стараясь удержаться в желании подыграть, слишком увлечься, чтобы не соскользнуть в мутное марево его бреда.

–   Там тяжело было, – сказал он. – Тот, кто не был, не поймет. Даже лучше не вспоминать.

–  Мне не нравится, что ты говоришь, – вдруг, замолчав, прошипел Тучкин. – Мы всегда, везде и всюду были первыми – мы, славяне, мы, арии, русичи! Нам не будет страшно...

–   Будет, – сказал Денис. – Будет так страшно, что нельзя будет спрятаться от страха. Если б не было страшно, чего б тогда уродовались да на иглу лезли. Это только от страха – перед пулей, перед смертью, перед жизнью. Я б молчал, если б сам...

–   Что – сам? – спросил Роман.

–   Да уж ладно, промолчу, – отвернулся к окну Денис.

–  Нет-нет-нет, – резко вскочил Тучкин, – ты мне тут не финти, сибиряк!

–  Ну, ладно, – сдался Денис. – Только дай слово, что никому... В общем, как получилось?.. Первый раз мне на зоне попробовать дали. Ну, попробовал, не понравилось... То ли «дурь» была с туфтой... Не пошло... Ну а там... Там без этого просто невмоготу стало. Помню, там в аптеку одну снаряд прямой наводкой шарахнул. Что сгорело, а что метров на сорок разнесло. Кто со стажем был, чуть не по вещмешку набрали. А я уж и сам хотел. Глотнешь, заторчишь – хоть сон какой-то. А назавтра снова в бой.

–  Так ты, выходит... – тихо сказал Роман.

–  Что, негож я такой твоему отряду? – вдруг вскинулся Денис. – Ты правды хотел – вот она, правда...

–   Да ты брось, не ерепенься, – Тучкин снова быстро-быстро заходил из угла в угол. – А сейчас ты как?

–   Сейчас никак, – сказал Денис. – Видно, жила крепка. Не втянулся. Хочу – ширнусь, хочу – проеду.

– Так не бывает, – быстро ответил Роман. – Не бывает так, слышишь? Вишь ты, жила у него!

–   Ну а ты-то откуда такой знаток? – усмехнулся Денис. – Ведь у вас это проступок номер один? Табу полное...

–   Ладно, все! Все! – закричал Тучкин. – Хватит! Коль ты свой, на хрена весь этот стеб? Ты один поймешь! Пусть одни только мы с тобой знаем, а они все – как роботы железные... А ну, закатай рукав! – вдруг закричал он.

И Денис подумал, что недаром все-таки пошел он дядиной дорогой, раз, предвидя именно такой поворот, той же ночью, как принял к выполнению этот план, прогнал себя через ту экзекуцию с одноразовым шприцем, кровью, спиртом на вате и следами на коже.

–  На, гляди!

Но Роман только бросил издали взгляд и махнул рукой. Его внезапно заколотило и лоб покрылся испариной.

–   Слушай, брат! Я без ширева. Пятый день... Дохожу... Что имел – все впузырил.

–   Да ладно тебе лепить! – зло сказал Денис. – Ты меня что, за салагу держишь? Ты такой человек, генеральский сын, король, в натуре... И чтоб ты в абстинухе ломался? У тебя и каналы небось, и выбор, и бабок зашибись... Свои люди всюду, прямая поставка..

–  Ну, ну! – взвыл Роман – Было, было, все было! И канал, и выбор... А теперь не стало! Вот и лезу на стенку. Каждый день все хуже. Ведь об этом же, пойми, из этих, в «Долге», ни одна собака не знает! Не сегодня-завтра раскусят! А я ж на взводе всегда, я не могу без этого!

–  Вот так штука, – захлопал глазами Денис. – Погоди, что же... Значит, ты «торчок»? Как же ты, мастер, без заначек тащишься?

–    Ты скажи... – Роман шагнул к нему и с силой ухватил за плечи. – Видишь, выложил тебе все, в полной власти теперь твоей...

–  Я тебя за язык не тянул, – оттолкнул его Денис.

–   Дэнчик, лапушка, – на глазах вожака блеснули слезы, – у тебя есть, скажи?.. Ну, заначка, НЗ? Хочешь, я тебе вот сейчас полторы штуки баксов...

–  Баксы, баксы! – с горечью сказал Денис. – Все у вас, блин, на баксы. Что я, гиена? Или хлопцев в ломке не видел? Попробую, напрягусь.

На впалых щеках Романа выступил будто нарисованный алый румянец. Он и правда был уже хорош, почти дошел. Но надо было еще протянуть время, довести его до полной кондиции.

–  Где же ты своих подносчиков упустил? – тихо спросил Денис.

–   Да были, были тут два брата-чечена, почти год с ними без проблем... Пауки черножопые! Уже больше месяца с концами, ни слуху ни духу. На других выходить, а как? Я ж всегда на глазах. А просить некого.

–   Да, попался ты... – заметил Денис. – Крепко попался. Разжалобил ты мое сердце...

–  Но смотри, Дэн, смотри, чтобы никто! Ни одна душа!

69

Назавтра, во вторник, надо было снова отправляться за город, в спортлагерь, но Денис знал, что теперь ему можно было и уклониться от священной обязанности «должника» второй ступени. У него имелось дело и поважней, обещавшее в случае удачи поднять его несравненно выше на лестнице их иерархии. То есть сделать довереннейшим лицом, а может быть, и закадычным другом самого лидера профашистской команды и родного сына российского генерала.

Он пришел в знакомую квартиру без звонка, ближе к вечеру, зная, что там непременно дневалит один из соратников. И точно: при Романе, угрюмо бродившем по квартире, неотлучно находилась та самая барышня, которая затащила его тогда во тьму, где ему устроили небольшой экзамен.

–  Вот видишь, – сказал Денис, нахально глядя в ее огромные темные глаза, – видишь, крошка, мы уже, кажется, и породнились. А ты боялась!

Вождь, кажется, не сразу узнал Дениса, так ему было тошно. Но когда в глазах его прояснилось, лицо, покрытое мелкими капельками пота, просияло. Он спросил глазами: «Достал?!»

И Денис в знак подтверждения опустил веки.

–  Вот что, Анжелка, – вдруг выскользнув из депрессии и с маху, нырком бултыхнувшись в эйфорию, повелительно и как-то уж слишком оживленно обратился к ней Тучкин. – Благодарю тебя, соратница. Ты, как могла, подкрепила меня. А теперь – исчезни, испарись. Видишь этого длинного, рыжего? У нас с ним очень ответственный разговор. Так что топай, заинька. Читай книги по программе.

И, вытащив из кармана, протянул ей двадцатидолларовую бумажку.

Она привычно взяла ее двумя пальцами и через пару минут покинула становище вождя.

–  Ну, ладно, – сказал Денис. – Я понимаю, у вас тут сухой закон. А насчет этого как? – и он сделал движение, понятное любому мужику во всех точках земного шара, от Новой Гвинеи до Гренландии.

–  Ни-ни! – погрозил пальцем Тучкин. – Если с нашими, так и думать забудь.

–  Это почему же? – искренне заинтересованный, поднял рыжие брови Денис.

–  Расслабляет, – сказал вождь. – Уводит мысли от борьбы, разжижает кровь. Мы обязаны копить энергию, собирать силы, чтобы потом, в час победы, когда устроим смотр и завершим отбор, зачать нового русского человека. Истинного ария, господина и властелина. Ну, ладно, давай! Ты ведь принес?

–   А машина есть? – спросил Денис, радуясь, что пройденный им теоретический курс так славно накладывается на живую практику и что сленг наркоманов, в котором под «машиной» разумеется шприц, будто сам собой вплетается в речь.