Текст книги "Опасный пиар"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Думаю, мы не можем здесь это долго обсуждать. – Померанцев кивнул в сторону омоновцев. – Но поговорить есть о чем. Но не здесь и не сейчас. Жду вас завтра утром у себя, к девяти ноль-ноль. Там и напишем протокол.

Осокин молча кивнул.

Для таких, как он, вопрос вопросов – кого он больше боится на данный момент, подумал Померанцев, меня или хозяина. Хозяин о нашем разговоре пока ничего не знает. Значит, сделаем так, чтобы меня он боялся больше.

– Будешь и дальше морочить мне голову – загремишь по совокупности! – негромко, но внушительно сказал Померанцев, неожиданно для себя, как уже было однажды, при обнаружении гильзы, перейдя на «ты».

И отошел от сосны, едва не споткнувшись об ее корень. Чертыхнулся, поднял глаза и встретился взглядом с Илюхиным. Не нравится мне это все, подумал Валера, садясь в машину, нет, не нравится. Особенно это многозначительное молчание краснорожего Илюхина.

– Сергей Васильевич, вас к дому подвезти? – вежливо спросил Илюхин у Осокина.

– Да, если можно… – отстраненно, ни на кого не глядя, ответил тот.

– А вас до гостиницы? – на этот раз Илюхин спросил у Померанцева, после того, как Осокина высадили возле небольшого двухэтажного дома с облупленной, грязной штукатуркой. Высоковольтный переулок, дом 4, отметил про себя Валера. Ну и название. Значит, где-то должен быть Низковольтный, не иначе.

– Да… Устал я с вами, – мрачно сказал он вслух. – И не пойму я вас… Ладно, до завтра. Хочу сегодня отдохнуть, отключу все телефоны, приму ванну… Вы не подскажете, где вы так здорово загорели? – неожиданно спросил он Илюхина. – Вроде у вас здесь все бледные, будто и лета никакого не было.

– Дожди с июня как зарядили, так и не заканчиваются, – охотно ответил кряжистый и примолк под пристальным взглядом Илюхина.

– С детства, – буркнул он. – Мама уродила таким, теперь вот все вопросы задают.

Ну это ты врешь, подумал Померанцев. Альбинос, можно сказать, и чтоб кожа такая смуглая? Загорал, конечно. Хорошие бабки стоит такой загар, кстати говоря. В России такого ровного и красивого не найдешь…

Возле гостиницы он дождался, когда они уедут, поймал такси и погнал назад в Высоковольтный.

Квартира Осокина была на нижнем этаже. Входная дверь противно завизжала ржавой пружиной. Открыла ее, по-видимому, жена Осокина, пожилая, старше его возрастом, в неряшливом халате, со сбитой набок прической. Сам Осокин в майке и тренировочных штанах стоял сзади и смотрел враждебно. Из квартиры доносился запах стирки, смешанный с кухонными запахами.

– Извините, – сказал Валера. – Сергей Васильевич, можно вас на пару слов?

– А что случилось? – спросила жена. – Вы когда-нибудь оставите его в покое? Что вам еще от него нужно!

– Тася… – попытался остановить ее Осокин.

– Как вы можете такое говорить? – удивился Померанцев. – Вы же видите меня впервые…

– Кто вас не знает! – Она задвинула локтем назад мужа, попытавшегося выдвинуться на первую позицию. – Думаете, приехали из Москвы и можете всем тут указывать, да? Вам, думаете, оттуда виднее?

Вот откуда ноги растут, подумал Померанцев. Слишком много начальства на голову одного бедного Сергея Васильевича. Дома и то командуют, требуя доклада обо всем происходящем…

– Тася! – На этот раз Осокин повел себя решительнее. – Помолчи. Одну минуту, я только оденусь… Подождите меня возле подъезда, хорошо?

Померанцев успел выкурить сигарету, прежде чем сзади снова – до мороза по спине – завизжала дверь.

– Сергей Васильевич… – вздохнул Померанцев. – Поймите меня правильно. Вам есть где переночевать этой ночью? Завтра же я отправлю вас вместе с семьей в Москву, там вы будете в безопасности. Вы понимаете, о чем я?

Осокин обреченно махнул рукой. И тоже закурил.

– Негде. Да и незачем… Разве что у тещи. Если захотят, найдут и там.

– Вы, по-моему, не до конца понимаете…

– Все я понимаю, – усмехнулся Осокин. – Для вас я ценный свидетель. Но они это тоже понимают.

– Да кто они! – воскликнул Померанцев, потом беспокойно оглянулся.

Вроде никто за ними не следит. Никаких машин, стоящих неподалеку. Никто не разглядывает внимательно афиши и плакаты с призывами голосовать за Сабурова или Солодухина…

– У тещи вас найдут, – сказал Померанцев. – Это верно. Но может быть, у вас есть тайная любовница, про которую никто не знает и которая вас примет до утра?..

Должна же у тебя быть, при такой-то жене, на стороне какая-нибудь баба, подумал он, ведь нестарый еще мужик.

– Даже если бы у меня на стороне была женщина… – Осокин бросил под ноги сигарету и затушил ее ногой. – Мою больную дочь она все равно не примет. Как будто вы не знаете, Валерий Александрович! Не найдут меня, возьмут дочь в заложники… А у нее диабет. Инсулин ей искать никто не будет… Ладно, до завтра. Надеюсь, они ничего до завтра не успеют.

6

Два крепких парня в темных кашемировых куртках вошли в гостиницу «Кедр». Быстро прошли через холл, подошли к окошку дежурного администратора, показали удостоверение, о чем-то спросили. Она им что-то ответила, кивнув в сторону лифта. Охранник отошел в сторону, пропуская гостей.

Они поднялись на пятый этаж, прошли по коридору, снова что-то неслышно сказали дежурной, та понимающе кивнула, показала подбородком в глубь коридора. Они остановились возле двери номера, где остановились Саша и Ленчик. Один из них приложил ухо к двери, кивнул второму.

– Здесь, – сказал он. – Похоже, с кем-то говорят по телефону. Ничего не разобрать…

И посмотрел на часы. Второй достал из кармана сотовый, набрал номер.

– Петя, они здесь. Треплются по телефону. Как у тебя?

– Пока пусто, – ответил Петя. – Заканчивайте, не мельтешите там. Я доложу Тихоне. Пусть решает. Конец связи.

И набрал другой номер на своем сотовом.

– Геннадий Александрович? Они на месте, разговаривают.

– Ясно… – сказал Тихонов. – Будь здоров.

И в свою очередь набрал номер Сабурова.

– Коля, нужно срочно поговорить, ты у себя?

– Забегай, – ответил Сабуров. – У меня тут секретное совещание, подождешь, в случае чего.

– Опять ты что-то жуешь! – недовольно сказал Тихонов.

– Отъедаюсь, пока на трон не сел, – буркнул Саба. – Ну будь здоров, жду.

Он отключил аппарат и взглянул на Вадика, сидевшего напротив.

– Продолжай. Так что ты там сказал насчет моей концепции?

– А то и сказал, что концепция у вас невнятная, – сказал Вадик.

– Нормальная у меня концепция, – недовольно сказал Саба. – В самый раз. Жила бы страна родная, и нету других забот. Нет, серьезно, покуролесил я по молодости, что было, то было. Пора грехи замаливать.

– Солодухин первый это сказал, – напомнил Вадик, приподняв со стола местную газету «Трудовые будни». – Раньше надо было так говорить! Не читали? А зря. Вот где опытная рука имиджмейкера!

Газета тут же пошла по рукам, все заглядывали через плечо читающему.

– Ладно, проехали! – отрезал Сабуров. – Вот ты и думай про мою концепцию. Что еще?

– Я так и не понял, кто у вас занимается рекламой, кто связями с прессой, кто контрпропагандой?

– А для чего я тебя сюда позвал? – сощурился Саба, оглядев собравшихся. – За такие-то бабки? Ты и будешь всем заниматься. А кто, я, что ли?

В это время из внутреннего кармана Вадика послышалась трель сотового.

– Одну минуту… – Вадик пожал плечами, посмотрев на потолок.

Они сидели на втором этаже штаб-квартиры за огромным столом, за которым постоянно кто-то выпивал и закусывал. Соответственно, выпивка и закуска здесь бесследно не исчезала, а постоянно обновлялась. Не менялся только контингент. Пили, ели, тяжелели, едва ворочали языками. Один Сабуров – ни в одном глазу. Только тяжелело лицо, но все соображал.

– Ну так чего? – спросил его Саша. – Все путем? Ты говори, что хочешь, если не можешь отвечать.

– Нет, не могу! – сказал Вадик. Извините, но до декабря у меня нет ни минуты свободного времени. Прорто все забито… А когда у вас, простите, выборы?

– Во дает! – сказал Саша. Ну ты молодец. И правильно, гони пену, только не понтарь, не переигрывай, понял? Они такие вещи сразу просекают.

– Не знаю, не знаю, – сказал Вадик в трубку. – Надо хорошенько подумать.

– Вот-вот, совсем, погляжу, ты там освоился, – одобрил Саша. – Кстати, чтобы не забыть, делаю вам одно деловое предложение. Короче, есть тут одна газетенка сексменьшинства, называется «Любимый и милый». Или наоборот… Подумай насчет тиснуть туда статейку насчет сексуальной ориентации Солодухи. Приври что-нибудь насчет малолеток, которых он совращал. Мы здесь уже придумали достойный ответ, так что давай, милый… Кстати, на телевидении, если предложат заработать, не отказывайся. Иначе неправильно поймут. Твой шеф будет об этом знать через полминуты. Честные люди и бессребреники в нашем деле подозрительны, не забывай. В общем, все, заканчиваем, у них сканер не хуже нашего, так что больше пяти минут не тре-пись…

– Хорошо, я подумаю, – сказал Вадик и действительно задумался. – Позвоните мне через недельку, нет, лучше через две. Что-нибудь придумаем. Может, возникнет окно.

И отключил аппарат.

– Что, совсем замучили? – спросил Саба, переглянувшись со своими корешами. – Все в Думу хотят. Ты бы съел чего-нибудь. А то совсем исхудал с предвыборными кампаниями.

– Не то слово, – вздохнул Вадик. – Думал, прилечу сюда, отдохну от Москвы, от этих бесконечных звонков… А они и здесь достали.

– Поди, не за так достают? – осторожно осведомился один из «комодов», сопровождавший Вадика из аэропорта.

– Ну так что еще хорошего скажешь? – спросил Саба более миролюбиво и не так подозрительно.

– Мое дело все организовать, понимаете? И правильно расставить все акценты.

– Ну так расставляй! – разрешил Саба. – Можешь даже не спрашивать.

– У вас немало сторонников, они вполне активные и инициативные, и это хорошо. Но чем они заняты? И кто, например, готовит пресс-конференции?

– Не знаю, они сами как-то собирались… – пожал вислыми плечами Саба. – Вон, Арефа, мой пресс-секретарь, его спроси. – Он кивнул на худощавого, в интеллигентных очках парня, единственного здесь, чей портрет не просился на стенд «Их разыскивает милиция».

– Обычно поводы для пресс-конференций возникают сами, – сказал тот. – Простите, меня вам не представили, Арефьев Олег Никандрович, редактор газеты «Красноземские ведомости».

– Такие вещи нельзя пускать на самотек, – покачал головой Вадик. – Информационные поводы нужно создавать. Особенно для пресс-конференций.

– Вот ты и придумай, – сказал Сабуров.

– Хорошо, это я тоже возьму на себя, – согласился Вадик. – Только я всего пару часов в вашем городе, пока не знаю, что здесь происходит… Так вот нужно постоянно будоражить общественное мнение, не давать ему успокоиться. Даже надоесть, если хотите. Но чтобы когда он, избиратель, взял в руки бюллетень, первое, что он бы вспомнил, была ваша фамилия.

– Зачем? – искренне удивился Саба. – Да он и так ее не забудет! Я ему не дам забыть. Пусть Солод со своими мордоделами суетится! У него рейтинг– на полшестого.

Его окружение охотно засмеялось.

– А что, неплохо сказано… – задумался Вадик. – Неплохой заголовок на первую полосу какой-нибудь газеты. Лучше, если это будет газета сексуальных меньшинств. Представляете? На права* рекламы. Мол, Солодухин для них, для этой газеты, – свой. Им, мол, виднее, на полшестого у него или на двенадцать ноль-ноль.

Окружение теперь ржало, с уважением поглядывая на этого полудохлого, в чем только душа держится, москвича, который умело развил находку шефа.

– Не пойдет, – помотал головой Сабуров. – У Солодухи столько баб перебывало… Они в свидетели пойдут, если задумает судиться.

– Нет так нет, – развел руками Вадик.

– Слушай, а чего ты, в натуре, в черных очках сидишь? – спросил Саба. – Светло же.

И бесцеремонно протянул руку, чтобы снять их с гостя. Но Вадик вовремя отстранился назад и в сторону.

– Они вам мешают? – спросил он.

– Да нет вроде, может, в глаза хочу посмотреть, что ты за человек.

– Может, ты еврей? – спросил молчавший до этого Огурцов, как всегда подтянутый и при галстуке. – У Солодухи, говорят, один такой работает.

Вадик снял очки, немного зажмурился.

– Видели мой нос? Поняли, что я за человек? И какой национальности? Могу еще штаны снять, чтобы убедились.

– Вроде русский, а? – сказал Сабуров, переглянувшись с «комодами». – Можешь назад очки надеть, если хочешь.

– Приходится носить, – пожал плечами Вадик. – Врачи велели. Слишком резкие переходы от темноты до резкого света. Ну, знаете, «юпитеры», видеокамеры, фотовспышки…

– Носи, – разрешил Сабуров. – Раз врачи велели. Здоровье прежде всего, правильно? А штаны сегодня же снимешь, когда в сауну пойдем. Там и посмотрим.

– Теперь нужно распределить, кто пишет листовки, – сказал Вадик, когда веселье по поводу очередного прикола Сабы затихло.

– Ты и напишешь, – кивнул Саба, облизывая толстые пальцы, только что запущенные в квашеную капусту, и его окружение снова услужливо хохотнуло.

– Я могу на себя взять их редактирование, – твердо сказал Вадик.

– Деловой, а? – мотнул в его сторону Сабуров. – Может, закончим на сегодня, как вы думаете? Съездим в сауну, отдохнем, а то девочкам нашим некому спинку потереть. Иль пупочки, кто как любит.

Окружение оживилось и стало подниматься из-за стола.

– Отдыхать? – удивился Вадик. Оставшись сидеть на месте, он изумленно смотрел на Сабу поверх очков. – Уже устали? Вы чего? Да мы только начали работать! У вас всего ничего осталось до выборов! По двадцать четыре часа в сутки! Все должны перейти на казарменное положение!

– Потише, не глухой… – недовольно проронил Сабуров.

– А что, нормально, по-моему, – тихо сказал Огурцов и пригладил прическу, глянув на себя в зеркало.

Саба сел на место, едва приподнявшись. Остальные тоже дружно сели.

– Ну так и быть, поработаем еще немного, и хорош. А с завтрашнего дня – это ты верно сказал – все на казарменное положение! Говори дальше.

– Теперь – кто отвечает за типографии, которые эти листовки печатают. У вас есть кому их расклеивать? Или тоже я?

– Найдем, – кивнул Сабуров. – Этих активистов – хоть жопой ешь. Уже надоели.

– Потерпим, – сказал присутствовавший здесь же Трофим. – Дед тут есть полуслепой. Приходит сюда погреться и агитирует день и ночь за Сабу.

– Ну, – кивнул Саба. – Я и то ему говорю: дед, достал ты меня со своим Сабуровым! Вот хотел за него голосовать, теперь точно не буду!.

– Это смешно, – согласился Вадик, даже не улыбнувшись. – А вы подумайте, куда можно вставить эту историю. – Он указал пальцем на Арефу.

– Может, в листовку? – спросил тот.

– Нет, – покачал головой Вадик. – Думаю, лучше подействует, если это пройдет в телепередаче. Хорошо бы снять этого деда скрытой камерой. Он к вам часто приходит?

– Да каждый день, считай, – переглянулись «комоды». – Притащится и агитирует. Надоел.

– Вот и снимите, – кивнул Вадик. – И дадите мне посмотреть. И еще. До конца выборов – сухой закон! Вот как хотите. Это мое условие.

Они недовольно переглянулись, но промолчали. Потом с ненавистью уставились на Вадика. Один Огурцов был, как всегда, трезв и невозмутим.

– Ладно… – мрачно сказал Саба. – Но только с завтрашнего дня.

– Г оворю сразу – работенка будет тяжелой, – продолжал Вадик с непреклонным видом. – Еще обязательно должен быть специалист по психологической перегрузке, чтобы помочь нам не свихнуться… Есть такой?

– А ты? – спросил Саба. – Ты вроде психолог, или психиатр, уже забыл.

– Здесь нужен специалист, профессионал, – сказал Вадик. – Я в этом не петрю. Так есть или нет?

Он уже начинал покрикивать.

– Можно такого найти, но его нужно из Америки вызвать, – сказал Огурцов. – А времени уже нет.

– Как тут не свихнешься, если не расслабишься… – глухо заворчали «комоды», – Что, и пивка теперь выпить нельзя?

– Пиво можно, – разрешил Вадик, сделав паузу. – Кажется, я все сказал по этому поводу. Теперь надо бы распределить роли. Я беру на себя телевидение и редактирование листовок, а также написание речей и статей для прессы. А остальные? Кто будет заниматься с агитаторами, типографиями?

Они переглянулись. Шумно вздохнули и нервно забарабанили пальцами по столу. Больно много ты на нас навалил, и все тебе сразу подавай, чувствовалось в их недовольстве.

– Ладно, подумайте сами, вы друг друга хорошо знаете, распределитесь, а меня пока пусть кто-нибудь отвезет на телевидение. – Вадик встал. – У вас завтра встреча со зрителями в прямом эфире, если не забыли.

Они переглянулись. Ну все знает! И в курсе всего.

– Ну да, – сказал Огурцов, потрогав свой косой пробор. – Собираемся… А что?

– И это правильно! – Вадик упер в него указательный палец. – Необходимо провести широкую мобилизацию, чтобы там среди зрителей были только наши. Это понятно? Никаких посторонних тем и вопросов! Только аплодисменты, переходящие в овацию. И вопросы те, что я сегодня же заготовлю и раздам. А сейчас мне нужно, не откладывая в долгий ящик, ехать туда! Буду готовить передачу. Надо заранее познакомиться с продюсером, ведущим, режиссером. Поэтому извините, но я не могу терять время.

– Что, даже с нами не выпьешь? – спросил Саба обиженно. – За знакомство, успеешь, тебя отвезут.

– Потом, – непререкаемо мотнул головой Вадик. – Все потом, после победы на выборах. Нашей победы! – добавил он многозначительно. – Будем пить шампанское и ласкать наших женщин.

Они смотрели на него, приоткрыв рты.

– Кирей! – с неохотой сказал Саба, хлопнув по плечу краснолицего, встречавшего Вадика в аэропорту, по-прежнему вполне обходившегося без шеи. – Будешь моему имиджмейкеру личным телохранителем и водилой. И чтоб мне без замечаний с его стороны. Понял, да? Выпить он тебе не даст, ну так потерпи для общего дела!

– Потерпим, – сухо сказал Кирей, поднявшись из-за стола.

Они вышли, и Саба, неопределенно вздохнув, переглянулся с оставшимися. Потом махнул рукой.

– Наливай! Ну и мордодел достался! – сказал он с чувством. – За горло берет, расслабиться не разрешает… Говорят, у Солодухи все ж поприятнее пацаны. Вежливые. Тоже шустрые, но деловые. Надо было сразу ими заняться… – хмуро добавил он. – Это мое упущение.

– Солод вовремя подсуетился, а нам достались ошметки, – сказал Огурцов недовольно.

– Зато не еврей… Там Тихоня напрашивался, должен вот-вот приехать, – озабоченно сказал Саба. – Нет его еще там? Не приехал? Бородыня, взгляни, что ли…

Бородыня выглянул в дверь:

– Нет пока.

– Трофим, а ты че смурной? – спросил Сабуров.

– Да есть тут сомнение. А они, эти ребятишки, часом, между собой никак не связаны? – спросил Трофим. – В Москве они меж собой гужуются, или, как теперь говорят, тусуются… А тут друг дружке препятствовать будут, что ли?

– Есть тут проблема, есть… – согласился Саба. – Черт их разберет. Деловые они, в смысле, профессионалы. И без дисциплины нельзя, тут я согласен. А у нас что? – Он оглядел свою свиту. – Почили на лаврах, не рановато ли?

Соратники смиренно посапывали.

– Ладно, надоели, – сказал им Саба, упершись руками в столешницу. – Солидности нам недостает и солидарности, в смысле сыгранности, это верно, тут наш мордодел – в точку. В галстук не сморкаться – это мы еще сможем, как-нибудь одолеем, а вот вилку в левой руке – по себе скажу, не всегда получается. Все время забывается. Нет, нож в правой куда ни шло, иначе и не бывает… Ладно. Значит, ты, Трофим, останься, разговор есть, еще Тихоня должен вот-вот подъехать. И обсуди с ним свои сомнения… – Он зевнул, посмотрел на часы. – А вечером в сауну, что ли?

– Лучше сейчас. Потом, когда выберут, особенно туда не находишься, – согласился оставшийся Трофим. – Государственные заботы одолеют. Некогда будет.

– Лучше скажи, как там Богдан поживает? – спросил Саба. – Чем дышит в последнее время?

– А что Богдан? – спросил Трофим. – Нормально, по-моему. Ждет команды. Когда, мол, журналист разродится с нужной статьей насчет тебя и Солода, он мигом просек, как я ему сказал. Мол, как только, так сразу. Каждый день спрашивает: вышли статьи или журналюга еще в поиске?

– Это мы обязательно проконтролируем, – кивнул Саба. – Хотя, должен сказать, тут мы заняли выжидательную позицию. А это недопустимо. Как у него дела продвигаются, про меня и про Солода, пора бы уже знать… Может, они готовы, а может, кота за хвост тянет. Завтра же мне напомни, не забудь. Еще что говорит?

– Как что? – воскликнул Трофим. – Где деньги, Зин?! Каждый день спрашивает. Нервничает. Грозит все бросить или принять адекватные меры. Может, заплатить и в Москву его отправить, от греха?

– Раз грозит, можно не обращать внимания, – отмахнулся Саба. – Кто сделает, тот молчит. Я правильно говорю?

– Это ты зря, – покачал головой Трофим. – Он крутой мужик. Я таких еще не видел. Живет открыто, не боится, никого не хоронится, какая-то телка к нему в номер специально приезжает. Из Москвы, говорят, выписал.

– Что за тедка? – поинтересовался Саба. – У нас все клевые в картотеке. Или кого-то пропустили?

– Черт ее… Кто что про нее говорит. Вроде из Москвы специально к нему прилетает. Нет, ты скажи, как Богдан этого Игната вычислил! И враз замочил. Все ФСБ с УВД на ушах стояли, и то не нашли!

Сабуров неопределенно молчал, думая о своем.

– Як тому, лучше б не дразнить его, а? – добавил Трофим. – В смысле, заплатить ему. под расчет, а то больно нервничает…

– Подумаем… – рассеянно сказал Саба, потом икнул. – Прав мордодел, надо бы сухой закон ввести, пока не подобьют итоги голосования. Ну так где там Тихоня?